Текст книги "Колдун из Салема"

Автор книги: Вольфганг Хольбайн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 44 страниц)

Но он не успел сделать и пяти шагов. Что-то невидимое и удивительно сильное, казалось, перехватило его на полпути и с силой отшвырнуло. Он вскрикнул, в отчаянии поднял руки и снова заорал, получив второй, еще более сильный удар. Матрос зашатался, повалился на стену и, крича от боли, опустился на колени. Над его левой бровью появилась кровавая ссадина в палец длиной.

Далее события начали развиваться еще быстрее. Буквально на долю секунды в коридоре появилась тень: какое-то искаженное изображение чего-то мощного, отдаленно похожего на человека, более двух метров ростом, с дюжиной мускулистых змееобразных конечностей, покрытое блестящей зеленой чешуей. Это был жуткий монстр, одного взгляда на которого было достаточно, чтобы у человека кровь застыла в жилах от ужаса. Но это видение исчезло так же быстро, как и появилось.

Биллингс начал орать во всю глотку. Его тело развернулось, согнулось, словно в смертельной судороге, и вдруг начало иссыхать с поразительной быстротой.

А кровь на его лбу начала кипеть…

Я не стал ждать, что произойдет дальше. Биллингса уже невозможно было спасти, но его смерть могла поспособствовать спасению жизни остальных. С хриплым воплем я бросился прочь, не обращая внимания на испуганные окрики Баннерманна, и пронесся с опущенной головой мимо Биллингса и невидимого существа. В тот самый момент, когда я пробегал мимо незадачливого матроса, мне в ноздри ударил удушающий смрад, и на какой-то миг мне показалось, что я снова вижу облик этого кровожадного чудовища – уродливого жуткого молоха, жадно склонившегося над умирающим и вонзившего в его тело свои ужасные щупальца.

Проскочив мимо них, я подбежал к лестнице.

Еле держась на ногах от напряжения, я схватился левой рукою за поручень и, опираясь на него, начал спускаться по ступенькам. Бросив быстрый взгляд через плечо назад, я увидел, что Баннерманн и остальные четверо матросов очнулись от оцепенения и тоже бросились бежать.

Баннерманн нагнал меня уже в конце лестницы. Он быстро и неровно дышал, а на его лице застыло выражение глубокого, непреодолимого ужаса.

– Крэйвен! – пробормотал он. – Что… что это было? Что…

Он, смолк на полуслове, услышав, как входная дверь распахнулась с такой силой, что громко ударилась о стену, и дверное стекло треснуло.

В проеме двери появилась фигура в черной униформе.

Не прошло и часа с тех пор, как я сидел напротив констебля Донхилла. Но теперь я его едва узнал. Его лицо было искажено ненавистью, а в руках он крепко сжимал дробовик.

Секунду он постоял у двери не двигаясь, а затем стал медленно приближаться к нам, держа свое ружье так, чтобы и я, и Баннерманн, и матросы были в секторе обстрела.

– Не вздумайте двинуться с места, Крэйвен, – прошептал он. Его голос дрожал. – Я… я предупреждаю вас. Поднимите… руки вверх.

Я повиновался. Баннерманн и матросы, стоявшие справа и слева от меня, медленно подняли руки. Портье, стоявший за стойкой администратора, бесследно исчез. Возможно, чутье, чаще всего имеющееся у людей такой профессии, позволило ему осознать надвигающуюся опасность, и он предпочел ретироваться заранее.

– Вы совершаете ошибку, Донхилл, – сказал я. – Мы…

– Заткнитесь! – Донхилл подкрепил свое требование резким взмахом ружья, сделал шаг в сторону и дал кому-то знак левой рукой.

Лишь теперь я заметил, что он пришел не один. Перед распахнутой дверью гостиницы стояли человек десять мужчин и женщин. У меня внутри все оборвалось. Уж очень это напоминало суд Линча…

– Донхилл, – сказал я в отчаянии, – вас ввели в заблуждение. Мы – в опасности. Там, наверху…

– Соизвольте закрыть рот, Крэйвен! – прошипел Донхилл.

Он сделал шаг в мою сторону и поднял ружье, как будто намеревался меня ударить. Я отскочил назад, заметив при этом краем глаза, как напрягся стоявший возле меня Баннерманн.

