Текст книги "Ратоборцы"

Автор книги: Влада Воронова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 30 (всего у книги 32 страниц)

ГЛАВА 12. КУЗНЕЦ И ПАХАРЬ

– Не перепутай, – сказал Славян Латриэлю, – в красную миску пирожки с капустой, в синюю – с печёнкой.

– И куда ты столько наделал? Остынут – будут невкусные.

– Съедим. Сегодня Пауль на ужин придёт, Нируэль обещал свою Тайрин привести. Может, Аллан зайдёт.

– Достал твой Пауль, – пожаловался Латриэль, вынимая из духовки противни с пирожками, недовольно дёрнул ушами. – Ребят уже загонял. То оборона у долины слабая, то подготовка у стражей низкая. Его послушать, так Нитриену предстоит отбиваться и от Соколов, и от Ястребов разом.

– Всё может быть. – Славян быстро лепил новую партию пирожков с повидлом и укладывал на противень. – Сам знаешь, война того гляди начнётся.

– Она уже третий год того гляди начнётся. Может, и обойдётся всё.

– Хотелось бы. Из Латирисы новости были?

– Если это можно назвать новостями… – сказал Латриэль. – Всё хорошо, всё по-прежнему. Да, лаборатория что-то интересное наоткрывала, ещё пара-тройка лет, и вампиры сделают настоящее лекарство от Жажды. Аллан говорил, что Феофания злая ходит как чёрт, хочет, чтобы её Калианда была первой. Хвоста научным работничкам так накрутила, что они теперь из лаборатории вообще не вылезают.

– Ты в Датьер когда едешь? – спросил Славян.

– Завтра вечером.

– А вернёшься когда?

– Дня через два-три, не больше, – ответил Латриэль.

– Я там ребятам собрал кое-что по мелочи, просили с Технички им привезти.

– Ладно, рюкзак в длинной комнате оставь. И, Славян, о чём ты думаешь? До одиннадцатого ноября месяц остался, а ты ещё подарки не купил. Выбрали Лаурин с Дариэлем восприемника дочери, ничего не скажешь, заботливый.

– Да помню я, – буркнул Славян. – Ты лучше посоветуй, что можно подарить годовалому ребёнку. Мне с ней нянчится, пусть хоть целые дни напролёт, гораздо проще, чем подарок выбрать.

– Не знаю, – опустил кончики ушей Латриэль. – Всё-таки первый в жизни день рождения, да ещё и имянаречение… С другой стороны, она этого ещё не понимает. О! – придумал он. – Давай Феофанию спросим.

– А она сегодня будет?

– Должна.

– Ну вот, а ты говорил – пирожков много. – Славян сунул противень в духовку. – Как раз на всех. Через пятнадцать минут вытащишь, потом с противня на стол положи и на десять минут укрой полотенцем. Вылежатся, собери в зелёную миску.

– А ты куда? – спросил Латриэль.

– У меня завтра контрольная, пойду готовиться.

– И охота тебе. Что, если диплома не будет, землю тебе не продадут?

– Раз начал учиться, диплом получить надо, – ответил Славян. – Не забудь, пирожки обязательно вылежаться должны.

– Помню. Всё, иди учись, и чтобы завтра «пятёрка» была, – строгим голосом старшего брата велел Латриэль, скорчил потешно-грозную физиономию домашнего тирана. – Чего смеёшься? Я тебя воспитываю, а ты хохочешь, тоже, младший брат называется, – махнул на него полотенцем Латриэль, – мог бы и подыграть.

* * *

Славян рассматривал карту сельскохозяйственных угодий Нитриена.

В читальный зал словохранилища вбежал посыльный, двенадцатилетний зеленоглазый лайто.

– Вячеслав Андреевич, вас владыка в кабинет зовёт, срочно! – выкрикнул мальчишка и убежал.

Словоблюститель, черноглазый дарко в форменной мантии, бросил на Славяна встревоженный взгляд, настороженно дёрнулись уши.

– Плохие вести, Вячеслав Андреевич?

– Сейчас узнаю, – ответил Славян.

Выглядел Риллавен усталым.

– Латриэль приехал, – сказал он Славяну.

– И? – напрягся Славян.

– Да нет, в Датьере всё в порядке. Латриэль заезжал в Лихтенштейн.

– Магичный?

