Текст книги "Новый мир. Книга 4: Правда (СИ)"

Автор книги: Владимир Забудский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 34 страниц)

Моего воображения не хватило бы на то, чтобы сделать нечто подобное.

– Ты сделала правильный выбор, решив стать адвокатом, – произнес я, когда она закончила телефонный разговор. – Это было действительно впечатляюще. Правда. У тебя настоящий талант.

Лаура в ответ усмехнулась, но не стала отнекиваться от похвалы.

– Талант здесь ни при чем. Все дело в том, чтобы упорно работать, – ответила она. – Сотни бессонных ночей с кодексами, сборниками судебных решений и научными трудами, сотни часов упражнений на курсах ораторского искусства и во время имитации судебных процессов, годы практики – и любой будет способен сделать то же самое.

– По тебе видно, что ты работаешь с душой.

– Да, это так, – кивнула она. – Опытный адвокат способен произнести блестящую речь в защиту хоть самого Дьявола, и применить сотню уловок, чтобы помочь тому избежать ответственности. Многие мои коллеги по цеху видят свою миссию именно в этом – использовать все свои способности для достижения победы, и не важно, кто их клиент. Но для меня все иначе. Я стараюсь браться за дела лишь тогда, когда верю, что могу действительно восстановить справедливость, сделать это общество лучше.

– Разве адвокат может отказать клиенту в ведении дела лишь потому, что ему не нравится дело или сам клиент?

– Сам знаешь, что нет. Этические правила это не приветствуют. Но можно отказаться, если полагаешь, что не сможешь сопровождать дело достаточно квалифицированно.

– Я думал, адвокаты стесняются применять эту отговорку. Каждый ведь корчит из себя самого крутого профессионала.

– Многие – да, не применяют. А я применяла не раз. Я не способна самоотверженно защищать человека, к деяниям которого испытываю глубокую личную неприязнь. А если моя работа не будет предельно самоотверженной, то качество защиты будет недостаточным. Так что… – развела руками она.

– Умеете же вы, юристы, выкрутить все нужным вам образом.

– Да, это мы умеем.

– А как же судебные процессы, за которые тебя до сих пор критикуют ура-патриоты? Во время войны ты помогала защищать людей, обвиненных в шпионаже, диверсиях, терроризме.

– Я не была уверена, и сейчас не уверена, несмотря на обвинительные приговоры, что все те люди были виновны. Многие обыватели, зараженные телевизионной истерией, не понимают, что в демократическом обществе каждый обвиняемый, без исключений, заслуживает объективного и непредвзятого судебного процесса. Если обвинение достаточно обоснованно, то оно выдержит такой процесс, и прокурор, несмотря на добросовестную работу защиты, сможет добиться справедливого наказания для преступника. В тех делах все было иначе. В отсутствие весомых доказательств обвинение опиралось на общественное мнение. Это неправильно.

Я согласно кивнул. В этот момент у нее снова зазвонил коммуникатор. Еще минуты три я шел молча, пока Лаура выслушивала какие-то новости от своего клиента, а потом деловито консультировала его. Когда она закончила разговор, нить нашей беседы была уже утеряна. Какое-то время мы шли молча.

– Как думаешь, прокурор подаст апелляцию? – спросил наконец я.

– Не думаю. Не в этом случае. Единственной целью этого ареста была мелочная месть. Они не станут бороться за него, рискуя показаться бездушными свиньями в глазах общественности.

– Значит, это окончательная победа?

– Думаю, да.

Я задумчиво кивнул.

– В чем дело? Ты уже не выглядишь таким радостным, как минуту назад, – заметила Лаура наполовину шутливо. – Какие-то трудности с этим твоим новым проектом?

Лаура уже знала о том, что в последние две недели я активно участвовал в работе НСОК. Я упомянул об этом мельком во время одной из встреч, и она сразу же заявила, что очень рада этому, и что она не сомневалась, что моя идея с клубом рано или поздно найдет свое новое воплощение. Даже спросила, не нужна ли нам какая-то помощь, но я поспешно заверил ее, что нет, что юристы там есть, а она и так тратит слишком много своего времени на благотворительность.

