Текст книги "Колдун из Салема"

Автор книги: Вольфганг Хольбайн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 44 страниц)

–  Выбрось его!

Я каким-то чудом сумел подняться на ноги. Я уже не мог ни отчетливо думать, ни управлять своими движениями, но в мое сознание проникла какая-то новая мощная сила, принудившая меня подняться под ударами мертвецов и побрести к поручням.

Я шел, как идет сквозь строй солдат, подвергаемый наказанию шпицрутенами. Я упал, снова поднялся и, теряя силы, пробился к поручням. Ледяная рука мертвеца вцепилась в мою руку и попыталась вырвать у меня амулет. Я вырвался и, собравшись с силами, швырнул звездообразный амулет что есть мочи в пространство перед собой. Описав высокую дугу, он упал в море, сверкнув на поверхности воды, и исчез в пучине, в вихре света и пены.

В тот самый момент, когда амулет пошел на дно, мертвецы застыли на месте. Их руки, хватавшие меня за волосы и одежду, бессильно повисли. Огонь в их глазах погас, и спустя несколько мгновений они рухнули на палубу, как марионетки из кукольного театра, когда кукловод одним махом обрывает нити, на которых они висели.

И в этот самый момент Йог-Сотхотх обрушился на судно всей своей силой. Я упал, умудрившись в последний момент смягчить падение, выставив руки перед собой, и посмотрел, превозмогая тошноту, сквозь стоявшую перед моими глазами пелену крови, на ют.

Андара шатался. Невидимый щит, прикрывавший его от атак чудовища, терял свою силу. Его ноги подкосились, он повалился на поручни, затем попытался снова встать.

Но он не успел этого сделать. Зеленое щупальце опустилось на него сверху, обхватило его туловище и подняло Андару в воздух. Йог-Сотхотх торжествующе заревел. Его щупальца обрушились на судно, круша дерево и железо, сбивая мачты и разрывая на клочки паруса. «Владычица тумана» снова пошла вперед, но теперь уже ее гнало на рифы дьявольское неистовство чудовища. Корпус судна затрещал. Огромная трещина пересекла палубу. Мачты переламывались, как спички. Морская вода хлынула сквозь разломанные поручни на палубу, сметая людей и обломки такелажа за борт.

Я не знаю, как долго все это продолжалось – секунды, минуты или часы. Я потерял чувство времени, и если еще что-то и ощущал, так это лишь ужас. «Владычица тумана» тонула в водовороте хаоса и страха, принявшего форму чешуйчатого чудища. Щупальца Йог-Сотхотха разламывали судно, как ореховую скорлупку, вырывая громадные куски из корпуса парусника и уничтожая все, с чем не справились море и рифы.

В конце концов и я был накрыт накатившейся волной, сбит с ног и выброшен за борт тонущего судна. Меня потащило в глубину, затем я ударился затылком о камень и потерял сознание.

Холод. Это было первое, что я почувствовал, когда ко мне вернулось сознание и из пучины забытья и видений я снова вернулся в реальный мир. Я лежал на чем-то мягком и влажном, теплый солнечный свет падал на мое лицо, но его лучи не могли прогнать холод, глубоко проникший в мое тело. Мои ноги по колено лежали в воде, а все мое тело казалось изможденным и разбитым. Я открыл глаза.

Надо мной простиралось синее безоблачное небо. Буря улеглась, шум волн утих. Все, что я слышал, – это тихий шорох прибоя. Я приподнялся на локтях, огляделся по сторонам и в недоумении потряс головой. В первый миг я не мог понять, где же я нахожусь и как я вообще сюда попал. Море выбросило меня на ровный, усеянный белым ракушечником песчаный берег, точнее, на крошечный, шириной в каких-нибудь двадцать шагов плоский выступ суши, расположенный рядом с вздымающимися из воды вертикально вверх скалами, перед которыми разбилась «Владычица тумана». Разломанные части судна и куски парусины валялись по всему берегу, и это было все, что осталось от некогда гордого четырехмачтового парусника.