– Конечно. Со срединным у Нитриена никогда никаких дел не было. Как и вражды.

Хотя у Нитриена с Вольной республикой Лихтенштейн партнёрство давнее, знал Славян о маленьком горном государстве мало. Границы соответствуют Лихтенштейну Техническому, вся территория – одинарица, подконтрольна Соколам. На Магичке Лихтенштейн – одна из самых богатых стран, производят в основном амулеты, лучшие на всей Магической стороне, не говоря уже о Срединнице.

– Что у них случилось? – спросил Славян.

– Соколы.

– С чего вдруг? Магичными одинарицами они никогда не интересовались.

– Но что-то им там понадобилось, – сказал Риллавен. – Президент Лихтенштейна Генрих Крафт просит срочно приехать Феофанию и меня, но в первую очередь тебя.

– А я-то зачем? От ходочанина на одинарице ровным счётом никакого толку.

– Приедем – узнаем. Латриэлю он толком ничего не сказал, в президентском дворце какой-то Сокол засел, эмиссар.

– Ничего себе, – охнул Славян.

– Вот именно, – ответил Риллавен и вытащил из-под стола два рюкзака. – Извини, что так срываю тебя, но ехать придётся немедленно. Феони будет ждать за кругом, у семнадцатого камня.

– Ерунда. Надо, значит надо, Соколы так просто эмиссаров не присылают. Только вот у границ Лихтенштейна я никогда не был, так что внесторонье отпадает, придётся через Срединницу или Техничку идти. Давай карты, посчитаю маршрут. Подожди, – удивлённо глянул на брата Славян, – так мы что, втроём поедем? Без твоей свиты?

– Да. Встреча тайная.

* * *

Генрих Крафт, пятидесятилетний высокий тяжеловесный брюнет, шёл с вампиркой и нитриенцами по дорожкам президентского парка. Говорили по-немецки.

– Сам не могу понять, чего меня в президенты занесло, – сказал Крафт. – Я ведь кузнец потомственный.

– Ну так подавайте в отставку и возвращайтесь к любимой работе, – ответил брат владыки Риллавена, а сам владыка едва слышно простонал «Славян!».

– У вас острый язык, герр Бродников, – сказал Крафт. – Да, я люблю власть. И славу люблю. Но, чёрт побери, я не хочу, чтобы обо мне говорили: «Вот бестолочь, за пять лет ничего путного сделать не смог». Да и отцу позор, сын в президенты полез, а не справился. Лучше бы действительно в кузне сидел.

– До сих пор вы правили очень толково, – заметил Бродников.

– До сих пор сюда Соколы не лезли! – рявкнул Крафт.

– И что они хотят? – спросил Риллавен.

– Если бы я знал. Потому и вас позвал, может, хоть что-то поймёте. Эмиссар торчит у меня во дворце четвёртый день, но ничего не требует, молчит как вон та скульптура, – ткнул в сторону бронзового «Копьеметателя» Крафт.

– Ест он у себя или с вами? – спросил Бродников.

– Обедает с нами. Завтракает и ужинает у себя. У нас всё по-простому, герр Бродников, жена не хочет, чтобы дети привыкали к излишней роскоши, церемониям всяким. Так что под столовую мы себе взяли маленькую комнату рядом со спальнями. Еду обслуга привозит, а на стол дети сами накрывают. Поели, всю посуду на каталку сложили, стол вытерли. Каталку потом обслуга забирает, всё как в гостинице. В спальнях, в гостиной дети тоже сами убирают. И только у меня в кабинете – обслуга. Документы, то, сё… Посторонних лучше не пускать.

– Понятно, – кивнул Бродников и задал новый вопрос: – Высокочтимый Крафт, Сокола такая простота не смущала?

– Нет, – удивился Крафт. – Похвалил даже. Сказал, хорошо детей воспитываем.

– Кто ещё с вами обедает?

– Никто, герр Бродников. У меня работа публичная, жена – начальник контрольного цеха на фабрике амулетов, сами понимаете, дома бывает редко, в работе по уши. Обед – единственное время, когда мы можем собраться вместе, поболтать спокойно. Только министра какого-нибудь нам и не хватает. Сокол – гость, герр Бродников, и не позвать его я не могу, козла крылатого.

– О чём он говорит за обедом? – спросил Бродников.

