Текст книги "Тройная игра афериста (СИ)"

Автор книги: Владимир Круковер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 30 страниц)

– Шеф, – лаконично сказал сержант, – взяли у аэровокзала, сопротивления не оказал.

– Говорит, что не при делах, – встрял гражданский, – я его предупредил немного...

– Твоя инициативность начинает меня беспокоить, – будто в пустоту сказал седой. – Может, нам поменяться местами?

Парень скис мгновенно. Он даже стал почему-то меньше ростом.

– Извините, шеф, я думал, как лучше...

– Думать тебе не положено, – прервал седой. Это для тебя вредная нагрузка – можешь надорваться. Так что, с твоего позволения, думать буду я, а ты делать, что сказано.

– Слушаюсь, больше не повторится, – скороговоркой промямлил гражданский. Казалось, он сейчас станет во фрунт и щелкнет каблуками. Но в армии он, видно, не служил, поэтому еще больше съежился и просочился за дверь.

– Свободен, – сказал седой сержанту и указал мне на кресло, – садитесь, поговорим.

Я сел, вытащил сигарету и вопросительно посмотрел на хозяина.

-.Да, конечно, курите. Пепельница там, на столе. Надеюсь, этот смерд вас не ушиб?

– Ребра, вроде, целые.

– Да-с, такая вот скотинка с инициативой. Надо будет заняться воспитанием. Впрочем, извиняться не буду, он по-своему прав. Не исключено, что вам с ним еще придется подискуссировать. М-м-м, надеюсь, вы догадываетесь, зачем вас пригласили?

– Могу только предполагать. Видимо, это как-то связано с моей встречей с Олегом Маневиным.

– Несомненно, связано. Давайте, чтоб не обременять друг друга, коротко обо всем. Какая цель встречи, как о ней сговорились, планы?

– Встреча чисто случайная, никаких договоренностей. Я даже не знал, что он освободился досрочно. Олег рассказал мне, что его якобы поставили на камушки и рыжье, попросил помочь в поисках парня, на которого он грешил, некоего Валеры. Когда зашли в скверик, он нервничал, попросил подождать, пошел... Ну, а потом я поскорей удалился, не люблю, знаете, когда стреляют.

– Странно вы строите речь, – седой достал из глубокого кармана пачку «Кента», прикурил от зажигалки, изящно выпустил дым, – то говорите, как интеллигент, то переходите на жаргон.

– В каждом человеке две сущности, – сказал я мрачно.

– Ну-ну, – седой легко встал, подошел к двери, позвал кого-то. На меня он больше не смотрел.

– Отведите в гараж, – сказал он вошедшему сержанту. – Устройте без строгостей, пускай ждет.

Сержант опять взял меня за локоть.

Глава 7

(Красноярск, май)

Генерал Синельников мучился изжогой. У него был гастрит, а он вчера за ужином нарушил строгий запрет врача на острые блюда. Не смог удержаться, сациви было очень уж вкусное. Генерал достал из верхнего ящика стола баночку с содой, развел ложечку в стакане с теплой водой, выпил, морщась. Оперативники, вежливо отвернувшись ждали конца привычной процедуры. Теперь генерал должен был заняться самокритикой – это так же входило в ритуал.

– Мало меня, старого дурака били, – сказал генерал. – Знаю же, что нельзя мне острое кушать. Но вкусно же! Все, что вкусно, – нельзя...

Синельников строго посмотрел на сотрудников, будто ожидая возражений. Оперативники скромно молчали.

-Ну, ладно, – сказал генерал, – вернемся к нашим баранам. Почерк воров не установлен, никто до сих пор таким способом гостиницы не грабил. Был раньше Федька Ус, но он использовал снотворное в спальных вагонах, в купе. Погиб, прыгая с поезда. Майор Табаков, доложите, что слышно от информаторов?

Сухощавый, выбритый до синевы, майор прокашлялся:

– Источники в недоумении. Сообщают, что группа, контролирующая рынок и гостиницу, предпринимает свои шаги к розыску гастролеров. Шофера скорой помощи они вычислили, тот дал описание заказчика, но утверждает, что после вакцинации заказчик ушел из гостиницы вместе с ними. Впрочем, мог вернуться. Словесный портрет подготовлен, сейчас принесут ксерокопии.

