Текст книги "Королева ночи"

Автор книги: Владимир Лосев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 32 страниц)

– Пусть поспит, Маланья всегда мне говорила, что сон – лучшее лекарство. Человек спит, а тело само себя лечит.

Он съел еще пару ложек, потом лег у затухающего костра.

– Хороший был день – веселый, эх еще бы и завтра такой же, и мне одних рассказов на всю зиму хватит, вся деревня наперебой звать к себе будет…

Он тут же заснул.

А Косте снились кошмары, в которых он снова дрался с нечистью, она его убивала снова и снова, и каждый раз все более мучительно и болезненно. Он чувствовал себя беспомощно, не мог поднять даже руку в свою защиту, а его избивали методично, не пропуская ни одной клетки его тела, и каждая из них отзывалась такой болью, в сравнении с которой все прежние казались слабыми.

А боли он испытал изрядно, все тренировки в секции были испытанием болью, ни одну растяжку нельзя сделать без нее. Каратэ – боевое искусство, а значит, его учили тому, что боль обычна, через какое-то время она входит в твое существование, и ты без нее просто не можешь. Недаром главный лозунг всех боевых искусств – терпи!

И он терпел, превозмогал себя, понимая, что воин не должен замечать боли, потому что на его пути ее всегда будет достаточно, потому что каким бы ты ни был ловким и умелым, всегда найдется тот, кто владеет военным ремеслом лучше тебя. И в любом бою всегда побеждает случай, именно он обычно убивает лучших, а не враг.

Костя все это хорошо понимал, его этому обучали, но та боль, которую он испытывал сейчас, была намного сильнее той, что ему приходилось терпеть. К тому же его поражала нелепость происходящего – какая-то глупость и безысходность.

Он – человек двадцать первого века, житель планеты Земля, оказался неизвестно где, и в незнакомом времени.

Ему никогда не нравились средние века, как бы их не воспевали поэты и писатели, потому что всегда знал, там было просто ужасно.

Блага цивилизации в большинстве городов и мест отсутствовали начисто. Не было канализации, водопровода с чистой водой, нормальной еды, холодильников и многого другого так необходимого для нормальной жизни.

Вот сейчас у него жар, вызванный каким-то воспалительными процессами в его теле, но сбить нечем, даже аспирин является роскошью – что уж говорить об антибиотиках? Каждый день проведенный здесь приближает его к смерти. Люди в эти времена долго не жили, старше сорока лет он никого не видел в деревне и вряд ли увидит в городе.

А самые обычные и распространенные болезни – дизентерия, холера и чума.

Он определенно умрет, долго здесь не живут…

– Пить, – Костя простонал, ему очень хотелось пить, почти тут же в губы ткнулось горлышко глиняной фляги, и в рот полилась восхитительно-прохладная вода.

– Ты весь горишь… – расстроено проговорил Никита. – Когда умирала моя мать, у нее была такая же горячка, она никого не узнавала, то кричала, то плакала, а потом затихла. Но мне досмотреть не дали, меня прогнал дядя, так что самого интересного так и не увидел.

– Что же тебе в смерти так интересно? – Костик вздохнул. В голове стояла мутная пелена, слова мальчика слышались плохо, как сквозь ватное одеяло.

– Я хотел бы увидеть, как улетает в небеса душа…

– А… понятно, – юноша вздохнул. – Такое не увидишь, душа невидима для обычного глаза. Дай еще воды.

Он выпил все, что было в фляге, и даже расстроился от этого, пить ему все еще хотелось – а при лихорадке обезвоживание убивает быстрее боли.

– А где мой мешок и фляга?

– Все осталось там на поляне, – Никита подложил под его голову плоский камень. – Я думал, что ты сам все свое имущество понесешь. Не мне же его тащить? Я его не брал, да оно и не мое…

– Я не мог тащить, мне плохо было…

– Ничего не пропадет, здесь же лес, а не город, где ворья много – звери не возьмут, а дождь пройдет, схожу, принесу…

– Дождь? – Костя прислушался, тот смутный гул, что он слышал, распался на отдельные составляющий, шелест листвы, капанье воды со скалы, свист ветра. – Тогда набери еще воды.

