Текст книги "Железные Люди в Стальных Кораблях"

Автор книги: Владлен Багрянцев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 68 страниц)

* * * * *

Хеллборн возвращался в посольство с тяжелым сердцем. Горячие речи генерала ПташекаЗаполянского совершенно вывели его из равновесия. Полученную информацию еще только предстояло переварить.

– Сэр Энтони оставил для вас письмо, – встретил его дежурный офицер. – Ему пришлось срочно уехать по делам.

Джеймс поднялся в 17ю комнату (она так и осталась за ним), скинул мундир (Слон и Верблюдонт жалобно звякнули), разорвал пакет.

"Наш резидент в Романове не подтверждает твою версию, – писал сэр Энтони. – Антипапа официально объявил, что "Новый Престол Святого Петра" собирается и дальше придерживаться Доктрины Гринвича. Магистр тамплиеров в частной беседе сказал, что "Если европейские еретики, азиатские язычники и русские безбожники собираются и дальше убивать друг друга, мы не станем им мешать". Его поддержали гроссмейстеры Тевтонского, Японского и других орденов. Никаких признаков открытого военного вступления в конфликт не наблюдается. Разумеется, мы не откажемся от этого варианта, но будем рассматривать и другие. Встретимся через несколько дней".

"Адмирал обрадуется, когда узнает, в каком костюме сегодня щеголял Лео Магрудер", – подумал Хеллборн и уничтожил записку в пепельнице. Только для этого она здесь и стояла.

Порылся среди своих бумаг (ему выделили маленький, но личный сейф) и нашел записку, полученную от госпожи Восточной Жемчужины в харбинском аэропорту. Поднял трубку (телефон ему подключили сразу после утреннего разговора с адмиралом) и набрал номер.

– Вас слушают, – сказал незнакомый голос в трубке.

Хеллборн откашлялся.

– Позовите, пожалуйста, к телефону капитана Мэгги Хан.

– Кто спрашивает?

– Джеймс Хеллборн.

– Оставайтесь на линии.

Ждать пришлось недолго. Щелчок, гудок, щелчок.

– Не сегодня, Джеймс, – сказала она усталым голосом. – Я перезвоню тебе завтра или послезавтра.

Нет так нет.

Он вытянулся на раскладушке и задумался. Интересно, а китайская принцесса может быть еврейкой?

С этими мыслями он и заснул. Ему приснилтсь евреи, которые попали в рабство к египтянцам и построили альбионские пирамиды.

Глава 21. Россия, Свобода, Война

Посольство Советской России являлось точной копией Московского кремля. И хотя в Москве Джеймс Хеллборн не бывал даже проездом, он прекрасно помнил картинки из учебников полковника Горлинского. Зубчатая стена красного кирпича, башни с циферблатами, золотистые купола – все было там.

Альбионских, американских и прочих гостей встречал почетный караул, составленный из юных барклаевцев и сенявинцев. Обошлось без салюта, но фанфары отгремели по полной программе. Ордена и медали раздавала лично госпожа Спиридонова. Больше того, она трижды расцеловала каждого героя. "Какойто еврейский обычай", – догадался Хеллборн.

Банкетный стол был скромным и стоял здесь только для проформы. Гости быстро разбрелись по такому же скромному залу и разбились на несколько групп по интересам. Джеймс решил не торопиться с примыканием к той или другой. Но начал разумеется с той группы, в центре которой звучал голос Кровавой Мэри.

