Текст книги "Новый мир. Книга 4: Правда (СИ)"

Автор книги: Владимир Забудский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 26 (всего у книги 34 страниц)

Выдержав паузу, он продолжил:

– Я заверил их, что не имею никакого отношения к вчерашнему инциденту, и моя дочь оказалась втянутой в него по случайному стечению обстоятельств. К счастью, в этом вопросе мои слова показались им всем достаточно убедительными. Хоть они и не скрывали от меня, что считают, что я должен был более внимательно относиться к тому, что делает моя дочь.

– Скажи им, что твоя дочь сама решает, что ей делать!.. – завелась Лаура.

– Помолчи, Лори, – удивительно властным голосом остановил ее отец. – Ты ведешь себя как глупый подросток. Кому, по-твоему, я должен был это сказать? Ты правда считаешь, что на таком уровне такие слова были бы уместны?

Под его взглядом она невольно опустила глаза. И он продолжил:

– Я также высказал предположение, что Димитрис Войцеховский – скорее всего, тот, за кого себя и выдает – спонтанный разоблачитель, действующий по собственной инициативе. Я не из простаков, которые верят в невероятные случайности и совпадения. Но я воздерживаюсь и от избыточной веры в упорядоченность и контролируемость нашего мира. И считаю глупым отрицать саму возможность того, что случайности и совпадения возможны. Так что я предложил свои услуги с тем, чтобы разведать ситуацию подробнее и прощупать почву на предмет того, не стоит ли взять Димитриса под свое покровительство. Боттом, Йоргенсен, Феррера и другие эту идею восприняли осторожно, но все же не возражали, чтобы я пока действовал на свое усмотрение.

Сделав длительную паузу, он добавил:

– Однако «сэнсэй» Хирохито оказался на этот счет иного мнения.

Я заметил, как Лаура, воспрянувшая в середине реплики отца, после этих слов поникла.

– В Консорциуме предполагают, что ты – марионетка Патриджа, – переведя взгляд на меня, без обиняков и без ложной мягкости проинформировал он. – Считают, что тебе позволили вбросить большое количество негатива по отношению к Содружеству, чтобы растворить в нем несколько капель концентрированного яда, которые нужны были Патриджу как повод для открытия еще одного фронта наступления на Консорциум. Эта нотка уже четко проскочила в утреннем заявлении Аманды Бэксхилл. Не сомневаюсь, что СБС уже начала копать под эту тему, и результаты не заставят себя ждать. Зверства ЧВК будут представлены как злоупотребления, о которых не имело представления высшее командование миротворцев и тем более лично Протектор. Самюэль Окифора будет виртуозно отбелен, либо, если не выйдет – представлен как отступник, продавшийся все тем же ЧВК и их собственникам. Учитывая ажиотаж, который вызвал среди домохозяек и пенсионеров вид разлагающихся трупов евразийских школьников на экране вечернего шоу – результаты этого «честного расследования» позволят Патриджу нагрести еще больше политических баллов.

Вздохнув, сенатор добавил:

– Ну а особенно их насторожило разоблачение программы генетической модификации младенцев. Это выглядит как начало прямой атаки на «Андромеду» и ее коренные интересы. Патридж давно придерживал в рукаве эту карту – представить Дерновского как злого гения и возложить на него ответственность за надругательство над человеческой природой и природой вообще.

Я пожал плечами.

– Если хотите знать мое мнение, сенатор – на Дерновского есть за что возлагать вину, – заявил я.

Этот комментарий, похоже, окончательно вывел Фламини из себя.

– Да ты хоть понимаешь, сопляк, о каком человеке ты говоришь? – прошипел он.

Я вдруг ощутил, как меня захлестывает гнев.

– Об обыкновенном. О таком, чьи мозги забрызгают стену, если прострелить башку, – тихо произнес я, испепеляя его взглядом. – Поверьте мне, Робер, «сопляк», который сидит перед тобой, видел, как это бывает, вблизи, и много раз, пока ты сидел с умным видом перед шахматной доской и двигал фигурками…!

