Текст книги "Дневник научного работника (СИ)"

Автор книги: Владимир Буньков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 89 (всего у книги 96 страниц)

Либо он так ничего и не понял, либо закинул (как говорил Райкин) дурочку, надеясь, что его начальник Амирьянц не разберётся. Конечно, Гене некогда разбираться, чем КС2 отличается от обычного метода полиномов. Весь метод полиномов – это только одна из деталей КС2.

В КС2 все УП расположены под произвольными углами в пространстве. Поэтому всякий манёвр самолёта приводит к необходимости в каждой УП делать три преобразования вращения местных систем координат. С этого начинается теория, и кое-что из этого уже делалось в многочисленных программах Мосунова. Потом надо было разобраться с упругими элеронами (в теории 1976г были только твёрдые элероны), – кое-что из этого уже делает в течение четырёх лет Ишмуратов… Кстати, он и взялся за программирование. Не пытаясь рассказать о многих других пунктах теории, перейду сразу к окончанию этой истории.

Как только я закончил теорию, я рассказал её всем заинтересованным. Сначала я рассказал её Мосунову и Набиуллину. Они её поняли в общих чертах. Ни тот, ни другой не согласились писать программу. Что времени не хватает, – это не самое главное. Ещё в годы застоя я убедился, что такие программы пишут отнюдь не по заказу, а исключительно благодаря увлечению проблемой. Мосунов не увлёкся. Эдуард по горло занят аэродинамикой.

Потом я рассказал новую теорию Гене Амирьянцу. Он в те дни был в отпуске, и поэтому пришёл в субботу ко мне домой. Я рассказывал ему два часа. Все листки с писаниной он забрал с собой, чтобы потом ещё раз всё продумать. Более того, он снял ксерокопию с моей большой тетради (около 50 страниц), и взял с собой в Китай, куда в очередной раз он поехал в командировку с группой (там и Мосунов). Для экономии они едут поездом до Иркутска, и он решил ещё раз почитать мою теорию за время долгого пути. Похоже, что Гене трудно вникнуть в эту теорию, ведь он больше руководитель, чем теоретик.

Лучше всех разобрался с моей теорией Фаниль Ишмуратов. Ему всё это очень понятно, потому что он уже много лет работает с КС2. И он сам занимается похожей проблемой: влияние САУ на аэроупругость. Он и согласился писать программу, но не сразу, а с 1 декабря, потому что он пока занят программой с САУ, которая тоже входит в китайский договор (за его программу обещано отдельно 16 тыс $), и это всё надо оформлять на мировом уровне. Да ещё плановая работа к 5 декабря! Потом он перенёс начало на 10 дек, но наконец 13-го приступил.

Как самостоятельный научный работник, Фаниль не соглашался с некоторыми моими алгоритмами, решив делать по-своему. Проходило два-три дня, и он убеждался, что моя конструкция лучше, и тогда он сообщал мне это с удовольствием. Я его понимаю: красивый алгоритм или теория – это то же самое, что изящная шахматная композиция. Она доставляет удовольствие и автору и читателю.

16 декабря 1994 года.

В декабре наше НИО-19 должно закончить одну из важных договорных работ с Китаем: испытать на флаттер хвост пассажирского самолёта в трубе Т-106. В качестве подготовки к этой работе ещё летом были проведены методические флаттерные испытания в Т-106 небольшого киля. Наше НИО вынуждено осваивать Т-106 из-за того, что отныне труба Т-109 не работает, а в трубе Т-128 каждый пуск стоит $2000, – это очень дорого. Когда-то более 30 лет назад наш флаттерный отдел №4 (тогда в составе лаборатории №3) проводил флаттерные испытания в Т-106 (Дорохин Н.Н.), но это было так давно, что некоторые этого даже не знали. Например, Костя Стрелков, призывая к переходу от Т-128 к Т-106, не подозревал, что когда-то там уже побывали флаттерщики.