– …разумеется, викторианские агрессоры должны быть наказаны. Но я не понимаю, каких активных действий ожидают от нас союзники. Война идет слишком далеко от наших границ. Наш флот предназначен исключительно для обороны морских рубежей СССР, и вряд ли от него будет большой толк в тропических океанах. Наши солдаты не подготовлены к войне в джунглях и других экзотических местах. Да и что им там делать, если столько храбрых мужчин в красивых мундирах готовы мстить виксам и рвутся в бой? – иронически заметила "пани Мария". – Нет, вряд ли мы покроем себя славой в этой войне. Разумеется, мы готовы и дальше поставлять союзникам оружие и другое военное снаряжение – по самым смешным ценам. Мы бы их и даром отдавали, но должны же наши советские рабочие чтото кушать? Полицейские функции в тылу, охрана лагерей для военопленных – мы и это готовы на себя взять. Разве этого недостаточно?

– Разве вы не хотите вернуть себе Гавайские острова? – поинтересовался один из гостейбританцев.

– Тюрьма народов и кавайские…

"Кауаи", – вспомнил про себя Хеллборн.

– …кавайские недобиткимонархисты могли бы этого захотеть, – равнодушно заметила Кровавая Мэри, – но когда белголландская тирания падет, мы будем рекомендовать – и голосовать за полную и подлинную независимость Гавайской республики.

– А разве это не укладывается в вашу программу, мадам президент? – это был капитан Лисимахис. – Кенигсберг, Кишинев, Константинополь, Кауаи…

– Нам и Константинополь даром не нужен, – Маша Спиридонова продолжала изображать равнодушие. – Пусть остается вольным городом под контролем Лиги Наций. Так будет лучше для всех.

Посыпались новые вопросы со всех сторон. Это стало слишком напоминать прессконференцию, и Хеллборну стало скучно. Пусть ктонибудь другой эти потоки анализирует. Вот, капитанрезервист Фосс тоже среди гостей, и он очень внимательно слушает. А мы пойдем отсюда. Поищем другую компанию.

Несколько шагов спустя Джеймс увидел знакомое лицо. "Неужели всетаки еврей?" – подумал он, но спросить не решился. Больше того, он собирался улизнуть, но не успел. Товарищ генерал Андрей Карлович Дюзенберг узнал его и заговорил понемецки:

– Лейтенант Хеллборн, если не ошибаюсь?

– Уже субкоммандер, Kamerad General.

– Поздравляю. Ваш немецкий заметно улучшился с нашей прошлой встречи, – заметил завоеватель Свальбарда.

"Он и тогда был неплох, просто я валял дурака". Интересно, что теперь? Будет бить?

Нет. Очень скоро Хеллборн понял, что имеет дело с одним из последних солдат "галантного века". Такой солдат не умеет ненавидеть врага. Он сражается с тобой, потому что должен. Как только наступает мир, он становится твоим лучшим другом. Особенно если война велась не за родные berezki полковника Горлинского, а за холодные острова в ледовитом океане.

– А здорово мы тогда вам врезали! – улыбнулся товарищ генерал.

– Вам просто повезло – вы имели дело с данорвежскими растяпами! – не остался в долгу Хеллборн. – Будь на их месте хотя бы рота альбионской морской пехоты…

Не прошло и пяти минут, как они устроились за ближайшим столом и принялись переигрывать сражение, используя пустые бокалы вместо солдатиков и тарелки вместо кораблей. Вскоре вокруг них собралась целая толпа морских офицеров дюжины союзных и нейтральных держав, и со всех сторон посыпались советы и комментарии. Но и это развлечение быстро надоело коварному альбионцу. Он незаметно передал полномочия очень азартному французскому адмиралу и растворился в толпе.

Следующий собеседник, найденный на другом конце банкетного зала, превзошел все ожидания.

– Вы альбионец? Да, конечно, я узнаю этот мундир, – сказал незнакомец, носивший русскую униформу и звездочки старшего полковника Красной Армии. Ровесник старшины Коппердика, прикинул Джеймс. Хорошо выглядит, только избыток старых шрамов. Шрамы не дуэльные. Неплохо в молодости повоевал. Черт побери, да он же говорит поанглийски с альбионским акцентом!!!

– Вы меня не узнаете? – спросил собеседник.

– Никак нет, – признался Хеллборн.

