Текст книги "Время собирать камни. Трилогия (СИ)"

Автор книги: Вячеслав Кумин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 41 (всего у книги 53 страниц)

– Значит заставим. Работа в любом случае должна быть выполнена. Что касается веры… как только победим, отстоим независимость СНМ, все вернется на круги своя, вернется и вера.

– Вы все никак не напали на след организаторов? – спросил Каин у Сукермана.

– Увы… они очень хорошо законспирированы. Нам удается отследить нить управления до среднего звена, главарей ячейки в пятнадцать-двадцать активных членов, и дальше след обрывается. Кукловоды остаются в тени.

– В этом замешаны семьи? Те, кто потерял почти все с нашей победой на выборах?

– Конечно, они с удовольствием ставят нам палки в колеса, но, как показывают допросы, они тоже марионетки.

– Может, и нет никакого единого центра? – высказал сомнение президент.

Каин взглянул на Блэлока и сказал:

– Хотелось бы, но боюсь, сэр, против нас играют нашими же методами.

– Да, очень похоже.

– Почему не можете отследить головной центр? – продолжал допытываться Каин. – Почему обрываются связи на среднем звене? Ментоблок?

– Все много проще, – улыбнулся руководитель местного отделения КФБ. – Хотя определенная работа на уровне сознания, конечно, имеется, иначе у них не было бы так много агентов. Люди не дураки и прекрасно знают, что мы с ними боремся… Потом, они очень редко встречаются со своими непосредственными боссами. Основную массу приказов получают информационными пакетами. А когда встречаются лично, то боссы скрывают свои лица под обыкновенными масками. Просто, но надежно. В итоге никто просто не может их описать.

– Мн-да…

Давид Сукерман получил сообщение от своего помощника и сказал:

– Ну вот, опять… новая демонстрация. Господин президент, отдайте приказ на жесткий разгон толпы, пока они еще не заполонили всю площадь. Нужно подавить в зародыше… И вообще пора уже воздействовать на рядовых демонстрантов.

– Не могу… Если сделать это, может пролиться кровь. Господин адмирал прав, против нас играют нашими же методами, и у нас самих против этого метода нет эффективного оружия. Стоит нам проявить насилие, и все – доверие народа будет окончательно потеряно. Я хочу избежать этого всеми силами. Я уже молчу о принятии репрессивных мерах к обычным демонстрантам.

– Господин адмирал? – обратился к Иннокенту Давид Сукерман. – Вы тоже против разгона?

Каин нахмурился. Глава местного отделения КФБ апеллировал к нему, зная, что в предвоенных условиях мнение командующего обороной становится решающим, но все еще не главным. Но Каин не смог пойти на разгон.

– Господин президент прав… нам нужна хоть какая-то лояльность со стороны людей. Это очень пригодится, когда конфедераты станут атаковать… В вооруженных силах служат обычные люди, чьи братья, сестры и даже родители возможно находятся среди негодующих. Как они станут сражаться зная что их родных побили на акции протеста, а то и вовсе арестовали? Лучше напрягите пропагандистский отдел, и пусть эти демонстрации сыграют нам на руку. Оберните поражение в победу.

– Ясно, – сухо ответил комитетчик.

Шум за окном действительно стал нарастать, и члены правительства, а также приглашенные люди стали подходить к окну вслед за президентом.

– Пожалуй, это самая масштабная акция на сегодняшний день, – обеспокоено проронил Джуд Блэлок.

– Да, тысяч десять будет.

– Мы собирали в пять-семь раз больше, – хмыкнул Кэрри Элвис, бывший главный политтехнолог, а ныне отвечавший за пропаганду. – А это так, мелочь.

– Это так, но и эти десять тысяч невероятно много, если учесть, какому прессингу подвергаются все участники со стороны КФБ… семьи со своими штрафами и увольнениями наших активистов просто любители…

Народ продолжал митинговать, выкрикивая какие-то глупые политические лозунги вроде «Верните политические свободы!» и различные требования: «Свободу политическим заключенным!», размахивая флагами и транспарантами с теми же лозунгами и требованиями. Полицейские, облаченные по усиленному варианту, сопровождали демонстрантов, готовые в любой момент пойти на разгон. Спецсредства для этого были у них под рукой.

