Текст книги "Дневник научного работника (СИ)"

Автор книги: Владимир Буньков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 25 (всего у книги 96 страниц)

Взяв с собой с работы домой все графики и запас бумаги, я собрался писать отчёт. Но всё время меня беспокоило несовпадение экспериментальных результатов Комарова и моих расчётных. И тут я вспомнил диссертацию Емельянова, в которой предложена поправка в аэродинамический расчёт для получения правильной критической скорости флаттера. Да, надо сдвинуть фокусировку на элероне на 8% назад! Я это сделаю 3 мая, и наверняка результат исправится и совпадёт с результатом Комарова! И тогда отчёт пойдёт как по маслу. А то ведь как-то неловко: в продувках получилось 780 км/час, а в расчёте 1100. А ведь эта работа выполняется по договору.

Днём пришёл Гера. Я его заинтересовал телевизором Фотон, который продаётся в товарах быта. «Чем собаку, лучше купи себе телевизор». Он купил Фотон-61тц311. Я помог ему выбрать и привезти на тележке.

30 апреля 1989 года, воскресенье, Пасха.

Бабуле (тёще) 85 лет. Она живёт у нас уже год, а Гера поменялся с ней жилплощадью, живёт на даче на 42км. Бабуля живёт в Гериной 9-метровке. Бабуля почти ничего не видит, хоть и ходит весь день в очках, не снимая даже во сне. Бабуля никого не узнаёт, про Ирину она думает, что это медсестра. Я ей твержу, что это её родная дочь, но она возражает: «Ну что ты! Что я не знаю свою дочь Ирочку?» Вчера я её убедил: «Ты согласна, что я твой зять Володя?» «Да, конечно, знаю – зять». «А эта женщина, которая сегодня тебя кормила утром кашей, моя жена». «Да, я знаю, это твоя жена». « Так значит она твоя дочь!» Тут она вроде задумывается. Вроде верно, но чувствует какой-то подвох: «Поди ты к лешему!» Но иногда у неё наступает прозрение, и она признаётся: «Да, у вас было темно, и я спутала Иринку с медсестрой». Но зато она прекрасно помнит свою молодость, родословную, читает стихи и понимает Французский язык.

Бабуля любит Пасху. Она кончила гимназию, где изучали три языка и закон божий. Накануне она оживилась и давала указание Ирине, как приготовить традиционную пасхальную еду, которая так и называется: пасха. Потом я случайно поймал по ТВ прямую передачу с богослужения, и там показывали патриарха Всея Руси Никона и всё прочее. Я посадил бабулю перед телевизором, и она была счастлива.

Гера впервые привёл к нам домой Аню, и состоялся торжественный обед. Вместо алкоголя виноградный сок, боржоми и чай. Лиля испекла торт "прага". Аня оказалась весьма культурной девушкой – не сравнить с той первой женой Эллой Львовной. И вообще Гера стал мудрее, всё делает спокойно и не торопясь. Гера сделал строгое внушение Ване, чтобы тот не смел пить водку. А дело было так. Вчера я приводил в порядок велосипеды в сарае, и нашёл там две бутылки водки и полкило дрожжей. Водка оказалась Ванина. Я ему вернул её, но предупредил, что раз он занялся водочными делами (не важно, пьёт или спекулирует), то в наказание за это я ему не разрешу смотреть видеофильмы у меня в подвале.

Но вернёмся к бабуле. Анастасия Васильевна 10-20 лет назад была бодрой, весёлой любимой бабушкой. А сейчас её не так беспокоит своё здоровье, как остаться совершенно нищей. Правление ДСК (дачный кооператив) посоветовало ей ещё в1986г подать на сына в суд, так как он оскорблял, не признавал её прав на дачу, и уж конечно не помогал.

Необходимо было отсудить свою супружескую долю после смерти мужа. Всё это по доверенности бабушки могла сделать только Ира.

В последние дни дело осложнилось тем, что дядя Юра косо смотрит на Герино проживание на даче и требует выселиться оттуда. Ему доказывают, что дача – это собственность бабушки, по крайней мере, наполовину после смерти дедушки, а он отвечает, что пусть там бабушка и живёт, а посторонним он не разрешит.

