Текст книги "Ратоборцы"

Автор книги: Влада Воронова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 31 (всего у книги 32 страниц)

– Правда?

– Клянусь, – твёрдо ответил Славян.

– Я верю, – сказала Диана, вытерла слёзы. – Но я очень боюсь Гомеса и его рыцарей. Они как мёртвые изнутри. И поэтому забирают чужие жизни. Я трусиха?

– Немножко. Но это не навсегда. Знаешь, я тоже очень многого боюсь. Просто делаю вид, что такой храбрый. Как ни странно, помогает. А мальчишкой боялся ещё больше. И тогда я сочинял сказки про свой страх.

– Как это? – удивилась Диана.

– Я представил, что внутри меня живёт маленький мальчик, совсем крошечный и слабенький, который всего боится, потому что ни с чем не может справиться. А потом сочинил сказку, как он побеждал все свои страшилки – Большого Злого Таракана, Тёмную-Претёмную Комнату, Драчливых Мальчишек и Дразнючих Девчонок… Исписал большую толстую тетрадь, страхов у меня было много, на весь интернат хватило бы. Мой Мальчик-С-Пальчик не становился ни великаном, ни силачом, ни суперменом. Он учился побеждать таким, какой он есть. Изыскивал способы быть умнее, предусмотрительней. Определял слабые места противников. Тут вдруг оказалось, что сила бывает разной, не только крепкие мускулы и острый язык. И мальчик стал очень сильным, научился побеждать. И я вместе с ним.

– Но ведь он не убивал? – испуганно спросила Диана.

– Нет. Никогда. Ни тело, ни душу.

– Это хорошо. Ненавижу, когда убивают.

– Я тоже, – ответил Славян.

– А что было с Мальчиком-С-Пальчик потом?

Славян пожал плечами.

– Не знаю. Я вырос. Он, наверное, тоже.

– И научился убивать, – сказала Диана.

– Да. Мне пришлось столкнуться с людьми, которые оказались гораздо страшнее любых кошмаров. Я убивал, чтобы не дать им убить тех, кто не может себя защитить.

– Сегодня ты тоже будешь убивать?

– Надеюсь, что нет, – ответил Славян. – Может быть, получится так, что рыцари уйдут сами.

– Но их не жалко, это людей убивать нельзя, а они ведь нелюди!

– Этого мы не знаем, – сказал Славян. – Предполагаем, но не знаем. Диана, в самый первый раз я убил невинного. Убил, сам того не желая, потому что меня из людя превратили в орудие убийства, в вещь. С тех пор я всё время думаю, а если и с моими врагами сделали то же самое? Я не хочу отнимать у них последнюю возможность снова стать людьми. Покойник ведь не может измениться. А они ещё могут. Поэтому я попытаюсь отпустить их живыми. Ну а если окажется, что ничего живого в них действительно нет, тогда придётся их уничтожить. Как это ни противно.

– Ты не такой, как все рыцари и воины, – раздумчиво произнесла девочка.

– Просто я никогда не был ни рыцарем, ни воином.

– Но у тебя такая боевая подготовка! – не поверила она. – Прямо как у орденского спецназовца.

– Боевая подготовка бывает не только у воинов и рыцарей. Есть ещё и ратоборцы.

– А кто это?

Славян подумал.

– Будет лучше, если ты узнаешь о них сама, – сказал он.

– Хорошо, – кивнула Диана. – Только я обязательно узнаю.

– Конечно. Ты ведь очень умная. И очень красивая.

– Врёшь! – обиделась девочка.

– Нет, правда, – ответил Славян. – Просто ты так глубоко прячешь свою красоту в неправильной одежде и причёске, что не только другие, ты сама её разглядеть не можешь. Как будто боишься, что твою красоту кто-то украдёт. Сама вдумайся, ерунда какая получается. Ведь красота у тебя уже есть, и никто её отнять не может. Так почему её не показать людям? На красивое смотреть полезно – срок жизни удлиняется.

Девочка засмеялась. Глупости Славян говорит, но приятные.

– Диана! – окликнула от машины мать. – Пора.

– Пока, – сказала Диана.

– Пока, – ответил Славян.

Они пожали друг другу сразу обе руки. К машине Диана шла уверенным и лёгким шагом женщины, которая верит, что она красива. И потому становится красивой.