– Тогда позвольте представиться, – незнакомец щелкнул каблуками и поклонился. – Николас Ливермор, генеральный секретарь НСДАП. Народная СоциалДемократическая Альбионская Партия, – на всякий случай уточнил собеседник.

Хеллборн крепко задумался над подходящим ответом.

– Неужели мое имя ничего вам не говорит? – удивился товарищ Ливермор.

– Не стану вам лгать, – наконецто заговорил Хеллборн. – Мы в Альбионе простонапросто забыли о вашем существовании.

– Конечно, ведь прошло столько лет, – погрустнел вождь альбионских коммунистов.

– Генерал Маклин или адмирал де Спиллер покинули нас гораздо раньше, но мы их прекрасно помним, – сказал Джеймс. – Что же касается вас…

– Альбион еще не созрел для социалистической революции, – горько заметил вождь НСДАП. – Слишком сильны феодальные пережитки. С тех пор, как полицейские каратели расстреляли наше восстание…

– Вы имеете в виду ту мелкую заварушку в порту? – не сразу понял Хеллборн.

– …альбионский рабочий класс фактически отказался от продолжения борьбы. Соглашатели, захватившие власть в профсоюзах… Впрочем, я не думаю, что вам это интересно, – грустно вздохнул товарищ Ливермор.

– Вы не собираетесь вернуться на родину? – спросил Джеймс.

– Вы, должно быть, шутите? – усмехнулся собеседник. – Куда? Прямо в лапы вашим карателей?

– Какие каратели? – удивился Хеллборн. – Двадцать лет прошло! С тех пор добрую дюжину раз была объявлена амнистия! А лучшего момента, чем сейчас, вам не дождаться: вступайте добровольцем и все грехи далекой молодости будут забыты.

– В уверены в этом, товарищ Хеллборн? – печально посмотрел на него беглый коммунист.

– Абсолютно, – кивнул коварный альбионец. – Завтра же с утра отправляйтесь в наше посольство. Вы знаете адрес?

– Я подумаю, – медленно покивал головой товарищ Ливермор. – я обязательно об этом подумаю. Спасибо вам, товарищ Хеллборн. Был рад пообщаться с соотечественником. К сожалению, мне пора. Рот фронт!

– Аминь, – ответил Джеймс. Николас Ливермор еще раз кивнул и направился к ближайшему выходу.

Хеллборн посмотрел ему вслед. "УблюдокНик в Харбине?! Шеф будет в восторге!"

Перебрав еще несколько компаний разной степени интересности и раскланявшись со старыми знакомыми – Гириным, Потаповым, супругами Петровыми – Джеймс вышел в сад. Возможно, аналогичные елки процветают в реальном московском Кремле – такие подробности Хеллборну не были известны. Здесь тоже были люди. Гуляли по дорожкам, беседовали или просто курили.

Джеймс зашагал к ближайшим воротам. Интересная у них тут охрана. Сторожевые гепарды! Это Хеллборну не понравилось. Ладно бы собаки, но с этими зверями он обращаться не умел. А придется ли? Кто знает.

Звуки радиоприемника, доносившиеся из будки дежурного офицера, привлекли его внимание. Хеллборн прислушался.

…и с каждым днем становится все краше!

Ты только прикажи, и мы не струсим,

Товарищ Маша, товарищ Маша!

Ты только прикажи и мы не струсим,

Товарищ Мааша!

пумпумпум

Нам жить в эпоху массовых волнений

Придется – ради всех потомков наших!

Вперед, как завещал великий Ленин,

Товарищ Маша, товарищ Маша!

Вперед, как завещал великий Ленин,

Товарищ Мааша!

пумпумпум

Но есть еще патроны в револьвере,

И есть еще заряды в патронташе,

И мы тебе судьбу свою доверим,

Товарищ Маша, товарищ Маша!

И мы тебе судьбу свою доверим,

Товарищ Мааша!

