Текст книги "Королева ночи"

Автор книги: Владимир Лосев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 32 страниц)

– Не знаю, таких больших птиц пока не видел, – мальчик в очередной раз свернул куда-то в сторону. – Но звери на нас не нападают, хоть бывает и очень страшные встречаются.

– Ты уверен, что правильно идешь? – не выдержав, спросил Костик. Он уже окончательно запутался во всех этих поворотах, для него все деревья и кусты выглядели совершенно одинаково. – Мы по-моему уже второй круг вокруг деревни делаем, вот сухое дерево, оно нам уже не раз встречалось….

– Там было другое дерево, то срубила молния, на нем виднелись следы копоти, а это выворотил ветер вместе с комлем из земли – видишь?

– Ничего не вижу, – недовольно пробурчал юноша. – Для меня, что одно дерево, что другое – все похожи. Лучше скажи, куда ведешь, и долго ли еще нам здесь плутать?

– Мы идем к горам по тем местам, которые звери обходят стороной, опасаются. Бабка Маланья говорит, что здесь есть источники доброй силы оставшиеся от древних людей, так вот нечисть их боится и обходит. Вот тварям и приходится огибать эти места по большой кривой, а мы идем прямо, и выйдем к расщелине раньше, чем туда придет та нечисть, что утащила нашего сторожа.

– Что за расщелина?

– Люди говорили, что пройдя расщелину, можно попасть в долину. Там находится замок, который построил колдун, а они живут вместе с ним. Но мы туда не пойдем, а спрячемся в кустах рядом с горой. После того как ты нечисть убьешь, вернемся в деревню, только сначала в пещеру зайдем, она там рядом.

– А кто-нибудь в долину эту ходил?

– Может, кто и ходил, да только обратно никто не вернулся. Раньше эти места спокойные были, мы в той долине играли, в ней ручеек бежит, трава высокая зеленая, в ней хорошо. Но это раньше было, а сейчас страшно.

– Странно как-то…

– Ага, – беспечно согласился Никита. – Жизнь вообще штука странная, все чего-то боятся, прячутся, дерутся, а потом все равно помирают. Вот мой отец, самый смелый мужик был в деревне, а все равно ушел в лес и не вернулся. Так и с нами может быть. Ты уверен, что нечисть победишь?

– Как же могу это сказать, если я ее не видел? – пожал плечами Костя. – Конечно, надеюсь на то, что сумею, но не уверен. Какая она?

– Ты же следы видел, тварь ростом с деревенский дом, и очень сильная.

– Ну, тогда она меня победит, а не я ее…

– Выходит, вернусь в деревню один, – улыбнулся Никита. – А здесь сразу залезу на дерево и буду смотреть за тем, как ты дерешься, а потом стану всем рассказывать, как дело было. Все меня слушать будут и угощать разной вкусной едой.…

– Понятно, – сморщил свой нос Костик. Трухлявое дерево развалилось под его ногами, обдавая брызгами и невыносимо-противным запахом тления. – Вот для чего ты за мной увязался, решил, что все тебя храбрецом после этого считать станут…

– Ага, – бесхитростно признался мальчик. – А для чего же еще?! Пусть тварь тебя ест, а я посмотрю. Такого еще никто из деревенских не видел!

– Мне бы не хотелось быть съеденным…

– Ты – чужак, тебе-то чего беспокоиться о смерти? В нашей деревне о тебе никто печалиться не будет.

– Это точно, – вздохнул юноша. – Только глупо как-то умирать за людей, которые о том, что ты жил, даже и не вспомнят.

– Тогда ты не умирай, – посоветовал Никита. – Если победишь нечисть, тебя все уважать станут, может даже дом дадут, в котором ты ночевал, все равно там никто не живет, рядом с ним есть хороший кусок обработанной земли, там урожаи должны быть хорошими. К осени на какой-нибудь из наших девок женишься и будешь жить с нами. Я к тебе в гости ходить стану, и всем рассказывать, какой ты смелый.