– Молчит. Пришёл, «приятного аппетита» буркнул, пожрал и ушёл. Диана моя уже есть нормально не может. Девчонке четырнадцать, они все в этом возрасте нервные, а тут ещё этот… – Крафт едва удержал ругательство, – пугает…

– Как именно? Пристаёт, какие-нибудь ужасы рассказывает?

– Попробовал бы только! – рявкнул Крафт. – Я б ему такого пинка дал, что прямиком до верховной резиденции долетел. Нет, просто сидит, глазами зыркает, меня и то мороз продирает. О ребёнке и говорить нечего. Сын-то взрослый, двадцать лет уже, вытерпит, а вот Диана… – Крафт пробормотал под нос замысловатую брань. – И ведь не даёт, поганец, ни малейшего повода придраться, вышвырнуть его. Вежлив как учитель изящных манер, сволочь орденская.

– Высокочтимый Крафт, а может, его резиденция интересует? Ведь Лихтенштейн – бывшая Столичная область королевства Европии. А президентский дворец – бывший дворец Оуэна Беловолосого.

Феофания замедлила шаг, растопырила крылья. Риллавен глянул на неё вопросительно. Та пожала плечами и одними губами сказала «Не мешай».

– Я, герр Бродников, о том же подумал. Но по дворцу он не ходит, книжек об Озорном Кузнечике, планов, чертежей не берёт.

– Забавное название для дворца…

– Беловолосый придумал, – ответил Крафт. – Не знаю почему. А кузнечиков тут полно. И в настенной росписи, и барельефов, и скульптур. Вон один стоит. – Крафт показал на полутораметрового бронзового кузнечика-трубача.

– Оуэну нравились кузнечики, – пояснил Риллавен. Верхушки ушей поникли и отвернулись к затылку, но голос остался спокойным и ровным. – Это ещё с детства. В их краях были, а может, и сейчас есть много сказок про кузнечика Джонни, хитреца и проказника. «Как кузнечик Джонни посмеялся над спесивым лордом», «Жадный мельник и кузнечик Джонни»… До того, как он попал под власть «Солнечного Вихря», Оуэн и сам был похож на весёлого кузнечика.

Крафт виновато глянул на Риллавена. Напоминать приятелю о давней трагедии ему не хотелось.

– Высокочтимый Крафт, – сказал Бродников, – а чем занимаются эмиссар и свита?

– Да ничем. Целыми днями на компьютерах играют, а надоест – в карты. Даже к официанткам не пристают.

– А к официантам? – спросил Риллавен.

– Тоже. Я так и не могу понять, коллега, за каким чёртом их сюда принесло.

– Хм… Давайте подумаем, зачем бы вы и я могли послать эмиссара к правителю маленького, но очень богатого государства.

– За безвозмездной ссудой, – буркнул Крафт. – Но денег он не просит. Да и Соколы богаты, побираться им ни к чему.

– Магические разработки? – предположил хелефайя.

– Это я у них новинки клянчу. Нет, тут что-то другое…

– Высокочтимый Крафт, – попросил Бродников, – можно поговорить с вашей дочерью?

– Пожалуйста, но зачем?

– В четырнадцать лет девочка уже достаточно взрослая, чтобы серьёзно и достоверно оценивать людей. Но в тоже время ещё достаточно ребёнок, чтобы замечать мелочи, на которые взрослые внимания не обращают. В расследованиях я специалист невеликий, но знаю, что раскрывать секреты помогают именно мелочи. – Бродников остановился, посмотрел Крафту в лицо. – Диана уже не в том возрасте, когда боятся сердитого дядьку как такового. Тут есть причины посерьёзнее.

– Ох, герр Бродников… Это верно для обычной девочки. А Диана такая фантазёрка и наивна не по возрасту. К тому же заметить может только то, обо что споткнётся. И то не наверняка. Она очень стесняется чужих и предпочитает сидеть у себя в комнате, играть в изобретательницу. Мы с женой не возражаем, пусть конструирует свой прибор, всё лучше, чем шляться на дискотеки, где всякая шпана и наркотики. Но Диана – странный ребёнок.

– Уже не ребёнок, – ответил Бродников. – И «странная» не значит «глупая».

Бродников начинал Крафту нравиться. Прямой, решительный. Пожалуй, такому можно доверять.

