Текст книги "Неолит Северной Евразии"

Автор книги: Владимир Тимофеев

Соавторы: Леонид Хлобыстин,Михаил Косарев,Михаил Потушняк,Майя Зимина,Светлана Ошибкина,Лия Крижевская,Екатерина Черныш,Александр Смирнов,Дмитрий Телегин,Нина Гурина
сообщить о нарушении

Текущая страница: 31 (всего у книги 46 страниц)

С культурой приуральского неолита можно связать и наскальные рисунки, нанесенные на гладкую поверхность приречных скал красной минеральной краской. Они известны в небольшом числе, тогда как на восточных склонах Урала их сохранилось много (Чернецов, 1964). Наиболее интересно жертвенное место с наскальными рисунками – Писаный Камень на р. Вишере. Рисунки Писаного Камня подразделяются на несколько разновременных групп. Древнейшая относится к неолиту и состоит из силуэтных реалистических изображений небосвода (?) и других фигур, нанесенных на скалу в труднодоступном месте (рис. 83). У подножья скалы, под рисунками, исследован на небольшой площади культурный слой, образовавшийся здесь в результате неоднократных посещений святилища охотниками. Древнейшие культурные остатки относятся к позднему неолиту. Вторая группа наскальных рисунков находится на р. Серге, притоке Уфы (рис. 83). Здесь фигуры людей, крышеобразный небосвод (?) и рисунки животных, видимо лосей (Чернецов, 1971). Контурная, а не силуэтная манера изображений, возможно, указывает на их более поздний возраст сравнительно с рисунками на р. Вишере.

Рис. 83. Наскальные рисунки Приуралья (1–6) и сосуды камской культуры (7-15).

1, 3 – изображения людей у входа в Идрисову пещеру (по М.А. Бадер); 2 – Писаный Камень на р. Серге (по В.Н. Чернецову); 4, 6 – рисунки у входа в Бурановскую пещеру (по С.Н. Бибикову); 5 – Писаный Камень на р. Вишере (по В.Ф. Генингу); 7, 8, 11 – Хуторская; 9, 13, 15 – Старо-Мазиковская; 10, 14 – Боровое озеро I; 12 – Лебединская I.

В бассейне р. Юрюзани известны следы наскальных росписей у входа в Бурановскую пещеру. Два рисунка расположены один под другим. Верхний воспроизводит наконечник гарпуна, нижний – животное (лось? лошадь?). Оба рисунка, окрашенные в темно-красный цвет, отличаются непропорциональностью, грубой схематичностью, статичностью, отсутствием проработки деталей. Не исключена связь этих рисунков с вышеописанным неолитическим погребением. Второй пункт с наскальными росписями в бассейне Юрюзани находится у входа в Идрисовую пещеру. Это изображение шести людей, выполненное, вероятно, в эпоху неолита (рис. 83).

Суммируя весь имеющийся материал, можно заключить, что территория Приуралья, Прикамья и Казанского Поволжья в неолитическое время была прочно освоена и плотно заселена людьми, очевидно, со сложной этнокультурной структурой, отражением чего явилось наличие различных культур и их локальных вариантов. В сложении этих общностей немалую роль играли, возможно, родственные и хозяйственные связи с населением юга и, по-видимому, востока.

К сожалению, недостаточно данных для точной датировки культур. Во всем огромном регионе пока практически нет (если не считать Чумайтло I) радиоуглеродных дат. В свете же радиоуглеродных датировок неолита лесной зоны и степных культур (Телегин, 1978; Крижевская, 1978), а также стратиграфии и палинологии, представляется, что и в Приуралье неолит существовал с начала или с середины IV тыс. до н. э. Верхняя его граница, очевидно, совпадает с концом II тыс. до н. э., что подтверждается датами Чумайтло I и других памятников лесной зоны Восточной Европы.

