Текст книги "Неолит Северной Евразии"

Автор книги: Владимир Тимофеев

Соавторы: Леонид Хлобыстин,Михаил Косарев,Михаил Потушняк,Майя Зимина,Светлана Ошибкина,Лия Крижевская,Екатерина Черныш,Александр Смирнов,Дмитрий Телегин,Нина Гурина
сообщить о нарушении

Текущая страница: 37 (всего у книги 46 страниц)

Наиболее характерный признак культуры – керамика с вертикально расположенными отпечатками шнура, которым была обмотана лопатка для выбивания сосудов. Горшки разнообразны по форме. Наряду с овалоидными встречаются горшки с приостренным дном, иногда с выступающим «шипом». У многих сосудов имеется отогнутый венчик. Характерная особенность ряда сосудов – сегментовидный в сечении валик, утолщающий венчик. На некоторых горшках под краем венчика сделаны маленькие сквозные отверстия. Распространенный вид орнамента состоит из горизонтальных поясков, нанесенных гребенчатым штампом у края сосуда. Иногда они дополняются рядами наклонных отпечатков гребенки. Есть узоры в виде косой решетки, зигзагов и наклонно прочерченных линий, образующих при пересечении вписанные треугольники. Примесью к глине сосудов служил песок, изредка шамот.

Обработка каменных изделий отличается высоким совершенством (рис. 97). Сохраняются многие типы изделий, унаследованные от сыалахской культуры. Среди них призматические нуклеусы и нуклевидные многофасеточные резцы, концевые скребки, резцы, проколки и острия, вкладыши из ножевидных пластинок. Появляются новые типы орудий: шлифованные прямоугольные ступенчатые тесла, оббитые и шлифованные тесла с ушками, мотыжки с боковыми выемками, небольшие желобчатые тесла, обработанные ретушью. Кроме листовидных с овальным основанием наконечников стрел изготовляли треугольные с вогнутым основанием, нередко с одним или двумя шипами, обработанные диагональной тонкоструйчатой ретушью. Имеются крупные листовидные наконечники копий, которые могли служить и кинжалами. Своеобразны двусторонне обработанные ножи с выступом для привязывания и клювовидные орудия, служившие как ножи, скребки и острия. Встречаются подтреугольные ножи-скребки, шлифованные ножи с вогнутым лезвием, подовальные и трапециевидные скребки. Обнаружены сегментовидный пластинчатый вкладыш и вкладыши с двусторонней обработкой, выпрямители для древков стрел и грузила из галек с выемками, костяные основы для вкладышевых орудий, острия, шилья и иглы. К украшениям относятся обломки нефритового кольца, и, возможно, крупная подвеска из песчаника.

Рис. 97. Белькачинская культура. Изделия (1-34) и погребение на стоянке Джикимда I (35).

Стоянки белькачинской культуры располагаются в тех же местах, что и сыалахские, и имеют общие с ними признаки. Это свидетельствует об одинаковом образе жизни населения Якутии в раннем и развитом неолите.

Погребальный обряд населения белькачинской культуры изучен пока недостаточно. На примере погребения, обнаруженного при раскопках стоянки Малая Джикимда I на р. Олекме (рис. 97, 35) можно отметить его сходство с захоронениями сыалахской культуры. Умерший был уложен в грунтовую яму, вытянут на спине, головой на северо-восток, ногами к реке. Захоронение густо засыпано охрой. Среди типичного для белькачинской культуры инвентаря – призматических конусовидных нуклеусов, орудий из ножевидных пластинок, ступенчатых тесел, составного вкладышевого ножа – найдены кольцо из белого нефрита, вероятно, нашитое некогда на головной убор, гальки и своеобразное составное орудие в виде нефритового ножа-топорика, вставленного в торец костяной ручки.