– Думаю, мы с Дианой поймём друг друга, – заверил Бродников. – В четырнадцать лет я тоже был застенчивым книжным мальчиком. И страшно переживал из-за своей конопатой рожи, прятал руки, всё ждал, что будут смеяться над моими мослами.

Крафт ответил недоверчивым взглядом.

– Отрочество – тяжёлое время, – сказал Бродников. – Взрослая душа, полудетский разум и непослушное тело, которое меняется быстрее, чем вы успеваете осмыслить эти перемены. От непонятного себя хочется спрятаться в книгу или конструирование, но прячутся подростки именно от себя, но не от мира. Его они как раз-таки замечают гораздо лучше, чем это кажется взрослым.

К ним подошла Феофания, показала карманный блокнотик.

Здесь паутинообразная прослушка. Включилась, едва речь зашла о Беловолосом. И выключилась, как только заговорили о Диане. Эмиссара интересует именно Беловолосый, а не Вы, Крафт.

Лихтенштейн и Озорной Кузнечик ему тоже глубоко безразличны.

– Как зовут эмиссара? – спросила она, слегка покачивая полураскрытыми крыльями.

– Энрико Гомес, – сказал Крафт.

Вампирка скривилась.

– Вы его знаете? – спросил Крафт.

– Ещё бы. Что старый гроссмейстер, что нынешний, посылали его по самым сложным и ответственным поручениям. Отменная сволочь, ни намёка на мораль, но ордену предан безгранично. Сам выдумать ничего не может, в гроссмейстеры не годится, но когда задача поставлена, проявляет редкостные хитрость и изобретательность.

– Феони, – сказал Славян, – а с какой бы стати посылать спеца такого уровня в крохотную страну, пусть и богатую, но с нулевым политическим влиянием? Прошу прощения, высокочтимый Крафт, только это правда.

– А я что, спорю? В добавок здесь ещё и магоодинарица, то есть Лихтенштейн в орденских играх страна совершенно бесполезная. На Срединнице понятно, там недоступность для ходочан, ещё кое-какие особенности дают большие возможности. Так что, коллега Феофания, я тоже вас спрашиваю: какого хрена спецу такого уровня здесь надо?

– Не знаю. – Вампирка быстро писала в блокноте. – Лихтенштейн – известная туристическая страна, может, отдохнуть за счёт ордена захотел.

– Сидючи безвылазно в комнате? Без вина, девок и шатаний в горы? Да такой отдых и в верховной резиденции организовать несложно.

Феофания показала блокнот.

Когда мы говорили о Гомесе, прослушка не включилась. Ваша, Крафт, лояльность по отношению к ордену его тоже не интересует. Даже контакты с однозначно враждебными хелефайями и предателями-вампирами безразличны. Но при этом прослушка установлена с редкостной даже для Гомеса тщательностью. Что бы ни затевали Соколы, дело будет на редкость гнусное. И кровавое. Риллавен, подумай, что может связывать Беловолосого и Соколов?

Вампирка вырвала исписанные листочки и сожгла в белом пламени, которое даже пепла не оставляет.

* * *

Диана Крафт, высокая нескладная блондинка в мешковатых джинсах и свитере, не могла отвести от побратима хелефайского владыки восхищённых глаз, даже забыла о присутствии эмиссара. Гомес – смуглый черноволосый красавец с холодными, как полярная ночь, глазами и бездвижным, слово у покойника, лицом, одет в безупречно отутюженную орденскую форму – посматривал на неё с удивлением.

«Жаль, что Славян скоро уедет, – думала Диана. – В такого можно было бы влюбиться, а то всё одни козлы попадаются, все подружки уже влюбились, и только я – нет. Правда, он немного староват, аж двадцать три года, и серьёзный как папа, да и внешность очень даже так себе. Брат у него такой красивый, такой лапочка, конфетка. Но зато Славян юмор лучше понимает, и вообще мозгами не закостенел. Не говорил, что рэп – музыка для дебилов, сразу въехал, что «Крутой вираж» – самая классная группа на Магичке. Скорей бы обед закончился».

Диана ёрзала, теребила салфетку – не терпелось рассказать Славяну о магопреобразователе. Едва он доел пирог, потащила к себе в комнату.

