Текст книги "Дневник научного работника (СИ)"

Автор книги: Владимир Буньков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 96 страниц)

Итак, результат голосования 16-за, против – нет, недействительных – 3. Пока утверждали, все волновались, почему столько испорченных и как испорчено. Я объяснил: один совсем чистый, в двух других зачёркнуто всё: и «согласен», и «не согласен».

Защита кончилась в 18 час. Я успел ещё сунуть шахматную задачу Фомину, так как ему предстоит вечерний поезд в Киев – выбивать договорные деньги. С ним едет Чижов.

23 января 1989 года, понедельник.

После обеда звонит Ира Мизинова с завода и спрашивает, можно ли руль делать Г-образным. Я насчёт геометрии не сомневаюсь, а за аэродинамику не уверен: надо спросить Эдуарда. А он только что вернулся с обеда и, наверное, пошёл в коридор покурить. Тогда я прошу Мизинову подождать у телефона, а сам побежал в коридор. В коридоре Набиуллина не видно. Я крикнул: «Набиуллин!» Слышу слабый голос издалека: «Здесь я, здесь!» Не могу понять, откуда. В коридоре нет, в курилке на лестничной площадке нет. Ага! Догадался, он в уборной! Захожу в уборную, – там обе кабинки заперты, за одной из дверей слышен Эдуард. Я быстренько выяснил, что меня интересовало, вернулся в комнату, где телефонная трубка всё ещё лежала в ожидании ответа, и всё объяснил Мизиновой, что «можно». Однако когда вернулся Набиуллин, подумав, как следует, то оказалось, что «нельзя». Но повторный разговор с Мизиновой мы отложили до её приезда.

24 января 1989 года, вторник.

«Техническая эстетика», №10 за 1988г – в этом журнале описана система стереовидения, основанная на электронных оптических затворах (жидкие кристаллы) в Японии. Частота 60 гц – 30 миганий. Я же всё ещё раздумываю о механических очках. У меня в доме стоит в бездействии стереопроектор, который мы делали с Осовиком из НИИП на базе двух проекторов «Киев-6». Стоит в бездействии также экран, который мне делали в ЦАГИ, но он цилиндрический – это не то, что надо. Нужен сферический экран, какие применяются в видеопроекторах. Так проходят годы, а моя мечта о сферическом экране постепенно угасает. Кончится, наверное, тем, что на мировом рынке появятся японские стереотелевизоры, и останется только купить готовое.

Я любитель, но есть профессионалы, для которых это основная работа. Они сидят в НИКФИ, и я с ними дружу около 20 лет (а может больше). Началось это в 1960-х, когда студия «Диафильм» находилась ещё в Старосадском переулке в бывшей церкви. Тогда ещё был жив Иванов Семён Павлович – изобретатель растрового стереокино. И это кино действовало на площади Свердлова в 1950-х. Помню, Семён Павлович умел рассматривать стерео-картинки без очков (это могут только те, кто постоянно занимается стерео).

Потом после Иванова ведущим в стерео и растровой съёмке стал Федчук Игнатий Ульянович. Он до 45-летнего возраста работал в военной области, а потом перешёл в НИКФИ (…кино–фото…) и умер в 72г в прошлом году. С Федчуком мы провели множество исследований по стерео-проекции. Он как-то даже приезжал ко мне домой. Федчук не знал ни выходных, ни отпусков. Он был не просто профессионал, он был страстным энтузиастом, ведущим в стране. Но при социализме всё зависело от постановлений правительства, от выбивания фондов. Короче говоря, он не смог продвинуть это дело дальше растровой фотографии в малой форме. Его цветные растровые фотографии размером 30х40 см (на просвет) – это было лучшее, что я видел на всесоюзных фотовыставках в Москве. Также и лазерные фотографии, которые изготавливались в исключительно трудных условиях: трёхчасовая экспозиция с двух до пяти часов ночи, когда в здании наступает полная тишина.

Однажды его лазерные и растровые картины возили на выставку в Италию. Его самого не пускали за рубеж, потому что на нём висела бессрочная осведомлённость, и поэтому его стеклянные пластинки туда повёз чиновник из министерства. Чиновник на обратном пути нечаянно раздавил в своём тесном портфеле самую лучшую работу.