Освоение Т-106 намечалось широким фронтом: и флаттер, и подключение САУ, и параллельный расчёт, и киносъёмки. Последнее поручили мне, имея в виду видеокамеру «Panasonic M3000». Я поговорил в кинолаборатории с Юрой Поповым, и он мне сообщил, что киносъёмки флаттера на трансзвуке не удавались ещё никому. Разведка на месте обнаружила, что в Т-106 имеется штатная черно-белая видеокамера, которая по видеокабелю передаёт изображение на монитор в кабину управления. Подключив свой видеомагнитофон «Panasonic J22» параллельно с этим монитором, я убедился, что могу делать видеозапись в Т-106 без своей видеокамеры М3000, съёмки с которой невозможны по трём причинам: 1) Она слишком громоздка, и её трудно пристроить к иллюминатору в 10 см, 2) Она слишком хрупкая, чтобы вынести вибрации в рабочей части трубы, и 3) В ней нет дистанционного управления, а передача видеосигнала с неё по кабелю в кабину осложняется наводками и электрическими разрядами, что и обнаружилось при записи со штатной камеры на ВМ J22.

Но вот прошло полгода с тех пор, и ввиду предстоящих испытаний китайской модели в Т-106 Костя Стрелков дал мне задание снять флаттер в Т-106 и сделать фильм, который надо показать на предстоящем летом 1995г аэрошоу. Я стал возражать, напомнив о тех трудностях, но никто и слушать не хотел моих возражений!

В начале декабря модель установили в рабочей части. Когда меня позвали туда, там собрались: Парышев, Лыщинский, Зиченков, Алексеев, Агеев. Не было только Стрелкова, потому что накануне у него умерла жена (о ней я напишу чуть позже). Все завели со мной разговор о киносъёмке, но я ещё раз отказался. Больше всех разозлился Лыщинский, он так и сказал, что Стрелков его предупредил: «Учтите, Буньков будет препятствовать киносъёмке». После длинного разговора они наконец поняли, почему камерой «Panasonic M3000» невозможно снять флаттер в Т-106. Это камера-рекордер, а нужна просто видеокамера (глазок с кабелем). Тогда Парышев решил: «Обратимся в НИО-2 к В.М. Фомину, который является главным специалистом по видеосъёмке в трубах.

Это было в понедельник. А в пятницу Парышев попросил меня заменить Фомина для съёмки в Т-103. Фомин по просьбе Парышева установил свою профессиональную аппаратуру в Т-106, но одновременно им предстояли съёмки в Т-103. Тогда-то он и предложил поменяться: пусть они снимут у нас в Т-106, а Буньков пусть пойдёт к ним в Т-103, где всё открыто и удобно для съёмки ручной камерой.

И вот с 16 дек я начал у них съёмку нескольких модификаций модели истребителя. Перед ними стояла задача, какая компоновка даёт наибольший Су. Не Су^, как мы привыкли в задачах флаттера, а именно Су – наибольшая подъёмная сила, а она зависит от возникновения срывов потока на больших углах атаки. Боевые самолёты на малых скоростях отклоняются на очень большие углы атаки: 40^о и больше. Но как только начинается отрыв вихрей от крыла, С_у (подъёмная сила) резко уменьшается. Всё это с энтузиазмом мне рассказывал В.М. Фомин, ведущий испытания, в паузах между сеансами киносъёмки. Я много слышал про этого Фомина, но ни разу не видел, но оказалось, что его личность мне знакома, потому что в студенческие годы мы жили в одном общежитии.

А слышал я о нём от покойного Володи Галкина, начиная с декабря 1984г, когда он показал мне видеофильм у себя дома. Тогда это был цаговский ВМ «Электроника ВМ-12», и его часто приходилось возить на ремонт, на Воронежский завод. Конечно, невозможно было удержаться от искушения оставить его на несколько дней у себя дома. Там-то я и увидел первый видеофильм «Грязная Мэри и Сумасшедший Лари». Я был потрясён не меньше, чем на 1-м курсе в МФТИ (1949г), когда я увидел у старшекурсников магнитофонную запись музыки.

