Текст книги "Новый мир. Книга 4: Правда (СИ)"

Автор книги: Владимир Забудский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 34 страниц)

«Что ж, ты ведь понимал, что это рано или поздно произойдет, дружище», – подумал я со вздохом. – «А ведь все могло быть и хуже. Намного хуже». Миллер могла и не раскрыть всех своих карт. Эта сука была дьявольски умна. Но, похоже, она все-таки не знала всей правды. Иначе она никогда не отпустила бы меня. Не дала бы мне еще одного дня времени – того самого, которого мне и не хватало.

Лишь в этот момент я с досадой осознал, что у меня нет при себе коммуникатора. Была ли это задумка СБС, либо самодеятельность кого-то из сиднейской полиции – но я не мог связаться прямо сейчас с кем-либо из своих знакомых, упомянутых во время беседы с Анны Миллер, чтобы подтвердить или опровергнуть полученную информацию либо предупредить их об опасности.

Все, что я мог прямо сейчас сделать – это просто пойти домой.

– Черт! – выдохнул я, и тут же подбодрил себя: – Ладно, давай, вставай!

На дворе было уже хорошо за полночь. Не знаю, можно ли было прочесть на моем лице то, что происходило в эти минуты в моей голове. Даже если и так – зрителей, на мое счастье, не было. Я специально не торопился, шагал в половину своей обычной скорости, чтобы шаг не разгонял кровь и не мешал устаканить мысли в голове. Подумалось, что неплохо было бы прошагать так всю ночь. Не важно куда. Ведь когда мои ноги двигаются, то мозг ощущает, что впереди есть цель, простая, ясная и достижимая. Оставаться без этого ложного ощущения сейчас очень не хотелось.

«Думаешь, прижал меня?» – обращался я шепотом к воображаемому Чхону, который олицетворял в моем сознании все самое худшее в моей жизни. – «Думаешь, это меня сломает? Нет, ублюдок. Даже если мне и конец, я еще поборюсь. Еще сделаю кое-что. Кое-что, что тебе, сука, очень не понравится…».

Я и сам не заметил, как зашел на территорию жилого комплекса и подошел к своему дому. Напрягшийся слух наконец донес до мозга, погрязшего в странных размышлениях, что что-то не так – Мишка лает громче, чем обычно при встрече со мной, и вовсе не приветливо. В тот же миг зрительная память подсказала, что пара ближайших к моему дому уличных фонарей не горят, хотя еще вчера это было не так. Я замер посреди темного переулка.

– Кто здесь?! – спросил я нарочито громко, сжимая трость.

Некоторое время ничего не происходило. Я уже решил было, что мои нервы вконец сдали, или что меня переполошил соседский кот. Но затем привыкшим к мраку зрением я увидел, как из темноты медленным шагом показывается силуэт дюжего мужчины.

– Мы уже тебя заждались, – сказал вышедший голосом Роя Пайпса.

За ним показались еще двое крепких мужчин. Теперь я мог видеть, что незнакомый автомобиль был припаркован невдалеке от моего таунхауса таким образом, чтобы можно было быстро рвануть с места и уехать. Около авто был заметен огонек сигареты, сигнализирующий о присутствии четвертого человека.

«Этого просто не может быть», – пронеслось в моей голове. Первой моей мыслью было то, что появление незнакомцев у моего дома – это часть чьей-то большой игры, неразрывно связанная с моим задержанием и разговором с Анной Миллер. Но секунду спустя я осознал, что в этом нет никакой логики. А значит, скорее всего, речь идет об идиотском совпадении. Я только что вышел из застенок СБС со смутными шансами не угодить туда снова, моя жизнь и без того со всей дури катилась в тартарары – и именно в этот момент ко мне решили завалиться эти тупые мордовороты, чтобы свести личные счеты своего обидчивого нанимателя.

– Я смотрю, – подтверждая эту теорию, проговорил Пайпс, подходя ко мне на расстояние пары шагов, где черты его лица были уже слегка различимы в отсвете далеких фонарей. – До тебя не дошло, что я сказал во время нашей прошлой беседы.

