Текст книги "Колдун из Салема"

Автор книги: Вольфганг Хольбайн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 44 страниц)

Я отогнал мрачные мысли и ускорил шаг, стараясь не отстать от Говарда и Болдуина.

Хозяин дома остановился на верхней ступеньке и, нахмурившись, нетерпеливо поджидал, пока я догоню их.

– Ваши комнаты находятся там, – Болдуин указал коротким жестом руки налево, в конец галереи. – Три последние комнаты. В них, возможно, нет того комфорта, к которому вы привыкли, но они вполне пригодны для того, чтобы переночевать одну ночь.

Говард что-то пробормотал в ответ и слегка кивнул, а мы с Рольфом лишь молча прошли мимо Болдуина, направляясь к своим комнатам.

Дверь скрипнула на петлях, и мне в ноздри ударил спертый, застоявшийся воздух. В комнате мелькнула какая-то тень, затем что-то упало, подняв серое облачко пыли.

Я остановился как вкопанный.

В комнате действительно не было комфорта, к которому я привык. Даже и близко.

На полу лежал пятисантиметровый слой пыли, на котором виднелись следы крыс и каких-то насекомых. По всей комнате с потолка свисала паутина, а находившаяся у заколоченного окна широкая кровать с балдахином, несомненно, когда-то весьма роскошная, была варварски разломана и представляла собой просто груду деревяшек.

С потолка свалился черный комок с дрожащими волосатыми ножками и начал подползать по мне. Присмотревшись, я понял, что это паук. Его туловище было величиной с детский кулачок, а сосредоточенные малюсенькие глаза сверкали, как осколки бриллиантов.

Я вскрикнул, отшатнулся назад – скорее от неожиданности, чем от страха – и с силой захлопнул дверь. Мои руки дрожали.

Говард, уже собравшийся войти в свою комнату, остановился и, нахмурившись, посмотрел на меня.

– Что случилось? – с тревогой спросил он.

Я судорожно сглотнул. У меня во рту появился неприятный привкус желчи. Инстинктивно отойдя от двери еще на пару шагов, я вспомнил только что увиденного паука, и по спине у меня побежали ледяные мурашки. Я никогда не испытывал страха перед пауками, но этот паук был уж слишком мерзким.

– Что-то не так? – тихо спросил Болдуин.

В его глазах засверкали какие-то странные искорки.

– Вы побледнели, молодой человек.

Немного помолчав, я сумел взять себя в руки и подавить тошноту, уже подбиравшуюся к моему горлу.

– Д-да уж, – ответил я. Мой голос дрожал от волнения. – Вы и в самом деле хотите предложить мне эту… эту так называемую комнату?

Болдуин удивленно заморгал, вопросительно взглянул на Говарда и решительно подошел к двери. Его рука легла на дверную ручку и дернула за нее явно сильнее, чем следовало. Дверь распахнулась и с силой ударилась о стену.

Лишь в самый последний момент я сумел удержаться от того, чтобы не вскрикнуть от удивления.

В комнате было чисто.

На полу лежали такие же ковры, как и в прихожей. Висевшая под потолком люстра излучала мягкий желтый свет, а в камине потрескивал огонь, от которого исходило приятное тепло. Кровать, которая совсем недавно представляла собой кучу обломков, покрытую беспорядочно разбросанными истлевшими и вонючими лохмотьями, теперь сияла чистотой и свежестью, а край лежавшего на ней одеяла был отогнут, словно приглашая лечь. На ночном столике стояла бутылка вина и чистый стакан.

Болдуин постоял секунду-другую в дверях, демонстративно посмотрел налево и направо, а затем с явно наигранным выражением удивления на лице повернулся ко мне.

– Я… я ведь говорил, что комната, возможно, не совсем соответствует вашим запросам, – сказал он, растягивая слова. – Но она чистая и вполне подойдет для того, чтобы разок в ней переночевать. Все же лучше, чем на дороге в холодной карете, не так ли?

Я не знал, что и сказать. Это было просто невероятно! Всего лишь десять секунд назад комната представляла собой настоящую помойку!

– Что с тобой, Робе… Ричард? – тихо спросил Говард. В его голосе чувствовалась озабоченность.

