Текст книги "Неолит Северной Евразии"

Автор книги: Владимир Тимофеев

Соавторы: Леонид Хлобыстин,Михаил Косарев,Михаил Потушняк,Майя Зимина,Светлана Ошибкина,Лия Крижевская,Екатерина Черныш,Александр Смирнов,Дмитрий Телегин,Нина Гурина
сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 46 страниц)

Таким образом, оюклинские памятники типичны только для североприбалханской степи и частично Узбоя. Отдельные черты сходства с ранними материалами кельтеминара и карабогазского комплекса позволяют ориентировочно датировать оюклинскую культуру концом VII–VI тыс. до н. э. Не ясен пока генезис этой культуры и ее дальнейшая судьба.

Район Кара-Богаз-Гола.

У залива Кара-Богаз-Гол А.М. Мандельштамом открыты развеянные стоянки неолитического времени – Чагыл I и II, Джанак и др., где собраны только кремневые изделия (Коробкова, Крижевская, Мандельштам, 1968; Коробкова, 1969). Техника обработки камня пластинчатая, с небольшой долей микролитоидности. Выделяется серия микропластин с притупленным краем, скошенным концом, заостренными лезвиями. Характерны выемчатые пластины и концевые скребки, единичные трапеции асимметричных очертаний (типичные для слоев 5–6 Джебела), резцы, долотовидные орудия с подтеской концов. Двусторонне обработанный наконечник стрелы листовидной формы с прямым основанием сходен с джебельским из слоя 5а. Своеобразие карабогазской индустрии бесспорно, но определенную аналогию она обнаруживает с кремневой индустрией раннего кельтеминара. Некоторое сходство карабогазских материалов с прикаспийскими, в особенности с находками слоев 5–6 и 6 Джебела, позволяет датировать их одним временем, которое определяется по синхронному памятнику Гари-Камарбанду (11 слой) VI тыс. до н. э.

Происхождение карабогазских памятников следует связывать со слоями 7–8 Джебела (Коробкова, 1969а).

Неолит Мангышлака.

В 1963 г. А.М. Мандельштам провел разведочные работы на территории Мангышлака, где обнаружил местонахождения неолитического времени (Коробкова, Мандельштам, 1971). Наиболее выразительны Тюбеджик, Кулиз, Киндерли, Удэк и др.

Материалы Мангышлака наиболее близки к западноказахстанским неолитическим памятникам, где также представлены крупные пластины, наконечники дротиков с двусторонней обработкой и скребки. Некоторые черты сходства мангышлакские материалы имеют и с неолитом Устюрта. Идентичны заготовки и приемы оформления скребков, широкие пластины, резцы и т. д. Близкие черты прослеживаются и в районе Карабогаза, где также представлены крупные удлиненных пропорций пластины, единичные резцы и большое количество концевых скребков. Несмотря на эти черты сходства, инвентарь рассматриваемых памятников занимает особое положение. Здесь нет типичных для Западного Казахстана, Устюрта и Прикарабугазья микропластин с притупленным краем, скошенным концом, пластин с противолежащей ретушью, геометрических орудий, многовыемчатых изделий. По сравнению с перечисленными районами здесь более единообразная техника нанесения ретуши, малочисленны скребки на отщепах, отсутствуют концевые скребки с ретушированными продольными краями и наконечники стрел.

Неолит Устюрта.

В настоящее время на территории Устюрта открыто свыше 80 памятников эпохи неолита, все с развеянным культурным слоем. Они обнаружены внутри плато и на его окраинах. Как правило, стоянки группируются по краю песков, солончаков и на отдельных буграх. Это аланская, айдаболская, чурукская, барлыбайская (или исатайская), актайлакская, косбулакская группы. Основная масса стоянок (Айдабол, Барлыбай, Чурук и др.) расположена по берегам неглубоких котловин, «заливов» или «руслообразных понижений», заполнявшихся в древности пресной водой. Стоянки, обнаруженные внутри плато, располагались вблизи колодцев, родников, такырных озер, в зонах высоких грунтовых вод. Одни приурочены к уровню 100 м, другие – 120–130 м, причем исследователи склонны связывать эти различия с возрастом памятников (Виноградов, 1981, с. 29; Бижанов, 1982, с. 36).

