Текст книги "Ушли клоуны, пришли слезы…"

Автор книги: Йоханнес Марио Зиммель

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 36 страниц)

– Да. Сказал. – Сондерсен продолжал разглядывать картины.

– Вот видите! Демократия во всей ее красе! Не то чтобы без недостатков?.. На Востоке вы в подобной ситуации…

– Помолчите немного, господин Ханске, – оборвал его Вестен. – Господин Сондерсен, минутку внимания!

– Слушаю, господин министр! – Сотрудник ФКВ медленно повернулся и перевел взгляд на Вестена. Было заметно, что мысли его витали далеко.

– Я не министр, причем уже давно. Я хотел бы задать вам один вопрос!

– Спрашивайте!

Вестен наклонился вперед. Он говорил медленно и так же тихо, как перед этим Сондерсен:

– Обладает ли Федеративная республика частями специального назначения?

Все с удивлением поглядели на него.

– Что вы имеете в виду, господин Вестен?

– В некоторых странах, – терпеливо пояснил тот, – есть специальные формирования, которые наделены особыми правами на тот случай, если какие-то события будут угрожать безопасности государства. Итак, есть ли такие части у нас?

– Мне об этом ничего не известно.

Сондерсен ещё немного ослабил воротник рубахи. Норма заметила, что влажные разводы у него под мышками сделались еще больше.

– А если бы знали, сказали бы? – спросил Вестен.

– Нет, – ответил Карл Сондерсен.

23

Долгое время все молчали. Потом Норма обратилась к Вестену:

– Почему ты спросил, Алвин?

– Пари, – ответил ей пожилой господин.

– Пари – с кем? – полюбопытствовала Норма.

– С самим собой. Насчет того, как ответит господин Сондерсен.

– Ну и как, выиграл?

– Да, Норма, – кивнул Вестен.

– Послушайте, господин Вестен, если вы подозреваете, что я, или ФКВ, или полиция испытываем чье-то давление…

– Я далек от подобных мыслей, – сказал Вестен. – Вы стараетесь. Делаете все, что в ваших силах. Я в этом убежден, правда. Я только спросил, как бы вы отреагировали, если бы фрау Десмонд предложила вам свое сотрудничество? Вы ведь сами как будто сказали, что она первоклассная, независимая журналистка с мировым именем. Говорили?

– Говорил, да. – Сондерсен как-то странно взглянул на Норму.

Почти с завистью, подумала она. Но почему? Что эту зависть вызывает? «Независимость» – вот, скорее всего, ключевое слово! Независимость.

– Это было бы замечательно, – проговорил высокий худощавый криминалист, принявший бой с абсолютным злом. – Ничего лучше и представить невозможно.

– Ты ведь согласна, Норма, а? – спросил Вестен. – У тебя есть доступ ко многим источникам информации, к которым господину Сондерсену… подступиться сложнее, не так ли? Но и в его положении есть свои преимущества. Контакт будет и деловым, и полезным.

– Несомненно, – подтвердил Сондерсен.

Иногда его грусть словно ветром уносит, он как бы заново рождается, подумала Норма. Да, ничего себе сравнение: новорожденный криминальоберрат. Но он в самом деле меняется до неузнаваемости. Тоном деловым и одновременно будничным поинтересовалась:

– Я согласна. С чего начнем?

– Пока что вы не будете писать ни о чем из того, что вам рассказал доктор Барски. А мне будете передавать все, о чем разузнаете и выясните. При встречах, по телефону. Если потребуется – перешлете магнитофонные записи или фотографии. Без задержки, немедленно.

– О’кей. А теперь о вас! Все, что вскроется, вы передаете только мне и нашей газете. Мы сами разберемся, печатать или нет. Причем материалы эти должны быть у нас не менее чем за сутки до того, как ваш пресс-центр проинформирует остальных.

Барски с удивлением смотрел на Норму: такой он ее еще не видел.

– Исключено! – запротестовал Сондерсен. Реакция его была мгновенной. – Мы подчиняемся общим положениям закона о печати. За шесть часов – милости прошу.

– За восемнадцать!

– За десять!

– Продано! – кивнула Норма.