– Разрешите, – вступил в разговор инспектор Калитин. Он впервые присутствовал на таком представительном совещании, но вел себя уверенно. – Статисты распечатали глоссарий последних ЧП. Из Решет бежал Владимир Иванович Верт по прозвищу «Мертвый Зверь».

– Это кто же, – удивился Синельников, – почему не знаю. Генерал обладал почти абсолютной памятью. В его голове, как в компьютере хранились тысячи фамилий, прозвищ, примет.

– Вы знаете, это Адвокат, он недавно новую кличку получил.

– Адвокат? Да, помню, конечно. Тот еще аферюга! Но почерк, вроде, не его. Мог, конечно, нанять кого-то в исполнители... Интересно, надо проработать эту версию. Вот вы, капитан, и займитесь. Майор, чем у вас сейчас Калитин загружен?

– По изнасилованию групповому вчера закончил, передал в прокуратуру материалы. Сейчас подключился к гостинице.

– Ну, и хорошо. Давайте, капитан, займитесь этим «Зверем» – Адвокатом. Нельзя, чтоб у нас под носом целые гостиницы грабили безнаказанно. Все, господа офицеры, на сегодня прервемся – мало исходного материала. Соберемся завтра в семнадцать. Вы, господин Табаковв, задержитесь.

Капитан Калитин начинал свою милицейскую биографию простым кинологом после погранвойск. Заочно учился на юрфаке, но семейные заботы – он рано женился – не позволили продолжать учебу. Верхом его желаний была должность начальника питомника служебных собак при Красноярском УР УВД, но человек он был не бесталанный, несколько раз проявил себя умелым поисковиком без всяких собак, его взял к себе «вечный» майор Табаков в отдел по расследованию особо опасных и дерзких преступлений. Вечным на милицейском жаргоне майор назывался потому, что, как и Калитин, не осилил высшего образования и не мог расчитывать на повышение звания. Подполковника, может, и дадут при выходе на пенсию, а так – майор.

Генерал в глубине души питал к «необразованным» профессионалам больше доверия, чем к выскочкам с дипломами. Он был убежден – никакие теоретические знания, полученные в университетах, не заменить простого служебного и житейского опыта. И, несмотря на невысокое звание, майор Табаков возглавлял очень ответственный отдел, а Калитин, не так давно введеный в штат краевого уголовного розыска при Красноярском управлении внутренних дел, только что удостоился его внимания.

Калитин не стал задерживаться в конторе. Он сделал звонок в статистам, к экспертам забежал по дороге и поехал к гостинице.

Ограбление произошло ночью, времени прошло всего ничего, но город уже гудел, вовсю перемывая косточки милиции. Впрочем, обыватели сплетничали на эту тему с определенным удовлетворением: мол, давно надо было этих спекулянтов черножопых взять за жопу, от них не убудет, на нас наживаются, торгаши хитрые.

Калитин припарковался на служебной стоянке у рынка, вышел из машины и бувально столкнулся с Чачей – авторитетом, чьи люди контролировали Красноярский рынок и гостиницу.

– Гамарджопе, Сан Саныч, – сказал Чача, – это что же делается, дорогой, я скоро на улицу буду бояться выходить, совсем распоясались твои подопечные.

Чача не был грузином, но любил им притворяться. Свою национальность Чача так до конца не выяснил, но, хотя родился и вырос в Сибири, обладал жгучей брюнетостью, солидным рубильником и неплохо подражал кавказскому акценту, хотя вполне мог обходиться и без него. Звали вора Василием и имя это ему совершенно не подходило.

– На этих улицах за порядком должен следить ты, Вася, – с удовольствием назвал его по имени Калитин, – я вот к тебе еду, спросить хочу – ты, может, на пенсию собрался, беспредел не замечаешь. Так ты сразу и скажи: постарел, мол я, господин капитан, прошу помощи от уголовного розыска.