Бывало, звоню Вове Галкину: «Позовите Владимира Михайловича!» А в ответ спрашивают: «Вам какого: Фомина или Галкина?» А теперь остался один. Как говорит Фомин, с Володей погибла и вся самая лучшая видеотехника отдела. Недавно им передали видеокассету, снятую Володей в последнем полёте. В катастрофе погибло всё: все 8 участников, вся аппаратура вдребезги, но чудом уцелела только одна видеокассета. Государственная аварийная комиссия недавно вернула им эту кассету. Я её не видел, но Фомин рассказывает, что на съёмке видно, как их самолёт подлетел под тот второй самолёт, но слишком выдвинулся вперёд, так что лётчику не стало видно второго, и он нечаянно задел его килём.

Я подумал: а ведь это не случайно уцелела кассета. Падая в самолёте с высоты двух километров, экипаж в последнюю минуту сообразил завернуть эту кассету во всё мягкое.

Я снимал аэродинамическую модель ещё три дня: до среды. Было около 30 пусков. Перед каждым пуском три женщины красили модель текучими красками разных цветов, а в потоке при скорости 50 м/сек эти краски растекались причудливыми траекториями, указывая пути вихрей на крыле и фюзеляже. Только в последние два пуска я нашёл наилучший способ съёмки: Фомин в течение двух-трёх минут говорит в микрофон, комментируя поведение вихрей на разных местах модели самолёта, а я сквозь рёв потока слышу в наушниках его комментарий, и направляю туда камеру. При этом фокусирую вручную, а выдержку и диафрагму устанавливаю также вручную, потому что автомат не справляется. Так я познакомился с хорошим человеком В.М. Фоминым.

Понравился мне и его помощник Геннадий Николаевич Шиповский.

Воспоминания об Инне Стрелковой.

Многие с грустью вспоминают об Анне Герман. Многие также видели киноочерк о ней, и особенно то место, где народный артист СССР Матвеев делится своими горестными воспоминаниями об Анне Герман. Это классический пример грусти прекрасного мужчины о столь же прекрасной женщине. Там даже непонятно, влюблён ли он был в Анну или просто восхищался её пением. Но его грусть неподдельна. Он артист, но сыграть такое невозможно.

Такие и мои чувства по отношению к умершей Инне Стрелковой. Я не был другом их семьи, хотя был в дружеских отношениях по отдельности и к Косте, и к Инне. Несколько раз в разные годы я приходил к ним ремонтировать телевизор. Три года назад я сагитировал их присоединиться к цаговской группе для плавания в Раменском бассейне «Сатурн». Инна очень хорошо плавала, особенно 100-метровку, – в полтора раза быстрее меня. А вообще она была подвижна, стройна. И характер у неё был очень мягкий, быстрый, как ртуть. Казалось, что здоровье у неё было во много раз лучше, чем у Кости. И в самом деле, Костя в молодости был очень спортивным парнем, а тогда в бассейне он не мог долго плыть, – задыхался.

С Инной у меня были особые дела. В январе 1993г она пригласила меня поработать в Жуковской музыкальной школе (с некоторых пор она называется школой искусств). Мне предстояло сделать магнитофонные записи детского хора, которым она руководила. Эти записи были нужны для посылки в Италию, где в августе должен был состояться международный конкурс детского хорового пения. Мы работали с ней вдвоём весь январь и часть февраля. Записи мы делали в вечернее время и по утрам в субботу на двухчасовых репетициях. На улице стоял мороз, и аппаратуру требовалось подвозить на автомобиле. А у Стрелковых к счастью есть автомобиль, а Инна отлично водила его. Аппаратуру мы везли в багажнике, а три микрофона я прятал в тепле у себя на груди: электретные микрофоны боятся мороза.

У Инны был абсолютный слух. Для детей она иногда давала нужный тон на рояле, т.к. они иногда съезжали на полтона. Процесс записи был очень трудный. Редкие песни удавалось записать целиком без сбоя, большинство же составляли по куплетам. Кое-как записали 12 песен и на кассете отправили в Италию. Должны были поехать в августе около 30 детей, если найдётся спонсор для оплаты поездки.