– Благодарю за посредничество, господин Вестен, – проговорил Сондерсен абсолютно спокойно и корректно – нервозности как не бывало.

– Не стоит благодарности. Мне тоже не хотелось бы, чтобы в этом деле появились новые жертвы. И если этого удастся достичь…

– Очень возможно, – сказал Сондерсен. – Во всяком случае, не исключено. Будем надеяться. Что ж, тогда… – Он встал и протянул Норме руку.

– Да, да, я знаю, я понимаю. – И Норма ответила на рукопожатие.

– Что вы знаете?

– Что вы сейчас предложите. Мне, дескать, угрожает опасность. А вы – тот самый человек, который отвечает за всех, кому угрожает опасность. Итак, личная охрана, тайное прикрытие круглые сутки?

– Вот именно круглые сутки, – подтвердил Сондерсен.

– А что такое тайное прикрытие? – спросил Барски.

– Существует и открытое, – объяснила Норма. – В одном случае тебя охраняют незаметно, в другом – подчеркнуто заметно. Меня уже охраняли и так, и эдак. Честно говоря, я невысокого мнения об этой охране. Но пусть у господина Сондерсена не болит голова хотя бы по этому поводу.

– Благодарю, – сказал Сондерсен. – Вы тоже пользуетесь тайным прикрытием, доктор, я об этом сказал вам после первой встречи. Вы и все ваши коллеги. Вы все согласились…

– Да, разумеется.

– Нет закона, позволившего бы господину Сондерсену тайно или открыто охранять вас против вашей воли, не только вас, никого вообще, – сказал Вестен. – Разве что от вашей безопасности зависит судьба Федеративной республики, иными словами – государственные интересы. Тогда вам пришлось бы подчиниться в любом случае, хотите вы или нет. В данном же случае это необязательно.

– Почему бы это? – Сондерсен посмотрел на Вестена с некоторым неудовольствием.

– А потому что, на мой взгляд, государственные интересы здесь не затронуты. Отсюда и мой вопрос о специальных подразделениях, господин криминальоберрат. Вы ответили, что об их существовании не знаете, а если бы и знали, то промолчали бы.

– Куда вы, собственно говоря, клоните, господин Вестен?

Он сжал кулаки, подумала Норма. Он вспотел. У этого человека неприятности, подумала она. Или проблемы. Или он разозлился. Или все вместе.

– Я повторил ваши слова, господин Сондерсен, – сохраняя полное спокойствие, ответил Вестен. – Только и всего. И еще я пытаюсь объяснить доктору Барски ваше положение. Когда нет угрозы интересам государства, нет и закона, который позволил бы вам навязать кому-то охрану. Доктор Барски с вашим предложением согласился сразу, его коллеги и фрау Десмонд тоже. Видите, какие они все разумные и рассудительные люди. Не желают неприятностей. Ни себе, ни вам. У меня тоже есть телохранитель. Еще с тех пор, когда я был министром.

Сондерсен по-прежнему не спускал с него глаз.

– Видите ли, доктор, – продолжал размышлять вслух Вестен, – поскольку государственные интересы не затронуты, то по инструкции господину Сондерсену «…следует сравнить степень возможной опасности и право человека на свободное развитие личности». Сравнив, он принял решение в пользу тайного прикрытия, так как не намерен препятствовать свободе личности фрау Десмонд. Не смотрите на меня так, господин Сондерсен! Я не пытаюсь вас вышучивать. Мне вовсе не до шуток.

Сондерсен пожал плечами и открыл было рот, чтобы что-то сказать, но передумал.

– Всех вас будут охранять продолжительное время, но незаметно для окружающих, – продолжал Вестен. – Мне нужно слетать кое-куда, поэтому я настоятельно советую вам предложить фрау Десмонд то, о чем вы пока умолчали.

– О чем я умолчал?

– Куда ты летишь? Ты совсем недавно сказал, что в ближайшее время будешь в Гамбурге.

Оба вопроса прозвучали одновременно.

– Ты, наверное, ослышалась, Норма, – с улыбкой произнес Вестен. – Я сказал, что в ближайшее время меня в Гамбурге не будет.