Глава 5
Неолит Восточного Зауралья и Западной Сибири
(М.Ф. Косарев)

Неолитическая эпоха на исследуемой территории совпала с теплым и преимущественно влажным атлантическим периодом. Лесные пространства в то время были гораздо обширнее, чем сейчас. Они занимали значительную часть нынешних лесостепной и тундровой зон. Наиболее рациональным видом хозяйственной деятельности в этих условиях оказалось промысловое хозяйство, сочетавшее охотничий (в основном, осенне-зимний) промысел с рыболовческими (в основном, летними) занятиями. Переход к неолиту сопровождался существенными открытиями в сфере материального производства, среди которых особое место занимают широкое распространение сплошной двусторонней обработки и шлифовки орудий, резкое увеличение ассортимента и улучшение технических качеств наконечников стрел и древообрабатывающего инструмента, усовершенствование рыболовных снастей, изобретение керамических сосудов и др. Усилились локальные культурные тенденции, что привело в конечном счете к сложению в Западной Сибири нескольких разных культурных ареалов, особенно ярко выраженных в специфике орнаментации глиняной посуды.

Главным препятствием в понимании неолита Зауралья и Западной Сибири остается его неравномерная изученность, что не позволяет с достаточной уверенностью судить как о степени сходства между неолитическими древностями разных районов рассматриваемого региона, так и об общей направленности развития зауральско-западносибирского неолита в целом. Сложившиеся археологические центры (Екатеринбургский, Тюменский, Омский, Томский, Новосибирский, Кемеровский, Барнаульский и др.) в своих полевых исследованиях до недавнего времени акцентировали внимание преимущественно на краевых интересах. Это мешает разобраться в субординации выявляемых этнокультурных и историко-культурных цельностей, и мы вынуждены в настоящем очерке характеризовать известный нам урало-западносибирский неолитический материал в соответствии не столько с историко-археологическим, сколько с физико-географическим районированием. Всего можно выделить девять районов: Южное Зауралье, Среднее Зауралье, Нижнее Притоболье, Кондинская низменность, Нижнее Приобье, Сургутское Приобье, Нарымское Приобье, Верхнее Приобье, Среднее Прииртышье (карта 13).

Карта 13. Восточное Зауралье и Западная Сибирь. Историко-географические районы. (Составлена М.Ф. Косаревым).

Южное Зауралье. Занимает по нынешнему административному делению восточную окраину Башкортостана и Челябинскую обл. Г.Н. Матюшин выделил здесь особую ташбулатовскую неолитическую культуру, соседствующую с одновременной ей прибельской культурой на западной стороне Уральского хребта (Матюшин, 1985, с. 21–22). К сожалению, неолитический материал происходит главным образом из многослойных нестратифицированных поселений. Имеющиеся публикации кратки и малоинформативны. Тем не менее, мы попытаемся наметить основные особенности неолита этого района – главным образом по работам Н.П. Кипарисовой, Л.Я. Крижевской и Г.Н. Матюшина.

Южноуральская неолитическая керамика представлена в основном некрупными остро– или круглодонными сосудами вертикально-вытянутых пропорций, с прямым или чуть отогнутым наружу венчиком. Типологически выделяются две группы посуды – ранне– и поздненеолитическая. Ранняя керамика (Карабалыкты VIIIA, Мурат, Чебаркуль II и др.) малочисленна и фрагментарна. На Карабалыкты VIIIA найдено 104 обломка – в 36 раз меньше, чем каменных предметов. На некоторых ранненеолитических стоянках найдены единичные черепки.

На внутренней стороне венчика нередок наплыв («карнизик»). Примерно три четверти керамических обломков практически не имеют сколько-нибудь различимого орнамента (во многих случаях он как бы сглажен, затерт), часть украшена в прочерчено-накольчатой манере, часть в печатно-гребенчатой. «В линейно-накольчатой орнаментации преобладает ровное или волнистое прочерчивание одинарной или двойной палочкой путем равномерного нажима инструмента. Хотя полная композиция не восстанавливается, отчетливо видно преобладание горизонтальных, реже наклонных поясов разреженного рисунка. Особую группу составляют сосуды с т. н. „струйчатым“ орнаментом, исполненным приемом протягивания многозубого штампа» (Крижевская, 1979, с. 11). Гребенчатая орнаментация разнообразнее. Основной мотив – пояса из прямых и наклонных отпечатков, в том числе в виде рядов шагающей гребенки.

В каменном инвентаре много пластин, типологически и по способу обработки (крутая односторонняя ретушь) близких мезолитическим: угловые резцы, пластинки со скошенным концом, пластинки с боковыми выемками, ретушированные вкладыши, острия, трапеции. Вместе с ними встречены орудия на отщепах, иногда с двусторонней обработкой (наконечники стрел, ножи и др.). В большинстве своем орудия изготовлялись из яшмы, использовались также кремень, халцедон, кварцит и др.