– Для этого надо нечисть победить, а шансов почти нет, сам сказал, нечисть огромная и сильная…

– Бабка Маланья сказала, что эту ты сможешь победить, есть в тебе внутренний огонь и сила. Но после этого все равно нужно меч тебе хороший искать, иначе тебя другая нечисть убьет.

– Так еще и вторая будет?!

– Ага, там их много из расщелины приходит, вот всех и убивать надо. Мы потом, когда ты эту тварь убьешь, пойдем в пещеру искать недостающий кусок меча, а бабка сказала, что знает, как все кусочки в одно целое соединить без огня.

– Интересно… – протянул Костик. – Похоже, вы с Маланьей все уже для меня распланировали, а мне остается только выполнять.

– Так оно и есть, – мальчик сел на очередное упавшее дерево, достал из мешка краюху хлеба и стал аппетитом ее уплетать. – Ты же пришлый, ничего не знаешь, а бабка – настоящая колдунья, она и на будущее гадает и на прошлое, сказала, что тебе всех не победить, подмога нужна, но об этом она сама позаботится.

– Потолковать бы надо с твоей бабкой, – юноша скинул с плеч мешок, и тоже полез за хлебом. Несмотря на то, что не так давно он так наелся, что на еду и смотреть не мог без содроганья, сейчас глядя на мальчишку ему снова захотелось. – Уж больно здорово вы все за меня решаете. А если я от одного вида твари этой жуткой испугаюсь и убегу?

– Я об этом ничего не знаю, – мальчишка доел краюху, вскочил с дерева и зашагал дальше. – Ты чего сел-то? Устал что ли? Так потерпи, мы уже скоро к горам выйдем…

Костя уже хотел сказать ему в ответ что-нибудь обидное, да только вдруг почувствовал, что снизу по телу поднимается холодок, а еще услышал треск, словно кто-то огромный прорывается через кусты.

– Тихо! – прошипел Костик. – Вы с бабкой хоть и все знаете, да только слушать вас опасно. Если хочешь жить, лезь на дерево. Сейчас же!

Он сбросил тряпки с лезвия, взял рукоятку в руку, крутанул его с горечью осознавая, что баланс все-таки сделан неправильный. Надо было добавить шарик на рукоятку, а еще лучше пристроить туда маленькое лезвие, иногда оно выручает.

Никита недоуменно посмотрел на него, и видимо что-то понял по его напряженному лицу, потому что не дожидаясь второго окрика, быстро полез на ближайшее дерево, бросив свой мешок внизу, правда кусок хлеба успел засунуть за пазуху, решил видимо наблюдать за схваткой с комфортом.

Левой рукой Костя взял копье, собираясь его бросить в тварь, когда та появится из-за кустов. Убить не убьет, но отвлечет, даст какую-то свободу маневра, и пока нечисть будет рану зализывать, он подкатится и по ногам ей резанет.

Пусть подло, зато эффектно, а потом как получится. Таков был план, пришедший ему в голову. Глупый и нереальный.

Но больше ничего другого придумать все равно не удастся, шаги уже рядом, да и у любого хищника нюх лучше, чем у человека – догонит и убьет.

Чувство опасности внутри затаилось, словно отсчитывая громко бьющимся сердцем, которое, наверно, скоро вырвут из груди, приближающиеся шаги.

Костя несколько раз вдохнул и выдохнул воздух, и перекрестился, хоть в бога не верил – сделал это так на всякий случай и…

Он закрыл глаза, прислушиваясь к тяжелым шагам, чье-то тяжелое тело проламывало себе дорогу через кустарники, не утруждая себе обходами, что говорило о том, что существо высокого роста. По треску сучьев веса в нем было не меньше трехсот килограмм, если это одни мышцы, то его меч такому существу – заноза, с одного удара не пробить.

Юноша открыл глаза, сделал несколько быстрых движений, размахивая мечом, и сбросил сапоги. Они не подходили для боя – подошва скользила по фиолетовому слою мха, если станет уклоняться, обязательно поскользнется.

Костя вздрогнул от страха и неожиданности.

Куст стоящий недалеко буквально взорвался, разбрасывая зеленую листву, пропуская что-то темное, высокое и страшное на поляну.