Мои интонации под конец этой реплики повысились до опасной отметки, в мышцах начало чувствоваться напряжение, кулаки сжались. Но я вдруг ощутил, как на мою руку мягко ложится теплая женская ладонь.

– Дима, прошу тебя, не надо, – тихо прошептала Лаура, и перевела гневный взгляд на папу. – Если хочешь знать мое мнение, то он прав! Как ты можешь говорить ему такое?!

– О, извините покорнейше, – отодвинувшись на безопасную дистанцию, развел руками тот, однако вовсе не выглядел пристыженным. – Конечно же, я всего лишь «тыловая крыса», которая провела всю свою жизнь в чистеньком кабинете и не нюхала пороху. Что я могу смыслить в этой жизни? Я ни секунды не сомневаюсь, что твой друг сейчас пойдет и легко решит все проблемы с помощью пистолета, а Дерновский, Нагано и Патридж будут прятаться от него по дальним углам.

Я заставил себя выдохнуть и успокоиться. Слова сенатора, и то, как он смотрит на мир, по-прежнему вызывали во мне инстинктивное отторжение. Но я вынужден был признать, что слишком сильно ослеплен эмоциями.

– Я прошу прощения, что был резок. Вчерашние события несколько вывели меня из равновесия.

– Хватит на сегодня извинений, – отмахнулся Фламини. – Наши с вами эмоции и обиды ничего не изменят. Так что давайте к фактам. Я полагаю, что сегодня-завтра виза Димитриса в Сент-Этьене будет аннулирована.

– Что?! – глаза Лауры поползли на лоб.

– То, что слышала. А если хотите знать мое мнение – для Димитриса было бы лучше покинуть этот город, не дожидаясь, пока его выдворят.

Он посмотрел на меня, и прямо поведал:

– Сильные мира сего не станут пачкать о тебя руки. Ты для этого всё же недостаточно существенная величина, и при этом слишком заметная. О таких, как ты, принято говорить, без обид: «как навозный жук – раздавить несложно, но больше будет вони, чем толку». Так что они, скорее всего, позволят тебе дальше жить так, как ты, я полагаю, и рассчитывал.

Сделав паузу, он добавил:

– Но ты не можешь не понимать, что тебе грозит реальная опасность со стороны тех, против кого ты прямо бросил обвинения. А это люди крайне опасные. И их может не смутить публичное внимание к твоей персоне. Заткнуть тебя раньше, чем ты попадешь в руки к эсбэшникам и те склеят из твоих воспоминаний официальные обвинения – для них это может быть вопросом жизни и смерти.

– Я понимаю, – вынужден был признать я

– И что ты предлагаешь делать? Куда податься?! – взволнованно обратилась к отцу Лаура.

– Чем дальше, тем лучше, – без обиняков ответил тот. – В глухомань. Куда-нибудь на пустоши, где нет средств связи. В пещеру, куда нельзя заглянуть со спутника. Я так понимаю, Димитрис обучен выживать в таких условиях.

– И это все, что ты можешь нам предложить?! – вытаращила глаза его дочь.

– Это лучшее, что я могу посоветовать Димитрису, – сухо ответил он, и, переведя взгляд на нее, добавил: – Что до тебя, Лори – твоя жизнь, к счастью, вне опасности. Ты этим людям дорогу не переходила.

Его дочь недоуменно нахмурилась. Не поняв или сделав вид, что не понял ее взгляда, ее отец продолжил:

– Но все же и тебе необходимо соблюдать осторожность. Тебе не стоит какое-то время возвращаться в Австралию, что бы там не говорила твоя мать – ты слишком сильно разозлила эсбэшников. Нужно затаиться, пока политический кризис не минует. Не беспокойся насчет этого. Я возьму это на себя. Я организую тебе надежное убежище и выделю постоянную охрану.

– О чем ты говоришь, папа? Ты правда думаешь, что я брошу Димитриса?! – воскликнула она.

– Лаура, так, наверное, будет лучше, – подал голос я.

– Да замолчи! Вы оба что, совсем спятили?! За кого вы меня держите?! – возмущенно сверкнула она глазами. – Неужели ты и правда думаешь, Дима, что я соглашусь сидеть в каком-нибудь уютном домике, попивая винишко, пока ты бродишь по пустошам, оглядываясь через плечо, и ждешь, когда убийцы тебя настигнут?!