За работу мне заплатили 50 тыс руб. Одновременно заплатили 40 тыс Егорову за перевод на итальянский язык. Кроме того, я сделал 15 копий для детей по 800 руб за копию.

Как-то в октябре я вспомнил об этом и позвонил Инне узнать, чем кончилась вся эта история. Она мне объясняла какие-то причины, из-за которых не удалось поехать в Италию, но я не слышал слов, вернее не понимал их, потому что меня поразил тон: уже не было той жизнерадостности. От того телефонного разговора у меня осталось чувство тревоги, и только 12 декабря, когда Лыщинский мне сказал: «Косте некогда, у него умерла жена», – я понял, в чём было дело.

На похороны я никогда не хожу, – запоминаю только живых.

1995

4 января 1995 года.

В Новый год сыновья с невестками: Гера с Аней, а Ваня с Викой, – все собрались у нас на мамины пироги. Ира настолько приучила их к пирогам по любому поводу, что они не ждут приглашения, – сами собираются. Аня преподаёт литературу в школе №1, у неё 14-й профессиональный разряд, – это высший разряд. Вика 1-й год преподаёт в школе №7 английский язык. Лиля тоже работала в школе №7, – она проработала там 4 года, но не выдержала нищенской зарплаты и сбежала продавцом в магазин «Легенда». Теперь у неё работа стала легче, а зарплата – больше. Но самое важное, что коммерческий директор этого магазина: Алексей Прокофьев, – стал её мужем. Мы с Ирой про него говорим: Алексей Второй, который в отличие от Алексея Первого проявляет заботу и нежность, он постоянно играет с Женей, а та его зовёт папой.

Я не забываю о своей домашней видеокамере и несколько раз в год добавляю к семейной хронике по 20-30 минут.

Первое время, когда я ещё был полон энтузиазма, я с помощью видеокамеры переписал мои старые любительские кинофильмы 1960-70-х годов с киноленты 28 на видеокассеты. При этом улучшилась цветопередача и плотность, а музыку и комментарий я добавил.

Самое удивительное достижение в этом я продемонстрировал моему брату Коле. Когда у него намечался юбилей 60 лет (8.02.94), то я решил сделать для него сюрприз. Я взял у него все его старые кинофильмы (он в юности тоже был кинолюбителем) и составил из них монтаж на видеокассете. Добавил туда также кадры с моих кинолент, где мы сняты с ним вдвоём. Ему тогда было 23, а мне – 25 лет. У Коли те киноленты вообще лежали без дела, т.к. у него и проектора-то никогда не было. И вот вдруг Коля увидел на телевизоре свою молодость и своих маленьких дочерей, младшая из которых: Катя, – получает теперь во много раз больше него и даже купила для папы ВМ, с которого мы и смотрели мой видеомонтаж. Это было путешествие во времени.

Кое-что я снял и в Новый год. Я при съёмке одного сюжета даже не удержался от возгласа: «Прекрасная запись! Это будет одна из лучших моих записей!» А снимал я дуэт Владика Щербакова с его сестрой Наташей. Они уже много лет поют романсы под гитару. Им подпевала их мама Александра Игнатьевна, и её правнучка Лена. Другой правнук Митя бегал вокруг и мешал. Потом Владик со своими двумя внуками пошёл в гости к нам. Внуки принялись играть на ковре в кирпичики, а мы с Владиком беседовали. Я поделился с ним воспоминаниями об Инне. Поскольку Владик экстрасенс, то мне хотелось рассказать, что я тоже кое-что предчувствую: когда в октябре я позвонил ей, я в её голосе уловил трагический оттенок, и у меня сразу пропала охота общаться с ней. Я говорю Владику: «Когда я чувствую, что этот человек уже не жилец на земле, то я прекращаю с ним связь. Жалость не по мне».

«Зря, зря! – ответил Владик, – смерть человека – это самое интересное событие в жизни». «Ты что говоришь!» – опешил я. Но он пояснил: «Конечно! Переход в другой мир, – это самое интересное событие в жизни». Чтобы не забираться в дебри философии, я просто согласился: «Может быть. Но я-то не верю в это».