– Ничего, – ответил я.

Мне было трудно говорить. Я медленно покачал головой, мучительно улыбнулся и в растерянности перевел взгляд с Говарда на Болдуина, затем снова посмотрел на Говарда.

– Ничего, – сказал я еще раз. – Все в порядке. Извините, мистер Болдуин. Я… я, похоже, ошибся.

Болдуин состроил недовольную гримасу:

– Путешествие было утомительным, не так ли?

Я, ничего не ответив, прошел мимо него и захлопнул за собой дверь так резко, что Болдуину пришлось отпрыгнуть назад, чтобы его не стукнула дверная ручка. Мое сердце колотилось. Я стоял посреди огромной, наполненной приятным теплом комнаты, оглядываясь по сторонам, и чувствовал, что меня постепенно охватывает паника. Все вокруг сверкало чистотой и свежестью, как будто с большой любовью было подготовлено специально для меня.

Но я же не был сумасшедшим! Я отчетливо видел, что представляла собой эта комната, когда я открыл дверь в первый раз!

Мой взгляд упал на зеркало над камином. На какое-то мгновение мне даже захотелось увидеть в зеркале отражение комнаты в том виде, в каком она была до этого, но я увидел лишь собственное отражение.

Всмотревшись в свое лицо, я перепугался: мои глаза лихорадочно блестели, щеки ввалились, бледная кожа покрылась маленькими блестящими капельками пота. Я с трудом оторвал взгляд от зеркала, повернулся и подошел к кровати.

Возле нее стояла моя дорожная сумка. Она была приоткрытой, но не распакованной. Это, должно быть, Кэрредайн вытащил наш багаж из кареты и занес в комнаты. Когда я подумал о слабоумном, искалеченном слуге Болдуина, по спине у меня побежали мурашки. То, что происходило вокруг нас в последнее время, с каждой минутой казалось мне все более нереальным: наполовину развалившийся дом посреди леса, в доме живет эксцентричный человек с искалеченным слугой… Все это вполне подходило для того, чтобы стать началом второсортного романа ужасов, но не имело ничего общего с реальной жизнью!

Сам не зная почему, я распаковал свою сумку и достал лежавшую на ее дне трость-рапиру. Болдуин, наверное, подумает, что я совсем свихнулся, если я заявлюсь на ужин с тростью, но при данных обстоятельствах мне было на это наплевать. Я смогу чувствовать себя спокойнее, если под рукой у меня будет оружие.

Однако внутренний голос тихо, но настойчиво нашептывал мне, что это оружие вряд ли эффективно защитит меня от опасностей, которые могут подстерегать нас в этом странном доме…

Пробуждение было похоже на мучительное, бесконечно долгое выныривание из черного небытия. Она словно пыталась выбраться из мрачной пустоты болота, которое своими невидимыми цепкими пальцами удерживало ее сознание и пыталось снова затащить ее в полное забытье. Застонав, она открыла глаза.

Она лежала на чем-то твердом и холодном. Откуда-то потянуло ледяным сквозняком, и она задрожала от холода. На левом плече у нее копошилось, щекоча и слегка царапая, что-то маленькое и мягкое.

Дженни с трудом приподнялась на локтях, левой ладошкой потерла глаза и попыталась рассмотреть окружающие ее предметы. Но она увидела лишь тени. Над ее головой, похоже, был сводчатый потолок, но она не была в этом уверена. В воздухе пахло сыростью. Где-то капала вода.

Она решила, что находится в подвале. Дженни безуспешно пыталась вспомнить, как она сюда попала. Но в ее памяти был провал, и попытка что-то вспомнить лишь причиняла ей почти что физическую боль.

Она, приподнявшись, села на пол, всмотрелась широко раскрытыми глазами в темноту и пошарила вокруг себя руками. Ее пальцы скользнули по влажному камню и коснулись чего-то маленького и пушистого, но это существо тут же бесшумно ускользнуло прочь. Дженни в ужасе отдернула руку. Ее сердце начало колотиться, а перевозбужденное воображение уже рисовало в окружающей темноте крыс, пауков и бестелесных призрачных монстров. Она просидела, скованная ужасом, целую минуту, прежде чем ей удалось взять себя в руки. Медленно наклонившись вперед, она поднялась на колени и протянула руку перед собой. Возле нее лежало что-то большое, длинное и темное. Падавший непонятно откуда очень слабый свет не позволял что-либо рассмотреть, но в сознании Дженни мелькнула догадка. Ее пальцы нащупали какую-то ткань, скользнули дальше и коснулись гладкой и очень холодной кожи. Чарльз!