А дело было так. В 1973г дедушка (тесть), чувствуя приближение старости, переписал дачу на сына Юрия. Ирина, имея совершенно равные права на наследование дачей, тем не менее, дала письменное согласие на то, что ответственным членом дачного кооператива будет считаться её брат Юрий. Тогда был такой закон: ответственный владелец – один. Это так же, как в городской квартире живет вся семья, а ответственный квартиросъёмщик должен быть один.

И действительно, бабушка после смерти дедушки в 1980г спокойно жила в этом доме (вернее, половине дома, т. к. ещё половину занимали другие хозяева). Бабушка жила внизу, а дядя Юра устроился на втором этаже. Но постепенно дядя Юра проникся мыслью, что дача это его собственность. Старая мать – это временная помеха. Через год он выйдет на пенсию и будет жить там один.

Ира, естественно обиделась, тем более, последние годы она ухаживает за матерью, а он и забот никаких не знает, кроме алиментов 20 руб. Бабушкина жилплощадь весьма бы пригодилась Гере. И бабушка любит внука Геру больше всех. Зимой Гера жил спокойно на бабушкиной жилплощади (там комната и кухня). Дядя Юра приезжал только по воскресеньям и пользовался мансардой. Между прочим, Гера с осени живёт там не один, а с новой женой Аней. Она преподаёт литературу в 7-х и 10-х классах.

А дяде Юре дача нужна не столько для жилья, как для забавы. По воскресеньям он привозит с собой какую-то женщину. Недавно был случай: приезжает из Москвы его третья жена Валентина, а у дяди Юры в гостях женщина. Тут наверху поднялся шум, крик, и из окна второго этажа полетели бутерброды и печенье. Женщина срочно уехала, а вслед за ней увезли и дядю Юру. Он не появлялся несколько недель, а теперь снова всё по-старому.

Итак, Ира от имени бабушки начала судебный иск. Уплатила адвокату 110 руб, потом судебную пошлину 60 руб. Предъявляется иск дяде Юре и кооперативу. Не знаю, что из этого выйдет.

1 мая 1989 года, понедельник. Праздник солидарности.

Первый год без демонстрации. И зря! – скучно! А без определённого плана и вообще тоска. Нессонов в данный момент путешествует со своими друзьями по Закарпатью. Он и меня звал, да я потерял вкус к дикому туризму. Меня тянет к цивилизации, а если говорить о природе, то к экзотике. В Закарпатье природа обычная – без экзотики.

И вот я мучаюсь бездельем, хотя на очереди масса дел: сделать рамки для Гериных картин, которые он рисовал много лет назад. Хотелось бы, чтобы он возобновил занятия живописью. Надо исправить хобот в ванной, навести порядок в мастерской, сделать опору для телеобъектива Флектогон-500 и т. д.

Какое-то смутное ожидание чего-то неизвестного. Может это действует наркотик видео? 1200 фильмов за 4 года – по фильму в день. Сегодня мог бы поехать в Москву на стереосъёмки, но… обычно я езжу туда 2 мая – тогда всё свободно. Итак, завтра поеду в Москву со своим 17-килограммовым фоторанцем. Но чувствую, без автомобиля оперативность слабая: Москва – это не уютный Львов! Там трудно что-либо снять без сценария.

А пока я занялся приведением в порядок фотоаппаратов Киев-6. Один в порядке, а другой барахлит, – требуется тренировка для правильной съёмки. Потом починил дамский велосипед: там постоянно стравливало одно колесо, хотя прокола не было. Оказалось, что от старости начал расклеиваться поперечный шов на камере. А я в прошлом году придумал способ, как в велосипедную камеру вклеивать кусок от другой камеры. Надо вставной кусок трубки укрепить внутри картонной трубкой и на него накатывать с обоих концов основную.

2 мая 1989 года, вторник.

Встал в 6 часов – пасмурно. 8 час – пасмурно! Все проснулись. Я съел булочку с простоквашей, остальные будут завтракать в 11час. Пасмурно – поездка в Москву на фотосъёмки отменяется. Да и нужна эта съёмка лишь для проверки аппаратуры, заодно использовать посредственную плёнку ЦО-32, семь роликов.