* * *

Два взвода дворцовой охраны против одиннадцати рыцарей-Соколов оказалось слишком мало. И выходить из «клещей» они умели. Третий взвод тоже ничем не помог, из выбранной Риллавеном комнаты их вытеснили в одну из широких и неудобных церемониальных зал.

«Зря я Славяна не послушал, – с безнадёжностью смотрел на бой Крафт. – Надо было не меч воровать, а перестрелять сволочей, когда они от пожара драпали. А теперь всё зря. Они уничтожат нас и заберут «Полночный Ветер». А потом найдут и «Солнечный Вихрь». Хорошо, Матильда с детьми уехала. Успеют из страны убраться, если не в Нитриен или Калианду, так в Эндориен, Пиаплиен или Латирису. Там их никто не обидит. А вот солдат я погубил. Отправил мальчишек на смерть как убойный скот». Крафт покрепче сжал автомат и дал короткую очередь. Он плохой командир, глупый. И совсем не умеет воевать. Но последний долг выполнит честно: до конца будет рядом со своими бойцами, разделит их судьбу. А повезёт, так хоть одного врага с собой прихватит. Крафт прицелился получше и дал ещё одну короткую очередь. Патроны надо экономить.

Славян расстрелял магазин, откатился в сторону, снял с автомата пустой рожок. Хотя бы одного Сокола, но подстрелил. Ещё по одному бойцу завалили Феофания и Риллавен. В бою со спецназом такого уровня результаты неплохие. Если бы только не мешали пацаны из общани! Говорил ведь этому идиоту Крафту, что в прямом бою один спец идёт к пятидесяти общажникам. Будь они только втроём, он сам, Феони и Тин, с Соколами можно было бы и повоевать. Но сейчас они только зря губят мальчишек. И ведь не прогонишь дурачков, они за Родину сражаются, им только попробуй сказать «Уходи!», сам пулю получишь. Столько хороших людей погибнет, и всё из-за какой-то дрянной железяки.

Железяки? Славян глянул на лежащий на подоконнике меч. Чёрные с серебром ножны, чёрная рукоять, заспинная перевязь. Славяну такие нравятся гораздо больше поясных. Он перекатился к подоконнику, зацепил автоматом ремень перевязи, стянул меч на пол.

Все эти люди – и друзья, и враги – верят в могущество «Полночного Ветра». Для них он не железяка, а сила, ради уничтожения или обладания которой не жаль отдать жизнь. Пусть это ложь, но они в неё верят, для них это правда. Здесь все – и рыцари, и долинники, и человеки – с бездумным увлечением исполняют роли в замшелом спектакле о великом мече и боятся хоть на шаг отступить от древних правил игры. А значит и прекратить бой можно только «Полночным Ветром». Сделать с ним нечто такое, что заставит их забыть о бое. Надо придумать для этой затянувшейся пьесы абсурда свою концовку, раз и навсегда прекратить кровавый театр. Славян надел перевязь, попробовал, как меч выходит из ножен. Всё в порядке.

– Гомес! – заорал он во всю глотку. – Рыцарь Гомес, эмиссар ордена Соколов!

– Я Гомес! – откликнулся рыцарь.

– «Полночный Ветер» мой! – крикнул Славян. Он вскочил на ноги, поднял над головой клинок, чтобы все могли его разглядеть. – Я властелин «Полночного Ветра», величайшего из мечей.

Мимо цвиркнули пули, и друзья, и враги только ахнули, изумляясь Славяновой дурости. И увидели меч.

Стрельба прекратилась. Славян опустил меч, подошёл к маленькой баррикаде из мебели. Посреди просторного зала приёмов смотрелась она сиротливо и жалко. Славян вскочил на баррикаду. «Как в дешёвой мелодраме бездарного режиссёра, – подумал он. – Но если я хочу разбудить их, развеять древнюю оморочку, то должен отыграть по старым правилам новую роль и сделать это лучше всех мастеров сцены вместе взятых. Другого способа выжить нет ни для из нас». Славян вытянул меч к баррикаде Соколов.

– Ты осмеливаешься идти против меня, властелина величайшего из мечей, Гомес? Хорошо, я дам тебе бой.

Он спрыгнул с баррикады, сделал несколько шагов к Соколам.

– Я жду тебя, Гомес, рыцарь-Сокол. Выходи. Сумеешь победить меня, меч твой.

Потянулись три мучительно долгих секунды сомнений – плюнет Гомес на древние сказки, всадит короткую автоматную очередь и конец Славяновым глупостям.