Два его компаньона, двигаясь неторопливо, заняли позиции заметно левее и правее меня, так, чтобы я с трудом мог держать всех троих в поле своего зрения. Четвертый мужик, докурив и выбросив бычок, тоже не спеша приблизился, заняв место за спиной Пайпса.

– Скажи, кем ты себя возомнил, инвалид? То, что ты творишь – это просто в голове у меня не укладывается. Неужели ты не понимаешь, что такую сошку, как ты, сильные мира сего способны прихлопнуть, как клопа?! – спросил Пайпс проникновенно.

Он покачал головой и продолжил:

– Я пытался войти в твое положение, честно. В конце концов, мы с тобой чем-то даже похожи: оба простые парни, оба бойцы-частники. Просто тебе повезло чуть меньше и ты окончил войну в виде нескольких отдельных кусков, а не одного целого. И мне тебя даже немного жаль. Я нормальный мужик. Солдат. Не впечатлительный, но и не садист. Будь моя воля, я бы тебя пожалел. Правда. Но, когда речь заходит о работе, у меня нет сантиментов.

Я выслушал его молча. Мое сознание, проработав несколько версий, связанных с их визитом, пришло к выводу, что единственная достоверная из них – что этот визит совершенно случайно вплелся в канву сегодняшних неприятных событий. С этот момента мозг прекратил думать о стратегии и переключился на тактику. Я следил взглядом за движениями спутников Пайпса, зашедших с флангов. Был уверен, что, когда придет время, именно кто-то из этих двоих начнет действовать первым.

Мозг, мобилизовав свои ресурсы, уже произвел примерные расчеты на предмет того, чем все закончится. Вокруг было полно таунхаусов, в большинстве из которых сейчас спали или запоздало ужинали жильцы. Шум наверняка всполошит их. Но надеяться на помощь с их стороны не приходилось. Максимум – сообщат в полицию, и через пару минут прилетит дрон. К тому времени все уже закончится. Я мог бы, конечно, развернуться и попробовать бежать, юркнуть на нижний ярус. Но до лестницы было порядка полусотни ярдов, а спринтер из меня был хреновый. Не вариант.

В общем, даже если отбросить варианты с огнестрельным оружием и допустить рукопашную схватку, мне был поставлен шах и мат. Я не смогу противостоять в одиночку четверым крепким обученным бойцам, скорее всего ветеранам-наемникам, как и Пайпс, заранее подготовившимся к этой встрече. А значит, они сделают со мной ровно то, что им приказано.

Оставалось лишь воспользоваться их желанием поговорить.

– При чем здесь твоя работа? – поинтересовался я спокойно. – Твоя задача – охранять Гранта? Ну так и охраняй. Мне он на хрен не сдался.

– Порой мне поручают решение и более деликатных вопросов. Сейчас – как раз такой случай. Я не люблю такую работу, клянусь. Но это все равно работа.

Он тяжело вздохнул.

– Может, ты расскажешь, чем ты, бляха-муха, вообще думал, когда решил подкатить свои дряблые облученные радиацией яйца к девушке Эдварда Гранта? Ты вообще видел его? Себя? Ее? У тебя совсем мозг отшибло?!

Еще миг назад визит этих кретинов казался мне досадной нелепостью, меркнущей на фоне других случившихся сегодня событий, и я был настроен избавиться от них любой ценой, чтобы эта идиотская случайность не разрушила мои гораздо более важные планы. Но при упоминании Лауры меня захлестнула волна иррационального гнева и обиды.

– Что такое? Наш большой мальчик не решился прийти сюда сам и выяснить со мной все по-мужски? Побоялся инвалида с тростью? – презрительно спросил я, едва контролируя себя. – Тебе не обидно, Пайпс, если ты называешь себя солдатом, быть мальчиком на побегушках и решать личные проблемы зажравшегося маменькина сынка?

– Не будь идиотом. Ты правда мог ожидать, что серьезный бизнесмен, способный тысячу раз купить и тебя всего по органам, будет закатывать рукава и выяснять с тобой отношения? – фыркнул Пайпс, не восприняв мой выпад серьезно. – Это тебе не разборки по понятиям между уличной шпаной. Такие люди поступают иначе. Они платят другим, чтобы те решили их проблемы. И я тот, кому платят. Нравится ли мне эта работа – не имеет значения.