Комнату Славян рассматривал с интересом. Раскладной диван, письменный стол, книжные полки от пола до потолка – литература самая разнообразная, от простеньких любовных романов до серьёзной классики, много книг по магии и волшебству, от популярных изданий до фундаментальных научных трудов. Много разнообразных словарей и справочников. У другой стены – платяной шкаф, компьютер с принтером и сканером, а в углу – маленькая магоконструкторская лаборатория. На стене над компьютером приклеен плакат с «Крутым виражом», над лабораторным столом – портреты Гортензии Блеквуд и Вадима Березина, известнейших волшебников, конструкторов артефактов и магонакопителей. Комната в меру чистая, уютная.

«Совершенно нормальный подросток, что Крафту не нравится?» – удивился Славян.

– Вот посмотри, – показала Диана нечто, похожее на гибрид мясорубки с вентилятором. – Это магопреобразователь «Альфа». Если довести его до ума, то волшбу любой дурак сможет у себя дома делать, а не у Соколов покупать. Или у Ястребов, без разницы. И себестоимость у прибора низкая, Лихтенштейн мог бы их стотысячными партиями продавать, по цене телевизоров. Но он не работает, – вздохнула Диана.

– И как именно не работает?

– Продуктивность очень низкая, – ответила она.

– Тогда надо говорить «работает недостаточно эффективно». Ведь что-то он преобразует.

– Вот именно – что-то. По мелочи.

– Главное – преобразует, – сказал Славян. – Значит, общее направление исследований верное.

– Было верным. Но на каком-то этапе всё застопорилось. Понимаешь, когда что-нибудь конструируешь, там элемент присоединяется к элементу, и каждый предыдущий узел определяет облик и функцию последующего. Потому законченная конструкция всегда гармонична. А здесь я что-то упустила в середине, и поэтому заключительные элементы сделаны, по сути, от фонаря. Похожие, но не те.

«А девочка умненькая. И очень талантливая», – отметил Славян.

– Ты маме «Альфу» показывала, чтобы она оттестировала, как тестирует артефакты?

– Я хотела, – сказала Диана. – Но мама не стала. Говорит, что всё это глупости, что сначала университет надо закончить, а потом уже изобретательством заниматься. Ну и зачем столько ждать, если уже сейчас я знаю не меньше любого пятикурсника? Лучше, когда школу закончу, получить какую-нибудь параллельную специальность, чтобы видеть проблему шире, согласен?

– Ну… да.

– Вот, – ответила Диана. – И пока нет тестов, я не могу понять, что в приборе не так, в чём я ошиблась, где появилась мёртвая зона.

– М-м… – задумался Славян, – Диана, не знаю как в магоконструировании, но в агрохимии тестирование, экспертизы требуют много труда и времени.

– И мама говорит, что ей некогда любительской дребеденью заниматься, когда серьёзные разработки в очередь на неделю расписаны.

– Твоя мама совершенно права.

Диана обиженно засопела. И он туда же. Девочка отвернулась, хотела отойти к окну.

– Постой, – удержал её Славян. – Сколько часов займёт тестирование?

– От сорока восьми до шестидесяти.

– Ну и сама подумай, как такую бездну времени можно всунуть в до предела забитую неделю?

– Сама знаю, что никак, – буркнула Диана.

– Знаешь, а всё равно пытаешься прошибить лбом стену. Диана, тестирование ведь состоит из отдельных этапов?

– Да! – девочка твёрдо решила поссориться с предателем. Все взрослые одинаковы. Думают, если выросли, то теперь могут учить с утра до ночи. Тоже, великое достижение. Все вырастают, ребёнком, слава богу, ещё никто навсегда не остался.

Славян на склочную интонацию внимания не обратил.

– И сколько времени занимает один тест?

– От пятнадцати минут до трёх часов.

– А теперь представь: ты раз в неделю просишь маму сделать всего один маленький тест. Что она ответит?

– Согласится, наверное.

– Не наверное, а точно согласится, – заверил Славян.

– И тестирование у меня продлится полгода, – ядовито ответила Диана.

– А сейчас ты вообще без тестирования, сидишь на голой заднице. В точности как тот капризный нищий, который думал, что сможет наесться только целым хлебом, а ему давали по ломтику, которые он с досады выкидывал. В итоге подох с голоду, хотя ломтиков мог набрать на каравай.

Диана ответила хмурым взглядом. Славян прав, но признавать его правоту не хотелось совершенно. Только Славян и не требовал.