В позднем неолите керамика по-прежнему малочисленна, фрагментарна и многократно уступает количественно каменным изделиям (Суртанды VII, Карабалакты VIIIБ, Ташбулатово I и др.). Наплыв с внутренней стороны венчика сравнительно редок и слабо выражен. Орнамент в основном гребенчатый. Внешняя поверхность сосудов украшена елочными поясами, зигзаговыми линиями. Иногда ряды зигзагов или наклонных оттисков гребенчатого штампа чередовались с рядами шагающей гребенки либо с полосами взаимопроникающих (в «паркетном» стиле) треугольников.

Каменный инвентарь, как и в первой половине неолита, изготовлялся в основном из яшмы, реже из кремня и других пород. Повышается удельный вес орудий на отщепах, становится характерной сплошная двусторонняя обработка каменных изделий – наконечников стрел, дротиков, ножей; но обычны и изготовленные путем частичной подправки лезвия. Наконечники чаще листовидные, иногда с намеченным черешком, есть треугольные и треугольно-черешковые. Не исключено, что среди них есть энеолитические. Встречаются асимметричные наконечники кельтеминарского типа. Многочисленны скребки на отщепах, пластинах и их сечениях. Ножи на ножевидных пластинах и отщепах, последние обычно обработаны по всей поверхности и имеют нередко асимметричную форму. Все больше внедряются в производство сланцевые орудия. Это прежде всего «плотницкий» инструмент: топоры, тесла, долота. У топоровидных орудий округлое лезвие и суженый обушок. Самыми оригинальными изделиями неолита Южного Урала являются так называемые «утюжки». Они обычно из глины, реже из талька, ладьевидной формы, с поперечным желобком. У некоторых по два желобка.

На поселении Суртанды VII в неолитическом слое Г.Н. Матюшин собрал некоторое количество костей лошади и крупного рогатого скота, принадлежащих к домашним видам. Однако основными занятиями местного неолитического населения оставались охота (косуля, лось) и рыболовство (Матюшин, 1985).

Достоверно неолитические могильники в Южном Зауралье пока не известны. Не изучены и жилища. Переживание в каменном инвентаре, особенно на раннем этапе, мезолитических черт, характерных для предшествующей янгельской культуры, свидетельствует о местной мезолитической основе южных зауральских древностей эпохи неолита. Есть снование предполагать, что на Южном Урале неолит начинается несколько раньше, чем в других районах зауральско-западносибирской территории, но вряд ли уходит глубже VI тыс. до н. э., заканчивается же накануне сложения суртандинско-ботайской энеолитической общности, перед последней четвертью IV тыс. до н. э.

Среднее Зауралье.

В административном отношении в общем совпадает с нынешней Свердловской обл., заходя на востоке в Нижнее Притоболье. Наибольший вклад в изучение среднезауральского неолита внесли Д.Н. Эдинг, П.А. Дмитриев, В.Н. Чернецов, О.Н. Бадер, В.М. Раушенбах, Е.М. Берс, А.И. Россадович, В.Ф. Старков, В.Т. Ковалева, В.Ф. Кернер и др.

В свое время В.Н. Чернецов разделил зауральский неолит на три стадии: раннюю, характеризующуюся прочерчено-отступающей орнаментацией посуды; среднюю, для керамики которой характерна отступающе-прочерченная техника нанесения узоров в сочетании с печатно-гребенчатой; позднюю – с гребенчатой орнаментацией сосудов (Чернецов, 1968). Эта периодизация была поддержана О.Н. Бадером (1970), В.Ф. Старковым (1970) и др. Однако впоследствии обнаружилось, что памятники с гребенчатой керамикой (сосновоостровский тип, по О.Н. Бадеру) относятся к началу энеолитического периода (Косарев, 1987, с. 252–253). В.Т. Ковалева предложила вместо трехчленной периодизации двухчленную: ранний неолит (памятники типа Евстюнихи I) и поздний (полуденковский) (Ковалева, 1989).