– Смуглое лицо авторитета побледнело до синевы. Но он закусил оскорбление, как норовистый жеребец закусывает узду, чтоб не поддаться воле всадника. И, выигрывая паузу, сказал:

– Господин капитан, когда нормальную машину купишь? Позволь мы тебе подарим хорошую?

Калитин обернулся на свою машину. Действительно, его москвич мог взять первое место на выставке древностей. Если победа и сейчас смотрится не слишком старомодно, то москвич 408 модели выглядел среди современной автотехники курьезно. Калитин перевел взгляд на машину Чачи:

– Нет, Вася, это у тебя ненормальная машина. А у меня как раз – самое то. Ну посуди сам, сколько таких черных БМВ только в нашем городе. Как уголовник немного приподнялся, так и садится в БМВ. Будто инкубаторские цыплята вы в этих машинах. А назови мне серьезного мента, который на таком москвиче раскатывает? Не знаешь? То то же. А я – мент серьезный, не сомневайся.

– Если ты такой серьезный, – с неостывшей злобой и без малейшего акцента сказал авторитет, – то поймай фраера, который гостиницу поставил.

– Зачем же я его буду ловить? – усмехнулся капитан. – Я же не кот. Фигуранта я вычислил, дам команду по Управлению и мне его привезут в браслетах.

Чача забыл про обиду, глаза его загорелись:

– Кто? Скажи, начальник! Мне он нужен.

– Перетопчешься, Вася.

Калитин захлопнул дверку машины и не глядя больше на вора пошел к конторе рынка. Он чувствовал полный бешенства взгляд Чачи и это его смешило. Он был смешливым человеком, капитан Калитин Александр Александрович, бывший пограничник, бывший кинолог, оперативный сотрудник отдела по расследованию особо опасных и дерзких преступлений, чемпион края по русбою, отец трех девочек – погодков, недоучка, владелец машины, которую вместе с тестем, механиком воинской части, собрал собственными руками и которая на гонках по пересеченной местности могла обогнать новенький, последней модели БМВ Чачи. Мало кто знал, что под неказистым корпусом прячется мощный форсированный движок, что амортизаторы переставлены с военной амфибии, что машина имеет дополнительный привод на передние колеса и пуленоепробиваемые стекла.

Калитин приехал на рынок с единственной целью: ему надо было поговорить с директором рынка. Встреча с «крышей» рынка планировалась, сейчас разговор с авторитетом для следствия не мог быть полезным. Поэтому капитан заинтриговал Чачу и дал понять, что он отнюдь не пешка в уголовке, как тот мог думать. Капитан прекрасно знал, что не должность красит человека, а сыщиков убивают вне зависимости от количества звездочек на погонах.

Директор оказался на месте и Калитин не стал ходить вокруг да около.

– Меня интересует только один вопрос, – сказал он, игнорируя попытки директора объяснить, что к гостинице он не имеет ни малейшего отношения и что его уже допрашивали, – понимаете, один: перед ограблением за два-три дня что-нибудь происходило такое, что вас взволновало?

Калитин не был провидцем, подобный вопрос он собирался задать не только директору, но и оперативникам рынка, работникам гостиницы,жильцам, участковому. На жаргоне розыскников прием назывался «стрельба по кустам» и приследовал единственную цель – обнаружить дополнительных свидетелей. Сыщик исходил из предположения, что гостиницу ограбил гастролер, вор не местного разлива. Гастролер должен был подготовиться, осмотреться, а, следовательно, мог как-то привлечь к себе внимание.

Директор развел руками:

– Ну, смотря что считать? Меня каждый день что-нибудь волнует, рынок – точка горячая, тут как на фронте. Но, не знаю даже, интересно ли вам, меня несколько дней назад немножко обворовали. Бумажник из куртки утащили, тут, в кабинете, куртка висела, а я выходил. Но деньги вернули, сказали, что какой.то ханыга осмелился... Ну, вы понимаете.