С.П. Кистеневым (1980) было исследовано погребение девушки на стоянке Родинка II на р. Пантелеиха в низовьях р. Колымы. По одонтологическим признакам, умершая относится к арктическому монголоидному типу. Умершая лежала вытянуто на спине, головой на восток, ногами к реке и была завернута в бересту. Ее сопровождал богатый набор вещей, типичный для выдающегося охотника. В него входил лук, от которого сохранились костяные обкладки, берестяной колчан, шлифованные и ретушированные тесла и топоры, шилья из костей. Сохранились вкладыши, серповидные орудия, иволистные наконечники копий, кинжал, скребки, подвески из клыков и в виде стилизованных птиц, орнаментированная пластина из бивня мамонта и скульптурка птицы, орудия из рога. Костяк был усыпан множеством бус из створок раковин. Интересны плоские изделия из кости и рога с утолщением на широком конце, напоминающие фаллосы. Инвентарь и орнамент находят аналогии в изделиях белькачинской и ымыяхтахской культур, что позволило датировать погребение рубежом III и II тыс. до н. э. (Кистенев, 1986, с. 32).

Еще одно погребение белькачинской культуры обнаружено у пос. Онньес на притоке р. Амги. Костяк лежал вытянуто на спине головой на юг. С ним найдены костяные игловидные острия с вкладышами из ножевидных пластинок, тесло, 3 костяных составных рыболовных крючка, наконечник стрелы, нуклеус и другие изделия, а также костяки лисицы и соболя. Погребенный, вероятно, был убит, так как в его тазовой кости застрял обломок игловидного костяного наконечника стрелы.

Бассейн Верхнего Вилюя.

Бассейн Верхнего Вилюя был особой областью развития неолитических культур. Его положение между ареалами сыалахской и белькачинской культур Якутии и неолитических культур Эвенкии, близких культурам Приангарья, сказалось на облике верхневилюйского неолита (Федосеева, 1968; 1970).

Ранний неолит обладал сходством с сыалахской культурой, что нашло отражение в керамике, типах тесел и наконечников стрел. Есть между ними и ряд существенных отличий. Так, в раннем неолите Верхнего Вилюя отсутствуют резцы и микроорудия на пластинах, нет пластин со скошенным краем, крупных скребков подтреугольной и подчетырехугольной форм. Пока не обнаружены орудия рыболовства.

Для среднего неолита отмечено влияние белькачинской культуры. Однако в период позднего неолита, до распространения на Верхний Вилюй ымыяхтахской культуры, здесь существовало население, культура которого находит параллели в Приангарье. Для нее характерна керамика с рубчатыми отпечатками выбивания или гладкая, с жемчужным орнаментом. С этой культурой следует связать могильник у пос. Туой-Хая – 4 могилы, в которых лежало по одному умершему, захоронение черепа человека и черепа собаки. Умерших клали вытянуто на спине, головой на северо-восток, согнутая в локте правая рука помещалась на груди. Погребения засыпали охрой. Около одной из могил обнаружены остатки костра. В других случаях кострища находились над ямами, в которых были черепа, обожженные кости и большое количество охры, что свидетельствует об обряде кремации. Найдены составные наконечники копий с вкладышами из пластинок, черепки с рубчатыми отпечатками, овальный топорик-мотыжка с выемками у обушка, призматический нуклеус, наконечники стрел из массивных пластин и т. д. Инвентарь погребений, за исключением керамики, имеет ранний облик. Рубчатая выбивная керамика могла сосуществовать со шнуровой и с более поздними типами выбивной керамики. Гладкая керамика с «жемчужинами» в Прибайкалье считается раннеглазковской, а на Верхнем Вилюе, на многослойной стоянке Усть-Чиркуо, она залегает под слоем с ымыяхтахскими находками. Все это позволяет датировать поздний неолит Верхнего Вилюя первой половиной II тыс. до н. э.

Неолит Эвенкии.

Случайные находки неолитических изделий на территории Эвенкии известны давно. Планомерные исследования вел здесь в 1963–1969 гг. Г.И. Андреев (1970). Материалы его раскопок и разведок остались в основном неопубликованными, но именно они позволяют проследить развитие неолитических культур таежных районов правобережья Енисея.