– Кончай уже это. «Серьезные бизнесмены», «большие дяди»! Тошно слушать, как ты кичишься тем, что выбрал себе роль цепного пса, который верно служит хозяину и не тявкает без спросу!

– А ты не такой же пес, как я, а, легионер Сандерс?

– Не надо ровнять меня по себе! Не знаю, где провел эту войну ты, а я!..

– Да плевать мне что ты там делал на войне, – устало махнул он рукой. – Всем плевать. Ты разве это еще не понял? Мне искренне жаль идиотов, которые не понимают, как устроен мир, и ждут, когда им «воздастся по справедливости», вроде всех этих крикунов, которые рвут глотки кто за Патриджа, кто за Элмора, кто за Фримэна. Тьфу!

– Как же, по-твоему, устроен мир? – хмыкнул я.

– Миром правят могущественные люди, у которых есть богатство и власть. Вот и все. Всем остальным нужно знать свое место. Я свое знаю. Ты – нет. Вот почему я здесь, говорю тебе это. И, боюсь, приятель, одними разговорами тут не обойдется.

Я прекрасно понимал, что, скорее всего, последует за этим разговором. Логически я осознавал, насколько всё это чертовски некстати именно сейчас. Понимал, что это следовало бы отвратить любой ценой, пусть даже пришлось бы стать перед ними на колени и отсосать у каждого. Ведь очевидно, что между мной и Лаурой ничего нет, не будет и не могло быть, а значит, эта разборка лишена какого-либо смысла. Унижение, которому я подвергся бы, было крошечной неприятностью, не достойной вообще никакого внимания, когда на другой чаше весов находились вещи несоизмеримо больших масштабов. И уже через пару дней все это не будет иметь никакого значения. Все это я прекрасно понимал. Но какая-то тупая, первобытная самцовая гордость мешала мне поступить так, как следовало бы.

– Ну и что дальше? – спросил я с наигранной беззаботностью.

Я был готов к тому, что кто-то из них просто пристрелит меня. Но оставалась вероятность того, что серьезная охранная компания не захочет связываться с убийством. Отмазаться от такого в наше время было сложно. Во всяком случае без вреда для репутации компании и ее заказчика. Даже если Грант, возомнив себя мафиозным боссом в приступе ревности, захотел, чтобы меня грохнули, эти ребята не стали бы сразу же бросаться и выполнять его хотелки. Они считали себя профессионалами, и к решению проблем подходили хладнокровно. Если они сочтут, что достаточным решением будет запугать меня, унизить или избить – то этим они и ограничатся.

Я обратил внимание, что не слышу лая. Мишка понял, что мне больше не нужно предупреждение об опасности, и затаился. «Умничка», – подумал я о нём. – «Но лучше бы ты в это не лез, мальчик мой».

– Давайте, что ли, к делу? – предложил я, опершись на трость так, будто она и впрямь нужна была мне, чтобы держаться на ногах. – Грант хочет услышать от меня, что я больше ни на шаг не подойду к его возлюбленной, так?

– Боюсь, что нет, дружище, – расстроенно покачал головой Рой Пайпс. – Мне придется сделать так, чтобы ты не смог больше ни на шаг к ней подойти.

Я ожидал, что разговор продлится еще какое-то время. Что последуют угрозы, запугивания, и лишь тогда, для острастки, ко мне применят силу. Но я недооценил его. Похоже, Пайпс изучил меня лучше, чем пытался показать, и усвоил, что никакие другие методы на меня не подействуют.

Тот мордоворот, что слева, ринулся на меня без предупреждения, резким движением выхватывая из-за спины и занося для удара бейсбольную биту. Замах у него был очень добротным, как у профессионального бейсболиста – достаточным, чтобы проломить череп.

Я сделал короткий, экономный шаг вправо, отразив этот удар тростью. Громила справа напал в ту же секунду – выбросил вперед руку, на кулаке которой был одет металлический кастет с шипами. Я чудом сумел поднырнуть под этот удар, извернувшись так, что синтетическая коленная чашечка чуть не треснула от напряжения. Раньше, чем мужик успел удивиться моей гибкости, я толкнул его плечом, чтобы огорошить, и коротко ткнул тростью, словно шпагой, в район солнечного сплетения.