Мысль о «Владычице тумана» пробудила мои воспоминания с почти болезнетворной силой. Я вдруг вспомнил все: шторм, Йог-Сотхотха, погибающих матросов и мертвецов, восставших с ложа смерти…

Скрип песка и гальки под твердыми подошвами сапог прервал мои мысли. Я поднял глаза и, щурясь от солнечного света, увидел Баннерманна. На нем все еще была надета черная водонепроницаемая куртка, но его левая рука висела на самодельной перевязи, а лицо покраснело и опухло.

– Крэйвен! – вырвалось у него. – Вы живы!

Он бросился ко мне, протянул здоровую руку и помог мне встать на ноги.

– Я в этом что-то не очень уверен, – ответил я. Резкое движение вызвало у меня сильное головокружение. – Где мы?

Баннерманн кивком указал на море.

– На расстоянии одной мили от того места, где затонула «Владычица тумана», – сказал он. – Боже мой, я думал, что мы – единственные, кто выжил.

–  Мы? – во мне вспыхнул маленький огонек надежды. – Кто-то еще выжил?

Баннерманн кивнул.

– Шестеро, – сказал он. – Если с вами, то семеро. Это все, что осталось от моей судовой команды. Течение вынесло нас сюда. Мы выжили совершенно случайно.

– Случайно? – я покачал головой. – Да нет, Баннерманн, совсем неслучайно. – Я… – я запнулся, помолчал некоторое время, а затем, отрешенно махнув рукой, продолжал изменившимся голосом: – Впрочем, это уже неважно. Мы сможем отсюда выбраться каким-то образом, чтобы не пришлось опять плыть?

Баннерманн кивнул:

– Да. Мы нашли пещеру. У нее есть второй выход. Через него мы попадем на побережье, – он вздохнул. – Боже мой, Крэйвен, что же это было? Кошмарный сон?

– Боюсь, что нет, – тихо ответил я. – Но мне известно так же мало, как и вам, капитан. Когда Андара был еще жив…

– Он и сейчас жив.

– Он… – я посмотрел на Баннерманна в растерянности и затем, словно не веря, переспросил: – Он жив?

– Да. Но скоро умрет. Он прислал меня сюда, чтобы я поискал вас. – Баннерманн попытался рассмеяться, но смех был каким-то неестественным. – Черт возьми, я просто понятия не имею, как же он узнал, что вы здесь. Судно затонуло еще полчаса назад. И…

Но я его уже не слушал. Насколько мне позволяли мои изможденные мышцы, я бросился бегом к скалам, больше не обращая внимания на Баннерманна. Найти вход в пещеру, о которой он говорил, оказалось нетрудно: он был достаточно большим, словно ворота сарая, а в темноте пещеры мерцал огонек факела. Я вбежал вовнутрь, остановился у входа и попытался что-нибудь разглядеть в непривычной для моих глаз темноте.

Андара лежал неподалеку от входа в пещеру. Выжившие матросы соорудили из кусков разорванных парусов некое подобие постели, на которую и уложили Андару. Белая парусина вокруг него потемнела от крови, да и очертания его тела показались мне неестественными, словно деформированными.

Когда я подошел к Андаре, он открыл глаза. Некоторое время его взгляд был устремлен в пустоту, и я с испугом подумал, что он меня уже не узнает. Но вот он улыбнулся. Это была болезненная, искаженная страданием улыбка, скорее похожая на гримасу.

– Роберт, – пробормотал он. – Ты… сумел выбраться.

Я осторожно сел возле него и протянул руку, словно хотел коснуться его, но в последний момент что-то заставило меня отдернуть руку.

– Не я, – сказал я, покачав головой. – Ведь это не случайно, что течение вынесло всех выживших сюда?

– Это был небольшой фокус-покус, – пробормотал Андара. – Боюсь, что уже последний в моей жизни.

Мучительно закашлявшись, он приподнялся на своем ложе и затем со вздохом снова опустился на него.

– Послушай меня, Роберт… – прошептал он. Его глаза были закрыты. Он лихорадочно вздрагивал. Но я почувствовал, что его рассудок был абсолютно ясным. – Я… не справился с этой задачей. И я тебя… просто использовал. Можешь ты меня… простить?

Я улыбнулся:

– Амулет? Ничего страшного. Это было единственное, что вы могли сделать.

– Ты знал это?