– Ты про «носок»? Нет, нет, там все в порядке.

– Тогда в чем дело?

Долгое время я не находился с ответом. Она продолжала поглядывать на меня вопросительно, и от этого я начинал чувствовать себя неловко. За прошедшие недели мы много с ней говорили, но рабочий формат тех разговоров, а также присутствие других людей, совершенно исключали возможность того, чтобы я заговорил о том, что на самом деле было у меня на уме. И я все еще не представлял себе, как хоть одно слово на эту тему может вырваться из моих уст.

– Откровенно говоря, я осознал, что этот маленький судебный процесс закончен, и… заранее почувствовал ностальгию, что ли? Ведь теперь нам больше не нужно будет встречаться, готовиться к суду, обсуждать нашу тактику и… ну, вообще общаться. А я уже привык к этому.

Я с трудом нашел в себе силы, чтобы посмотреть при этих словах в глаза Лауры. Она слегка смущенно улыбнулась и, пожалуй, впервые за время нашего с ней знакомства, отвела глаза в сторону. У меня в сердце что-то дрогнуло при мысли, что она только что почувствовала, что кроется за моим взглядом, и это ее обеспокоило.

– Ну, Димитрис, я не стану желать тебе, чтобы у тебя появились новые поводы обращаться к адвокату, – ответила девушка какое-то время спустя, шутливо выкрутившись из чуть неловкой ситуации. – Но, если так произойдет – я буду рада, когда услышу твой звонок.

От меня требовались еще какие-то слова, относительно того, будет ли она рада, если этот звонок не будет касаться ее адвокатских услуг. Но я не нашел подходящих для этого выражений. Тем временем, мы подошли к концу аллеи. По левую сторону широкого бульвара, который носил неброское имя Шестая авеню, высилось невысокое офисное здание, где, как я уже знал, располагался офис Лауры. Подходил момент для прощания.

– Собираешься еще в офис? – спросил я.

– Э-э-э… да, надо забежать. Есть пара дел, которые нужно доделать.

– Ясно. А то я тут просто подумал, может, сходить куда-нибудь перекусить, – мой взгляд переместился на другую сторону бульвара, где разместился какой-то суши-бар.

– О, – кажется, она чуть смутилась. – Я вообще-то голодна как волк. Не успела сегодня пообедать. Так что с удовольствием составила бы компанию. Но, к сожалению, не могу. Уже есть кое-какие планы на вечер.

Перед моими глазами всплыло самоуверенное лицо Эдварда Гранта и я вдруг с досадой понял, как это было глупо и самонадеянно – рассчитывать, что она станет тратить пятничный вечер на меня.

– О, разумеется, – ответил я, сохранив, кажется, самообладание. – Ну что ж, тогда…

– Увидимся на дне рождения Мирослава, – напомнила Лаура, и, увидев проблеск удивления на моем лице, напомнила: – Я же только что при тебе пообещала, что приду!

– Я подумал, ты из вежливости кивнула, – брякнул я.

– Почему это? – нахмурилась она.

– У тебя же дел невпроворот. Ты Миро едва знаешь. И вообще, ты не обязана тратить свое личное время на клиентов, чтобы сидеть в их обшарпанном баре в самой заднице мира. Миро иногда говорит, не подумав, – неловко пробормотал я.

– Если человек – мой клиент, это не значит, что его общество не может быть мне просто приятным, – ответила она серьезно. – И ты очень ошибаешься, если думаешь, будто я выбираю себе знакомых в соответствии с их социальным положением. Я надеялась, что за эти недели ты успел лучше узнать, какой я человек, и больше не судишь меня по статьям в желтой прессе.

На мне замер колючий прицел её взгляда, сразу сделавшегося строгим и обличающим от предположения, что я вижу в ней неискреннего и надменного сноба. Я удивился, как легко оказалось нарушить парой неосторожных слов взаимопонимание, которое, как мне казалось, твёрдо установилось между нами.

– Я не хотел сказать ничего обидного, – выдавил я наконец.