Ко мне тут же прилетел удар ногой, который с разбегу нанес Пайпс. Я принял удар правым запястьем, но его сила была такой, что я оступился, скривился от боли в колене и полетел назад, на спину. Имплантат жалобно чавкнул, и я с ужасом осознал, что нога почти не слушается команд мозга. Тот, что слева, уже занёс биту для следующего удара, и я предрёк, что это конец – даже если я закроюсь, он сломает мне руку, сделав небоеспособным.

В этот момент раздалось гневное рычание, с которым Мишка, подкравшись сзади из темноты, вступил в бой. Мужик с битой издал отчаянный вопль и думать забыл обо мне, когда собачьи челюсти сомкнулись вокруг его ноги.

– Господи! Отпусти, тварь! – заверещал он странно высоким голосом.

– Черт возьми! – выругался Пайпс, сделав шаг в мою сторону и с силой пнув ногой, целясь по печени, а затем гаркнул через плечо: – Грайм, прикончи эту чертову шавку!

Мои глаза с ужасом расширились, когда я увидел, как четвертый мужик, до того не вступавший в драку, тянется за пазуху. Казалось, что время в этот момент замедлилось. Ни мало не заботясь ни о принципах айкидо, ни о неписанных правилах, которые, как многие полагают, существуют во всех мужских драках, собрав всю свою силу, я очень быстрым и очень резким движением заехал кулаком прямо по яйцам нависшего надо мной Пайпса – на долю секунды раньше, чем тот еще раз пнул бы меня ногой. Удар выдался сочный, смачный, словно молотком по бифштексу – такой, что я, казалось, и сам ощутил отголосок той невероятной боли, которую только что причинил.

Одна нога по-прежнему почти не слушалась, волочилась за мной, так что я двигался странными, неестественными движениями, словно дегенерат. Наступив на Пайпса, который согнулся пополам, парализованный дикой болью, я на ощупь схватил трость и в неуклюжем прыжке, больше напоминающем падение, едва успел обрушить налитое свинцом орудие на руку мужику, который уже начал нацеливать пистолет в Мишку. Трость достигла цели с очень неприятным хрустом треснувших костей, за которым последовал болезненный крик, чмокающий звук слепого выстрел и треск резиновой пули, угодившей в асфальт. Мой отчаянный прыжок окончился так же плохо – вложив все свои усилия в удар, я не успел как следует сгруппироваться и впечатался всем телом, включая лицо, прямиком в асфальт, проехавшись по нему щекой.

Мне понадобилось не больше секунды, чтобы оправиться от шока и перевернуться на спину. Громила, уже оправившийся от моего тычка в «солнышко», к тому времени уже занёс руку, чтобы долбануть меня кастетом. Я успел с силой пнуть его здоровой ногой в голень, тем самым нарушив хрупкое равновесие, в котором тело находилось во время удара, и тот рухнул на меня. Сцепившись с ним и рыча, мы несколько секунд катались по асфальту. Я понимал, что в любой миг получу фатальный удар в спину от первого же из остальных, кто очухается. Время шло на секунды. Я извернулся так, чтобы оказаться сверху, и моя ладонь легла на лицо противника, надавив пальцами на глазные яблоки. Парень заверещал от боли и вцепился зубами мне в ладонь. Я поморщился от укуса, но давление лишь усилил. В этот момент кто-то наконец изловчился садануть меня ногой в голову, да так удачно, что в ушах зазвенело.

Следующие несколько секунд я находился в позе зародыша, медленно отползая в сторону и отчаянно пытаясь закрыть жизненно важные органы от целого града ударов. Мишка продолжал рычать где-то рядом в тон жалобным стенаниям того мужика, в которого он вцепился.

– А-а-а… дерьмо… – продолжал жалобно скулить Пайпс, извиваясь на асфальте где-то рядом и держась за причинное мнение. – Прикончите наконец проклятого пса!

Я решил, что теперь уж точно конец. Но в этот момент на улице раздался выстрел.