Находки на стоянках бассейна Подкаменной и Нижней Тунгусок показывают, что эта территория в период раннего неолита входила в область распространения культур сетчатой керамики. Наиболее исследованный памятник этого периода – многослойное поселение Тура А, расположенное при впадении р. Кочечумо в Нижнюю Тунгуску. Аллювиальные отложения содержат не менее 10 гумусно-углистых прослоек, к которым приурочены многочисленные кострища и находки. Благодаря вечной мерзлоте сохранились и древесные остатки. Обнаружено два уровня пней от срубленных в древности деревьев. Для всей толщи напластований характерен спорово-пыльцевой спектр растительности холодного и влажного климата. Господствовала тайга, состоящая из ели, сосны, пихты и лиственницы. Основными объектами промысла обитателей поселений были северный олень и реже лось. Встречены кости куницы или соболя и волка. Кости рыб и деревянные поделки, напоминающие поплавки для сети, свидетельствуют о рыболовстве.

В нижней половине культурных напластований керамика отсутствует, что может объясняться случайностью, так как и в верхних слоях черепки немногочисленны и плохо сохранились, но не исключено, что нижние слои относятся к докерамическому периоду. Каменный инвентарь во всех слоях довольно близок. Керамика нижних слоев представлена фрагментами горшков яйцевидной формы с сетчатыми отпечатками на поверхности. Они украшены под венчиком пояском маленьких ямок. Встречены черепки с гладкой, по-видимому, заглаженной поверхностью и с гребенчатым орнаментом. Есть черепки с оттисками плетеной, напоминающей грубую мешковину ткани.

Для бескерамических слоев и слоев, содержащих сетчатую керамику, характерны индустрия ножевидных пластинок, большое число крупных нуклеусов карандашевидного типа и уплощенных с двумя поверхностями скалывания по краям. Преобладают длинные массивные пластинки, маленькие тонкие пластинки малочисленны. Подавляющее большинство их использовано для изготовления орудий: концевых скребков, вкладышей, ножей, угловых резцов, листовидных наконечников стрел. Встречены отбойники из галек, песчаниковый выпрямитель древков стрел, костяные односторонние гарпуны с выступом для привязывания линя, обломок составного ножа с прямой основой и пластинчатыми вкладышами. Сырьем для изделий пластинчатой индустрии служили ороговикованные породы темно-серого, коричневого или зеленоватого цвета. Двусторонне ретушированные изделия встречаются и в бескерамических слоях, но в слоях с керамикой их больше. Это крупные прямоугольные вкладыши, листовидные наконечники копий и дротиков или кинжалы, треугольные с выпуклым лезвием ножи, треугольно-черешковые, треугольные с чуть вогнутым, иногда асимметрично, основанием наконечники стрел. С сетчатой керамикой найдены шлифованные ножи с вогнутым лезвием, пришлифованные прямоугольные или трапециевидные в сечении топорики и тесла, треугольные в сечении «кирки» и большое число тесел с выделенными или слившимися с обушком выступами. Наряду с массивными концевыми скребками встречены скребки на отщепах, в том числе овальные.

В верхних слоях найдены черепки округлых горшков со шнуровыми и рубчатыми отпечатками от выбивания на поверхности. У рубчатой керамики отмечена примесь шерсти. На одном сосуде от пояска маленьких ямок косо спускались прочерченные линии узора. Такая орнаментация встречается на белькачинских и ымыяхтахских сосудах Якутии. Подобный горшок найден и на стоянке на р. Юнари – притоке р. Таймуры.

В верхних слоях, где обнаружена керамика с «тканевыми» и рубчатыми отпечатками, имеются изделия из халцедона и яшмы светлых тонов. Среди них треугольные и трапециевидные скребки, обработанные с двух сторон вкладыши, треугольные наконечники стрел, иногда вытянутых форм. Такие изделия в Якутии и Таймырском Заполярье относят к позднему неолиту – ранней бронзе. В верхних слоях начинают встречаться клиновидные формы нуклеусов.