И вдруг она вспомнила все, что с ними произошло. Вскрикнув, Дженни вскочила на ноги и отшатнулась назад. Она коснулась лица Чарльза лишь на миг, но и этого было достаточно, чтобы понять, что он мертв.

Мертв! – стучало у нее в голове. – Мертв! Мертв! Мертв!

Крик, уже готовый вырваться из ее горла, застыл у нее на устах. Она вдруг отчетливо вспомнила буквально все: ее побег с Чарльзом, их намерение добраться до Гретна Грин, заброшенный дом в лесу, двери, вдруг открывшиеся сами по себе, а еще… пауков!

Дженни, закричав, повернулась, бросилась было бежать, но натолкнулась в темноте на стену и стукнулась лбом о твердый камень. Тупая боль от удара заставила ее снова вскрикнуть и этим вернула к реальности. Она замерла на месте, заставила себя пять или шесть раз глубоко вдохнуть и выдохнуть, и тем самым сумела – уже во второй раз – подавить в себе панику. Пауки, вспомнила она, набросились на них и что-то с ними сделали – не только с их сознанием, но и с их телами. Что-то такое, чего она не могла, да и не хотела сама себе объяснить. Она не потеряла тогда сознание полностью, однако все, что произошло с того самого момента вплоть до ее пробуждения в этом подвале, было словно скрыто за завесой и представлялось чем-то нереальным, будто это был сон, хотя Дженни осознавала, что это был отнюдь не сон.

Дженни изо всех сил старалась не думать о неподвижном теле, лежащем позади нее на полу. Она вспомнила, что – уже после того, как на них набросились пауки, – они вроде бы видели мельком ее отца и отца Чарльза. Но она отогнала эту мысль и попыталась сосредоточиться только на том, как она попала сюда. По всей видимости, пауки по какой-то причине отпустили их с Чарльзом. И тут она осознала, что если не попытается сейчас думать о чем-нибудь другом, то просто сойдет с ума.

Она осторожно подняла руки, вытянула их перед собой и медленно пошла вперед. Ее шаги на влажном каменном полу отдавались странным гулким эхом, и чем дальше она шла, тем сильнее становился запах гнили. Она наткнулась руками на камень, положила на него ладони и затем – шаг за шагом – пошла вдоль стены, ощупывая ее. Сначала она пыталась считать шаги, но подвал оказался слишком большим, а ее мысли были в такой сумятице, что она не смогла долго концентрироваться на счете.

Наконец ее рука провалилась в пустоту, и тогда, осторожно вытянув вперед ногу, она нащупала нижнюю ступеньку какой-то лестницы. Дженни в сомнении замерла на месте, взглянула еще раз широко раскрытыми глазами в темноту позади нее, а затем, повернувшись, начала осторожно подниматься по невидимой для нее лестнице.

Через некоторое время она увидела свет. Это был всего лишь тонюсенький лучик бледного света, пробившийся из-под какой-то двери, но это был дневной свет.

Дженни пошла быстрее и наконец-то добралась до верхней ступеньки, подгоняемая страхом, охватившим все ее существо. Когда она подошла к двери, ее сердце колотилось, а по всему телу выступил липкий холодный пот.

Дверь оказалась запертой.

Дженни вскрикнула от страха и разочарования, отчаянно затарабанила кулаками по двери, а затем отпрянула назад. Ее охватила паника. Резко обернувшись, она поскользнулась на влажном каменном полу и чуть было не упала, лишь в самый последний момент сумев удержаться за стену. От основания лестницы до нее донеслись какие-то звуки. Ей показалось, что она слышит шарканье шагов и шорох семенящих маленьких волосатых ножек… черных ножек, покрытых тонкими, похожими на проволоку волосками… паучьих ножек… сотен тысяч паучьих ножек, осторожно крадущихся к ней… поднимающихся вверх по ступенькам, словно черная колеблющаяся волна… медленно… медленно, но неудержимо…

Затем она отчетливо услышала шаги.