пумпумпум

"Этого не может быть", – удивился коварный альбионец. Конечно, русские обожают своего президента, но он затруднился понять, чего в этой песне больше – пафосного культа личности или издевательства. Джеймс подошел поближе.

– Добрый вечер, мы продолжаем передачи станции "Азиатский рассвет", и с вами снова ваш любимый ведущий Веник Мордобойцев.

"Все ясно, это же анархисты. Интересно, откуда они сегодня вещают? Вряд ли из Китая, британцы наверняка прикрыли эту лавочку на время войны ".

– Сегодня у нас в гостях знаменитый профессор Унчипунчи, главный специалист по всем вопросам. Добрый вечер, профессор!

– Добрый вечер, Веник.

– Как вы уже знаете – но я напомню нашим дорогим слушателям – товарищ Маша Спиридонова, известная также как "Пиковая Маша", "Плутовка Мэри" или "МарияМагдаЛена" явилась собственной персоной на Харбинскую конференцию поджигателей войны. Что принесла она в лукошке? Войну хижинам или мир дворцам? ФАБРИКУ рабочим или Землю (планету) крестьянам? Штык в землю или маслину – в лоб?! Что вы об этом знаете, профессор?

– Дело в том, дорогой Веник, что Россия, во главе которой сегодня имеет несчастье стоять Мария Александровна, всегда была, есть и будет непредсказуемой страной. Страной, где громогласно объявленные декларации редко имеют нечто общее с делом – тем самым делом, о котором я упомянул в самом начале своего выступления. Так и сейчас. Стоит ли ожидать невероятных откровений от социалреволюционеров – известных предателей рабочего класса?! Особенно сегодня, когда они втравили многострадальный народ в очередную империалистическую войну!

– Профессор, но я всегда считал, что эсеры – хорошие и добрые. Совсем не то, что эти плохие и злые большевики!

– Знали бы вы, уважаемый Веник, сколько бывших большевиков сегодня прикидываются эсерами! Больше того, в партию эсеров принимают даже посмертно!

– Посмертно?! Я вижу здесь корейское влияние, профессор, и длинные ручки императора Юри!

"Из Кореи они тоже не могут вещать. Неужели всетаки Харбин ?"

– Нисколько этому не удивлюсь, мой милый Веник, особенно если мы вспомним о Сахалинском вопросе… Но вернемся к посмертным эсерам. Так, например, они приняли в свою партию – кого бы вы думали – первого и главного большевика – Владимира УльяноваЛенина! И это после того, как за границей были неоднократно опубликованы документы, неопровержимо доказывающие, что Ленин собирался расправиться с эсерами. Но ему не повезло. Или повезло – все зависит от точки зрения. Белголландская… простите, я хотел сказать белогвардейская бомба отправила Владимира Ильича в альтернативные миры.

– Это ведь официальная версия, не правда ли?

– Совершено верно. Боюсь, правду мы не узнаем уже никогда.

"А этому офицеру не влетит за прослушивание подобных передач?" – подумал Хеллборн.

– И вот, – продолжал профессор Унчипунчи, – как только Ленина разорвало на куски, верные спиридоновцы поспешили присвоить ему звание вдохновителя революции и отцаоснователя рабочекрестьянского государства. Вот такие пироги с котятами! Между прочим, раз уж мы заговорили о котятах…

"Сейчас ведущий его прервет", – предположил Джеймс – и угадал.

– Разумеется, профессор, все наши слушатели с удовольствием прослушают вашу декцию, посвященную котятам! Но перед этим – небольшая музыкальная пауза.

И вновь продолжается бой,

И сердцу тревожно в груди,

И Ленин такой молодой,

Но снова Пусянь победил!

И Ленин такой молодой,

Но снова Пусянь победил!

Отважно шагали на бой,

Бойцы, не жалевшие сил,

Был Троцкий такой молодой,

Но снова Пусянь победил!