– Хорошо, – мальчик исчез, а потом снова появился рядом. – Там струйка со скал сбегает, скоро фляга наполнится, и ты напьешься. Что тебе снилось? Ты плакал, звал кого-то…

– Не помню, – Костик подтянул к себе ноги, и преодолевая слабость, приподнялся. Лицо мальчика белело рядом с ним, больше ничего разглядеть было нельзя.

В щели, ведущей наружу, виднелся только серый сумрак, в котором бились, переплетаясь между собой, нити дождя. Казалось, кто-то огромный плетет какую-то ткань, которая тут же рассыпается на капли, ударяясь об землю. – Сейчас вечер или ночь?

– Вечер…

– Понятно, – Костя тяжело вздохнул и начал стаскивать с себя окровавленную одежду, рубашку и штаны.

– Что ты собираешься делать? – поинтересовался мальчик.

– Хочу вылезти и подышать свежим воздухом…

– Замерзнешь?

– Именно этого я и хочу – внутри так тяжело от жара, что даже двигаться не хочется. Если не собью температуру, то могу до утра не дожить…

– Сбить чего?

– Неважно, все равно не поймешь, да и объяснять долго, – Костя полез в дыру. – Ты свою мазь подготовь, чтобы потом снова мои раны смазать, а еще бы хорошо, если бы чаю вскипятил…

– Чаю? А это что такое?

– Травки какие-нибудь лечебные завари…

– Так они уже есть в супе, ты же ничего не ел.

– Хорошо, тогда подогрей его, чтобы был горячим.

Костя нагишом вылез из-под скалы и встал нагишом под колючими струйками дождя, широко расставив руки в сторону и запрокинув голову, чтобы пить эту прохладную влагу. Голова кружилась. Внутри тело напоминало перегретый котел, который того и гляди взорвется. Ребра болели, сердце вяло что-то выстукивало, в сознании по-прежнему стоял туман.

Сколько он так простоял – неизвестно, словно потерялся в этой серой ночи, наполненной стуком капель о мягкую землю и листву. Думать, он не мог, да и не хотелось – только стоять и вслушиваться в шорох ливня, который приносил прохладу его телу, успокаивал, смягчал, смывая пот и засохшую кровь.

Когда влез обратно, испачкавшись в земле и каменной пыли, внутри пещеры уже горел костер. Суп был великолепен, в нем было все, что так не хватало ему до этого, немного мяса, чуть-чуть пряных травок и много горячего бульона, который желудок принимал с огромной благодарностью.

После еды он отяжелел, возбуждение куда-то ушло, оставив только жуткую усталость. У него едва хватило силы на то, чтобы переждать, пока неугомонный Никита намажет его мазью, одеться и лечь.

Дальше Костя ничего не помнил – снова провалился в темную вязкую темноту кошмарного сна.

Он определенно умирал, лежа в какой-то пещере, перепачканный в крови и глине, и никто не мог ему помочь – просто некому. Нет здесь ни больниц, ни врачей, ни лекарств, ни рентгена, есть только неизвестная ему бабка Маланья – единственная знахарка на всю деревню, которая ходит по лесам и собирает лечебные травки, ими и лечит.

Но и ее рядом нет, а имеется только несносный мальчишка, ожидающий с нетерпением, когда он умрет. Видите ли в прошлый раз ему не удалось заметить, когда душа вылетает из тела. Надеется, что в этот раз увидит.

Костик лежал в полудремоте, иногда проваливаясь в очередной кошмарный сон, в котором великан избивал его по всем правилам боевого искусства, не обращая внимания на его слабые ответные удары. Делал из него отбивную, да такую в которой костей не могло остаться в принципе – хоть сейчас ложи его на сковородку и жарь.