Никогда ты ничего подобного не говорил, подумала Норма. Значит, потребность слетать куда-то возникла как следствие этой беседы. А я, идиотка, еще возражаю тебе! И поторопилась исправить положение:

– Да, да! Я все перепутала!..

– Вспомнила – и слава Богу, – кивнул Вестен. – А господин Сондерсен хочет от тебя вот чего: чтобы до выяснения всех обстоятельств дела ты выехала из этой квартиры. Как тебя защитить, когда ты живешь на последнем этаже? Самая настоящая западня. Разве я не прав, господин Сондерсен?

– Да, господин Вестен, – проговорил криминальоберрат с удивлением и восхищением. – Институт под нашей охраной. Там для фрау Десмонд было бы наиболее безопасно. Есть доводы против?

– Я улажу этот вопрос в дирекции, – быстро отреагировал Барски. – В одной из операторских башен можно довольно просто оборудовать жилую комнату – или лучше две, – чтобы вы могли спокойно работать, фрау Десмонд. А переехать я вам помогу.

– Спасибо, доктор.

– Вас это устраивает, господин Сондерсен? – спросил Вестен.

– Конечно, – ответил тот. – А куда вы собираетесь лететь?

– Ах, не то сюда, не то туда, – попытался отшутиться Вестен. – Вы же знаете, как оно бывает.

– Нет, – сказал Сондерсен. – Не знаю.

Вошел один из работавших в другой комнате криминалистов, сделал шефу знак, и тот перешел вместе с ним в спальню, закрыв за собою дверь.

– Куда ты вдруг заторопился? Надолго? – сразу же спросила Норма.

Вестен пожал плечами.

– За римскими триумфаторами стоял слуга – раб, который шептал им на ухо: «Не забывай, что ты смертен». Я не триумфатор. Я обыкновенный старый человек, который очень часто думает о смерти. Времени у меня осталось мало.

– Не говори так! – воскликнула Норма.

Барски поддержал ее:

– Пожалуйста, не надо, господин Вестен!

Времени осталось мало, в отчаянии подумал он. Как часто она повторяла эти слова, моя Бравка, как часто! Он заметил, что Норма наблюдает за ним. Она не забыла, не забыла, что я ей рассказывал.

– Не тревожьтесь обо мне, – сказал Вестен. – Наша жизнь не беспредельна. Нам дан шанс за короткое время разобраться в некоторых вещах. Кое в чем я разобрался. И поэтому сейчас исчезаю. Я очень рад, доктор, что отныне вы будете рядом с Нормой.

– О-о, – смущенно протянул тот, – знали бы вы, как этому радуюсь я.

– Сондерсен как будто не в себе, вы не находите? – спросил Ханске.

– Похоже на то, – согласился Вестен.

– Но в чем дело?

– У него какое-то горе.

– Горе?

– Да, – сказала Норма. – Я уверена.

– Но какое, черт возьми? – спросил Ханске.

Криминальоберрат вернулся и сел рядом с Нормой.

– Ну что, выяснили, как этот тип попал в заблокированный канал? – полюбопытствовал Ханске.

– Нет, – сказал Сондерсен. – Никто ничего не может понять. – Он казался выжатым, как лимон. Словно преодолевая внутреннее сопротивление, проговорил: – Зато у меня есть другие, важные сведения, фрау Десмонд. Установлена личность стрелявшего в вас человека.

– Довольно скоро, – удивленно заметил Барски.

– Иногда это происходит еще быстрее, – сказал главный редактор Ханске. – Если учесть, что господин Сондерсен обратился за помощью в Интерпол.

– Откуда вы знаете?

– Боже мой, где у нас только нет друзей, господин Сондерсен. Фрау Десмонд трижды оказывала Интерполу важные услуги. А там работают люди, знающие о благодарности не понаслышке. Прежде чем прийти сюда, я позвонил кое-кому в Париже.

– Как я доволен, что мы в одной команде, – сказал Сондерсен.

У него действительно должны быть крупные неприятности, подумала Норма. Он несчастен? Черт побери, а кто вообще счастлив? Из сидящих в этой комнате – ни один. Хотя счастливые люди все же встречаются…

Она услышала голос Сондерсена.