– Я не собираюсь на пустоши, – решительно покачал головой я. – Эти ублюдки не дождутся, чтобы я от них прятался.

– Каков же твой план? – невинно полюбопытствовал Фламини.

– При всем уважении, сенатор – вам и особенно вашим союзникам это знать необязательно.

– Папа, Дима – прекратите паясничать друг с другом! Этот разговор – ни о чём!

Она перевела горящий взгляд на отца.

– Если ты думаешь, пап, что тебе удастся разделить нас – не надейся! Ты, кажется, все никак не желаешь понять этого, так что я еще раз поясняю: у нас с ним – одна судьба. Не перебивай меня, Дима! Когда ты говоришь Димитрису податься в пещеру на пустоши, имей в виду, пап, – ты и своей собственной дочери советуешь то же самое! Когда ты объявляешь Димитрису, что по его следу могут идти наемные убийцы, и его жизнь в опасности, то знай – значит, они идут и по моему следу, и моя жизнь тоже в опасности! Если ты намерен защитить меня – то ты должен защитить и его! И никак иначе быть просто не может!

Странное выражение было в этот момент в глазах у сенатора Робера Фламини. Он смотрел на свою дочь с искренней теплотой и любовью. Но в то же время было в них и что-то еще. Какая-то неискренность и в то же время смущение, происхождение которых мне сложно было объяснить.

– Ну ладно, – сделав завершающий глоток арманьяка и тяжело вздохнув, произнёс он после долгой паузы, и его голос вновь сделался бодрым и решительным. – Я понял тебя, милая. Успокойся. Я обещаю, что подумаю, как выйти из этой ситуации. Подключу кое-какие каналы. Возможно, сделаю несколько звонков прямо сейчас. Договорились?

– Конечно, пап, – кивнула его дочь с благодарностью. – Я знала, что ты что-то придумаешь.

Сенатор сдержанно кивнул, мол, не за что благодарить.

– Ты ведь знаешь, что я люблю тебя? И что твоя безопасность для меня – важнее всего?

– Конечно же, я знаю это, пап, – слегка удивленная таким вопросом, спросила она. – Прости, что я была с тобой груба. Просто я очень нервничаю и боюсь.

– Не стоит, любимая. Из любой ситуации есть выход.

На моих глазах они поднялись – и сенатор крепко обнял свою дочь. Положив лицо ему на плечо, она прикрыла глаза, как всегда делает дочь, зная, что папа защитит его. А вот лицо сенатора, которое она в этот момент не видела, выглядело обеспокоенным. Его глаза на секунду пересеклись с моими, и я тут же отвел взгляд, сочтя, что мне неуместно пялиться на эту трогательную семейную сцену.

– Люблю тебя, – ласково прошептал Робер дочери на ухо, погладив ее по волосам.

– И я тебя, пап, – прижимаясь к нему, промурлыкала та.

– Ну, полноте. Хватит нежностей. Мы, в конце концов, не одни.

Он мягко отстранил дочь от себя, но не стал садиться обратно на диван, тем самым дипломатично продемонстрировав мне, что встреча окончена. Поняв намек, я встал.

– Ещё раз спасибо вам, Робер, – произнёс я, протянув ему руку, и добавил, надеясь, что это сгладит все те неровности, которые принесла эта встреча: – Я… м-м-м… рад был познакомиться.

Он ответил кивком, который должен был означать дипломатичное заверение во взаимности, и пожал мне руку, но при этом не посмотрел в глаза. Даже не знаю, почему, но мне в душу закралось неприятное чувство.

– Я прикажу Сэму и Кэрол посадить вас в челнок. Просто на всякий случай, – провожая нас, сказал она на прощание.

– Да не стоит, пап. Мы же сюда как-то добрались.

– Мне так будет спокойнее.

– Ну хорошо, – согласилась она.

В лифте мы спускались вчетвером, вместе с теми самыми двумя охранниками, мужчиной и женщиной, которые обыскивали нас перед входом в номер. Лаура нетерпеливо притоптывала ногой. Ей явно не терпелось поделиться со мной впечатлениями от этого разговора, но она не могла сделать этого при телохранителях.