Это были тяжелые шаркающие шаги, словно кто-то тащился из последних сил по каменному полу. У нижних ступеней лестницы появилась черная расплывчатая тень человека. Этот человек остановился и медленно поднял голову.

Сердце чуть не разорвалось на части: она узнала его лицо. Оно было искажено, покрыто гноящимися ранами, вместо глаз виднелись пустые черные глазницы, вместо рта – рваная рана. Но, несмотря на все это, Дженни узнала это лицо.

Это было лицо Чарльза…

Она замерла от ужаса. Не в силах даже пошевелиться, она смотрела, не отрываясь, на еле узнаваемое лицо Чарльза, смотрела, как он медленно, словно каждое движение требовало от него огромных усилий, поднял руки и протянул их к ней. Из его рта вырвался жуткий приглушенный звук.

– Дженни… – почти шептал он. – Не бросай меня. Вернись, Дженни!

Дженни пронзительно закричала. Она повернулась к двери, еще раз ударила по ней кулаками, а затем изо всех сил, с размаха навалилась всем телом на подгнившие доски двери.

Дверь, треснув, поддалась и наконец вывалилась наружу. Дженни, не удержавшись на ногах, полетела вперед вместе с кусками разломавшейся двери и упала на руки и колени.

Теперь она была свободна!

Ей навстречу подул теплый, но неприятно дурманящий ветерок. Над головой простиралось странное, неестественно голубое небо, в центре которого висело громадное, почти белое солнце, похожее на слепящий злобный глаз. Дженни, не обращая на это никакого внимания, поднялась на ноги и зашагала вперед, подгоняемая одним-единственным желанием – уйти подальше от этого ужасного дома, как можно дальше, дальше, дальше…

Она побежала по покрытой гравием дорожке, оглядываясь назад. Дом, словно черный молох, высился позади нее, на фоне неба похожий на мрачное сверхъестественное существо, состоящее из черноты и страха. Сломанная ею дверь зияла черной дырой в его боку. Дженни почувствовала, что нечто вытекает из этой дыры, что в чреве дома что-то шевелится – что-то огромное, бестелесное и невероятно злобное, и оно почувствовало, что от него пытается скрыться его жертва, и теперь оно вознамерилось вернуть себе эту жертву…

– Дженни! – послышался голос Чарльза. – Вернись! Не смей уходить! Не бросай меня!

Дженни, вскрикнув, побежала еще быстрее. Упав, она скатилась под уклон на семь, восемь, а то и на все десять ярдов, затем снова вскочила на ноги. Ее ладони и колени кровоточили, но она этого даже не чувствовала. Впереди виднелись ржавые ворота и край леса, до них оставалось еще шагов пятьдесят, не больше, но это показалось ей просто огромным расстоянием.

В этом лесу таилось что-то странное. Когда они с Чарльзом пробирались по нему к этому дому, было уже темно, вместо леса тогда виднелись лишь черные тени. Тем не менее, Дженни была уверена, что теперь это был уже совсем другой лес. Деревья стали больше, массивнее, собственно говоря, они не были похожи на обычные деревья. А кустарники и мелкая поросль стали намного гуще, чем тогда, в сумерках. Она еще никогда в своей жизни не видела таких кустов, как сейчас.

Тем не менее, Дженни продолжала бежать вперед, подгоняемая неописуемым страхом, вот-вот готовым перейти в панику.

Ей почти удалось добежать до ворот. Почти.

Буквально за несколько шагов до них ее настигло таившееся в доме невидимое существо. Дженни вдруг почувствовала, как на нее нахлынула, постепенно парализуя ее тело, волна могильного холода. Дженни, вскрикнув, попыталась бежать дальше, но ноги отказали ей. Что-то словно вцепилось в ее душу и заставило остановиться.

Обернувшись, она увидела стоящего позади нее Чарльза. Его искаженное лицо расплылось в жуткой улыбке.

– Дженни, – прошептал он. – Вернись ко мне. Ты не смеешь меня покидать.

Он медленно поднял руку.