– И все же обычно это длится сравнительно долго. Понимаете, – объяснил он Барски, – когда мы имеем дело с неизвестным, мы снимаем первым делом отпечатки пальцев. Они передаются в ближайшее полицейское управление. И уже оттуда отпечатки пальцев проигрываются в Висбадене.

– Что значит «проигрываются»? – спросил Барски.

– Ну, передаются по полицейскому каналу телевидения. А из ФКВ они переправляются в Интерпол. В Париж, а оттуда – в соответствующие инстанции других европейских стран. И везде, куда они ни попадут, их дигитализируют.

– А это что значит?

– Компьютеры преобразуют линии отпечатков в числовые формулы, – продолжал объяснять Сондерсен. – А затем компьютер проверяет, нет ли в его памяти такой формулы. Как правило, компьютер «выплевывает» две-три фамилии, соответствующие ей. После чего уже нетрудно сделать выбор. Нужны только специалисты-дактилоскописты. Они берут из архива первоначальные снимки с отпечатками пальцев, сравнивают и определяют, кому именно они принадлежат.

– А если этот человек не зарегистрирован? Если его отпечатков пальцев не существует в природе? – спросил Барски.

– Нам сказочно повезло.

– У него была судимость?

– Нет. Однако некоторое время он работал в Монако. В Монако полиция берет отпечатки пальцев у всех приезжих. Без исключения. Они есть на его carte d’identité,[15]15
  Удостоверение личности (франц.).


[Закрыть] даже если это кристально честный человек. Повторяю: нам сказочно повезло!

– И кто же он? – спросила Норма.

– Его зовут – или звали – Антонио Кавалетти, родился одиннадцатого января сорок девятого года в Аяччо на Корсике. – Норма записывала. – В семьдесят четвертом переехал в Монако. Во время военной службы во Франции прошел подготовку в снайперском центре. В Монако оставался около пяти лет. Долгое время Кавалетти работал в крупной частной фирме. В охране. И считался первоклассным работником.

– Сейчас вы еще скажете, что эта фирма занималась генной технологией, – пошутил Барски.

– Да, – подтвердил Сондерсен. – Это был центр управления общества, именующегося «Генезис два».

– Как?

– «Генезис два» – «Второе творение».

– Скромные ребята, – хмыкнул Ханске.

– Если Кавалетти из «Генезис два», то это более радикальная группа! – подытожил Вестен.

– Верно. В Монако долгие годы сбрасывали в море камни и наращивали плотный слой почвы, чтобы хоть чуть-чуть увеличить размеры герцогства. Один из таких уголков на западе называется Фонтвейль. Там и находился центр «Генезис два».

Норма заметила, как вытянулось лицо Барски.

– Что?.. – переспросил он.

– Да, – кивнул Сондерсен, – находился. За три недели до кровавого происшествия в цирке «Мондо» все кабинеты вдруг опустели, как по мановению волшебной палочки. Исчезли все сотрудники до единого. Как сообщает Интерпол – «бесследно и в неизвестном направлении». И до сегодняшнего дня их местопребывание никому не известно.

А сейчас лицо Барски побелело, отметила про себя Норма.

24

– Что тебе нужно? – спросил маленький, хрупкого сложения доктор Такахито Сасаки, с недоумением глядя на представшего перед ним Барски.

– Поговорить с тобой.

– Другого времени не нашел?

– Нет, это не терпит отлагательств!

– Послушай, что за тон?

– Извини. Я несколько взвинчен. Мы заходили к твоей секретарше. Она сказала, что ты в двенадцатой лаборатории и не можешь к нам выйти. Тогда я попросил ее позвонить тебе и передать, что мы по весьма срочному делу. Тут…

– Да, да, да. Знаю, все знаю. Она мне звонила. И я ответил, что сейчас принять никого не могу.

