Текст книги "Ратоборцы"

Автор книги: Влада Воронова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 32 страниц)

– Ну и в чём состояло его приближение к народу? – поинтересовался магистр.

– Рыцарь собирался побеседовать с рыбаками, выяснить, с какими трудностями они сталкиваются, чем орден может им помочь.

– Похвальное намерение, – ядовито одобрил магистр. – И что же дальше?

– Рыбаки… Точнее, один из рыбаков превратно истолковал действия рыцаря и оскорбил его.

– Проще говоря, магистр, – вмешался Декстр, – парню надоели гарнизонные шлюхи, и он пошёл в деревню, попытался влезть на одну из тамошних баб и получил от её мужика по рылу.

– Это правда, генерал? – глянул на Ройса магистр.

– Генерал Декстр несколько преувеличил, – начал Ройс.

– Значит, правда, – сказал магистр. – Вопросы взаимоотношений рыцарей с местным населением мы обсудим позже. Дальше, генерал. Как могло получиться, что ваш рыцарь огрёб зуботычину от селянина? – в голосе магистра явственно проступило бешенство и Ройс с Кохлером испуганно сжались.

– Всё предельно просто, магистр. – Декстр никогда не упускал возможности лишний раз пнуть соперника. – Вместо того, чтобы готовить бойцов, генерал Ройс обрастил своих парней грудой никчёмного мяса, – кивнул спецназовец на могучие бугры мышц предводителя войск общего назначения, – которое только и годится, что лишний паёк жрать да перед шалавами красоваться. Рыцарь, досточтимый Салливан, всего лишь наткнулся на людя, который владеет элементарными боевыми навыками. Подчёркиваю – элементарными. Кстати, раса у него какая?

– Человек и простень, – ответил Кохлер.

Декстр небрежно взмахнул кистью – сами видите, магистр. А теперь представьте, что будет, когда войска Ройса столкнуться с профессиональными бойцами волшебных рас.

– Продолжайте, Ройс, – сказал магистр. – Что дальше было?

– Мои офицеры, досточтимый, решили, что подобная дерзость со стороны плебея недопустима и должна быть сурово наказана.

– И отмеривать наказание пошли всей боевой пятёркой, – процедил магистр. – Дальше, генерал. Рассказывайте.

– Тот человек, Иван Чижик, с совершенно недопустимой наглостью поджидал их в деревенском кабаке.

– Чижик? – удивился магистр.

– Да, досточтимый. Ivan Chizhik. Он русский.

– Чижик, Чижиков или Чижов? – уточнил магистр. – И откуда он взялся?

– Выбросило межстронней бурей в зомбачью деревню Белая Рыба, – ответил Кохлер. – А фамилия его действительно Чижик. Когда один из бойцов пятёрки увидел его, то сказал: «И что, мы должны разбираться с этим чижиком?». На что тот ответил: «По всей вероятности. Я Иван Чижик, рыбак из Белой Рыбы, а вот вы что за приблуды?».

– Понятно. Дальше, генерал Ройс.

– Мои люди уже хотели объяснить плебею предписанные этикетом правила разговора простеня с рыцарем ордена, но близ Чижика сидели зомбаки из его морской тройки. Едва рыцари вошли под навес, они приняли боевую ипостась…

– Зомбаки произвольно сменили ипостась?! – от изумления и испуга Декстр привскочил. – Без приказа и до нападения рыцарей?!

– Да, генерал Декстр, – ответил начальник разведки. – Уничтожена последняя из корневых установок. Теперь зомбаки не просто свободны от нас, они свободны и от собственных слабостей. Боевую ипостась могут принимать произвольно и полностью её контролировать.

– То есть контроль извне стал невозможен, – ответил Декстр. – Но как?

– Неизвестно, – понурился начальник разведки. – Я подаю в отставку. На этот раз эксперты не смогли определить даже исходную точку эпидемии.

– В отставку удрать собрался? – зло сказал магистр. – А работать кто будет? Теперь, когда зомбаки, так их и переэдак, неподконтрольны? Ройс, что там с рыцарями?

