Текст книги "Королева ночи"

Автор книги: Владимир Лосев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 32 страниц)

Глава седьмая

Я шел по улице, спокойно и уверенно, глядя в лицо соседям, теперь уже бывшим, раскланиваясь с товарищами отца – стражами, не обращая внимания на их суровые и предостерегающие взгляды, спускаясь все ниже к рыночной площади.

Меня смущало только одно, с каждым шагом мое замечательное настроение куда-то пропадало, внутри возникло ощущение, что иду не туда, и лучше всего развернуться и пойти обратно. Или двинуться сразу к воротам, чтобы покинуть город.

Почему-то внутри возникло ощущение, что впереди на площади меня ждет беда.

Но как мог повернуться и уйти, если меня должен ждать Денис?

Своим предчувствиям я верю, не хочу рассказывать о невероятных способностях, у меня их просто нет, но одно качество несомненно присутствует, которое всегда тщательно его от всех скрываю – это чувство опасности.

Иногда мне кажется, что я предчувствую будущее. Меня давно томило неясное чувство тоски, и я знал, что придет беда от отца. Я же не просто так обежал все мастеров в городе с просьбой взять меня в ученики, и кстати многие согласились, это теперь они отводят глаза. Если бы не чувствовал беду, то не делал бы этого. Зачем, если меня ждет карьера стражника? Только я знал, что не ждет – отец этого не допустит.

Возможно, когда обегал пекарей и башмачников, тогда я сделал большую ошибку, потому что нарушил главное правило, о котором когда-то рассказал мне старый воин.

Оно звучит так, если ты не готовишься к беде, то она обойдет тебя стороной. Начнешь суетиться, предпринимать что-то, готовиться, стелить соломку, и обязательно столкнешься с ней лицом к лицу. Рок не любит тех, кто пытается от него убежать.

Известная старая поговорка гласит: Если не идешь по назначенному пути добровольно, то судьба потащит тебя по нему ухватив за волосы.

Поверьте, это больно. Я знаю не так много, но и того, что известно, мне достаточно, чтобы понять, как бывает страшно, когда весь мир ополчается против тебя.

Иногда это называет невезением. Но это не совсем правильное слово. Все гораздо хуже. Друзья без каких-либо объяснимых причин становятся врагами, причем худшими и злейшими, ибо никто не знает твои больные места, лучше, чем они.

Родные от тебя отворачиваются и как правило именно в ту минуту, когда вам нужна их поддержка. Вы оказываетесь вовлечены в странные стихийные бедствия, замерзаете в жару, умираете от жажды посредине реки и многое другое, что даже трудно представить.

Ни одна из болезней не обходит вас стороной. Воры воруют у вас кошельки, грабители жестоко избивают, женщины уходят, а дети ненавидят.

И вам не удастся умереть, как бы вы ни старались. В этом и есть главная примета того, что против вас восстала судьба.

Я хоть и близок к этому, но все-таки знаю, что пока еще все не так страшно. Не должен был навлечь на себя гнев судьбы, хоть верю в то, что она на меня уже хмурится. Знаю, что могу умереть в любой момент, пока еще могу, хоть мне этого не хочется. Я – воин, хоть всего лишь мальчишка, и готов сражаться даже с роком.

Мое предвидение играет в моей жизни немалую роль. Не раз оно меня спасало от ножа в спину или от удара табуретом по голове, а то и от удара мечом.

Вот и сейчас я почувствовал, что пришла беда.

Лучшее средство для выживания в этом случае – спрятаться, отсидеться, отлежаться, подождать, пока обстоятельства изменятся. Раз невезенье вышло на охоту, главное не попадаться ему на глаза.

Только вот сегодня я не мог этого сделать, мне нужно было встретиться с Денисом, забрать припасы у трактирщика, и наконец-то навсегда покинуть этот безрадостный город.

Поэтому я переложил меч в мешке так, чтобы при первой опасности смог бы дотянуться до его рукояти.

Свой детский кинжал в ножнах, засунул в левый рукав куртки и закрепил там тонким ремешком, чтобы можно его достать одним быстрым движением, и пошел, стараясь держаться на всякий случай ближе к стенам домов, чтобы увидеть арбалетчика на крыше.