– Заходите сюда, Геллик, – громко позвал Донхилл. – Не бойтесь, они не смогут причинить вам вреда.

Позади него появился узкоплечий седоволосый человек. Я не сразу его узнал: вне своей конторки кассира там, в банке, без кожаных нарукавников, он выглядел совсем по-другому.

– Это он? – спросил Донхилл.

Геллик осмотрел меня с головы до ног. Его глаза бегали, и по нему было видно, что он с удовольствием оказался бы сейчас где-нибудь подальше отсюда. Наконец он кивнул.

– Да, констебль, – пробормотал он. – Это… это именно тот человек.

Также кивнув, Донхилл повернулся ко мне и воинственно поднял подбородок.

– Роберт Крэйвен, – сказал он, отчетливо выговаривая слова. – Вы арестованы по подозрению в убийстве.

– Убийстве… – у Баннерманна от потрясения даже дыхание перехватило. – Вы сказали «по подозрению в убийстве», констебль?

Донхилл бросил на него ледяной взгляд:

– Не вмешивайтесь, капитан. Вами я займусь позже. И поднимите руки вверх!

Баннерманн, который уже почти опустил руки, быстро снова поднял их на высоту плеч, при этом от изумления качая головой.

– Вы спятили, Донхилл, – сказал он. – Еще несколько секунд назад кто-то пытался убить нас. Наверху в коридоре лежит один из моих матросов, констебль. Он мертв! Почему бы вам не заняться им, вместо того, чтобы выдвигать нелепые обвинения?

Донхилл в удивлении нахмурил лоб, посмотрел мимо меня и Баннерманна на лестницу и нервно облизал языком губы.

Эти его действия говорили о том, что он удивлен. Это явно чувствовалось.

– Вы были последним, кто видел Леймана в живых, Крэйвен, – сурово сказал он. – Вы пробыли в его магазине каких-нибудь пять минут, и здание загорелось. Лейман мертв, и лишь по какой-то счастливой случайности пожар не охватил весь город, – он указал ружьем в сторону двери. – В общем, следуйте за мной, и чтобы без глупостей. Если вы действительно невиновны, Крэйвен, то у вас будет возможность это доказать. И вы тоже, капитан.

Баннерманн удивленно хмыкнул:

– Я? Но что мы…

– Ничего, – сказал я тихо. – Мы ведь нездешние, Баннерманн, а этого вполне достаточно. Не так ли, Донхилл?

Все это время я не спускал глаз с констебля, и не нужно было быть особенно проницательным, чтобы заметить, что мое предположение оказалось верным.

– Да, достаточно! – гневно сказал Донхилл. – Еще одно слово – и получите по зубам, Крэйвен. Возможность выгораживать себя вам будет предоставлена позже.

Он говорил громко, я бы сказал – нарочито громко. Эти его слова предназначались не столько нам, сколько людям, стоявшим перед гостиницей и наблюдавшим за Донхиллом и за нами. Я чувствовал, как они были взбудоражены. Если мы выйдем отсюда, вряд ли кто-нибудь из нас живым доберется до камеры.

– Вы правы, – сказал я. – Этого достаточно.

Донхилл нахмурил лоб и вопросительно посмотрел на меня. Его палец лег на спусковой крючок дробовика. В глазах констебля появилось выражение недоверия.

Но я так и не дал ему поразмышлять над скрытым смыслом моих слов. Я вдруг схватил руку стоящего рядом с ним кассира, дернул его на себя и резким движением вывернул ему руку за спину.

Испуганный крик кассира сменился хрипением: это я, повернув его к себе спиной, обвил рукой его шею, сдавив ее, и теперь крепко держал перед собой трепыхающегося кассира, как живой щит.

– Бросьте оружие, Донхилл! – резко сказал я.

Донхилл, хмыкнув, сделал шаг в мою сторону, но тут же остановился, увидев, что я еще сильнее сдавил шею Геллика. На самом деле у меня и в мыслях не было убивать беднягу, я лишь стремился причинить ему боль. Но Донхилл, естественно, не знал, что у меня на уме.

Во всяком случае, я на это надеялся.