– Как все похоже, – невесело усмехнулся Иннокент. – Даже стилистика…

– Вконец обнаглели… – бурчал кто-то.

Накал страстей увеличивался, часть демонстрантов, скрывающих лица под повязками, стала провоцировать полицейское оцепление.

«А вот это совпадение мне совсем не нравится», – подумал Каин.

На площади сильно грохнуло, люди закричали. Подом рвануло еще пару раз, и площадь стало заволакивать дымом.

– Это ваши шумят?! – закричал президент на главу местного отделения КФБ.

– Нет! Я не давал приказа!

– Они прорываются! – закричал один из министров, тыча в стекло пальцем.

Каин всмотрелся в густой дым и действительно увидел, что полицейское оцепление прорвано и к зданию пробиваются несколько десятков вооруженных человек, стреляя на бегу в полицейских, которые попытались преградить им дорогу.

– О господи!

Министры стали разбегаться.

– Назад! – закричал Давид Сукерман. – Оставайтесь на месте! Это самое безопасное место в здании!

Но министры и их помощники не слышали агента КФБ, продолжая спасать свои жизни.

– Идиоты…

23

На площади еще несколько раз оглушительно грохнуло, демонстранты наконец начали разбегаться кто куда, а внутри здания послышалась ожесточенная стрельба как с нападавшей, так и с обороняющейся стороны.

– Это действительно самое безопасное место? – спросил Каин, проверив пистолет, который он теперь носил с собой.

– Да… по крайней мере охрана будет защищать президентский кабинет до последнего патрона.

– Ясно.

В коридорах здания шел интенсивный бой. Стучали автоматы, бухали дробовики, рвались гранаты, и, похоже, охрана под натиском врага отступала, потому как с каждой минутой звуки боя становились все громче.

Давид Сукерман вызывал подкрепление прямо из штаба местного отделения Комитета. Там всегда в полной боевой готовности дежурило одно подразделение.

– Помощь уже в пути, – сказал он. – Через пять минут начнется контрштурм.

– На что только надеются эти люди? – чуть дрожащим голосом произнес Джуд Блэлок. – Им же отсюда не выбраться… даже если…

– А это зомби, камикадзе… – сказал директор отделения КФБ на Касабланке. – Агенты Конфедерации похватали людей, закомпостировали им мозг несложной программой и отправили на верную смерть. Грязная работа.

– Но к чему такая шумиха? Они могли сработать более тонко…

– А весь смысл в самом шуме, господин президент. Запись штурма пойдет гулять по мирам, как самой Конфедерации, так и по планетам СНМ с соответствующими комментариями. Для конфедератов скажут, смотрите, народ захваченных разбойниками планет встает против тирании с оружием в руках, типа борется за свою свободу, и мы должны им помочь… Для миров СНМ это просто предупреждение, не склоните колени и головы, с вами будет то же самое. Очень доходчиво.

– Если на остальных мирах Союза не творится то же самое, – сказал Каин.

– Верно. Я даже думаю, что именно так и обстоят дела. Что касается более тонкой работы, то они еще поработают. Особенно если не удастся прибить нас – ключевые фигуры правительства и обороны. Всему свое время.

– А вот и кавалерия, – осторожно выглянув в окошко, сказал Иннокент.

Укрывшись за прилегающими зданиями, остановились сразу десять грузовиков с солдатами и полицией, оснащенной уже по штурмовому варианту, в настоящей броне и с полноценным оружием. Но стоило им только приблизиться и попытаться пойти на контрштурм, как по ним тут же открыли шквальный огонь. Контрштурмующие тут же залегли, потеряв несколько человек ранеными.

– Похоже, в ближайшее время рассчитывать придется только на свои силы, – прокомментировал обстановку Каин. – Помочь вовремя они нам вряд ли успеют.