Просматриваю «План мелких работ», который лежит в гостиной под стеклом. Пункт №9 – кран в ванной (хобот). Хобот смесителя всегда разболтан, так что четверть воды протекает мимо. Нужна прокладка. Имеется в наличие фторопласт, но это надо вытачивать на станке. Поступаю проще: вырезаю шайбу из резины и добавляю полиэтиленовое кольцо. Очищаю край ванны от многолетней ржавчины (следы потёков). В 11 часов всё готово.

Опять думаю, чем бы заняться. Ваня спит. Лиля готовится к занятиям в школе: наклеивает буквы на картон. Ира ухаживает за бабушкой.

Настроил пианино. Пианино старое. Я покупал его в 1957г за 600 руб (по старому 6000). Марка «Мюллер» (трофейное немецкое). Струны еле держат строй и то на полтона ниже. Так что 440 гц я задаю на ля-диезе. Я настраиваю по генератору и частотомеру. Однако это утомительно, и когда средние две октавы настроены, то дальше удобней и быстрее настраивать на слух – по октавам. Потом пробовал играть, но почти всё забыто (когда-то самоучкой разучивал простые вещи вроде «К Элизе» Бетховена). Просил Лилю поиграть, но она что-то охладела к пианино. Проще слушать Поль Мориа с магнитофона.

Потом исправил трансмиссию на шторах в гостиной. 13⁴⁵ – Ваня уже проснулся, позавтракал, и теперь дразнит Лилю и гладит кота.

Съездил на Кратовский пруд и по пути заглянул к Волкову. 18-21– по ТВ спектакль театра Сатиры «Самоубийца», запрещённый в 1930-х.

3 мая 1989 года, среда.

Кончились праздники. Серый дождливый день – творческая погода. Спешу на БЭСМ-6 осуществить задуманный расчёт. Но после праздников машина как всегда на профилактике. Оставляю свою колоду до вечера.

С 14³⁰ до 16⁰⁰ семинар с докладом Ишмуратова о системе АРГОН. Содокладчик Евсеев. Выступил и ещё один соавтор: Липин.

В ожидании результатов с БЭСМ-6 нарисовал схему всех СП в КС1:

4 мая 1989 года, четверг.

Утром с 9 до 10 я получил на машине все недостающие результаты. По пути туда зашёл в трубу Т-103, где Комаров и Грецов дули Буран на Мрии. Колоцей посмотрел и уехал.

С 10 до 11 все результаты обработал. А в 11 час началась предзащита докторской диссертации Олега Кузнецова. Он уложился в заданные 40 мин. Задавали вопросы и обсуждали больше часа, так что закончили в четверть второго. Работа выполнялась в течение 30 лет и вполне заслуживает докторской степени. Однако не обошлось без бурной дискуссии по поводу, как квалифицировать работу. Рецензент Чижов определил её как «новое научное направление», на что Минаев тут же задал вопрос, а не лучше ли работу квалифицировать, как «решение задачи, имеющей крупное народно-хозяйственное значение». Чижов категорически отверг предложение Минаева. Но тут выступил второй рецензент Галкин, и заявил, что работа никак не может считаться «новым научным направлением», так как в ракетной тематике было уже много докторских диссертаций на эту тему. При этом он добавил: «Какая разница! Уберите крыло самолёта, – и будет ракета».

Всё-таки, решили считать не новым научным направлением, а задачей.

Я тоже выступил, предложив диссертанту не читать выводы по бумаге, что было достойно только времён застоя, а изложить устно и коротко.

Вечером к Лиле пришла её подруга Настя со своими родственниками прокрутить кассету со свадьбой. Прокрутили. Посмотрели фильм.

5 мая 1989 года, пятница.

Совсем плохая погода! После 14 час дождь. Утром прибыл Бурцев, но не ко мне, а к Рыбакову. Его несчастье в том, что он до сих пор не овладел КС1, а пользуется КС. Вот и понадобился ему «костыль» для КС, такой, как в прошлом году применял Рыбаков в микояновских расчётах (несущая поверхность без симметричной части).