Был Троцкий такой молодой,

Но снова Пусянь победил!

Был Троцкий отважен и смел,

Но сердце тревогой горит,

А Ленин совсем устарел,

И снова Пусянь победит!

А Ленин совсем устарел,

И снова Пусянь победит!!!

"Вариантов не осталось, только Халистан. Это не виксы, не их стиль. Странные дела происходят в мировом эфире ".

Хеллборн вздохнул и вернулся в банкетный зал. Кажется, вовремя. Назревало какоето маленькое, но важное представление.

– Просим, просим Леонид!

"Каннегисер, – вспомнил альбионец. – Министр пропаганды. Опять пафосные речи?"

Джеймс угадал, но не совсем. Товарищ Каннегисер забрался на сцену и действительно произнес речь. В рифму. Порусски и поанглийски – для гостей.

The sun makes their bayonets glisten –

Foot soldiers. Don Cossacks in force.

Beyond, at attention to listen:

Maria astride a white horse.

Her eyes are fatigued with endeavor.

Long silence in corps upon corps.

Her voise, to remember forever.

Of Russia, of Freedom, of Wars.

Fire, iron – the heart alchemozes,

The spirit – green oak against threats,

And the eagle, Marseillaise, arises

Aloft from our silver cornets.

To arms! And the demons will cower.

As darkness descends over all,

Archangels of limitless power

Will envy our cavalier fall.

If rasping my racking death rattle,

O Mother, O land I love best,

If arter defeat in some battle,

In agony, shot in the chest,

Near death, with a dream of pure pleasure

In bliss at that entrance and source,

With Russia and freedom, I'll treasure

Maria astride a white horse.

На солнце, сверкая штыками –

Пехота. За ней, в глубине, –

Донцыказаки. Пред полками –

Мария на белом коне.

Открыла усталые веки,

И речь говорит. Тишина.

О, голос! Запомнить навеки:

Россия. Свобода. Война.

Сердца из огня и железа,

А дух – зеленеющий дуб,

И песняорёл, Марсельеза,

Летит из серебряных труб.

На битву! – и бесы отпрянут,

И сквозь потемневшую твердь

Архангелы с завистью глянут

На нашу весёлую смерть.

И если, шатаясь от боли,

К тебе припаду я, о, мать,

И буду в покинутом поле

С простреленной грудью лежать –

Тогда у блаженного входа

В предсмертном и радостном сне,

Я вспомню – Россия, Свобода,

Мария на белом коне.

Браво, бис, апплодисменты. Кровавая Мэри обняла и трижды расцеловала своего министра. Впрочем, один из русских генералов остался недоволен:

– Нехороший ты человек, Леня. Лет двадцать назад эти стихи другого вождя прославляли.

– Это было давно и неправда, – покраснел товарищ министр.

– Я его прощаю, – заявила мадам президент. На том и порешили.

– Господин Джеймс Хеллборн? – услышал он у себя за спиной и обернулся.

Перед ним стояла молодая и симпатичная дама в русском мундире. Нет, не совсем молодая. Выглядит на тридцать, но на самом деле ей тридцать шестьтридцать восемь, не меньше, определил опытный глаз Хеллборна. Просто она старается следить за собой. Носикпуговка, глазкимаслинки; ах, какие кудряшки…

"Какой же ты пошляк, Джеймс ".

– Мне сказали, что сегодня вечером вы находитесь в нашем посольстве. Я могу с вами поговорить? Простите мой английский, если вы плохо меня понимаете…

– Я могу понимать и говорить порусски, – решил признаться коварный альбионец. – Если у вас есть трудности, не стесняйтесь использовать русские слова и фразы.

Так они и разговаривали – фраза порусски, фраза поанглийски.

– Я должна с вами поговорить, – продолжала она. – Гденибудь в тихом месте.

– Простите, с кем имею честь? – поинтересовался Джеймс.