– Что ж, значит, мне показалось, – не без легкого холодка ответила она, дав понять взглядом, что не верит, будто это и впрямь так, и деловито посмотрела на часы. – Мне пора.

– М-м-м… тогда… счастливо, – только и смог выдавить я.

– До встречи.

§ 6

«Ну ты и идиот», – подумал я, оставшись наедине с собой.

Победа в суде, которая позволит Миро и Шаи снова заниматься своим бизнесом и зарабатывать деньги на лечение дочери, конечно же, сбросила с моей души камень. Но глупое и неловкое прощание с Лаурой, да и в целом моя растерянность и неспособность ясно выразить ей свои мысли и чувства, как ветром сдули приподнятое настроение.

Присев на лавочку на бульваре, там же, где и стоял, я тоскливо взглянул на свежевымытые панорамные окна красивого 20-этажного офисного здания, на 15-ом этаже которого располагался просторный адвокатский кабинет Лауры. Я вспомнил, как бывал в этом кабинете во время подготовки к слушаниям. В тамошней обстановке не было кричащей роскоши, какую можно иногда встретить в пафосных юридических конторах, обслуживающих богатых клиентов. Но все-таки это был кабинет состоятельного человека, который может позволить себе создать себе комфортную и приятную рабочую обстановку, не считая каждый пенни. Свежая побелка стен и потолка, новенький ламинат, добротное кожаное кресло, новая современная мебель и офисная техника – удобства, которые люди, привыкшие к достатку, даже не замечали, считая их чем-то естественным и само собой разумеющимся.

А мне в понедельник предстояло выйти на работу вместе с Миро и принимать у пьянчуг вторсырье на заднем дворе нашего гадюшника, так как это был хоть какой-то способ заработать и рассчитаться с долгами.

На фоне этих мыслей, я, как никогда ясно, ощутил, кто я – отщепенец без гроша за душой, со страшной рожей и сомнительной биографией. Мне было самое место именно здесь, на лавочке в парке, с завистью смотреть на теплый свет в чьих-то окнах. Но точно не там, внутри.

Неужели я и правда полагал, что такой, как я, может хоть сколько-нибудь заинтересовать такую как Лаура? Если бы я прямо сказал ей то, о чем я думаю, что я чувствую – я был бы таким же жалким и смешным, как прыщавые неудачники, которые пишут безответные любовные письма актрисам, певицам или моделям. Что я вообще мог предложить ей? У меня не было ни средств к существованию, ни доброго имени в обществе, ни карьерных перспектив, ни приятной внешности и здоровья. Я даже не был уверен, способен ли я хоть на что-то в постели.

– Вот дерьмо, – пробормотал я.

«Нет» – решительно подумал я. – «Из этого ничего не выйдет. Ей нет места в твоей жизни, а тебе – в ее жизни. Это было ясно с самого начала. Вычеркни ее из всех своих планов. Забудь и отпусти!»

Я сам не заметил, как долго я просидел на этой самой лавочке наедине со своими мыслями, мрачнея все больше с каждой прошедшей минутой и с каждым опасливым или подозрительным взглядом, на которые не скупились прохожие. Я считал, что стал достаточно толстокожим, чтобы не замечать этих взглядов. Но сегодня они огорчали и бесили меня до такой степени, что мне пришлось закрыть глаза и выполнить пару дыхательных упражнений, чтобы привести себя в норму. Когда я наконец вспомнил о времени, солнце уже начало заходить за горизонт. Стряхнув с себя оцепенение и сердито крякнув, я встал и направился к своему скутеру, который я оставил неподалеку от офиса Лауры. Пора было подтирать сопли и отправляться домой.

Лишь когда я сел на скутер и вздохнул, приготовившись завести его, я заметил, как к парадному входу офисного здания подъезжает сверкающий свежей заводской краской большой черный седан представительского класса. Охранник, который еще несколько часов назад орал на меня, гневно требуя оставить свой скутер где-нибудь подальше от «его» офисного центра, вышел к седану, который остановился без аварийного сигнала прямо перед дверью офиса, с очень почтительным и смиренным видом. Одного слова, брошенного сквозь опущенное переднее стекло, оказалось достаточно, чтобы он без возражений удалился прочь.