Владик окончил МФТИ. Он и его жена Лариса – кандидаты наук, и оба верят в Бога. У них есть дом в деревне Слобода Смоленской области, который Владик когда-то купил за 300 руб. Постепенно за 20 лет он этот дом восстановил и прикупил к нему 15 соток земли. Мы часто гостили у него в этой деревне в 1977-1982гг. Потом наши дети выросли и потеряли вкус к деревенской жизни.

В 1993-4 годах я снова бывал у Владика в деревне. Но теперь без семьи, но с массой аппаратуры. Дело в том, что летом 1993г Владик попросил меня записать литургию в Гагаринской церкви в день праздника Святой Троицы. Это было 6 июня.

С батюшкой Владимиром он договорился заранее. В Гагарине замечательный церковный хор с талантливой регентшей Любой, которая, как мы потом узнали, – она же матушка. Когда я всё записал, Владик стал с ними договариваться, чтобы в следующий приезд дать им копию на кассете. Он сначала записал телефон отца Владимира, а потом стал спрашивать телефон Любы. Батюшка ответил, что телефон тот же. Владик не понял, и стал выяснять их адреса, на что батюшка ответил: «И адрес тот же. Мы муж и жена».

Прошёл год. Зимой мы предварительно договорились, что летом повторим запись Троицы, но такой случай пришёлся лишь на 16 октября. В Гагаринской церкви намечалась литургия под руководством Смоленского митрополита Кирилла. Как и в первый раз, меня не пришлось долго уговаривать. Сборы были один день. Опять я наладил всю свою аппаратуру, на этот раз решив захватить с собой два магнитофона для гарантии: большой маг «Электроника ТА-003» и кассетник «Vilma-004». Владик везёт меня с аппаратурой в «Жигуле». Для этого он выбирает позднее вечернее время под выходной. Как и в предыдущий год, он в пятницу в 20 час приезжает из Москвы в Жуковский, загружает всю мою аппаратуру вместе со мной, на минуту заезжает к своей маме, а уж потом мы едем обратно в Москву, забираем его друга (а Лариса не поехала) и едем в Смоленскую область. Ночное время Владик считает самым безопасным для езды.

Наступило утро праздника. Накануне в субботу 15 октября я полдня проверял аппаратуру (пригодился и паяльник). За час до литургии, когда в церкви было свободно, мы с Владиком начали расставлять аппаратуру. Но не тут-то было! Кроме нас появились ещё какие-то репортёры, и им понадобилась розетка, а розетка одна, и в неё мы вставили нашу переноску на четыре гнезда, и все четыре уже заняли: магнитофон, кассетник, микрофонный усилитель и церковная лампа на клиросе. Фоторепортёр нервничает. Ему нужна розетка. Только после праздника я заметил, что там, в двух метрах от нас была ещё одна розетка, а пока он очень просил освободить одну розетку в нашей переноске. К счастью, у него была переноска на три розетки, и мы догадались скомбинировать. Но из-за этого началась путаница в проводах, и хотя мы устроились сбоку в нише, никому не мешая, но куча проводов выглядела угрожающе.

По предыдущему году я помнил, что микрофоны надо устанавливать так: два у клироса (для стереозвучания), и один около кафедры. Я говорю Владику: «Я пошёл ставить третий микрофон около кафедры». Основной магнитофон стоит на скамеечке, кассетник рядом с ним.

Пока я ставил свой самодельный штатив, Владик там решил поправить провода на полу. Вдруг слышу сзади гулкий грохот: это упал на мраморный пол мой основной магнитофон. Владик, подсовывая провода под скамейку, приподнял её за один край, а на ней стоял вертикально тяжёлый (28 кг) магнитофон.

Отломилась качалка с промежуточным роликом. Катушка с лентой треснула, но она спасла от деформации важную ось. Магнитофон вышел из строя. Владик, сразу поняв, что против нас вмешался ОН, сник, но я его успокоил. У нас на этот раз был запасной магнитофон: кассетник «Vilma-stereo-104».