Находки представлены в основном каменным инвентарем, керамика почти не известна. Лишь в песках Сам обнаружены единичные фрагменты сосудов с округлым дном, расширенным туловом, украшенных нарезным двойным вертикальным зигзагом и напоминающих сосуды кельтеминарского типа (Формозов, 1949). Встречаются украшения из створок раковин и камня. Выделяются три типа памятников. К первому относятся мастерские одноразового посещения, содержащие до 200 изделий (Айдабол 1, 3, 8,9, 13, 17, Джарынкудук 2, 3), ко второму – кратковременные сезонные стоянки, коллекции которых насчитывают от 200 до 1000 предметов (Айдабол 2, Алан 1, Исатай 3 и др.), к третьему – крупные долговременные поселения с числом находок свыше 1000 единиц (Куркреук, Актайлак 1, скопление II и др.).

Для Устюрта характерна пластинчатая техника, в основе которой лежит средняя и крупная пластина или их сечения, реже – микропластины. Нуклеусы конусовидной формы с круговым скалыванием, есть карандашевидные. Для вторичной обработки типична притупливающая ретушь по краям пластины со спинки или в противолежащем направлении. Изредка встречается двусторонняя обработка всей поверхности орудия. Преобладают концевые скребки на пластинах, микроскребки и скребки на отщепах (от 30 до 50 %). Характерны выемчатые пластины, микропластинки с притупленным краем, скошенным концом, проколки и сверла со специально выделенным острием. Единичны долотовидные орудия, резцы, геометрические микролиты симметричной формы. Известны наконечники стрел, в том числе кельтеминарского типа, листовидной формы с прямым, вогнутым или округлым основанием, миндалевидной формы, наконечники копий или дротиков, оформленные двусторонними или краевыми фасетками.

Отсутствие стратифицированных комплексов и пестрота материалов вызвали значительные разногласия в среде исследователей в вопросах о культурной принадлежности и хронологии устюртских памятников. А.В. Виноградов признает своеобразие неолитического комплекса Устюрта (Виноградов, 1981; Виноградов, Шолохов, 1970). Н.Д. Праслов (Праслов, Настюков, 1973) и Г.Ф. Коробкова (1981; 1987) видят здесь разнообразие технических традиций, позволяющее говорить о разнокультурном характере устюртского неолита. Г.Ф. Коробковой (1981, с. 12) поставлен вопрос о выделении актайлакской культуры и иных культурных комплексов. Е.Б. Бижанов (1978) видит в неолите Устюрта остатки новой культуры, возникшей на местной мезолитической основе и развивающейся под влиянием родственных культур, существовавших в Прикаспии, на Южном Урале и в Западном Казахстане. В последние годы появились специальные работы, посвященные анализу орудий труда мезолита и неолита Устюрта, проблеме культурной принадлежности памятников, их хронологии и периодизации, хозяйственной деятельности населения (Авизова, Бижанов, 1981; Авизова, 1985; 1986). На основе технико-морфологического изучения индустрий айдаболской, чурукской, барлыбайской и аланской групп стоянок А.К. Авизовой (1986, с. 13–19) выделена на территории Юго-Восточного Устюрта айдаболская культура, объединившая первые три группы памятников, а также отдельная аланская группа.

Для айдаболской культуры типичны единая техника расщепления, вторичная обработка и набор типов изделий. Основными заготовками являлись средние пластины прямого профиля. В наборе типов изделий преобладают пластины с затупливающей ретушью, с притупленным краем, скошенным или прямым концом, концевые скребки на пластинах. По мнению А.К. Авизовой (1986, с. 17), эта культура обнаруживает сходство с карабогазским комплексом в типах заготовок, формах трапеций, микропластинах с притупленным краем и скошенным концом, концевых скребках на крупных пластинах, наличии единичных отщепов с подтеской краев, резцов и двусторонне обработанных наконечников стрел. Вместе с тем соотношение ведущих типов заготовок в Прикарабугазье и на Устюрте различно. Характерные для устюртской индустрии пластины с прямым или скошенным краем в Прикарабугазье отсутствуют. Некоторые параллели наблюдаются в южноуральских комплексах типа Большого Бугодка IV, Суртанды VI, Мурата и Мыса Безымянного (Матюшин, 1976). Однако в неолитической индустрии Устюрта нет треугольников и сегментов, трапеции более миниатюрны и симметричны по сравнению с южноуральскими, более ранними. Имеется сходство с индустрией Бешбулака 14 (скопление 1) и Бешбулака 15 (Чалая, 1972; Виноградов, 1981, с. 97; Авизова, 1986, с. 18). В целом же устюртский комплекс отличен не только по типам заготовок, вторичной обработке, но и по набору изделий, в котором плечиковые сверла, пластины с выделенной головкой, резчики, скребки на отщепах и другие орудия являются не характерными.

