Текст книги "Колдун из Салема"

Автор книги: Вольфганг Хольбайн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 44 страниц)

Впрочем, я мог и ошибаться. На мгновение наши взгляды встретились, ее темные глаза смотрели на меня очень серьезно, и я подумал, что, пожалуй, правильным было мое первое предположение о ее возрасте.

Вдруг она улыбнулась, и это было как…

Представьте себе, что после затянувшегося на неделю дождя через тучи вдруг пробился первый луч солнца, или же после долгой и холодной зимы первый раз на рассвете послышалось птичье пение.

Точно так же воспринималась и ее улыбка. Девушка не произнесла ни слова, просто улыбнулась мне и Баннерманну, но это была улыбка, способная буквально за секунду свести с ума.

Почти минуту мы с Баннерманном, как дураки, молча смотрели на нее, и, наверное, так продолжалось бы еще дольше, если бы она сама в конце концов не нарушила молчание.

– Ну, теперь все в порядке, – сказала она. – Вы в безопасности. Они больше не придут.

Я сглотнул, беспомощно взглянул на Баннерманна, попытался было встать, но лишь стукнулся головой о балку.

– Я… – сказал я, запинаясь. – Я имею в виду, мы…

– Почему бы вам не присесть? – перебила она меня, все еще мило улыбаясь, но в ее словах слышалась ирония. – Опасность позади. И у нас есть время поговорить.

Она сопроводила свои слова приглашающим жестом, подошла легкими шагами к шезлонгу и уселась в него. Мы с Баннерманном тоже присели, но как-то нерешительно, стараясь при этом держаться от нее на почтительном расстоянии.

– А почему вы это сделали, мисс? – нерешительно спросил Баннерманн. – У вас… у вас ведь могут быть большие неприятности, если вдруг выяснится, что вы нам помогали.

– Перестаньте называть меня этим дурацким словом «мисс», – сказала девушка. – Мое имя – Присцилла, для друзей – просто При. У меня не будет никаких неприятностей, если шайка Донхилла узнает, что я вас спрятала, капитан Баннерманн. Они просто убьют меня.

– Убь… – я запнулся и посмотрел на нее с испугом, тщетно подбирая нужное слово.

Присцилла небрежно махнула рукой:

– Не беспокойтесь, мистер Крэйвен.

– Роберт.

– Хорошо, пусть будет Роберт, – улыбнулась Присцилла. – Здесь вы в безопасности. Человека, построившего эту потайную комнату, уже нет в живых. Кроме меня никто больше не знает о ней. Это правда, что вы убили Леймана, Роберт?

Ее вопрос буквально обескуражил меня.

– Я… нет, – сказал я растерянно. – Он мертв, но…

– Жаль, – спокойно сказала Присцилла. – Этот негодяй вполне того заслужил.

– Вы это серьезно? – спросил Баннерманн, как будто он не слышал ее последних фраз. – Они могут вас убить?

Присцилла кивнула.

– Да. Вы не знаете Донхилла. Это не человек, это чудовище.

– Но почему? – озадаченно спросил Баннерманн. – Я имею в виду… мы с Робертом не сделали ему ничего плохого.

Присцилла засмеялась, но в ее смехе чувствовалась горечь.

– Вы – чужаки, капитан, этого вполне достаточно. Донхилл уже отправил на тот свет десятки мужчин и женщин.

– Донхилл? Но ведь он…

– Полицейский? – Присцилла произнесла это слово так, как будто это было оскорбление. – Ну да, капитан, он – полицейский. Человек, обеспечивающий порядок в Голдспи, ведь так? Ну, и как вы находите наш городишко? Чудесный, не так ли?

Баннерманн ничего не ответил, тем более, что вопрос Присциллы относился к тем вопросам, на которые не ждут ответа.

– Голдспи, – пробормотала она. – Чудесный город на побережье, да? Весь этот городишко – просто одна большая могильная яма, капитан.

Она выпрямилась, затем наклонилась немного вперед И посмотрела каким-то странным взглядом сначала на Баннерманна, а затем на меня.

– Вы спрашивали меня, капитан, почему я вас спасла? Могу ответить. Я хочу выбраться отсюда. Я хочу уехать из этого ада, причем как можно дальше. Но для этого мне нужна ваша помощь.