Капитан понимал. Директор – марионетка, управляемая Чачей, – пожаловался ворам, те никого не нашли, но деньги директору вернули, чтоб не показаться лопухами. Капитан все это понимал как дважды два, но происшествие почти полностью исключало из числа подозреваемых Адвоката. Этот аферист, несмотря на новую кличку, вовсе не был зверем, да и беспредельщиком не был. Все свои аферы он продумывал точно и четко, действовал всегда осторожно, хоть и не без риска, на чужой территории не шкодил, законы воровские соблюдал, хоть сам в законе не был.

Калитин вышел от директора расстроенным. В гостинице он немного воспрял духом. Заведующая описала врача и это описание хоть и с натяжкой подходило адвокату. Естественно, доктор был в марлевой повязке и белой шапочке, но капитана интересовала не внешность преступника. Он уже работал с Адвокатом, хорошо помнил этого человека, поэтому распрашивал больше о манере поведения, жестах, фигурах речи. Такие данные редко входят в протоколы первичных допросов, так что Калитин не мог почерпнуть нужную информацию из бумаг, составленных дежурной опергруппой.

Кое что дал и опрос жильцов: молодой таджик рассказал про «шайтана», который «дунул савсем в морда вонучий что-то», так что несчастный «однако, савсэм галава терял». Но самым интересным свидетелем мог оказаться жилец, который в данный момент находился в больнице – грабитель разбил ему голову графином. Свидетель был начальником санчасти в колонии, откуда бежал аферист Верт, майором внутренних войск. Опергруппа обнаружила его в бессознательном состоянии, в одной с ним кровати лежали две голые девочки, опоенные, как предположил эксперт, снотворным группы нейролептиков, то есть не тем, которым пользовался грабитель.

Оперативники отправили пострадавшего и детей в больницу, но выделять дело майора в отдельное производство пока не стали, ожидали заключения экспертизы в отношении девочек.

Калитин вздохнул и вернулся к машине. Постоял возле нее, решая, куда ехатьв первую очередь – в больницу или к участковому? Вернулся в гостиницу, позвонил. Дежурный врач сообщил, что пострадавший еще в сознание полностью не пришел, тяжелое сотрясение мозга, находится в реанимации. С девочками все в порядке: сон был спровоцирован пипольфеном, лекарством безобидным, девочки имели недавнюю половую связь, обе дефлорированный, но не сейчас, а давно, так что половой контакт им никаких физических повреждений не причинил, они ничего не помнят, что было ночью, он, врач, ждет разрешения сотрудников милиции, чтобы их выписать, так как кроме небольшого нервного истощения дети ничем не страдают.

– Подождите выписывать, – сказал Калитин, – я подъеду.

Глава 8

(Красноярск, май)

Гараж оказался обычным шлакозасыпным сараем, обставленным, как жилая комната. Был даже телевизор, в углу стояла этажерка с книгами.

– Жрать хочешь? – буркнул сержант.

– Пока нет.

– Ну и сиди, – он с треском закрыл обитую железом дверь.

Стараясь держаться независимо, я подошел к книгам. Дешевенькие детективы в ярких обложках. Такой же до сих пор лежал у меня в кармане. Я уселся на кушетку и сделал вид, что читаю. Меня почему-то не оставляло ощущение, что за мной наблюдают, хотя зачем было за мной наблюдать?

Положение складывалось неприятное и непонятное. Действовала какая-то мощная организация. Непонятно было только, зачем это организации понадобилось? Крупная для Олега сумма для них должна представляться мелочью, на которую не стоит тратить силы и энергию. Сплошные загадки. А меня из-за этих загадок вполне могут обидеть. И на самолет опаздаю, потеряю возможность вырваться из города.

Я отложил книгу, включил телевизор. По второй программе шли мультики, как раз то, что я еще в состоянии воспринимать.

Но насладиться мультиками мне не дали. С тем же треском открылась неуклюжая дверь и в комнате возникло еще одно действующее лицо запутанной истории – ко мне втолкнули девчушку.

Дверь закрылась, а она села на ближайший стул и прижала руки к заплаканным глазам. Выждав минуту, я подошел, слегка коснулся плеча. Девушка вздрогнула, как от укуса змеи, вскочила.

– Успокойся, – сказал я мягко, – не надо меня бояться. Я такой же пленник, как и ты. Садись лучше, попытаемся понять, зачем нас тут заперли и что нам грозит.