На рыночной площади возов и людей прибавилось.

Все местные воры уже были здесь – работали, кое-кого из них я знал, но мешать никому из них не собирался, у нас это не принято. К тому же деревенских мужиков обобрать сам бог велел…

Чувство опасности внутри меня слегка притихло, я немного успокоился и перестал ожидать нападения от каждого зеваки.

Половина наших лавочников тоже была здесь, часть обозов скоро отправится к их лавкам на разгрузку, сделки здесь проводятся быстро.

Скоро ярмарка, поэтому крестьян понаехало много, прицениваясь, присматриваясь, определяя, на что в городе будет хорошая цена.

Я покрутился вокруг возов, разыскивая Дениса, но не нашел, зато обнаружил странного парня буквально приковавшего мой взгляд.

Он стоял у воза, мрачно поглядывая по сторонам, выглядел странно, казался, что не от мира сего, хоть и непонятно, как у меня создалось такое заключение.

Одет паренек был, как обычный крестьянин: сапоги, домотканые штаны и рубаха. Единственное отличие от других, это меч за спиной – у нас так не носят, не принято. Это настоящие воины, привыкшие к оружию, держат оружие за спиной, как и я. А богатые юноши наоборот выставляют всем свое оружие напоказ – смотрите какой я богатый, ловкий и сильный!

Само оружие тоже показалось мне необычным, клинок был немного изогнут, что совсем не портило его вида, да и срез на конце немного другой, чем делают у нас.

Парень стоял так, что любому становилось ясно, что мечом он пользоваться умеет, да и драться тоже.

Я сразу понял, что он охранял в дороге обоз от грабителей и подошел чуть ближе, не забывая посматривать по сторонам, чтобы не пропустить Дениса, когда он появится, продолжая раздумывать над тем, почему этот юноша мне показался странным и отчего у него такой растерянный и в то же время печальный взгляд.

Он стоял так, чтобы видеть все вокруг, да и спиной прислонился к возу, чтобы сзади не достали. Что-то еще было в его взгляде, какая-то при этом беспомощность что ли. К сожалению, больше мне ничего рассмотреть не дали.

Непонятно, что произошло, но мне вдруг показалось, что гомон толпы стал тише, видимо нечто подобное почувствовал и парень, он встрепенулся и чуть согнул ноги в коленях, тем самым плавно перейдя в боевую стойку. Я тоже подался назад к другому возу, чтобы прикрыть спину, чувство опасности взыграло внутри, покрывая кожу холодной испариной.

В этот момент мы встретились с ним глазами.

* * *

Костя стал приподниматься, оперся рукой о глину, перенес на нее тело и заорал от резкой боли. Когда поднял руку к глазам, то увидел торчащий из ладони кусок металла. Он отбросил его в сторону, вырвал из рук Никиты фляжку и промыл рану, кровь текла так, словно разрезал артерию, думал, что уже все, еще немного и истечет кровью, хорошо, что после наложения чудотворной мази бабки Маланьи, кровотечение остановилось.

– Вот невезуха! – сокрушенно выдохнул Костя. – Что же это за судьба такая, ну буквально, все на меня валится?! Не одно, так другое…

– Ага, так оно и есть, – подтвердил Никита, шаря в углу, куда он бросил осколок. – Чего удивляться-то? Герой же, а бабка Маланья мне не раз говорила, что ими становятся те, у кого мозгов маловато, поэтому они в разные передряги и попадают. Вот на осколок меча напоролся – как раз на тот, который искал. Ну, разве не глупость?

– Что? – не сразу поверил Костик, но когда мальчишка подал ему окровавленный кусок металла, то понял, что перед ним действительно недостающий кусок меча. Только его такой дар судьбы почему-то не порадовал.

Он раздраженно засунул осколок в свой мешок и полез наружу.

Солнца не было видно, потому что по небу бродили тучи, закрывая его зелено-серой дымкой.