Мало-помалу я начинал понимать.

– Вы… хотите покинуть Голдспи?

Присцилла кивнула.

– Да. Я… уже несколько раз пыталась отсюда убежать, но они каждый раз меня ловили. Донхилл – сущий дьявол, Роберт. И у него длинные руки. Одной мне убежать не удастся.

– И вы думаете, что вместе с нами у вас это получится? – я вздохнул. – Боюсь, что вы нашли себе плохих союзников, Присцилла. Вы ведь даже не знаете, каким ветром нас сюда занесло.

– Я вам помогу, – сказала Присцилла так быстро, как будто ожидала услышать эти слова. – Как только зайдет солнце, я выведу вас отсюда. Но вы должны взять меня с собой.

Воцарилось молчание. Присцилла взглянула на меня, и мне опять показалось, что в ее глазах затаилась какая-то необъяснимая боль.

– Вы рискуете своей жизнью, дитя, – сказал Баннерманн через некоторое время. – Вы хоть понимаете это? Если Донхилл действительно преступник, каким вы его считаете…

– Он не преступник, – резко перебила его Присцилла. – Он – настоящий дьявол, Баннерманн, я говорю это серьезно. Он и его шайка связались с сатаной, и платят по его счетам жизнями невинных людей.

Баннерманн нахмурил лоб и уже намеревался что-то сказать, но я быстрым жестом остановил его.

– Что вы имеете в виду? – поспешно спросил я.

– Именно то, что я сказала, – ответили Присцилла. – Слово в слово. Вы – нездешние и, возможно, не знаете, что рассказывают про Голдспи, но…

– Вы имеете в виду чудовище?

Присцилла удивленно заморгала:

– Вы… знаете об этом?

– Мы сегодня утром встретили одного человека, – кивнул я. – Там, у озера. Он рассказывал про какое-то чудовище. Но я не знаю, что из этого правда, а что нет. Он, похоже… сумасшедший.

– Каждое его слово – правда, – сказала Присцилла. – Чудовище озера Лох Шин действительно существует, Роберт, и требует жертвоприношений.

На мгновение мне показалось, что меня коснулась невидимая ледяная рука.

– Вы имеете в виду, что это чудовище – не просто легенда?

– Я не знаю, что оно такое, – ответила Присцилла. – Никто этого не знает, разве что Донхилл и Лейман. Оно живет там, в озере, но раз в месяц, в полнолуние, оно выныривает на поверхность и требует новых жертв. Человеческих жертв, Роберт.

Она вздохнула, покачала несколько раз головой, заламывая в отчаянии руки. У нее были очень тоненькие руки. Быть может, она была все-таки моложе, чем я думал.

– Никто толком не знает, что представляет собой это чудовище, – продолжила она через некоторое время. Ее голос теперь звучал совсем по-другому, как будто она разговаривала не с нами, а сама с собой. – Это… какое-то существо, наполовину рыба, наполовину ящерица. Я видела его лишь один раз, но это было… ужасно. Все началось лет десять или двенадцать назад, а может, и еще раньше. До этого Голдспи был вполне нормальным городком с вполне нормальными жителями. Но затем здесь появились Донхилл и Лейман, и все изменилось. Думаю, чудовище было в озере задолго до этого, но с тех самых пор, как здесь появился Донхилл и вся его чертова шатия-братия, чудовище стало требовать жертвоприношений. Они… они убивают заезжих людей, Роберт. Они арестовывают их и запирают в камере для задержанных – той, что находится в распоряжении Донхилла, – и ждут полнолуния. Тогда они приносят их в жертву чудовищу.

– Но почему же люди в Голдспи не запретят все это? – недоверчиво спросил Баннерманн.

– Они пытались, Баннерманн, – ответила Присцилла серьезно. – Пытались с самого начала. Но Донхилл и Лейман – необычные люди. Они – сущие дьяволы, поверьте мне. Много людей погибло, а часть городка чудовище просто уничтожило. С тех пор уже никто не осмеливается противиться им.

– Лейман мертв, – сказал Баннерманн решительно. – Быть может, теперь все переменится.