– У «Полночного Ветра» нет иных властителей, кроме ордена Соколов, – ответил Гомес. – Я иду.

Вышел он с мечом в руке. Надо же, с собой привёз. Какое-то всеобщее помешательство на древности – оружие, ритуалы, ордена. Дуэли. «Хороший у Гомеса меч, – мимоходом отметил Славян. – И фехтовать умеет не хуже Мельеса».

Славян и Гомес встали между двумя баррикадами. И бойцы Крафта, и Соколы не сводили с них глаз. «Хорошо, что здесь ни одного техносторонца нет, – порадовался Славян. – Давно бы уже выстрелил. У нас меч много лет как стал только тем, что он есть – разновидностью остро заточенной железки. А здесь всё ещё позволяют прогнившим от древности байкам властвовать над собой, отравлять трупным ядом жизнь. Хотя у нас хватает своих баек – столь же дохлых и ядовитых. И мы так же позволяем им властвовать над нами. Дураки одинаковы везде, и мы ничуть не лучше средников и магичников». Славян ударил первым, «Перекруткой», седьмой фигурой фехтовального канона «Смерч». Рыцарь такого не ожидал, «Перекрутка» не боевая, а исключительно тренировочная фигура, на развитие координации движений. Так не сражаются.

Но Славян сражаться и не собирался. Едва рыцарь отбил простенькую «Перекрутку», сделал столь же простенькую и столь же неуместную «Качалочку». Рыцарь растерялся всего на мгновение, но Славяну его как раз хватило – ногой выбил у Гомеса меч и приставил ему к горлу «Полночный Ветер». И друзья, и враги испуганно охнули, зачарованно смотрели на Славяна, не в силах пошевельнуться, отвести глаза.

– У вас ровно одна минута, чтобы убраться из Лихтенштейна. После я начну убивать. – Славян вернул меч в ножны.

Рыцарь прикоснулся к шее, глянул на чистые, без малейших следов крови пальцы и побледнел мертвенно, по телу прошла дрожь. Смотрел Славяну за спину, глаза остекленели от ужаса и обречённости. Славян с превеликим трудом удержался, чтобы не оглянуться – да что такого страшного у меня за спиной, если далеко не трусливый мужик перепугался едва ли не до обморока?

– Проваливайте, – повторил Славян.

Гомес поклонился Славяну низко, словно гроссмейстеру, выпрямился, отступил на три шага, опять поклонился и, не разгибая спины, включил возвратку. Исчезли и остальные восемь рыцарей. Славян торопливо обернулся. Ровным счётом ничего интересного или опасного за спиной не обнаружилось.

– Убиться веником, – подытожил он давно забытым интернатским присловьем. – Не-е, конечно, что они убрались, это хорошо. Но не окажет ли мне кто-нибудь превеликую любезность и не объяснит, что за хренотень тут накорячилась? Тин?! – повернулся он к брату.

Риллавен не ответил, смотрел на него в полном остолбенении, только подрагивали кончики ушей. Крафт и бойцы едва заметно попятились. Первой овладела собой вампирка. Феофания перевела дыхание, размяла крылья и подошла к Славяну, остановилась в трёх шагах.

– За всю свою жизнь, – сказала она, – «Полночный Ветер» ни разу не возвращался в ножны, не испив людской крови. Его обладатель должен был дать ему хоть каплю, хоть палец нарезать. Себе или слуге, без разницы. То, что сделали вы, господин, невероятно и непостижимо. Вы действительно истинный властелин «Полночного Ветра». Он полностью в вашей воле, господин. – Вампирка скрестила руки на груди, низко поклонилась.

– Феони, – шагнул к ней Славян, – что ты говоришь? Какой ещё властелин-пластилин? Да на хрена мне древний металлолом, если я буду из-за него друзей терять?!! – Он выдернул меч, швырнул за Соколиную баррикаду. – Феони?

Вампирка выпрямилась, посмотрела на Славяна, не веря собственным глазам.

– Ты… Славян… – Феофания крепко обняла его, взяла за плечи, отстранила на длину рук. – Ты не воин… Ты гораздо, гораздо больше. Ты – людь.

– Ты тоже людь. Мы все люди. Потому и победили.

– Победил ты.