После дождя в лесу все промокло, и идти было непросто. Хорошо еще, что Костя одел сапоги, они не протекали, но погружаясь почти до верха голенищ в темно-фиолетовый мох, выбрасывали вверх фонтаны воды. Уже через пару минут, он насквозь промок.

Никита бежал впереди, и сердито кричал на Костю, что тот едва тащится.

Он и на самом деле брел медленно, и не только из-за того, что ноги проваливались в мох, как в болото, но еще и от боли, которая вгрызалась в него каждый раз, когда приходилось перелезать через поваленные покрытые скользкой зеленью стволы деревьев.

Сверху от сотрясаемых им кустов и листвы на него обрушивались настоящие водопады, под кожаной курткой даже рубашка промокла.

И то ли от этого холодного душа, то ли просто от ходьбы, но скоро Костя перестал ощущать боль и зашагал так же быстро, как и мальчишка, временами даже обгоняя его.

Он уже не замечал, как колючки кустов впиваются в его тело, в какой-то момент вообще перестал воспринимать окружающее, погрузившись в транс. Все качалось перед его глазами, темнело, багровой светило смешивалось с синим мхом и зеленью деревьев. Даже острая боль исчезла, сделалась тупой, пробивающейся сквозь слой ваты.

И это помогло. Оказалось, что в таком состоянии он может идти, не чувствуя усталости, почти бесконечно.

К вечеру они добрались до деревни и как раз во время – там уже шла подготовка к массовому исходу, который планировался на завтрашнее утро.

Охранники, которых тебе у костра сидело уже не двое а пятеро, не поверили в то, что Косте удалось убить нечисть.

Староста, которого вызвали сразу, заставил юношу раздеться, осмотрел его многочисленные кровоподтеки, выслушал Никиту, и только после этого дал команду отложить исход на неопределенное время.

А юношу отправили к бабке Маланье для врачевания – что, как он понял, было признанием его заслуг. Несмотря на то, что закат уже багрянцем окрасил серое небо, на деревенской улице было полно народа, девушки поглядывали на юношу и даже жеманно улыбались. Правда, ему было все равно, трас прошел, у него снова разболелись ребра, и он мечтал только о том, чтобы где-нибудь прилечь и тихо, спокойно умереть.

Никита, которого ему вновь назначили в проводники, норовил рассказать каждому встречному историю своих геройских подвигов. В его рассказах фигурировал и Костя, но как второстепенный персонаж, который только суетился, расстраивался и переживал по поводу предстоящей схватки, в то время как мальчик его утешал, ободрял и учил, как победить чудовище.

Естественно, что и победа над нечистью по праву принадлежала Никите, и никого из деревенских почему-то не смущало, что сражался с чудищем не мальчик.

Все сразу понимали, что после его наставлений и инструкций победить зверя смог бы любой, а не только чужак. Тот, то как раз был очень глуп, но что с него взять, пришлый он и есть пришлый.

Бабка жила не так далеко, но то ли дело в серых тучах, или в чем-то другом, а ночь наступила раньше, чем они дошли до конца деревни.

Хорошо, что Маланья ждала и вышла навстречу с горящей березовой корой в качестве факела. Никита, сдав юношу бабке, растворился в темноте, а Костю старуха отвела в жарко натопленную баню, заставив раздеться и вымыться.

Никакой стеснительности он не испытывал, сидел на лавке голый, поливая себя горячей водой. Впрочем, у него так болело тело, что он не очень-то понимал, где находится и что его заставляют делать. Только после того как он смыл всю грязь, Маланья разрешила ему войти в дом, там положила на деревянную лавку в доме, а сама стала разглядывать избитое расцарапанное тело, с огромными кровоподтеками и синяками.

– Есть два метода лечения, – задумчиво произнесла Маланья, разжигая от топившейся печки два небольших березовых чадящих факела. При их свете Костик лучше сумел рассмотреть главную целительницу деревни. – Спорый и быстрый.

Перед ним суетилась сухонькая, небольшая старушка, позвоночник которой уже начал необратимо сгибаться, как происходит у всех старых людей всю жизнь занимающихся физическим трудом.