У меня промелькнула странная догадка. Руководствуясь одними лишь эмоциями, но уж никак не здравым смыслом, я убрал руку от ключа зажигания, который уже собирался повернуть, и решил немного подождать.

Несколько минут спустя я осознал, что моя интуиция на этот раз не подвела меня. Из открывшихся раздвижных дверей вышла, лишь мельком глянув на подобострастно козырнувшего ей охранника, Лаура Фламини. Я не сразу узнал ее. По-видимому, в ее рабочем кабинете было заранее заготовлено во что переодеться вечером. И она явно воспользовалась услугами салона красоты, который размещался на первом этаже офисного центра.

Стильные туфли на высоком каблуке добавляли ей дюйма четыре росту. Синее вечернее платье чуть ниже колен, с красивым длинным вырезом на спине, идеально облегало ее фигуру, намекая, что платье сшито под заказ специально под свою владелицу. Я не разбирался в моде, но нутром почувствовал, что это дорогая, дизайнерская вещь, какую не купишь в стоковом магазине. Волосы были идеально уложены рукой профессионала, не оставившего ни следа от легкой небрежности, с которой ее челка обычно спадала на лоб. Глаза, ресницы, брови, губы, каждая деталь лица стали четче и ярче, неся на себе умело наложенный макияж.

Я не мог видеть этого с такого расстояния, но не сомневался, что на ее руке блестит роскошное кольцо с сапфиром, которое она не стала надевать на судебный процесс, где играла роль самоотверженной защитницы слабых и угнетенных.

– Вот, значит, что это за «пара мелких дел, которые нужно доделать», – пробубнил я себе под нос, сам не понимая, почему это вызывает во мне столько боли и злости.

Из машины изящно вышел высокий, статный мужчина. Он выглядел столь же нарядно, как и его спутница. Темно-русые волосы средней длинны, без намека на седину, были ровно и красиво зачесаны. На нем прекрасно сидели новенький черный смокинг, белоснежная накрахмаленная рубашка и стильный галстук-бабочка. Было заметно, что он чувствует себя в таком образе естественно и свободно.

Вспомнив неловкость, которую я испытывал, когда мне единственный раз в жизни довелось одеть смокинг, почти пятнадцать лет назад во время посещения пафосного ресторана «Аурум», приглашение в который досталось мне в честь выхода в финал олимпийского чемпионата по боксу, я осознал пропасть, которая пролегает между мной и этим человеком.

Лаура сдержанно, но вполне доброжелательно улыбнулась, когда её кавалер непринуждённой походкой выпорхнул навстречу, элегантно поцеловал руку и открыл пассажирскую дверь с учтивой, но шутливой услужливостью, которая позволяла отличить воспитанного джентльмена от простого лакея. Даже с сотни ярдов было видно, какая безграничная самоуверенность написана на красивом лице этого человека, убежденного, что мир принадлежит ему. При виде этой надменной мины зубы у меня невольно сжались от злости.

«Посмотрел бы я, сукин сын, как бы ты ухмылялся, высаживаясь из гребанной десантной капсулы под Новой Москвой!» – невольно подумал я. Но почти сразу же остыл, закатил на секунду глаза и приказав себе обуздать страсти. Я не раз внушал товарищам по клубу, что мы не имеем оснований винить в своих невзгодах каждого встречного, кто не прошел через то, через что прошли мы. И вот теперь я сам становлюсь на этот тупиковый путь.

Самым обидным оказалась то, что я не мог отыскать у себя в душе рациональной и справедливой причины его ненавидеть или презирать. Была лишь черная зависть, какую испокон веков испытывали обделенные судьбой неудачники ко всем, кто был богаче, успешнее и удачливее их. И от понимания этого я становился себе еще более противен.

«Езжай домой, идиот», – велел я себе.