Девушка утерла глаза кулачками. Глаза были, что надо: огромные и пронзительно-голубые, как у Аленушки из сказки. И фигурка соответствующая. Удивительно, что даже в такие моменты, когда сама жизнь была под угрозой, таинственные клеточки мозга заставляли функционировать мощный механизм продолжения рода. Я читал, что предчувствие смерти обостряет сексуальность. Люди обожают пировать во время чумы.

– Я ничего не знаю, – сказала она жалобно.

Выяснилось, что Валера – ее дальний родственник, вроде сводного брата, она его почти не помнит. Приехал несколько дней назад. Она только проводила родителей в отпуск. Отказать брату было неудобно, oн собирался погостить с неделю. Сразу дал ей деньги, пояснив, что не хочет быть нахлебником. Не скрывал, что недавно освободился. Объяснил, что специально уехал из родного города, где многие знают о его судимости, чтоб ему об этом не напоминали. Хочет немного отдохнуть, оглядеться на свободе и устроить свою жизнь там, где его никто не знает. 0 причине судимости сказал туманно, что за хозяйственные дела, подставили его, вроде, начальники.

Уже через пять минут ее сумбурного рассказа мне было ясно, что она и в самом деле ничего не знает.

Странно, что ее сунули вместе со мной.

Я задумчиво прошелся по комнате. Интересно, был ли тут «жучок»? По всему должен был быть – организация солидная. А впрочем, наплевать. Надо быть фаталистом. Я взглянул на девушку и вторично с недоумением ощутил сильное, такое несвоевременное желание.

Я подошел к ней, сел на стул рядом, достал свою записную книжку и тихонько ей подмигнул. Она посмотрела на меня изумленно. Я приложил палец к губам и начал писать.

«Нас подслушивают, – написал я, – не подавай голоса, чтоб они ничего не поняли. Говори на другую тему. Постараюсь тебя выручить».

Я вопросительно посмотрел на нее и для пущей убедительности нарисовал большой знак вопроса? Она кивнула головой.

Я подошел к бормотавшему что-то телевизору, сделал звук громче, но не намного, чтоб не мешать предполагаемому подслушиванию. Старый аферист взыграл во мне в полную силу. Ближайшее будущее было настолько опасно и туманно, что хотелось напоследок встряхнуться.

– Тебя как зовут?

– Люся.

– Расскажи мне о себе, Люся, проясни мне свою биографию.

Я снова подмигнул ей и, пока она, запинаясь, рассказывала нехитрую биографию девчонки из семьи советского служащего, быстро застрочил в записной книжке:

«Валера предал крупную банду мафиози. За это и он, и все его близкие должны быть уничтожены. Тебя не убили только потому, что ты красивая. Сперва тебя изнасилуют все члены мафии, а потом убьют и зароют в саду. Я тебя могу спасти, но не даром. Ты должна будешь сделать все, что скажу. Решай, времени у нас мало. Вслух не отвечай, нас подслушивают. Я тоже член банды и должен был выведать, вдруг ты что-нибудь знаешь про Валеру. Я их обману и дам тебе возможность убежать, если сделаешь все, как надо. Согласна?»

Пришлось исписать половину книжки. Она в своем устном рассказе как раз дошла до поступления в кулинарное училище, которое должна была закончить в этом году. Лет ей оказалось больше, чем можно было дать по внешности.

Я подсунул ей книжку. Писал я печатными буквами, прочитала она быстро, ойкнула, испуганно зажала рот и быстро закивала. Потом взяла ручку и написала: «А что делать?»

– Рассказывай, что там у тебя дальше? – спросил я, показывая глазами на телевизор.

Она смекнула:

– Еще рассказывать?

Я закивал одобрительно.

– Я постараюсь вспомнить, – ответила она, и я показал ей большой палец.

Теперь надо было ковать железо. «Ты девушка? – написал я. – Не вздумай врать, это важно».

Она покраснела, недоуменно взглянула на меня и написала: «Нет. Зачем это?»

«Давно – нет? Конкретное время».

«Два месяца назад. Мы собираемся пожениться».