– Эй, вы, ублюдки! – последовал за ним угрожающий голос мужчины, который приближался с той стороны, где был таунхаус Дорис. – Оставьте моего соседа в покое и убирайтесь, ясно?!

– А-ну не лезь не в свое дело, мужик! – угрожающе ответил стоящий надо мной мужик, резко потянувшись рукой за пазуху.

Выигранной секунды оказалось для меня достаточно, чтобы сориентироваться в ситуации. Трость валялась далеко. Нога все еще не слушалась, да и прочим частям тела досталось изрядно. Так что пришлось импровизировать. Схватившись рукой за ногу стоящего надо мной мужика, я со всей силы нанес ему удар в обратную сторону коленной чашечки. Ослепленный болью мужик упал на колени, как инстинктивно сделал бы каждый, с кем сотворили бы подобное. Я обвил его руками и здоровой ногой, сдавил его сзади самым крепким захватом, на который был способен, не позволяя вытянуть из-за пазухи оружие – до тех пор, пока тот не начал конвульсивно стучать ладонью по асфальту, показывая этим борцовским движением, что капитулирует. Разжав объятия и угостив полуоглушённого противника напоследок ударом в ухо, я столкнул его с себя прочь.

Мужчина, подоспевший мне на помощь, действовал вполне спокойно и разумно, как надлежит опытному бойцу. Я уже догадался, что это был Джек, муж Дорис – бывший десантник из 101-ой воздушно-десантной дивизии.

– Я предупреждаю! Одно лишнее движение – и вышибу мозги! – гневно молвил он, по очереди переводя прицел с одного валяющегося на дороге человека на другого.

– А-а-а! Да уберите от меня наконец чертового пса! – бессильно хныкал один из них, уже не пытаясь вырвать ногу, залитую кровью, из зубов Мишки.

Пайпс, частично оправившись от невыносимой боли, причиненной моим ударом, поднял обе руки вверх, показывая тем самым, что сдается.

– Ваша взяла. Уберите своего чертового пса – и мы уйдем, – прошептал он.

– Куда это вы уйдете? Копы уже едут! – возразил Джек решительно.

– Это не в интересах твоего дружка, поверь, – прокряхтел он, все еще кривясь от боли. – Он сам только что из обезьянника. Впрочем, если ты хочешь очутиться там снова – валяй, впутывай в это копов, Войцеховский!

Джек посмотрел на меня вопросительно.

– Пусть эти идиоты катятся отсюда, – молвил я устало, борясь с головокружением и не находя в себе силы даже для того, чтобы подняться с асфальта.

– Я бы лучше последовал этому совету, – предложил Джек.

За тем, как четверо мордоворотов с трудом заползают в свою машину и торопливо отъезжают, сжигая тормозные колодки, мы наблюдали молча.

– Спасибо, соседушка, – прошептал я, когда Джек помог мне встать.

– Ты как? Сильно отделали? – деловито спросил тот, так, словно мы сто лет знакомы.

– Уж не сильнее, чем получили сами, – прокряхтел я.

Мишка смотрел на нас радостно, высунув язык и виляя хвостом. На его морде и шерсти остались видны пятна от крови, но я не сомневался, что вся она вытекла из прокушенного бедра.

– А-ну быстро прячься за домом и помалкивай там! Не хватало еще, чтобы тебя забрала служба по животным! – велел я псу, все еще помня об одной из угроз Анны Миллер.

Внизу уже раздавались полицейские сирены. Все в большем количестве таунхасов загорался свет, а многие любопытные соседи, разбуженные выстрелами, уже повыходили на крыльцо. С минуты на минуту первые зеваки начнут подтягиваться сюда.

– Черт. Копы. Соседи. Этого еще не хватало, – вздохнул я.

– Давай, скорее, я помогу тебе зайти в дом, а все остальное – возьму на себя, – решительно кивнул Джек, тактично не спрашивая, почему я не хочу иметь дела с полицией.

– У тебя могут быть проблемы…

– Да ничего не будет. У меня легальный травмат. Пострадавших нет. Один лишь шум и обеспокоенные соседи. За такое не заберут в участок ветерана войны, которого ждут жена и малолетние дети. Другое дело – бывший наемник с темным прошлым, который, как я понимаю, и так не в ладах с копами.