– Этот номер у вас не пройдет! – сказал Донхилл. – Вы…

Вместо ответа я еще сильнее вывернул руку Геллика и, подождав, пока он инстинктивно начнет тянуться в противоположную сторону, резко толкнул его вперед, в результате чего он с размаху врезался в Донхилла, и они оба упали на пол.

Донхилл даже вскрикнуть не успел. С гневным рыком Баннерманн бросился к нему, выхватил у него ружье и врезал ему прикладом по затылку. Донхилл, судорожно вздрогнув, закатил глаза и распластался, как тряпичная кукла.

– Бежим отсюда! – рявкнул Баннерманн. – Через черный ход!

Говоря это, он повернул ружье в сторону двери и нажал на спусковой крючок.

Глухой звук, с которым заряд дроби вылетел из ружья, утонул в криках ужаса, вырвавшихся из десятка глоток. Собранные Донхиллом горе-линчеватели бросились врассыпную, как только бухнул выстрел. Малюсенькие дробинки с такого расстояния не убили бы никого, даже не смогли бы поранить сколько-нибудь серьезно стоящих за дверью людей. Но дробь все-таки при попадании делала маленькие болезненные ранки, и потому стрельба такими зарядами, пожалуй, могла бы сдерживать толпу даже лучше, чем выстрелы пулями. Закрашенные с одной стороны дверные стекла разлетелись вдребезги и окатили людей на улице градом мелких острых осколков.

Баннерманн зычно рассмеялся, повернулся и так меня толкнул, что я отлетел аж за его людей, в глубину вестибюля. Я растерялся от неожиданности, и не знал, что и думать. Баннерманн, схватив меня за руку, потащил за собой, как ребенка, втолкнул в какой-то коридор и захлопнул за нами дверь.

– Вон туда!

В конце короткого коридора было окно. Баннерманн бросился к нему и без долгих проволочек просто вышиб его. Звон, с которым разлетелось стекло, эхом отозвался в коридоре, как пушечный выстрел. Его, наверное, было слышно и на другом конце городка.

Баннерманн, пропустив вперед своих людей и подгоняя их нетерпеливыми жестами, сам пролез в оконный проем и, обернувшись, протянул мне руку. Когда я пролазил сквозь окно, дверь позади меня содрогнулась от первого мощного удара.

– А они не теряют времени, – буркнул Баннерманн. – Пойдемте!

Тяжело дыша, я огляделся по сторонам. Мы находились на узенькой, примыкающей к безоконной тыльной стене гостиницы улице. Слева раздавались возбужденные крики и возгласы, а справа виднелась узкая синеватая полоска моря. Улочка, похоже, выходила прямо на морской берег.

– Прекрасно, – сказал Баннерманн. – Слушайте сюда! Мы разделимся – шестерых человек труднее поймать поодиночке, чем всю группу целиком. Встречаемся с наступлением темноты внизу, у моря. А теперь разбежались кто куда!

Пригибаясь, мы побежали прочь. Трое из матросов Баннерманна без лишних слов нырнули в узкую боковую улицу и исчезли из виду, четвертый же еще оставался с нами. Это был Форд, тот самый матрос, который был ранен у озера.

Мы добежали до конца улицы и остановились. Перед нами лежала полукруглая площадь, ярдов двадцать, максимум двадцать пять, в диаметре, и на ней не было за что спрятаться. Если кто-нибудь вдруг выглянет из окна, когда мы будем ее пересекать, – мы пропали. Баннерманн осторожно высунулся из-за угла дома и затем решительно кивнул. Его руки еще крепче сжали ружье.

– Никого, – прошептал он. – Вперед!

Я мысленно досчитал до трех, собирая в себе остатки храбрости, и бросился вслед за капитаном через площадь. Когда нам оставалось каких-нибудь пять шагов до противоположной границы площади, раздался выстрел. Это был звонкий хлесткий звук, почти непохожий на звук выстрела. Форд на бегу зашатался, схватил себя за грудь и упал ничком.

Споткнувшись, я попытался взять вправо и от резкого изменения направления движения потерял равновесие. Беспомощно размахивая руками, я упал на землю.