Воля к сопротивлению, на какой-то миг вспыхнувшая в Дженни, тут же почему-то погасла. Девушка улыбнулась и, медленно шагнув навстречу Чарльзу, взяла его за руку и позволила отвести себя в дом.

Я находился в комнате не дольше, чем это действительно было необходимо, и когда я из нее вышел, у меня возникло ощущение, что я выбрался из могильного склепа. Лишь на лестнице я осознал, как тяжело было дышать в комнате.

Когда я вошел в библиотеку, Говард и Рольф были уже там. Болдуина в библиотеке не было, однако на столе уже стояли бесчисленные серебряные блюда и блюдца, в которых дымились тушеные овощи и вареный картофель. Если это Болдуин называл «что-нибудь перекусить», то тогда я не мог себе и представить, что подавалось к столу, когда Болдуин был по-настоящему голоден.

Я сел за стол. Рольф, расположившись с противоположной стороны стола, уже без лишних церемоний накладывал в свою тарелку овощи и картофель, в то время как Говард – а чего еще от него было ждать? – стоял перед книжными полками и дрожащими пальцами водил по корешкам книг. Никто из них не проронил ни слова по поводу того, что произошло наверху, но я чувствовал, что напряжение, с самого начала ощущавшееся в воздухе, словно неприятный запах, становилось все сильнее.

Вид еды пробудил мой аппетит. За целый день я почти ничего не ел, и в животе у меня бурчало. Рольф усмехнулся и запихнул себе в рот целую гору картофеля и овощей. Я даже позавидовал тому, с какой невозмутимостью он переступает через все условности и делает то, что его душе угодно.

Скрип двери заставил меня поднять глаза. В комнату зашли Болдуин и Кэрредайн. В руках у Болдуина была покрытая пылью бутылка вина и штопор, а Кэрредайн толкал перед собой сервировочный столик на колесах. Болдуин нахмурился, увидев, что Рольф уже уминает за обе щеки, но все же удержался от реплики, уже готовой, по всей видимости, сорваться с его языка. Я тайно злорадствовал. Быть может, мы были самыми невыносимыми гостями из всех, кто когда-либо заглядывал к нему, но и он тоже был, несомненно, самым что ни на есть чудаковатым хозяином из всех, кого я когда-либо встречал.

Кэрредайн начал переставлять с сервировочного столика на общий стол новую партию блюд и судков. Болдуин молча дождался, когда Кэрредайн закончит, затем движением руки отослал его прочь, а сам сел за стол. Говард тоже наконец-то оторвался от книг и присоединился к нам.

Мы ели молча. После всего, что произошло, еда пришлась как раз кстати. У мяса был странноватый, но, несомненно, очень приятный вкус. Начав есть, я почувствовал, что мой аппетит разыгрался не на шутку, и воздал должное еде.

Говард, поев, поблагодарил хозяина и хотел было встать из-за стола, но Болдуин поспешным жестом остановив его, взял с сервировочного столика плоскую серебряную коробочку и открыл ее. Говард раздраженно взглянул на аккуратно уложенные в коробке сигары и, немного поколебавшись, взял одну из них. Болдуин встал, подошел к камину, выхватил из него тлеющую щепку и, вернувшись к Говарду, помог ему прикурить сигару.

– Мне еще нужно с вами кое о чем поговорить, – сказал он, бросив щепку обратно в камин и снова усевшись за стол.

Говард затянулся сигарой, кивнул в знак того, что сигара хорошая, и вопросительно посмотрел на Болдуина.

– Вы интересовались моими книгами, – невозмутимо сказал Болдуин. – Почему?

В его голосе неожиданно появились какие-то странные нотки. Я бросил на Говарда предостерегающий взгляд, но он на него не отреагировал.

– Дело в том, мистер Болдуин, что я интересуюсь старинными книгами. И…

– Старинными книгами? – настороженно перебил его Болдуин. – Или же оккультизмом и колдовством, мистер Лавкрафт?

Прошло несколько секунд, прежде чем до Говарда дошло, чтосказал его собеседник.

– Лав… крафт? – переспросил Говард, запнувшись. – Как вы узна… я имею в виду, что…

– Не будьте смешным, – грубо оборвал его Болдуин. – Вы что, думаете, я не знаю ваше настоящее имя? Или ваше, Роберт Крэйвен?