Японец сидел перед огромным прозрачным кубом, стенки которого были сделаны из акриловых пластин. На нем зеленый защитный костюм, на лице – специальная маска. На руках – что-то вроде пластиковых краг с отворотами. Кисти в гибких специальных перчатках, и ими-то он и манипулировал внутри куба. На большой подставке в кубе стояли стеклянные сосуды и кюветы, а также объектоносители со встроенным микроскопом, которым пользовался Сасаки. Норма видела, как он, разговаривая, передвигал какие-то материалы в пластиковых мешочках, тоже находившиеся в кубе. Специальный прибор запаивал мешочки, после чего они через щель скользили в подготовленный контейнер. На задней стенке куба Норма заметила два круглых щита. На одном черным по белому был изображен череп, на другом – желтый круг с тремя вентиляторными лопастями: знаки, предупреждающие о радиоактивном излучении. Лаборатория номер двенадцать одна из самых больших. За длинными столами работали еще семь мужчин и три женщины. Повсюду расставлены микроскопы и компьютеры-терминалы, по экранам которых бежали зеленые строчки цифр и формул. Норма видела сложнейшую аппаратуру, воронкообразные стеклянные сосуды, в которых пузырилась какая-то жидкость, переплетение длинных трубок охлаждения, колбы Эрленмайера. Постоянно слышался равномерный шумок. Вытяжные вентиляторы, подумала Норма. Низкое давление… Лаборатория была так же переполнена, как столы, заставленные аппаратурой. Кругом громоздятся шкафы и полки с химикалиями, огромных размеров холодильники, микроволновые печки и высокие ящики с электронной аппаратурой.

Было пятнадцать часов с минутами.

…После ухода Сондерсена и его людей Барски настоял на том, чтобы они немедленно отправились в институт. Она пообещала Ханске сразу после этого приехать в редакцию. Барски гнал машину как безумный. Ни на какие вопросы Нормы не отвечал. Когда Сасаки передал, что принять их не сможет, Барски попросил Норму надеть защитный костюм.

– Есть опасность радиоактивного заражения? – спросила она.

– Некоторые химикалии, с которыми приходится работать, радиоактивны, – прозвучало в ответ.

Он проводил ее до кабин, где лежала и висела защитная одежда. Названия материала, из которого она сделана, Норма не знала. Раздевшись, она влезла в зеленый костюм с множеством накладных карманов и застежек-«молний». На ноги надела зеленые пластиковые туфли, натянула зеленые же перчатки. На широкой подставке покоилось что-то вроде шлема от водолазного костюма – для защиты головы. Однако Барски сказал Норме через дверцу кабины, что обыкновенной повязки будет достаточно. Она так и сделала: закрепила повязку на лице, а на голову водрузила зеленую шапочку. Затем открыла вторую дверь и, пройдя через шлюз, оказалась в помещении с неоновым светом, уставленном чем-то, отдаленно напоминающим чаны для стирки белья в прачечных. Как объяснил ей позже Барски, через этот шлюз и эту комнату важно пройти на обратном пути из лаборатории. А затем уже она оказалась в коридоре, ведущем в лабораторию номер двенадцать, где ее ждал Барски, тоже весь в зеленом.

И вот они стоят перед маленьким японцем.

Он по-прежнему держал руки в прозрачном кубе и с каждой секундой заметно ожесточался.

– Так что тебе нужно, Ян?

– Отошли своих людей!

– Что-что?

– Повторяю: отошли своих людей!

– Послушай, у нас четко рассчитанная по времени программа. Не можем мы…

– Я тебя очень прошу!

Японец посмотрел на Барски с явным недоумением, затем пожал плечами и привычно улыбнулся. Повернувшись к сотрудникам, громко произнес:

– Мне очень жаль, господа, однако вынужден просить вас оставить лабораторию. Всех. Немедленно!

Послышался недовольный ропот.

– Всего на пятнадцать минут, – сказал Барски. – Пожалуйста!

Люди в зеленом оставили лабораторию. Стало тихо. Только вентиляторы напевали свою песню.

– Слушай! – запальчиво произнес японец. – Сколько работы пойдет насмарку из-за того, что опыты прерваны, тебе все равно, да?

– Я к тебе не с пустяками пришел, – сказал Барски. Подойдя вплотную, он едва ли не шепотом сообщил: – Сегодня ночью в Гамбурге убили человека. Его звали Антонио Кавалетти.

– И что же?

– Но ты ведь сам сказал нам, Так.

– Что я вам сказал? Что? Что? Что?

– Что кто-то взломал двери и проник в клинику твоего брата Киоси в Ницце. Что из сейфа похищены документы с результатами исследований. Что исчез один из охранников, который разыскивается полицией; его-то и подозревают в совершении преступления. И что твой брат Киоси взял его на службу с рекомендательным письмом фирмы «Генезис два» из Монако.