Баннерманн отреагировал мгновенно, совсем не так, как этого можно было ожидать от степенного капитана парусника, каким я его знал когда-то. Даже не оглянувшись, он на всей скорости бросился в сторону, перекатился через плечо, затем ловким и невероятно быстрым движением вскочил на колени. Прогремел второй выстрел, и буквально на расстоянии ладони от Баннерманна от земли отскочили искры и поднялся фонтанчик пыли.

Но Баннерманн, казалось, не обратил на это никакого внимания. Дробовик в его руках издал глухой треск выстрела, и на другой стороне площади кто-то вскрикнул.

Обернувшись, я увидел, что один из людей, выскочивших из боковой улицы, опустился на колени, тогда как другие в панике разбежались.

Баннерманн отбросил теперь уже бесполезное ружье, вскочил и грубым движением поднял на ноги и меня.

– Бежим отсюда! – быстро сказал он. – Эти ребятки очень быстро оправятся от испуга!

Мы побежали прочь. Сзади раздались громкие крики, и через несколько секунд мне послышалось за нашими спинами частое топанье сапог, но у меня не хватило духу посмотреть назад.

Баннерманн, бежавший впереди меня, свернул наугад в первую попавшуюся улочку – и вдруг так внезапно остановился, что я на всей скорости врезался в него и неминуемо упал бы, если бы он молниеносно не схватил меня и не удержал на ногах.

– Спасибо, – автоматически вырвалось у меня. – Я…

Остаток фразы буквально застрял у меня в горле, когда я взглянул мимо Баннерманна в глубину улицы.

За нашими спинами все ближе и ближе раздавались голоса и шаги наших преследователей, но Баннерманн уже не пытался куда-то бежать.

Да и бежать-то, собственно, было уже некуда.

Улица, в начале которой мы стояли, тянулась еще шагов на пятьдесят и упиралась в высокую кирпичную стену. Иными словами, в конце ее был тупик!

Камера была шага три в длину и столько же в ширину, кроме привинченных к стене покрытых соломой нар, в ней ничего не было. Свет проникал через узкое зарешеченное окно под самым потолком. Стены были влажными, и в воздухе чувствовался легкий запах гнили. Даже на покрытой черным лаком металлической двери камеры блестела влага, а в щелях пола виднелась плесень.

Человек на нарах шевелился во сне. Он так ни разу и не проснулся с тех пор, как несколько часов назад его сюда закинули, но его глаза под закрытыми веками все время двигались, как будто ему снились кошмары, а его лицо было неестественно бледным, хотя лоб буквально горел от жара. От его правого запястья тянулась тонкая железная цепь, прикованная к ржавому железному кольцу, вделанному в стену.

Человек еще раз пошевелился. Его глаза слегка приоткрылись, веки при этом задрожали. С тихим шуршащим звуком он стал царапать ногтями грубые доски, на которых лежал. В какой-то миг пелена перед его глазами растаяла. Его взгляд пробежал по голой стене, переместился на окно и, задержавшись на мгновение на освещенном солнцем прямоугольнике окна, заскользил дальше, дошел до закрытой двери и остановился на блестящем черном металле. Глаза человека широко открылись от изумления.

Дверь вдруг преобразилась. Черный лак на железе начал переливаться, как полированный, а в центральной части прямоугольной, высотой в человеческий рост двери стали прорисовываться расплывчатые контуры.

О'Бэнион издал удивленный возглас, резко приподнялся, но тут же снова опустился на нары, почувствовав, как больно впилась цепь ему в запястье. Но он почти не обратил внимания на боль. Его взор был прикован к вытянутому темному контуру, появившемуся на блестящей поверхности двери…

– О Господи… – пролепетал он. – Боже праведный, что… что это такое?

Тень начала сгущаться, становясь темнее и отчетливее. На мгновение О'Бэниону даже показалось, что он различает мерцающий овал величиной с человека. Затем тень еще больше сгустилась, появились руки, ноги, голова. Тень превратилось в искаженное изображение человека…О'Бэнион хотел было закричать, но ужас сдавил ему горло. С его губ слетел лишь едва слышный стон.

Поразительные метаморфозы продолжались. Вместо темного пятна на двери уже виднелось черное плоское изображение человека.

– Не бойтесь, О'Бэнион, – раздался голос. – Я здесь не для того, чтобы причинить вам какой-нибудь вред.