– Нет, – ответил Славян. – Одиночных побед не бывает. Победили мы, все вместе. Воины Лихтенштейна и их президент Крафт, Тьиарин, ты. Мы, Феони. – Он мягко высвободился из её рук, обернулся к бойцам, Риллавену, Крафту. – Ну что смотрите? Мы победили! Ура!!!

Под сводами древнего дворца громом раскатилось лихое русское «Ура!».

* * *

Через час начнётся церемония погребения павших во вчерашнем бою. Славян мрачно глянул на разложенные на диване белотраурные одежды – брюки, водолазку, ботинки. На язык запросилась глупая острота о белых тапочках. Но надо одеваться.

Он оглядел себя в зеркало. Одежда пришлась впору, костюмер президента дело своё знает, достаточно было один раз мельком на Славяна глянуть, и размер он определил точно.

Теперь меч. Славян подхватил перевязь лежащего на прикроватной тумбочке «Полночного Ветра». А ведь он так и не рассмотрел новое имущество, даже не знает, как «Полночный Ветер» выглядит, помнит только, что чёрный.

Славян вытащил меч. Нетипичное оружие для раннего Средневековья, в шестом веке такое ещё не ковали. Нечто среднее между казацкой шашкой и катаной. Вот почему он такой удобный. Изящный плавный изгиб клинка, полуторная заточка, отличный баланс. Клинок из тёмного, почти чёрного сплава, судя по ковке – самозатачивающийся. Рукоять выложена чёрным деревом. Ножны из чёрной драконьей кожи, серебряная инкрустация – символы ночи и Тьмы. Красивая штучка, в музейной витрине смотрелась бы замечательно. А тут за него люди умирают.

Хотя нет, не за него. За свободу, за жизнь родных и любимых, за свою землю. Меч тут ни при чём. Ребята погибли, защищая Родину. Теперь и Соколы, и Ястребы, и прочая дрянь будет знать, что соваться сюда безнаказанно нельзя. И те, кто выжили, теперь тоже знают – кто бы ни полез на их землю без спроса, они захватчиков просто не пустят. Никогда.

Так что всё было не зря. И победили они по-настоящему. И какая разница, что стало знаменем победы – тряпка на древке или железка в руках мимохожего парня. Главное, у них есть победа.

«Да, победа есть только у них, мои битвы ещё впереди».

Славян воткнул меч в ножны, забросил его за спину, застегнул перевязь. Пора.

Во дворе прощаний уже возвели погребальный костёр. Возложили тела.

Подошёл священник, прочитал молитвы. Ровный строй бойцов дал прощальный залп. Славян отсалютовал павшим мечом, остальные просто поклонились. Взметнулось белое пламя.

Прах собрали в бронзовую урну, на погребальных носилках отнесли к Стене Памяти, где хоронили тех, чьи заслуги перед страной будут жить вечно. Белая мраморная табличка с чёрными буквами закрыла нишу с урной. Ещё один прощальный салют. Мёртвые ушли достойно.

Славян остановил Крафта близ дверей поминальной залы.

– Генрике, – сказал он, – подожди объявлять тризну. Прежде надо разобраться с «Солнечным Вихрем».

– Как разобраться?

– Для начала найти. Беловолосый ведь строил Озорного Кузнечика как полумузей-полурезиденцию. Он спрятал меч самым лучшим способом, на виду. Как музейный экспонат. Никому и в голову не пришло искать его на витрине. А если и нашёлся умник, то не смог узнать, какой именно из мечей «Солнечный Вихрь», волшебных клинков там полно. Но с «Полночным Ветром» мы его быстро найдём.

– Хорошо, – согласился Крафт, – завтра пойдём за «Солнечным Вихрем».

– Сейчас. Вчера Соколы перепугались до потери рассудка, но сегодня опомнятся и полезут опять. И будет их уже не одиннадцать бойцов, а одиннадцать батальонов. Погребальная тризна – отличное время для нападения, ведь оружие остаётся у входа в поминальную залу.

– Ты думаешь, Соколы могут бросить на нас войска сейчас, во время траура? – не поверил Крафт.

– А что им помешает?

– Славян прав, – сказала Феофания, – такая мелочь, как осквернение погребальной тризны, Соколов не остановит. Да и Ястребов. С мечами надо разобраться немедленно.

Крафт посмотрел на неё с испугом – белокрылая, в длинном белом платье, только волосы сияют рыжим пламенем. Словно вестница из мира мёртвых.