Возможно, аланская группа памятников, выделяющаяся среди других устюртских комплексов, окажется самостоятельным культурным явлением или поздним этапом в развитии одной из культур неолита Устюрта. Для более обоснованного решения этого вопроса нужны новые данные и сравнительные разработки, выходящие на четко стратифицированные памятники соседних областей.

По разработкам А.К. Авизовой (1986, с. 19), айдаболская культура ориентировочно укладывается в рамки позднего мезолита – среднего неолита и имеет три этапа развития. К раннему (мезолитическому) отнесены материалы Айдабола 25, Чурука 10, к среднему (ранненеолитическому) – Айдабола 20, Чурука 2 и других. Нам представляется, что по набору и облику трапеций и другим чертам материалы этого периода следует считать позднемезолитическими, что аргументировано в соответствующих разделах выпуска «Мезолит СССР».

А.В. Виноградов (1968а) выделял в неолите Устюрта 3 группы памятников. К ранней отнесены материалы Булак 3, Косбулак 5, Чагала, Утебай, Депме 7. Здесь преобладают орудия из пластин, нет скребков на отщепах и двусторонне обработанных наконечников стрел. К поздней группе отнесены комплексы Депме 1, 6, Чурук, Косбулак 2, 3. В их индустрии сочетаются концевые скребки на пластинах и отщепах, двусторонне обработанные наконечники стрел листовидной формы с черешком или выемкой в основании, пластины с притупленным краем, с выемками, скошенным концом, резцы. Самую позднюю группу образуют Киндерли, Белеули 1, 2, Казахлы, Булак 1, где преобладают орудия из отщепов, присутствуют треугольные двусторонне обработанные наконечники стрел с черешком. Хронологические границы неолита Устюрта определялись А.В. Виноградовым IV–III тыс. до н. э.

Эта датировка оспаривалась Н.Д. Прасловым (Праслов, Настюков, 1973), который предполагал, что некоторые материалы Устюрта (Сай-Утес, Бесшимрау) древнее IV тысячелетия. Наличие в них двусторонне обработанных наконечников стрел, может быть, и не случайно, так как эти формы появляются уже в слое 5а Джебела и слое 4 Дам-Дам-Чешме 1. Можно думать, что геометрические орудия, представленные трапециями симметричных и асимметричных очертаний, нередко с вогнутым верхним краем (рогатые), наконечники стрел кельтеминарского типа, концевые скребки на пластинах и микроскребки, резцы и другие архаического облика изделия служат датирующими признаками для выделения ранних комплексов. Отсутствие перечисленных форм орудий, преобладание скребков на отщепах, разнообразие двусторонне обработанных наконечников стрел и дротиков, количественное уменьшение пластин и микропластин – датирующие признаки позднего комплекса. Эти черты носят материалы Косбулака 2, 3, Белеули 1, 2, Киндерли (Виноградов, 1968б; Виноградов, Шолохов, 1970). Критерии для выделения промежуточных комплексов Устюрта пока трудноуловимы. Не внесла ясности и трехэтапная периодизация Е.Б. Бижанова (1978), согласно которой материалы первых двух этапов, отражающие ранний и развитой неолит, практически неотличимы.