Сасаки растерянно улыбнулся.

– Это случилось в прошлом году в декабре. И по этой причине ты врываешься сюда и мешаешь нам работать?

– Боже мой, пойми: у твоего брата своя клиника, но ставит он опыты того же плана, что и мы. И они в такой же степени интересны для третьих лиц, как и наши! У него похитили документы из сейфа. У нас убили профессора Гельхорна со всем его семейством.

– Какая между этими событиями связь?

– Самая непосредственная!

– То есть?

– Антонио Кавалетти, которого убили в Гамбурге, тоже из «Генезис два». А сама фирма «Генезис два» со всеми ее сотрудниками несколько недель назад словно сквозь землю провалилась.

Сасаки освободил руки из пластиковых краг.

– Послушай, Ян, мне не нравится твой тон. Ты изобретаешь взаимосвязи, не имея для этого ни оснований, ни доказательств, – лицо Сасаки раскраснелось. – Да еще в присутствии дамы. Кстати, кто она?

– Норма Десмонд, журналистка.

– Вы, вы… – японец едва не задохнулся от возмущения. – И Барски вас сюда пригласил?

– Иначе ее бы здесь не было, – грубовато ответил за нее Барски.

– Рад познакомиться с вами, фрау Десмонд, – Сасаки отдал поклон сидя. А потом повернулся к Барски: – Ты отлично знаешь, что вход сюда строжайше воспрещен, если только…

Барски снова понизил голос:

– Как поживает твой брат, Так? Жив он? Скрывается от шантажистов? Или взлетел на воздух вместе с клиникой?

– С меня довольно, Барски!

– С меня тоже, Так! С меня тоже! Твое поведение просто смехотворно!

– А как ведешь себя ты? Какой вывод ты делаешь из того, что и здесь, и в клинике моего брата появились люди из «Генезис два»? Что я к этому причастен? Что я участвовал в убийстве профессора Гельхорна?

– Не ори!

– Это у тебя нервы как канаты! Я что, должен спокойно выслушивать твои обвинения? И даже не реагировать?

– Я тебя ни в чем не обвиняю!

Внутри куба из акрилового стекла замигала красная лампочка.

Сасаки выругался по-японски.

– Нет, ты видишь, что стряслось! Вся работа – псу под хвост! Три недели мы работали, не разгибаясь и не спуская глаз с этой штуки. Три недели! Теперь можно начинать сначала… – Он встал. – Беги в полицию, донеси на меня! Я – убийца Гельхорна! Я всех убил! Я…

– Так!

– Что?

– Заткнись!

– Нет, терпение мое лопнуло! Выметайся отсюда! Да поживее!

– Твой брат Киоси в Ницце?

– Представления не имею.

– Когда ты в последний раз говорил с ним по телефону?

– Откуда я знаю? Недели две-три назад? А это тебе зачем?

– Я должен с ним поговорить. Немедленно.

– Тогда позвони ему! Или слетай в Ниццу, чего проще!

– Не сомневайся, слетаю. Еще как слетаю!

– Вы не объясните мне, что с Яном, фрау Десмонд? – обратился японец к Норме в некотором испуге.

– Ничего она объяснить не сможет, – отрезал Барски. – Разве что расскажет, что сегодня утром оказалась на волосок от смерти. В нее стреляли! И то, что она стоит здесь перед тобой, – чудо!

– В вас… стреляли?

Норма кивнула.

– Боже мой… Я… я тут с восьми утра… Я еще ничего не слышал… Это страшно.

– Человека, который стрелял в нее и которого самого убили, звали Антонио Кавалетти – из «Генезис два», – сказал Барски. – Теперь ты в шоке, да?

– Конечно в шоке. – Вид у японца был потерянный.

Барски тронул Норму за руку.

– Прошу вас, фрау Десмонд, пойдемте!

И они направились к выходу из лаборатории. У порога Норма еще раз оглянулась. Сасаки сидел, согнувшись, на табурете и что-то бормотал. За акриловым стеклом по-прежнему тревожно помигивала красная лампочка.