Лаура воспринимала охранников, знакомых ей, видимо, с юности, исключительно как помеху для разговора. А вот я почему-то чувствовал себя неуютно в их обществе в более широком смысле. Мой взгляд безошибочно определил, что у каждого из них была под мышкой кобура с пистолетом, вероятно – с боевым (в Сент-Этьене частным охранным компания было разрешено вооружаться). Охранник по имени Сэм заметил этот мой взгляд, и кивнул мне, выдавив улыбку. Это движение показалось мне несколько нервным, не похожим на поведение опытного телохранителя, который обычно уделял куда больше внимания обстановке вокруг, чем тем, кого он охранял.

– Транспорт уже прибыл, мэм, – сообщила Кэрол, когда лифт приближался к первому этажу.

– Отлично, спасибо, – кивнула Лаура.

Когда мы вышли из лифта в людное лобби, в котором играла классическая музыка, важно скользил вышколенный персонал, а разодетые гости возвращались с позднего ужина, я несколько расслабился. «Меня, скорее всего, просто начали подводить нервы», – подумал я. И немудрено. Ведь опасность, которую только что прямо озвучил Робер Фламини, я прекрасно сознавал и сам. Если такие люди, как Чхон, Гаррисон или Окифора, решат уничтожить меня – вряд ли на всей планете для меня найдется достаточно надежное убежище.

– По-моему, все прошло не так уж плохо, правда? – шепнула Лори, когда мы прошли через лобби и вышли через парадный вход «Меридиана» на посадочную платформу, где нас уже ждало воздушное такси.

– М-да, наверное, – неопределенно хмыкнул я.

– Папа обязательно что-нибудь придумает, – заверила она меня, ободряюще сжав руку. – Да, я знаю, между вами был определенный холодок. Но поверь, это пройдет. Он тебе еще понравится…

Я слушал ее краем уха. Никак не мог избавиться от ощущения иррациональной тревоги. А этому ощущению, еще со времен службы в полиции, я привык доверять. «Это то, что называют шестым чувством. Подсознание подсказывает тебе то, что разум пока еще упускает. Отмахиваться от него – не самая умная тактика», – учил меня в свое время сержант-детектив Филлипс.

Я приметил, что на этот раз нам прислали пилотируемый челнок. Его пилот, сидя на своем сиденье, смотрел прямо на нас, как будто знал, за кем его послали. Но едва он почувствовал мой взгляд, как тут же уставился на приборную доску перед собой, изобразив отсутствие интереса. «Еще один телохранитель, приставленный сенатором?» – сделал я зарубку у себя в памяти.

Мой взгляд невольно описал всю платформу – и, пробежавшись вскользь по нескольким парам хорошо одетых гостей, которые как раз садились на такси или высаживались из оных, замер на двух мужчинах, которые умостились в сторонке с пластиковыми чашечками из-под кофе в руках. Эти двое стояли у остановки маршрутного дирижабля, как будто дожидались его, но не выглядели праздно и между собой не общались.

Один из мужчин был загорелым латиноамериканцем, с длинными, ниже плеч, темными волосами и щетиной, второй – бледный, коротко стриженый азиат. Оба были крупнее и спортивнее, чем большинство прохожих. Оба носили довольно неброскую и жаркую для на редкость теплого сентября одежду: латинос – кожаную жилетку поверх футболки, азиат – кожаную куртку. Эта угрюмая нелюдимая парочка, которую инстинктивно хотелось обогнуть дальней дорогой, смотрелась чужеродно у ворот пятизвездочного отеля, где даже последний водопроводчик или дворник был обучен встречать гостей елейной лизоблюдской улыбкой.

«Что-то здесь не так!» – тревожно зудело у меня в голове, и этот колокольчик усиливался по мере того, как мы приближались к такси, и траектория нашего движения становилась все ближе к подозрительному дуэту. Я не переставал сверлить их взглядом. И в какой-то момент длинноволосый латиноамериканец, до этого демонстративно глядящий в другую сторону, не выдержал – и повернул глаза ко мне. Место его правого глаза занимал металлический имплантат с красным зрачком. Нечто подобное я видел вблизи лишь раз в жизни – у Тайсона Блэка.