– Хорошо, – согласился он. – Пойдём сейчас. Но что я людям скажу?

– Правду, – ответил Славян.

– А они поймут? Такое нарушение обычаев…

– Поймут, не дураки. А не поймут – так какое тебе до дураков дело? Тебе надо долг перед павшими выполнить. Как и нам всем. Так и давай выполнять.

– Если «Солнечный Вихрь» будет у нас, – сказала Феофания, – пернатые об этом вмиг узнают. Пока они будут решать что да как, мы получим отсрочку. Небольшую совсем, дня на три, но это лучше никакой. Бывало, что мир неузнаваемо менялся всего лишь за сутки. Что-нибудь придумаем.

– Хорошо, – кивнул Крафт. – Я обращусь к людям, и мы пойдём в музей. Надеюсь, меня поймут. Но в музей мы пойдём в любом случае.

Его поняли. У входа в музей собралась немалая толпа, все ждали результата. В музей зашли Крафт, Славян, Феофания и Риллавен.

– Тин, что с тобой? – тихо спросил его Славян. – Ты как на взводе.

– Ничего, – дёрнул ушами Риллавен, – всё в порядке.

– Что теперь делать? – обернулся к Славяну Крафт.

– Пошли в зал, где выставлено холодное оружие.

Мечей тут и в самом деле оказалось множество.

– И как нам его искать? – огляделась Феофания. – Их же не меньше тысячи.

– Тысяча триста семьдесят четыре, – с гордостью сказал смотритель – высокий темноволосый красавец лет тридцати. На изящную фигуру вампирки он посматривал с большим интересом.

Но Феофания на его жаркие взоры внимания не обратила.

– Славян, – спросила она, – как мы искать будем?

– М-м… – задумался Славян. – Меч должен быть выдвинут из ножен ровно на треть.

– Здесь почти все мечи хранятся именно так, – сказал смотритель.

– Тогда попробуем по-другому. – Славян вынул меч, выставил вперёд как антенну зеркалоперехвата.

– Что ты делаешь? – удивился владыка Риллавен.

– На нём, – небрежно качнул мечом Славян, – должно быть полно заклятий – от воров, от ржавчины…

– Такой сплав не ржавеет, – заметил смотритель.

– Не важно, – дёрнул мечом Славян, – главное, что должно быть заклятие обнаружения врага и особо опасного оружия, того же «Солнечного Вихря». Иначе зачем бы Соколам использовать его как сканер? О-ба, есть.

Он сделал несколько шагов, прислушиваясь к мечу.

– Вибрация, – сказал Славян и через несколько шагов добавил: – И звук, меч немного гудит. Тин, слышишь?

– Нет, – ответил владыка Риллавен. Уши у хелефайского правителя тревожно дёргались, верхушки то отворачивались к затылку, то выпрямлялись.

Славян прошёл ещё пару метров.

– Теперь слышу, – сказал владыка Нитриена, голос едва заметно дрогнул. – Осторожнее, – попросил он брата.

Славян немного потоптался на месте, шагнул влево, постоял, сделал два шага вправо.

– Похоже на игру в «горячо-холодно», – заметил президент.

– Потише, – цыкнул на него Славян. – Не слышно.

Он немного поводил мечом, сделал несколько неуверенных шагов.

– Всё понятно, Беловолосый положил его среди мечей с очень сильными заклятьями, – пояснил Славян. – Теперь всё перепуталось, наложилось одно на другое, почти ничего не слышно. Мечи забивают друг другу фон.

– Но ты его найдёшь? – встревожилась Феофания.

– Конечно.

Меч сильно задрожал, загудел. Славян сделал несколько шагов. Меч взвыл на ультразвуке, все позажимали уши, но Славян только дёрнулся, ультразвук его не мучил так сильно, как остальных, Соколы тренировали бойцов на устойчивость. Он прошёл ещё немного. Ультразвук стал двойным.

Одна из витрин словно взорвалась. Брызнуло пуленепробиваемое стекло, оплавились соседние мечи, а один молнией рванулся к чёрному клинку. Славян отбил первый удар, второй направил в пол. Золотистый меч с лёгкостью вонзился в мрамор. Выскочил, но опять напасть не успел, Славян схватил его за рукоять. Клинок попытался вырваться, но Славян покрепче сжал рукоять, взмахнул золотистым мечом, и тот покорился, замер у него в ладони. Ультразвуковой визг прекратился, тишина ударила сильнее горной лавины.