– Нет, ничего не переменится, – возразила Присцилла. – Лейман никогда не был заводилой. Думаю, он, наоборот, все это время пытался сдерживать Донхилла. Теперь, когда его уже больше нет, Донхилл превратится в настоящего монстра. В поселке нет никого, кто отважился бы ему противостоять.

– Не думаю, что этого вашего мистера Донхилла не берут пули, – гневно сказал Баннерманн. – Если он и впрямь сущий дьявол, как вы его описываете, мисс, то…

Присцилла прервала его тихим безрадостным смехом.

– Неужели вы думаете, что никому в голову еще не приходила эта мысль, капитан? – спросила она. – Донхилла нельзя убить. После смерти Леймана он – единственный, кто еще может как-то сдерживать чудовище. Если он умрет, оно уничтожит весь городок. Поэтому все в Голдспи будут защищать его жизнь, даже если они всей душой его ненавидят.

– А вы? – спросил я тихо.

Присцилла бросила на меня серьезный взгляд.

– Я? – она вздохнула. – Я местным людям ничем не обязана. Вы сами видели, как они со мной обращаются.

– Кто-то из них вас ударил!

Присцилла фыркнула:

– Если бы только это. Я живу здесь уже четырнадцать лет, и последние четыре года были просто адом.

Она встала и обвела жестом всю комнату.

– Знаете, кто построил эту тайную комнату? – спросила она. – Лейман. А знаете, для чего?

– Нет.

Присцилла злорадно рассмеялась:

– Угадайте, Крэйвен.

– Понятия не имею, – сказал я, хотя это была неправда.

Я уже догадался, на что намекала Присцилла. Но подобное предположение меня просто поразило.

– Я была его любовницей, – сказала она. – Не по собственной воле, но это его мало волновало. Последние четыре года он приходил сюда почти каждую ночь. Он… он убил бы меня, если бы я не подчинилась.

Баннерманн кашлянул.

– Он вас…

– Он сделал меня шлюхой – именно так, капитан, – произнесла Присцилла ожесточенно. – Да. Целых четыре года он использовал меня так, как ему хотелось. Он был настоящим животным, капитан. Грязное, грубое животное. Вы меня, теперь, наверное, презираете, но…

– Никто вас не презирает, Присцилла, – вмешался я. – Но Лейман уже мертв, не забывайте этого.

– Что это меняет? – Присцилла вскочила. – Донхилл и впредь будет убивать, и теперь, когда Леймана уже нет, он попытается занять его место. Он давно уже на меня глаз положил. Ничего не изменится. Наоборот, все станет еще хуже.

Мы с Баннерманном некоторое время молчали. Наконец Баннерманн спросил:

– Так у вас нет никого, кто мог бы о вас позаботиться?

Присцилла отрицательно покачала головой.

– Моя мать умерла, когда мне был всего год от роду, – сказала она. – А моего отца они убили четыре года назад.

– Донхилл?

– Нет, Лейман, – ответила Присцилла. – Он ему мешал, и однажды, в полнолуние, когда чисто случайно в городе не оказалось ни одного приезжего, моего отца принесли в жертву чудовищу. Нет, капитан, я абсолютно ничем не обязана этому городишке, да и людям, которые в нем живут. Я хочу уехать отсюда. Вы возьмете меня с собой?

– Ну конечно же! – поспешно ответил Баннерманн. – И обещаю вам, что мы покончим со всем этим кошмаром.

Присцилла, по-видимому, предпочла ничего на это не отвечать. Она лишь улыбнулась, подошла к стоявшему в комнате сундуку и достала из него кувшин и три простеньких глиняных кружки.

– Выпейте, – сказала она. – Ничего не могу предложить вам поесть, но, быть может, хороший херес поможет вам восстановить силы.

Я с благодарностью взял кружку, которую она мне протянула, отпил из нее и откинулся на спинку кресла.

– А куда вы направитесь, когда мы выберемся отсюда?

Присцилла пожала плечами.

– Куда-нибудь, – сказала она. – Быть может, в Лондон. У меня есть немного денег, их должно хватить на то время, пока я буду искать работу. Как бы все не обернулось, все равно там мне будет лучше, чем здесь.

– А как быть… с моими матросами? – спросил Баннерманн. – Мы договорились с наступлением темноты встретиться на берегу моря.