По правде говоря, я этого раньше не знал, но теперь, мысленно оглядываясь назад, я пришел к четкому пониманию всего, что произошло. Внезапное выздоровление Андары не было случайностью, как не была случайностью и необъяснимая слабость, охватившая меня, когда он отражал первое нападение чудовища, явившегося из ДОИСТОРИЧЕСКИХ ВРЕМЕН. Причиной этому был амулет, который он вручил мне. Это украшеньице каким-то образом – мне, впрочем, не очень-то хотелось знать, как именно – позволило Андаре использовать мои силы, черпать энергию из моего молодого здорового тела. Йог-Сотхотх, по-видимому, почувствовал это. Именно поэтому он воскресил мертвецов и натравил их на меня, а не на самого Андару. Он, должно быть, знал, что силы Андары быстро иссякнут, если у меня не будет амулета.

– Ты… прощаешь меня? – спросил Андара еще раз.

– Тут нечего прощать, – пробормотал я. – Мы можем поговорить об этом позже, в Лондоне. Сейчас…

– Для меня уже не будет никакого «позже», – перебил меня он. – Я скоро умру. Йог-Сотхотх выполнил свое задание и уничтожил меня. Но я продержусь еще некоторое время. Потому что… есть кое-что очень важное, и я должен тебе это сообщить.

Я намеревался было задать вопрос, но Андара быстрым жестом остановил меня, и я замолчал.

– Слушай меня внимательно, Роберт, – прошептал он. Его голос постепенно терял силу и становился еле слышным. На шее у него в лихорадочном ритме пульсировала артерия. – Это то, чего ты еще не знаешь. Ты обязан продолжить эту борьбу. Поезжай… поезжай в Лондон. Найди там… Говарда. Моего… друга… Говарда. Он должен быть в гостинице «Вестминстер». Найди его и… и скажи ему, что тебя прислал Родерик Андара. Расскажи ему, кто ты такой, и тогда он тебе… поможет.

– Кто я такой? Но я…

– Ты… мой наследник, Роберт, – пробормотал Андара. – Ты… не тот, кем… себя считаешь… – он слегка улыбнулся. – Ты ведь никогда не видел своих родителей, да?

Я покачал в замешательстве головой. К чему он задал этот вопрос?

– У меня… у меня был сын, – прошептал он. – Тоже мальчик, как и ты, Роберт. Моя… жена умерла при… родах, и… я знал, что мои враги… убьют и его, если только узнают, кто он.

Медленно, очень медленно я начинал прозревать, но продолжал молчать и напряженно слушать.

– Я передал его одной женщине, о которой мне говорили, что у нее доброе… сердце, – сказал он, словно пересиливая себя. – Я дал ей деньги и… стер какие-либо воспоминания обо мне из ее памяти.

– Вы… – пробормотал я. – Вы хотите сказать, что вы… что ты…

– Позднее, когда мне показалось, что я сумел скрыться от проклятия, я начал искать своего сына, Роберт, – шептал Андара.

Его рука выдвинулась из-под одеяла и прикоснулась к моей. Она была теплой, влажной и очень мягкой, совсем не такой, какой обычно бывает человеческая рука. Я старался на нее не смотреть.

– Мне не следовало этого делать, – сказал он, тяжело дыша. – Мне не следовало находить тебя, Роберт. Но теперь… ты должен… возобновить эту борьбу. Отправляйся в… Лондон. Найди Говарда и… скажи ему, что тебя прислал твой отец.

Это были его последние слова. Его лицо стало неподвижным – выражение боли сменилось на нем выражением необыкновенного спокойствия.

Прошло довольно много времени, прежде чем я осознал, что в своих руках я держу руку мертвого человека.

Подошел Баннерманн и положил руку на мое плечо. Я отвел глаза от лица Андары и посмотрел на капитана. Но он казался мне незнакомцем. Меня охватило странное чувство отчужденности, ощущение навалившегося горя, за которым вот-вот последует нестерпимая боль. Я только что, в двадцатипятилетнем возрасте, обрел своего отца, и в тот же момент снова его потерял.

Родерик Андара, великий колдун, был мертв.

Но в тот самый момент, когда я об этом подумал, я почувствовал, как в глубинах моей души что-то шевельнулось. Это были первые, еще робкие движения некоей силы, доселе дремавшей во мне и лишь теперь медленно просыпавшейся.

Мой отец был мертв, но некогда воплощенный в нем колдун был по-прежнему жив.