– Похоже на то, – показательно флегматично согласился Давид Сукерман.

– Что же нам делать?! – вскрикнул президент Касабланки. – Они уже близко! Слышите?! Вот-вот ворвутся!

– Успокойтесь…

– Не успокаивайте меня! Вы обещали безопасность! И что же?!

Сукерман врезал президенту в челюсть, и тот в беспамятстве рухнул на мягкий ковер.

– Не люблю паникеров…

– Но с двумя пистолетами нам точно не отбиться, – сказал Каин.

– Это зависит от того, сколько их дойдет до нас. А много их быть не может. В конце концов охрана должна кого-то подстрелить или нет? Не все же там косоглазые и косорукие…

– Тоже верно. Лишь бы гранату для начала не бросили.

– Да, с этим действительно мало что можно поделать, – кивнул Давид Сукерман, оглядываясь в поиске возможного укрытия.

Но, увы, комната отдыха президентского кабинета не могла похвастаться нишами или мебелью, способной выдержать удар не то что пуль, но и осколков. Все такое тонкое и непрочное.

– Лучшая защита – нападение… – глухо произнес Каин Иннокент, сам прекрасно понимая, что в их случае это не аргумент.

– Все лучше, чем просто тупо ждать, – согласился Сукерман.

– Тогда пошли.

Каин и Давид вышли из комнаты отдыха непосредственно в кабинет. Бой, судя по шуму и крикам охраны, шел уже за дверями – в приемной. В качестве подтверждения дверь пробило несколько пуль, которые впились в пуленепробиваемое стекло напротив, покрыв его матовыми пятнами и сетью трещин.

Защитники присели и перебежками добрались до дверей, встав по обе стороны от входа.

Прозвучал взрыв, качнув двери, обогатившиеся еще несколькими кругленькими отверстиями от пуль и рваными пробоинами от осколков, и все затихло.

– Идут… – одними губами произнес Сукерман, быстро глянув в одну из дырочек. – Трое… Еще один на подстраховке…

– Вижу…

Иннокент тоже подсмотрел в одну из дырочек. Так и есть, по приемной, перешагивая через трупы охранников и своих погибших товарищей, настороженно двигались три боевика в бронежилетах, но без касок, с автоматами наперевес. Один из них действительно снял с пояса гранату и активировал ее, приготовившись к атаке.

Но защитники опередили их. Каин и Давид взялись за ручки дверей и, на счет «три» резко их распахнув, открыли частый огонь из пистолетов. В ответ над головами прозвучала короткая очередь от судорожно сжавшегося пальца на курке, и на этом все закончилось.

Защитники, метнувшись в приемную, вооружились оружием охранников, но в этом уже не было необходимости. Новая попытка контрштурма удалась. Первый этаж расстреляли из гранатометов, прозвучала короткая перестрелка, стремительный бросок – и все атаковавшие Белый дом были либо убиты, либо взяты в плен.

24

– Какие результаты акции? – спросила Марьям, как только в домик вошел вернувшийся из города Альфред.

В столице после нападения на Белый дом начались масштабные облавы. Полиция и агенты КФБ хватали всех, кто хоть как-то проявил свою неблагонадежность: участвовал в прошлых акциях неповиновения, в открытую высказывал свои мысли, не совпадающие с «генеральной линией», и так далее. Агентов Конфедерации при такой активной чистке могли повязать просто по чистой случайности, что называется до кучи, вот и приходилось отсиживаться в лесу готовыми ко всему.

Как только Марьям узнала, что обороной Касабланки руководит Каин Иннокент, она подумала, что кто-то в РУВКФ, отвечающий за внедрение, сильно лопухнулся. Или у него плохое чувство юмора. Ведь она довольно долгое время являлась его куратором по проекту «Тихая сапа». А кураторов набирали по принципу личной симпатии к объекту, потому как приходилось спать со своими подопечными.