Но вместо этого я поехал за ними. Я даже не пытался найти для себя хоть какое-то разумное объяснение своего поведения, кроме наивной обиды, беспочвенной ревности и бессильной злости. Седан ехал небыстро, так что мне не составляло труда держаться на небольшом расстоянии от него, лавируя между машин в вечерней тянучке. Я представлял себе, как в прохладном кондиционированном салоне Эдвард Грант, самоуверенно усмехаясь, небрежно крутит одной рукой кожаный руль, а другую держит на коленях своей спутницы. И от этих фантазий кровь начинала нестись в жилах быстрее.

§ 7

Седан покинул центральный деловой район и продолжал свой путь в плотном траффике путь минут пятнадцать. Несколько раз мне казалось, что я потерял его из виду, и я готов был вздохнуть с облегчением и отправиться домой. Но каждый раз мне удавалось высмотреть его вновь. Следом за ним я въехал в район, где не бывал ни разу с тех пор, как вернулся в Сидней после отлучки – Пойнт-Пайпер, прибрежный городок миллионеров.

Роскошные особняки соседствовали здесь с фешенебельными бутиками и ресторанами, а простые смертные забредали сюда лишь для того, чтобы полюбоваться на чужое богатство и процветание. Я ожидал, что меня тормознут на полицейском посту, выполняющем роль негласного КПП при въезде в этот благополучный оазис, где не было место бродягам, бомжам и прочему отрепью. Но мне удалось проскользнуть в общем потоке, не обратив на себя внимание копов – видимо, сошел за развозчика пиццы, который спешил доставить заказ в один из особняков.

Седан припарковался на охраняемой парковке, только для посетителей, рядом с оградой одного из наиболее помпезных особняков. Я прожил в Сиднее достаточно, чтобы знать – здесь располагается «Кот-де-Азур», один из самых дорогих ресторанов города, сравнимый с «Аурумом», куда я ни за что не стал бы заходить даже в самые лучшие свои времена. Этим вечером парковка была полна автомобилей, один роскошнее другого, включая лимузины. По-видимому, в ресторане была закрытая вечеринка или прием. Об этом свидетельствовала красная дорожка, пафосно раскинутая у входа и некоторое количество светских хроникеров с телевидения и из газет, слетевшихся, как коршуны, ко входу. Папарацци не пропускали внутрь вежливые, но крепкие и суровые охранники.

Я остановился неподалеку от шлагбаума, но не настолько близко, чтобы охранник, дежурящий у въезда на парковку, счел нужным поднять зад, выйти из своей будки и приказать мне убираться. Оставив скутер у обочины и сняв шлем, я смешался с толпой зевак, которые остановились, чтобы полюбоваться на роскошные наряды богачей и знаменитостей.

Высокий каменный забор не позволял заглянуть на территорию особняка. Но ворота были гостеприимно распахнуты, так что все собравшиеся могли видеть небольшой клочок территории: столики с белоснежными скатертями и хрустальной посудой; идеально постриженные зеленые газоны и кусты, представляющие собой шедевры садового искусства; фонтаны, статуи; вышколенные официанты в роскошных ливреях с серебряными подносами; множество серьезных мужчин в смокингах с бабочками и красивых женщин в роскошных вечерних платьях, ведущих беседы с бокалами в руках – сильные мира сего, их спутники и спутницы.

Эдвард Кристофер Грант-младший, покинув машину, улыбнулся прямо в объективы камер. Он явно привык к публичности. Лаура, которой он подал руку, тоже не выглядела смущенной или зажатой, хоть и делала вид, будто не замечает направленных на нее камер. Величавый метрдотель и несколько симпатичных хостесс, встречающие гостей, по достоинству поприветствовали красивую пару, пригласив ее проходить внутрь без каких-либо проверок.