– Да ничего особенного, – ответил Кохлер. – Трупаки очень мило извинились перед своим морским другом, попросили ни в коем случае на них не обижаться, но конфликт должны разрешить зомбаки и рыцари между собой, не вмешивая посторонних. Дожидаться, когда умертвия встанут из-за стола, рыцари не стали. По отношению к бойцам из войск общего назначения в полном боевом облачении зомбак идёт один к пяти рыцарям. Как раз по одному на Ройсову боевую звезду. А там зомбаков было двое. Рыцари предпочли отступить.

– То есть удрали со всех ног, – буркнул магистр.

– А что им оставалось? – заступился за рыцарей Декстр. Ройс от удивления даже рот приоткрыл. – Лезть против зомбаков с хлыстиками?

– Чёрт с ними, с летёхами, – сказал магистр. – Меня гораздо больше интересует, что было после.

– После, – вздохнул Кохлер, – селяне Корзинки начали кричать, что из-за богомерзких умертвий рыцари сожгут их дома. На что трупачка ответила, что пока орденская, прошу прощения, срань думает, что в деревне живут зомбаки, к Корзинке они и на снайперский выстрел не подойдут. И продемонстрировала, почему.

– И деревенщина не испугалась? – спросил магистр, хорошо знавший, что представляют собой такие демонстрации. Раскрошенный за пару секунд голыми руками в щепу стол – это как минимум.

– Наоборот, привела в восторг. Селяне настояли, чтобы несколько зомбаков с недельку пожили у них в деревне, а часть селян напросилась пожить в Белой Рыбе. В итоге к октябрю ни одного чисто зомбачьего поселения на острове не останется. Только смешанные. В городах мигом поисчезали таблички «Трупаков не обслуживаем».

– Ну ещё бы, – сказал Декстр. – Зомбак в боевой ипостаси – это вам не запуганный полузомби, которого можно хлыстом по роже вытянуть.

– И последняя новость, генералы, – сказал магистр. – Его проспиртованное величество Амос Четырнадцатый соизволил протрезветь достаточно для того, чтобы подписать заготовленный премьером закон, по которому зомбаки получают гражданство Мадагаскара после шести месяцев проживания. И это ещё не всё. Они признаны нацменьшинством со всеми положенными по конституции правами. А зомбаков на острове – четверть населения. Вы представляете, какую армию подгрёб себе под зад не в меру шустрый и сообразительный племянник венценосного алкаша?

– Весело, – сказал Декстр.

– Ещё как, – согласился Кохлер. – Захоти племянничек вышвырнуть нас с острова, зомбаки помогут с редкостным энтузиазмом. А он захочет. На орденских территориях чернь платит налоги нам, а не короне.

– Это не ещё не всё, – добавил магистр. – У Соколов освобождаются всё новые и новые зомби. Мадагаскарский пример оказался заразительным – теперь взять их к себе хотят многие правители.

Ройс немного подумал и предложил:

– Зомбаки ведь волшебная раса. А все волшебные расы живут за чарокамным кругом. Почему бы зомбакам не основать собственные долины – независимые государства?

– Потому что они заявили, что не прятались по долинам все полторы тысячи лет своей истории, не будут прятаться и теперь, – сказал магистр.

– И что теперь делать ордену? – спросил Ройс.

– Не знаю, – рявкнул магистр. – Думай. Или генеральские звёзды тебе для красоты нацепили?

* * *

Вальтер купил для «Соловья» бортовой компьютер.

– Ещё пять лет назад я был отличным хакером, – сказал он Славяну, настраивая операционную систему. – Не хуже хелефайев.

– А тебе сколько?

– Восемьдесят три. Освободился, как ты понимаешь, пять лет назад.

– Ты говоришь как бывший зек.

– Так и есть, – ответил зомбак. – Жить под догмой покорности ничуть не лучше тюрьмы.

– Да, – согласился Славян, – устраивать разнообразные тюрьмы Соколы умеют.

– Ты хорошо их знаешь?

– Тюрьмы или Соколов?

– А что, есть разница?

– Для рыцарей есть.

– Ну так мы ж не рыцари, – фыркнул зомбак. – И никогда ими не будем.