«На трупах не женятся», – усилил я нажим. И, не желая больше писать, подчеркнул ранее написанные фразы: «Ты должна делать все, что я скажу!» И добавил: «Решай, времени у нас мало! Согласна?»

Она доверчиво кивнула головой. Эта доверчивость резанула меня по сердцу. Проклиная себя за подлость, похоть, за все, я написал:

«Я помогу тебе убежать, если ты сейчас отдашься мне. Жду три минуты, потом выдаю тебя толпе».

Положил книжку перед ней, отошел, сел на диван с равнодушным видом. Она побледнела, оглянулась беспомощно, закусила пальцы прижатой к лицу руки, взглянула в мою сторону, пытаясь поймать взгляд. Я с демонстративным безразличием закурил и стал смотреть на экран телевизора. Она издала какой-то звук, я мгновенно прижал палец к губам, она осеклась и кивнула головой. Голова двигалась трудно, в этот кивок ей пришлось вложить большое усилие.

Я встал, сдерживая нетерпение, взял ее за руку, подвел к дивану. Она напоминала восковую куклу, глаза ее погасли. Когда я стянул с нее легкий свитер, она сделала робкую попытку прикрыть грудь, наивно точащую из-под тонкой комбинации. Я отвел ее руки, она беззвучно заплакала и не сопротивлялась больше. Я уже начал расстегивать брюки, когда заскрежетала дверь, заставив меня смачно выругаться. Вошедший сержант замер на пороге, до отказа открыв рот.

– Закрой пасть, челюсть вывернешь, – сказал я ему со злостью. – Не мог бы ты погулять минут десять?

Он окончательно одурел, выскочил из комнаты, даже не закрыв дверь. Не реализованное желание подстегнуло меня к активности, произошла своеобразная сублимация похоти, я схватил девчонку за руку и побежал с ней на выход.

Сержант, видимо, двинул к хозяину за указаниями (он был слишком ошеломлен), в моем распоряжении были доли минуты. Мы выскочили во дворик, за покосившимся забором стоял знакомый «УАЗ», уже смеркалось, во дворе не было ни души.

Слыша метроном своего сердца, я протащил Люсю в дряхлую калитку, толкнул ее в машину. На мое счастьe, эти мафиози не вынули ключ зажигания – еще бы, хозяева, – а мотор завелся сразу. Судьба, наконец, решила проявить свою благосклонность. Трогаясь, я глянул в окно. Сержант и еще какой-то тип бежали через двор. Наверное, они потратили время, чтобы убедиться в моем отсутствии. Видя, что машину не догнать, сержант начал что-то тянуть из нагрудного кармана. Мне некогда было убеждаться, что он вытаскивает пистолет. Резкий поворот совпал с выстрелом, но пуля ушла за молоком.

Я сделал еще два поворота и вдруг увидел знакомый кинотеатр, который был в пяти шагах от зверинца. Мы ходили в этот зверинец с Сашей. Как недавно это было. Как давно! Чем же мне может помочь скромный зверинец? Я сам – зверь в клетке. Умирающий зверь, нарушивший массу людских и воровских законов. Стоит Седому узнать, что я никто иной, как тот самы Мертвый Зверь, аферист из Решет, как он выдаст меня или ментам, или воровскому сходняку. Или расправится сам...

Я все же затормозил, не заглушая мотор, снял пиджак и протянул обнаженной девушке.

– Накинь и не нервничай. Домой тебе нельзя. Найдут. Уехать – нет с собой ни денег, ни документов. Да и не успеем: они перекроют вокзал и аэропорт. В милицию опасно, у них наверняка там есть связи.

Я думал вслух. Появившееся сзади черное БМВ подстегнуло меня к дальнейшим действиям, которые хоть и не отличались логикой, но могли принести положительный результат. По крайней мере, как показали дальнейшие события, для банды они оказались совершенно неожиданными. В той же степени, что и для меня. Я действовал по какому-то наитию и, на первый взгляд, совершенно безрассудно. Недаром страх порождает во мне чувство черного юмора.