«А может, на этот аспект просто не обратили внимания или не придали ему значения? – подумала агентесса. – Выбор относительно данной системы исходил из того, что я отлично знаю обстановку на Касабланке, ибо тоже приложила руку к становлению Джуда Блэлока в качестве президента, давая дельные советы, а значит и взятию планеты под контроль Ониксом».

И вот теперь, полноценным агентом-нелегалом, приходилось исправлять свои деяния в качестве куратора. Кроме того, пока готовилась программа по внедрению, Каин Иннокент еще не являлся командующим обороны Касабланки. А когда это стало действительностью, изменить что-либо уже вряд ли было возможно. Маховик разведывательной машины завертелся, и остановить его не так-то просто, хоть и считается, что разведка самая гибкая структура из возможных силовых ведомств…

В конце концов, у разведчика не должно быть ничего личного, только работа, иначе он плохой разведчик. Так что ни о каких личных привязанностях, да еще к врагам, не может быть и речи.

«Значит, я плохой разведчик, – думала Марьям, впрочем, без особого самобичевания. – Потому что у меня, похоже, сохранилась эта привязанность…»

Все эти мысли пронеслись за одну секунду, и агентесса со всем вниманием готовилась выслушать своего коллегу из АГБ.

– Удовлетворительно. Наши боевики перестреляли две трети правительства, прежде чем их самих всех порешили.

– А кто уцелел? – снова спросила Марьям, стараясь скрыть излишнюю заинтересованность вторым вопросом: – Президента грохнули?

– К нашему несчастью уцелели ключевые фигуры: президент, глава местного отделения КФБ и этот адмирал, начальник обороны Касабланки.

Агентесса медленно выдохнула с нейтральным выражением лица, заметив, что все это время пока говорил Альфред, она не дышала. Марьям даже сама удивилась такой своей личной заинтересованности. Симпатия симпатией, но это действительно не должно отражаться на работе.

В конце концов, она человек, и ничто человеческое ей не чуждо, в том числе и чувство вины. А она ощущала и свою личную вину перед Иннокентом за то, что вертела им как хотела, пусть и по заданию Разведывательного управления. Ведь он, как и еще несколько десятков человек в проекте «Тихая сапа», являлся неявным агентом. А они даже понятия не имели, что их, добропорядочных людей, не очень-то чистыми методами внедрили в пиратскую среду, устроив такие крупные неприятности по жизни, что им не осталось ничего другого, как бежать в преступные сообщества.

Сделали это для того, чтобы их тут же не раскрыла на удивление хорошо поставленная пиратская контрразведка. А когда они уже стали там своими – выйти на них и, собрав всю необходимую информацию, дать соответствующие приказы для разрушения пиратского сообщества.

Вот только для того, чтобы «стать своим», неявным агентам пришлось пройти через ад. Они потеряли все, честь, самоуважение, мечты, против своей воли отнимали жизни других, а подавляющее большинство потеряли свои жизни. Бывало самих себя лишали.

– Ч-черт, – сплюнул Курт.

– Ничего, – махнул рукой Ферган, – главного мы добились. Мы довольно сильно попортили им систему административного управления, я уже не говорю о развернувшихся чистках, что до предела обозлит и без того не добро настроенное население, несмотря на все просьбы сохранять спокойствие и выдержку, а также политическую сознательность.

– Вот что-то им самим этой выдержки явно не хватило, – усмехнулся Курт. – Не стоило им такую волну поднимать.

– Это точно!

События по подобному сценарию произошли еще в половине миров СНМ. Массовые беспорядки и нападения на органы государственной власти привели к репрессиям со стороны Комитета федеральной безопасности. Арестовывались десятки, сотни и тысячи человек по одному лишь подозрению в нелояльном отношении.

Это заставит людей притихнуть, но бесконечно давить нельзя, ибо на всякое действие всегда есть противодействие. Может сработать эффект пружины – в какой-то момент может произойти реальный взрыв народных масс. Именно этого добивались своими акциями агенты влияния Конфедерации – чтобы у руководителей СНМ земля горела под ногами. И началась война на два фронта: на внутреннем и внешнем.