Перед поездкой у меня было предчувствие, что для записи понадобится запасной магнитофон, и поэтому я его приготовил не столько для копирования, сколько для более сложной работы: для записи с трёх микрофонов. Можно было даже с шести, потому что стереосигнал идёт транзитом с «Электроники», а на ней я ещё много лет назад сделал микшер на шесть микрофонов. И в субботу, накануне литургии, я ещё раз убедился, что запись с микрофонов на нём проходит качественно. Поэтому, несмотря на поломку основного магнитофона, мы всё-таки всю литургию записали нормально.

Проповедь читал Смоленский митрополит Кирилл. Церковный хор из восьми певцов пел прекрасно! Уже потом дома в Жуковском, прослушивая запись литургии, мы с Владиком удивлялись, почему эта запись оказалась интереснее и душевнее, чем опубликованная церковная музыка, например, из серии «Русская Православная Церковная Музыка» на лазерных дисках. Эти диски у меня есть, и мы их тоже заводили и слушали. Академический стиль пения на лазерных дисках не способствует душевному настроению. На них слышно только пение, но не слышно как шевелятся певцы, не слышно шорохов в зале, да и самого зала не слышно. А на моей записи всё по-другому: кроме пения слышны все шорохи многочисленной толпы прихожан, слышен сам воздух в церкви, слышен то приближающийся, то удаляющийся крестный ход священников, тоже поющих, но совсем не так, как хор на клиросе. И вся эта звуковая панорама настолько многокрасочна, что невольно чувствуешь себя в самой гуще этого праздника, сливаешься с ним душой.

После литургии мы были официально приглашены на трапезу в честь митрополита Кирилла. На трапезе присутствовало около 80 человек городской знати. Я раньше много раз видел митрополита Кирилла по ТВ, а теперь слушал его речь напрямую. Он заметно живее и умнее патриарха Алексия Второго. Посему быть ему патриархом!

Еда была воистину царская! Большинство блюд были мясные, и поэтому Владик с его другом сидели скучные и ничего не ели, потому что они вегетарианцы и трезвенники. Они попросили официантку принести чего-нибудь постного. Им принесли что-то вроде картошки, запечённой в сметане, и ещё чего-то вкусного.

Остаток праздничного дня мы провели в деревне. Владик как всегда что-то пилил и строгал: он делал плинтусы для гостиной с камином. Я исследовал сломанный магнитофон и убедился, что ремонт будет не сложный. В ближайшие два вечера я всё отремонтировал своими руками. Друг Владика блаженствовал с наушниками на голове, прослушивая только что записанную литургию.

В 20 час мы стартовали (опять по тому же принципу: ночью езда безопаснее), и в 23 часа Владик привёз меня домой в Жуковский. Ещё с полчаса мы с нетерпением послушали записи на хорошей аппаратуре, и в ту же ночь он вернулся к себе домой в Москву.

Вот такой мой друг Владик.

12 января 1995 года.

Случайно обратил внимание на секретную справку за прошлый год: она ни разу не понадобилась. Это значит, что я перестал ездить на авиационные и ракетные заводы, а командированные с этих заводов перестали ездить к нам. Вчера звонит сюда Слава Салтыков с НПО «Молния», но звонит не из КБ, а из детского сада. Они все, кроме Олега Охотникова, который хлопочет государственную квартиру, перешли всей бригадой с завода в детский сад. Раньше они делали космический корабль «Буран», а теперь они работают малярами на ремонте детского сада и библиотеки. На заводе же им задержали зарплату с июня прошлого года. Я его спрашиваю: «А оклады-то хоть поднимают?» А он отвечает, что поднимать то, чего нет, невозможно. Нет, конечно!

Кстати, у нас в ЦАГИ тоже последнее повышение было в июне прошлого года, а ведь за это время деньги обесценились вдвое.