Сердце остановилось, пропустило очередной удар, потом застучало с огромной скоростью. Ноги обмякли, все перед глазами закружилось.

«Ну вот еще не хватало, упасть в обморок, – вяло подумал он. – Вот тебе и воин!» Это его не испугало, он знал за собой эту особенность, у него всегда перед дракой кровь отливала от лица, он бледнел, но потом все приходило в норму.

Ему как-то рассказывали, что полководец Суворов так отбирал себе солдат: если бледнеет, значит плохой солдат, если краснеет, значит хороший.

Это связано с тем, куда в первую очередь поступает кровь – в ноги или в голову.

«Умным в голову, а мне в ноги, – так себя утешал Костя. – Кому-то мозги нужны в драке, а мне умение быстро бегать».

Он подождал, когда все перестанет кружиться перед глазами и посмотрел на то, что его так напугало. Перед ним стоял высокий и могучий человек.

«Нет, – поправил он сам себя. – Просто человеком это назвать нельзя, а вот снежным, пожалуйста…»

Человеческой была только форма тела, голова была иной, звериной: длинные волосатые острые уши, сквозь которые просвечивало солнце, поворачивающиеся в разные стороны, независимо друг от друга, ловя звук, широкий плоский нос, настороженно принюхивающийся к запахам, огромные желтые глаза с вертикальными зрачками, и рот, больше напоминающий пасть.

Клыки выглядывали, оттопыривая нижнюю губу, вполне приличного размера, не меньше чем у медведя, такими можно перекусить не только руку, но и ногу. Роста существо было метра два с половиной, грудь бочкообразной, как у гориллы, тело покрыто коричневыми длинными волосками. Одним словом – Йети, им хорошо пугать детей.

Словно услышав его мысли, Никита сидящий высоко на дереве, испуганно завизжал, одно ухо существа повернулось в сторону дерева, на котором сидел мальчик, потом неохотно вернулось, видимо решив, что там нет ничего страшного.

– Ты умрешь! – проревело существо, протянув руку к Костику, а тот, недолго думая, сделал прыжок вперед и ударил мечом, как и планировал по ногам. Он почему-то даже не удивился, что Йети разговаривает.

Его так учили в секции, поменьше обращать внимание на разные ритуалы и угрозы и странности. Главный принцип: появилась возможность – атакуй, пусть потом говорят, что это нечестно, победителей все равно не судят.

Да и если честно, то сделал Костя это больше от испуга – он всегда, когда ему становилось страшно, нападал первым, вероятнее всего от отчаяния, это часто делало его непредсказуемым бойцом. О копье он забыл, выронил…

Удар достиг цели, это странное ужасное существо взревело от неожиданной боли, и подпрыгнуло, а юноша едва сумел увернуться от когтистой лапы, которая просвистела в каком-то сантиметре от головы. Если бы удар достиг цели, то ему просто сняло бы скальп.

Когти у этого жуткого существа оказались длинные и острые. А само оно очень быстрое.

Меч в руках Кости был явно не тот, с которым следовало выходить на бой против такого существа, хоть и сам его ковал. После второго удачного удара ему удалось отрубить одну фалангу пальца на ноге, заканчивающегося острым когтем и слегка подрубить сухожилие.

Чудовище взревело так, что у него заложило уши, яростно, пусть и беспорядочно замахало руками.

Костик отскакивал и бил мечом, пока ему удавалось попадать, видимо боль для нечисти оказалась неожиданной, она не сколько дралась, сколько пыталась посмотреть, что же он такое сотворил с ее ногой.

От его ударов толку было мало, ему никак не удавалось приблизиться и попасть хотя бы в одно из опасных для жизни мест, а его уколы в ногу только прибавляли яростных воплей.

Густая толстая шерсть и твердая крепкая кожа спасали нечисть от глубоких ран. Кровь лилась красного цвета, как у обычных животных и человека, да только выливалось ее немного, ему пока не удалось попасть ни в одну крупную артерию или вену, а значит от обескровливания существо явно не могло умереть.