– Чтобы побыстрее было, – посоветовал он, – делай не стандартную тестовую программу, а подели тесты на три группы – срочные, обычные и на всякий случай. Как получишь первые результаты, список откорректируй, очерёдность наверняка поменяется.

Звучало неглупо. Диана решила попробовать. Обида исчезла, и девочка вспомнила об обязанностях хозяйки. Гостя ведь надо развлекать тем, что интересно ему, а не тебе.

– Вы надолго в Лихтенштейн? – спросила она. – Ты брату помогаешь договоры составлять?

– Нет, какой из меня дипломат? И в международном праве я ничего не смыслю. А долго ли мы тут пробудем, от Соколиного эмиссара зависит. Третий день здесь сидим, и всё без толку.

– И что вы от него хотите?

– Это он от нас чего-то хочет. Знать бы, чего.

– Ничего, – уверенно заявила Диана. – Соколы просто ждут.

– Чего ждут?

– Не знаю, – сказала девочка. – Но Лихтенштейн для них просто транзитная зона. Как своего дождутся, так сразу уедут.

– И куда?

– В верховную резиденцию.

– Диана, сама подумай, несуразица ведь получается. Переться аж из Средин-Австралии только для того, чтобы чертей по компьютеру гонять и в покер резаться? Даже лучший эмиссар ордена ничего интересного не найдёт, если в комнате сидит безвылазно.

– Значит, интересное само должно к нему придти, – ответила Диана. – Письмо исключается – его и в резиденцию прислать можно. Встречи со шпионом тоже не будет, тогда бы эмиссар приехал как турист, поселился в гостинице помноголюдней, где на него никто и внимания не обратит. Во дворце Гомес как на витрине. – Девочка задумалась. – Значит, это новость, которую можно получить только тут, в Озорном Кузнечике.

– Но он ни с кем не говорит, ничего не делает.

– Ты уверен? Гомес притащил с собой десять людей свиты. Куда ему столько? Единственная причина – хочет затеряться в их толпе. Когда видят, что свита играет в «Дьявольский лабиринт» и в покер, думают, что и Гомес играет. Только на самом деле он не играет, а волшебничает себе потихоньку.

– Нет, – усомнился Славян. – Феофания обязательно бы почувствовала волшбу.

– А она что говорит?

– Тоже ничего не понимает. Раньше Соколы так себя не вели.

– И всё-таки он волшебничает, – твёрдо сказала девочка. – Не так, как раньше, совершенно по-новому, но волшебничает, ищет информацию, которая Соколам жизненно необходима. Добыть которую может только самый лучший эмиссар. Которую надо охранять целым взводом самых лучших спецназовцев.

– Пожалуй, ты права, – согласился Славян. – Он ищет именно информацию, во всяком случае, сейчас. Другое дело, что творить примется, когда её найдёт… Ну да это отдельный разговор.

– Лихтенштейн почти в центре Европы. Наверное, он хочет перехватить какую-то важную зеркалку.

– Нет, – покачал головой Славян. – В зеркалоперехвате я хорошо разбираюсь, им Гомес не занимается. Но чем-то очень похожим.

– А вы последите за ним.

– Да как за ним последишь? Хотя… К твоему компьютеру цифровой фотоаппарат подключается?

– Да, – сказала Диана. – И пакет программ есть.

– Можно нам будет немного поработать?

– Сколько угодно, – ответила она. – Я всё равно сейчас буду только с книгами заниматься, надо тесты скомпоновать.

* * *

Феофания и Славян шли по парковой аллее близ окон эмиссара.

– Феони, – убеждал Славян, – ну попробовать-то можно. Фотоаппарат очень лёгкий, удержать ты его сможешь.

– А кнопку чем нажимать? У вороны рук нету, и у совы тоже.

– Камера автоматическая, с таймером. Тебе только и надо, что к окну подлететь, остальное фотоаппарат сам сделает.

– Ну ладно, – согласилась вампирка, – уговорил.

Она полностью развернула крылья, прислушалась.

– Как ни странно, ни одной серьёзной защиты против оборотней, – сказала Феофания, складывая крылья. – Надо не забыть Крафту сказать, чтобы исправил упущение. Прокололся Гомес, – позлорадствовала она, – на хозяйскую службу безопасности понадеялся, дополнительной защиты не выставил. Попривыкли, сволочи, к телохранителям-вампирам, совсем работать разучились. Ничего, гроссмейстер теперь так их взгреет, что мигом предусмотрительность появится.