Теперь колдуном был я.

НА ЭТОМ ЗАКАНЧИВАЕТСЯ ПЕРВАЯ КНИГА

Книга вторая
Тиран, таящийся на глубине

Ветер отклонял дождевые капли с такой силой, что они летели над поверхностью воды почти горизонтально. За ночь с моря набежали тучи – сплошная черная, клубящаяся масса, поглотившая и без того бледный свет луны и обрушившая на землю ледяной дождь. Холодный шквальный ветер, казалось, сделал все, чтобы жители этого клочка побережья забыли, что по календарю, в общем-то, разгар лета и ночи должны быть теплыми.

Даже равномерное шлепанье весел, опускавшихся в воду, звучало приглушенно, поглощаемое шумом дождя, которому не было видно ни конца ни края.

Стив Крэнтон с усталым вздохом отпустил весла, выпрямился и вытянул руки в стороны. Его спина болела. Они непрерывно гребли, кружа по маленькому озеру уже битый час, да и лодка отяжелела от дождя. Его ноги, обутые в черные резиновые сапоги, по щиколотку были погружены в ледяную воду, и холод настойчиво проникал и сквозь сапоги, и сквозь шерстяные носки, в результате чего ноги занемели аж до колен.

– Устал? – тихо спросил О'Бэнион. – Если тебя нужно сменить…

Крэнтон отрицательно покачал головой и снова положил руки на весла, но грести не стал. Лодка тихонько покачивалась на воде. Словно в ответ на слова О'Бэниона, ветер обрушил на них новые потоки дождя. Крэнтон задрожал всем телом, когда вода проникла под его дождевой плащ и полилась ледяной струйкой по спине.

– Нет, – ответил он с некоторым опозданием. – Мне только кажется, что это какая-то дурость: плавать здесь туда-сюда и мокнуть под дождем. Надо это дело прекратить.

О'Бэнион тихо засмеялся.

– Ты боишься! – заявил он.

Крэнтон гневно уставился на своего спутника. Хотя они сидели друг от друга метрах в трех, не больше, лицо О'Бэниона казалось темным расплывчатым пятном на еще более темном фоне озера Тучи шли сплошной стеной, не пропуская ни лучика света.

– Ничего подобного! – сердито выпалил Крэнтон. – Мне про сто не хочется опозориться. А то они, наверное, как раз сейчас сидят все вместе в пивнушке в Голдспи и от души смеются над нами.

– Ты боишься, – сказал О'Бэнион еще раз, словно не слышал последних слов своего спутника. – Но теперь, дорогуша, уже слишком поздно.

Он вздохнул, пошарил под своим дождевиком и вскоре достал табачный кисет и трубку. Крэнтон, нахмурившись, смотрел, как он, не обращая внимания на дождь, набил трубку и, прикрыв ее от дождевых потоков руками, зажег спичку. Табак задымил, но он был сырой и поэтому тлел слишком слабо. О'Бэнион что-то буркнул, выбил содержимое трубки за борт и спрятал ее. Затем он достал из кармана часы, зажег вторую спичку и попытался при мерцающем свете слабого огонька увидеть положение часовых стрелок.

– Так или иначе, уже пора, – сказал он. – Через несколько секунд – полночь.

– И тогда оно явится? – Крэнтон старался, чтобы его голос звучал как можно более иронично, но оттенок страха, все же присутствовавший в его словах, все испортил. – Чудовище из озера Лох Шин – как тут не засмеяться! Такими бреднями они пугают своих детей, когда те не хотят спать. Или дурачат наивных простачков из города.

– Ты имеешь в виду – таких простачков, как я? – О'Бэнион покачал головой. Крэнтон хотел возразить, но О'Бэнион быстрым жестом прервал его и снова покачал головой. – Я на тебя за это не обижаюсь, дорогуша. Если бы я был на твоем месте, наверное, думал бы то же самое. Но ты не слышал того, что слышал я.

– Бред сумасшедшего, – буркнул Крэнтон. – Ну и что из этого?

– Но ведь он же дал ему четкое описание! – упорствовал О'Бэнион. – Такое четкое, какое мне и не снилось. Выдумать все это тот человек не смог бы, Стив. Я…

Где-то совсем недалеко от лодки с двумя мужчинами по поверхности воды что-то шлепнуло. О'Бэнион замолк на полуслове, выпрямился и уставился во все глаза в темень, накрывавшую озеро, словно пуховое одеяло.