Я замер, крепко сжав руку Лауры. И в тот же миг эти двое, до которых мы не дошли всего шагов двадцать, начали действовать. Стаканы с кофе полетели на пол, а руки – чрезвычайно проворно потянулись к оружию за пазухой.

– Осторожно! – предостерегающе вскричала охранница по имени Кэрол, сбив с ног ничего еще не понявшую Лауру и прижав ее к земле, прикрывая своим телом.

Ее коллега Сэм выхватил свой пистолет с ловкостью опытного профессионала – но двое «прохожих» оказались еще быстрее. Я вздрогнул от оглушительно громкого хлопка, характерного для выстрела из гиперзвукового оружия – и увидел, как телохранитель падает. Легкий бронежилет у него на туловище был для пули, летящей в пять раз быстрее скорости звука, не большей преградой, чем кусок картона.

Чванливая публика, чинно передвигавшаяся по платформе, разразилась криками ужаса. Самые расторопные повалились на землю, остальные – остолбенели или стремглав побежали куда-то. Дамочка в длинном вечернем платье с истошным воплем выронила из рук декоративную собачку.

Кэрол, грубо толкая Лауру в сторону паркомата, за которым можно было найти хоть какое-то укрытие, не глядя, сделала пару неприцельных выстрелов выше голов нападавших. Азиат, перекувыркнувшись, выстрелил с бедра в ответ – и гиперзвуковая пуля, промахнувшись всего на пару дюймов, со звоном пробила паркомат, словно жестянку.

– А ну-стоять! Не двигайся, сука! – услышал я угрожающий крик латиноамериканца.

Пистолет в его руках был направлен прямо на меня. Это был «Hyper-10», самая компактная в мире гиперзвуковая пушка, одно из излюбленных видов оружия у «черных беретов» из «Бразилиа Трупс». Пули, разогнанные с помощью плазменного капсюля до скорости 2500 м/с, способны были пробить бетонную стену метровой толщины. Телохранитель, который лежал на асфальте, не двигаясь, и истекал кровью, красноречиво демонстрировал, что нападавший умел пользоваться этим оружием и не собирался шутить.

Судя по расширенному зрачку его единственного человеческого глаза и скорости рефлексов, в его крови был боевой стимулятор. На правом запястье я приметил татуировку в виде скалящегося ярко-красного черепа – знака отряда «охотников за головами» из эскадрона «Сатана». Любые сомнения в случайности его сходства с Тайсоном Блэком исчезли.

– Попробуй только рыпнись, сука! – взревел он, подскакивая ко мне. – Попробуй рыпнись – и я тебе сразу мозги вышибу!

– Спокойней, дружище, – подняв руки вверх, прошептал я. – Давай не будем нервничать…

Я еще не успел решить, стоит ли попробовать выбить у него оружие, когда он приблизится ко мне впритык, как он начал действовать первым – ударил меня стволом пистолета в лицо с такой невероятной скоростью, что я не успел среагировать. Пока в глазах ходили звездочки, у меня уже выбили из руки трость, заломили сзади и приставили дуло пистолета к затылку.

– Попробуй только рыпнись, говнюк! – прорычал он мне на ухо злобно, обдав несвежим дыханием, толкая меня вперед, в сторону воздушного такси, пилот которого, как теперь стало ясно, был их сообщником.

– Дима! Нет! – в ужасе кричала Лаура, которую Кэрол уже запихнула за паркомат.

Обернувшись, я увидел, что телохранительница по-прежнему прочно удерживает ее прижатой к асфальту за паркоматом, и бегло отстреливается от нападавшего, опасаясь стрелять прицельно из-за обилия людей на платформе. Азиат, медленно отступая к челноку, ответил ей одиночным выстрелом, который просвистел у нее прямо над ухом, заставив затаиться в укрытии. Затем – сделал, для острастки, выстрел в сторону лобби, где мелькали силуэты охранников отеля. Оттуда послышался звон стекла и новый взрыв криков.