К ранней стадии ею отнесены поселения Евстюниха I, Ташково I, Анин Остров, Полуденка I, Ипкуль XIII, Кокшаровский холм и др. В это время преобладают сосуды с приостренно-округлым дном и слегка наклоненными внутрь стенками. Венчики имеют наплыв с внутренней стороны. Орнаментировалась вся внешняя поверхность сосудов. Характерна техника прочерчивания и отступания, причем прочерчивание выглядит более ранним приемом. Узоры наносились заостренной палочкой. Встречаются декоративные пояса, исполненные протягиванием гребенки или ее отпечатками в «шагающей» манере, однако повышение роли гребенчатой техники – показатель приближения к поздней стадии неолита.

Орнаментальная схема довольно устойчива. У верхней кромки сосуда – поясок из ямочных наколов, а с внутренней стороны, по наплыву, – волнистые линии. Ниже идут широкие горизонтальные зоны, выполненные волнистыми линиями. Иногда между ними находилась полоса из взаимопроникающих разноштрихованных треугольников, расположенных в «паркетной» манере. Встречается мотив из вертикальных линий, ромбической сетки. «Иногда верхняя зона членилась горизонтальными отрезками из волнистых и прямых линий, заполненных конусов. У некоторых сосудов по краю оформлены выступы, от которых спускаются вертикальные отрезки или конусы» (Ковалева, 1989, с. 21, рис. 1–6) (рис. 84, 5, 9, 15). Известны сосуды с зооморфными изображениями по краю. Головки птиц и зверей обычно выполнены рельефно, все остальные – графически (Ковалева, 1989, рис. 8).

Рис. 84. Неолит Среднего Зауралья: ранний неолит (1–8, 11, 12, 15, 16), мезолит-ранний неолит (9, 10, 13, 14, 21–24, 30), поздний неолит (17–20, 25–28, 31–39).

1, 20, 25 – Исетское Правобережье; 2 – Палкино; 3, 6, 8, 11, 12, 16 – Евстюниха; 4 – Козлов Мыс; 5 – район Тагила; 7 – Шамчатка; 9, 10, 13, 14, 21–24, 29, 30 – Шигирский торфяник; 15 – Махтыли; 17, 28, 34, 36 – Полуденка I; 18, 31–33, 35, 37, 38 – Юрьинская; 19, 39 – Охотино; 26 – Кокшаровский холм; 27 – Басьяновская.

1, 5, 15, 20, 25, 26 – глина; 9 – дерево, береста, камень; 10, 13, 14, 21–24, 30 – кость; остальное – камень.

Ранненеолитические каменные изделия Среднего Зауралья имеют во многом мезолитический облик. Так, на Евстюнихе I присутствуют угловые резцы и пластинки с боковой выемкой. На Ташково I из 122 каменных орудий 108 выполнены на пластинах. Ретушь шла по одной или двум граням спинки, реже – с брюшка. Многие пластины не имеют следов обработки. Каменных наконечников стрел практически нет. Шлифованные орудия единичны. Судя по материалам Ташково I, основным видом сырья был кремень светлых оттенков – розового, молочного, светло-серого, а также черный плиточный сланец. На Евстюнихе I найдены две скульптурки: глиняная птичка и каменная голова лося (Ковалева, 1989, рис. 8, 1, 2).

Жилища исследованы на поселениях Евстюниха I, Ташково I, Исетское Правобережье и др. Это подпрямоугольные полуземлянки, глубиной до 0,8 м, площадью 35–40 кв. м, со ступенчатым, реже пологим выходом (иногда с двумя). Очаг обычно тяготел к центру помещения. «В одном жилище на поселении Ташково I рядом с очагом зафиксирован зольник и „стол“, представляющий собой материковый останец высотой до 0,3–0,4 м, овальной формы, размером 0,8×1,6 м. Наличие утепленных жилищ, хозяйственных ям, мощный культурный слой с большим количеством находок могут свидетельствовать о продолжительном обитании населения на одном месте» (Ковалева, 1989, с. 20).

Поздний (полуденковский) этап неолита Среднего Зауралья В.Т. Ковалева относит к особой полуденковской культуре (Полуденка I, Стрелка, Боровое Озеро I и др.), вытекающей из местных ранненеолитических древностей. Названная культура имеет ареал шире собственно Среднего Зауралья, некоторые из ведущих ее памятников расположены в западной части Нижнего Притоболья (Козлов Мыс I, Карьер II, Дуванское V и др.).