Я вместо того, чтобы писать отчёт, увлёкся всё новыми и новыми вариантами. Заодно нанёс вместе с Комаровым его экспериментальные точки на мои расчётные графики. Получилось, что его точки легли между кривыми, посчитанными по ГОС и вчерашними результатами. ГОС занижает на 20% критическую скорость флаттера, а дозвук с поправкой, наоборот, завышает на 20%. Ещё схожу за последними результатами (хотя сомневаюсь в этом) и начну писать отчёт.

В 12 час в ЦАГИ состоялась встреча с народным депутатом СССР К.Лубенченко. Митинг транслировался по всему ЦАГИ, так что во время обеденного перерыва, когда играли в шахматы, то болельщики не кричали, как обычно, а тихо слушали речь депутата. Наш Костя лихо вошёл в депутатскую работу. Он уже свободно беседует с Горбачёвым и Зайковым. Московский клуб депутатов поднял очень важные вопросы ещё до съезда. Это касается порядка выборов Верховного Совета. Предлагается даже обсуждать кандидатуры до съезда.

Дождь, но надо идти на БЭСМ-6. Беру старый зонтик (это «дежурный» зонтик, который с 1958г всегда лежит на рабочем месте), и шлёпаю по лужам на машину. Забираю результаты, приношу на рабочее место и… О! Ужас! Для одного промежуточного результата для f = 5 гц (частота элерона) у меня не было расчёта «дозвук». Для других частот: 3 и 8 гц, – было, а для 5 гц вот теперь есть, но … странно! График пошёл не вверх, а вниз. Невероятно! Неужели это из-за той маленькой мелочи, которую я заметил 2 мая, но которой пока ещё не придавал значения? Мелочь эта заключалась в том, что задний край сервокомпенсатора был задан на 5 см ближе, что в общей площади крыла составляло всего 0.2%. Я это место, конечно, исправил, и все новые расчёты пошли с этим исправлением.

6 мая 1989 года, суббота.

Тогда я решил повторить вновь всю серию расчётов «дозвук». На это ушёл остаток пятницы (повторно ходил туда под дождём) и половина субботы (рабочий день).

Да, все результаты изменились! Не один график не ушёл вверх, а все вернулись вниз, совсем близко подойдя к экспериментальным точкам.

Вот такая особенность дискретной аэродинамики: искажение на 0,2% площади крыла даёт катастрофическое отклонение результатов. Впрочем, Эдуард высказал мнение, что такое же явление будет иметь место при любой аэродинамике, не обязательно дискретной.

7 мая 1989 года, воскресенье.

Итак, все расчёты закончены! Теперь-то уж точно надо писать отчёт! Напишу, напечатаю на машинке и оформлю отчёт в праздники (май хорош тем, что в нём идут два праздника подряд). Для этого я собрал в портфеле все черновики, графики и запас миллиметровки.

Новый портфель. Я его принёс на работу не для пользования, а специально показать Рыбакову. А то он часто меня стыдит, что я хожу на БЭСМ-6 с детским портфельчиком. А портфельчик, действительно детский – бывший Ванин с 1-го класса. Он очень удобен для перфокарт и отчётов. А тут как-то на прошлой неделе захожу в комиссионку около ДК. Смотрю, лежит за 7 руб новый импортный портфель. Я его купил. На товарном ярлыке написано: февраль 1989 цена 25 руб, потом зачёркнуто и написана новая цена 20 руб, потом 14 руб, и, наконец, 7 р. Его уценяют, а никто не хочет покупать, а тут я подвернулся.

Портфель красивый, но тяжёлый и слишком много отсеков, так что, несмотря на насмешки, буду ходить на машину по-прежнему с маленьким портфельчиком. А этот пригодится для поездки за границу или в Москву на съезд механиков.

Заложил я в новый портфель все материалы… а время до конца смены осталось больше часа (в предпраздничные дни конец в 15²⁷). Тогда я пошёл смотреть шахматный бой, который разыгрался на трёх досках в окружении двадцати болельщиков.

В воскресенье с 8³⁰ до 15⁰⁰ нарисовал все картинки (около 10) в двух экземплярах. Сначала нужны картинки, а текст –потом.