О'Бэнион почти не разобрал сказанных слов. Его рот был разинут от изумления, а ногти с силой впились в ладони. Но он этого не замечал.

– Сатана! – забормотал О'Бэнион. – Ты… ты пришел за мной!

В ответ раздался ироничный приглушенный смех. Тень на стене уже полностью превратилась в изображение человека двухметрового роста. Это была объемная фигура стройного мужчины в старомодной, но изящной одежде. Его узкое лицо обрамляла ухоженная бородка, такая, с какой изображают короля Артура. Над правым глазом виднелась изогнутая, как застывшая молния, прядь белоснежных волос шириной где-то в три пальца, тянувшаяся почти до затылка.

И тут изображение сделало шаг вперед от двери в камеру…

О'Бэнион взвизгнул, подскочил и изо всей силы вжался в стену. Его глаза безумно блестели.

– Нет! – пролепетал он. – Уходи! Уходи прочь! Не трогай меня!

Он согнулся, наклонил голову к груди и, словно защищаясь, выставил руки в сторону видения. Из его рта доносились нечленораздельные всхлипывающие звуки.

Незнакомец на секунду замер, затем покачал головой и слегка коснулся рукой плеча О'Бэниона.

О'Бэнион перестал скулить. Медленно и все еще дрожа, как осиновый лист, но уже наполовину овладев собой, он выпрямился и посмотрел на видение. Его губы тряслись, а глаза были неестественно выпучены.

Незнакомец улыбнулся.

– Теперь получше? – спросил он.

Его голос звучал приглушенно и как-то странно, как будто доносился издалека. Однако какой-либо враждебности в интонациях голоса не ощущалось.

– Кто вы? – прошептал О'Бэнион. – И как… как вы сюда попали?

– Меня зовут Андара, – ответил незнакомец.

Он снова улыбнулся, медленно прошагал к нарам и присел на них в ногах у О'Бэниона. Когда он пересекал падающие из окна лучи света, О'Бэнион увидел, что свет проходит сквозь тело незнакомца, как будто он – бестелесный призрак.

– Что касается того, как я сюда попал, – продолжал Андара, – то это длинная история, и у меня, боюсь, нет времени, чтобы ее рассказывать. Но я вам не враг, О'Бэнион.

О'Бэнион судорожно сглотнул.

– Вы… Вы знаете меня?

Андара кивнул:

– Да. Вас и вашего друга.

– Стива? – О'Бэнион резко выпрямился, но тут же, охнув, дернулся назад, почувствовав запястьем впивающуюся цепь. Андара наклонился и коснулся ее двумя пальцами. На долю секунды металл вдруг стал ослепительно красным, как будто горел каким-то внутренним огнем. Затем цепь исчезла.

О'Бэнион растерянно уставился на свое запястье.

– Боже мой! – воскликнул он. – Как… как вы это сделали?

– И на эти объяснения сейчас нет времени, – сказал Андара. – Просто поверьте мне, что я ваш друг и желаю вам только хорошего, О'Бэнион. Я освобожу вас из заключения.

О'Бэнион впился взглядом в пришельца, тщетно пытаясь найти какие-нибудь подходящие ситуации слова, затем огляделся по сторонам, как будто лишь только что осознал, где он находится. На его лице появилось выражение страха, граничащего с ужасом.

– Стив, – пробормотал он. – Это… это чудовище. Оно… оно его убило.

Андара с серьезным видом кивнул:

– Боюсь, что да.

О'Бэнион на некоторое время замолк. Когда он снова заговорил, чувствовалось, что он подавлен, но в его взоре появились безумные огоньки.

– Значит… значит, это все произошло на самом деле? – пробормотал он. – И я вовсе не сошел с ума? Я…

Андара улыбнулся.

– Нет, О'Бэнион, конечно же, нет. Донхилл и его приспешники попытались вам это внушить, в действительности же все эти события произошли на самом деле.

– Тогда Стив и в самом деле мертв, – пробормотал О'Бэнион.

– Да. Но вы не виноваты в том, что он погиб, О'Бэнион, – произнес Андара. – Просто это все было специально подстроено, чтобы уничтожить вас и вашего друга. Донхилл и его сотоварищи знали, что чудовище будет ждать вас там, на озере. Ваш друг был убит. И вас тоже ожидает смерть.