О периодизации мезолита и неолита Северо-Западного Устюрта (Бижанов, 1982, с. 30) можно сказать то же самое. Из четырех хронологических групп айдаболских стоянок две ранние отнесены им к развитому и позднему мезолиту, две другие (третья и четвертая) – к раннему и позднему неолиту. В третью группу включены стоянки Айдабол 2, 4, 14, 15, 20, характеризующиеся крупными удлиненными симметричными трапециями и единичными асимметричными формами, пластинами с притупленным краем, скошенным концом, скребками концевыми и на отщепах, двустороннее обработанными наконечниками стрел (Бижанов, 1982, с. 32). Но этими же чертами он характеризует и вторую (мезолитическую) группу памятников, которая датируется VII–VI тыс. до н. э., по аналогии с янгельской культурой Южного Урала. Третья же синхронизируется с Агиспе, Саксаульской, Шулкум I, Пеньками I, джейтунской культурой, слоями 5а-5 Джебела. Однако по аналогии с Учащи 131 эту группу памятников Е.Б. Бижанов датирует VI–V тыс. до н. э., что не согласуется с хронологией джейтунской культуры и соответствующих слоев Джебела, возраст которых – конец VII–VI тыс. до н. э. Такая же расплывчатая датировка дана для четвертой группы устюртских стоянок, в которую включены Айдабол 1, 5, 7, 13, 17, 19, 23, 24, 26, Джарынкудук 2 и 3. Типологическая характеристика материалов повторяет вышеописанную, данную для третьей группы. К числу отличительных черт отнесены отсутствие геометрических форм, разнообразие двусторонне обработанных наконечников стрел, более редкая встречаемость пластин с притупленным краем, скошенным концом и резцовым сколом (Бижанов, 1982, с. 32). Количественные показатели при этом не приводятся. Определение возраста рассматриваемой группы – IV–III тыс. до н. э. – весьма проблематично.

С нашей точки зрения, среди памятников третьей и четвертой групп есть и более ранние, мезолитические (Айдабол 7, 14, 15, 20 и 23).

Относительно ясен вопрос о генетических корнях неолитических комплексов Устюрта, восходящих к местному мезолиту и продолжающих технические традиции предшествующей эпохи.

Расположение стоянок на берегах заливов, руслообразных понижений, родников, сезонных такырных озер, вблизи от неглубоких грунтовых вод в условиях увлажненного климата свидетельствует о благоприятных природных условиях и режиме водообеспеченности. По данным изучения орудий труда, первостепенную роль в хозяйстве обитателей стоянок играла охота, с которой связано от 36 до 46 % орудий труда, в том числе вкладышевые ножи для разделки туш, составное метательное оружие, наконечники стрел. В домашних промыслах важное место занимала обработка кости, рога, дерева и шкур (Авизова, 1986, с. 21).

Население неолитического Устюрта поддерживало тесные связи с соседними племенами, развивало общие культурные традиции. Об этом свидетельствуют черты сходства с индустриями Прикарабугазья, Прибалханья, Дарьясая и Южного Урала.

Наличие кратковременных стоянок с ограниченным инвентарем и долговременных мест обитания позволяет заключить, что они оставлены передвигающимися небольшими охотничьими общинами с архаической общественной структурой (Массон, 1976, с. 133).

Неолит Центральной Ферганы.

В 1958 г. в районе оз. Дам-Куль Н.Г. Горбуновой и Б.З. Гамбургом были открыты первые неолитические местонахождения кремневых орудий.

В 1963–1964 гг. Ю.А. Заднепровский (1966) обнаружил в Центральной Фергане 20 пунктов с аналогичными находками. В 1965 г. территория Ферганы обследовалась У.И. Исламовым, а в 1967, 1969, 1970 гг. в тех же районах вел исследования В.И. Тимофеев. Сейчас здесь известно около 100 памятников. Больше всего материала дали Сарык-су, Тайпак 1, 2, 4, 6, 8-12, Янги-Кадам 1-35, Замбар 1, 3–6, северная мадьярская группа стоянок. Все это развеянные стоянки, но, по мнению геологов, находки переотложены в малой степени. О том же свидетельствует типологическая однородность инвентаря.