Шли годы. Растровое стереокино на площади Свердлова закрыли, а уникальные растровые экраны 3х4 метра пылились в церкви в Старосадском переулке. Там мы с ним и экспериментировали с проекцией моих стереопластинок на эти экраны. Эффект был потрясающий! Поскольку эти экраны вообще стали никому не нужны, то Федчук предлагал мне один из них забрать к себе в Жуковский. Но куда я его дену? Экраны сделаны на пластинах 3х4 метра из оптического стекла толщиной 3 см. Они были доставлены из Бельгии ещё до войны по приказу Сталина. Растр наносился очень сложным фотографическим способом. А Вы догадываетесь, какой вес у этих экранов? Умножьте на удельный вес стекла, и Вы получите 1000 кг, а с рамой 1200.

И вот Федчук с его чудесным миром ушёл в прошлое. В народе на память о нём остались только растровые открытки. Сейчас они продаются по 60 коп. На некоторых надпись: фото И. У. Федчук. Теперь ведущим в этой области осталась Савицкая Людмила Викторовна. В 1960-х я её знал как Мила Кравченко.

26 января 1989 года, четверг. (Описывается прошлый четверг,19.01). Я решил навестить единомышленников в НИКФИ. Последний раз я с ними общался в 1984г. Тогда они срисовали у меня конструкцию стереопроектора и даже сделали свой проектор. Я тогда подарил им ящик своих стереопар. Теперь они уже превзошли меня. Я поехал туда, надеясь совместить с семинаром Белоцерковского. Но старость берёт своё, и уже в электричке я понял, что ехать в два таких важных места – это тяжёлая нагрузка, и сразу поехал в НИКФИ.

Их осталось двое энтузиастов: Людмила Викторовна и Виктор Михайлович. Проектор у них новый – явно лучше моего. Экран хоть и не сферический, а цилиндрический, но яркость вполне хорошая. Они, как и мы, с этого года на хозрасчёте. У нас цены работ равны 8-кратной зарплате, а у них – 4-кратной, скромнее. На их НИИ не висит такая колоссальная социальная нагрузка, как на ЦАГИ. Стереопроектор хорош и он нужен для нашего НИО-15, но для этого с ними нужно заключить договор на 10 тыс руб, и через год будет проектор.

Уезжал я от них со смешанным чувством: радостный, что увидел у них несколько интересных новинок, которые могут пригодиться мне. Но грустный оттого, что окончательно понял, что в любительских условиях выйти на мировой уровень невозможно. А в наше время даже дети любят и уважают только самое лучшее.

Зураев написал трактат о научном социализме. Мне его дали почитать Зубаковы, которые с ним дружат. Первый его вывод: трудящиеся в 1930-х годах получили только политическое право построить фундамент социалистического общества, партия же объявила о том, что социализм уже построен.

27 января 1989 года, пятница.

Хозрасчёт в ЦАГИ налаживается с трудом. Фомин с Чижовым ездили в Киев заключать договор, но вернулись назад с фигой.

Утренние дискуссии в коридоре на 4-м этаже стали более острыми. Я уже сообщал, что с 7⁴⁵ до 8¹⁵ (до начала смены) идёт шахматный блиц и при этом собирается около шести человек. Но в 8¹⁵ прекращается блиц и наступает законный перекур (я ещё не слышал, чтобы где-либо запрещали курение в рабочее время). Тогда собирается 10–20 человек. Вот этот перекур и превращается в жаркую политическую дискуссию. И так полчаса. Причём, если до Нового года шумели спокойно, беззлобно, то теперь страсти накалились.

Я принёс на работу «Аргументы и факты» №3 от 24 янв и подкинул тему «Могут ли быть деньги лишними?» Но никого не удивило, что в стране имеется 360 млрд руб лишних денег. Тогда я сказал, что надо всю государственную жилплощадь продать в частные руки. И тут все взорвались, особенно, как всегда, Поповский. Оказалось, что большинство еле сводит концы с концами. По-видимому, выкупать жилплощадь смогут совсем другие люди. А в ЦАГИ предвидится отмена премий у частотников и трубачей.