Сосуды полуденковского типа – прямостенные или слегка закрытые, с наплывом на внутренней стороне венчика или без него. «Орнамент покрывает всю внешнюю поверхность; чаще всего расположен широкими горизонтальными зонами. Встречаются сосуды, заполненные узором одного мотива или чередованием двух-трех. Основные мотивы – зигзаги, горизонтальные и вертикальные линии, наклонные отрезки, волна; редкие – взаимопроникающие с разной штриховкой треугольники, ромбы. Технические приемы выполнения орнамента разнообразные – от прочерчено-накольчатого до гребенчатого штампа. Различные технические приемы характерны для всех комплексов позднего неолита, однако на более ранних памятниках больший объем составляют волнисто-прочерченные мотивы и в различных вариантах – шагающая и прочерченная гребенка, а на более поздних памятниках больше узоров из оттисков гребенчатого штампа» (Ковалева, 1989, с. 46, рис. 12–14) (рис. 84, 20, 25, 26).

Пластинчатое расщепление камня начинает утрачивать приоритетную роль, но все еще занимает значительное место, особенно в южной части Среднего Зауралья. Скребки делались на пластинах и отщепах. Встречены асимметричные (кельтеминарского типа) и рыбковидные наконечники стрел (рис. 84, 18). Увеличивается доля шлифованных орудий из зеленокаменной породы – топоров, тесел, долот. Ножи, наконечники стрел, скребки делались из кремня и яшмы, грузила из талька. В отличие от южноуральского неолита, где каменные предметы в численном отношении многократно превосходят керамику, в Среднем Зауралье наблюдается обратная картина: каменные изделия составляют около пятой части от керамических остатков. На торфяниковых поселениях (Стрелка, Чащиха) сохранились костяные и роговые наконечники стрел, гарпунов, мотыги, рыболовные крючки, обломки деревянных ковшей, деревянные колотушки, поплавки и пр. (Раушенбах, 1956, с. 13–14).

Поздненеолитические жилища известны на поселениях Полуденка I, Чащиха, Козлов Мыс I, Дуванское V и др. Это прямоугольные полуземлянки глубиной 0,5–0,7 м, площадью до 40 кв. м. На Юрьинском поселении исследовано жилище из двух камер, соединенных узким (около 1 м) переходом. Неолитические могильники в Среднем Зауралье пока (за исключением нескольких одиночных и неясных погребений) не известны.

Хозяйство местного населения в течение всего неолита имело охотничье-рыболовческо-собирательский характер. Ранний этап неолита Среднего Зауралья датируется V тыс. до н. э., а поздний, полуденковский, IV тыс. до н. э. (Ковалева, 1989, с. 25, 41).

Нижнее Притоболье

(бассейн Тобола в пределах Тюменской и северной окраины Курганской обл.).

Эта территория развивалась в неолите в тесной взаимосвязи со Средним Зауральем, вследствие чего разграничить эти два региона в этнокультурном отношении в ряде случаев весьма затруднительно. Здесь известны две специфические группы неолитических памятников – кошкинская и боборыкинская. Кошкинская группа выделена В.Т. Ковалевой и В.Н. Баранкиным (1976). Сейчас число памятников (поселений), где присутствует глиняная посуда кошкинского типа, исчисляется десятками. Среди них около пятнадцати являются опорными: Кошкино V, Южный берег Андреевского озера (ЮАО) VI, XII, XV, Ново-Шадрино I, Усть-Суерское II, Убаган I, III, Ташково III и др.). Картографирование показывает, что ареал кошкинских памятников, помимо Нижнего Притоболья, захватывает значительную часть Среднего Зауралья, совмещаясь с ареалом памятников типа Евстюнихи и типа Полуденки. Керамика, подобная кошкинской, известна в разных модификациях к югу и к северу от Нижнего Притоболья и Среднего Зауралья.

Кошкинская посуда представлена остродонными, круглодонными и плоскодонными емкостями (более укороченных пропорций в сравнении с среднезауральскими), со скошенным венчиком, прямой или прикрытой формы (рис. 85, 3, 5, 9, 11, 12). Украшалась горизонтальными волнистыми, реже зигзагообразными линиями, выполненными прочерчиванием или отступающей палочкой. В верхней части некоторых сосудов идут пояски из мелких ямочных вдавлений и насечки по краю днищ. В целом орнамент однообразен, занимает лишь верхнюю половину стенки, иногда и придонную часть сосуда. Порой орнаментировалось и дно (рис. 85, 5, 11).