– Что это было?

– Твое чудовище, – съязвил Крэнтон, но его голос дрожал еще больше, чем раньше.

О'Бэнион не обратил на его слова никакого внимания.

– Там что-то есть, – пробормотал он. – Я это отчетливо чувствую…

Еще секунду посверлив взглядом черную поверхность воды, он вдруг резко обернулся и начал что-то искать вокруг себя руками.

– Фонарь! – крикнул он. – Быстро, Стив. И фотоаппарат!

Вдруг они почувствовали легкий толчок в дно лодки. Стив, потеряв на секунду равновесие, повалился на узкое сиденье и испуганно вцепился руками в борт лодки. Их легкое суденышко дрожало. Было такое ощущение, что его касается нечто мягкое, податливое и вместе с тем необычайно сильное. Снова раздался всплеск, как будто что-то сильно ударило по воде. На лодку накатила волна, обдав мужчин ледяными брызгами.

Крэнтон чертыхнулся, наклонился вперед и окоченелыми пальцами попытался раскрыть водонепроницаемый мешок.

– Побыстрее, Стив, – нетерпеливо сказал О'Бэнион. – Там что-то есть. Я в этом не сомневаюсь…

Вдруг озеро наполнилось шумом. На лодку одна за другой начали набегать волны, все чаще и чаще, а где-то слева от них, не очень далеко, в воде зашевелилось что-то темное и массивное.

– Давай карбидную лампу! – потребовал О'Бэнион, теряя терпение. – Сколько можно возиться?!

Крэнтон выпрямился и, сердито буркнув, протянул О'Бэниону маленькую лампу необычной формы, затем, чувствуя, как колотится его сердце, впился взглядом в темноту. Теперь и ему казалось, что он что-то видит, – он и сам не мог бы сказать, что.

Но что бы это ни было, оно казалось огромным.

– Черт возьми, Джефф, надо сваливать отсюда, – пробормотал он. – Не нравится мне все это.

О'Бэнион, немного приподняв дрожащими руками стеклянную колбу лампы, попытался разжечь ее спичкой, но ветер потушил огонек еще до того, как он коснулся лампы. О'Бэнион то и дело бросал взгляд на озеро, на то место, где в темноте виднелось черное нечто. Лодка, раскачиваемая волнами, начала разворачиваться. К завыванию ветра присоединился жуткий звук, какого никто из этих двоих никогда в своей жизни еще не слышал: это было словно глухое, невыносимо тяжкое дыхание, но такое мощное, что обоих мужчин в лодке начала пробирать дрожь.

– Надо сваливать отсюда, – повторил Крэнтон. – Джефф! Пожалуйста!

Ничего не отвечая, О'Бэнион чиркнул второй спичкой и, защищая пламя ладонью, все-таки умудрился разжечь лампу.

Пространство вокруг лодки осветилось белым, мучительно ярким сиянием карбидной лампы. Ослепленный светом, Крэнтон закрыл глаза. О'Бэнион, прищурившись, поднял лампу левой рукой на уровень головы, а правой рукой начал настраивать сложную систему зеркалец, которые должны были сфокусировать свет лампы и направить его вдаль. Мерцающий треугольный луч яркого белого света заскользил над поверхностью озера. О'Бэнион ругнулся, поднял лампу немного выше и поменял положение зеркальца. Треугольный поток света трансформировался в тонкий сфокусированный луч, протянувшийся над озером более чем на пятьдесят метров. Там, где он рассеивался, в воде что-то шевелилось – что-то бесформенное, черное, гигантское. Как раз в тот момент, когда луч света, на мгновение осветив какие-то причудливые контуры, пошел блуждать дальше, раздался раздраженный, невероятно зычный рев.

– Прекрати, Джефф, прошу тебя! – запротестовал Крэнтон, с трудом выговаривая слова.

– Вот оно! – пробормотал О'Бэнион. – Я был прав, Стив, Трумэн не лгал, – он обернулся, схватил Крэнтона свободной рукой за шиворот и указал лампой на озеро. – Посмотри на него, Стив! Трумэн – вовсе не сумасшедший! Он был прав! Оно и правда существует! Оно настоящее и…

Крэнтон оттолкнул его руку.