Он в упор уставился на меня. Его взгляд был похож на взгляд змеи, рассматривающей свою жертву.

– Я, быть может, с вашей точки зрения, всего лишь ненормальный старичок, – сказал он, – но я, знаете ли, не очень-то доверяю людям. Когда живешь, как я, в одиночестве, да на отшибе, приходится заботиться о собственной безопасности.

– Но как?..

– Я обшарил ваш багаж, – как ни в чем не бывало заявил Болдуин. – Это оказался, возможно, не очень учтивый, но весьма надежный способ выяснить, как вас на самом деле зовут.

У Говарда, похоже, от души отлегло. Он, по всей видимости, поначалу заподозрил совсем другую причину такой осведомленности Болдуина.

– У нас… есть определенные основания путешествовать под вымышленными именами, – сказал Говард, криво улыбаясь. – Но это не имеет к вам никакого отношения, мистер Болдуин.

– Неужели? – спросил Болдуин. – А вдруг имеет?

Говард опустил свою сигару и с тревогой посмотрел на Болдуина. У того в глазах заметались странные искорки. Я заметил, как напрягся Рольф, да и моя рука как-то сама по себе нырнула под стол и ухватилась за трость-рапиру, которую я еще до трапезы прислонил к своему стулу.

Резко повернув голову, Болдуин посмотрел на меня.

– Да оставьте вы в покое вашу дурацкую тыкалку, мистер Крэйвен, – сказал он сердито. – Неужели вы действительно думаете, что это смехотворное оружие представляет для меня какую-то угрозу?

– Что все это значит, мистер Болдуин? – резко спросил Говард. – Если вы знаете наши настоящие имена, то…

– Я также знаю, ктовы такие, – перебил его Болдуин, усмехаясь. – Еще как знаю. Собственно говоря, мы уже давным-давно вас ждали, Лавкрафт. Вас и мистера Крэйвена.

– Мы?

Болдуин сделал широкий жест рукой.

– Я и этот дом, – сказал он. – Вы удивлены?

Губы Говарда превратились в тонкую бескровную полоску.

– Боюсь, что я вас не понимаю, – сказал он сдержанно.

Болдуин улыбнулся:

– Да нет уж, понимаете, мистер Лавкрафт. Вы направляетесь в Дернесс, чтобы нанять ныряльщиков, которые достанут вам некий сундук, разыскав его среди обломков судна, потерпевшего крушение у побережья.

Говард побледнел. Вот этого Болдуин при всем его желании уж никак не мог узнать, даже перепотрошив весь их багаж.

– Откуда…

– Я знаю и многое другое, мистер Лавкрафт. Я, например, знаю, почему мистер Крэйвен – кстати, я лучше буду называть его Роберт Андара – едет с вами. Вы хотите заполучить сундук, не так ли? Ничего у вас не выйдет. Содержимым того сундука интересуется кое-кто еще, и этот кое-кто, смею вас заверить, попроворнее вас.

– Да вы…

– Не надо обижаться, я вас умоляю, – быстро сказал Болдуин. – Я не хотел причинять вам никакого вреда. Передо мной стояла одна-единственная задача – задержать вас. И это мне вполне удалось.

Говард резко встал.

– Вы так считаете? – гневно сказал он. – Ну что ж, посмотрим. Рольф, Роберт, мы уезжаем.

– Позвольте поинтересоваться, куда? – небрежно спросил Болдуин. – А главное – на чем?

– Нас вытянет и одна лошадь, – буркнул Рольф. – Хотя, конечно, придется ехать медленнее.

– Лошадь? – Болдуин расплылся в широкой улыбке. – Ну-ну. А вам понравилось мясо, Рольф?

Рольф вздрогнул:

– Что?

– Что касается лошади, – пояснил Болдуин, – то как раз только что вы ее и скушали. Причем вы должны признать, что Кэрредайн приготовил ее самым лучшим образом, – он вдруг стал серьезным. – Бросьте эту затею, Лавкрафт. Теперь вы можете двигаться дальше только пешком. Даже если вы оставите здесь свой багаж, вы все равно потеряете слишком много времени. Мои… заказчики уже давно на месте кораблекрушения. Быть может, тот сундучок уже у них. Кроме того, вы все равно не сможете даже выйти из дома.