Мне бы молчать, но я вечно лезу со своими идеями. И опять я подкинул масла в огонь: «Таков хозрасчёт! Ведь все знают, что расходы на оборону снижаются на 20%. А это значит, что часть работников должна перейти в ширпотреб». «Но почему из ЦАГИ вынуждают уходить самых молодых и способных?» А я ему отвечаю, что сократить надо пенсионеров. «А почему пенсионеров? Ведь это специалисты с большим опытом!» «Что же получается? Перестройка без всяких жертв? Так не бывает!» «Бывает! Такие, как Михаил Сергеевич ни в чём не пострадают!»

28 января 1989 года, суббота.

В. А. Павлов из НИО15 – настоящий генератор идей! Только такие молодые люди и могут делать открытия в науке. В среду он сидел у нас в качестве гостя и генерировал идеи с 8³⁰ до10³⁰. Собственно, он просил Набиуллина и Мосунова проконсультировать его, как пользоваться нашей программой СП-134 для расчёта аэродинамических сил с учётом чисел Струхаля.

Идеи Павлова настолько необычны, что кажутся сумасбродными. Достаточно вспомнить то крыло обратной стреловидности, которое я считал для него на флаттер в сентябре – октябре. Тогда он полагал, что должен быть пик в графике критической скорости дивергенции. И в самом деле, у меня получился такой пик, но я никак не пойму, почему. На графике  – угол направления волокон композиционного материала (=0⁰ означает, что волокна направлены вдоль оси крыла).

Он пришёл поделиться новой идеей, что начало срыва на больших углах атаки можно предсказать расчётом, пользуясь нестационарной теорией крыла для сверхбольших чисел Струхаля. Таких больших, что если у нас во флаттере числа Струхаля равны 1-2, то для его идеи нужны St=100. Мы такие большие Струхали считать не можем. Мах=10. Павлов упрекнул нас в консерватизме. Я пытался возразить, что как раз за консервативные задачи нам и платят по договорам, а за его идеи никакой завод платить не станет. Но оказалось, что в этом я ошибся: какое-то ведомство предложило Павлову 500тыс руб за какую-то идею. А нам за наши расчёты едва удаётся наскрести на зарплату.

Беседа кончилась к общему удовольствию, и Павлов пошёл передавать привет своему начальнику Павлу Дмитриевичу Нуштаеву.

Возможно, он пустил пыль в глаза. Я ведь часто попадаюсь на это.

29 января 1989 года, воскресенье.

В четверг позвонила Лена Попова. И сразу всё пришло в движение. Предвидится 40 лет окончания школы. Я давно твержу: собраться всем в Новосибирске не удастся. Давайте проведём серию региональных встреч! В тот же день я связался с Хламидой и Генкой Войтоловским. Сначала позвонил Хламиде. С ним мы видимся часто (раз в пять лет) и я ему звоню запросто. Он как раз оказался дома. Он в отпуске, так как у его дочери зимние студенческие каникулы. А поскольку у него на первом месте дочь, то и он ради неё берёт отпуск. В данный момент жена и дочь отдыхают в деревне у Звенигорода. А его послали в Москву за продуктами с ночёвкой.

Хламида – это Анатолий Фёдорович Серкин. Он мне и выдал телефон Войтоловского, только предупредил, что его застать очень сложно, и он очень занят. Генрих Константинович Войтоловский – доктор технических наук, профессор, зам директора НИИ по зарубежным связям. Всё же я не оробел и в 20⁰⁰ позвонил ему. «Гена, это ты?» Я бы не узнал его голос, если бы не знал, что другого трудно предположить. В голосе пропала звонкость и быстрота. Появилась бархатность и спокойствие. Теперь в моей памяти два его голоса: школьный и пожилой. Я отчётливо слышу тот голос 1940-х годов и начинаю привыкать к современному. Как он изменился внешне, я узнаю только через неделю. В ближайшие выходные он приехать не сможет из-за того, что у него гостит мать из Новосибирска. Он предложил позвонить ему на следующей неделе. Спросить мой телефон он не догадался. За короткий разговор мы успели сообщить о себе основные сведения. Из его двух сыновей одному 33 года, а другому 9 лет, на что я ему ответил, что у Курзи тоже такое соотношение. «А где Курзин?» «Курзин в академгородке СО АН». «А где Орлов?» «Одно время был там же, а сейчас в центре Новосибирска».