– Дима! – продолжала орать Лаура.

– Не делай никаких глупостей, Лори! – сдавленно прорычал я в ответ, борясь со звездочками перед глазами и неровным сердечным ритмом, которые были следствием удара током с силой не меньше двадцати ватт. – Будь в безопасности, я сам о себе позабочусь!

– Не-е-е-т! – затих вдали ее дикий крик.

Латиноамериканец грубо затолкал меня в пассажирский отсек челнока и прыгнул следом сам, для верности еще раз заехав стволом пистолета в висок, так что картинка перед глазами заходила ходуном. Азиат, продолжая наставлять пистолет в сторону паркомата, за которым скрывалась телохранительница, нырнул в челнок следом за своим напарником.

– Действуй! – велел ему напарник, едва тот захлопнул дверь.

Я заметил, как азиат спрятал пистолет и запустил руку за пазуху, откуда достал маленький шприц, заряженный каким-то веществом – скорее всего, предназначенным мне. Латиноамериканец двинул меня по голове локтем, не давая очухаться, и, не переставая удерживать пистолет у моей головы, возбужденно постучал по перегородке между пассажирским отсеком и кабиной управления, и велел пилоту:

– Гони!

Пилот, судя по всему, был не так хладнокровен, как они, и давно уже ждал этого приказа, держа руку на рычаге управления. Не успел наемник с глазным имплантатом произнести эту фразу, как воздушный транспорт резко спикировал вниз, заставив всех, кто был на заднем сиденье, подпрыгнуть и на секунду потерять ориентацию в пространстве.

Это был момент, который нельзя было упустить, если я еще надеялся выжить.

Я отвел от себя ствол пистолета в руке у похитителя ровно за миллисекунду до того, как тренированный боец рефлекторно спустил курок – и пуля, подсмалив мне волосы, пробила дверцу, впустив в салон порыв воздуха. Я отчаянно впился в руку зубами, пытаясь заставить его выронить пистолет – но тот удерживал его с маниакальным упрямством.

– Ах ты ублюдок! – со всей силы (которая оказалась немалой) колотя меня локтем другой руки, взревел тот. – Да успокой ты его скорее!

Пока я боролся с латиноамериканцем, азиат, преодолевая тряску, одной рукой притянул к себе мою ногу, задрав на ней штанину, а второй – педантично подготовил к использованию шприц, так, чтобы тоненькая струйка вещества плеснула из иглы. У меня оставалась ровно секунда, чтобы предотвратить конец. И я сделал единственное, что мог из своего сдавленного положения – с силой ударил его ногой под руку, в которой он держал шприц. В этот самый миг пилот сделал очередной резкий вираж – и игла, на которую хладнокровный азиат сосредоточенно уставился, врезалась ему прямо в глаз.

«Крестоносец», – пронеслась в моей голове шальная мысль, когда я увидел во втором глазу азиата вместо дикой боли выражение невинного удивления, а его рука спокойно потянулась к рукояти шприца, чтобы вытащить его.

– Ах ты сука! – раззадоренный болью в руке, латиноамериканец, продолжая дубасить меня локтем, невольно зажал курок, сделав еще один слепой выстрел.

Как часто бывает во время борьбы в столь тесном пространстве, да еще и в движении, все вышло из-под контроля. В момент шального выстрела ствол оружия случайно оказался упертым в перегородку, как раз напротив кресла пилота. Так что гиперзвуковая пуля, пробив переднее кресло, легко пронзила грудь пилота и лобовое стекло, впустив в салон порыв злобного ветра.

Вздрогнув всем телом и издав болезненный предсмертный кашель, пилот конвульсивно потянул джойстик управления вниз. Переворачиваясь на заднем сиденье, не разжимая объятий со своим соперником, я успел увидеть, как на скорости порядка 100 миль в час воздушный транспорт стремительно несется к какому-то аэростату.

Оставалось менее секунды, наполненной предсмертными хрипами водителя и истошными воплями остальных, прежде чем нас ждало неминуемое столкновение.