Славян скользнул взглядом с золотистого, солнечного меча на тёмный, ночной. Действительно, похожи невероятно, только цвет разный. Он бросил чёрный меч в ножны, подошёл к разбитой витрине, поднял ножны золотистого, из шкуры янтарного дракона.

– Надо же, целые, – удивился Славян. – И перевязь заспинная.

– Оуэн тоже предпочитал носить меч за спиной, – сказал владыка Нитриена.

– Молодец, умный мужик, – одобрил Славян. Он вогнал золотистый меч в ножны, забросил его за спину. – Тут нужна двойная перевязь, ну да ладно, прилажу как-нибудь, – сказал он, застёгивая ремни. Подвигал плечами, вынул мечи, сделал заключительную фигуру своего любимого фехтовального канона «Водопад», вернул мечи в ножны. – Ничего, сгодятся, – небрежно похвалил он величайшие из великих мечей «Солнечный Вихрь» и «Полночный Ветер».

Риллавен побледнел, уши испуганно дёрнулись. История повторялась. Он с отчаянием смотрел на брата, и в огромных васильково-синих глазах дрожали слёзы, уши беспомощно обвисли. Он до холода в пальцах боялся за брата, и понимал, что ничем не сможет ему помочь.

– Вот теперь и павших почтить можно, – сказал Славян. – Всё, что надо было, мы сделали. Верно, Генрике?

– Да, – ответил президент, взял под руку Феофанию. – Идёмте в поминальную залу.

Славян посмотрел на брата. Поникший, печальный, того и гляди слёзы брызнут.

– Тин, – Славян подошёл, обнял брата за плечи, – ведь всё не зря было. Не надо. Если бы пришлось выбирать второй раз, ребята всё равно бы не отступили. Им было для чего жить и за что умирать. Теперь надо их достойно проводить. Пойдём.

– Да, – через силу улыбнулся хелефайя. – Пойдём.

«Славян не поддастся, – думал он. – Нет. Он знает, что было с Оуэном. Славян обязательно сломает мечи. Мой брат справится. Мечам его не погубить».

* * *

Риллавен смотрел на Славяна мрачным взглядом. Человек. И как все человеки, упрямый и непонятливый.

Брат сидел за столом, что-то перепечатывал в ноутбук сразу из трёх книг дворцовой библиотеки. Риллавен сел на кровать.

– Славян, – попытался объяснить ещё раз, – мечи надо сломать. Тем более, что тебе даже не надо ехать к скале Уайтпиллер, о столб Восьми Стихий на Дворцовой площади их сломать даже проще. Разбей мечи.

– И что это даст?

– Они несут зло.

Славян вздохнул.

– Они вообще ничего не несут, – сказал он, – а в шкафу лежат.

– Как в шкафу? – оторопел Риллавен.

– Обыкновенно. Надо же их было куда-то убрать.

Риллавен только головой покачал. Славян в своём репертуаре.

– Оуэн обращался с «Солнечным Вихрем» гораздо почтительнее. И Конрад Лотарингский с «Полночным Ветром».

– Делать им было нечего, вот и выписывали перед железками реверансы, – не отрываясь от ноутбука сказал Славян.

– Да что с тобой говорить, – Риллавен махнул рукой, отвернулся. Отдохнул пару минут и попробовал ещё раз. – Славян, пойми, мечи опасны. Их надо уничтожить.

– Уничтожить, возможно, и надо. А вот ломать бесполезно. Сломанный меч всё равно остаётся мечом. Восстановление «Полночного Вихря» тому доказательство.

– Возрождение.

– Починка. Один умник сломал вещь, другие починили, только и всего.

– Перестань ёрничать! – рассердился Риллавен. – Я серьёзно говорю!

Славян повернулся к нему.

– Я тоже. Тин, да, согласен, мечи надо уничтожить. Слишком много придурков верят, что кусок железа даст им богатство, власть, славу, и всё даром, всё на халяву, всё без труда. И во имя собственной лени, в угоду собственной никчёмности они пойдут на что угодно. Прольют реки крови, сожгут города и деревни, погубят весь мир. Мечи надо уничтожить просто ради того, чтобы избавиться от мерзкой лживой байки о том, что людьми может управлять вещь. – Он подошёл, сел рядом с Риллавеном. – Но именно уничтожить, Тин. Так, чтобы их никогда не смогли восстановить. Никто.