Присцилла решительно покачала головой:

– Из этого ничего не выйдет, капитан. Именно там нас и будут искать в первую очередь.

– Надеюсь, вы не думаете, что я покину это место, бросив своих людей? – спросил Баннерманн резко. – Я несу за них ответственность, мое милое дитя.

– Они ведь взрослые мужики, да? – спокойно возразила Присцилла. – Если вы пойдете к морю, капитан, вы погибнете еще до восхода солнца. Донхилл не успокоится, пока всех не поймает. Он не может позволить улизнуть даже одному свидетелю.

Баннерманн смотрел на нее в упор, но ничего не говорил. Он, похоже, осознавал, что Присцилла права. Но ему все равно было не по себе.

– Мы вернемся сюда так скоро, как только сможем, – сказал я. – С сотней полицейских, капитан. Не переживайте.

– И что мы здесь обнаружим? Три трупа?

– До полнолуния еще двадцать дней, капитан, – сказала Присцилла. – А Донхилл…

–  Тихо!

Баннерманн прервал ее резким движением, выпрямился и уставился на стенку шкафа. Присцилла, замолчав, нахмурилась и чуть привстала, но вдруг застыла, не закончив движение.

Через тонкую стенку были слышны шаги – тяжелые, шаркающие шаги, сопровождаемые неприятными царапающими звуками, как будто по полу чиркали твердые когти. Мы замерли.

Послышалось чье-то дыхание – нечеловеческое дыхание.

– О господи! – пробормотал Баннерманн. – Опять это чудовище!

Присцилла побледнела, посмотрела сначала на Баннерманна, потом на меня, затем снова на стенку шкафа. В воздухе почувствовался слабый приторный запах.

– О чем… вы говорите, капитан? – спросила Присцилла растерянно.

– О монстре, – пробормотал Баннерманн. – О том самом… существе, которое убило Биллингса.

Его руки так сильно сжали кружку, что глиняная посудина, издав легкий щелчок, треснула, и херес пролился на его брюки. Но он этого даже не заметил.

– Нам нужно выбраться отсюда! – сказал я. – Здесь есть второй выход?

Присцилла отрицательно покачала головой. Ее лицо стало совсем бледным.

– Тогда через крышу. Помогите мне!

Я вскочил, крепко ухватился левой рукой за одну их балок и привстал на цыпочки, чтобы дотянуться другой рукой до черепицы крыши.

Присцилла и Баннерманн сидели, словно окаменевшие.

– Черт побери, да помогите же мне! Нам нужно выбраться отсюда! – вспылил я.

На мгновение я почувствовал, что меня охватывает паника, но мне удалось взять себя в руки и хоть как-то привести в порядок свои мысли. В отчаянии я сжал кулак и изо всей силы стукнул по черепице. Она затрещала, но даже не сдвинулась с места, лишь мое запястье пронзила острая боль.

Ударить второй раз я так и не успел. Запах гниения вдруг стал очень сильным. Глухой удар сотряс стенку шкафа. Казалось, зашаталась вся комната. Присцилла испуганно вскрикнула, вскочила и отбежала в дальний угол.

Последовал второй, еще более сильный удар. На гладкой деревянной поверхности появилась длинная ломаная трещина. После третьего мощного удара древесина развалилась и в комнату ворвалось что-то гигантское и темное.

Баннерманн вскрикнул, схватил кресло, на котором только что сидел, и изо всей силы швырнул его в незваного гостя.

Далее события развивались с молниеносной быстротой. Краалпроявился лишь как густая тень, однако он все же не был абсолютно невидимым, как раньше.

И, похоже, он оказался не таким уж неуязвимым. Кресло, брошенное Баннерманном, врезалось в него с силой пушечного ядра и отбросило его назад. Само кресло развалилось на части, но при этом чудовище отлетело к стенке и свалилось на пол. Темная тень – конечность монстра – попыталась ухватиться за остатки шкафа, от чего тот окончательно развалился.

Баннерманн торжествующе вскрикнул, поднял второе кресло и тоже швырнул его в монстра. Не было видно, попал он или нет, но чудовище издало хриплый гневный вопль, а затем послышался треск разламываемого в щепки дерева.