На поселении Тура А найдены головка сломанной каменной рыбы и сланцевая плитка с углублением с одной стороны и процарапанными на другой стороне рисунками, в которых видят изображения лука и личины. Плитка, по-видимому, служила для растирания краски. Для этой же цели предназначался и маленький пестик. Найдены кусочки бересты и обгоревшие кости с прочерченными частями узоров, галька с рисунком, сделанным охрой.

Слои поселения Тура А с сетчатой керамикой по составу изделий близки к памятникам исаковско-серовского типа Приангарья и Верхнего Вилюя, но обладают рядом своеобразных черт, главным образом обилием орудий из пластин.

Среди материалов устья р. Кочечумо представлены также черепки сетчатого горшка с маленькими сквозными отверстиями, подобного сыалахским. В устье Подкаменной Тунгуски найдена сетчатая керамика с валиками, аналогичная сыалахской.

К раннему неолиту относится стоянка на территории пос. Тутончаны, открытая в 1983 г. Л.П. Хлобыстиным. На ней обнаружены керамика с сетчатыми отпечатками, отщепы, ножевидные пластинки и орудия из серого кремнистого сланца. Из крупных пластинок сделаны краевой ретушью наконечник стрелы и нож-скребок. Скребки изготовлены из крупных сколов. Некоторые пластинки имеют краевую ретушь и следы сработанности.

Таким образом, ранненеолитические памятники Эвенкии сочетают в себе черты сыалахской культуры Якутии и серовской культуры Приангарья.

Следующий этап неолита (III тыс. до н. э.) представлен небольшой группой керамики, которую трудно увязать с определенными типами каменных изделий. В какой-то мере о новых тенденциях в изготовлении каменных орудий дают представление верхние слои поселения Тура А, содержащие тканевую и шнуровую керамику. По аналогии с соседними территориями к этому же периоду следует отнести сосуд со стоянки Тура I, с сегментовидным в сечении венчиком, напоминающим керамику развитого неолита с таймырских стоянок Маймече I и IV. На одной из стоянок у пос. Байкит на Подкаменной Тунгуске найдены черепки типично посольской керамики.

Интересны сосуды со стоянки Байкит I (Андреев, Фомин, 1964) с утолщенными и слегка скошенными внутрь венчиками, с краями, украшенными косыми линиями отступающей палочки. Под венчиком – поясок маленьких ямок. Стенки украшены линиями отступающей палочки, причем на некоторых черепках они комбинируются в разноугольные треугольники, плотно примыкающие друг к другу и образующие сплошной узор. Орнамент на некоторых черепках можно определить как зональный: это линии, от которых в противоположные стороны отходят под наклоном примерно в 60° ряды линий, сделанных отступающей палочкой. Г.И. Андреев датировал эту керамику концом III – первой половиной II тыс. до н. э., а В.Н. Чернецов (1964) сопоставлял ее с керамикой стоянки Козлов Мыс I в Тюменской обл. Он предполагал, что древние уральцы еще в IV тыс. до н. э. заселили среднее и нижнее течение Енисея, включая низовья его правобережных притоков, в результате чего урало-западносибирская культурная общность в эпоху неолита и бронзы захватывала и эти районы (Чернецов, 1971).

Байкитская керамика, несмотря на некоторое орнаментальное своеобразие, хорошо сопоставляется с культурно-хронологическим пластом, который образуют в Приангарье памятники с керамикой западноангарского и усть-бельского типов, относящиеся ко второй половине III тыс. до н. э.

На стоянке Байкит I найдены фрагменты сосудов с еще одним типом орнамента (Андреев, Фомин, 1966). У них ряды наклонно расположенных отпечатков гребенчатого или гладкого штампа перемежаются с линиями зигзагов. Такая композиция узора известна на сосуде со стоянки Базаиха (Окладников, 1957) и некоторых сосудах ангарских стоянок. Типологически и, вероятно, хронологически горшки с таким узором заполняют разрыв между типами керамики VI и V слоев поселения Казачка. По-видимому, оба типа керамики стоянки Байкит I близки во времени или даже сосуществовали.