Вампирка села на корточки, закрыла склонённую голову руками, крылья растопырила над собой как палатку. Крылья опали, начали сжиматься, и за секунду из бесформенной массы вылепилась самая обычная ворона, не большая и не маленькая. Славян вытянул руку, Феофания села на запястье. Славян повесил ей на шею фотоаппарат немногим побольше спичечной коробки, подарок отца на день рождения. С такой техникой приличные снимки получились даже у Славяна. «У Феофании тем более получится», – подумал он.

Вампирка вспорхнула, несколько раз пролетела мимо окна, даже попыталась зависнуть, но не получилось, ворона не колибри. Славян подставил Феофании запястье, снял камеру. Вампирка слетела на мощёную разноцветной плиткой дорожку, хлопнула крыльями и вернулась к обычному вампирскому облику. Встала с корточек, оправила брючный костюм, глянула на косу – не растрепалась ли? Всё в порядке.

– Надо ночью ещё один заход сделать, – сказала она. – Интересные дела там творятся.

– Какие?

– Юное магическое дарование правильно сказало, волшебничают они. Пока десять людей вид делают, что сосредоточенно валяют дурака, одиннадцатый сканирует пространство какой-то длинной узкой штуковиной. Чёрной. Меняются каждые два часа, я как раз на смену попала, успела просмотреть менталку. Стоило только заступить на дежурство, такую защиту выставили, ни за что не прошибить. А вот сам процесс замены упустили, – снова позлорадствовала Феофания. – Говорю же, совсем без вампиров работать не умеют.

– Что в менталке? – спросил Славян.

– Ничего особенного. Ищут чего-то. Какую-то старинную вещь. Она здесь, в резиденции. Но как именно выглядит, где конкретно находится, они не знают.

– Волшебная?

– Да, но волшебство в ней не главное, есть какие-то сопутствующие свойства.

– Разберёмся, – сказал Славян и глянул на вампирку. – Феони, а почему говорят, что у оборотней во время трансформации распыляется одежда?

– Потому что у одного вида оборотней из пяти она действительно распыляется.

– Вот вы где, – подошёл к ним Риллавен. Хмурый, верхушки ушей обречённо обвисли.

– Ты чего смурной? – насторожился Славян.

– Посмурнеешь тут… Я знаю, что Гомес ищет в Озорном Кузнечике.

– Ну говори, чего умолк?

Риллавен вытащил блокнотик, нарисовал солнце, на нём – меч.

– Это единственная связь между Соколами и одним из моих умерших друзей, – сказал он.

– А мы, Тьиарин, – ответила вампирка, – только что выяснили, чем именно они ищут главную часть наследства известного нам покойника.

Она взяла у него ручку, блокнотик и нарисовала луну, несколько звёздочек, физиономию, усиленно выдувающую ветер, а внизу – меч.

– Весело, – подытожил Славян. – Пошли с президентом новостью делиться?

Вампирка и хелефайя кивнули.

* * *

Шёл третий час ночи, а в кабинете Крафта хозяин, Риллавен и Феофания всё сидели над фотографиями из комнат эмиссара. Ночной разведки не понадобилось, вполне хватило дневных снимков.

– Нет, – сказала вампирка, – это безнадёжно. Из комнат железо не выкрасть, а взять с боем означает объявить войну ордену. Лихтенштейн Соколы за сутки пустыней сделают.

– А если они сами железо из комнат вынесут? – спросил Крафт. Слово «меч» старательно не произносили, боялись прослушки. – Можно будет забрать?

– Смотря куда и как, – ответил Риллавен, кончики ушей азартно подрагивали. Он взял план этажа. – Если в этот коридор, я бы железку утянул.

– Уверен? – глянул на него Крафт. Общая беда уже несколько часов как заставила забыть о протоколе дипломатических бесед.

– Нет, но попробовать можно. Только как ты заставишь их выйти, да ещё с грузом?

– Есть одна задумка, – Крафт вопросительно посмотрел на вампирку, тронул себя за ухо. Феофания настороженно раскрыла крылья, прислушалась.

– Всё в порядке.