Я мог видеть, как сразу у входа их встретил невысокий, благообразный седой мужчина в пафосном белом фраке с красной розой в нагрудном кармане, лицо которого казалось знакомым – по-видимому, хозяин приема. Его сопровождала стройная и невероятно красивая азиатка в длинном красном платье, которая даже без каблуков была заметно выше своего спутника. Мужчина во фраке, засмеявшись, по-свойски обнялся с Грантом, похлопав того по плечу, а его спутница – тепло поздоровалась с Лаурой и завела с ней какую-то беседу. Лаура отвечала ей улыбкой, которая могла быть искренней с такой же вероятностью, с какой и маской, которую люди нацепляют на себя во время подобных мероприятий. Рядом, словно из воздуха, тут же материализовался официант, держащий поднос с бокалами пузырящегося шампанского. Грант взял бокал, даже не посмотрев на официанта, Лаура – поблагодарив того едва заметным кивком.

В этот самый момент ее взгляд вдруг пополз в сторону и остановился прямо на мне, непонятным образом выхватив меня, стоящего в доброй сотне ярдов от неё, из целой толпы. Какой-то миг я отчаянно надеялся, что она все-таки не заметила меня. Но мне сразу стало ясно, что это не так – ее взгляд вперился в меня и не отрывался.

Сложно было описать, каким жалким и несчастным я почувствовал себя в тот момент, когда понял, что Лаура видит меня и понимает, что я, вероятно, явился сюда следом за ней. Все мое существо стремилось к тому, чтобы раствориться в толпе, убежать, исчезнуть. Но я понимал, что это уже ничего не изменит. Мое лицо невольно искривилось в невеселой усмешке. Сам не понимая зачем, я махнул ей рукой.

Ее взгляд сделался таким растерянным, каким я его еще никогда не видел. Рука Лауры, кажется, слабо дернулась, как бы порываясь ответить на приветствие, но так и не завершила своего движения. В этот момент спутник привлек ее внимание, по-свойски положив руку на локоть, и она вынуждена была отвернуться, снова нацепив на свое лицо улыбку. Воспользовавшись этим шансом, я скрылся за спинами папарацци и спешно побрел к своему скутеру.

– Эй, парень, – услышал я за спиной чей-то спокойный, но решительный голос, и ощутил на своем плече ладонь, когда уже почти добрался до скутера.

Обернувшись, я увидел, как на меня пристально смотрит высокий темнокожий в черном костюме, на вид примерно мой ровесник. Широкие плечи, каменное выражение лица и сравнительно простой костюм выдавали в нем волкодава-телохранителя, а не важного гостя приема.

– Я могу тебе чем-нибудь помочь? – спросил я мрачно, бросив на ладонь, лежащую у меня на плече, достаточно красноречивый взгляд, чтобы он смог понять – ему следует убрать ее как можно скорее.

Взгляд, впрочем, не испугал мужика.

– А ты как думаешь, можешь?

– Думаю, нет.

– А я думаю, можешь, – не согласился он и, приблизившись, прошептал мне на ухо. – Например, можешь рассказать, зачем один бродяга на дрянном скутере пятнадцать минут следовал за машиной мистера Гранта, за безопасность которого я отвечаю. А теперь прибыл в район, где ему вовсе не место, и пялится на моего клиента с выражением лица, которое мне совсем не нравится. Ответишь мне на эти вопросы? Или лучше пусть их зададут тебе копы?

К концу его речи я понял, что мои дела дрянь. Следовало догадаться, что люди калибра Гранта в нынешнее неспокойное время пользуются услугами телохранителей. А я вел себя как идиот. И теперь мне будет сложно объяснить свои поступки, которые выглядели со стороны очень подозрительно.

Будь я сейчас в нормальном расположении духа, я бы, наверное, попытался найти с охраной Гранта общий язык. Задачей телохранителей была защита клиента от реальных опасностей для его жизни. Так что, если поговорить с ними открыто, по душам, и убедить их, что я такой опасности не представляю, то на этом проблема могла бы быть исчерпана.

Но сейчас я не был в нормальном расположении духа. И при мысли, что я буду оправдываться перед этой шавкой Гранта и умолять его отпустить меня, меня обуял такой гнев, какой я чувствовал разве что под «Валькирией».

– Я отвечу так: я еду туда, куда хочу, и смотрю туда, куда считаю нужным. А если какой-то громила кладет свою лапу мне на плечо, ему лучше сосчитать перед этим свои зубы, чтобы потом было проще оценить потери, – процедил я сквозь зубы.