8 мая 1989 года, понедельник

Маленькие открытия делаются ежедневно, Вот и вчера…

В нашем переулке есть хорошие соседи Бакластовы. Наша Лиля в школьные годы дружила с их дочерью Олей. Они купили видеомагнитофон из Гонконга, а я обещал помочь им в переделке телевизора. С этой целью я зашёл к ним домой и увидел, что у них телевизор такой же, как один из моих: Рубин-ц202. И тогда я предложил им поменяться телевизорами, т. к. мой я уже переделал (а у меня есть ещё другой). С доплатой 50% от стоимости декодера ПАЛ.

А теперь о маленьком открытии. В ожидании визита соседей я решил привести в порядок кинескоп на моём Рубине-ц202, чтобы улучшить цвет. Кинескопу всего три года, а он уже ослаб. Я решил форсировать накал с 6в до 8в. Так делают, добавляя витки в накальную обмотку трансформатора (или от отдельного трансформатора).

Поворачиваю телевизор, открываю, перевожу накал на внешний автотрансформатор с контролем и повышаю напряжение с 6в до 8в. Появился отличный цвет! Особенно улучшился красный.

Но открытие не в этом! Снизил накал до 6 в, а цвет остался хорошим. Ага! Значит, прокалив катод, я как бы реставрировал кинескоп. Но и это не открытие! Закрываю крышку, поворачиваю телевизор на прежнее место, включаю… и опять стало плохо. В чём дело? Решаю немедленно найти причину – вероятно где-то неконтакт. Поворачиваю телевизор опять боком (а он у меня стоит на высокой самодельной тумбе вроде комода: высота 115 см, ширина 80 см, глубина 60 см). Смотрю, – опять появился отличный цвет! А я его повернул на 90⁰ , не выключая. Неужели влияет магнитное поле земли? А может, от моих многочисленных приборов? Поворачиваю назад, – цвет поблек. Поворачиваю опять боком, – появился! Вот это да!

Тогда поставил телевизор в штатное положение и в таком положении заново отрегулировал: 1)чистоту цвета, 2) сведение лучей.

Теперь всё отлично. Когда пришли соседи, то даже удивились, какой хороший цвет. Но мой Рубин им не подошёл, так как у них нет видеовыхода, а есть только радио-выход.

9 мая 1989 года, вторник.

Текст отчёта сочинил вчера, закончив к 19 час, а сегодня весь день с 9 до 18 час печатал и оформлял. Отвлёкся только на полчаса днём, когда в гости зашли Китцы: Владимир Николаевич и Элеонора Алексеевна. Они ведь оба участники войны и у Эли на груди какие-то шесть орденских колодок. Они были настроены по-праздничному, но я их только поздравил с Победой, а развлечения не получилось. Можно было бы завести какой-нибудь фильм и поболтать под голливудскую киностряпню, но они видят, у меня настроение поработать (главное закончить отчёт) и решили зайти как-нибудь в другой раз.

Три дня были праздники: 7, 8, 9, – и за эти три дня я успел всё: нарисовать и размножить графики (9 сложных рисунков), написать текст, напечатать в двух экземплярах и сшить отчёт. Первый экземпляр (лучший) надо направить на завод, а второй оставить – будет пособие на будущее, 29 страниц.

Сейчас 18³⁰, ЦТ показывает камерную симфонию Д. Шостаковича по всем программам – в честь 9 мая. В 18⁵⁰ – минута молчания.

Пришёл ответ из Новосибирска от Зуевых. На этот раз ответил Арсений, а не Надя. Он немногословен, но всё стало ясно. Они получили все четыре моих письма, летом ждут в гости. Корнелий Иогансон, которому я передавал привет в апреле, и которого не видел 40 лет после окончания школы, умер в марте. «Вот такие, брат, дела», – подвёл итог Арсений. Вот почему я спешу в 40-летие повидать дорогих друзей детства: время не ждёт! Даже, если не помрут, то постареют душой! А некоторых и невозможно разыскать! В десятом классе я дружил с одной девочкой, потом переписывались до 3-го курса до тех пор, пока ужасное недоразумение не разлучило нас. И с тех пор я не могу найти её. Где она?

10 мая 1989 года, среда.