О'Бэнион шумно вздохнул. Его руки дрожали.

– Но почему… вы рассказываете мне все это? – спросил он вполголоса. – Почему вы помогаете мне, Андара?

– Потому что мне нужна ваша помощь, О'Бэнион, – ответил Андара серьезно. – Донхилл и его приятели – преступники, бессовестные убийцы, для которых человеческая жизнь не значит ничего. Вы тоже погибли бы, если бы остались здесь. Донхилл и его компания убили бы вас.

– Вам нужна моя помощь?

Андара кивнул.

– Послушайте, О'Бэнион. Я… у меня сейчас нет возможности объяснить вам, по какой причине я не могу здесь долго оставаться. Сам факт моего пребывания в этом месте нарушает законы, которые я должен соблюдать.

– Вы – не человек, – пробормотал О'Бэнион. Его голос зазвучал с легким истерическим оттенком.

– Не живойчеловек, если вы это имеете в виду, – подтвердил Андара. – Послушайте, О'Бэнион. Я вытащу вас отсюда, но хочу попросить вас об одном одолжении. Мой сын находится в этом городишке. Он – тот самый человек, который приволок вас сюда. Его зовут Крэйвен, Роберт Крэйвен. Можете это запомнить?

О'Бэнион кивнул.

– Роберт Крэйвен, – повторил он.

– Да. Ступайте к нему, О'Бэнион. Ступайте к нему и предупредите его. Скажите ему, что…

– Пойти к нему? – переспросил О'Бэнион. – Но я не могу этого сделать, Андара! Они же меня немедленно схватят, если я…

– Никто вас не узнает, О'Бэнион, – сказал Андара спокойно. – Даже не переживайте по этому поводу. У меня еще есть кое-какая волшебная сила – маленькая частичка той силы, какой я некогда обладал, но ее будет вполне достаточно, чтобы защитить вас, пусть и на короткое время. А теперь слушайте внимательно. Ступайте к нему. Найдите его и скажите, что вас прислал я. Есть кое-что, что он должен знать. Скажите ему, что этот городок – западня. Западня, которую устроили мне, а теперь она предназначается ему, если он не убежит отсюда. Донхилл и Лейман – маги, и чудовище в озере – не более чем орудие, подчиняющееся их приказам.

– Они маги? – недоверчиво переспросил О'Бэнион.

Андара нетерпеливо кивнул:

– Просто скажите ему все, что я говорю вам. Скажите, что ему нужно бежать. Он уже кое о чем догадывается, но есть еще кое-что, о чем он не знает. Скажите ему, что их всегда бывает трое. В поселке есть третий колдун. И его нужно опасаться.

– Но кто же это? Почему…

– Я не знаю, кто третий, – печально сказал Андара. – Он – очень могущественный колдун, намного могущественнее меня. И я не могу определить, кто же он. Но он где-то здесь, и он уничтожит Роберта, если тот не убежит. А теперь идите, О'Бэнион. Времени мало.

– Но почему бы вам не пойти самому? – поспешно спросил О'Бэнион. – Почему бы вам самому не предупредить его об опасности?

Лицо Андары вдруг стало расплываться.

– Потому что я не могу этого сделать, – сказал он. Его голос стал еле слышным. Это был уже скорее не голос, а слабое дыхание, и разобрать смысл произносимых слов стало очень трудно. – У меня нет возможности к нему приблизиться. Этому препятствует третий маг. Он знает, что я здесь. Мне он не может причинить никакого вреда, однако он в состоянии препятствовать моему приближению к Роберту. А теперь идите, О'Бэнион, прошу вас. Предупредите моего сына. Скажите ему, что где-то есть третий маг!

Его голос становился все тише и тише, и в тот самый момент, когда прозвучало последнее слово, человек-призрак, сидевший в ногах О'Бэниона, исчез, как будто его там никогда и не было.

О'Бэнион еще некоторое время пристально смотрел на то место, где только что находилось видение. Затем он свесил ноги с постели, встал и медленно пошел к выходу.

Металлическая дверь бесшумно открылась перед ним, как только он к ней приблизился.

Шаги преследователей раздавались все ближе и ближе. Улица за нашей спиной заполнилась топотом многочисленных ног и возбужденными криками десятков человек. Послышался выстрел.