Рис. 85. Неолит Западной Сибири: Нижнее Притоболье, Среднее Зауралье (керамика кошкинского типа и сопровождающий ее инвентарь – 1–9, 11, 12); Кондинская низменность (сосуд сумпаньинского типа – 17); Сургутское Приобье (керамика и каменные изделия, р. Вах – 10, 13–15, 18, 21, 22); Нарымское Приобье (сосуд и каменный нож, р. Чижапка – 19, 20); Среднее Прииртышье (керамика и каменные предметы екатерининской культуры – 16, 23–31).

1 – Ново-Шадрино; 2, 4, 6–8, 12 – ЮАО XV; 3 – Лисья Гора; 5, 11 – Ташково III; 9, 17 – Сумпанья IV; 10, 13–15, 18, 21, 22 – Большой Ларьяк; 16 – могильник Усть-Куренга; 19, 20 – Лавровка; 23 – могильник у д. Окунево; 24, 27–31 – Екатерининка I; 25 – Окунево III; 26 – Крапивка.

1, 3, 5, 9-15, 17, 19, 23–26 – глина, остальное – камень.

Каменные изделия, сопровождавшие кошкинскую керамику, немногочисленны. Сырьем служили кремнистые породы светлого цвета и черный плиточный сланец. Среди заготовок преобладают пластины шириной 0,8–1,2 см, из которых изготовлены ножи, проколки, провертки, скобели; много сечений пластин. Наконечники встречаются редко. Характерно ограниченное использование ретуши по одному, реже двум краям. Скребки обычно изготовлены на отщепах (Ковалева, 1988, с. 110).

На поселениях до шести и более жилищ. Это четырехугольные в плане землянки глубиною до 1,6 м или неглубоко врытые в землю дома каркасно-столбовой конструкции, с канавками и ямками по периметру котлована (ЮАО XII, XV), площадью 40–60 кв. м. В нижнем слое Рафайловского городища обнаружены следы трех наземных кошкинских строений (Матвеева, 1985, с. 225). Кошкинские могильники не известны.

В.Т. Ковалева, ссылаясь на случаи перекрывания кошкинского слоя боборыкинским, а также на факты взаимовстречаемости кошкинской керамики и посуды типа Евстюнихи (среднезауральской ранненеолитической), находит возможным отнести кошкинские памятники Нижнего Притоболья к ранней стадии неолита. В то же время она оговаривает, что «кошкинские памятники, по-видимому, продолжают свое развитие и на позднем этапе неолита, особенно в таежном Зауралье» (Ковалева, 1988, с. 112). Кошкинские памятники Нижнего Притоболья она относит к V тыс. до н. э. Этому не противоречат радиоуглеродные даты из слоев кошкинского времени на поселениях Кокшарово-Юрьинское – 6470±80 (ЛЕ-2060), Исток IV – 6620±260 (ЛЕ-2998) и Ташково III – 6380±120 (ЛЕ-4344).

Данные о хозяйственных занятиях населения весьма туманны. Расположение поселений у проточных озер и крупных рек говорит о занятии рыболовством и охотой на водоплавающую птицу, а набор каменных орудий типичен для лесных охотников. Возможны сезонные передвижения, обусловленные коллективной охотой на копытных (Ковалева, 1989, с. 36).

Боборыкинскую группу памятников принято относить к особой боборыкинской культуре, выделенной К.В. Сальниковым по материалам поселения Боборыкино II на р. Исети близ г. Шадринска (Сальников, 1961). Потом боборыкинские памятники обнаружились во многих других местах. Самые северные местонахождения выявлены в районе Тобольска (Юргаркуль III, IV), восточные – на правобережье Ишима (поселение Боровлянка II), самое южное – в Западном Казахстане (поселение Бестамак). Сейчас известно около 40 боборыкинских памятников. Основная их масса расположена в бассейне Исети и в тюменско-тобольской части Нижнего Притоболья (Боборыкино II, Ташково I, Рафайловское городише, Юртобор III, ЮАО X, XII, XV, Байрык IД, Юргаркуль III, IV и др.). Наибольший вклад в изучение боборыкинской культуры внесла В.Т. Ковалева.