Перед нами специфическая индустрия ярко микролитоидного облика, что отличает ее от других материалов Средней Азии. Основными заготовками были микропластинки, основным типом ретуши – заостряющая, нанесенная по двум краям изделия со стороны брюшка, ведущими орудиями – микроскребки округлой формы и ножевидные пластины с односторонней ретушью (Коробкова, 1975). К особенностям ферганской индустрии следует отнести отделку подавляющей массы микропластин ретушью с брюшка, а также прием ретуширования микропластин со спинки по верхнему выпуклому концу. Подобные микропластинки не известны ни в джейтунской, ни в кельтеминарской, ни в гиссарской культурах. Широко распространенные в неолитических памятниках Средней Азии микропластинки с притупленной спинкой и скошенным концом в Фергане единичны, как и вкладыши серпов с косой заполировкой, свидетельствующей об изогнутой форме рукоятки, в которую вкладыши вставлялись под углом. Подобные жатвенные орудия встречаются только в Фергане и не известны в других неолитических комплексах Средней Азии. Типичны ножевидные пластины с ретушью, микроскребки округлой и сегментовидной формы, редки долотовидные изделия, двусторонне обработанные наконечники стрел, проколки, сверла, скобели. Керамика не обнаружена. Встречаются подвески округлой формы из мраморовидного известняка с просверленным отверстием. Ряд архаических черт позволяет судить о раннем возрасте неолита Центральной Ферганы. Важно сходство микропластин и микроскребков с аналогичными изделиями Мачайской пещеры (Исламов, 1975), датированной 7560±110 (ЛЕ-982), т. е. 5600 г. до н. э., что подтверждает возраст ферганских материалов – VI тыс. до н. э. (Коробкова, 1966; 1969б).

Топография ферганских стоянок и результаты трасологического анализа находок позволяют предполагать, что они принадлежали племенам охотников, владевших составным копьем, и рыболовам, селившимся по берегам полноводных в то время рек и озер. Возможно, существовало и собирательство, о чем свидетельствуют находки вкладышей серпов со следами жатвы диких злаков или травы.

Небольшие размеры большинства стоянок, удаленность их от водных артерий и бедность инвентаря позволяют предполагать, что это остатки временных охотничьих стойбищ или лагерей. Таковы пункты IV–XV, XVII, XVIII Ю.А. Заднепровского. Памятники, расположенные по берегам крупных водотоков или осушенных ныне озер и содержащие богатый и разнообразный инвентарь – Мингбулак, Тайпак 1, 2, 8-12, Узун-Куль 1, Замбар 3 и др., по-видимому, были базовыми долговременными стоянками. Генезис ферганской неолитической культуры следует искать в местном мезолитическом пласте, представленном равнинными (Ащи-Куль, Янги-Кадам 21, Бекабад 3,4, Шор-Куль 1, 2, Иттак-Кала 1, 2, Замбар 2, пункты II, III, XVI, Бахрабад) и пещерными (Обишир I, V, Ташкумыр) местонахождениями.

Неолит бассейна р. Мургаб.

Первые сведения о неолите бассейна р. Мургаб стали известны благодаря работам А.А. Ляпина напротив пос. Тахта-Базар в 1965 г. Здесь были собраны кремневые изделия неолитического времени. В 1970-х годах разведками Сарыязинской экспедиции, руководимой Х.Ю. Юсуповым, выявлены новые памятники с аналогичным материалом (Юсупов, 1977). Стоянки расположены на правом берегу р. Мургаб между Чилимкыром и Екедешиком на верхней надпойменной террасе. Всего открыто пять местонахождений (Тахта-Базар 1, 2, 3, 3/4, 4). Культурный слой разрушен. Кремневые изделия локализуются скоплениями в котловинах выдувания, в 300–500 м друг от друга. Границы между ними четкие и свидетельствуют о незначительной переотложенности находок. Наиболее представительными памятниками оказались Тахта-Базар 2 и 3, давшие 1690 и 625 кремневых изделий соответственно. Для индустрии типична пластинчато-отщеповая техника расщепления с преобладанием микропластин и средних пластин изогнутого профиля. В наборе типов изделий (рис. 40, 74-102) определяющее место занимают выемчатые пластины и отщепы, вкладыши с притупленным краем, с притупленным краем и скошенным концом, симметричные и асимметричные трапеции удлиненных и укороченных пропорций, в том числе с выемкой на верхнем крае («рогатые»), и миниатюрных размеров. Уникальны галечные орудия: чопперы, чоппинги, скребла, обработанные гальки. Встречено одно шлифованное тесло и вкладыш серпа.