– Да ну? Так ты крутой парень? – ухмыльнулся тот, демонстративно не убирая руку. – Если ты такой идиот, ну же, ввяжись в драку. Я мог бы с легкостью запихать наглому бродяге вроде тебя электрошокер в жопу, и включить его там. Но вместо этого я позволю тебя ударить меня один раз на глазах у толпы народу, не стану отвечать. И тогда сдам тебя копам, да еще и мотивирую их как следует, чтобы они не отлынивали от своих обязанностей. Так что ты проведешь не один день в обезьяннике. А если за тобой тянется какой-то грязный след, а я не сомневаюсь, что тянется – что ж, тогда у тебя есть все шансы задержаться за решеткой на пару лет.

Осознав, что он во многом прав, я сумел обуздать гнев.

– Чего ты от меня хочешь?

– Я уже задал тебе вопрос. Отвечай.

– Мне нахрен не сдался твой Грант. Это было недоразумение, только и всего.

– Недоразумение, говоришь? А может, копам все-таки стоит помусолить тебя пару суток в камере, и тогда ты расскажешь, кто тебе платит, чтобы ты следил за ним?

– Димитрис!

Мы оба одновременно обернулись и увидели, что рядом стоит, недоуменно глядя на меня, Лаура Фламини. Телохранитель как бы невзначай убрал руку с моего плеча.

– Вы знаете его, мэм? – нахмурившись, спросил тот удивленно.

– Да, знаю! Это мой клиент.

Ее взгляд вновь переместился на меня:

– Димитрис, что ты тут делаешь?! – спросила она с выражением искреннего недоумения.

– Просто решил прогуляться этим чудным вечером по Пойнт-Пайпер. Но этот вежливый молодой человек уже убедил меня в том, что затея не самая лучшая. Так что я уже ухожу…

– Лаура, все в порядке?

Абсурдность ситуации нарастала. Из-за спины девушки показался, мягко взяв ее под руку, Эдвард Грант, лицо которого выражала вежливую озадаченность. Мы были довольно далеко от входа в ресторан, где сгрудились зеваки, но один-два папарацци, кажется, все-таки поглядывали в нашу сторону, заинтересовавшись тем, что пара гостей, едва пришедших на прием, зачем-то вдруг покинули территорию.

Лаура сделала неловкое движение, как будто попыталась высвободить свою руку из ласковых объятий жениха, но так и не довела эту затею до конца. Взгляд Гранта с любопытством переместился на телохранителя, а затем сосредоточился на мне. Я включил всю свою силу воли, чтобы заставить себя действовать так, как было лучше всего – опустить взгляд в пол, съежиться и молчать, показав, что я тут человек незначительный и совершенно случайный. Но вместо этого я выпрямился во весь рост и посмотрел на Гранта открыто и так пристально, что этот взгляд никак нельзя было спутать со взглядом случайного прохожего.

– Э-э-э… добрый вечер, – недоуменно и слегка опасливо произнес миллионер.

Его взгляд выражал те эмоции, которые и должен выражать взгляд богатого сноба, встретившего при сомнительных обстоятельствах крепкого седого мужика в шрамах. Я ответил молчаливым кивком, даже не пытаясь выглядеть приветливо.

– Что происходит, Пайпс? – взгляд Гранта переместился на телохранителя. – Надеюсь, у вас с этим джентльменом не возникло никаких проблем?

– Конечно, нет! – возмущенно заговорила Лаура. – Это мой клиент. Мы с ним хорошо знакомы. Я подошла поздороваться, потому что заметила его в толпе.

– О, надо же, – рассмеялся Грант, всячески стараясь выглядеть дружелюбно под прицелом объективов камер, которые парочка журналистов уже нацелили на него издалека. – Работа не оставляет тебя даже этим прекрасным пятничным вечером, верно, милая? Что ж, неожиданная встреча – это всегда приятно… если она приятна.

Последние три слова были произнесены вопросительным тоном, который был обращён к Лауре.

– Конечно же, приятна! – заверила Лаура, неловко улыбнувшись.