– И как ты хочешь этого добиться? – спросил Риллавен.

– Пока не знаю. Думаю.

– Ты уже сутки думаешь! Хватит, Славян. Я всё это уже видел. С Оуэном. Он тоже сначала смеялся над древними легендами, потом начал всё чаще подходить к стене в оружейной, рассматривать «Солнечный Вихрь», восхищаться совершенством ковки.

– Ну мне такое не грозит, в ковке я ни чёрта не понимаю, – ответил Славян.

– Врёшь, ты мастер клинка. Ты не можешь не оценить такую работу.

– Уже оценил, качественная штучка, что «Вихрь», что «Ветер». Но не вечно же мне на антиквариат пялиться, у меня и других дел полно, – кивнул он на книги и ноутбук.

– Это не антиквариат! – возмутился Риллавен, вскочил на ноги. – Это величайшие мечи во всём трёхстороннем мире!

– Возможно и так. Но против автомата – металлолом.

– Но ты победил вооружённых автоматами спецназовцев именно мечом.

– Да при чём тут мечи и автоматы? – Славян встал, посмотрел Риллавену в глаза. – Тин, битва шла в прогнивших от суеверий мозгах Соколов. Если бы хоть у одного рыцаря хватило ума выстрелить, по мне бы уже давным-давно тризну справили, и никакой меч не помог. Я там такого дурака свалял – вспомнить страшно. Мне просто невероятно повезло, что у Соколов такие крепкие предрассудки.

– Тебе помог «Полночный Ветер», – твёрдо сказал Риллавен. – Но он обманет тебя, брат. Это сейчас он признаёт тебя своим властелином, но скоро одурманит и подчинит. И ты разделишь судьбу всех его рабов. А тут ещё и «Солнечный Вихрь». Да они просто уничтожат тебя, разорвут.

– Тин, – положил ему руки на плечи Славян, – я понимаю, ты тридцать два столетия сражался мечом. Даже в начале двадцатого века сабля всё ещё была серьёзным оружием. А потом вдруг стала исключительно музейным экспонатом. Тебе трудно привыкнуть. Но это действительно так. Время меча прошло.

Риллавен отрицательно покачал головой.

– Не прошло. Меч всегда меч.

– Пусть так, – согласился Славян. – Остро заточенной железкой можно убить во все времена. Но убивает не меч, а мечедержец. Людь. А меч – это вещь. У вещи нет ни воли, ни желаний, ни целей. Вещь никогда ничего не делает, наоборот, её делают. И ею делают. Это инструмент. Средство достижения цели. А цели и средства выбирать могут только люди. Но не вещи.

– Мечом можно добиться только одной цели, – сказал Риллавен. – И только одним способом.

– Нет. Мечом можно разрушать, а можно и защищать от разрушения. Как и любым другим оружием в любые времена.

Риллавен отшатнулся.

– Так же говорил и Оуэн.

– Но я-то не Оуэн. – Славян ободряюще улыбнулся, сел на кровать. – Мечи надо уничтожить, Тин, я согласен. Как символ людской глупости, трусости и лени. Но уничтожить раз и навсегда, чтобы уже никто их не вернул. Только я пока не знаю как. Дай мне ещё немного времени, не торопи.

У Риллавена сжалось сердце. «Дай мне ещё немного времени, не торопи» отчётливо прозвучал в ушах голос Оуэна.

– Всё будет хорошо, Тин. Я обещаю.

Домашнее имя неожиданно взбесило. Глупый, упрямый, своевольный мальчишка!

– Нитриен-шен ли-Бродников, – холодно сказал Риллавен. Славян глянул удивлённо. – Слушай приказ, – велел Риллавен.

Славян поднялся, замер по стойке «смирно».

– Да, владыка.

– Ты сегодня же, сейчас же, пойдёшь к столбу Восьми Стихий и сломаешь оба меча.

– Нет, владыка, – со спокойной, несгибаемой уверенностью ответил Славян.

– Это приказ, Нитриен-шен.

– Ошибочный приказ, владыка. Я отказываюсь его выполнять. Если хотите, владыка, можете меня убить. Но мечи я не сломаю.

Риллавен на несколько мгновений закрыл глаза. Бесполезно. Это не хелефайя. Его волю Риллавену не сломить. Человека не переспорить.