Оказанное сопротивление, однако, дало нам лишь краткую передышку. Уже через несколько секунд колышущаяся тень снова появилась в проеме. Темные дергающиеся щупальца, похожие на змей, потянулись к нам, извиваясь в воздухе с ужасным шумом, и заставили меня и Баннерманна отступить. Решительное сопротивление, только что оказанное Баннерманном, скорее обескуражило чудовище, чем причинило ему вред.

– Назад! – крикнул Баннерманн срывающимся голосом.

Темное щупальце-тень с ужасной силой ударило его в плечо и сбило с ног. Баннерманн упал, тут же инстинктивно попытался было снова встать на ноги, но с пронзительным криком отшатнулся назад, увидев, как чудовище-тень наклонилось над ним. Извивающееся щупальце легло ему на плечо. Крики Баннерманна стали еще пронзительнее.

И тут со мной произошло что-то непонятное.

Я не знаю, что это было. Даже потом, позднее, я так никогда и не смог выразить словами чувство, охватившее меня в тот момент. Что-то непонятное, казалось, овладело мной и так парализовало мою волю, как сильный порыв ветра задувает свечу.

С громким криком я прыгнул вперед, встал, широко расставив ноги, над Баннерманном и вытянул руки в сторону чудовища, словно защищаясь и одновременно заклиная его.

Это была не мояколдовская сила. Я уже как-то раз испытывал нечто подобное, но сейчас то, что действовало посредством меня, было намного сильнее. Я в этот момент являлся лишь орудием, подчинявшимся другой, могущественной воле. В моем теле пульсировала невероятная, непреодолимая мощь. Мой взгляд начал затуманиваться. Я увидел, словно сквозь переливающуюся завесу, что чудовище-тень отскочило назад, как будто натолкнувшись на незримую стену. Что-то мощное, невидимое (хотя моему внутреннему взору оно представлялось маленькими голубыми огоньками, оставляющими за собой светящийся след) начало излучаться из кончиков моих пальцев, оттесняя чудовище назад.

Чудовище завопило. Его крик был пронзительным и яростным, одновременно полным и боли, и гнева. Маленькие голубые огоньки пробежали по его телу, обрисовав его контуры, как электрический разряд.

Однако кровожадное чудище не собиралось отступать. Мое внезапное нападение, по-видимому, застало его врасплох, а голубые огоньки, бегающие по его телу, причиняли ему, должно быть, невыносимую боль. Тем не менее, оно снова бросилось в наступление.

В мою сторону метнулась какая-то тень. Я инстинктивно отшатнулся, затем сделал шаг назад, но недостаточно быстро. Возникло ощущение, будто меня коснулся раскаленный железный прут. Мои ноги подкосились, и я рухнул с размаху на спину, ничего не видя перед собой от боли и страха, выставив руки перед лицом. Надо мной наклонилась мощная тень: это было зеленое слизистое существо, состоявшее, казалось, только лишь из щупальцев со смертоносными пастями. Боль в моем плече усилилась, став почти нестерпимой. Чудовище снова атаковало меня: одна из его конечностей схватила меня за плечо и начала вырывать мою руку.

Роберт! Защищайся! ДАЙ ЕМУ ОТПОР!

Я не знал, откуда доносился этот голос. Он звучал прямо в моей голове. И это был незнакомый голос.

Но я повиновался…

Где-то внутри меня еще ощущалась чужеродная пульсирующая мощь, нечто, не принадлежавшее мне, но, тем не менее, являвшееся словно частью меня, погруженное в пучину моей боли, моих страданий. И тут я предпринял отчаянную попытку мобилизовать это нечтона борьбу с чудовищем.

Сквозь мои закрытые веки в сторону чудища сверкнула молния, и я сразу же почувствовал, что захват на моем плече ослаб. Кровожадный монстр, ревя, отступил. Его охватило яркое пламя: огоньки, бегавшие по нему до этого, ярко вспыхнули и стали пожирать его.

Это было поразительное зрелище. Тело чудовища начало бледнеть, превращаясь в призрак. Через несколько секунд его уже совсем не было видно.

Однако огоньки продолжали гореть.