Информация о проделанной работе и ее результатах, была обработана, зашифрована и отправлена сложными маршрутами в центральные отделения РУВКФ и АГБ.

– Ну что, теперь месяц отсидимся, пока все немного успокоится, и примемся за исполнение плана «Б», – сказал Альфред, нажав на кнопку отправки пакета.

– А конкретнее? – попросил Ферган.

– Диверсии, мой друг, диверсии. Попробуем устроить теракт на автомобильном заводе… то есть теперь уже авиастроительном…

Агенты АГБ позволили себе тихие смешки. Ну, скажите, какие самолеты можно выпустить с конвейеров автозавода, с которого и машины-то сходили так себе? Машины с Касабланки пользовались популярностью только на совсем уж бедных мирах из-за своей убогой простоты, качества и соответственно цены.

– Тем не менее, производство нужно застопорить, и чем дольше, тем лучше. План максимум – добить-таки недобитков.

Марьям легонько вздрогнула и обругала себя.

«Да что же это такое?! Он мне никто, – кричала на себя агентесса. – Психологи об этом позаботились и подчистили меня в плане личной привязанности. Неужто лажанулись? Или это, непонятно что, пришло со временем?»

Конечно она не хотела, чтобы он погиб во время массовой атаки, как не хотела и сейчас. Иннокент в принципе ни в чем не виноват, его подставило РУВКФ и сейчас хотело ликвидировать как одного из ключевых игроков вражеской стороны. Но и откровенный страх за его жизнь тоже явный перебор.

– Это уже придется делать тихо, – сказал Курт. – Лично.

– Не сделаем, что ли? – хмыкнул Альфред, считавший себя неплохим ликвидатором.

– Сделаем. Только подумать нужно, как это лучше провернуть…

– Вот и давайте думать. Времени у нас завались. От скуки успеем сдохнуть.

25

Флот чистки также не обошли стороной. Получив списки арестованных, Каин Иннокент прямо-таки офонарел только от одного количества схваченных «врагов народа». Лишь под расстрельной статьей «пятьдесят восемь» числилось сто сорок человек, это не считая еще четырехсот с лишним по менее серьезным статьям, но и им ничего хорошего не светило. Хорошие такие тюремные сроки.

Адмирал тут же затребовал связь с Давидом Сукерманом.

– Майор, вы совсем офигели?!

– Что такое, адмирал?.. – опешил глава местного отделения КФБ.

С ним подобным тоном, да еще применяя сходные выражения, никто не разговаривал уже очень давно, с того самого момента, как он надел погоны солдата невидимого фронта.

– О чем вы?

– Он еще спрашивает, о чем это я?! Я о том, что вы обескровили мой командный и средний офицерский состав!!! Вот что случилось! Я, вашу мать, как воевать должен, скажите мне, пожалуйста?! Кто будет управлять кораблями?!!

– Успокойтесь, господин адмирал, – вернул себе самообладание Давид Сукерман. – Все арестованные виновны согласно нашему УК СНМ, и это подтверждено спецсредствами. Я прекрасно понимаю всю опасность подобного изъятия офицерского состава из системы управления кораблями и в целом Флотом и, поверьте, адмирал, мои люди подошли к этому делу очень тщательно, чтобы не нарубить дров. Я в этом вопросе их сам лично инструктировал. Так что вы, можно сказать, отделались малой кровью. В конце концов, оставлять этих людей на своих постах еще опаснее.

– И вы говорите мне, что ваши люди не нарубили дров?! – наигранно удивился Каин. – Да вы изъяли у меня тридцать процентов людей! Это ли не рубка дров?! Это самый настоящий лесоповал!

– Но и держать откровенных врагов Союза в составе Вооруженных сил и Флота, да еще на командных местах тоже не дело. Они же в любую ответственную минуту могли предать нас, совершить диверсии, не выполнить вовремя приказ, и все закончилось бы крахом.