Непонятно как, но Костя почувствовал, что существо понемногу приходит в себя, еще немного, и оно легко и быстро разберется с нападающим на него мелким человечком, да так, что от того ничего не останется, кроме разрозненных кусков окровавленного мяса.

Требовалось какое-то неожиданное решение, этот бой не мог долго продолжаться: если чудовищу его удары не приносили весомого урона, то тому достаточно попасть один раз, и его удар окажется смертельным. Да и сил в юноше с каждой минутой оставалось все меньше, даже адреналин переполнявший кровь уже не помогал.

Он слишком много скакал и катался вокруг нечисти, выделывая при этом такие финты, которые никогда бы не смог повторить в обычном состоянии.

Убегать, юноша даже и не помышлял, при таких габаритах чудовище его легко догнало десятком гигантских шагов. Каждой минутой боя он только оттягивал свою смерть – больше ничего другого у него не получалось. Удары когтистых лап становились с каждым мгновением все более прицельными, тварь уже поняла, кто посмел напасть на нее, успокоилась, а может и боль прошла, и теперь искала способ покончить с этим придурком.

Удары дубиной пока попадали в землю, пробивая толщу фиолетового мха, отчего тот взрывался фонтаном брызг. Костя давно насквозь промок, глаза и без того застилал пот, он итак уже больше догадывался о направлении ударов, чем видел их.

Он все никак не мог к нему приблизиться к своему копью, давно сообразив, что от меча пользы немного, правда, ему удалось им несколько раз попасть в колено и чуть ниже – в стопу. При каждом своем перекате, надеялся рассечь сухожилие, чтобы нечисть охромела.

Юноша уже давно понял, что взялся не за свое дело и ни о какой победе думать не стоит, даже шансов на то, чтобы уцелеть почти нет, а значит, следует как можно быстрее улепетывать. Только как? Это пока ему удается увертываться и даже угрожать нечисти, но как только повернется спиной, жить ему останется ровно столько, сколько потребуется звероподобному существу на то, чтобы его догнать – то есть пара секунд.

Он прыгал и перекатывался с одного места на другое, увертываясь от ствола молодого деревца, которое использовала тварь в качестве дубины, все больше увязывая в этом безнадежном бою. С каждым мгновением становилось труднее увертываться от прицельных ударов, к тому же частенько доставалось ветками, оставшимися на дубине, которые секли тело не хуже розог.

В конце концов от отчаяния Костя воткнул меч нечисти в волосатую ногу слишком глубоко, и поэтому не успел выдернуть обратно. Едва он успел откатиться и схватить копье, как чудовище споткнулось, и огромная туша стала падать прямо на него.

Костя рванулся то было сил в сторону, с горечью осознавая, что не успевает, но как-то догадался в последний момент оставить копье на земле, воткнутым в толстый слой мха. Это получилось, правда, копье не смогло удержаться, наклонилось в сторону нечисти, но тут оно само на него налетело.

Раздался треск, дикий вой, чудище бешено замолотило руками и ногами, как-то невероятно изогнувшись, достало лапой юношу и отбросило его мощным ударом в кусты. Костя пролетел наверно метров двадцать по воздуху, и от жесткого удара о ствол упавшего дерева сразу потерял сознание.

Можно сказать, ему повезло: дерево наполовину сгнило и послужило мягкой амортизирующей подушкой, смягчившей удар, именно благодаря этому, он не сломал себе позвоночник, хоть сам удар и выбил из него дух.

Какое-то время был без сознания и очнулся, почувствовав влагу на своем лице. Когда он с трудом открыл глаза, то увидел Никиту, сидевшего на корточках и с нескрываемым любопытством вглядывающегося в его лицо.

– Что? Замечательно выгляжу? – прохрипел Костя, снова закрывая глаза. Ему было плохо, у него не только веки не поднимались, все тело отказывалось слушаться, в нем кроме боли накопилось столько усталости, словно он пробежал вокруг спортзала сотню кругов, получив наказание от тренера. Тот иногда такое устраивал. Самое забавное было в том, что он сам бежал с провинившимся бойцом рядом, и в конце забега был так же свеж, как вначале. – Чего уставился?