Я не чувствовал даже малейшего тепла, хотя чудовище все еще находилось на расстоянии вытянутой руки от меня. Его тело исчезло, а на его месте передо мной бушевал беззвучный, огненно-белый адский огонь, при этом языки пламени обрисовывали контуры тела чудовища, словно огненное перо. Я увидел, что оно пошатнулось, тяжело опустилось на колени и затем стало извиваться на полу. Его щупальца дергались над полом, как тонкие огненные змеи, – и исчезали.

Все это было похоже на обугливание сухого листа. Чудовище съежилось, превратилось в крошечную кучку пепла и, в конце концов, исчезло.

Все, что от него осталось, – это вытянутое, отдаленно напоминающее фигуру человека горелое пятно на дощатом полу.

Я с трудом приподнялся. Комната вокруг меня начала вращаться, а все звуки, казалось, раздавались откуда-то издалека. Я застонал, потер ладонями лицо и, сделав над собой усилие, открыл глаза. Возле меня на полу корчился Баннерманн. Его одежда в том месте, где ее коснулась рука-тень чудовища, обуглилась и разорвалась, а плечо под ней было красным, покрытым волдырями от ожога.

Я испуганно наклонился над ним:

– Баннерманн! С вами все в порядке?

Капитан мучительно сглотнул, как-то судорожно кивнул мне и попытался было приподняться, но тут же со стоном повалился на пол, как будто его раненое плечо не выдержало вес его тела.

– Я… в порядке, – еле выдавил он из себя. – Думаю, что я… не очень серьезно ранен.

Он вздохнул, поднял голову и тут же в изумлении вытаращил глаза.

– Боже мой, Крэйвен! – ахнул он. – Ваши руки! Что случилось с вашими руками?

Я, ничего не понимая, оторопело смотрел на него пару секунд, затем бросил взгляд на свои руки – и лишь в последний миг сумел сдержать крик ужаса.

Мои руки сильно обгорели.

Кончики пальцев были черными, как будто я хватал ими горящие угли, а сами пальцы до суставов стали ярко красными и от ожогов покрылись пузырями. Во многих местах кожа отсутствовала.

Только теперь, увидев, как сильно я пострадал, я начал чувствовать острую боль.

– Это… ничего, – сказал я, но тут же сжал челюсти, чтобы не застонать от боли. – Ничего… страшного.

Баннерманн посмотрел на меня с выражением одновременно и озабоченности, и страха, приподнялся – на этот раз намного осторожнее – и бросил взгляд на обугленное пятно, единственное свидетельство битвы с кровожадным чудищем.

– Что это было? – пробормотал он.

–  Краал, – ответил я. – Небольшой сюрприз, приготовленный для нас нашим другом Лейманом. То самое чудовище, которое убило в гостинице Биллингса.

Пораженный Баннерманн покачал головой.

– Я не это имею в виду, – сказал он.

Его голос вдруг зазвучал совсем не так, как раньше. В нем чувствовался гнев, но еще и нечто иное.

– Я имею в виду вас, – продолжал он. – Как вы это сделали?

Я ответил не сразу, хотя и знал, что мне зададут этот вопрос.

Выпрямившись, я посмотрел на свои обожженные руки и попытался пошевелить пальцем. Он двигался, но это причиняло мне адскую боль.

– Это был не я, – ответил я.

– Это были?.. – Баннерманн замолк на полуслове, впился в меня взглядом и, поднявшись на ноги, недоверчиво переспросил: – Это были не вы? Что означают ваши слова: это был не я?

– Это… не моя сила уничтожила краала, – произнес я, запинаясь.

Я с трудом сдерживался, чтобы не разразиться истерическим смехом. Сказанное мною звучало абсолютно нелепо. Но я не мог дать других объяснений.

– Это был Андара, мой отец, – сказал я.

Баннерманн фыркнул:

– Ваш отец мертв, юноша. Я участвовал в его похоронах.

– Я знаю, – ответил я. Мне было трудно говорить. – И тем не менее, это так. Он… не мертв. Точнее, не так мертв, как мы полагали.

– Вот как? – сказал Баннерманн. – Не знал, что можно быть по-разному мертвым.

– Прошу вас, Баннерманн, – сказал я вполголоса. – Я понимаю, что это звучит странно, но это так. То, что здесь недавно произошло, было совершено не мной. Мой отец жив, не знаю, каким образом это случилось, и не знаю, где он сейчас. Я… сегодня уже разговаривал с ним.