– Ты такой же как и все обезьяныши, – сказал он брату. – Алчный, тщеславный, властолюбивый… Ты можешь только предавать. Я верил тебе. Я так тебе верил… Больше, чем себе, больше, чем Ниру и Латриэлю. Больше, чем любому из друзей. А ты меня предал!!!

Риллавен выскочил из комнаты Славяна, быстро пошёл по коридору, сбежал по лестнице в парк, ушёл подальше от дворца. Под ногами шуршала палая листва. Риллавен немного успокоился. А чего он ждал? Человек есть человек. Все они одинаковы.

* * *

О сказанных в запальчивости Тином словах Славян и не думал. Нечего ерундой голову забивать. Одно дело, что люди говорят, другое – что думают, и третье – что делают. А Тин скоро успокоится, и вновь обретёт способность не только слышать, но и понимать услышанное. «Да и сам я тоже хорош, полез в дискуссию, – подумал Славян. – Всем известно – хелефайю не переспоришь, скорее мозоль на языке наболтаешь. Дело надо делать, а не трепаться».

Но что именно делать, Славян не знал. В голове пусто. Мечи ломают. Мечами убивают. Мечи перековывают на орала.

– Идиот, – хлопнул себя по лбу Славян. – Кретин. И ты ещё называешь себя книжным мальчиком? Да как ты мог забыть цитату, известную всем и каждому?! – Славян вздохнул. – Что ж, воспользуемся мудростью, проверенной веками.

Он вытащил из шкафа мечи, закинул за спину, застегнул перевязи. Кажется, в прошлый раз «Вихрь» был мечом левой руки. А теперь стал правой. Да какая разница!

Славян пошёл к Генриху. У того шло какое-то важное совещание, но остановить властелина великих мечей никто не осмелился. И Генриховы министры с кресел повскакивали, замерли почтительно. Генрих тоже поднялся. Славян и представить не мог, что всё так плохо. Не удивительно, что Тин, бедолага, сорвался. Он-то давно понял, что происходит. Кровавую власть трусости, глупости, лени и предрассудков одолеть стократ тяжелее, чем победить любую армию, выиграть любую битву. Когда видишь, что мир висит на волоске, а младший брат, вместо того, чтобы помочь, только хихикает да ехидничает, в истерику впасть не трудно. Перед Тином он обязательно извинится, но сначала мечи. Тут счёт идёт уже на секунды.

– Высокочтимый Крафт, – официально обратился Славян, – отпустите своих людей, разговор будет тайным и важным. – Не дожидаясь согласия президента, Славян велел всем убираться небрежным движением кисти, скопированным у магистра Салливана. Министров и секретарей как ветром сдуло. Славян сел рядом с Крафтом.

– Генрике, ты плуг ковать умеешь?

– Какой плуг? – не понял он.

– Обыкновенный, в который лошадь запрягают и землю пашут. Можно к трактору прицепить, но сейчас нужен плуг именно для лошадиной тяги.

– И зачем вам плуг, властелин мечей?

– Розочки на нём рисовать буду, – не выдержал Славян. – Семицветные.

Крафт фыркнул.

– Называется «не задавай глупых вопросов – не услышишь дурацких ответов». Да, плуг я отковать могу, и хороший плуг. Но зачем он тебе так срочно понадобился?

– Вот из этих штук, – прикоснулся к рукоятям мечей Славян, – надо немедленно сделать что-нибудь полезное. А плуг – единственное, чем нельзя убить. Слишком тяжёлый, чтобы размахивать им без толку. Да и предназначение у него другое, плуг – это всегда только созидание.

– Понимаю, – ответил серьёзным, уважительным взглядом Крафт. – Я бы до такого не додумался.

– Так и я не сам придумал, древнюю мудрость вспомнил, и то не сразу.

– Главное, что вспомнил, пока ещё не поздно. Я эту мудрость тоже знаю, – грустно улыбнулся Крафт. – Однако не вспомнил. – Он глянул на рукояти мечей. – Но, Славян, тут железа на плуг мало.

– Тоже беда, – пренебрежительно отмахнулся Славян. – Если во дворце не наберётся нужного количества металлолома, пошли секретаря на городскую свалку, там наверняка найдётся.

– Найдётся и во дворце. Но что мы с плугом делать будем?

– Не мы, а ты, – ответил Славян. – Праздник Осенней, как и Весенней Борозды устраивает глава государства. Сейчас как раз озимые сеют.