– Ты умрешь?

Вопрос был даже не столько глупый, сколько бестактный. Костик немного подумал и решил, что наверно мальчик прав, жить ему осталось всего несколько часов и то это в самом лучшем случае. Он мысленно проверил свое тело и понял, что по левому боку разлился огромный кровоподтек, а два ребра вероятнее всего сломаны или, или если очень повезло, то треснули.

Поэтому каждое движение грудной клетки причиняло боль.

– Обязательно умру, – прошептал Костя. – Еще немного полежу и отправлюсь на небеса.

– Я сразу это понял, – радостно улыбнулся Никита. – А когда умрешь?

– Скоро, – пообещал юноша и еще раз окинул свое тело внутренним взглядом, ища открытые раны. На его удивление все оказалось не так уж и плохо – больших повреждений вроде не чувствовалось, правда имелось много мелких, глубокие царапины на босых ногах, которые горели так, словно в них насыпали перца, а на плечах и лице вспухали жуткой болью багровые рубцы от веток. – Потерпи немного, даже ждать не устанешь.

– Я же не просто так спрашиваю, мне это точно знать надо, – проговорил с некоторой обидой Никита. – Если ты все равно умрешь, то мне нужно срочно бежать в деревню.

– Зачем?

– Рассказать, как ты победил нечисть, а то они наверно там собираются, готовятся из деревни уходить в город…

– А я точно ее победил?

– Ага, – радостно ответил мальчик. – Тварь прямо на твое копье упала, и оно ей в сердце воткнулось. Это ты здорово придумал, сначала всадил меч в ногу, а когда от этого чудище споткнулось, подставил копье, чтобы оно на него напоролось. Здорово! Жаль, конечно, что умираешь, но с другой стороны, ты не из нашей деревни, о тебе никто печалиться не станет, наоборот все будут довольны – платить не придется. Так я побежал?

– А ты уверен, что я победил именно ту нечисть, что утащила сторожа? – говорить Костику было тяжело. Каждое слово заставляло содрогаться грудную клетку, и это было очень больно, тем более, что адреналин уходил из крови, а вместе с этим отзывались острой болью все новые места. – А вдруг тут в лесу много их ходит, и мы убили не ту?

– Я об этом не подумал, – лицо Никиты сразу стало озабоченным, он сразу посмотрел на дерево, с которого слез, мысленно прикидывая, как полезет обратно, и сколько ему потребуется времени, чтобы оказаться в безопасности. – Сначала даже обрадовался, а теперь думаю, тебе умирать нельзя, а вдруг действительно нечисть была не одна? Я схожу, проверю, а ты лежи… пока не умирай.

– Постараюсь, – прошипел юноша, пробуя повернуться на бок, лучше бы он этого не делал, проснувшаяся боль, загуляла волнами по телу. – Но не обещаю…

Может, он и не соврал, а действительно умирает, ощущение по крайней мере было именно таким. Его вытошнило, и от этого ему стало еще противнее, во рту остался отвратительный вкус.

Глава шестая

Темнота качалась за закрытыми веками, но я не спал, а видел, как по улицам города неспешно идет процессия, приближаясь к закрытым воротам, ведущим на холмы.

Возглавляла ее высокая рыжеволосая женщина в темном плаще с надменной улыбкой на тонких губах, в полушаге от нее сзади шли два крепких высоких человека – вероятнее всего ее телохранители и слуги. Возможно, они и не были людьми, слишком большими и сильными казались, точнее ничего нельзя сказать, надвинутые на лица капюшоны, скрывали лица у всех. Эти люди очень не хотели, чтобы их узнали. Последним шел человек, который обещал меня найти, он замыкал процессию, часто оглядываясь назад и от его пронизывающего, как я убедился, даже камень взора трудно было что-то скрыть.

Телохранители вели под руки какого-то человека, который спотыкался на неровных камнях булыжной мостовой, вероятно потому что ничего не видел перед собой.