Это было больно, иногда непереносимо больно, и тогда Костя во сне шептал молитву. Он был абсолютно неверующим, но вот прижало, и сразу вспомнилось что-то, возможно, даже из родовой памяти.

А еще во сне продолжал ругать себя.

Непонятно, как попал сюда, но сразу сделал глупость, вместо того чтобы найти то странное каменное строение, которое перенесло его в древность, отправился к людям, забыв старое правило грибника, которое гласит: Никогда не уходи далеко от транспортного средства, доставившего тебя в это место, иначе потеряешься и пропадешь.

Он его нарушил, и результат не заставил себя ждать. Ему пришлось ковать какую-то железяку, пытаясь сделать из него меч, а потом им же сражаться за свою жизнь и благополучие деревни, где его накормили мерзкой кашей и дали одежду, от которой чешется даже сейчас во сне все тело, а дальше отправили умирать.

Что он сейчас и делает…

Мысли снова пошли по кругу. Умрет он, потому что ребра сломаны, или треснули – в данном случае это не особенно важно, а все тело покрыто глубокими царапинами, в которые набились мириады болезнетворных микробов. Не пройдет и суток, ранки загноятся, и он умрет от заражения крови, просто потому что ослабевшее от ран и боли тело не сможет сражаться за свое благополучие. Иммунитет явно у него ослаблен чужим воздухом, иным излучением светила, неизвестной гравитацией…

А еще ушибы. Их очень много. Он пролетел десяток метров от удара нечисти и упал на ствол дерева. И не важно, что тот уже сгнил. Удар оказался настолько мощным, что он даже потерял сознание.

Наверняка его внутренние органы находятся в ужасном состоянии, только не узнать это никак. Рентгена нет, как и врачей!

Костя открыл глаза, бледный рассвет вместе с пронизывающим туманом вползал в пещеру. Если судить по звукам дождь уже закончился, капли еще капали, срываясь с листвы и падая на скалу, но мерный шум от тянущихся с небес струй исчез. Слышались странные птичьи крики в лесу. Впрочем, откуда ему знать, как кричат здесь птицы? Может быть такие звуки издают хищные звери?

Он пошевелился и негромко простонал – не потому что было больно – за ночь боль немного ушла, стала более терпимой, а для того, чтобы привлечь к себе внимание Никиты. Очень хотелось пить, да и перекусить вчерашним супчиком тоже был не прочь.

Но никто на его протяжный и хриплый стон не отозвался, пришлось юноше окончательно приходить в себя, чтобы осмотреть пещеру. Ему не понравилось то, что он увидел. Пещера была пуста – никого в ней не было. Мальчик ушел, может быть еще вчера ночью, сразу после того, как закончился дождь, а может и утром.

Костя заволновался.

Если Никита ушел, не дожидаясь, когда он умрет, то ему все придется делать самому, а это неприятно и больно. Но так или иначе придется шевелиться. Он посмотрел на костер, зола выглядела холодной и серой, в ней не тлело ни одного уголька.

Разжечь костер, не имея зажигалки и спичек, для него было невыполнимой задачей. Он, конечно, видел, как ловко Никита управляется с кресалом и трутом, но одно дело наблюдать, и совсем другое самому извлекать огонь. К тому же, мальчишка ничего ему не оставил, кроме котелка, на дне которого плескалась бурая неприятно пахнущая жижица – вчерашний суп, который он ел с таким восторгом.

Костик с трудом дотянулся до котелка и выпил всю жидкость из него, пытаясь понять, почему эта гадость так понравилась ему вчера.

Вкус мерзкий, труднопереносимый, единственное, что могло как-то оправдать супчик, так это наличие в нем лекарственных трав. К тому же на дне обнаружился кусок мяса, которое на вкус оказалось жестким, напоминающим пересоленную подметку.

После пары неудачных попыток его разгрызть и потерпев при этом неудачу, юноша бросил его обратно в котелок и задумался над тем, что делать дальше.