Трудно сочетать каменные изделия стоянки Байкит I с тем или иным из выделенных типов керамики. Здесь найдены треугольные с прямым основанием наконечники стрел, обломки ножей с выпуклой спинкой, прямоугольные шлифованные тесла, скребки на отщепах и концевые из массивных пластинок. Ножевидные пластинки использовались как ножи. Нуклеусы имеют призматические и конические формы. Набор каменных изделий близок по составу материалам верхних слоев Туры А.

Находки со стоянки Байкит I следует считать вариантом западноангарской неолитической культуры, возникшей во второй половине III тыс. до н. э. Примерно к рубежу III–II тыс., вероятно, относятся комплексы с рубчатой керамикой, проникшей в Эвенкию из районов, примыкающих к северной части Байкита, Верхней Лены и Верхнего Вилюя. Вафельную керамику, найденную на стоянках Байкит I, Полигус и около пос. Тула, следует относить уже к периоду ранней бронзы и датировать второй половиной II тыс. до н. э., связывая ее появление в Эвенкии с распространением ымыяхтахской культуры. В то же время, в результате юго-западных контактов появляется в Эвенкии керамика, украшенная вертикальными гребенчатыми зигзагами и рядами ямок.

Неолит Таймырского Заполярья.

Первые неолитические стоянки на Таймыре были раскопаны в 1945 г. А.П. Окладниковым (1947) близ пос. Хатанга. По находкам шнуровой керамики и каменным орудиям был сделан вывод о родстве неолитических культур Якутии и низовьев р. Хатанги. Начиная с 1967 г. археологические исследования в Таймырском Заполярье проводились Л.П. Хлобыстиным (1982). В результате этих работ удалось наметить общие черты в развитии неолитических культур самой северной части евразийского материка.

В IV тыс. до н. э. население Таймыра начало изготовлять сетчатую керамику. В нижних слоях стоянок Глубокое I, расположенной в системе Норильских озер, и Абылаах I на р. Хете найдены фрагменты небольших оваловидных горшков с отпечатками сетки на поверхности и пояском ямок у венчика. Вместе с керамикой залегали орудия (рис. 98), сделанные из ножевидных пластинок: концевые скребки, угловые резцы, вкладыши, небольшие листовидные наконечники стрел, призматические нуклеусы из яшмы и кремнистого сланца, скребки овальных очертаний, изготовленные из отщепов (рис. 98). Каменный инвентарь, имеющий несомненные черты сходства с мезолитическими изделиями Таймыра, свидетельствует, что стоянки принадлежали коренному населению, с течением времени освоившему изготовление керамики. Вероятным центром, откуда они могли усвоить навыки гончарства, была Эвенкия, поскольку таймырская ранненеолитическая керамика отличается от сыалахской отсутствием характерных для последней сквозных отверстий.

Рис. 98. Неолитические изделия Таймырского Заполярья.

1-38 – развитый неолит; 39–51 – ранний неолит.

К III тысячелетию до н. э. относятся стоянки восточной части Таймыра со своеобразной керамикой. На р. Хете раскопаны стоянки Маймече I и IV, где найдены сетчатые горшки, имеющие на венчике сегментовидные в сечении валики (рис. 98), украшенные гребенчатыми отпечатками и рядом сквозных отверстий по краю. Это сближает маймечинскую керамику со шнуровой керамикой белькачинской культуры, но отпечатки сетки на ее поверхности говорят о сохранении ранненеолитических традиций. Среди каменного инвентаря стоянок – треугольные и треугольно-черешковые наконечники стрел, вкладыши разных форм с двусторонней ретушью и клинки вкладышевых ножей, шлифованный нож с вогнутым лезвием, проколки из отщепов и ножевидных пластинок, долотце и тесла. На стоянках изготовляли также шлифованные прямоугольные тесла из галек кремнистного сланца. Наличие остатков смолы на крупных скребках свидетельствует, что их употребляли вставленными в рукояти. Имеются концевой скребок и аморфные скребки на отщепах. Ножевидные пластинки скалывали с нуклеусов призматических форм. Поделочными материалами служили халцедон, яшма, кремнистый сланец. Встречены украшения из стеатита: обломок кольца, пуговица с ушком, грибовидная подвеска (рис. 98, 30), аналогичная найденной в VI верхнепалеолитическом слое на поселении Ушки на Камчатке. Есть также губные украшения – лабретки (рис. 98, 28, 29).