Мне оставалось лишь согласно и благодарно кивнуть.

– С меня причитается. И за Новую Москву, и за сегодня.

– Пустяки. Я знаю, что ты сделал бы для меня тоже самое.

§ 17

Я не ожидал, что это сработает. Но каким-то чудом мне таки удалось избежать внимания полиции к своей персоне. Я лежал, не издавая ни звука, зашторив шторы и не включая свет, пока за окнами мигала сирена, и Джек объяснялся с подъехавшим полицейским патрулем, уверяя, что всего лишь сделал пару выстрелов в воздух, дабы отогнать гопоту, шляющуюся на улице, которая, кажется, побила лампочки в фонарях.

На шум, как и следовало ожидать, сбежалось множество соседей, в том числе с других ярусов. Но, к счастью, никто из них толком не видел ничего из происходящего во тьме, за исключением того, что Джек, которых с Дорис тут все хорошо знали, что-то кричал и стрелял. Некоторые из них охотно начали подтверждать версию Джека, хотя во время происходящего вообще спали.

Ко мне в дом, тем временем, тихо пробралась Дорис с домашней аптечкой.

– Джек спас меня. Я думал – конец, – признался я, морщась и наслаждаясь волшебным ощущением, когда Дорис прикладывала к моему лбу контейнер со льдом.

– Что это были за люди? Что им от тебя было надо? – обеспокоенно выспрашивала Дорис, одним ухом по-прежнему прислушиваясь к голосу мужа с улицы. – Неужели пытались ограбить? В этом районе я такого еще не помню. Это же не Малая Африка!

– Нет, тут другое. Личные разборки. Жаль, что втянул вас с мужем в это…

– Ты нас ни во что не втягивал. Джек сделал лишь то, что сделал бы в любом случае, если бы увидел, как человека избивают в шаге от его дома. То, что сделал бы на его месте любой нормальный мужик.

– Вовсе не любой, – возразил я.

– Не думай об этом. Давай лучше займемся тобой. Как голова?

– Слегка кружится, но в целом нормально.

– У тебя наверняка сотрясение.

– Нет, вроде обошлось.

Повреждения оказались удивительно терпимыми как для той ситуации, в которой я побывал: коленный имплантат, как часто бывало в случаях его заедания, в конце концов удалось кое-как расшевелить и вправить; на теле и на лице было с десяток ссадин и ушибов; на ладони – кровоточащий отпечаток зубов; часть щеки счесана об асфальт. Мне не стоило бы показываться на улице в течение следующих пары дней. Но серьезных травм не было, что можно назвать не иначе чем чудом.

Джеку все-таки удалось избавиться от полицейских и ответить на вопросы соседей так, чтобы все разошлись по домам. Примерно через полчаса он наконец зашел к нам, возбужденный, но довольный.

– Все утряслось. Старший из патруля тоже ветеран, мы с ним сразу поладили. Составили протокол о хулиганстве в отношении неизвестных вандалов, разбивших лампы. Всем все ясно, никаких вопросов нет.

– Джек, ты просто молодчина, – прошептал я.

– Тебе стоит подумать о безопасности. Возможно, позвать кого-то из своих знакомых переночевать здесь сегодня, – полным решимости тоном произнес в ответ тот. – Те парни могут вернуться, чтобы отомстить.

– Точно не сегодня, – покачал головой я. – Они свое уже получили.

– Ты не можешь быть в этом уверен.

– Поверьте, я о них не слишком беспокоюсь. Хотел бы я, чтобы они были моей самой большой проблемой.

Джек с супругой недоуменно переглянулись, видимо, задумавшись, насколько хорошо они знают своего соседа и чем для них в итоге обернется оказанная ему помощь.

– Вам с Дорис стоит отправляться домой, к детям, и укладываться спать.

– Не хочешь все-таки рассказать, что стряслось?

Я поморщился. Я был несказанно благодарен Джеку и Дорис за то, что они для меня сделали. Но в этот момент мне хотелось только одного – остаться наконец в одиночестве, чтобы сделать пару звонков. К тому же, не особо хотелось представать в амплуа человека, которому решили набить морду за то, что он клеился к чужой девушке.

– Это личное. Личные счёты.