30 января 1989 года, понедельник.

На другое утро я обзвонил Лену и Хламиду и сообщил, что Войтоловский рад предстоящей встрече. При этом я очень точно угадал время: ни тот, ни другой ещё не успели уйти из дома, но уже встали. Толя спокойно отнёсся к предстоящей встрече. Однако он сомневается, что Генка поедет в Жуковский. Но поживём и увидим. Лена очень хочет взять с собой дочь Люсю с зятем. Я ей ответил, что ехать из Химок к нам очень далеко, а молодёжи вряд ли будет интересно наше сюсюканье. Но она настаивала взять с собой хотя бы дочь. Согласен.

Всё-таки, я бессердечный! Только после телефонного разговора я понял, что без помощи она рискует не добраться до Жуковского. Ведь я должен был помнить, что у неё нездоровая полнота, и я видел это ещё 14 лет назад, когда было 25-летие окончания школы.

Кстати, тогда в Новосибирске Лены не было, а для неё, когда я ехал назад в Москву, я должен был передать какую-то коробочку от Нади Беневоленской. Увидев её болезненную полноту, я со страхом вспомнил, что в 3-м классе был влюблён в неё.

Итак, сбор назначен на 5 февраля. Я предупредил Лену и Толю, что только без особого пира. Никакой пьянки. Только чай и общение.

31 января 1989 года, вторник.

Объявили результаты конкурса Жуковского за прошлый год. Первая премия присуждена за «Асимптотическую теорию отрывных течений» Вл. Вас. Сычёву, Ан. Ив.Рубану, В.В.Сычёву-младшему, Королёву и Чернышёву (от МГУ) с вручением золотой медали Сычёву-старшему. 2-я премия за шайбы на конце крыла: Чичерову, Я. М. Серебрийскому, Грозову (?), Муравьёву (ИЛ-96), Стерлину (Ту-204), – с вручением серебряной медали Чичерову. Итого 10 человек. Повторен рекорд 1982г (?) – в музее на стенде за тот год висит 10 портретов. По 5 человек на каждую премию – это максимум, сколько допускается. Значит, неправ был Михаил Сергеевич, когда год назад объяснял свою неудачу из-за того, что допускается не более 4 чел, а они подали впятером.

А дело было так. В октябре 1987г я зашёл посоветоваться к Галкину по поводу отзыва на мою работу, которую я подал на конкурс Жуковского. Он одобрил мою бумагу, кое-что посоветовал и спросил меня, знаю ли я процедуру: «Какая там процедура?»

Я ему ответил, что он ведь и так должен знать, раз он сам за год до этого подавал на конкурс Жуковского (!). А надо заметить, что в 1986г гласность ещё не наступила, и на конкурс Жуковского подавали тихо, без всякой огласки. Так что практически никто не знал. И вдруг ходит по коридору Микола Рудковский и жалуется, что ему с Галкиным отказали в премии Жуковского: «Хотя бы дали справку об участии в конкурсе, чтобы я мог показать её у себя на родине!» (он с Украины) Так, я случайно узнал, что в тот 1986г, когда я просил содействия у Галкина в подаче моей работы на конкурс, он, оказывается, сам тайно от меня подавал. Причём, это был целый коллектив: Галкин, Венедиктов, Рудковский, Жмурин и Валяев. И никто не знал! Скромность украшает.

Я настойчиво повторил ему: «Вы ведь сами должны знать процедуру участия в конкурсе, раз Вы подавали в прошлом году!»

Это невероятно! Больше года я с ним вёл разговоры о моём участии в конкурсе, но он и виду не подал, что он сам в это время участвовал в нём. Это свидетельствует о том, что там, где идёт тайная конкуренция, отношения между людьми могут выглядеть какими угодно, например, товарищескими или дружескими, но до истины может быть сколь угодно далеко.

Михаил Сергеевич покраснел и ответил смущённо: «Да, я участвовал в прошлом году». Тут он засуетился, подошёл к книжному шкафу и достал оттуда толстый отчёт, чтобы показать мне. Это и была их конкурсная работа о жидкости. Он с жаром начал рассказывать об этой большой работе. Жаль только, что они включили в авторский коллектив 5 человек. Им работу вернули, поскольку допускается коллектив не более 4 человек.