– Не сходите с ума, майор Сукерман, – уже жестко сказал Каин Иннокент, отбросив крикливый тон. – Ваш гребень слишком частый… и вместе с блохами вы выдираете волосы. Это смахивает уже на паранойю. Вы испугались нападения и гребете всех подряд, и это никак не способствует нормализации обстановки ни в целом ни в частности, спокойствию и доверию. Верните мне моих людей и не забудьте извиниться перед каждым.

– Я не подчиняюсь вам, адмирал.

– Я это прекрасно знаю, майор. Но раз вы не хотите уладить все в узком кругу тет-а-тет, то придется обращаться к вашему непосредственному начальству. Пусть сам глава КФБ вас приструнит, а то вы на местах слишком много стали себе позволять. Власть сказывается на вас не самым лучшим образом. Лучше бросьте все силы на поиск настоящих виновников.

– А не слишком ли много вы стали позволять себе, господин адмирал? – процедил сквозь зубы задетый за живое Давид Сукерман.

– Не слишком.

– А вот мне кажется, что наоборот, – прищурился глава отделения КФБ на Касабланке. – Я бы даже сказал, что ваше заступничество за этих вражин очень даже подозрительно.

– О! Я так и вижу, как у вас руки чешутся меня проверить на полиграфе с сывороткой правды! – откровенно засмеялся Каин. – Я вам больше скажу, вы бы скончались от инфаркта, узнав, что я думаю обо всем этом! Но, к счастью для меня, у вас руки коротки. Адмиралитет и генералитет проверяется центральным управлением КФБ, подчиненное непосредственно главе Комитета.

– Это так… и я в связи с последними высказываниями, разговоры-то пишутся, настоятельно рекомендую им вас проверить с особой тщательностью.

– Рекомендуйте. Вот только мы еще посмотрим, чьи рекомендации окажутся более весомыми.

Иннокент и Сукерман мерили друг друга взглядами с мониторов средств связи.

– Я все сказал, – произнес Каин и отключился.

У него еще слишком много работы, чтобы играть с кем-то в гляделки. Вне зависимости от того, какое решение примет глава местного отделения КФБ, Иннокент решил все же связаться с Артуром Баренцевым и утрясти этот вопрос на самом верху, чтобы бойцы невидимого фронта не перегибали палку в борьбе с таким же невидимым врагом.

Плохие отношения с Сукерманом – это, конечно, не есть хорошо, но Каин по-другому не мог. Ведь все, кто обвинен по 58-й статье, если суд признает их виновными, а он их признает таковыми (куда он денется?) подлежат расстрелу. И вообще этот бардак с расстрелами нужно прекратить в принципе. К чему людей зазря губить?

Снова пришел адъютант с докладом.

– Надеюсь, на этот раз новости хорошие? – с умоляющим взглядом поинтересовался Каин.

– Так точно, сэр!

– Ну, тогда давай… И свободен.

– Есть, сэр.

Иннокент взял листок и прочитал донесение. Новости действительно оказались хорошими. Через неделю с конвейера перепрофилированного завода должен сойти первый «стриж», изготовленный полностью на Касабланке за исключением двигателей. Их завозили с Акинареса, да так интенсивно, что забили ими все склады хранения. Но это тоже хорошо. Лучше пусть будет излишек, чем нехватка. Опять же можно попытаться наладить выпуск торпед. Каин решил заняться и этим вопросом самым плотным образом.

Оставалось только решить, стоит ли являться на торжество по такому случаю? Агенты Конфедерации все еще не выявлены, и они наверняка приготовят к данному моменту какую-нибудь гадость, даже несмотря на тщательнейшие проверки на безопасность со стороны КФБ.

«Президента там точно не будет», – с легкой усмешкой подумал Каин.

Джуд Блэлок после атаки на Белый дом вообще старался «светиться» на людях как можно меньше всюду видя опасность. Что ж, его можно понять. После того как смерть обдала его своим дыханием, он ее очень сильно испугался.

«А боюсь ли смерти я? – пасмурно подумал Каин Иннокент. – Нет? Тогда почему вечерами, когда становится совсем невмоготу, я не могу спустить курок?»