Расположение мургабских стоянок на стыке трех культурных общностей – джейтунской на западе, гиссарской на востоке и кельтеминарской на севере – наложило определенный отпечаток на облик тахтабазарской индустрии. По наличию галечного элемента последняя напоминает гиссарскую, однако в Тахта-Базаре он единичен. Некоторое сходство прослеживается с джейтунской культурой, что проявляется в находках большого количества трапеций (16–19 %), незначительной серии концевых скребков без ретуши на продольных краях, представительной группы многовыемчатых пластин. С кельтеминаром Тахта-Базар роднит наличие микропластин с притупленным краем и скошенным концом, резчиков. Вместе с тем отмеченное сходство ничтожно по сравнению с теми различиями, которые прослеживаются в технике расщепления, вторичной обработки, наборе типов изделий и соотношении их основных видов. Пластинчатая индустрия Тахта-Базара обладает яркими самобытными чертами, выделяющими ее среди синхронных памятников сопредельных территорий. Это обстоятельство позволило поставить вопрос о выделении мургабских стоянок в особую тахтабазарскую культуру (Коробкова, Юсупов, 1979, с. 80; Коробкова, 1987). Однако отсутствие среди них стратифицированных комплексов затрудняет окончательное решение данного вопроса.

Ранненеолитический возраст мургабских памятников не вызывает сомнения. Высокий процент геометрических микролитов, их набор, морфологический облик и размеры, наличие изделий на крупных пластинах, характер галечных орудий разрешают сопоставлять тахтабазарский комплекс с материалами среднего этапа джейтунской культуры, представленного восточной группой поселений (Лоллекова, 1979; 1980), и ранним периодом гиссарской культуры (Ранов, 1985, с. 29). В абсолютных цифрах дата мургабского неолита может быть ориентировочно определена VI тыс. до н. э.

Пещера Мачай.

По мнению В.А. Ранова (1985, с. 13), к одному из локальных вариантов гиссарской культуры следует относить пещеру Мачай, в районе которой еще в довоенные годы были обнаружены отдельные отщепы гиссарского облика. Однако это заключение недостаточно аргументировано. Судя по характеру мачайской индустрии, она обладает определенной спецификой, что отмечал и ее исследователь У. Исламов (1975). Вместе с тем, отнесение автором данного памятника к эпохе мезолита вызывает сомнение. Нам представляется, что комплекс пещеры Мачай является неолитическим.

Пещера Мачай была открыта в 1937 г. Г.В. Парфеновым. Она расположена в Сурхандарьинской долине на правом берегу р. Мачай. В конце 30-х годов пещеру посещают М.Э. Воронец (1937; 1955) и А.П. Окладников (1945), которые выделили в ней два культурных слоя – мустьерского (нижний) и мезолитического (верхний) времени. Раскопки в пещере производились в 1937–1938 гг. Г.В. Парфеновым и в 1970–1971 гг. У. Исламовым. Последнему исследователю удалось доказать одновременность обоих слоев, которые он отнес к мезолиту (Исламов, 1975, с. 30). Материал пещеры включает фаунистические остатки и богатую коллекцию каменных и костяных изделий. По данным У. Исламова (1975), сырьем для изготовления орудий служил доломит и реже – кремень. Для индустрии типична микролитическая техника расщепления с некоторыми элементами галечной. В качестве ведущих заготовок использовались микропластины и средние пластины. Типичны призматические, клиновидные с торцовым скалыванием одноплощадочные нуклеусы. В наборе орудий показательны концевые скребки с ретушированными боковыми краями, округлые микроскребки, овальные скребла, выемчатые изделия. Единичны резцы, микроострия и массивные острия с подтеской концов, галечные чопперы, чоппинги, гальки и пр.