Ярко-голубые умные, казалось, насквозь пронизывающие глаза выделялись на темно-коричневом от постоянного загара морщинистом лице. Губы казались тонкими, властными, волосы редкими, седыми, а лоб был высоким и морщинистым.

– Один почти незаметный – мазями и приговорами, безболезненный, всем нравится, но у него есть большой недостаток, долгий очень, хоть и спорый, – бабка недовольно покачала головой, осторожно потрогав ребра. – Недели за три ребра твои срастутся, кожа очистится и сможешь ходить. Хороший способ, да только он тебе не подходит.

– Почему не подходит? – Костя морщился от боли и прикосновения холодных рук, ощущение у него было как у ужа на сковородке, вертелся как мог, а вырваться не мог. – Я вроде никуда не тороплюсь.

– Люди успокоятся, потом решат, что им обязательно нужно на ярмарку. Дня через два и отправятся, заодно, чтобы прошение городу подать, чтобы они сюда стражей направили вместе с городским магом. Но зерно и хлеб просто так не повезут, им охрана нужна, да и ты вроде в город рвался. Если в этот раз не поедешь, следующий не скоро наступит…

– Понятно, – пробормотал Костик. – В город мне нужно, там телефон, аптека, может быть врачи…

– Слова произносишь какие-то глупые, несуществующие, – бабка провела сухой теплой рукой по его телу и вслед на ней по нему пронеслась волна болезненных мурашек. – Что ж, раз торопишься излечиться, то придется использовать второй метод, его никто не любит…

– А почему?

– Тебе лучше не знать, – Маланья неожиданно озорно хихикнула. – Я им редко пользуюсь, все его боятся, потому что он колдовской, страшный. Но ты-то у нас герой, парень смелый, ничего не боишься…

– Почему это не боюсь? – даже обиделся Костя. – Это я раньше смелый был, пока не знал, что у вас тут за твари водятся, а теперь как раз всего боюсь. И колдовства тоже…

– Лечение боятся не за колдовство, а за то что больно очень, – Бабка начала что-то вытаскивать из печи. – Зато завтра будешь совсем здоров. Так как согласен?

– Я не спешу, могу и подождать, но в город надо, так что жалко мне себя.

– Вот и славно, – снова хихикнула бабка. – Я так и думала, что ты выберешь именно этот способ.

И прежде чем Костя успел возразить, она придавила его голову к лавке твердой рукой и что-то зашептала. Он никогда бы не поверил, что слова могут так воздействовать. Или это были не слова?

Его словно подбросило к потолку, в голове все закружилось, тело выгнулось дугой так, что сломанные ребра затрещали, а дальше все поплыло перед глазами. Он слышал жаркий шепот прямо в ухе, и от него в теле разливалась жгучая боль.

Это была не просто боль, а волна невероятных по силе ощущений, словно его тело поливали раскаленным металлом, который прожигал до костей.

Горело все – кожа, волосы, мышцы, подкожный жир, кости…

Что это была за боль! Невероятная, ужасная, бесчеловечная, выдержать которую никому невозможно.

А он даже кричать не мог, под рукой Маланьи его голосовые связки слиплись, словно исчезли, из горла вырывался только жуткий предсмертный хрип, который его самого пугал больше, чем боль. Тело тряслось мелкой дрожью, не прекращая даже тогда, когда бабка наваливалась на него всем своим телом, впиваясь в мышцы и кости своими костлявыми руками.

И он не мог потерять сознание, как ни пытался, а боль приходилось переживать снова и снова. Время остановилось для того, чтоб продлить его мучения.

Когда все закончилось, Костя не знал – может, прошла тысяча лет, а может и больше.

Очень странными оказались ощущение измученного тела, которое теперь было не словно и не его, и жило своей жизнью.

Кожа была мокрой, словно он только что вышел из воды, с него на пол натекли целые лужи.

Раньше он даже не подозревал, как много влаги в его теле, даже лавка, на которой он лежал, мокрой стала и, и пол вокруг, насколько он мог видеть, скосив глаза.