По-прежнему держа девчонку за руку, я устремился в зоозал. Проводящие вечернюю уборку рабочие уставились на меня с изумлением. Моя спутница в пиджаке, свисающем с нее, как с вешалки, с торчащей из-под него короткой комбинацией производила своеобразное впечатление. Звук остановившейся около зверинца машины не давал мне медлить. Я проскочил к слонихе, грозно протянувшей ко мне хобот – она явно была не в духе, – оббежал слоновник сбоку, таща за собой Люсю.

Когда мы с Сашей были в зверинце, вожатый рассказывал, что эта слониха очень опасна, убила помощника дрессировщика, ее держат в слоновнике привязанной за ногу на толстой цепи, что даже он убирает и кормит ее с опаской, стараясь не подходить слишком близко.

Сзади слоновника была маленькая дверка. Я приоткрыл ее. Дверка вела в запасной отсек слоновника. Там лежали лопаты, скребки. Было видно, что из основного слоновника тянется цепь, захлестнутая в запасном помещении за мощную сварную скобу. Цепь была пристегнута к этой скобе висячим замком.

У меня не было времени проверять свое умение вскрывать замки. Я взял короткий ломик, лежавший рядом с лопатами, вставил его в дужку, резко повернул. Замок треснул, страховочная цепь ослабла.

Я выглянул из-за слоновника. Трое бандюг приближались к слоновозу. Руки они держали за пазухами. Впереди шел тот, в гражданском. На его роже были ясно видны нехорошие намерения.

– Сядь тут, в углу, – шепнул я Люсе, – никуда не выходи, вообще не высовывайся – они вооружены. Жди меня тут! Я механическим движением взял пиджак, оставив ее в одной комбинации, просунул руки в рукава, застегнулся. Потом сжал лом в правой руке, осторожно сделал пару шагов к основному выходу, врезал слониху по хоботу ломом, который так и не выпустил из рук. Слониха ошарашено отступила назад, задрала хобот и яростно затрубила. Потом дернулась вперед, надеясь меня достать. И тут почувствовал, что ничто больше не держит ее за ногу.

Она удивленно повернула носатую голову, недоверчиво подергала задней ногой, проверяя крепление цепи, и, убедившись, что цепь не закреплена, пошла в зоозал, победно трубя задранным хоботом. Сержант выволок было пистолет, но даже до его тупой башки дошло, что с пистолетом на слонов не охотятся. Слониха же, увидев на своем пути трех незнакомых типов, разгневалась еще больше. Тем более, что я, её обидчик, исчез из ее поля зрения, смылся назад, к маленькой дверке, где, сжавшись в комок, дрожала Люся.

Она еще выше подняла хобот, пригнула голову с желтыми бивнями, перешла на рысь.

Рысь слона выглядит уморительно, но скорость этих, с виду неуклюжих животных, приличная. Мои преследователи развернулись и с места набрали еще более приличную скорость. Я наблюдал за ними, приоткрыв от удовольствия и восторга рот.

Когда слониха поравнялись с воротами входа, великолепная тройка уже садилась в БМВ; Движок молчал, шофер еще не видел слониху.

Калитка для людей узкая, а решетчатые ворота были закрыты и вызвали у слонихи раздражение: она проверила их хоботом и толкнула грудью.

Пять тонн живой массы оказались для металлического сооружения слишком сильным испытанием – ворота упали в сторону улицы и аккуратно накрыли машину. Если для слонихи эти злосчастные ворота были игрушкой,то импортный БМВ стал игрушкой для ворот. Черная кpыша вмялась, дверцы, крякнув, нелепо выгнулись наружу.

Из машины раздался многоголосый крик, который перешел в бульканье, когда слониха шагнула на металл ворот, как на трап. Но она поставила пока только передние ноги. Шагнув еще, она утвердила на импровизированном трапе задние. Бульканье перешло в хрип.

Я выскользнул в общей суматохе из зверинца. Уже подкатила скорая. Слышались завывания пожарных сирен. И точно, несколько оранжевых машин вылетели из-за угла, разворачиваясь в цепь. Вдали слышались крики, надо думать – слониха на свободе не теряла зря времени. Ну, это дело пожарных. Всю жизнь будут вспоминать, как боролись не с огнем, а слоном. Меня больше интересовал разговор медиков.