§ 36

Я зажмурился, решив, что мне осталось жить не больше секунды. Но челнок вдруг издал жалобный металлический лязг и вздрогнул, замедлившись как минимум втрое, будто напоролся на невидимое воздушное препятствие. «Магнитный щит вокруг аэростата!» – успел понять я той частью мозга, которая продолжала работать, пока тело, испытывая колоссальную перегрузку, болталось между полом и потолком челнока вперемешку с другими телами, в состоянии, близком к невесомости.

В поврежденной резким торможением челноке включился аварийный автопилот, который попытался увести его от столкновения – но было слишком поздно. Врезавшись на остаточной скорости в плотную ткань аэростата и слегка надорвав ее, искореженная летающая машина, издавая полагающиеся при аварийном приземлении звуковые сигналы и мигая всеми огнями, грузно спикировала к платформе, удерживаемой аэростатом – элитному ресторану под открытым небом.

В глазах у меня двоилось, но я все же успел увидеть, как десятки гостей, соревнуясь друг с другом в истошных воплях, в панике вскакивают из-за столиков и разбегаются кто куда. В челноке сработали подушки безопасности. Прижатый одной из них не то к сиденью, не то к потолку, я мог лишь молча наблюдать, как челнок сносит белый рояль, из-за которого лишь чудом успел удрать пианист, разбрасывает, словно кегли, с полдюжины столиков, комкая скатерти и разбивая вдребезги посуду, и, царапая днищем пол платформы, неумолимо приближается к парапету.

– А-а-а! – крикнул я бессильно, осознав, что машина не успевает замедлиться.

Миг спустя челнок на остаточной скорости протаранил и продавил защитный парапет. С секунду он балансировал на краю. Но чуда, как в кино, не произошло. Центр тяжести переместился на переднюю часть – и челнок сиганул в пропасть. Расширившимися от ужаса глазами мне оставалось лишь смотреть, как с нарастающей скоростью приближаются огни ночного Сент-Этьене.

До земли оставалось лететь по меньшей мере восемьсот футов, и челноку, безусловно, предстояло расшибиться в лепешку. У меня уже не осталось сил на крики, и я молча наблюдал за приближающимися крышами домов и улицами, сцепив зубы от напряжения.

Ускорение свободного падения давало нам всего несколько секунд до гибели – но за это время бортовые системы все же успели перезагрузиться, и аварийный протокол вновь заработал. С громким хлопком над челноком взмыл парашют, а со стороны днища с ревом заработали аварийные тормозные двигатели. Толчок и последовавшая за этим перегрузка были такими, что глаза едва не вылезли у меня из орбит. Лишь выносливости своего организма, привыкшего уже ко всему, я был обязан тем, что все еще не вырубился – и мог наблюдать, как челнок, замедленный аварийными мерами до скорости, при которой мы имели шансы не разбиться всмятку, стремительно несся вниз. Его несло к крышам элитных таунхаусов, ограждённых высокими заборами и превращенных в участки с полями для гольфа, лужайками, садами и бассейнами, дополнительно укрытые от солнца собственным озоногенератором.

Я успел увидеть, как абсолютно голая женщина в панике выскакивает из кристально чистого бассейна, а голый мужчина, еще секунду назад вальяжно державший ее в объятиях – таращится на падающий с неба челнок, разинув рот – прежде чем последовал новый удар, от которого в глазах потемнело. Протаранив несколько кустов и сбив невысокую яблоньку, челнок проделал глубокую борозду, зарываясь своим искореженным носом в газон, прежде чем наконец замереть в паре ярдов от края бассейна, оглашая некогда идиллически-спокойную вечернюю атмосферу в этом оазисе для богачей жалобным скулением аварийного звукового сигнала.

Когда движение наконец прекратилось, мне понадобилось какое-то время, чтобы поверить, что я все еще жив. Где-то на соседних участках в это время лаяли взбудораженные собаки.

– Позвони 911! – в панике кричала с французским акцентом женщина, только что выскочившая из бассейна, уже успевшая прикрыться полотенцем. – Там же может быть кто-то живой!