В животе творилось что-то непонятное, внутренние органы искали себе место, с которого их так безжалостно сбросили, причем желудок гневно урчал, требуя пищи.

В голове кружилось, но Костя, сделав над собой усилие, приподнялся и сел, недоуменно глядя вокруг.

Бабка сидела за столом, пила какой-то темный настой из глиняной кружки, с хмурой усмешкой разглядывая его:

– Понравилось?

– Ужас какой-то, – Костик выдохнул застоявшийся воздух из легких, похоже, он какое-то время не дышал, закашлялся, потом прохрипел. – Я думал, что умер. Зачем вы со мной так? Я же ничего плохого вам не сделал, никого не обидел, слова плохого не сказал. Так я живой?

– Есть хочешь?

– Еще как, – юноша словно собирал себя по частям, каждое простое движение требовало нового осмысления, его тело разучилось что-то делать самостоятельно.

– Тогда живой, мертвым еда ни к чему. Вставай, только осторожнее, упасть можешь, я тебе помогать не буду, сама устала. Еды у меня немного, но тебе хватит.

Костик добрел до стола, поход оказался долгим и тяжелым, ноги никак не хотели идти и волочились за ним, вся тяжесть движения приходилась на руки, которыми он хватался за все, до чего мог дотянуться.

Лавка у стола оказалась настолько желанной и почти недостижимой целью, что он едва не расплакался от счастья, когда до нее добрался.

– Эк, тебя разморило-то, – улыбнулась Маланья. – Такого я еще никогда не видела, чтобы кто-то ползал и плакал. Эх ты, а еще герой…

– Какой из меня герой? – юноша вздохнул и приподнялся, хватаясь на шершавые доски стола. – Мне просто повезло, что нечисть сама на мое копье напоролось. Я всего один удар пропустил от этой твари, и тот меня едва на тот свет не отправил.

– А ты сейчас на каком? – деловито осведомилась бабка. – Может, скажешь?

Костя хотел что-то съехидничать в ответ, но вдруг подумал: – «А ведь действительно, сейчас он находится совсем на другом свете, чем тот, в котором родился…»

Что ответить юноша не нашелся, а только тяжело вздохнул. Бабка покивала головой и поставила перед ним глиняный горшок с чем-то приятно пахнущим.

– Специально для тебя с утра птицу зарезала, знала, что после моего лечения проголодаешься. Ну что полегчало?

Костик ощупал свои ребра, потом руки и ноги, где так нестерпимо все болело, вместо ответа махнул рукой и полез деревянной ложкой в горшок.

Супчик был с нежным тонким вкусом целебных травок, диетического куриного мяса и еще каких-то неизвестных пряностей, которые совсем не портили эту божественную пищу. Тело приняло еду восторженно, если бы у него был хвост, как у собаки, то сейчас он бы завилял им радостно и восторженно.

Рот наполнился слюной, а желудок подгонял медлительные руки, требуя, чтобы все содержимое горшка немедленно оказалось внутри, считая жевание пищи глупым и главное – бессмысленным занятием.

Костя и понять еще ничего не успел, как перед ним оказался пустой горшок, по дну которого он недоуменно водил ложкой, пытаясь в нем еще что-то найти.

– Больше не дам, даже не проси, – Маланья погасила факелы, оставив только масляный светильник на столе. – Тебе больше нельзя – умрешь Спать ложись вон там на полу.

Она толкнула его рукой. Юноша хотел возмутиться, потребовать свою одежду, которую она у него забрала еще в бане, но голова закружилась от недостатка кислорода, потому что кровь прилилась к желудку, и он повалился на лохматую шкуру какого-то животного.

Пахло от нее не очень хорошо, наверно имелись и насекомые, но глаза его закрылись раньше, чем он коснулся пола.

Утро началось приятно. Костя проснулся и долго лежал, не открывая глаз, исследуя свое тело, в котором ничего не болело, все чувствовало себя здоровым, изнутри шло такое ощущение счастья и блаженства, которое бывает только тогда, когда человек болел долго и тяжело, и внезапно выздоровел.