– Я ничего не хочу об этом знать! – закричал он. – Я хочу убраться отсюда, больше ничего! Черт тебя побери, Джефф, неужели ты не понимаешь? Это чудище убьет нас!

О'Бэнион в растерянности хлопал ресницами. Ему, похоже, и в голову не приходило, что они подвергают себя опасности.

Еще одна, на этот раз очень большая волна ударила в лодку – ударила так сильно, что и О'Бэнион, и Крэнтон потеряли равновесие и повалились на дно.

Чертыхаясь, они поднялись. Лодку сильно раскачивало, но лампа, как ни странно, не потухла. Белоснежный луч света простирался, словно длинный белый палец, над озером, вонзался в небо и исчезал там.

–  Ради бога, Джефф, хватит!

Крик Крэнтона потонул в чудовищном, раскатистом реве. Тень, маячившая где-то на пределе досягаемости луча лампы, вдруг стала увеличиваться в размерах, превращаясь во что-то чудовищное, затем вдруг вздыбилась, словно огромная волна черноты и блестящих чешуек, и решительно устремилась к лодке.

Лодка сильно накренилась. Еще одна волна ударилась в нее, снеся одно весло и так шибанув другое, что оно, описав круг, словно бита после мощного замаха, стукнуло Крэнтона по затылку. Вскрикнув, он повалился вперед. О'Бэнион в ужасе закричал и, потеряв равновесие, выронил лампу. Белоснежный луч света чиркнул еще разок по озеру, затем лампа, ударившись о борт и отскочив от него, упала в воду и, шипя, погасла.

Но еще перед тем, как луч света был поглощен темнотой ночи, он высветил мощные, ужасные контуры какого-то существа…

Что происходило дальше, и в какой последовательности, О'Бэнион уже не осознавал. Что-то ударило по лодке, разнеся ее вдребезги, словно игрушку. О'Бэнион вскрикнул, услышал, как рядом заорал Крэнтон, затем, свалившись от сильного удара в озеро и уйдя под воду, хлебнул воды. Инстинктивно он задержал воздух в легких и сильными размашистыми гребками попытался отплыть подальше от того места, где затонула лодка. Его сердце колотилось, а грудь будто сжимал железный обруч, давление которого все усиливалось. Вконец перепугавшись, он рванул вверх, вынырнул на поверхность и жадно вдохнул воздух.

Озеро вокруг него бушевало. Казалось, невидимый режиссер, стоя за кулисами, решил получше осветить сцену, на которой происходили эти ужасные события, и слегка раздвинул завесу туч. В просвете, образовавшемся в некогда сплошной массе облаков, появилась луна, хорошо осветившая серебряным сиянием все озеро.

О'Бэнион успел проплыть несколько метров в сторону берега, как его снова с головой накрыла волна. Поневоле хлебнув при этом воды, он опять вынырнул на поверхность и посмотрел назад.

Лодка исчезла. Буквально только что абсолютно спокойное и ровное, как огромное зеркало, озеро теперь представляло собой настоящий хаос, в котором смешалось кипение пенящихся волн и движения беснующегося чудовища. Однако не было видно ни Крэнтона, ни того существа, которое напало ни них и потопило их лодку.

О'Бэнион сделал глубокий вдох, развернулся и сильными гребками поплыл к берегу. Вода была ледяной, и он чувствовал, что его силы убывают с каждой секундой. Когда он в конце концов достиг поросшего травой берегового откоса, ему едва хватило сил, чтобы выбраться из воды.

Седовласый ирландец полежал несколько секунд на земле, чувствуя, как дрожит его тело и колотится сердце. Мысли его путались, он чуть было не потерял сознание, а в левой ноге появилась пульсирующая боль, становившаяся все сильнее. Наконец он приподнялся на локтях и коленях, отполз немного от воды и снова повалился на землю. Хрипло и прерывисто дыша, он перевернулся на спину и снова посмотрел на озеро.

Луна все еще освещала Лох Шин своим бледным, зловещим сиянием. Поверхность озера опять была спокойной, лишь кое-где виднелись обломки дерева и части оснащения их лодки, а в центре озера, как раз в том месте, где вынырнуло это существо, на поверхность с постоянной частотой всплывали и лопались поблескивающие пузыри.