– Пожар, – сказал Крафт. – Стеной огня их вытеснит вот сюда, – он постучал пальцем по отмеченному Риллавеном месту на плане.

– Если не потушат огонь волшебством, – ответила Феофания.

– Не думаю, – Риллавен разглядывал план. – Запасы волшбы даже у эмиссара небезграничны. Зачем тратиться на пожар, который хозяин дома и без того постарается потушить как можно скорее?

– Поджигать надо здесь и здесь, – показал Крафт. – Тогда огонь пойдёт вот сюда. Только кто подожжёт, Соколы сразу почувствуют намерение?

– Если найдёте факел, – ответила Феофания, – то я. В волчьей ипостаси. Чуять намерения людезверя они не умеют.

– Ацетончику бы ещё плеснуть, – сказал Риллавен.

– И так пойдёт. У волка от вони не только нюх, но и соображение отобьёт.

– Генрих, – посмотрел на него Риллавен, уши полностью развернулись к человеку, – ты уверен? Пожар уничтожит целый этаж Северного крыла. Погибнут картины, гобелены…

– Если мы не добудем груз, погибнет целый мир, в котором гораздо больше картин и гобеленов. И людей.

– Спасибо, Генрике, – кивнул благодарно Риллавен.

– Кстати, о людях, – сказала вампирка. – Их надо куда-то деть.

Крафт глянул на часы.

– Во всём крыле уже не осталось ни души. Только Соколы.

– Отлично, – ответила Феофания. – Теперь о делах послепожарных. Подменить груз невозможно, волшебники подделку распознают сразу. Следовательно, минуты две спустя после кражи рыцари явятся отбирать похищенное имущество.

– Справимся, – жёстко усмехнулся Крафт. – Одиннадцать боевых волшебников-рыцарей, конечно, сила, но если их зажмут в «клещи» два взвода автоматчиков, то никакая волшба не поможет. И спецназовская выучка тоже. Поэтому, Риллавен, железо принесёшь вот сюда, – показал на плене Крафт.

– Лучше сюда, – возразил хелефайя.

– Пусть сюда, – не стал спорить Крафт.

– Но бой всё равно будет, – сказал Риллавен.

– Очень на это надеюсь, – процедила Феофания. Глаза сверкнули холодным чёрным пламенем. – Я со своей первой войны, с тринадцати лет, хочу вырвать хотя бы одному Соколу печень.

Уши Риллавена немного повернулись вперёд, кончики слегка оттопырились – словно перед боем.

– Железо обратно Соколы не получат никогда. Мы его уничтожим. – Он обернулся к Крафту. – Генрике, а твоя семья? Пусть едут в Нитриен, Соколы туда не сунутся.

– Спасибо, Риллавен, – сжал его плечо Крафт, – но нет. Они уедут в горы. Так просто с родной земли Соколы нас не прогонят.

– И правильно, – сказала Феофания.

– А где мой брат? – только сейчас заметил отсутствие Славяна Риллавен.

– С Дианой пошёл попрощаться, – ответил Крафт.

– Вот как… – пробормотал Риллавен.

– Давайте ещё раз всё просмотрим, – придвинула планы Северного крыла Феофания. – Во сколько начинаем?

– В пять утра, – решил Крафт.

– Хорошее время, – согласилась Феофания. Риллавен кивнул.

Вампирка, человек и хелефайя склонились над чертежами.

* * *

Внутренний двор, сделанный специально для тайных спешных отъездов, заливал пронзительно-яркий свет прожекторов, сверху невидимый.

Диана вдохнула. «Жаль всё-таки, что так и не получилось влюбиться, – подумала она. – Девчонки бы обзавидовались, ни у кого из них такого парня нет. Ну ладно, друзья – тоже неплохо».

– Так быстро уезжаем, – сказала она. – И на целую неделю.

– Это не долго, – ответил Славян.

– И не совсем плохо, делать всё равно будет нечего, и мама обещала оттестировать «Альфу» вдоль и поперёк.

– Хоть тут повезло, – улыбнулся Славян.

– Здесь будет очень опасно? – голос у Дианы дрогнул.

– Когда вы уедете – нет. Самое опасное в любой схватке – заложник.

– Но вас могут убить, – всхлипнула девочка.

– Нет, – покачал головой Славян. – Убить нас очень нелегко. А папу твоего мы под выстрелы не пустим.