С таким настроением всегда хочется жить, и в общем-то плевать, что он находится неизвестно на каком свете, что вокруг нет машин, нормальной еды, туалета, и все кажется страшным.

Но и здесь светит солнце, поют птицы, тебе тепло и приятно, а значит, все хорошо. Кстати, насчет туалета зря он подумал…

Костя вскочил, и как есть, то есть совершенно голый, вылетел из дома, провожаемый насмешливым и понимающим взглядом Маланьи. Осуществив свои дела на небольшом огороде, примыкающем к бревенчатому строению, и прикрывая срам листом лопуха от любопытного взора неизвестной девчушки лет девяти, занимающейся кстати тем же самым на соседнем участке, юноша вернулся в дом.

Правда, с крыльца его завернула бабка.

– Иди, сначала в бане умойся, воняет от тебя потом и страхом – тем, что ты вчера из себя выдавливал вместе с болезнью, там и оденешься. Только после этого приходи – может и накормлю.

Костя рванулся в баню. Желудок снова требовал еды, поэтому подгонял его недовольным бурчаньем.

Юноша вымылся теплой водой, смывая пот и шерсть, прилипшую к нему со шкуры неизвестного, но явно хищного зверя, вместо мыла пользуясь размоченной синей глиной. Очищала она кожу совсем неплохо, единственно раздражало, что иногда встречались кусочки камня или песчинки, и тогда возникало ощущение, что трешь себя наждачной бумагой.

Но определено после мытья он стал чище, перестал пахнуть потом, и от него теперь исходил кисловатый довольно приятный запах глины.

Одежда нашлась в предбаннике, постиранная и заштопанная, особенно он обрадовался кожаной куртке – почему-то только в этой одежде он чувствовал себя более защищенным. Наверно, из-за того, что кожа у нее была толстой и немного напоминала одежду, которую носил дома. Правда, вместо молний, здесь имелись кожаные ремни, но это только придавало дополнительный шарм.

Маланья ждала его на крыльце.

Молча пропустила мимо себя, потом зашла следом.

– Вы как-то на меня не так смотрите, – выразил Костик возникшее в нем ощущение. – Что во мне не так?

– Да все в тебе не так, – бабка подтолкнула его к столу, на котором его ждал очередной глиняный горшок с неизвестными ему тушеными овощами. – И говоришь неправильно, и слова используешь такие, о смысле которых можно только догадываться, и кожа у тебя слишком белая, да и дерешься не так, как мы здесь привыкли.

– Да… это есть, – согласился юноша, набрасываясь на еду, чтобы заткнуть бурчанье желудка, иначе он бы не дал ему говорить, заглушая его слова. – Наверно, это правда. Вообще-то и мне здесь находиться без большой радости, не хотел сюда, просто так вышло… случайно.

– Просто – такие дела не выходят, – Маланья села напротив. – Гадала я на тебя, поэтому можешь не врать. Знаю, что пришел к нам не из города, а из странного мира, о котором никто и не слышал. А вот почему здесь оказался, мне неведомо. Во всем есть свой смысл, только до него дойти бывает тяжело. Думаю, колдун что-то не так сделал и призвал тебя на свою беду…

– Колдун?

– А кто же еще? Устроил окно в стенах нашего мира, а ты в него и влез. Зачем, пока не знаю. Гаданье ничего не говорит, точнее что-то поясняет, да моего разуменья не хватает понять. Ты не бойся, я никому про тебя этого не скажу – рано еще, да и не нужно. А вот помочь – помогу, по всему видать нужен тебе сломанный меч, не зря ты в пещере нужный осколок нашел, такие совпадения случайными не бывают.

– Он мне в руку впился, когда я вставал, – пожаловался Костя. – Словно мне мало было ран и без него.

– Да?! – бабка сотворила какой-то жест, словно обводя его телу по контуру. – Выходит, ему твоя кровь для чего-то понадобилась?

– Вы говорите это так, словно железо может быть живым.

– Насчет железа не скажу, а меч этот обладает толикой мудрости, да и не мертвый он, потому что дремлет в нем сила, которую в нее когда-то специально заложили, она и помочь может, и защитит, если потребуется. Поел, собирайся!