Говард сдерживался явно из последних сил. Его губы дрожали.

– Рольф, – сказал он. – Мы уходим.

– Да что вы говорите! – воскликнул Болдуин. – Ничего у вас не выйдет.

В его руке вдруг появился пистолет. Он не вытаскивал его ни из-под стола, ни из кармана: пистолет появился у него в руке буквально из ниоткуда.

– Как и обещал, – сказал Болдуин, – я постараюсь не причинять вам вреда. Но если кто-нибудь из вас меня вынудит, мне придется стрелять.

Рольф с гневным криком вскочил на ноги, но тут же снова опустился на стул, увидев, что Болдуин направил ствол пистолета прямо ему в лоб. Моя рука схватила трость-рапиру.

Болдуин ухмыльнулся:

– He делайте этого, Крэйвен. Я пристрелю вас еще до того, как вы сможете вытащить свое оружие. Поверьте мне на слово.

В этом вопросе ему вполне можно было верить. Поэтому я даже и не пытался вытащить рапиру из ножен, а без лишних слов бросился со стула в сторону, одновременно резко подняв трость вверх и изо всех сил ударив Болдуина концом трости в плечо. Болдуин, взвыв, свалился на пол. Его пистолет с грохотом выстрелил, но пуля прошла высоко над головами сидящих за столом и попала в одну из книжных полок.

Я, перекатившись по полу, вскочил на ноги, готовый броситься на Болдуина. Но в этом уже не было необходимости. Говард молниеносно подпрыгнул к Болдуину, выбил у него из рук пистолет и, грубо вцепившись в Болдуина, поднял его на ноги. Болдуин, тяжело дыша, попытался защищаться, но гнев сделал Говарда нечеловечески сильным. Он встряхнул Болдуина, как детскую игрушку, а затем, повернув его к себе спиной, дал ему такого пинка, что тот полетел прямо в расставленные руки Рольфа. Рольф, ухмыляясь, сомкнул свои могучие лапы вокруг плеч Болдуина.

– Ты приступил к повестке дня весьма кстати, – сказал Говард, тяжело дыша. – Молодец, Роберт. Рольф, ты там попридержи его.

Рольф пробурчал что-то в ответ, небрежным движением приподнял Болдуина над полом и затем так же небрежно плюхнул его на стул. Мы с Говардом бросились к двери.

Она была заперта. Говард выругался себе под нос, в бессмысленном гневе дернул несколько раз за дверную ручку, а затем резко повернулся и подбежал к Болдуину.

– Вам это не поможет, Болдуин, – сказал он. – Отдайте ключ!

Болдуин, застонав, попытался пошевелиться под могучей хваткой Рольфа. Говард сделал Рольфу знак рукой, и широкоплечий гигант отпустил руки Болдуина.

– Ну?

– У меня нет ключа, – упрямо сказал Болдуин.

Говард уже хотел было снова наброситься на Болдуина, но я поспешно удержал его.

– Он прав, Говард, – сказал я. – Мы бы заметили, если бы он запирал дверь. Ее, должно быть, закрыл Кэрредайн.

– Тогда позовите его, – потребовал Говард.

Болдуин отрицательно покачал головой:

– И не подумаю.

В его голосе совсем не чувствовалось страха. Теперь, когда ему удалось подавить в себе первый испуг, в его взоре снова светилась надменность. И еще что-то. Что-то непонятное мне, но от чего я поневоле содрогнулся.

– Мы ведь можем вас и заставить, – тихо сказал Говард.

Болдуин нахмурил лоб.

– Неужели? – сказал он. – В самом деле можете?

Он встал. Рольф в гневе снова схватил его за руки, но Говард сдержал Рольфа.

– Я ненавижу насилие, мистер Болдуин, – сказал Говард серьезно. – Но вы не оставляете мне другого выбора.

Болдуин захихикал.

– Неужели? – сказал он. – И что же вы намереваетесь сделать? Быть может, убить меня?

– А может, просто попытаемся открыть дверь, – произнес задумчиво Рольф. – Твоим черепом.