– Разговаривали? – переспросил Баннерманн. – Вы? С вашим мертвымотцом?

Во мне постепенно нарастал гнев.

– Черт возьми, Баннерманн, вы можете считать меня сумасшедшим, но я говорю правду! Что еще должно произойти, чтобы до вас наконец дошло, что…

– …между Землей и Небом существует еще и то, о чем наше школьное образование умалчивает, – перебил меня Баннерманн. – Да-да, Крэйвен, я знаю это изречение.

Он покачал головой, опустился на кушетку и закрыл лицо руками.

– Простите, – сказал он через некоторое время. – Я… просто это для меня уже слишком.

Я кивнул. В подобных обстоятельствах Баннерманн держался еще молодцом. Другие на его месте не выдержали бы такой нагрузки.

– Ну хорошо, – пробормотал я и хотел было полностью подняться, но тут же ударился головой о балку и побрел к Баннерманну на полусогнутых ногах. И лишь теперь я вспомнил о Присцилле. Из-за всех этих треволнений и ужасов я о ней совсем забыл.

Она все еще стояла, до смерти перепуганная, у стены, к которой она отскочила, когда появилось чудовище. Ее лицо было совсем бледным, руки дрожали, а в глазах застыло такое выражение ужаса, какого я в своей жизни еще не видел.

– Присцилла, – пробормотал я. – Я…

– Что это было, Роберт? – еле слышно спросила она. Ее голос был слабым, как у дряхлой старушки. – О господи, Роберт, что…

Я немного помолчал, затем подошел к ней и поднял было руку, чтобы обнять ее за плечи, но не сделал этого.

– Все уже позади, – сказал я как можно мягче. – Ты была права, когда говорила, что Лейман связался с самим сатаной. Быть может, ты сама даже и не догадываешься, насколько ты права.

Она посмотрела мимо меня на то место, где в последний момент стоял краал. На почерневшем полу отчетливо виднелись очертания его тела. Пожалуй, чудом было то, что не загорелся весь дом, как это случилось с лавкой Леймана.

– Все уже позади? – прошептала она и подняла глаза. В них вдруг заблестели слезы.

– Позади, – подтвердил я. – Чудовище мертво, и Лейман никогда уже не сможет вызвать заклинаниями что-нибудь подобное.

– Но как… – она запнулась, шумно сглотнула и внезапно бросилась ко мне. Она так сильно вцепилась в меня, что мне стало трудно дышать.

– Увези меня отсюда, Роберт, – взмолилась она. – Пожалуйста, увези меня отсюда. Я… сойду с ума, если останусь здесь.

Она начала тихонько плакать и еще сильнее прижалась ко мне. Теперь она была похожа на перепуганного одинокого ребенка.

Не обращая внимания на боль в ладонях, я нежно коснулся ее волос, погладил ее плечи. Я почувствовал, как она задрожала от моего прикосновения.

– Хорошо, малышка, я увезу тебя, – прошептал я. – Обещаю.

Ночь опустилась на городок, окутав его тьмой, словно одеялом. Немногочисленные звезды, появившиеся на небе с наступлением вечера, постепенно исчезли за завесой черных дождевых туч, и даже свет луны, прилепившейся к небосводу своим почти идеально круглым диском, лишь периодически пробивался в разрывы между тучами. В воздухе пахло дождем, да еще ветер приносил от находившегося неподалеку моря запах соленой воды. Иногда слышался одинокий крик чайки.

– Держитесь сразу за мной, – прошептала Присцилла.

Ее голос из-под коричневого, натянутого на лоб капюшона плаща звучал приглушенно, но при этом его было хорошо слышно, потому что вокруг стало тихо, неестественно тихо. Городок словно вымер. На узкой, тянущейся в южном направлении улице не было ни души, и если бы у нас за спиной не виднелись слабые красноватые отблески огня, то можно было бы действительно подумать, что Голдспи превратился в мертвый город.