– Извините, – покраснела она. – Старший комиссар Надежда Стеллер. Так вы не против?

– Нет, конечно. Весь к вашим услугам.

"Стеллер, Стеллер… Знакомая фамилия. Где я мог ее слышать? И совсем недавно ?"

Она была своим человеком в посольстве и быстро отыскала пустой кабинет. Не совсем пустой, но ее заинтересовали только два кресла – для себя и для гостя. При этом старший комиссар Надежда Стеллер не произнесла ни слова. Обошлась указующими жестами.

"Хорошенькое начало. Здесь случайно не планируется допрос с пристрастием? А магнитофоны в этой комнате установлены ?"

– Простите, госпожа Стеллер, – спохватился Хеллборн, – вы случайно не еврейка?

– Почему вы об этом спрашиваете? – нахмурилась она.

– Простите еще раз, но вы не ответили на мой вопрос.

Она гневно тряхнула кудряшками:

– Революция предоставила равные права и возможности всем без исключения народам бывшей империи. Поэтому, пока вы находитесь на территории Советской России, не советую вам поднимать национальный вопрос. Даже у иностранного дипломата могут быть серьезные неприятности.

"Неужели генерал ПташекЗаполянский был прав?" – с внезапным ужасом подумал Джеймс.

– Я из петроградских немцев, а мои дальние предки приехали в Россию из Баварии. И советую вам немедленно забыть об этом.

"Точно, она чтото скрывает. Они везде !"

Но вскоре ему стало не до смеха.

Товарищ Стеллер откашлялась и достала из нагрудного кармана маленькую записную книжку. Чуть больше достопамятного блокнота старшины Коппердика, но совсем тонкая. Впрочем, на фоне такой груди…

– Вы воевали против нас на Груманте, мистер Хеллборн. – Это был не вопрос, а утверждение.

– Грумант? – переспросил он.

– Грумант, Свальбард, Шпицберген, имя ему Легион, – нетерпеливо уточнила она.

– Было дело, – не стал спорить Хеллборн. Все гости могли наблюдать его битву на стаканах и тарелках.

Она снова откашлялась и принялась зачитывать из блокнота:

– "Около 16.00. 1 января 1940 года, из ранее захваченной советскими войсками гавани Митраборга, в Мурманск отправился боевой танкатер Советского Северного Флота "Корниловец", бортовой номер 1779. На его борту находились шесть человек. Старший офицер – лейтенант Красной Армии Владимир Стеллер …"

СТЕЛЛЕР!

– "…водительпилот – ефрейтор Василий Петляков; красноморский пехотинец Андрей Пугачев; красноморский пехотинец Степан Бондаренко; и двое военопленных – риттмейстер Ханс Браге, офицер ДНА; и лейтенант Джеймс Хеллборн, Альбионский Добровольческий Корпус ". Вы и есть тот самый лейтенант Джеймс Хеллборн, гражданин Альбиона, – уточнила собеседница.

– Не стану отрицать, – у него почемуто пересохло в горле. Знакомое ощущение – и такое предсказуемое.

– "В порт назначения корабль в расчетное время не прибыл ", – продолжала госпожа Стеллер. – "Тщательные поиски не привели к положительным результатам. Танкатер "Корниловец" был объявлен пропавшим без вести ", – она захлопнула блокнот и уставилась на альбионца. Хеллборн выдержал ее вгляд, и даже скорчил нейтральную и ни на что не намекающую гримасу.

Тогда Надежда Стеллер продолжила:

– "Седьмого января 1940 года губернатор Белголландской Исландии пригласил в свою канцелярию российского консула в Рейкъявике. Консулу сообщили, что береговая оборона Исландии обнаружила вышеописанный корабль в территориальных водах к востоку от острова. На борту никого не было. Корабль был возвращен советской стороне без какихлибо условий и дополнительных переговоров.