Луна уже вышла из-за туч, она была такой же огромной, как и вчера, и ее серебряный диск сиял так, что в его свете можно было шить в ее свете, метая мелкие стежки на дерюжке. Это любила делать моя молочная мама. Полнолуние было ее самым любимым временем, она садилась у раскрытого окна и шила, глядя то на ткань, то высоко вверх на испещренный оспинами лик светила.

А вот у этого несчастного глаза не могли ничего разглядеть от боли и ужаса рвущегося изнутри. Оттуда рвался и дикой едва слышный вой, мешавшийся со всхлипываниями – почему-то закричать в полную силу человек не мог, а только подвывать и рыдать, даже не пытаясь сопротивляться похитителям.

Он мог бы вырваться и убежать, если бы захотел. По крайней мере мне так казалось из темной темноты трактира, пахнущей дымом и готовящейся весь день снедью.

Но я не мог так далеко видеть и тем более слышать!

Такое со мной было впервые, никогда до этого так не сомневался в своем здравом уме, и никогда мне еще не было так страшно. Я твердо знал – вижу то, что происходит на самом деле, хоть это и невозможно.

Толстые метровой толщины стены сложенные из огромных валунов, которые невозможно выбить даже тараном, не пропускали света, в них не было ни единой щели, даже намека на нее, но я видел!

Лежал, дрожал от жуткого холода на твердой скамье и смотрел на то, что увидеть нельзя. Я замерзал, несмотря на то, что в трактире было даже жарко от горящего целый день очага, в котором готовилось мясо, туши зверей, убитых городскими охотниками в соседнем лесу. Тепло не могло выветриться, двери и окна были закрыты. Но мне было холодно, и холод шел изнутри, от сердца, которое словно превратилось в кусок твердого синеватого льда.

А еще мне было одиноко, хоть рядом лежал Денис – мой молочный брат, единственный из людей, кому я доверял сейчас на этом свете.

Он так же, как и я, не спал, часто вздыхал и бормотал слова какой-то древней молитвы, словно старые боги могли помочь двум несчастным паренькам, против которых ополчился весь мир.

Я наблюдал, как страшная процессия дошла до ворот, ведущих на холмы. Несмотря на строжайший запрет данный стражникам о том, что ночью створки должны быть наглухо закрыты, чтобы не пропустить нечисть к богатым, сейчас они были открыты настежь!

Два стража стояли рядом с распахнутыми створками и смотрели перед собой ничего не видящими глазами. Вряд ли они ослепли, скорее спали с открытыми глазами, и возможно даже видели какие-то сны.

Рыжеволосая и вся ее компания прошли неспешно мимо, вышагивая в гору по булыжной мостовой, мне даже показалось, что я слышу, как звенят набойки на сапогах коротышки. И стражи задвигались, закрыли двери и отправились в свою сторожку, спать на этот раз уже по-настоящему, а не стоя в одних рубашках на ночном довольно прохладном ветре.

Процессия поднялась выше, подошли к высокому замку, двери которого также были раскрыты, вошли внутрь, и на этом видение исчезло.

А я, так и не заметив перехода от бодрствования к кошмару, заснул.

Приснившийся мне сон стал продолжением видений, он был странен, в нем многое казалось непонятным: молнии били с небес по чьему-то приказу, странный зеленоватый свет исходил из чужих раскрытых рук и нес в себе смерть.

А высокая рыжеволосая женщина с изумрудными глазами ведьмы улыбалась.

Каким-то образом я понимал во сне, что моя жизнь как-то связана с ней, мы встретимся и очень скоро, только встреча эта не принесет мне ничего кроме горя и боли.

Следовало бежать из этого города и немедленно. Но как уйти, когда по темным улицам бродит зло, а городские ворота наглухо закрыты, и каждому кто подойдет к ним без каких-либо объяснений вобьют в грудь серебряный болт?

Именно такой отдан приказ стражникам.

А через стену не перелезешь, они высокие, хоть и абсолютно бесполезные.

Я вздохнул, сон мой стал более спокоен. Сердце перестало суматошно биться, холодный пот на лбу высох, понемногу согрелся, даже лавка перестала казаться твердой.