– Да. Рыцарство не для нас.

– Ты говоришь так, словно на тебя рыцарский пояс силой нацепить пытались.

– У Соколов ты только компьютерами занимался? – ушёл от скользкой темы Славян.

– Нет, конечно. Компьютеры – игрушка новомодная, до них я возвратки Мёбиуса делал. Простые тоже, но это так, мелочь.

– Ничего себе, – восхитился Славян. – Круто!

– На самом деле нет, – признался Вальтер. – Сделать возвратку не сложно, всего-то волшебство третьего уровня нужно. Другое дело, что не каждый сможет. Меня потому и зазомбили, что я в прошлой жизни был волшебником-возраткоделом. Дар довольно редкий, и Соколы предпочли подстраховаться, обессмертить меня таким образом. А бойцом я всегда был скверным, даже в боевой ипостаси. Зато в ней возвратки легко мастерить.

– Так ты ходочанин? – обрадовался коллеге Славян.

– С чего ты взял? Нет.

– Но как ты тогда возвратки делал? Они ведь зацеплены на внесторонье.

– Ты ходочанин-внесторонник, – уверенно сказал Вальтер.

– Был ходочанином. Теперь всё кончилось. Жизнь на одинарице даром не проходит.

– Навыки по-новой наработаешь. А способность к ходочанству никуда не делась, поверь бывшему волшебнику.

– Почему бывшему? – удивился Славян.

– Потому что я теперь зомбак. Волшебников в общепринятом понимании у нас нет. Только мастера – возвраток, щитов, оморочек. Только узкие специализации.

– Понятно… Но как можно сделать возвратку, не заходя на внесторонье? – вернулся к прежней теме Славян.

– Объясни рыбе, как надо плавать, – ответил Вальтер. – А слепому, что такое красный цвет. Ты не волшебник, но зато ходочанин. То, что делает возвратка, ты гораздо лучше делаешь и без вспомогательных средств. Зато совершенно бездарен в магии… – Вальтер энергично почесал затылок. – Понимаешь, возвратка – это верёвка, которая вытягивает тебя в точку, на которую закреплена. Как бы объяснить?.. Ну, чтобы вбить в стену крюк и привязать к нему верёвку, вовсе не обязательно быть кузнецом и прядильщиком, верно? Так и с возвраткой. Ты наполняешь перстень заклятьями и заклинаньями, которые связаны с внестроньем, но заглядывать на него нужды нет. Хотя сами заклинания придумали волшебники-ходочане, воспользоваться ими могут и люди начисто лишённые способности видеть щели. Просто надо уметь выстроить правильное сочетание заклинаний и заклятий, привязать их к точке. Уметь разобраться в её свойствах. Не понял?

– Понял. Что-то вроде того, как пианино настраивать.

– Точно!

Вальтер закончил отлаживать компьютер.

– Всё, работает. Навигационная система у нас теперь есть, можем ходить на дальний лов.

– Вальтер, если вопрос бестактный, можешь не отвечать, – сказал Славян, – но как ты, волшебник, попал к Соколам?

– Я родился на орденской территории. В четырнадцать лет у меня обнаружили волшебнические способности и отправили в орденскую школу. Затем в университет. Потом сделали зомби. Так что я не выбирал. Ордену я принадлежал от рождения.

– Ты был рыцарем?

– Что ты! – рассмеялся Вальтер. – Нет. Всего лишь наёмником. А в орден меня так и не приняли, сочли ненадёжным. Не знаю, почему. В прошлой жизни я в орден вступить хотел, ведь с рождения вся моя жизнь вокруг него вертелась. Родители работали на орденской фабрике, в образовательную школу я ходил мимо их окружной резиденции, после школы играл в их парке. Квартиру мы снимали у ордена, продукты покупали в их магазинах.

– И казалось, – ответил Славян, – что Соколам принадлежит весь мир, а за его пределами только непригодный для жизни хаос, в котором властвуют жуткие чудовища Ястребы. И хотя с Соколами живётся не слишком хорошо, без них жить нельзя вообще. И лучше всего живётся тем, кто стал Соколами. А потом вдруг выяснилось, что Ястребы ничем от Соколов не отличаются, и жить прекрасно можно и без тех, и без других. И ты надеялся, что рыцари будут доверять людю, который это понял?