– Куда?

– На кузню, куда же еще, – Маланья направилась к двери. – Меч твой сломанный сращивать будем, без магии тут не обойтись, не зря же он твою кровь пил…

– Магии?

– Ох и бестолковый ты, – вздохнула бабка, выталкивая его за дверь. – Тебе что-то объяснять, только время терять, а у меня его нет. Вот выпровожу тебя в город, тогда и вздохну с облегчением. Нет, помогу сначала, чем смогу.

– Зачем меня выпроваживать?

– Нельзя тебе у нас оставаться – неизвестно, кто за тобой охотиться станет. Не зря тебя в этот мир притащили, ох, не зря… беда прямо…

Маланья что-то еще бормотала, но Костя ее не слушал, он шел поглядывая на девушек, которые словно невзначай выходили из своих домов, когда они проходили мимо, некоторые направлялись к речке с деревянными ведрами, но почему-то все равно оказывались идущими за ними, хоть это было совсем не по пути.

Должно быть за вчерашний вечер Никита обошел все дома в деревне и рассказал о том, как победил тварь. Вероятно, в рассказе звучало и его имя, не зря же глаза девушек начинали блестеть, когда на него смотрели.

Одна беда, девушки были не больно хороши, вчера они ему показались лучше, красивее, а сегодня он заметил, что они не пользуются макияжем, цвет лица коричневый, загоревший от солнца, руки грубоватые, потрескавшиеся от тяжелой работы и холодной воды, зато фигуры радовали. Силиконом здесь и не пахло – все свое, родное, что природа дала.

В общем мнение он свое не до конца сложил, если ничего другого не подвернется, то примирится и с этим, а если учесть, что сельские девушки проще в обращении, чем городские, и готовы на многое, то… стоит присмотреться и выбрать.

Как только он пришел к этим замечательным выводам, тут же получил толчок под ребра от бабки.

– Ты вместо того, чтобы на девок заглядываться, о судьбе своей бы лучше думал, – Маланья прибавила шагу, юноша даже удивился, что в такой старой и ветхой старушке столько энергии. – Ни одна из них без моего благословения к тебе не подойдет, а я его не дам, потому что пришлый ты и как только караван соберется, исчезнешь навсегда. Так стоит ли с тобой играться?

– Что же так все измерять? – неловко отшутился Костик. – Я же просто смотрю, а за взгляд денег не берут…

– Так смотри и не думай ни о чем, – бабка сплюнула ему под ноги. – Я же все твои мысли читаю, а там одни глупости, которая из них лучше тебя ублажит. О жизни размышляй, о том как живым остаться. Ты здесь всем чужой, в любой момент беда над твоей головой соберется. В общем думай о чем-нибудь другом, а меня не смущай, в грех не вводи.

Костя честно попытался, думать о лесе, о пыли под ногами, в которой нога тонула не хуже, чем в лесных мхах, только чем больше отводил взгляд выпуклостей на коричневых сарафанах, тем больше начинал представлять тела под ними, и обдумывать, какое белье здесь носят.

Маланья еще пару раз ему под ребра ткнула, надеясь этим перевести в другую сторону его мысли, но все было бесполезно.

История старая – как только ты начинаешь что-то игнорировать, так оно сразу к тебе лезет. А не думать совсем не получалось – да и девушки улыбались так мило и приветливо…

Хорошо еще одна улица и та быстро закончилась, он и оглянуться не успел, как увидел, что они подходят к кузнице.

Кузнец вместе с Логом ковали мечи, и у них вроде бы что-то получалось. Технологию они взяли Костину, заготовки крутили и разбивали, в очаге у них нагревалось сразу пять заготовок, поэтому процесс шел непрерывно.

– Чему обязаны? – Лог опустил молот и поклонился. Похоже, Маланью, здесь уважали. – Что-то надо?

Бабка вопрос подручного словно не слышала, отвечать не стала, сразу подошла к углу и вытащила оттуда куски меча, а потом достала еще один, вытащила откуда-то из-за спины, тот самый, что нашел Костик в пещере, сложила все вместе и полюбовалась на образовавшийся узор, который сложился на лезвии.