Среди костяных предметов шилья, лощило для кожи, оправа для вкладышевого орудия, нож, подвеска. У. Исламов отмечал сходство с обиширской мезолитической культурой (Исламов, 1975, с. 36). По мнению Г.Ф. Коробковой, отсутствие геометрических микролитов, использование микропластин и средних пластин, набор орудий сближают Мачай с ранненеолитическими материалами Центральной Ферганы (Коробкова, 1969, с. 127; Исламов, Тимофеев, 1977, с. 10; Исламов, 1985). В то же время наличие выразительной коллекции галечных орудий и костяных изделий отличает Мачай от центральноферганских комплексов и заставляет искать ему аналогии в галечных культурах неолита. Таким образом, вопрос о культурной принадлежности комплекса Мачай остается открытым. Однако по характеру кремневого инвентаря памятник не может быть отнесен к локальному варианту гиссарской культуры. Несмотря на некоторое сходство, недостаточно оснований для прямого сближения Мачая с обиширской культурой, обладающей чисто мезолитическим комплексом. Больше всего мачайская индустрия тяготеет к центральноферганскому неолиту, в котором четко выделяются равнинный и пещерный комплексы. Не исключено, что подобная зональная специфика проявится и в Сурхандарьинском регионе, и в таком случае Мачай будет представителем пещерного неолита.

Хронология пещеры Мачай определяется сравнительно-типологическими сопоставлениями, которые позволяют датировать ее ранним неолитом. На это указывает и абсолютная дата верхних слоев, соответствующая 7555±110 лет от наших дней (Исламов, 1975, с. 106) или 5600 лет до н. э. Это время среднего Джейтуна, дарьясайских комплексов и раннего периода гиссарской культуры.

Хозяйство обитателей пещеры следует оценивать как комплексное скотоводческо-охотничье-собирательского типа. В нем большую роль играло скотоводство (находки костей овец и коз) и охота на джейрана, кабана и других животных, включая волка. Генезис мачайского комплекса следует искать в обиширской культуре.

Неолит Казахстана.

(Г.Ф. Коробкова)

На огромной территории от Волги до Алтая выявлено до 400 памятников, которые принято относить к неолиту (Алпысбаев, Чалая, Черников, 1977). Большинство из них – развеянные стоянки, где собрано некоторое число кремней и – реже – отдельные фрагменты керамики, поэтому не исключено, что эти материалы относятся частично и к другим эпохам. Их никак нельзя считать полноценными комплексами. Только на северо-востоке Казахстана ряд стоянок исследован раскопками и получены надежные комплексы. К сожалению, тут плохо сохраняются керамика и костные остатки, и основным материалом остаются кремневые орудия.

Попытки дать общую для всего Казахстана периодизацию неолита (Чернецов, 1953) и выделить археологические культуры (Формозов, 1951; Черников, 1970) признания у специалистов не получили. Исходя из этого обзор неолитических памятников Казахстана будет вестись по территориальному принципу.

Западная группа памятников.

На западе Казахстана значительное число стоянок выявлено в Северном и Восточном Приаралье, в древней дельте Сырдарьи и долинах Иргиза, Сагиза и Эмбы (рис. 41, 1-26). Материал в большинстве случаев собран геологами и зоологами на поверхности, в котловинах выдувания среди песков. Только несколько пунктов обследовано археологами (Виноградов, 1959).

Рис. 41. Материалы Западной (1-24), Южной (25–71) и Центральной (71-103) групп памятников Казахстана.

1, 3, 4, 9, 10 – Кара-Ой; 2 – Иргиз; 5 – Сага; 6–8, 11 – Ак-Кум-Сагиз; 12–16, 18, 19, 22 – Агиспе; 17, 20, 23 – Саксаульская; 21, 24 – Приаральские Каракумы; 25, 26, 31–41, 44, 46–48, 52 – Таскотан; 27–30, 42, 43, 45, 49–51, 53–71 – Караунгур; 72, 73, 82–84, 86–88, 90, 94, 95, 98, 104–106 – Караганда 15 (слой 3); 74, 78–80, 91–93, 96, 97 – Караганда 15 (слой 4); 75–77, 81, 85, 89, 99-103, 107–109 – Зеленая Балка 4.