– Об этом я не подумал. Действительно. – Вальтер даже немного удивился, надо же как всё просто оказалось. Он глянул на часы. – Полдень скоро. Обедать по домам пойдём или в кабак?

Славян тоже глянул на часы. Под циферблатом календарь. Тридцать первое августа.

– Завтра первое сентября, – сказал он.

– Ага, осень начинается, – ответил зомбак. Глянул на Славяна. – Ты чего вдруг посмурнел?

– Да так, – Славян заставил себя улыбнуться. – Ничего особенного.

Всего лишь начало учебного года. Вернись Славян на Техничку, ещё можно восстановиться в университете, получить диплом. Не то чтобы так нужны были «корочки», работать можно и без них, знания никуда не делись, но жаль потраченного на учёбу времени – столько вкалывал, на красный диплом шёл, и всё зря, даже синего нет. И скоро годовщина похищения… Славян жёстким усилием заставил себя не думать об отце и братьях, не вспоминать. Пока он не станет полноценным людем, о возвращении и думать нечего. Ни в Нитриен, ни на Техничку ему нельзя. На Техничку в особенности – неизвестно, как скажутся следы Соколиных воздействий в мире без магии, Славян запросто может стать маньяком-убийцей. Вот уж без чего Тула прекрасно обойдётся.

– Иван, – встряхнул его за плечо Вальтер. – Ты чего?

– Ничего, – ответил Славян. – Всё когда-нибудь заканчивается. Даже осень. – И решил: – Пошли в кабак. Оттуда к тренировочной площадке ближе.

А главное, в кабаке Кармелы нет. Ни к чему ей сейчас Славяна видеть, в своих заморочках надо разбираться самому.

Вальтер кивнул, кабак так кабак, не всё ли равно.

* * *

Под конец дня Декстр зашёл выпить кофе с коньяком в один из многочисленных маленьких ресторанчиков близ крепости. К нему подсел Кохлер, заказал красное вино.

– Магистр зол как сатана под Рождество, – сказал он. – Я даже боюсь идти на доклад.

– И не ходи, – посоветовал Декстр. С разведкой спецура дружила всегда. – Придумай себе особо важную операцию. Такую, чтоб требовала личного генеральского руководства в течение дней трёх, а лучше – недели.

– Что случилось? – спросил Кохлер. – Ты тоже что-то кислый.

– Скиснешь тут. – Декстр помрачнел ещё больше. – Гроссмейстер приказал в четверо увеличить спецподразделения Мадагаскарского округа. За счёт местных резервов, с большой земли людей прислать не могут, самим не хватает.

– Да его высокочтимость спятить изволила! – возмутился Кохлер. – Как будто люди, пригодные для службы в элитных боевых группах, растут на пальмах. Да тут пока одного найдёшь… Потому каждый боец и идёт на вес золота, что подходящих людей мало.

– Я выскреб всё хоть мало-мальски пригодное у Ройса, прошерстил моряков Каньчинской. Чёртова баба меня едва не сожрала, за каждого бойца цеплялась как репей за овечий хвост. А толку… Всего одна рота. Ференц, я не могу тащить в спецподразделения всякий сброд! Или я беру действительно лучших, или геометрики прекратят существование, сравняются с войсками общего назначения.

– Да, – кивнул Кохлер. – Снижать планку нельзя. Но противопоставить зомбакам можно только спецуру. В Братстве назревает раскол. Начнись вооружённые столкновения с зомбаками, вампиры встанут на их сторону. Хелефайи заявили, что останутся нейтральны: против зомбаков идти они отказались наотрез, но и разрывать отношения с орденом пока не хотят.

– Пока? – не поверил услышанному Декстр.

– Именно. Пятитысячелетние привычки не так-то просто менять, но былой верности Братству у них больше нет. Мир меняется, Пауль, и так быстро, что мы за ним не успеваем.

– А гоблины, гномы?