Болдуин обернулся, посмотрел на Рольфа со смешанным выражением отвращения и презрения и злобно рассмеялся.

– Но вы не сможете убить меня, – сказал он, снова повернувшись к Говарду. Его лицо вдруг начало меняться. – Даже если захотите. – Его кожа стала сморщиваться, сереть и трескаться, словно это была уже не кожа, а сухой пергамент, обтягивающий череп. – Я, знаете ли, и так уже мертв.

Его внешность стала меняться все быстрее и быстрее. Болдуин зашатался. Ноги, казалось, уже не могли удерживать вес его тела. Он наклонился к столу, безуспешно попытался ухватиться за него и – рухнул на пол. Он стал похож на старый пустой мешок: одежда просто лежала грудой, как будто внутри ее не было тела. Вся эта ужасная трансформация длилась буквально считанные секунды. И вскоре на том месте, где свалился Болдуин, осталась только кучка старой одежды и серой сухой пыли.

Комната находилась глубоко под землей. В ней не было окон, а дверь была сделана из тяжелых толстых досок, к тому же обита железом. Доски так тесно прилегали одна к другой, что не осталось ни малейшей щели, поэтому дверь абсолютно не пропускала ни света, ни звука. Дженни лишь смутно помнила о том, как она сюда попала: Чарльз привел ее обратно в дом, затем в тот же подвал, в котором она очнулась тогда, в первый раз. Оттуда они попали в запутанный лабиринт переходов, подземных галерей и каких-то странных помещений. Все это находилось под домом. Спускаясь все глубже и глубже, они преодолели десяток лестниц и бесчисленное количество истершихся ступеней, затем они снова шли по подземным галереям и туннелям, пробирались по каким-то проходам, напоминавшим увеличенные до гигантских размеров кротовые норы, стены которых представляли собой утрамбованную землю. Они попадали в невообразимые, пробитые напрямик через подземные гранитные глыбы туннели, спланированные на основе непостижимых для человеческого разума расчетов. И вот наконец они пришли сюда.

Чарльз ушел, а вместе с ним исчезли связывающие ее волю духовные путы. Вернее, не исчезли, а лишь ненадолго оставили ее в покое: она чувствовала, что невидимая сила таилась где-то рядом, готовая снова наброситься на нее, стоит ей только еще раз попытаться сбежать отсюда.

Дженни чувствовала страх. Это было совсем не то ощущение, которое Дженни раньше понимала под словом страх, нет, это было абсолютно новое для нее неописуемое чувство – чувство ужаса, заполнившего каждую частичку ее рассудка и полностью парализовавшего ее волю. Даже если бы дверь не была закрыта, затаившаяся сила психологически не позволила бы ей сдвинуться с места.

Она была в этой сводчатой комнате одна, и в то же время не совсем одна. Здесь не было абсолютно никакого освещения, но она при этом каким-то удивительным образом могла видеть окружающие предметы, и хотя было абсолютно тихо, она слышала жуткие шелестящие и хрипящие звуки.

Она решила, что эти звуки похожи на чье-то тяжелое, очень мучительное дыхание. Здесь не было никого, кто мог бы дышать, но похожие на дыхание звуки были слышны достаточно отчетливо, и с каждой секундой они становились все громче, ощутимее, ужаснее… Эти звуки доносились не из какого-то конкретного места, нет, они, казалось, исходили из стен, из потолка, из пола, из трещин в кирпичной кладке, словно дышал сам дом…

Дженни попыталась отогнать изводившие ее мысли, но у нее ничего не получилось: они, однажды появившись, словно переносчики какой-то заразной болезни проникали в ее сознание и отравляли его. Ей показалось, что пол под ее ногами слегка завибрировал, стены зашевелились – едва-едва заметно, но, тем не менее, ощутимо, вся комната словно запульсировала, как большое, с трудом бьющееся сердце.

Дженни почувствовала, что сходит с ума. Она застонала, как перепуганный ребенок, забилась в угол и закрыла лицо руками, так сильно зажмурив глаза, что им стало больно. Но это не помогло. Звуки чьего-то дыхания становились все громче, кроме того, ей показалось, что она слышит еще и глухое равномерное постукивание. При этом в комнате становилось все теплее и теплее.