Очень похоже на понедельник. Погода и настроение типично летние, тем более что утром, придя на работу в ЦАГИ, я принёс в новом портфеле только что написанный и оформленный отчёт в двух экземплярах. Нина Венедиктова напечатала мне сопроводительное письмо для отправки отчёта генеральному конструктору Новожилову Г.В., и я понёс отчёт на подпись Соболеву. У Соболева было только одно критическое замечание: рисунок №1 – самый большой – рабочая схема расчёта – оформлена небрежно. Я с ним согласен, но это же оригинал, и он ценнее копии, которую я вклеил во второй экземпляр отчёта. «Неважно, – сказал Соболев, – что в копии при переписывании могли появиться ошибки. Важно, что она нарисована аккуратно, а это лицо ЦАГИ». Я с ним спорить не стал и просто поменял эти схемы местами из одного отчёта в другой, и после этого Соболев отчёт подписал. Несколько больше замечаний было у соавтора Мосунова, – я их все учёл. Отчёт целиком делал я, но Мосунов предусмотрен в договоре, и поэтому его надо было вписать в соавторы.

Осталось подписать у начальства. Но Галкина сегодня нет, у него институтский день.

Прочитал отчёт и Комаров. Он проявил весьма большой интерес. В самом деле, в истории исследования флаттера в ЦАГИ редкий год встречается, чтобы один и тот же самолёт одновременно исследовали в трубе Т-104 и рассчитывали на БЭСМ-6 с таким единодушием. Более того, его продувки стимулировали направление моих расчётов, а теперь мой отчёт в свою очередь послужит для его дальнейших продувок, особенно, если Ермаков на заводе ещё кое-что на заводе досчитает.

Но вот какое совпадение! Сегодня я принёс на работу готовый отчёт и вручил Комарову, а с завтрашнего дня он в отпуске! Удачно я кончил, во время! Он вернётся из отпуска 29 мая, а я с 29 мая уйду в отпуск, и он будет дуть в трубе без меня, но отчёт будет на месте.

11 мая 1989 года, четверг.

Пока отчёт на подписи у начальства: у Фомина и у Селихова, – я решил приняться за очередную работу – создание математической модели самолёта Су-32 (С-80) для Белянина – об этом уже писалось 26 апреля. Но эта работа весьма сомнительная, так как кооператив при МЗ им. Сухого платит исполнителям наличными, минуя цаговскую кассу. Для исполнителей это очень выгодно, так как они получают большую часть от цены работы, а для ЦАГИ это большой убыток, так как в случае оформления договора через ЦАГИ исполнителям на руки выдаётся только 13 %, а остальное идёт в пользу ЦАГИ. Об этом я посоветовался с Соболевым и он конечно тоже недоволен, просит напомнить Белянину, что тот в долгу. Мы поговорили об этом с Соболевым на конференции Научных работников ЦАГИ (в ДК с 14 до 18 час). На конференции утверждался устав Учёного совета, и тайным голосованием утвердили Учёный совет. Всё проходило в современном демократическом духе. Необычным были результаты голосования. Прокатили Ситникова и много голосов подали против наших академиков Свищёва и Бюшгенса. А что касается Бюшгенса, то он вёл заседание весьма недемократично и даже один раз оскорбил известную деятельницу СТК Климович, на что ему тут же было указано.

Я решил съездить на завод. Съездил. Там Саша Бурцев помог срисовать эскизы проектируемого самолёта. Белянин заверил, что с Соболевым он договорится: для их сектора тоже есть заказ. Теперь за оставшиеся две недели до моего отпуска надо успеть рассчитать макет самолёта: геометрия правильная, а остальное придумаю из головы.

На обратном пути с завода была мысль зайти на проспект Маркса в геологический факультет, но овладела робость и усталость, и я решил это дело отложить. А дело это 40-летней давности. Об этом следует вспомнить…

12 мая 1989 года, пятница.

Итак, что это за дело 40-летней давности? Я уже писал о 40-летнем юбилее окончания школы. Я затеял юбилейную переписку. На днях пришёл ответ из Новосибирска. Я сразу же написал ответ. Писать ответ в таком деликатном деле на пол страницы – это значит, ничего не написать. И я написал на пяти страницах. На этот раз я адресовал письмо не Наде, а Арсению.