Может, это не позволяет сделать чувство долга? В конце концов, он дал слово Виктору Баренцеву исполнить задуманное им, дабы защитить человечество от возможной угрозы. Или это просто отговорка слабака?

«Если вышибить мозги, то все угрозы и данные клятвы станут мне до одного места…» – подумал он.

Чтобы отвлечься от дурных мыслей, Иннокент вновь постарался погрузиться в работу. Его Флот почти полностью отремонтирован, и он взялся за укрепление орбитальной ремонтной базы. С этим имелись определенные трудности, ведь станция по сути своей гражданская, и для защиты малопригодна. Но сделать это нужно хотя бы затем, чтобы она не развались от одного залпа или единственной достигшей ее торпеды. А того и другого на нее вскоре обрушится в избытке.

26

Президент действительно отказался от торжества по случаю схода первого истребителя «стриж» с конвейера завода, сославшись на более срочные и важные государственные дела, хотя охраны вокруг было видимо-невидимо. Массовка и та прошла строгий отбор на благонадежность, не говоря уже о возможности проноса оружия.

Не смогли оставить без внимания мероприятие только несколько новых министров, пока еще с приставкой «и. о.», Каин Иннокент и Давид Сукерман, как единственные лица, облеченные достаточно большой властью и полномочиями.

Директор завода на митинге, стоя перед первым экземпляром «стрижа» на невысоком постаменте, говорил, что предприятие, в течение двух-трех недель выйдя на максимальную нагрузку, обязуется выпускать по семь-десять машин в день, а со временем доберется и до пятнадцати штук.

Хорошее начало.

Рабочие аплодировали, что-то выкрикивая радостно и искренне.

Каин и Давид тоже улыбались, даже когда встречались взглядами, хотя последнему в этот момент явно было не до улыбок, но положение обязывало.

Главу местного отделения Комитета федеральной безопасности пропесочили из Центрального управления, и Иннокент получил своих людей обратно кроме одного десятка. Их Сукерман зажал, скорее всего, из вредности. Впрочем, остальные тоже пострадали вследствие довольно грубой промывки мозгов и ходили как пыльным мешком стукнутые, что не могло не сказаться на их боеготовности.

«Интересно, – подумал Каин, – что теперь от него можно ждать?»

Он хорошо понимал, что люди на такой работе, да еще на такие высокие должности пробиваются довольно тщеславные, можно даже сказать сволочные, а значит крайне мстительные. Так что в ближайшее время стоит ждать неприятностей еще и с тыла, в дополнение к тому, что могут принести конфедераты.

«Кстати о конфедератах… Что-то они долго молчат, – заподозрил неладное Иннокент. – А сегодняшнее мероприятие как нельзя лучше подходит для того, чтобы заявить о себе».

Директор завода закончил разглагольствовать, и пришел черед молоть чепуху Каину Иннокенту. Но только он взошел на постамент, как за тяжелыми воротами, ограждающими вход на территорию, громогласно рыкнул двигатель тяжелого грузовика, да так, что к нему прислушались все без исключения. А в следующий момент застучали автоматные очереди. Тут же разразилась паника, и народ в совершеннейшем смятении стал метаться по пятачку в поиске спасительного выхода.

– Господин адмирал! Уходим! – пытались прорваться к Иннокенту охранники, чтобы увести своего подопечного в безопасное место, но через обезумевших людей, в одно мгновение заполнивших все свободное пространство, сделать это оказалось не так-то просто.

Тяжелый грузовик, весь в мелкую дырочку от бесчисленных пулевых попаданий, разворотил ворота и ворвался на территорию завода. Сметая всех на своем пути, он мчался вперед, нацелившись прямо на выход из здания, где стоял первый экземпляр «стрижа».

Каин наконец преодолел ступор и бросился прочь, его тут же подхватила охрана и, укрыв своими телами, увлекла куда-то прочь.

– Бежим!