Удалось выжить – это хорошо. Если ничего больше не произойдет, то он вероятнее всего поправится. Температура спала, ребра хоть и побаливали, но если их как следует перетянуть эластичным бинтом, или хотя бы обычной тряпкой, то вполне сможет двигаться.

Он еще раз осмотрел ту часть пещеры, в которую падал бледный свет – Никиты точно не было, как и его вещей. Следовательно…

Костик вздохнул и полез наружу, если хочет жить и дальше, нужно найти свой мешок, в котором имелась кое-какая еда. Собрать оружие, хотя бы тот же меч, который он воткнул в ногу чудища, а после этого что-нибудь придумается.

Пока все плохо. Хорошо только одно – он живой. Только хорошо ли?

Кто не умрет сегодня, тому придется умирать завтра – так гласит старая поговорка.

После этих оптимистичных слов сказанных в пол голоса, Костя полез из пещеры, почему-то выбрался на этот раз без особых проблем – то ли за ночь похудел, то ли дыра расширилась.

Серый туман клубился в лесу, выползая языками из-за деревьев, опускался сверху со скалы, закрывая все непроницаемой пеленой.

Костик вздохнул, он не помнил, как добирался сюда к пещере. Ему было плохо, кружилась голова, к тому же спешил за Никитой – и главным для него было не запомнить путь, а не потеряться в лесу. Но как найти поляну сейчас?

Откуда-то вспомнилось, мальчик сказал, что скала находится примерно в сотне шагов от места боя. А значит, если отсчитать сто шагов в одну сторону, а потом двигаться по кругу, в центре которого окажется эта скала, то место схватки обязательно найдется.

Мысль очень правильная, только вокруг был лес, в нем по прямой линии идти не получится, мешают деревья и кусты, поэтому нужно идти либо по следам, либо по наитию.

Следов не разберешь, выходит, как повезет.

Костя зашагал вперед, стараясь держаться тех мест, где замечал сорванный с подстилки фиолетовый мох, это явно были человеческие следы, звери за собой такого не оставляют. Возможно, действительно его вело наитие или просто повезло, но скоро он услышал яростные хриплые крики птиц. А когда раздвинул колючие ветки огромного куста, то увидел знакомую поляну, на которой довольно крупные птицы – каждая из которых была с половину его роста – завтракали огромным трупом чудовища.

Птицы были вполне крепкими, покрытыми крепкими перьями и совсем не походили на грифов с голой морщинистой шеей.

Клювы крепкие, острые и длинные – таким орудием легко пробить дыру в любом черепе. Глаза темные, головы крупные с хохолками как у попугаев.

Костик поднял какую-то гнилую, ломающуюся в руках палку и с громким криком выскочил на поляну, надеясь напугать трупоедов. На него никто не обратил внимания – ни одна из птиц – а их сидело на трупе больше десятка – даже не вздрогнула, не замахала крыльями. Недоуменно взглянула на него только одна и при этом зловеще щелкнула клювом, видимо прикидывая, каким он будет на вкус.

Желание пугать птиц после того как он увидел этот огромный инструмент для пробивания черепов, куда-то пропало. Костя, выставив перед собой палку, прошел краем поляны, стараясь больше быть незаметным, чем грозным.

Мешок нашелся в кустах, он на него наткнулся совершенно, случайно, как тот там оказался, вспомнить не удалось.

Из него юноша тут же вытащил нож и уже более уверенно зашагал к пещере, неожиданно сообразив, что до деревни он без Никиты не дойдет, потому что дороги не знает.

Птицы по-прежнему не обращали на него внимания, но на всякий случай Костик снова их обошел по большому кругу.

О мече, который по-прежнему торчал в ноге великана, он и не помышлял, как и о сломанном копье. Риск показался ему слишком велик, эти птицы похоже его не боялись, и каждая весила, если судить по внешнему виду, столько же, сколько он, а значит победа останется за ними, хотя бы потому что их больше.