– Этих двоих просто бросьте на пол, им уже не поможешь. Шофера грузите осторожно, у него черепное. А с этим я еще позанимаюсь, попробую запустить сердце.

Услышав, как врач зло выругался и бессильно отступился от третьего потерпевшего, я вздохнул облегченно. Три трупа – это меня вполне устраивало. Несомненно, они получили команду разыскать меня хоть под землей, так что немного времени, пока их хватятся, у меня было в запасе. На миг мелькнула идея поехать к этому домику, вытащить Седого из резиденции и разобраться с ними раз и навсегда. Но я остудил этот нелепый порыв. Я же не был суперменом из книжки досужего писаки, да и кличка у меня была не Псих.

Да, меня тоже погоняют грозно – Мертвый Зверь. Но это вовсе не потому, что я такой грозный. Это погоняло я заработал во время последней ходки, когда, совершенно обалдев от безделия, начитался Фенимора Купера (в детстве бы его надо читать), вообразил себя этаким Чингачгуком и натренировался не выражать лицом никакой мимики. У нас в инвалидном отряде был дет с парализованной половиной лица, я у него учился. Страшное впечатление производит на окружающих неподвижное, «мертвое» лицо.

И как-то во время обычной (бытовой) разборки я такое лицо продемонстрировал. Эффект был! Даже пахан не поленился, приковылял, старый, со своими шестерками, попросил показать, поцокал языком:

– Ну, ты, Адвокат, бля! даешь. Ну, ты зверь!

Так и сменилось мое погоняло. И многие из молодых знать не знают о его юмористическом рождении. Зато они знают, что в трудных ситуациях я умею быть Зверем. Не мертвым – живым.

Аэропорт маячил в сумраке подступающего вечера. Я затырился в кустах, затих. Я старался дышать спокойно и не метать икру. Хоть и весна, но метать икру еще рано. Вот доберусь до Москвы, там и посмотрим.

И тут меня разобрал смех. Я вспомнил про девушку, только сейчас вспомнил. Как она сидит за слоновником в одной комбинашке. Я же хотел её взять с собой... Да, икра из меня шла активно, хоть и не время её метать. Забыл про девчонку!

Глава 9

(Москва, май)

Весенняя Москва отставала от Красноярска. В столице было холодно, неуютно, моросил противный дождь. Сожалея о закопанных в тайге деньгах, я дождался рейсового внуковского автобуса, на Юго-Западной сошел, нырнул в теплоту метро, пересел на кольцевой и через некоторое время оказался на Речном вокзале. Дождь принялся за меня с монотонной настойчивостью, я быстро прошел квартал по Фестивальной, свернул и уткнулся в пятиэтажный дом. Лифт был старинный, с решетчатой двойной дверью. Он и дребезжал по стариковски, заползая на третий этаж, и сообщая об этом всему подъезду.

Открыла дама в кимоно с драконами. При виде мокрого мужичка в невзрачном костюме она слегка удивилась:

– А вам, простите, кого?

– Тысячу извинений, – сказал я, – я так вас и представлял, шикарная женщина, право, завидую вашему мужу.

Квартира оказалась богатой. На стенах висели фарфоровые миски, было много хрусталя, серебра, икон.

Сели за стол. Икра, коньяк, лимон...

– Как там мой? – поинтересовалась хозяйка.

Объяснил, что скучает ее благоверный, ждет. Намекнул, что так и лишиться можно муженька – в Красноярске красивых дам много. Повторил свою историю "опытного воспитателя девочек, будующего квартировладельца Москвы. Рассказал об опыте развитых стран, где воспитатели-мужчины котируются гораздо выше женщин.

– Как же вы по хозяйству управляться будете?

– Ну, это просто, – уверенно ответил я. – Найму приходящую старушку, она и приберет и сготовит. А сам я подрабатывать буду в какой-нибудь школе, может, даже в той, где ваша дочка учится. Сейчас везде учителей нехватка. Следовательно, буду для нее вдвойне учителем – и в школе, и дома.