  

В Новом году я успел уже сделать для Амирьянца расчёт двухзвенной летающей державки, договор об изготовлении и испытании которой он собирается заключить с фирмой BOEING. Гена хочет использовать в качестве первого звена ту летающую штангу, которую мы сделали и испытали в трубе Т-128 в прошлом году. Американцы называют эту штангу strut. Для простоты буду назвать эту вещь верхним крылом, или просто крылом. Наше крыло длиной 2 м весит 18 кг. Оно шарнирно закреплено на потолке трубы и может качаться как маятник. Но оно висит не вертикально, а имеет обратную стреловидность –45^о (а в новом проекте будет –30^о), – навстречу потоку. К нему будет шарнирно прикреплено нижнее крыло, и получится некий манипулятор для измерения поля скоростей в аэродинамической трубе. Наша задача найти вариант этой машины, который будет безопасен от флаттера.

Двухзвенную летающую державку (The Two-Wing Flying Strut) на Боинге изобрёл их ведущий аэродинамик по визуализации течений Джим Краудер. Такую державку они с успехом применяли в трубе и на самолёте, однако, на очень маленьких скоростях и для прямой, а не обратной стреловидности. При попытке заставить летать такую державку против потока с целью исследовать поле скоростей за испытываемой моделью, приводила к флаттеру. С этим не могли справиться ни на Боинге, ни в NASA.

Я уже был уверен, что решение такой задачи существует, потому что с однозвенной державкой это доказывается просто, и мы это продемонстрировали в Т-128 при любых напорах. А что касается двухзвенной, то, очевидно, что при достаточно лёгком нижнем звене оно не сможет нарушить устойчивость верхнего.

У меня не было никаких исходных данных, кроме того прошлогоднего крыла, которым я и занимался. Пришлось новую конструкцию придумывать мне же. Итак, есть летающее крыло длиной 2 м и весом 18 кг. Нижнее крыло я придумал сделать таким лёгким, что легче уже не может быть. Для этого его надо делать пустотелым из углепластика, и очень маленьким, пусть его длина будет 1.3 м. Получается вес всего лишь 380 г, т.е. в 47 раз легче верхнего. Привод для ориентации его косой оси вращения, я назначил весом 1,15 кг.

Расчёты заняли у меня полторы недели, и привели к очень суровым требованиям к жёсткости приводов, которые должны обеспечить поворот косых шарниров, чтобы оба крыла летали в произвольной конфигурации и перемещали датчик на конце нижнего крыла в любую точку исследуемого потока. На самом деле есть какие-то мёртвые зоны, но это не так важно.

Когда я придумал заменить стальное верхнее крыло углепластиком, тем самым, подняв критическую скорость флаттера с 270м/сек до 560, у Амирьянца с Мамедовым загорелись глаза, и они решительно настроились подписывать контракт с Боингом.

Однако прошла неделя, и энтузиазм Амирьянца пропал, потому что моё предложение означало заново делать другое верхнее крыло вместо того, чтобы использовать прошлогоднее…

24 марта 1995 года.

Прошло ещё два с половиной месяца, в течение которых я сидел, не разгибая спины. Только вчера я наконец закончил все расчёты для двухзвенной летающей державки фирмы Боинг.

Сначала всё шло хорошо. Идя навстречу пожеланиям Амирьянца и его конструкторов (Н.Н. Альхимович и др), я с помощью расчётных вариаций подобрал такие параметры конструкции, что стало возможным оставить в качестве первого звена стальное прошлогоднее крыло. Это уменьшило объём необходимых работ почти вдвое. Углепластиковым оставалось только второе звено…

… конструкция двухзвенной летающей державки мне напоминает флюгер, направленный против ветра, а на конце его ещё один флюгер. Этот двойной флюгер устойчиво летает против ветра. Чудо? Конечно!

Даже не все цаговские аэродинамики могут понять, как это может быть.

Но такое чудо человек создал уже много веков назад: это парусный корабль, который успешно идёт против ветра. Я сам 20 лет назад в играх со своими детьми сделал из детского конструктора вездеход, который ездил за счёт ветра (от вентилятора)… против ветра!