О'Бэнион приподнялся, сильно потер лицо ладонями, затем встал на ноги. Его взгляд блуждал по озеру. Вода казалась маслянистой, и на какой-то миг О'Бэниону почудилось, что он может различить под поверхностью воды огромный темный контур. Но это, наверное, была лишь тень, возникшая из-за игры лунного света на тучах.

– Стив? – крикнул О'Бэнион.

Его голос дрожал. В ответ раздалось лишь очередное завывание ветра, похожее на сатанинский хохот.

Но это было все, что он услышал.

О'Бэнион растерянно огляделся по сторонам. Внутренний голос буквально кричал ему, что нужно как можно быстрее делать отсюда ноги, бежать подальше от этого жуткого места. Однако Стив Крэнтон не просто работал на него – он был его другом. И О'Бэнион не мог бросить его на произвол судьбы.

На дрожащих ногах О'Бэнион пошел обратно по пути, который он с такими мучениями только что проделал. Остановившись в нескольких сантиметрах от воды, он сложил руки рупором у рта.

– Стив! – крикнул он. – Отзовись! Где ты?

Но опять единственным ответом было завывание ветра. О'Бэнион подошел, пошатываясь, еще ближе к воде, пока его ноги не погрузились по щиколотку в прибрежную пену, со все растущим отчаянием огляделся по сторонам и снова стал кричать, зовя Стива.

Что-то коснулось его ступни. О'Бэнион вздрогнул, отпрыгнул на шаг назад и нервно улыбнулся. Это был всего лишь сапог, прибитый к берегу волнами, который теперь колыхался у самой кромки берега.

Только один сапог?..

О'Бэнион с ужасом осознал, что это был сапог Крэнтона. Секунд десять-пятнадцать он смотрел на этот черный резиновый сапог широко раскрытыми от ужаса глазами, затем присел на корточки, наклонился и схватил его дрожащими пальцами.

Он сразу заметил: что-то было не так. Сапог оказался слишком тяжелым, из него текла темная жидкость, скорее всего кровь.

И тут О'Бэнион пронзительно вскрикнул: до него дошло, что сапог – не пустой…

Повозка резко остановилась. Меня тряхнуло так, что я вывалился из своего кое-как сооруженного соломенного ложа на одного из матросов Баннерманна, и нам с ним понадобилось несколько секунд, чтобы разобраться, где чьи ноги и руки. Только после этого мне удалось привстать. Хотя я был все еще заспанным и безумно измученным, я с интересом посмотрел по сторонам.

Солнце уже взошло. Мы, стало быть, ехали всю ночь. Последнее, о чем я помнил, были вечерние сумерки. Сумерки, и еще холод, который, несмотря на теплое время года, казалось, приполз со стороны моря. Я проспал, должно быть, не менее десяти часов. Несмотря на это я чувствовал себя усталым и разбитым, как будто отдых длился лишь несколько минут.

– Ну вот мы и приехали, – ворвался в мои мысли чей-то глухой голос.

Я растерянно поднял глаза и несколько секунд смотрел на Баннерманна, ответившего на мой беспомощный взгляд добродушной ухмылкой. Затем я посмотрел вперед. Наш возница, закутанный штук в шесть одеял, сидел на низких узких козлах и зыркал по сторонам. Его лицо при этом выражало одновременно и нетерпение, и плохо скрываемую насмешку. Впрочем, мы, по-видимому, представляли собой – все как один оборванные и измученные – действительно комичное зрелище.

– Мы приехали, – повторил возница.

В этот раз он подкрепил свои слова жестом, указав рукой вперед. В нескольких ярдах от нас дорога разветвлялась. Уходя влево, она продолжала петлять по скудной холмистой местности, по которой мы и ехали все это время, а правое ее ответвление постепенно спускалось на равнину, на востоке которой, далеко отсюда, виднелась тонкая голубая линия.

– Дальше вам придется идти пешком, – продолжал он. – Но это недалеко. Миль шесть или семь. Если поднатужитесь, через три часа будете в Голдспи, – он ухмыльнулся, показав желтые, покрытые темными пятнами зубы. – Я охотно отвез бы вас к себе домой, но это вам не по пути.