Удовлетворившись этим ответом, ее кавалер вежливо протянул мне руку.

– Эдвард Кристофер Грант-младший.

– Димитрис Войцеховский, – ответил я прохладно, нехотя пожав руку.

– Крайне приятно, – заверил тот неискренне, явно даже не услышав мое имя, и тут же повернулся к своей спутнице: – Ну что, может, пойдем уже? Вечеринка в самом разгаре. Выпьют еще без нас все шампанское.

– Мистер Грант, – подал голос телохранитель, слегка понизив голос, чтобы его не услышал никто из зевак. – Мне неприятно говорить об этом, но вы должны знать, сэр, что этот «джентльмен» следил за вами от офиса мисс Фламини до ресторана. Я задал ему пару вопросов, как полагается в таких случаях. Но не смог добиться внятного ответа, зачем он это делал. На папарацци он не похож.

Я почувствовал на себе взгляд Лауры, в котором было заметно растущее недоумение и читался немой вопрос: «Это правда?!» Больше всего мне хотелось в этот момент провалиться сквозь землю. Эдвард лишь коротко кивнул в ответ на эту информацию и вновь переместил на меня свой взор, в котором на этот раз читалось больше интереса, но уже меньше любезности.

– Чем обязан такому вниманию к своей скромной персоне? Или, быть может, вашего внимания удостоилась мисс Фламини, мистер… э-э-э… забыл, как ваша фамилия.

– Это досадное недоразумение, – ответил я с холодной фальшивой вежливостью, избегая смотреть на Лауру. – Я и впрямь несколько вышел за рамки приличий, стремясь посмотреть краем глаза, как живется в высшем свете. Праздное любопытство, не более того. Приношу извинения, если заставил волноваться вашу охрану.

– У нас свободное государство, – с деланным добродушием развел руками Грант, но его взгляд выражал совсем иные чувства: – Никому тут не запрещено никуда ходить и ни на кого смотреть. Как видите, сегодняшнее мероприятие не у вас одного вызвало интерес. Однако мне хотелось бы быть уверенным, что ни мне, ни моей спутнице ничего не угрожает. На всякий случай заверяю, что у меня очень бдительная и профессиональная охрана…

– Это лишнее, Эдвард, – прервала его Лаура. – Ни тебе, ни мне совершенно нечего опасаться со стороны Димитриса.

Этот комментарий немного обнадежил бы меня, если бы не был произнесен довольно прохладным тоном, а сама Лаура в это время не избегала смотреть в мою сторону.

– Очень на это надеюсь, – кивнул Грант. – На том и раскланяемся. Пойдем, милая.

Вместе с телохранителем Гранта мы молча наблюдали, как парочка вновь скрывается в воротах «Кот-де-Азура», щурясь от вспышек камер. Кажется, Лаура порывалась обернуться через плечо, но ее кавалер отвлек ее каким-то вопросом, на который девушке пришлось отвечать. Быть может, вопрос касался как раз меня.

Взгляд Пайпса, тем временем, переполз на меня. Краем глаза я заметил, как за моей спиной уже стоит, с видом праздного наблюдателя, еще один крепыш в костюме, по видимому – его коллега. Убедившись, что прибыла поддержка, Пайпс наконец вполголоса заговорил:

– Грант – сама вежливость. Понимаешь, он привык общаться с культурными людьми из высшего света. У них даже со злейшими врагами принято разговаривать, нацепив на физиономию улыбку. Но я – из другого теста. Я повидал таких, как ты. Видал их и на улице, и на фронте. И знаю, на каком языке говорить с вами.

Наши с ним взгляды скрестились как рапиры. И он продолжил:

– Я запомнил твое дебильное имя, хотя вряд ли смогу его произнести. Так что уже завтра я буду знать о тебе все: где ты живешь, кого трахаешь, с кем водишься, кто твои предки, что ты ешь и чем срешь. Мы будем за тобой приглядывать. И предупреждаю: если я хоть раз увижу, как ты ошиваешься рядом с Грантом или его девушкой – тебе не поздоровится. Усек? Или я похож на человека, с которым можно шутить?