Общение в письмах – это очень сложно. Мы в жизни столько ежедневно разговариваем, что этого хватило бы на 10-20 страниц письма, но столько написать невозможно, потому что письмо в 10 раз медленнее (и даже в 15). Тогда писать приходится лаконично, но мало слов, да к тому же без выражения (без мимики) – это почти верная неудача быть не понятым.

Арсений сообщил, что Корнелий, которого я так жаждал увидеть, умер этой весной. Я бы хотел увидеть ещё одного однокашника Роберта Фельде. Это был остроумный долговязый интеллигент. На шумных школьных переменах каждый проявлял себя как мог. Роберт садился на стул, нагибался и закидывал ногу за шею. Роберт и Корнелий выделялись своим интеллектом. И к тому же у них обоих родители были репрессированы или что-то в этом роде. Учительница по литературе относилась к ним с участием, – мне даже было завидно.

Корнелий умер, а как Роберт? – задать такой вопрос в письме можно по-разному, а всё равно истинное чувство не дойдёт до адресата, т. к. слишком беден язык письма. Намного понятней разговор по телефону. Слова же в живом разговоре имеют свою неповторимую интонацию.

Вспомните рассказы Жванецкого. Однажды его рассказы читала по телевизору какая-то актриса. Никакого впечатления! Чтобы понять иронию рассказа, надо подключиться к интеллекту рассказчика.

Я видел больше тысячи фильмов с видеокассет, – все они дублированы переводчиками. Некоторые из этих фильмов я потом видел в кинопрокате с обстоятельным дублированием. Невероятно, но дублирование – это скучно, а чтение переводчика – чудо! Один человек, читая перевод за всех, делает диалоги намного богаче, чем хорошо (?) поставленное дублирование с массой актёров-профессионалов. Я поделился этой мыслью с Петраковым Анатолием Родионовичем (многие должны его знать как ведущего киноклуб в ДК). Он согласен: от чтеца идёт невидимый свет интеллекта. Если у актёра его нет, никакое чтение текста не поможет – скука.

И в письме также. В молодости я не умел писать письма. Вернее я писал, но мои письма не могли передать настроения. Недаром в 9-м классе наш учитель по литературе, по прозвищу Примус (он часто распалялся и начинал шуметь), говорил, что у Бунькова суконный язык.

За неумение писать письма я дорого поплатился. В 10-м классе я дружил с одной девочкой. Её звали Люда. У нас было раздельное обучение. Наша школа №73 (потом №40) была мужская, но с женской школой №70 мы все годы поддерживали связь. Душой и организатором дружбы этих двух школ, была Надя Беневоленская. О Люде Шестаковой я впервые услышал зимой в 10-м классе, хотя жила она, как оказалось, в нашем доме. Помню, кто-то организовал в школе сбор денег по 10 руб на помощь десятикласснице-сироте, у которой умерла мать, и никого не осталось, кроме младшей сестры.

А потом весной в 10-м классе я её увидел и познакомился. Она жила уже не в нашем доме, а в другом месте: у дяди Феди. Я тогда был слишком наивен, чтобы понять, что «дядя Федя» – это чужая семья, которая добровольно приютила двух девочек-сирот. В детстве мы не задумываемся, откуда берётся еда и крыша над головой, – мы просто пользуемся этим.

Люда оказалась очень интересной девочкой, и я стал за ней ухаживать. Мы вместе готовились к экзаменам, и я стал так часто бывать у неё дома, что дядя Федя как-то за чаем одобрил нашу дружбу и назидательно произнёс: «Вот окончите институт, – поженитесь».

Потом наступили заботы с поступлением в институт. Я легко поступил в МФТИ (тогда МГУ), и стипендия появилась сама собой.

Совсем другие заботы были у Люды. Ей был нужен такой институт, куда поступить можно было с полной гарантией, и где стипендию дают всегда: даже с тройками. Выбор у неё был весьма ограниченный, и она поступила в Томский Политехнический институт на Геологоразведочный факультет. Её заботы не ограничились только стипендией. Ей надо было как-то преодолеть ещё и анкетные трудности. Она родилась в Харбине, но с такой анкетой не примут, и вот знающие люди устроили ей место рождения «Новосибирск».