– Ладно, не буду выспрашивать. Ты уверен, что все в порядке? Может, в больничку?

– Я в своей жизни получал по морде и по другим частям тела так часто, что могу уже оценить масштабы повреждений. Тут не о чем беспокоиться.

– Ну смотри. Завтра зайдем проверить, как ты.

– Я приготовлю завтрак, – добродушно заметила Дорис.

– Спасибо вам огромное. Но я не уверен, что завтра утром я здесь буду. Да и вообще в ближайшее время.

Они снова переглянулись, стараясь скрыть удивление.

– Но обещаю, что рано или поздно я верну вам должок, – добавил я.

– Димитрис, я понятия не имею, что у тебя в жизни происходит, – наконец молвила Дорис. – Но я чувствую сердцем – ты хороший человек. И мы с мужем никогда не пожалеем о том, что помогли тебе в трудную минуту. Больше того – дверь нашего дома для тебя всегда открыта.

Лишь с этими словами она наконец вышла. Ее муж задержался на секунду дольше.

– Вот что, – произнес он шепотом, убедившись, что жена скрылась за дверью. – Вот, возьми. На всякий случай. Это травмат.

Я покосился на рифленую рукоять пистолета, который он вытащил из подмышечной кобуры, и отрицательно покачал головой.

– Не стоит, Джек. Один Бог знает, как и где он мне может пригодиться. И лучше, чтобы твоё имя не всплывало ни в одной из этих историй. Ты и так сделал для меня в тысячу раз больше, чем полагается по правилам добрососедства. Надеюсь, мне представится возможность отплатить тебе сторицей.

– Что бы у тебя там не происходило – береги себя, легионер.

Когда соседи наконец ушли, я остался лежать на диване, изможденный и обложенный льдом. Мишка подлез ко мне, жалобно заскулив и лизнув в щеку.

– Эх, ты, герой, – произнес я, ласково потрепав его по загривку. – Тебя же чуть не убили, дурачок. Твой глупый хозяин не стоит этого.

Не согласившись с этим, он лизнул меня снова.

– Надо же. И все это из-за какого-то несусветного идиотизма, – произнес я недоуменно, обращаясь не то к Мишке, не то просто к темноте.

Странный нелепый треугольник, я, Лаура и Эдвард Грант – все это было лишено смысла с самого начала. Я вел себя как ребенок, внушил себе что-то, совершал глупость за глупостью. А Грант, идиот, оказался ничуть не умнее меня. Возомнил себя мафиози. Вот же кретин! Впрочем, плевать. На кого на кого, а уж на Гранта с Пайпсом – мне сейчас точно плевать.

– Есть у нас враги и пострашнее. Правда, Мишка? Что молчишь, а, шкура?

Я едва-едва заставил себя потянуться к тумбе и порыться там, достать из коробки свой старый наручный коммуникатор и включить его в режим зарядки. Несколько секунд спустя, когда устройство начало подавать признаки жизни, я включил его и прошел идентификацию с помощью отпечатка пальцев, голосового паттерна и пароль, чтобы мои персональные данные подтянулись из облачного хранилища. Дальше пришел черед набирания номеров.

Однако ни один из номеров не отвечал – ни Миро, ни Чако, ни Рина, ни Илай, ни Тэрри Майклсон, ни другие, даже Тим Бартон, Владислав Кац и Джефф Кроуди, относительно которых у меня было больше всего надежд на их максимально скорое освобождение.

– Дерьмо, – прошептал я.

Хотя в момент своего задержания я получил два удара электрическим током и приличную дозу транквилизаторов, я хорошо запомнил случайно подслушанный сквозь трещину в стекле автозака разговор Паттерсона и Бэнкса. Сопоставив его с данными, полученными впоследствии от Миллер, я заключил, что именно я был основной мишенью облавы, а все остальные – всего лишь массовкой. Не понаслышке зная протокол сиднейской полиции, я не сомневался, что большинство из них отпустят домой, помурыжив допросами и оформлением протоколов, никак не дольше, чем до рассвета. Большинство, но не всех. Миллер вполне прозрачно намекнула мне, кто находится в группе риска.

С этой мыслью я набрал ещё один номер.