Но это было не так. С тех пор как мы покинули дом, мы никого не видели, однако слышали голоса и шаги десятков людей, поэтому первые три-четыре сотни ярдов нам приходилось перемещаться перебежками, как под обстрелом. Присцилла вела нас по боковым улочкам и задним дворам такими окольными путями, что нездешний человек не отыскал бы их и за сотню лет. Мы крались от одного потаенного места к другому, словно преступники; затаив дыхание, прятались за углами домов и в проемах ворот. В результате мы передвигались так медленно, что на первые полмили нам потребовался почти целый час. Мое сердце бешено колотилось, и, хотя непосредственно угрожавшая нам опасность была уже позади, – а может быть, наоборот, как раз потому, что она была позади, – мои руки тряслись.

В городишке что-то происходило. Судя по доносившимся до нас звукам, все население Голдспи было на ногах и дружно топало на рыночную площадь в центре города, хотя приближалась полночь.

Но все это происходило уже позади нас, поэтому я испытывал некоторое облегчение. Чем ближе мы приближались к окраине городка, тем меньше были слышны шаги и голоса людей. Улицы теперь стали такими пустыми, что мы уже могли позволить себе идти посвободнее, прямо по тротуару, хотя и старались держаться в тени домов. Присцилла дала нам с Баннерманном темные плащи, такие же, как у нее самой, и мы накинули их поверх своей одежды, хотя ни я, ни Баннерманн не питали особых иллюзий относительно того, что подобная маскировка нам сможет чем-то помочь. Уже то, что мы направлялись не в центр города, выглядело подозрительным. Если бы мы натолкнулись на кого-нибудь, нам была бы крышка.

Вдруг Присцилла остановилась, подняла руку и, закрыв глаза, прислушалась.

– В чем дело? – озабоченно спросил Банн.

Присцилла жестом заставила его замолчать, постояла с закрытыми глазами две-три секунды, прислушиваясь, и вдруг резко повернулась.

– Кто-то идет! – сказала она. – Быстро уходим отсюда!

Она указала на какую-то подворотню, мимо которой мы только что прошли, и, кинув быстрый взгляд через плечо, бросилась туда. Мы с Баннерманном последовали за ней. Наши шаги отдавались гулким эхом, и мне казалось, что их, наверное, слышно даже на другом конце города. Но, к счастью, подворотня находилась недалеко, там было темно и достаточно места, чтобы укрыть всех нас. Мы проворно нырнули вслед за Присциллой в тень под сводом ворот.

Через некоторое время послышались чьи-то торопливые шаги. Я напряг зрение, стараясь увидеть что-нибудь в серовато-голубоватых сумерках, но так и не смог ничего разглядеть, разве что несколько быстро перемещающихся теней, промелькнувших по другой стороне улицы.

Затаив дыхание, я ждал, пока они не пройдут мимо и звук их шагов не поглотит ночь.

С другой стороны городка до нас донесся глухой одинокий удар барабана.

– Что это было? – прошептал Баннерманн.

Посмотрев на меня, Присцилла резко помотала головой и сделала шаг в сторону.

– Ничего, – сказала она. – Ничего особенного.

Баннерманн хмыкнул, молниеносным движением руки схватил ее за руку и дернул к себе.

– Один момент, девчушка, – пробормотал он. – Прежде чем мы пойдем дальше, я хочу, чтобы ты мне кое-что объяснила.

Присцилла попыталась вырваться, но Баннерманн безжалостно вцепился в ее руку. Это, по-видимому, причиняло ей боль, и я на какой-то миг почувствовал, что во мне стал закипать гнев. Присцилла посмотрела на меня, словно прося защиты.

– Вы причиняете ей боль, Баннерманн, – сказал я, быть может, немного громче, чем следовало бы в нашей ситуации.

Баннерманн буркнул что-то нечленораздельное, ослабил свою хватку, но так и не отпустил запястье Присциллы. Я больше ничего не говорил. Все, чего я сейчас хотел, – это как можно быстрее исчезнуть из Голдспи. Но и Баннерманна тоже можно было понять. С той поры, как мы покинули дом, мы практически друг с другом не разговаривали. И он, так же как и я, чувствовал, что в этом городке происходит что-то странное.

– Да отпустите же меня, капитан, – взмолилась Присцилла. – У нас совсем нет времени. Такой возможности, как эта, у нас уже не будет.

– Возможности? – резко переспросил Баннерманн. – Какой возможности?