Лабретки имеют прямые аналогии среди губных украшений, известных по раскопкам и этнографическим наблюдениям на Крайнем Северо-Востоке Азии и в Северной Америке. Вероятно, Восточная Сибирь была районом, откуда они проникли как на Таймыр, так и на север тихоокеанского побережья.

Небольшие площади стоянок Маймече I и IV, обнаруженный на одной из них округлый котлован небольшого жилища типа голомо, сохранивший несколько уровней пола, свидетельствуют, что стоянки были сезонными и принадлежали небольшим коллективам.

Появление на сетчатой керамике Таймыра валика, утолщающего венчик, можно объяснить только прямыми контактами обитателей Таймырского Заполярья с носителями белькачинской культуры. О проникновении последних на Таймыр свидетельствуют находки шнуровой керамики в пос. Хатанга и на двух стоянках р. Пясины. С той керамикой следует связывать каменные орудия с характерной для белькачинской культуры диагональной ретушью, обнаруженные на развеянных стоянках Восточного Таймыра. Среди них имеется типичный для этой культуры длинный наконечник стрелы с округлым основанием (рис. 98, 12). Исходя из дат белькачинских памятников Якутии, проникновение населения этой культуры на Таймыр приходится на III тыс. до н. э.

На западе Таймыра в конце этого тысячелетия люди изготовляли керамику байкитского типа. Фрагменты горшка, украшенного линиями отступающей палочки, которыми заполнены расположенные под углом друг к другу орнаментальные зоны, найдены на многослойном поселении Усть-Половинка на р. Пясина (рис. 98, 38). Анализ угля из кострища, в котором найдена керамика, имеет возраст 4060±120 (ЛЕ-1017) (2110 до н. э.), что совпадает с датой байкитской керамики. Нахождение ее на р. Пясине объясняется приходом нового населения с территории Эвенкии.

Следующие по времени таймырские памятники относятся ко II тыс. до н. э. и связаны с ымыяхтахскими культурными комплексами.

Неолит Крайнего Северо-Востока Азии.

В результате разведок и раскопок на территории Чукотского автономного округа открыто много стоянок голоценового возраста с каменным инвентарем, но без керамики (Диков, 1977; 1979). Последнее обстоятельство объясняется рядом причин. На некоторых стоянках с типично неолитическими формами орудий керамика могла не сохраняться, могла отсутствовать она и на временных промысловых стоянках, оставленных людьми, употреблявшими ее на других своих поселениях. Не исключено, наконец, что в то время, когда на большей части Сибири и Дальнего Востока распространилась керамика, в таких периферийных районах, как Чукотка и Камчатка, население в силу каких-то причин не пользовалось посудой из глины, тогда как каменный инвентарь уже имел неолитический облик. По Н.Н. Дикову, памятниками таких бескерамических культур эпохи неолита на Чукотке являются Амгуэма III, стоянка и тайник на оз. Эльгыгытгын, стоянки на Осиновой косе и на Осиновом холме. На этих стоянках IV–III тыс. до н. э. нет ни керамики, ни шлифованных орудий.

На сопке у оз. Эльгыгытгын под валуном обнаружен клад более чем из 50 изделий – грубооббитые большей частью с двух сторон орудия или заготовки, сделанные из одинаковых продолговатых плиток кремнистой горной породы. В состав клада входили наконечники удлиненной листовидной формы, скребки-ножи, листовидные клинки с широким основанием, которые могли служить как ножами, так и боковыми скребками, а также похожие на наконечники однолезвийные ножи-скребла и орудия типа резцов и резчиков. На небольшой по площади стоянке, в 1 км от клада, найдены массивные скребла, полиэдрический резец, резцы на отщепах и пластинке, концевой скребочек на пластинке, обломок вкладыша, обработанный с двух сторон тонкой ретушью, ножевые пластины и отщепы.