Грузовик, управляемый зомбированным водителем, накачанным спецпрепаратами так, что он не чувствовал впивающихся в его тело пуль, смял «стриж» и вогнал все, что от него осталось, обратно внутрь завода. И как только многотонная машина остановилась, раздался жуткий взрыв, разваливший часть здания.

Полностью в себя Иннокент пришел в своем доме – особняке на окраине столицы, выбранном из всех прочих жилищ из-за простоты охраны. Собственно, надолго он на планете задерживаться не собирался. В ближайшее время он намеревался перебраться на орбиту к своему Флоту.

В тот же день атаки на завод произвели схожие нападения на склады топлива, вооружения и боеприпасов, а также с запчастями к самолетам и двигателями к ним. Один из грузовиков добрался до цели, и склад с двигателями взлетел на воздух. В прочих случаях охране удалось-таки отбиться.

Что касается непосредственно завода, то разрушения оказались значительными. Мало того, что погибли все изделия, которые уже сделали или в ближайшие дни должны были закончить, пострадала сама сборочная цепь. На ее восстановление уйдет не меньше месяца, а это сотни не сделанных самолетов, десятки не дооснащенных авиаполков и, само собой разумеется, отсутствие реального практического налета у пилотов, что в свою очередь закладывает среди них высокие потери в бою.

В общем, суммарные потери оказались невероятно велики.

С горя Каин в одиночку выхлебал целую бутылку виски и рухнул в кровать без употребления привычной дозы снотворного.

27

Выполнение «плана максимум» решили в долгий ящик не откладывать. Да, охрану после атаки на складские помещения и завод усилят, вздрючат на предмет повышенной бдительности, но в этом имелся свой резон.

– Остается человеческий фактор, – сказал Альфред, настаивавший на скорейшем добитии недобитков. – Охрану усилят и застроят, но они все же люди.

– И что? – не понял Ферган.

– А то, что они прекрасно понимают, что после такой акции любой нормальный агент затаится и дождется, пока все успокоится, прежде чем вновь высунет нос и провернет очередную акцию. А значит, они как никогда будут работать спустя рукава. Чего напрягаться, если на сто процентов опасаться некого и нечего?

– Значит, мы по твоей логике ненормальные? – хмыкнул Курт.

– Да. Мы должны ломать стереотипы! Мы должны наносить удары там, где их не ждут, и тогда, когда их не ждут!

– И какая наша цель? – спросила Марьям, чуть напрягшись.

– Я считаю, что мы должны ликвидировать адмирала.

– А почему не президента? – снова усмехнулся Курт.

– Президент все же самое охраняемое лицо на планете, и атаковать его резиденцию просто глупо, – серьезно ответил Альфред. – Кроме того, он, несмотря на свой статус, лицо по сути никчемное, подневольное и выполняет поручения так называемого канцлера СНМ. Так что президентом может быть каждый, а вот адмиралом… Убрать командующего Первым Флотом и всей обороной Касабланки, это совсем другое дело. Это сломать стержень, удерживающий всю конструкцию, и внести немалый раздрай в деятельность, пока не вступит в должность новый командующий, а это время.

– Ясно…

В ночи, ползя среди камней, под кустами, в спецснаряжении, делающем человека практически невидимым не то что для человеческого глаза, но даже для электронного, Марьям вдруг поймала себя на странной мысли. На очень странной мысли, о чем она по своей воле раньше в принципе никогда не размышляла. А тут – на тебе…

Агентесса постаралась думать о чем-нибудь другом или вообще не думать, но не получалось. Волей неволей мозг продолжает работать, особенно когда приходится преодолевать жалкий метр пространства за целую минуту. А проползти только до первого охранного периметра нужно еще без малого сто метров, так что нечего удивляться, что в голову лезет всякая всячина на самые неожиданные темы.

Марьям вспомнила странный разговор с тем, кто по сути был ими сегодня приговорен к смерти, и умрет, вполне возможно, именно от ее руки. Тогда он, гуляя с ней под руку в парке, заговорил об… инопланетянах. Заговорил на полном серьезе, что заставило ее усомниться в его психическом здоровье, но нет, Каин Иннокент был здоров.