– Алло! Что стряслось?! – ответил хриплый спросонья голос Сильвестра Торнтона.

– Копы устроили «маски-шоу» на праздновании дня рождения моего брательника. Загребли всех, кто там был, включая Чако и Тэрри. Как я понимаю, они еще там, – коротко отрапортовал я.

«А сколько еще произошло херни, о которой я не могу рассказать, дружище!» – подумал я.

– Проклятье. Ты серьезно?! Это как-то связано с «носком»?

По голосу было слышно, что он окончательно проснулся.

– Нет, не думаю. Но не исключаю, что попытаются связать. Копам, похоже, взбрело в голову, что это был не день рождения, а очередное собрание моего бывшего клуба. Хотя это полная чушь: там было полно левых людей, женщин, детей…

– Черт возьми! Что я могу для тебя сделать, приятель?!

– У тебя есть адвокат, который может подъехать туда?

– У тебя же есть этот твой Кац.

– Он был в числе гостей.

– Проклятье! Так-с, дай подумать. Так-так-так. М-да. Я могу, конечно, сделать пару звонков, надеясь, что меня не пошлют малознакомые люди, которых я разбудил в ночь на воскресенье. Но шанс, что я заставлю их притащить задницу в полицейский участок раньше рассвета – близок к нулю. Адвокаты – это все-таки не пожарные и не врачи скорой помощи.

– Понимаю.

– Стоит все-таки попытаться?

– Нет, не надо. Уверен, кто-то из ребят уже смог выцепить хоть одного, – ответил я, заключив, что у многих из задержанных, как минимум у Владислава Каца, а также у Тима Бартона, есть номера подходящих юристов, и они наверняка уже сделали звонки.

– Ты считаешь, что завтрашнее собрание под угрозой? – спросил Сильвестр, думая о своем.

Я вздохнул.

– Под угрозой. По тысяче причин. Теперь есть тысяча первая.

– Значит, ничего не меняется? Все как запланировано?

– Да, – твёрдо ответил он.

– Добро. Тогда увидимся утром.

Мне страшно хотелось услышать сейчас Джерома. Я не мог быть уверен, но жопой чувствовал, что насчет Катьки и Седрика прокурор не взяла меня на понт, а сказала правду. И при мысли о том, что испытывает сейчас Джером, я ощущал практически физические страдания.

Но связаться с ним не было никакой возможности. В целях безопасности у него не было постоянного номера. Я сам настаивал на том, чтобы так было – я никогда не смогу найти его, если он сам этого не сделает. А учитывая, что уже в скором времени я и сам могу оказаться невесть где, на встречу в ближайшей перспективе рассчитывать не приходилось.

«Держись, дружище», – подумал я. Ещё каких-то пару часов назад, узнав от Миллер о судьбе Лайонеллов, я проклинал себя за то, что помог им попасть в Сидней, и особенно – за то, что свёл их с Клаудией. Сейчас я надеялся лишь на то, что Клаудия сумеет удержать Джерома от глупостей и убедить его быть благоразумным. Но понимал, что надежды, скорее всего, тщетны.

Благодаря прошлому в сфере правозащитной деятельности у Клаудии наверняка остались хорошие контакты среди людей, которые действуют на неблагодарном поприще защиты прав нелегалов. Я не сомневался, что она сможет подключить их к этой ситуации. Выдрать нелегала из лап «крысоловов» – задача из области фантастики. Но, имея определенные средства, можно сильно облегчить ему жизнь – вплоть до того, чтобы спасти его от каторги и свести все к депортации. С ребенком все было сложнее. Но, если раздобыть совсем уж немалые средства, а также подключить кое-какие связи, можно было попытаться вернуть родителям и его. Можно было бы – в обычной ситуации. Но не тогда, когда за судьбой несчастных наблюдает незримое око СБС.

– Проклятье, – пробубнил я.

Не было смысла себя обманывать – Клаудия ничего не сможет сделать для Катьки и Седрика. И вряд ли она сможет убедить Джерома в обратном. А раз так – он будет пытаться вызволить их сам. Теми способами, которые ему близки и понятны. Именно на это Анна Миллер, эта чертова гестаповка-шахматистка, и рассчитывала.