Следователи из Советской военной полиции в результате тщательного осмотра обнаружили на борту танкатера "Корниловец" Н1779 – пятна крови; стрелянные гильзы 35го калибра от карабинов СКФ образца 1933 года.

Судьба экипажа и военопленных попрежнему остается неизвестной. Текущая война отнимает все силы и средства, поэтому принято решение временно заморозить расследование "

– она снова захлопнула блокнот.

– Вы – лейтенант Джеймс Хеллборн, – повторила товарищ старший комиссар. – Вы были на борту этого корабля. Теперь вы здесь, живой и здоровый. Расскажите мне, что там произошло.

Он мог бы послать ее ко всем чертям.

"По какому праву этот допрос?! Я ничего не обязан отвечать! Я офицер союзного флота! У меня дипломатическая неприкосновенность! У вас будут серьезные неприятности !!!"

Но не стал этого делать. Только спросил:

– Зачем вам это?

И услышал вполне предсказуемый ответ:

– Лейтенант Владимир Стеллер – мой младший брат. Поэтому я хочу знать, что там произошло. Почему вы здесь, и где все остальные люди, бывшие первого января на борту "Корниловца".

– Этот данорвежец, Браге… – Хеллборн помедлил, – он был настоящий профессионал, spetsnazovets . Ваши люди недооценили его. Решили, что хватит одной пары наручников. Браге придушил водителя цепочкой от этих наручников и завладел его револьвером. Никто даже опомниться не успел, а он уже открыл огонь. Впрочем, один из морских пехотинцев успел выстрелить и смертельно его ранить.

"Нет ли здесь противоречия, Джеймс? Не успел, но всетаки успел ?"

"Все правильно. Так и должно быть. Правдивый рассказ не должен быть идеален с литературной и стилистической точки зрения ".

– И вот, совершенно неожиданно, я остался на корабле в полном одиночестве. Что мне оставалось делать? При всем уважении, я не собирался возвращаться в советский плен. Плыть к данорвежским берегам было рискованно – русский флот уже приступил к морской блокаде. И я направился в ближайшую нейтральную страну – в Исландию. В Белголландскую Исландию, – на всякий случай уточнил альбионец. – Там я сдался в руки Береговой Обороны. Как мы теперь понимаем, уже тогда белголы готовили свою агрессию. Им ни к чему был лишний шум за несколько дней до войны. Поэтому они поспешили замять дело. Меня быстро выслали в Англию, а корабль вернули вам. Вот, собственно, и все…

– В вашем рассказе не хватает одной важной детали, – хладнокровно заметила товарищ Стеллер. – Куда делись тела погибших?

– Я похоронил их в море, – спокойно ответил Джеймс.

– Выбросили за борт, – уточнила она.

– Похоронил в море, – настаивал Хеллборн.

– Выбросили за борт, – повторила товарищ старком.

– Мы не в детском саду, госпожа Стеллер, давайте прекращать эти игры, – нахмурился альбионец. – Я похоронил их в море. Так принято у нас, у моряков. При всем уважении к погибшим – и к своим, и чужим. Варианты возможны на гигантском мониторе или авианосце, где есть возможность положить труп в рефрижератор и доставить в родной порт для погребения в земле. На маленьких кораблях вроде танкатера вариантов нет. В море. В этом нет ничего оскорбительного. Я бы и сам себя выбросил…

– Не смешно, – в свою очередь нахмурилась она.

– Простите. Ваши комментарии задели меня за живое.

– Задели вас? – криво усмехнулась Надежда Стеллер. – Что говорить обо мне? Ведь речь идет о моем брате. Между прочим, – она резко наклонилась вперед и прицелилась в собеседника парой черных глаз, – как и_м_е_н_н_о умер мой брат?

– Вы уверенны, что вам необходимо знать… – замялся Джеймс.