Пришёл Соболев с любопытной новостью. В ЦАГИ из Новосибирска прислали перечень программ для продажи (хозрасчёт!). Один научный кооператив предлагает ряд программ для расчёта прочности и ресурса. Программы очень дорогие: от 50 тыс до 200 тыс. Но вот, что любопытно: есть одна небольшая программа ценой 1000 руб – написано «по методу Бунькова». Возможно, что это полностью переписанный мой алгоритм. Мои коллеги шутят: «Буньков, купи свою программу, совсем не дорого. Если сложить выслугу и тринадцатую зарплату, то вполне хватит».

1 февраля 1989 года, среда.

У меня появился новый единомышленник по стерео-проекции. Это молодой специалист из НИО-15 Сергей Петрович Дербенский. Он узнал обо мне от Саши Волкова и пришёл проконсультироваться. Он учился в энергетическом по специальности оптика и уже отслужил в армии. Серёжа увлекается усовершенствованием тренажёров. Он задумал добавить в проекцию взлётной полосы стереоскопические объекты. Сначала мы с ним беседовали на работе, а в субботу он пришёл ко мне домой, и мы с ним экспериментировали с помощью моих двух стерео-проекторов с 17 до 20 час.

Серёжа повторяет мой путь 20-летней давности. Как и я, он попал на Загорский Оптико-Механичесий Завод (ЗОМЗ). Поляроидные фильтры теперь стали лучше, чем в 1964г, когда туда ездил я. А вот с экранами дело обстоит хуже. Те экраны, которые мы наблюдаем в студиях ЦТ, – это всё импортное оборудование. Отечественные экраны малой серией делает Фрязино. Когда Серёжа сделал заявку во Фрязино на изготовление большого экрана (3х3 м), то за эту работу с него запросили 700 тыс руб.

Теперь представьте, на сколько я был наивен, мечтая сделать сферический экран 1,5х1,5 м в любительских условиях! Радиус кривизны равен 5 м. Высота прогиба у краёв 5 см. Прогиб центра равен 10 см. Мой хороший знакомый Евгений Артёмович Смирнов, главный технолог в ОПИ, как-то предлагал мне помощь в изготовлении такого экрана. У них есть карусельный станок, можно выточить формы, а потом отштамповать экран из дюраля. Но я не решился, так как эта колоссальная работа будет полезна лишь для меня лично, потому что пустить в серию что-либо в нашей стране почти невозможно. Такие экраны можно было бы продавать тысячами по 500 р. Я был наивен насчёт тысяч. Для институтов и любителей хватило бы сотни.

2 февраля 1989 года, четверг.

Я как-то писал, что у меня было две мечты: путешествовать на Памире, и сделать сферический экран. Для Памира я уже стар, а экран не даёт мне покоя. В голове то и дело возникают дешёвые проекты. Эти мысли преследуют меня везде, особенно после посещения НИКФИ. В четверг была лекция Стрелкова о хозрасчёте (с 16³⁰ до 18³⁰), я слушаю, а сам думаю об экране. И вот придумал.

Берём лист дюраля АМЦ толщиной 1.5 – 2мм. Делаем круг и закрепляем по окружности на таком же стальном круге толщиной 10мм. В щель между ними загоняем воду, и она раздувает дюраль до нужной кривизны. Давление воды 1.5 – 2 атм (обычный водопровод). Натяжения листа при этом получается до 20-30 кг/мм² (вплоть до пластического состояния). Натяжение листа по краям получается до 300кг/см (если стальная плита выдержит).

Надо будет пойти к Андрею Предтеченскому и сагитировать его. Это нужно им. Помню, разговор о сферическом экране был с ним 5 лет назад. Тогда он обещал подарить мне одну сферическую заготовку, когда выполнят их заказ на партию заготовок.

3 февраля 1989 года, пятница.

В основном здании (наше НИО-19 расположено в семи зданиях по всему ЦАГИ) висит объявление:

31 января в 14³⁰ семинар. Ильичёв В. Д. – Попытка постановки расчёта циклической прочности и ресурса авиационных конструкций.