Близкими по возрасту эльгыгытгынскому комплексу, если не более ранними, считаются материалы стоянки Амугэма III. Там найдены ножевидные пластинки и большое количество отщепов, обломки ножей эльгыгытгынского типа, скребки, длинные ромбические в поперечном сечении и треугольные с прямым основанием наконечники. Эти находки сопоставляются с материалами IV слоя Ушковской стоянки на Камчатке. Высказывается предположение о существовании в конце III тыс. до н. э. единой камчатско-амгуэмской культуры, отличительной особенностью которой было сочетание пластинчатой каменной индустрии с ромбическими в поперечном сечении наконечниками стрел. Но находки в Амгуэме III, на Осиновой косе и Осиновой сопке – это подъемный материал, включающий разновременные изделия, частью и II тысячелетия до н. э.

Несомненно ранненеолитической следует считать стоянку на мысу правого берега р. Анадырь у с. Усть-Белая. Здесь собраны обсидиановые ножевидные пластинки и черепки горшков с сетчатыми отпечатками. Обломки неорнаментированных сетчатых сосудов найдены и на месте Усть-Бельского могильника. При раскопках стоянки Большой Нутенеут II в бассейне р. Анадырь обнаружена керамика с отпечатками сетки, украшенная рядом сквозных ямок, бордюром из косых крестов и, ниже их, двумя острореберными треугольными в сечении валиками. Эту керамику сопровождали ножевидные пластинки, призматический нуклеус, пришлифованное прямоугольное тесло, концевой скребок на пластинчатом отщепе, трехгранный напильниковидный наконечник стрелы с прямоугольным черешком (Кирьяк, 1986). Все эти находки отражают влияние или непосредственное проникновение на Чукотку сыалахской культуры.

На территории Усть-Бельского могильника при раскопках обнаружена и подобная белькачинской керамика со шнуровыми отпечатками. Она присутствовала и среди находок в погребении с бронзовым резцом кургана № 9. Фрагменты шнуровой керамики встречены вместе со срединным резцом, ножевидными пластинками и грубообработанным наконечником стрелы листовидно-черешковой формы и на стоянке Камешки, расположенной недалеко от Усть-Бельского могильника.

Во II тыс. до н. э. на Чукотке сложились две культуры: усть-бельская и северо-чукотская, по своей керамике и каменному инвентарю близкие к ымыяхтахской.

Неолит Камчатки.

Особенностью неолитических памятников ряда районов Северо-Восточной Азии, в их числе и Камчатки, является полное отсутствие керамики, что заставило исследователей назвать их бескерамическими. Глиняную посуду начали изготовлять на юге Камчатки только во II тыс. до н. э. Поскольку в IV – середине II тыс. до н. э. большая часть Восточной Сибири, включая материковую часть Чукотки, вошла в круг типично неолитических культур, а в каменном инвентаре камчатских памятников этого времени появились изделия неолитических типов, ниже мы рассмотрим бескерамические памятники Камчатки, датированные указанным периодом (Диков, 1977; 1979). Среди них выделяются четкой стратиграфией многослойные поселения на Ушковском озере, в долине р. Камчатки у пос. Козыревка. Культурные слои поселений Ушки I, II и V разделены прослойками суглинка, супеси и вулканического пепла. Благодаря последнему можно синхронизировать культурные слои из разных пунктов. На поселениях в нижней части напластований выявлено три культурных слоя (V–VII), отнесенных к верхнему палеолиту. К бескерамическому неолиту относится IV культурный слой. Для него на поселении Ушки V получена дата 4200±100 (МАГ-132) (2250 до н. э.).