– Мистер Хеллборн, – ее голос похолодел на несколько градусов, – теперь ваша очередь прекращать детские игры. Не надо меня щадить. Я боевой офицер; я воевала, была несколько раз ранена; я убивала людей; я видела как погибают мои товарищи; видела, как близкие мне люди умирают в страшных мучениях. Не надо меня щадить. Я хочу точно знать, как именно умер мой брат.

– Браге выстрелил ему из револьвера в затылок, – Хеллборн резко бросился в омут с головой. Чтобы не успеть передумать. – В упор. Я уверен, что он скончался сразу.

Она резко встала.

– Это все, господин Хеллборн. Не говорю вам "спасибо", потому что благодарить здесь не за что. Но запоните, – она внезапно наклонилась к нему, и он смог почувствовать ее горячее дыхание, – хорошенько запомните, если вы обманули меня – берегитесь. Берегитесь, мистер Хеллборн. Если вы солгали мне – с этого самого дня почаще оглядывайтесь назад. Потому что если вы солгали мне, то в один прекрасный день я могу оказаться у вас за спиной…

"ОМГ!.."

– …но рядом уже не будет данорвежского профессионала, чтобы защитить вас.

"Чтобы все на него свалить ", – уточнил Внутренний Голос.

– Это все, господин Хеллборн, – повторила товарищ Стеллер. – Прощайте. Надеюсь, мы с вами больше никогда не встретимся. Пусть вы даже рассказали мне правду, но вы убивали наших солдат в Митраборге. Поэтому вы мне противны. Ваше счастье, что сегодня мы союзники. Не мне решать, но я не думаю, что альянс между нашими странами продержится скольконибудь продолжительное время…

"Женщина прощается, но не уходит ".

– …от нашего союза в Первую Мировую войну не было особого прока, – продолжала товарищ старком.

– Первую Мировую? – автоматически переспросил Джеймс.

– А вы не заметили, мистер Хеллборн? – усмехнулась она. – Вот уже почти месяц, как мы участвуем во Второй Мировой. Или вы можете предложить лучшее имя для этой войны?

– Позволю себе усомниться, – признался он.

– Кто вас обучал русскому языку? – внезапно поинтересовалась Надежда Стеллер. – Слишком много старомодных оборотов, часто неуместных… Ктонибудь из белых эмигрантов?

"Прямое попадание !"

– Прощайте, мистер Хеллборн, – она не стала дожидаться ответа и через мгновение исчезла за порогом. Прежде чем захлопнулась дверь, ему показалось, что в ее глазах заблестели слезы. Поэтому она и поспешила сбежать.

Джеймс Хеллборн не сразу последовал за ней.

За последние пять лет ему неоднократно угрожали; много раз обещали достать изпод земли, а один азиатский ворлорд даже назначил награду за его голову. Это было знакомо, это было понятно; неприятная, но привычная и неизбежная часть работы и службы.

Тогда почему только что завершившийся разговор он поспешил принять так близко к сердцу?

Хеллборн искал ответ и не находил его.

Посидел еще немного в пустом кабинете. Вернулся в банкетный зал. С удивлением отметил, что он отлучился всего на несколько минут. Веселье было в самом разгаре. Лео Каннегисер продолжал срывать апплодисменты. Хеллборн прислушался.

…я помню из нежного детства

тогда прозвучавший ответ:

"Победа – не цель. Только средство

Добиться грядущих побед".

Нас в битву толкает не ярость,

Но Вера, Нажежда, Любовь,

Не кровью пропитанный парус,

Но в жилах текущая кровь.

Нам битвы финал неизвестен,

Но помним всегда об одном:

Кто слышал свободные песни,

Тот больше не будет рабом.

В девятом искупаны вале,

Сжимаем оружье в руках,

Мы – люди из бронзы и стали,

В таких же стальных кораблях!..

"Да, это про нас, – подумал Джеймс. – Это мы – железные люди в стальных кораблях. Осталось только вспомнить и понять – за что мы сражаемся".