Я медленно стал подниматься вверх к закопченному потолку, прошел его, оказался в комнате, где с кровати звучал зычный храп, просочился сквозь потолок оттолкнулся от него и поднялся вверх над крытыми черепицей крышами.

Какое-то время просто всплывал вверх к темному небу, где понемногу бледнела огромная луна, становясь все более серой, теряя желтизну перед рассветом, а потом полетел в сторону проснувшегося и поднимающегося над горизонтом багрового солнца, махая упругими крыльями. Темный город исчез, отрезанный рекой, спрятался за высоким лесом.

Мне часто снились такие сны, но об этом я Денису никогда не рассказывал.

Если он бывает волком, то я орлом.

Но иногда и мне снились сны особенно в полнолунье, когда изнутри поднималось непонятное томленье, а рот наполнялся сладкой слюной.

Тогда мое тело покрывалось густой шерстью, на руках и ногах вырастали острые клыки, а мои губы темнели, выпуская наружу огромные острые клыки, которыми так сладко рвать чужую плоть.

Эти тоже были сны неплохими, но летать орлом мне нравилось больше.

Над тобой только темное небо с проколами звезд, тебя обвевает ветерок, а крылья твои крепки и послушны. Земля под тобой не видна, только темнеет лес, из которого слышен чей-то разъяренный рев. Кому-то из ночных хищников не повезло и жертва ускользнула, обрекая гору мышцы и огромных клыков на голодный дневной сон.

Конечно, я знал, что орлы ночью не летают, но у снов своя логика, отличная от правды.

Утро пришло неожиданно. Еще мгновение назад я плыл по темному небу, ловя теплые потоки воздуха, поднимающие меня вверх к уже совсем бледной луне и розовеющему небу, как вдруг оказался на грешной земле, а в мое плечо вцепилась костлявая рука хозяина трактира.

Прежде чем я успел что-то понять, как уже оказался на крыльце, недоуменно моргая, разглядывая пустынную улицу, выглядевшую уныло и холодно в бледно-сером рассвете.

Еще через минуту рядом со мной появился Денис, что-то возмущенно бормоча и отряхиваясь. Он порывался снова ворваться внутрь – в тепло зала, в котором было так чудесно спать, но ему мешала твердая узкая рука и огромный твердый живот, в который бился мой молочный брат, все еще не понимая, что произошло.

– Я свое слово сдержал, больше не взыщи, но ссориться с твоим отцом не хочу, – трактирщик сунул каждому в руки по ломтю хлеба. – Перекусите и уходите отсюда, да быстрее, пока вас кто-то из стражей или соседей не увидел!

– А зачем толкать-то? Мы сами бы ушли, – возмущенно воскликнул Денис захлопнувшейся перед его носом двери. – Еще плечо мне помял, теперь синяк будет.

– Успокойся, – тяжело выдохнул я, все еще находясь под впечатлением от своего сна. – Хозяин ничего нам не обещал, и за эту ночь мы его благодарить должны, он нам жизнь спас. Не представляю, чтобы с нами случилось, если мы остались на улице. Ты же помнишь ночные события? Странных и очень людей, которых ты первым почуял…

– А по шее зачем?

– То что накостылял немного, так нам и надо, уже утро наступило, сами без напоминания должны были проснуться и уйти раньше, чем проснется кто-то из постояльцев. Он же тоже рискует, нас укрывая. Если отец узнает о том, что кто-то предоставил нам кров, ему несладко придется, мой папаша умеет мстить. А даже в такое ранее утро найдутся добрые люди, которые все заметят и обязательно ему расскажут.

– А мне сон хороший снился, из-за этого и злюсь, – Денис сел на ступеньку выбитую сотнями ног до половины доски и надкусил краюху. – Он все испортил, а я бы в этом сне всю жизнь находился, очень просыпаться не хотелось.

– А что снилось?