«Попытка постановки…», – можно было бы назвать ещё туманнее: «Попытка постановки возможности расчёта…»

Когда результат скромный, то и докладывать его приходится скромно. Мы в секторе, например, в 1987г написали такой пункт в обязательстве: «Приступить к изучению возможности перевода системы СПАРФ на ЭВМ, планируемых к вводу в действие в ВЦ ЦАГИ». Сами понимаете, такое соцобязательство ни к чему не обязывает. Но все довольны – этот пункт выполнен.

Рыбаков, идя раньше всех на работу, по пути покупает все газеты. Он и сегодня принёс «Правду», «Известия», «Социндустрию», «Труд», «Сов. Спорт». Газеты покупает, но прочитать не успевает, так как он усердно взялся за перевод программы СП-130 с БЭСМ-6 на Фортран. Эдик переводит в Фортран свою СП-134, а Валера – весь сервис.

Я поменялся с ними ролями: теперь я программ не пишу, а только пользуюсь готовыми. Я пытался начать теорию КС2, но так и застрял на первой странице. Зато теперь у меня много лишнего времени, и я успеваю прочитать все рыбаковские газеты, кроме «Сов. Спорта».

В «Соц. Индустрии» от 31 янв. в статье «Наследство» Воробьёвского есть понятие «дециальный коэффициент дифференциации зарплаты»: К= Y2/Y1. При Сталине было К=8. Теперь К=3. В Швеции К=2.

О Швеции в «Известиях» написано, что это первая страна, решившая демонтировать все АС к 2020г. Похоже, что экология больше всех волнует Швецию.

4 февраля 1989 года, суббота.

В среду приехали из КБ Ильюшина: Ю. Е. Шредер и В. П. Ермаков. Они привезли исходные данные для выполнения договорной работы. Итак, первый заказ в новой системе хозрасчёта вступил в стадию выполнения. И вот уже два дня я сижу с таблицами и схемами. Предстоит рассчитать на флаттер проектируемый самолёт ИЛ-114. Соавтор в этой работе Мосунов, но расчёт буду делать я один. А он, в свою очередь будет делать другую работу без моего участия совместно с НИО-3, где я тоже буду соавтором. Однако какое-то участие всё же есть. Так, в расчёте ИЛ-114 есть подвеска (двигатель на крыле), а это определяется по программе Мосунова.

Уже началась конкуренция. В четверг состоялось заседание СТК, где было решено разделить хозрасчёт по отделам. И вчера же я увидел, что тот же самый расчёт ИЛ-114 делает кроме меня ещё и Борис Смирнов, а это уже другой отдел! Денежки врозь!

Сегодня полдня занимался уборкой квартиры. Ждал гостей. Вообще Ира моет полы в квартире каждую неделю, но сейчас она нездорова, а Лиля после работы уедет в театр. Квартира у нас трёхэтажная. На 2-м этаже в 13-метровке Лиля и Ваня, а в Гериной 9-метровой комнате уже полгода живёт бабушка. Гера же переехал жить на дачу в бабушкину комнату, но там ещё живёт дядя Юра.

На 1-м этаже гостиная и кухня, а в подвале (16 кв м) – зрительный зал, он же мастерская. Можно представить, сколько было уборки, если пылесос гудел полдня!

5 февраля 1989 года, воскресенье.

И вот наступило воскресенье. Боюсь, что Войтоловский не приедет, потому что Хламида накануне узнал от него, что тот заболел. Но всё обошлось. В десять часов они встретились у Казанского вокзала и в 12 часов были уже у меня дома. Не обошлось без плутания. Лену они не стали долго ждать, да и я ей советовал ехать самостоятельно, так что она опоздала на полтора часа.

Я увидел Гену Войтоловского впервые за 40 лет. Другой человек! Я уже писал, что голос у него стал другим. Так же и внешность. Причём, новая внешность полностью согласуется с новым голосом.

И думаю, почему человек меняется неузнаваемо? Помню, в 1974г на 25-летии я так же не узнал бы Алика Петрова. Но некоторые люди не меняются! У Хламиды всё осталось: и голос и внешность.