В боборыкинской посуде выделяются: а) остродонные и баночные формы (рис. 86, 3, 4, 7, 8); б) профилированные горшки (рис. 86, 1–3, 5, 6, 10). На одних памятниках преобладает первая группа, на других – вторая. У горшков подчеркнутая плоскодонность: придонная часть резко расширяется, образуя своеобразный наплыв, увеличивающий диаметр днища (рис. 86, 1, 2, 5, 10). До 50 % узоров выполнено прочерчиванием, отступающей палочкой – до 25 %, а ямочным вдавлением – 23–25 %. Орнамент располагается в верхней и придонной частях или состоит из горизонтального пояска ямочных вдавлений и насечек по верхнему краю. Лишь у немногих сосудов узор спускается на дно. Есть сосуды без орнамента. Узоры довольно просты. Преобладают горизонтальные линии или пояски ямочных вдавлений, а также комбинации из них. Часто встречаются зигзаги (до 30 %), реже волнистые линии (7-10 %). Около 10 % сосудов в комплексах орнаментированы богаче: на них отмечены ромбы и ромбическая сетка, вытянутые треугольники с привесками, вертикальные столбики, обрамленные бахромой, и др. Композиции узоров зависят от формы посуды. Горшки орнаментированы очень бедно, преимущественно резными линиями и ямочными вдавлениями. Сосуды баночной формы и с острым дном выглядят архаичнее и орнаментировались богаче (Ковалева, 1986, с. 21–23).

Рис. 86. Неолит Нижнего Притоболья. Керамика и каменные изделия боборыкинской культуры.

1 – Верхняя Алабуга; 2 – Ташково I; 3, 8, 9, 11, 13–16, 18–24, 26 – Байрык IД; 4, 5, 12 – ЮАО XII; 6, 10, 25 – Юргаркуль III; 7 – ЮАО IX; 17 – Губинское.

1–8, 10, 12, 25 – глина, остальное – камень.

На орудия шел кремень светло-серого и розового цвета, а также кварциты, сланцы, туфопорфирит. Преобладала пластинчатая индустрия. Примерно 7 % каменных изделий составляют микропластинки, встречаются геометрические формы, чаще трапеции. Обычны вкладыши со слегка подработанным краем, наконечники стрел, скребки, резцы, ножи и пр. Наконечники делались путем легкой подправки острия и черешковой части. На ЮАО XII, кроме перечисленных орудий, найдены крупные шлифованные изделия: два топорика и шесть тесел, а также неорнаментированный глиняный «утюжок» (рис. 86, 9, 11–25). Большинство каменных орудий связано с охотой и переработкой животных продуктов (наконечники стрел, скребки, ножи). Орудия рыболовства не встречены.

В.Т. Ковалева привела данные об 11 боборыкинских жилищах. Это – прямоугольные полуземлянки, иногда квадратные, площадью от 25 до 56 кв. м, углубленные в материк на 0,5–0,8-1 м, со входом в виде короткого (1×1 м) или длинного (до 2,5 м) ступенчатого коридора. Очаги по одному или по два находились в центре, на полу или в углублении (до 0,3 м) или приподнимаясь над полом (до 0,4 м). В двух случаях в стенах котлована сохранились ниши, видимо, служившие кладовыми. На полу боборыкинских жилищ обнаружены канавы и ямки, заполненные золой. Возможно, они выкапывались для отвода грунтовых вод и засыпались золой, обладающей гидроскопичностью (Ковалева, 1986, с. 18).

Могильники не обнаружены. Не исключено, что к боборыкинской похоронной обрядности имеют отношение две ямы (5 и 9) Андреевского могильника, датируемого в основном энеолитическим временем. Первая овальной формы, размерами 1,4×0,48 м, глубиной 0,93 м, вытянутая по линии северо-восток-юго-запад, содержала в юго-западном краю развал боборыкинского сосуда. Во второй, овальной в плане, размерами 1,65×1,16 м, глубиной 1,33 м, вытянутой по линии запад-восток, найдены в засыпи кусочки охры, а в центре на глубине 0,97-1 м череп взрослого лося, рядом фрагмент боборыкинской керамики (Зах, Зотова, Панфилов, 1991).