Для IV слоя поселения Ушки характерно широкое применение ножевидных пластинок, одна из них обнаружена в пазу длинного костяного стержня. Основой для изготовления пластин служили призматические, конические и карандашевидные нуклеусы. Некоторые пластины достигали длины 16 см. Из них делали вкладыши, ножи, концевые скребки, черешковые наконечники стрел, срединные и угловые резцы. Наконечники стрел с двусторонней ретушью, линзовидные и ромбические в поперечном сечении, имели листовидную форму с четко выраженным острым черешком. Найдены листовидные ножи с двусторонней ретушью, обработанные сколами скребловидные тесла, овальный кусок вулканического туфа с продольными желобками с двух сторон, служивший абразивом, скребки с ретушированной спинкой. На стоянке Ушки II остатки деятельности людей образовывали скопление, густо насыщенное находками, площадью около 60 м², с кострищем в центре. На месте скопления, возможно, было наземное жилище.

Судя по радиоуглеродной дате 3875±350 (МАГ-4) (1925 до н. э.), полученной для нижнего слоя стоянки Ключи 1–6 в долине р. Камчатки, к началу II тыс. до н. э. относится и залегающий в аналогичной этому слою литологической обстановке III слой стоянок Ушки I и II. Комплекс находок из этого слоя включал трехгранные сплошь ретушированные наконечники стрел, бесчерешковые и с выделенным черешком, имеющие аналогию среди напильниковидных наконечников стрел ымыяхтахской культуры II – начала I тыс. до н. э. В III слое найдены и ножевидные пластинки, иногда с краевой ретушью, отретушированные с двух сторон вкладыши, ножи на пластинах, обломок пластинчатого черешкового наконечника стрелы, боковой резец на пластинке, скребки из отщепов, обработанное сколами скребловидное тесло, проколки, двусторонне ретушированные листовидные ножи. Керамика отсутствует.

Тарьинская культура.

Исследованиями Т.М. Диковой (1983) на юге Камчатки выделена тарьинская культура, развивавшаяся на протяжении 7 тысяч лет – с V тыс. до н. э. до середины XVII в. н. э. Эта культура считается принадлежавшей предкам ительменов.

К раннему периоду развития культуры относятся III слой стоянки близ устья р. Авачи и участок III на мысе Лопатка. В III слое стоянки Авача на глубине 1,7 м обнаружены остатки сгоревшего жилища, которое датируется 5200±100 (МАГ-306) (3250 до н. э.). Жилище было наземным, с деревянным каркасом и, по-видимому, крыто берестой и присыпано землей. Пол был устлан берестой и связками травы. Поскольку жилище осталось недоисследованным, судить о его форме и размерах преждевременно. В III слое найдены орудия из обсидиана и кремня, окремнелого или глинистого сланца, халцедона, кварцита. Они представлены шлифованными топорами и теслами, с острыми обушками, подтреугольными в поперечном сечении, наконечниками стрел и дротиков с трапециевидными черешками, обозначенными выступами по краям, ножами с выделенными рукоятками, скребками из отщепов, резцами на отщепах, резчиками и провертками на удлиненных пластинах. Привлекает внимание фигурка, сделанная при помощи ретуши из обсидиана, напоминающая белого медведя. Интересны фрагменты ткани из растительных волокон (Дикова, 1979).

Более поздние слои стоянки Авача и другие памятники тарьинской культуры во многом повторяют находки из III слоя Авачи. На первом этапе развития тарьинская культура занимала только юг Камчатки и была синхронна ушковским памятникам неолита, а затем сменила их, распространившись и в долину р. Камчатки.

Памятники конца II тыс. до н. э. и более поздние, существовавшие до прихода русских, сохранили в большей мере неолитический облик инвентаря. На их основе выделяются культуры, отражающие процесс формирования древних предков ительменов и коряков.

Неолит Забайкалья.

(Л.П. Хлобыстин, М.В. Константинов)

Забайкалье объединяет различные в природном отношении районы. Яблоновый хребет делит его на Восточное и Западное. Западное Забайкалье смыкается с Прибайкальем, а реки Восточного Забайкалья являются верховьями Амура. Для юга Забайкалья характерны лесостепные и степные ландшафты, продолжающиеся в Монголии. Таежный север Забайкалья гидрографическими системами Витима и Олекмы связан с Якутией.