Этот резкий звук вывел меня из оцепенения. После того, что сделал Баннерманн, толпа уж наверняка даст волю эмоциям. Эти люди разорвут Баннерманна и меня, как только мы попадем к ним в руки.

Я побежал изо всех сил, перед этим схватив Баннерманна за руку и таща его за собой. Мой взор отчаянно скользил по фасадам домов, стоявших по обеим сторонам улицы. Я видел много окон, даже одну дверь, но все они без исключения были закрыты, а времени на то, чтобы их выламывать, не было.

Мы добежали до конца улочки и остановились. Я отпустил руку Баннерманна, посмотрел в отчаянии по сторонам и – решительно вцепился в шероховатый камень стены, преграждавшей нам выход.

– Что вы хотите делать? – испуганно спросил Баннерманн и посмотрел назад, на другой конец улицы. Наших преследователей еще не было видно, но они могли появиться в любой момент.

– Карабкаться вверх! – сдержанно ответил я, цепляясь пальцами за выступы на стене и пытаясь лезть вверх. – Сейчас это вопрос жизни или смерти!

– Но ведь это бессмысленно! – возразил Баннерманн. – Они нас здесь постреляют, как зайцев, Крэйвен.

– Ну и оставайтесь! – вспылил я. – Я все ж таки попытаюсь. Я…

Баннерманн, не говоря больше ни слова, схватил меня за руку, резким движением стащил на землю и довольно бесцеремонно развернул влево, несмотря на мои протесты.

В каких-нибудь пяти метрах от нас в одной из стен открылась узкая дверь. Из дверного проема высунулся человек невысокого роста, одетый в темно-коричневый плащ с капюшоном, и жестом поманил нас. Его лица не было видно.

Я не стал долго раздумывать. Вполне возможно, что это была ловушка и что за дверью меня и Баннерманна встретит десяток взведенных ружей. Но нам, так или иначе, терять уже было нечего.

Я бросился к двери, заскочил внутрь здания, по инерции пробежал вперед еще несколько шагов и, тяжело дыша, остановился прямо за Баннерманном. Дверь позади нас захлопнулась с глухим стуком, отгородив нас от голосов преследователей, как, впрочем, и от дневного света. Стало почти совсем темно. Все погрузилось в полумрак, так что были видны лишь контуры окружающих предметов.

Чья-то рука коснулась моего плеча и довольно грубо толкнула меня вперед, в сторону коридора.

– Быстро, – раздался чей-то голос. – Лестница наверх. Они скоро будут здесь!

Мы бросились вперед. Наш таинственный спаситель провел нас по узкой лестнице без перил на верхний этаж здания, а затем мы пошли по длинному, уже хорошо освещенному коридору. Я бросил взгляд на лицо незнакомца, но коричневый капюшон не позволял его рассмотреть. Все, что я заметил, – это то, что, как мне показалось, он был совсем юным.

В конце коридора я увидел низкую дверь без замка. Наш проводник прошел, наклонив голову, в дверной проем, подождал, пока Баннерманн и я последуем за ним, и затем нетерпеливо захлопнул за собой дверь.

Комната, в которой мы оказались, насчитывала шагов пять в длину и столько же в ширину и была очень скромно обставлена. В воздухе пахло пылью и остывшей едой. Наш спаситель, обойдя меня, подошел к громоздкому трехдверному шкафу, составлявшему вместе с кроватью и шатким столом всю обстановку комнаты, открыл правую дверцу и нетерпеливо отодвинул в сторону висящую там одежду.

– Быстро! – сказал он. – Залезайте сюда!

Мы с Баннерманном обменялись удивленными взглядами, но все ж таки повиновались. Шкаф внутри оказался просторнее, чем казался снаружи, но, тем не менее, в нем едва хватило места Баннерманну, мне и нашему спасителю. Незнакомец проворно закрыл дверь шкафа изнутри и стал копошиться в темноте.

Что-то щелкнуло. Часть задней стенки отошла вглубь и затем широко распахнулась. Меня тут же ослепил яркий солнечный свет.

Я сощурился, прикрыл глаза ладонями и выкарабкался из шкафа, тем более что наш новый друг уже начал меня подталкивать.