В свое время К.В. Сальников высказал предположение, что на общий колорит боборыкинской культуры повлияли южные проникновения, из районов, примыкающих к Аральскому морю (Сальников, 1961). Эта мысль была подтверждена потом находками в боборыкинских комплексах геометрических микролитов, характерных в мезолите-неолите для прикаспийско-аральского круга культур. Точка зрения К.В. Сальникова была развита В.Т. Ковалевой и Н.В. Баранкиным, предложившими гипотезу о сложении боборыкинской культуры на местной кошкинской основе при участии прикаспийских и приаральских этнокультурных воздействий (Ковалева, Баранкин, 1976). Недавно В.А. Зах рассмотрел эту проблему в ином ракурсе. Он считает кошкинскую посуду результатом смешения пришлой боборыкинской и местной зауральской керамических традиций. Об этом, на его взгляд, свидетельствует присутствие в кошкинской керамике, как и в боборыкинской, плоскодонных форм, чуждых местной манере изготовления неолитических сосудов. Он помещает боборыкинские древности несколько раньше кошкинских и находит аналогии первым в неолите Северо-Западного Прикаспия, исходя из чего связывает носителей боборыкинской культуры со степным прикаспийским населением, ушедшим на север из-за усыхания климата (Зах, 1987, с. 13)[40]40
  Нельзя исключать еще одну версию происхождения носителей кошкинской культуры: приход их, как и боборыкинцев, из арало-каспийского региона, но несколько раньше, в результате предшествующей миграционной волны. Возможно, с приходом боборыкинцев и под их давлением значительная часть кошкинского населения продвинулась в сторону северотаежного Приобья (поселения Юрьинское, Кокшарово I, Юргаркуль III, IV, Сумпанья III, Сартынья I и др.) (примеч. авт.).


[Закрыть].

Полагают, что ксеротермический максимум атлантического периода в Среднем Зауралье начался около середины IV тыс. до н. э. и продолжался почти тысячу лет (Старков, 1980, с. 192). Это время совпало с регрессивной стадией истории Каспия, обусловленной уменьшением стока Волги и Урала в период 5540–4250 л. н. (Варущенко, Варущенко, Клиге, 1987, с. 51–52). В этой связи любопытны гидрологические особенности северных боборыкинских поселений. На оз. Юргаркуль в районе Тобольска, где мы исследовали два многослойных памятника, боборыкинский горизонт залегал в основании культурного слоя и уходил в грунтовые воды. Значит, в период освоения этих мест боборыкинцами уровень грунтовых вод и окружающих озер был намного ниже современного.

Нечто похожее наблюдал В.А. Зах при раскопках поселения Юртобор III при впадении р. Тап в Тобол. Здесь слой боборыкинской культуры был разделен суглинистыми прослойками, образовавшимися, вероятно, в результате наводнений, что согласуется с низким геоморфологическим положением слоев и существованием поселений скорее всего в ксеротермический максимум атлантического периода (Зах, 1987, с. 12).

Исходя из вышеизложенного, боборыкинская культура должна датироваться от середины IV до начала III тыс. до н. э. Этому не противоречит радиоуглеродная дата нижней части боборыкинского слоя на поселении Ташково I – 5490±60 (ЛЕ-1535) (Ковалева, 1987, с. 18). Следует признать, что кошкинское население дожило в Нижнем Притоболье до середины IV тыс. до н. э., ибо факт его соприкосновения здесь с боборыкинцами очевиден и никем не оспаривается. Точка зрения В.А. Заха о большей древности боборыкинской культуры в сравнении с кошкинской противоречит стратиграфическим наблюдениям, свидетельствующим о налегании боборыкинских материалов на кошкинские или их сосуществовании (Ковалева, Баранкин, 1977; Ковалева, 1986, с. 25).

Касаясь хозяйственных занятий боборыкинского населения, В.Т. Ковалева, с учетом сугубо охотничьего характера инвентаря и отсутствия рыболовческих орудий, склоняется к выводу о преимущественно охотничьем хозяйстве носителей боборыкинской культуры. Однако большая мощность культурного слоя на поселениях (до 1 м и больше), сильная насыщенность его органикой, явно оседлый образ жизни, наличие колодцев в некоторых жилищах (Юргаркуль III), во многом южный колорит боборыкинской культуры в целом позволяют допустить, что ее носители вели многоотраслевое хозяйство, в котором определенное место могли занимать пастушеско-земледельческие занятия. Остается надеяться, что в будущем удастся найти остеологические остатки, которые подтвердят или опровергнут это допущение.