Я инертно распластался там, куда меня прижали подушки безопасности – где-то между сиденьем и потолком. Все тело болело так, как будто целая бейсбольная команда, не жалея сил, избила меня битами. Я не был уверен, смогу ли вообще двигаться, если выберусь из салона. Но рука все-таки смогла каким-то чудом на ощупь дотянуться до дверной ручки и несколько раз дернул ее, пока та не поддалась.

Перед глазами изумленного мужика, все еще сидящего в бассейне около своей виллы, и его не менее изумленной спутницы, я вывалился из салона искореженного челнока на их газон, словно тряпичная кукла. Первый же судорожный вдох вызвал приступ кашля, и я сплюнул на газон сгустком крови – должно быть, из-за прикушенной щеки или выбитых зубов.

– Oh, mon Dieu! – вскричала женщина, прикрыв рот рукой. – Monsieur, вы в порядке?!

– Обладеть, – только и смог промолвить ее спутник, таращась на меня из бассейна.

Делая один глубокий жадный вдох за другим, я отполз по газону от машины на несколько ярдов, с каждым мигом убеждаясь, что полученные при падении повреждения, как бы это не было удивительно, по-видимому, не критичны – по крайней мере, тело продолжает слушаться приказов мозга.

– О, Боже, – промычал я бессильно, переворачиваясь на спину и уставившись в звездное небо.

– Приятель, ты как?! Помощь нужна?! – спросил у меня мужик из бассейна.

– Конечно же ему нужна помощь, imbécile! – разошлась его картавая спутница.

Я услышал над собой шум миниатюрных пропеллеров – и на фоне звёздного неба появился низко летящий карликовый квадрокоптер, освещающий тьму синими и красными проблесковыми маячками.

– Пожалуйста, сохраняйте спокойствие! – объявил механический голос из динамика. – Скорая помощь и спасатели уже в пути!..

Воздух прорезал пронзительно-громкий выстрел, а следом за ним – крики обитателей виллы. Сбившись на неясные помехи, роботизированный голос из квадрокоптера затих, а сам летательный аппарат, жалобно чавкая, искрясь и испуская густой чад, потерял управление, закружился и рухнул куда-то за соседский забор.

Затаив дыхание, я наблюдал, как из-за искореженного челнока, прихрамывая, выходит латиноамериканец с глазным имплантатом – с беспорядочно взлохмаченными волосами, широкой кровоточащей раной на лбу, но с выражением неумолимой решительности на лице. Из его правого бедра красочно торчал металлический штырь, которому он, по-видимому, и был обязан хромотой. Но, накачанный стимуляторами, он не обращал на это внимания.

– Я говорил тебе не рыпаться, – пыхтя, сипло прохрипел он, подходя ко мне и наставляя на меня пистолет. – Теперь ты труп.

Хозяин виллы наконец проявил эмоции – издал дикий вопль и покинул бассейн. Палец убийцы спокойно нажал на спусковой крючок – но пистолет дал осечку. Нахмурившись, тот удивленно посмотрел на проверенное, безотказное оружие, которое не должно было сломаться даже при аварийном приземлении – и увидел, что индикатор системы идентификации мигает желтым цветом. Сильная физическая перегрузка, видимо, заставила перезагрузиться систему распознавания личности – и теперь она не могла распознать отпечаток пальцев из-за крови, обильно залившей прокушенную мною ладонь.

– Вот говнюк! – прохрипел он, раздраженно отбрасывая бесполезное оружие.

Я осознал, что судьба подарила мне, возможно, последний шанс. Организм впрыснул в кровь заряд адреналина. Превозмогая измождение и ломоту в мышцах, я заставил себя вскочить на ноги и занять оборонительную стойку. Мой противник, даже не скривившись, вытащил из бедра окровавленный штырь. Его окровавленное лицо, обрамленное слипшимися из-за запекшейся крови сальными волосами, искривилось в усмешке.

– Ну иди сюда, сука, – прохрипел он, поманив меня ладонью.

Я не позволил раздразнить себя – я уже имел возможность убедиться, что этот выродок, нашпигованный металлом и накачанный стимуляторами, нечеловечески силен и проворен. Так что я остался в оборонительной позиции, надеясь, что навыки айкидо позволят мне обратить его силу и ярость против него самого.