– Быстрее! – шептал он. – И чтобы тихо, иначе мы все погибли!

Я полез вперед, ударился головой о низкую балку и упал на колени, чертыхаясь себе под нос. Рядом со мной, покачивая головой, на пол плюхнулся потрясенный Баннерманн.

Я хотел было задать вопрос, но стена шкафа уже закрывалась за нашими спинами, и еще через секунду мы с Баннерманном остались одни.

Я в растерянности осмотрелся по сторонам. Мы находились в низкой, но удивительно просторной мансардной комнате, которая была обставлена гораздо более щедро и с большим вкусом, чем комната по ту сторону шкафа. Свет падал сверху через два люка: черепицу, покрывавшую крышу, в этих местах сняли, а в образовавшиеся отверстия были вставлены вырезанные точно по размерам отверстий стекла. Комната была такой низкой, что Баннерманн не смог бы полностью выпрямиться, чтобы при этом не упереться головой в потолочную балку, однако здесь было полно уютных кресел, один старомодный шезлонг и широкая кровать со свежими постельными принадлежностями, поэтому не было необходимости стоять. На одной из стен даже висело несколько картин, а на круглом столе в центре комнаты стояла ваза со свежесрезанными цветами.

Я хотел было встать, но Баннерманн поспешно схватил меня рукой за предплечье, покачал отрицательно головой и приложил палец к губам.

Я прислушался. Поначалу я не услышал ничего, кроме бешеного биения своего сердца и глухого шума крови в ушах, но затем я различил приглушенные звуки шагов и голоса, доносившиеся из-за стены.

– Где они? – спросил кто-то резким неприятным голосом.

– Кто? – прозвучал ответный вопрос. Похоже, это был голос нашего спасителя.

– Два незнакомца. Они скрылись в этом доме. Не попадались ли они тебе?

– Нет. Если они и были здесь, в этом доме, то они, наверное, на другую сторону…

Что-то щелкнуло, и говоривший смолк, но прежде вскрикнул, словно от боли.

– Говори правду! – снова раздался первый голос. – Эти двое – преступники, При! Они убили Леймана, а один из них выстрелил в Бена и тяжело его ранил. Если ты их прячешь…

– Да не попадался мне никто! Вы… вы и сами можете проверить, прячу ли я здесь кого-нибудь!

Говоривший первым злобно рассмеялся:

– Да уж можем! А ну, ребята, переверните здесь все вверх дном.

Баннерманн испуганно вздрогнул и глубоко вдохнул, но так ничего и не сказал. Некоторое время за тонкой стенкой раздавался грохот, к которому примешивались звуки тяжелых шагов и гневная ругань. Мое сердце сжалось, когда я услышал, как распахнулась дверца шкафа, как сорвали с вешалок одежду. Затем задняя стенка шкафа задрожала от ударов прикладом.

– Их здесь и вправду нет, – услышал я еще чей-то голос. – Они, наверное, выбежали наружу. Или побежали по крышам. Но мы все равно до них доберемся.

Снова послышалось топанье, кто-то хлопнул дверью, причем так сильно, что задребезжали стекла.

– Если увидишь их, немедленно сообщи нам, понятно? – я снова услышал первый голос.

Наш спаситель что-то ответил, я не расслышал что, затем дверь с треском захлопнулась и стало слышно, как тяжелые шаги застучали по ступеням лестницы.

Баннерманн облегченно вздохнул.

– Мы были на волоске от гибели, – прошептал он. – Еще полминуты, и…

Он больше ничего не сказал, но все было понятно и так. В этот раз нам не просто повезло. Наше спасение казалось каким-то чудом.

Я поднял глаза, услышав, что дверь шкафа снова открылась и раздались чьи-то легкие шаги. Задняя стенка шкафа сдвинулась, и из него высунулась узкоплечая, просто одетая фигура человека.

И тут я на секунду лишился дара речи.

Наш спаситель уже снял плащ, и его лицо, освещаемое солнечным светом, стало отчетливо видно. Это была девушка.

Поначалу мне показалось, что ей лет восемнадцать, может быть девятнадцать, но когда она задвинула за собой дверь и обернулась ко мне и Баннерманну, я увидел, что она, скорее всего, значительно моложе.