– Маланья, ты чего? – кузнец подошел к ней и встал рядом. – А … вижу, что нашелся еще один кусочек. Да только вместе все равно не соберешь, железо не куется, как его ни нагревай – холодное, словно жар от него уходит. Многое за свою жизнь видел, а такую сталь, которую невозможно сковать, впервые…

– Не огнем этот металл соединяется, а магией, – бабка провела рукой над лезвием и что-то прошептала, в ответ металл словно подернулся мутной пленкой. – Видишь?

– Вижу, – кузнец почесал в затылке. – Маланья, если меч этот соединишь в одно целое, то перед тобой в долгу буду – год у меня сможешь заказывать все, что захочешь. Мы – кузнецы добро помним.

– А с чего это ты так раздобрился? – противно хихикнула бабка. – Тебе-то зачем этот меч? Уж не воевать ли собрался? Так я могу это устроить, сейчас старосте расскажу, что ты вызвался всю нечисть в округе извести.

– Ты зачем такое говоришь? – кузнец испуганно попятился от смеющейся бабки. – А меч мне нужен не для войны – для образца, я по нему другие ковать стану. Нам сейчас оружия много староста заказал.

– А… тогда понятно, – Маланья как-то даже разочарованно вздохнула. – Только вот ведь какая закавыка получается. Меч этот не простой, он для героя сделан, им воевать надо. Если ты его в кузнице держать станешь, а не пойдешь с ним на войну, тогда он врагов сам сюда приведет. Придется тебе с ними сражаться… так или иначе.

– Что?! – кузнец сморщился, словно съел что-то кислое. – Тогда мне такое добро не надо, забирай его, пусть другие с ним воюют…

– И заберу, да только не я, сама-то еще с ума не сошла, чтобы с таким оружием связываться, – бабка еще раз провела над лезвием легонько подула. Металл стал отсвечивать багровым. – Пусть его забирает пришлый и уходит из деревни, может за ним и все беды наши уйдут. Парень – настоящий герой, нечисть победил, соберу ему меч, пусть сражается со своей бедой.

– Чужаку меч не отдам, жалко… – огорченно выдохнул кузнец. – Не нравится мне пришлый, ведет себя неправильно, ко мне отнесся без должного уважения, даже руку на меня поднял, до сих пор бок болит, куда он мне ногой ткнул. И душа не лежит, ему что-то ценное отдать, хоть и обещал…

– Бок я твой посмотрю, закатывай рубашку, – кивнула старушка. – А свое обещанье придется исполнить. Меч этот чужие клятвы запоминает. Не отдашь, он тебя убьет.

– Что ты меня пугаешь, Маланья? – вздохнул кузнец, задирая рубашку. – Неужели думаешь, что испугаюсь?

– Не знаю, как ты, а я бы забоялась, если бы мне такое сказали, – бабка ловко пробежала пальцами по большому кровоподтеку отсвечивающему желтыми и синими цветами. – Но дело твое. Решать все равно тебе. Я тебя предупредила, а дальше… как знаешь.

– Точно не обманываешь? Правда, этот кусок железа опасен?

– Смысла нет обманывать мне тебя, – Маланья закончила свое леченье, шептала она недолго, всего-то пару фраз, прямо на глазах вздутие стало уходить, а синий цвет исчезать. – Ты и сам видишь, что меч магический, а значит, на многое способен. Добро в дом не принесет, а вот зло точно придет. Оружие для чего создается? Для того, чтобы убивать. А кого он будет убивать, если врагов рядом нет? Сам подумай.

– И кого?

– А того, кто рядом. Ты почему в него вцепился? Да потому, что он уже на тебя влияет, к себе привязывает…

– Ладно, забирай, – кузнец опустил рубашку. – Может, ты и права, знаю же, что он мне без надобности, а отдать жалко…

– Не жалей, когда беда из дома уходит. Эй, пришлый, меч подними и отнеси на наковальню, мне его трогать больше нельзя, он теперь хозяина ищет, раз я его разбудила.