«В крайнем случае копье сделаю из ножа и какой-нибудь палки, – решил Костя, двигаясь по мокрой земле. – Это не очень трудно…»

Дождь ночью потрудился на славу, мох и без этого был наполнен влагой, а теперь из него вверх брызгали целые фонтаны воды. Хорошо еще, что сапоги нашлись рядом с мешком, а то ноги совсем уже заледенели. Правда, внутри хлюпало, но это не могло испортить его настроения.

Костя старательно думал о своем будущем, особенно тогда, когда боль в ребрах немного стихала. Идти было не очень приятно, слабость никуда не исчезла, а так и таилась внутри него, от нее на лбу выступал крупными каплями пот, и кружилась голова.

Он решил, что Никита наверняка побежал в деревню, чтобы рассказать, как была побеждена нечисть. Мужики его выслушают и останутся.

Хотя, с его точки зрения уходить все равно нужно. Где один великан, там и другой, а убить их почти невозможно. Ему просто повезло в этой схватке, второй раз это не случиться.

А если оставаться, то следует вызывать стражу из города, пусть те воюют.

У них, наверняка, и оружие получше, да и сражаться умеют. К тому же их много, забросают великанов стрелами и дротиками издалека, а потом добьют копьями и мечами. Или как-то иначе, в любом случае это больше не его дело. Он не из этого мира, ему бы просто выжить, а не строить из себя героя. К тому же и возможностей для этого никаких – вон как все тело болит!

До пещеры Костя добрался без особых проблем, внутри по-прежнему было тихо, пусто и тепло.

Протиснулся в лаз на этот раз с трудом, но хоть не упал вниз, а спустился осторожно, цепляясь руками. Когда схлынул адреналин от дороги и испытанного страха, сразу разболелось все. Ребра заныли так, что стало трудно дышать. Вдох получался короткий и очень болезненный.

Пришлось ножом отрезать от плотной ткани, которую была в его мешке, полосы, создавая что-то вроде бинта, и плотно перематывать грудь, чтобы ребра не шевелились. Дышать после этого стало ненамного легче, но хоть боль чуть утихла.

Костик опустился на землю, голова еще больше закружилась, к тому же к горлу подступала тошнота. После того, как его вырвало, он сразу улетел в беспамятство, которое перешло в кошмарный сон.

Было страшно, холодно и одиноко. Он лежал в пустыне на холодном песке и ждал, когда взойдет солнце и согреет его, или придет смерть и унесет его туда, где нет ни боли, ни печали.

Костя вдруг понял, что никто из живущих на самом деле и не знает, что такое смерть, знают только мертвые, а они не говорят.

Вполне возможно, он сейчас лежит мертвый в каменном Стоун Хедже и разлагается, а все, что видит и переживает сейчас, всего лишь игра распадающегося на молекулы белка мозга.

Когда погибнет последняя клетка, все превратится в пустоту, а солнце в этой пустыне так никогда и не взойдет.

«Но если это сон, то почему же мне так плохо? – недоуменно спросил себя Костик. – Неужели смерти нет, а есть только пустыня и боль, по которой можно брести бесконечно, спотыкаясь и плача?»

– Эй, герой? – услышал он сквозь очередной кошмар, в котором его тело положили под винтовой пресс и теперь сжимали, чтобы выдавить из него всю жидкость, ребра скрипели при каждом обороте винта, едва удерживая давление, но было ясно, что долго ему не вытерпеть. – Ты живой?

Костя с трудом разлепил тяжелые веки. Никита разводил костер, одновременно пристраивая закопченный котелок под языки нарождающегося огня.

– Ты где был? – спросил он, распухшим неповоротливым языком. Звуки получились странные, их едва можно было разобрать.

– Ходил за хворостом, травы собирал для супа, – мальчик отвечал обстоятельно, продолжая готовить обед. – Забрел в какую-то чащу, никогда там раньше не был, едва выбрался. Там деревья руками не обхватишь, а высокие – страсть, почти до неба, где боженька живет. А ты я смотрю тоже куда-то ходил?