Когда я первый раз позвонил Гене, я по голосу мгновенно узнал его новый характер (конечно, не в голосе дело, а в манере разговаривать). Его внешность подтвердила это чувство. Мы долго сидели вчетвером и вспоминали нашу юность, но первое впечатление только укреплялось.

Я раньше часто слышал, что человека можно изучить с одного взгляда, но как-то не верилось в это. А теперь верю. Есть специалисты, которые могут определять болезнь человека по фотографии. Когда в ЦАГИ начальником был Мясищев, он принимал на работу по фотографии. И я верю, что фотография заменяет длинную характеристику.

Войтоловский в юности был весельчак и заводила. Он выделывал такие фокусы над некоторыми противными учителями, что это было на грани хулиганства. Например, однажды в экзаменационной комиссии оказалась посторонняя ужасно вредная учительница. Гена уговорил меня нарисовать её портрет. «Не бойся, я всё беру на себя», – сказал он. Я нарисовал, и этот портрет они повесили на доске. Портрет получился очень похожий и злой. Потом на следующий день завуч вызывал всех по одиночке, и допрашивал, кто у нас хорошо рисует. Я был наивно хитрый и перечислил несколько ребят. Сейчас я понимаю, что тот завуч был в тысячу раз мудрее нас, хотя бы потому, что он был втрое старше нас. Мы боялись наказания, а он, как я сейчас понимаю, был даже доволен, что ребята проучили вредину. Уж если она такая вредина, то и в учительской от неё не сладко.

Теперь Войтоловский стал спокойным и осторожным. Раньше он был просто Генкой, а теперь он Генрих Константинович. Он дал мне визитную карточку, тогда Лена попросила, чтобы и ей дал. Он дал.

Я стал показывать им мою коллекцию стерео-диапозитивов. Для этого у меня имеются 4 прибора. Но в коллекции полторы тысячи снимков и было достаточно посмотреть хоть немного, чтобы понять, что это за хобби. Не та обстановка. Немножко джазовой музыки – нет, никакая музыка сейчас не нужна. И фильм я им зря завёл. Посмотрели полчаса, прервавшись на обед, а после обеда забыли о нём и опять ушли в воспоминания. Они сообща вспомнили такие подробности, что я был в стрессе. Оказывается, я рисовал для Войтоловского печать на экзаменационном документе, а фотография там была Хламидина. Было и такое, чего не могло быть: я зашивал порванные на заборе штаны моему маленькому брату, а бабушка Лены помогала мне в этом.

Лена – единственная, кто постарел, но она осталась такая же живая и разговорчивая, как и в детстве. Лена принесла с собой 2 кг яблок в компенсацию моих расходов на случай обеда. Я так и не понял, серьёзно она это сделала, или это был намёк на мою жадность в детстве. Так мы просидели до 18 час, и они заторопились домой. Ехать далеко: Лене в Химки, Хламиде в Калининград, Гене – метро «Сокол».

Гена всё беспокоился, что они отняли день у моей жены, но я его успокоил, что она потеряла уже 20 лет на воспитание детей, и один день ничего не стоит.

Сегодня я понял, что юбилейные встречи не надо делать банкетами, а лучше встречаться дома маленькими компаниями. Что толку собраться на один вечер коллективом в 40 человек! Может случиться, что с кем-то даже не успеешь поговорить. А некоторых и не узнаешь.

На утро я им позвонил, заверив, что рад буду видеть их с детьми.

8 февраля 1989 года, среда.

Вторую неделю я занимаюсь договорной работой по расчёту ИЛ-114. Уже исписано числовым материалом много бланков, а конца пока не видно. Составляю исходные данные для КС1. Самое трудное место еще впереди: это расчет аэродинамических сил по программе Набиуллина, и двигателя по программе Мосунова (СП342 и СП333). Обе эти программы я не помню наизусть в отличие от моих (СП320 – СП332), и придётся изучать их по отчётам. Конечно, можно было попросить составить недостающие исходные данные самих авторов, но не хочется отвлекать их от более важных дел. Все трое моих орлов: Наб., Мос. и Рыб., – заняты созданием новой системы КС2. Лабтам находится в другом здании и им приходится ещё и ловить незанятые терминалы. Интересно, что самым частым конкурентом при этом оказывается Лия Гавриловна, так что они стараются опередить её и попасть туда в 8 час. Ей уже 8-й десяток, но она не собирается на пенсию.