Я не буду здесь рисовать схему, всё равно она не поможет. Но любой может убедиться в правильности идеи Краудера, достаточно внимательно продумать, что я и предлагаю читателю. Итак, крыло большого удлинения обратной стреловидности может свободно вращаться на оси. Если эта ось параллельна потоку, то, как бы крыло не вращалось на ней, угол атаки будет оставаться нулевым. Но эта ось отклонена от вектора скорости набегающего потока на небольшой угол 710^о. А теперь сообразите: пока крыло в плоскости вектора и оси, на ней будет нулевой угол атаки. Но как только оно повернётся, сразу же возникнет угол атаки, который вернёт её в эту плоскость. Значит, чтобы заставить крыло летать по кругу под любым углом, надо приводом поворачивать кривую ось на желаемый угол в пространстве…

Эстафету переняли конструктора, а я, теперь не торопясь, стал внимательно просматривать результаты моих расчётов. Я заметил, что хотя на всех углах разворота нижнего звена: =0^о – нижнее положение, =90^о – второе звено отклонено от первого на прямой угол, =180^о –стало в противостояние с первым, и т.д., – критический напор флаттера ведёт себя умеренно, слегка превышая требуемое значение 8000 кг/м² , но странной дело! – во всех этих трёх конфигурациях частота совсем разная: 4 гц, 20 гц и 58 гц, – соответственно. Это всё совершенно разные формы флаттера! А куда они деваются при всех остальных конфигурациях системы? Я стал обсчитывать с малым шагом все углы разворота между звеньями. И конечно, каждая из тех форм флаттера уступала место другой, но! Оказалось, что одна из форм (180^о, 58 гц), прежде, чем уступить своё место другой, сначала даёт провал при 150^о до критического скоростного напора q_ф = 3000 кг/м²…

В дневнике всё это описано подробно с графиками, и схемами, но это был каторжный труд, само описание этого тяжело читать. Думаю, что и читателю это будет не легко, да и не нужно. Тем более что до генерального испытания в трубе Т-128, как оказалось, пройдёт ещё год, и там весь этот кошмар ещё продолжится…

Проблема флаттера на описываемой двухзвенной летающей державке намного труднее, чем проблема флаттера самолёта. Ну, хотя бы потому, что для крыльев такого большого удлинения (около 15) трудно представить себе безопасность от флаттера при скоростном напоре q=8000 кг/м². Державку спасает от флаттера то, что её заделка шарнирная, а не жёсткая, иначе бы не удалось избежать ни флаттера, ни дивергенции.

Не буду подробно описывать, как я отчаянно метался от одного варианта к другому, каждую неделю придумывая какое-нибудь заманчивое усовершенствование в конструкции.

24 марта я позвонил Гене домой и сообщил, что кризис миновал. А у Гены как раз тоже миновал кризис: он неделю проболел гриппом. Болезнь внезапно схватила его в пятницу 17 марта. Он заразился на семинаре журналистов в Москве, где обсуждали его книгу о лётчиках-испытателях. В эту весну в Москве идёт эпидемия особенно жестокого гриппа. У Гены температура 38^о-39^о держалась непрерывно 5 дней. Итак, я сообщил Амирьянцу, что конструкцию двухзвенной державки можно спасти от флаттера четырьмя действиями: 1) Увеличить жёсткость первого привода в три раза от 25000 кгсм/рад до 75000, 2) Добавить в конструкцию прошлогоднего крыла трение с декрементом затуханий =0,05, для чего внутреннюю полость заполнить каким-либо вязким веществом, 3) Изменить наклон оси нижнего звена от 10^о до 7^о, 4) Усилить жёсткость верхнего крыла, наклеив на его стальную обшивку толщиной 2.5 мм ещё и слой углепластика толщиной 4 мм.

Гена очень обрадовался. Особенно он был доволен тем, что пункты 2 и 3 оказались лёгкими для их выполнения, а пункт 1 – не обязательный.

  

Контракт с фирмой Боинг ещё не подписан. Возможно, мои исследования в ближайшие годы так никому и не понадобятся, но тогда в конце года я просто напишу отчёт о научном исследовании. Если через много лет в России возродится авиация, такая двухзвенная летающая державка будет сделана в ЦАГИ, только штанги будут с меньшим удлинением.