– Думал, бросил меня, – проскрипел Костик, грудь болела так, что дышать удавалось едва-едва, а говорить приходилось только в полголоса и короткими односложными предложениями. – Решил костер развести, ходил за мешком, пить хочется.

– Пей, вода свежая, набрал с чистого ключа, – мальчик придвинул к губам глиняную флягу. – Я тоже побывал на поляне где ты страшилище убил, но мешок испугался взять, птицы там очень страшные, у них клювы огромные и острые, если ударит, насквозь пробьет. Это падальщики, мне о них дядя рассказывал, но увидел впервые, их лучше не трогать, они никого не боятся, даже медведя…

– Видел я этих птиц…

– Понятно, ты же герой, никого не боишься, а чудище уже они почти до конца съели, кости видны, да и пахнет меньше. Ночью наверно еще и мелкие звери потрудились. Хорошо, что мы в пещеру забрались, иначе и нас бы съели. Надо в деревню идти, а то мужики наверняка волнуются. Ты двигаться-то сможешь?

– Не знаю, – Костя вздохнул, и в груди что-то забулькало. Неужели ребра проткнули легкое? Правда, в этом случае кровь бы горлом шла, но может и пойдет – позже. – До поляны едва дошел, а обратно как брел, совсем не помню, так плохо было.

– А придется идти, как бы плохо ни было, – мальчишка радостно улыбнулся, словно сказал что-то хорошее. – Тебя только бабка Маланья вылечить сможет, а она старая… ходит плохо, поэтому если хочешь жить, то сразу после обеда и пойдем. А ежели умирать собрался, то я один в деревню пойду. Так как, ты со мной или как?

– Попробую дойти, – обреченно выдохнул Костя. – Я жить хочу, хоть и не знаю, зачем…

– Не знаешь? Так я тебе расскажу. Все живут, чтобы деток нарожать. И ты, если выживешь, найдешь себе девку, и наделаешь детей. Я знаю одну, красивую, она правда, в другой деревне живет, но я тебе ее покажу…

Мальчик достал деревянную ложку и поднес к губам юноши, суп был горячим, пах неизвестными травами, вкусом походил на ту бурду, что давали в студенческой столовке. Есть это было можно, и Костик ел, как бы ни нравилось такая еда его телу. Если придется идти – а до деревни километров десять будет – то лучше поесть, иначе сил не хватит.

– У вас в деревне все дети такие добрые, как ты, или имеются другие? – поинтересовался Костя, с трудом проглатывая невкусное варево. – Ты почему все время хочешь, чтобы я умер?

Никита, поняв, что юноша сможет есть самостоятельно, поставил котелок перед его носом и сунул в руки ложку, его иронии он не понял.

– Не все добрые, есть и злые… – мальчик вздохнул. – Прохор – точно недобрый, так и норовит меня ударить, когда увидит. А мне твоя смерть нужна для того, чтобы увидеть, как душа вверх поднимается, интересно это, а то бабка Маланья не раз об этом уже рассказывала, а я ничего не видел.

– И не увидишь, – вздохнул Костик, отодвигаясь от котелка. Есть ему больше не хотелось. Чувствовал он себя уже неплохо, то ли от разговора с мальчиком, то ли от еды, боль ослабла, затаилась в глубине тела, ожидая его неловкого движения. – Душу обычным зрением не увидишь, тут другой взгляд нужен.

– Магический что ли?

– Что-то вроде того. Экстрасенсорный.

– Это еще что такое?

– Да, наверно, то же самое, что и магический. Буквальный перевод – сверх чувства. Есть же люди, которые и слышат и видят больше других?

– Маги… – Никита съел несколько ложек супа и сморщился. – Как ты мог есть такую гадость?!

Не обращая внимания на недоуменно открывшего рот Костю он выплеснул суп в угол под камень и засунул котелок в мешок. – Пошли, нам далеко идти. Надо добраться до ночи, иначе нас сторожа не узнают и из луков застрелят, подумают, что нечисть за ними пришла.