После обеда пришёл Коля Белянин с МЗ Сухого. В 1970-х мы с ним общались каждую неделю и даже чаще. Это для него в 1974г была сделана программа КС (которая была до КС1). Теперь он забегает поговорить о расчётах два раза в год. Вот и сегодня ему понадобилась программа расчёта крыла с расчалками. Но эта методика уже давно готова: СП335, 1986г. Он просит дать ему отчёт, а я в ответ прошу заплатить. Платить за один такой отчёт? А как же! Недавно с меня умудрились запросить 1000 руб за программу по моему же методу.

И грустно и смешно! В договоре с МЗ им. Сухого о нашем секторе никто и не вспомнил! Что же, мы и по-прежнему будем отдавать всем заводам наши алгоритмы и программы даром? Хозрасчёт!

Я бы, конечно, отдавал даром, но наш начальник Соболев запретил: «Можете продолжать работать, но результаты прячьте в стол, пока не подпишут договор об оплате». Белянин весь съёжился, да я ещё нечаянно его обидел, уверяя, что ему не надо вникать в методику расчёта, потому что он теперь не расчётчик, а руководитель. «Как не расчётчик!» – взорвался он. Я ответил, что поскольку он теперь не считает, а руководит («как наш Галкин», – чуть было, не добавил я)…Николай Васильевич так обиделся, что даже жаловался на меня Поповскому.

9 февраля 1989 года, четверг.

В 10⁰⁰ состоялся НТС ЦАГИ по прочности в выставочном зале, – обсуждали планы на 1989 год. Такие традиционные ежегодные заседания мелькают в моей памяти, как в калейдоскопе. И Кутьинов, и Фомин, и другие уложились в регламент 20 мин. Никто не учёл новые условия хозрасчёта, никто не сказал, что в конце года придётся уволить 20% ИТР, как будто хозрасчёт нас не касается.

Потом задавали вопросы. Шахатунья из Киева попросила Кутьинова рассказать всё про 1989г. Баранов от МЗ Микояна просил Фомина объяснить, откуда берутся деньги на финансирование электродинамического стенда – ведь МЗ отказался платить за это! Ответ: госзаказ от МАП – ведь там заинтересованы в повышении научного уровня!

Что касается меня, то на меня этот НТС подействовал творчески, а именно: я неожиданно решил шахматную 4-ходовку, которую не мог решить с ноября. Надо будет заверить Фомина, что в этой задаче опечатки нет, – пусть решает в доме отдыха, куда он собирается с 15/II.

10 февраля 1989 года, пятница.

В полном разгаре подготовка исходных данных для расчёта ИЛ-114. Весь день ушёл на подготовку расчёта двигателя. Пока разбирался в отчёте Мосунова (инв.№2980, 1989г, СП333), пока составлял числовой материал и аккуратно вписывал в бланки, наступил вечер. Едва успел получить зарплату и уплатить партвзносы (это в основном здании), как уже пора идти домой. В прежние годы я так увлекался расчётами, что часто брал материал с собой домой. Например, когда я отлаживал систему КС1, то умудрился за два выходных дня составить и вписать в бланки полностью весь числовой материал для расчёта двухфюзеляжного самолёта по свободной схеме. Это было в январе 1985г. Там было 60 перфокарт. Здесь уже 50 п/к есть, будет ещё 20.

70 перфокарт за две недели. Всего лишь 70! А женщины с завода: Ира, Тамара, Наташа, – составляют числовой материал для своих расчётов по 300 перфокарт. Их колоды весят по килограмму. Но зато и отлаживают они свою математическую модель несколько месяцев с нашей общей помощью. Их отчёты выходят в соавторстве с нашими орлами: Мосуновым, Набиуллиным, Рыбаковым.

Дома в своей мастерской, что бы я ни задумал и ни сделал, я половину времени трачу на обдумывание и проектирование. И при этом, если учесть, что умственная работа более утомительна, чем физическая, то надо признать, что цифры и схемы – это основа всякой работы. Составление числового материала для расчёта – это самая утомительная работа, какую я знаю.