Я поступил в МФТИ и навсегда переехал из Новосибирска в Москву. А её след затерялся в Томске. Ещё три года мы переписывались и иногда встречались в Новосибирске во время студенческих каникул.

Переписка – ненадёжное средство сохранить начинающуюся любовь. К тому же неумение писать доконало нашу дружбу. А дело было так.

У меня при поступлении в институт тоже были анкетные трудности. Приёмные экзамены 1-го тура проходили в Новосибирске, а 2-й тур – в августе в Москве. Мы сдали успешно 1-й тур: я, Хламида и Курзя, и нам вручили для заполнения анкеты на двух больших листах. Я принёс пустые бланки домой и начал их заполнять: «… не участвовал, не принимал, не находился…» Мои родители были озабочены, и отец сказал, что в графе о родственниках надо написать: «дед по матери Юдин Иван Дмитриевич был лишён избирательных прав».

Я приуныл. Несмотря на увлекательную учёбу и блестящие успехи, меня могли выгнать. Действительно, весной на 1-м курсе началась 1-я чистка. Меня вызвали на беседу к следователю из Москвы (а учились мы в Долгопрудной под Москвой), и начался допрос в кабинете с толстыми коврами. Не помню лица следователя, а помню только эти внушительные ковры, так как я впервые в жизни видел столько ковров.

Следователь требовал: «Напишите подробно, как был лишён избирательных прав, за что?» Я ответил, что едва помню дедушку, потому что он умер ещё до войны, а за что его лишили избирательных прав, я не знаю. Тут чекист, повысив голос, поправил меня: «Не лишили, а был лишён!»

Через полгода меня вызвали ещё раз и успокоили: «Мы решили Вас оставить». Но на втором и третьем курсе нам раздали ещё более длинные анкеты, которые занимали 8 огромных листов и там было много вопросов о жене. Я задумался. Там был вопрос: место рождения жены. Тревога овладела мной. Мало того, что бесконечной перепиской я старался удержать Люду от измены, а тут ещё и формальные трудности!

А надо признаться, что как я сейчас понимаю, Люда уже давно разлюбила меня. Она просто не решалась чётко написать, что эта любовь или дружба совсем ни к чему. А среди геологов, сами понимаете, какие могли быть красавцы, да ещё и с избытком. Мои заботы тяготили её. У меня была большая стипендия: 525 руб, – тогда это были солидные деньги. Я посылал ей дорогие подарки: платье, часы. И вот я сдуру, а лучше сказать по юношеской глупости, пишу ей: «У нас большие анкеты, там надо всё писать о жене. Если мы будем с тобой вместе, то мне придётся написать о тебе всё».

Прошло 40 лет, и я с каждым годом всё больше проникаюсь сознанием, как можно было нечаянно жестоко ранить человека одним словом «всё». Это был смертельный удар, посланный из Москвы в далёкий сибирский город Томск. Я хотел посоветоваться, а на самом деле унизил и обидел её. Во-первых, о женитьбе могла идти речь только через много лет, а во-вторых, работа геологов несовместима с Москвой. А любви-то и не было. Так, не поймёшь что.

Но самое главное было не в этом. Только этой зимой, 40 лет спустя, во время встречи с однокашниками я узнал, что у Люды отец был репрессирован и исчез без следа. Так что она была дочерью «врага народа», а я–то не знал об этом! Я нечаянно насыпал соль на рану. Наверняка она подумала, что я в курсе дела и имел в виду именно это.

Только теперь я понял, почему мать с двумя дочерьми жила в ренген-кабинете и умерла молодой, надорвавшись от тяжёлой работы (и, наверное, от излучения) и только теперь я увидел жажду ласки в глазах Люды (не так в глазах, как в порывах души), но я как робот был запрограммирован: «Окончите институт, тогда и поженитесь», и она за два года нашей дружбы (с бесконечными поцелуями) так и не дождалась от меня настоящей любви.

И вот после этого письма наступил полный разрыв. Она после такого унижения сделала всё, чтобы я больше никогда не увидел её. Я предполагаю даже, что остальных она предупредила, чтобы никто не сообщил Бунькову её адрес.