Преобладающий тип изделий на стоянках – орудия из пластины длиною 3–5 см, шириной – 0,5–1,2 см, концевые скребки, лезвия с заостренным ретушью рабочим краем, пластинки с притупленной спинкой, косые острия, реже – резцы и наконечники стрел. Среди последних встречаются короткие, с усеченным основанием и длинные асимметричные – кельтеминарского типа. Их дали стоянки Саксаульская (Формозов, 1959б), Шулкум (Виноградов, Кузьмина, Смирин, 1973) в Приаралье, Ак-Кум на Сагизе и Кок-Тубек на Эмбе (Формозов, 1950а; 1951). Большинство наконечников имеет двустороннюю обработку и выемку в основании. На стоянке Агиспе в Северном Приаралье есть серия трапеций (Формозов, 1949). Единичные трапеции найдены в Саксаульской и Шулкуме. Нуклеусы в основном конические с односторонней и – реже двусторонней или круговой обработкой.

Среди стоянок намечаются две группы. В первой – пластинчатые орудия изготовлены из яшмы, халцедона, кремня, во второй – из кварцита и имеют более грубый характер. Встречаются крупные, широкие пластины, массивные наконечники дротиков. На стоянке Ак-Кум на Сагизе вместе с орудиями из пластин найдены шлифованные клиновидные топоры. Предполагается, что стоянки с кремневым инвентарем древнее стоянок с кварцитовым. Там уже нет геометрических орудий, и ранняя микролитическая техника уступает место иной.

Фрагменты керамики с этих стоянок содержат в тесте примеси толченой раковины и – реже – растительные или дресвы. Сосуды были круглодонными и слабопрофилированными. Орнамент обычно штампованный: зигзаги и елочки из гребенчатых отпечатков, иногда оттиски шагающей гребенки. Меньше применялись прочерченные узоры из волнистых линий, насечки, оттиски гусеничного штампа. Орнаментировалась вся поверхность сосуда.

А.А. Формозов (1949) отнес стоянки Западного Казахстана к кельтеминарской культуре. А.В. Виноградов (1968б), не отрицая черт сходства между стоянками этого района и Хорезма, обратил внимание и на различия.

Вероятно, следует говорить о кельтеминарской культуре Хорезма и о большой кельтеминарской культурной общности, охватывающей и Хорезм, и Западный Казахстан. При этом наибольшая близость к памятникам Хорезма наблюдается у стоянок Приаралья и наименьшая – у стоянок Иргиза.

Обитатели стоянок Западного Казахстана занимались в неолите, видимо, охотой, рыболовством и собирательством. В Саксаульской на поверхности найдены кости как диких (джегитай, джейран, сайга), так и домашних (бык, овца) животных. Это может указывать на переход местного населения от охоты к скотоводству. Однако нет твердой уверенности в принадлежности костей к тому же комплексу, что и каменные орудия.

Южная группа памятников.

На южных и северных склонах хребта Каратау Х.А. Алпысбаев (1969; 1972а; 1972б; 1977) обнаружил ряд неолитических стоянок. Особенно важен пещерный памятник Караунгур в 56 км северо-восточнее Чимкента. При раскопках выявлено пять культурных слоев. В неолитическом – обнаружены очаги округлой формы, углубленные на 20 см. Встречены (рис. 41, 27–30, 43, 45, 49, 57–53) карандашевидные и конусовидные нуклеусы, микропластинки с притупленным краем и скошенным концом, проколки, выемчатые пластины, скребки на отщепах, наконечники стрел кельтеминарского типа, трапеции, каменные песты. Среди костяных орудий (рис. 41, 53–54, 61–67) – иглы, шилья, лощила, зубчатый штамп, обломки скребковых инструментов из лопаток животных. Керамика представлена круглодонными сосудами, окрашенными красной краской. Прием окраски сосудов, видимо, появился здесь не без влияния раннеземледельческих районов Средней Азии. Верхняя часть некоторых сосудов орнаментировалась зубчатым штампом, узорами в виде елочки, вертикальных полос и т. п. Найдено пять фигурок из фаланг диких животных, костяные подвески и бусы, клыки с нарезным орнаментом (рис. 41, 55, 56, 57–60, 68), украшения из створок раковин. Определены кости лисы, дикой свиньи, архара, марала, косули, медведя, оленя, дикого быка, зайца, фазана, кеклика, черепахи, а также собаки и предположительно домашнего быка (Макарова, 1973).