– Сначала кошмары, какая-то рыжеволосая женщина в богатом одеянии, по всему видать ведьма и очень умелая. С ней был коротышка, который искал тебя, не понравился ты чем-то ему, а потом я летал, как в детстве над городом и горами, словно птица…

– Хороший сон, – согласился я, недоуменно вздохнув, нам с Денисом до этого момента никогда не снились одинаковые сны. Вряд ли это к добру. – Старики говорили, что если во сне летаешь, то растешь.

– Я летал, недолго, а потом бежал по лесу, быстрый, сильный, ловкий. Ты не поверишь, зайца догнал! И не только догнал, но и съел, вкусный был, и косточки такие мягкие, приятные, и кровь, словно молодое вино, нежное и приятное, от которого настроение поднимается.

– Да… – неопределенно протянул я. – Такие сны мне еще не снились. А тебе не кажется, что нам пора отсюда уходить? Того и гляди первые прохожие появятся, вон видишь ученик сапожника побежал, спешит из дубильного чана кожу вытаскивать, пока хозяин не пришел, иначе обязательно получит дубинкой по заду…

– А ты это откуда знаешь?

– Ходил наниматься, но сапожник мне отказал, а до этого присматривался ко всем, кто живет и работает на нашей улице, выбирал. Я же не знал, что отец всех предупредил, если кто-то меня пригреет, то получит серьезные проблемы. Стражи многое могут – например, возьмут и перестанут пускать в город крестьян, которые привозят шкуры.

Конечно, работа сапожника или кожевенника не из лучших. Вонь у них в мастерских такая, что потом тебя везде преследует – от нее не отмоешься. И на речке раз в неделю полдня сидишь в холодной воде, промывая невыделанную кожу…

В трактире загремели посудой, послышалось шарканье метлы, это проснулась служанка и начала убирать трактир.

– Пойдем, – Денис поморщился, разминая затекшие за ночь плечи. – Действительно, нехорошо, он нам приют дал, накормил, от неминуемой смерти спас, а мы торчим у его двери, словно рассказывая всем об этом.

Мы зашагали по улице по направлению к рынку, который находился на площади недалеко от городской стены. Время самое подходящее, въездные ворота только открылись, и обозы с из ближайших деревень только начинали медленно втягиваться внутрь после уплаты пошлины. Для того там у ворот с раннего утра торчал чиновник городской управы, зевая и жуя крестьянский хлеб.

Кроме обычной оплаты каждый сельчанин еще был обязан что-то жертвовать из продуктов на пропитание городских стражей, поэтому чиновник голодным никогда не оставался, да и детям его хватало, может, поэтому такое место не закреплялось ни за кем навечно, и каждый месяц у ворот появлялся новый приемщик пошлины.

Покупать в это время что-либо на рынке было глупо, с утра все крестьяне ломили цену, это потом к обеду они начинали понимать, что в городе никто не голодает, и за их утку, или гуся, никто не даст не то что золотой, но даже серебряную монету, и начинали просить только то, что хоть немного покроет расходы.

Нам с Денисом продукты не нужны, я не сомневался в том, что если трактирщик пообещал, то он нам что-нибудь обязательно приготовит в дорогу, и на рынок шел только затем, чтобы купить себе что-нибудь из оружия. Конечно, на медяки Дениса вряд ли бы удалось купить хороший меч, на это я и не надеялся, но нож, с которым можно защититься от волка или собаки – вполне.

Денис отправился к своим родственникам – пекарям, к тем, кто выгнал его на улицу, чтобы дали ему хлеба на дорогу, поэтому на рынок я пошел один. Деньги мне мой молочный брат отдал почти все, что у него были – то есть два медяка, оставив себе один медный грош, на который собирался купить себе дорожные сапоги у другого родственника – никто другой бы ему добротную обувь за такие деньги не продал бы.

В общем у него были свои дела, а у меня свои. Когда осознаешь, что ты уйдешь из города, в котором родился и вероятнее всего навсегда – всегда находится много нужных, пусть мелких дел.

Мы попрощались на перекрестке и разошлись, договорившись, встретиться на рыночной площади в полдень. От нее и до ворот недалеко. И народу много, чтобы уйти неприметно.