Я хотел было что-то ответить, но Баннерманн не дал мне промолвить и слова. Впрочем, так было и лучше. Мое сознание все еще оставалось слишком затуманенным, чтобы я мог сформулировать какую-либо мысль четко. Когда я поднимался ранним утром, мне всегда было как-то не по себе.

– Мы благодарны вам уже за то, что вы довезли нас досюда, мистер Мулдон, – поспешно сказал Баннерманн. – Оставшиеся мили мы как-нибудь одолеем.

Он достал свой бумажник, открыл его и хотел было дать Мулдону банкноту, но тот отрицательно покачал головой, засунув в рот свою потухшую трубку. Еще вчера вечером, когда мы его встретили, она уже была потухшей, и, думаю, он не зажигал ее все это время.

Баннерманн смотрел на него некоторое время, затем молча пожал плечами и спрятал бумажник. Не говоря больше ни слова, он поднялся, спрыгнул на дорогу и начал стряхивать солому со своей одежды. Другие последовали его примеру, в конце концов слез с повозки и я, правда, менее элегантно и не так по-молодецки, как Баннерманн и его матросы. Мулдон смотрел на меня, качая головой, но ничего не говорил. Лишь на его губах играла легкая улыбка.

– Вы только будьте осторожны, – сказал он на прощанье. – Держитесь дороги. Здесь есть опасные топи. Ну, желаю удачи…

Он кивнул, постучал – в знак добрых пожеланий – указательным пальцем по воображаемому краю воображаемой шляпы, повернулся и щелкнул кнутом. Дряхлая от старости повозка со скрипами и стонами тронулась с места и продолжила свой путь.

– Странный парень, – пробормотал Баннерманн, качая головой, когда повозка отъехала на такое расстояние, что возница уже не мог его слышать. – Я полночи просидел рядом с ним на козлах, но он и трех слов не сказал за все это время. Только я один и говорил.

– Как… – испугавшись, я резко повернулся и впился в него взглядом. – Что вы ему рассказали?

– Рассказал? – Баннерманн улыбнулся. – Ничего особенного, мистер Крэйвен. Только то, о чем мы договорились. Он думает, что наша яхта потерпела крушение у берега, – его лицо омрачилось. – Нам нужно еще раз обговорить всю эту историю, мистер Крэйвен. Она мне не кажется убедительной. Вряд ли нам кто-нибудь поверит.

Его люди одобрительно зашептались. Лишь в последний момент мне удалось подавить тяжкий вздох. Уже не в первый раз мы говорили на эту тему. За последние двадцать четыре часа – не считая того времени, когда мы тряслись в повозке по шотландским взгорьям – мы ни о чем другом не говорили. Конечно же, выдуманная нами история не выдержит обстоятельной проверки. Чиновники очень быстро выяснят, что яхты, на которой мы якобы потерпели крушение в тридцати милях к югу от Дернесса, вообще не существует. Да и в Лондоне очень скоро заметят, что судно «Владычица тумана» не прибыло в пункт назначения в положенный срок. Тем не менее, выдуманная история про яхту позволит нам выиграть время, достаточное для того, чтобы добраться до Лондона и найти Говарда.

Кем бы на самом деле ни был этот Говард.

– Да, мы поговорим об этом, – сказал я вполголоса. – Но здесь, Баннерманн. И не сейчас. Давайте доберемся до Голдспи и поищем там какую-нибудь гостиницу. Тогда и поговорим.

– Гостиницу? – Баннерманн засмеялся, но как-то невесело. – А чем вы собираетесь платить за проживание, мистер Крэйвен? У меня всего лишь два жалких доллара, а у моих людей вообще нет ни пенса. Нам придется обратиться к местным властям, чтобы…

– Должен же в Голдспи быть какой-нибудь банк, – перебил я его.

Упрямство Баннерманна постепенно начинало действовать мне на нервы. Человек, стоящий сейчас передо мной, казалось, был уже совсем не тем Баннерманном, с которым я некогда познакомился на борту «Владычицы тумана».

Хотя, конечно, не следовало забывать, что он потерял свое судно и большую часть судовой команды. Причем при таких обстоятельствах, которые восьмерых человек из десяти довели бы до сумасшествия.