– Эти всегда болтались, как определённый предмет по волнам, между нами и Соколами, – ответил Кохлер. – Сейчас половина племён поддерживает их, половина нас, – нейтральных не осталось.

– Что они о трупаках говорят?

– Что мы должны предложить им членство в Братстве, пока Соколы не предложили вступить в Коалицию.

– Предлагать то, – хмыкнул Декстр, – что наверняка будет отвергнуто?

– Да. Но и в Коалицию трупаки не пойдут.

– Что сделают гоблы и шпендики, начнись заваруха с умертвиями?

– Не знаю, они пока не определись, но рассчитывать на их поддержку я бы не стал. Против тоже вряд ли пойдут… Скорее всего останутся нейтральны.

– Итак, – подытожил Декстр, – волшебные расы решили посмотреть, как мы справимся с трупаками. Решают, стоят Ястребы того, чтобы служить нам и дальше, или нет.

– Многие из человечьих правителей тоже.

– Ну понятно… Чем они хуже долинников? Уходит наша власть, Ференц. И если не прижмём к ногтю вампиров и зомбаков, уйдёт совсем. Пятитысячелетний орден падёт.

– Поэтому гроссмейстеру и нужны геометрики, – сказал Кохлер. – Положение спасёт только спецура. Соколы закрыли все зомбачьи проекты и сделали упор на спецподразделения.

– Мутанты? – спросил Декстр.

– Да. Но в отличие от прошлых лет без психопрограммирования, после разгрома Весёлого Двора оморочкам и перенастройкам не доверяют. Стоит произойти небольшому сбою, и программа начинает раскручиваться в обратном направлении – программники действуют против Соколов. И куда как с большим пылом, чем действовали за них. Психика не терпит столь грубого насилия, и при первой же возможности стремится не только освободиться от оков, но и требует уничтожить насильников. – Кохлер скривил губы в злорадной усмешке: – Тоньше действовать надо. Так, чтобы объект воздействия и не почувствовал. Но тонкости Соколам не хватало всегда.

– Спецура против спецуры, – сказал Декстр. – Да ещё вассалов к покорности приводить…

– Справимся, – ответил Кохлер. – Таких кризисов были сотни. Но мы всегда справлялись. Пока мы распоряжаемся волшбой, власть орденов неодолима. Можно обойтись без техники, но обойтись без волшебства не может никто. Это основа жизни на Магичке и одно из главных условий жизни на Срединнице.

– Волшба волшбой, но мне нужны люди.

– Создай поисковые группы и отправь по деревням. Там полным-полно здоровых крепких парней и девчонок. Крестьяне в большинстве своём тупы как их бараны и коровы, но когда среди быдла уродится человечек сообразительный, то даст фору любому рыцарю с родословной длиной в километр. Хотя бы наш магистр. Или гроссмейстер.

– Ястребы стремительно теряют популярность, – сказал Декстр. – А в орденских областях нас ненавидят. Вербовщики себя не окупят.

– Если пойдут в человеческие деревни, – змейски улыбнулся Кохлер. – А ты пошли их в смешанные поселения. Зомбаки ежедневно тренируются, каждое воскресенье устраивают воинские состязания. Человеки видят их боевое совершенство и завидуют. Зависть тем острее, чем глубже человеки осознают недостижимость такого уровня мастерства. Но геометрики могут побеждать зомбаков, это знают все, это проверено и доказано множеством войн. Ради того, чтобы утолить зависть, показать превосходство, человеки не то что в орден, в дерьмо вступят по самые уши.

– Можно попробовать, – с долей сомнения ответил Декстр.

– Пауль, вербовки – моя работа, я знаю о них всё. И не обижайся, но твои ребята тут не годятся. Я своих умельцев пошлю. Только ты дай им чёткую характеристику объекта вербовки, эталон. И курсанты у тебя будут.

– Что потребуешь взамен, крылатый брат?

– Ничего. Во время кризиса услугами не считаются.

– Ференц, не крути. Чего ты хочешь?

Кохлер рассмеялся.

– Ну ладно. Пятнадцать процентов курсантов через год отдашь мне. Разведке тоже люди нужны. Но выбираю я.

– Пять, – отрезал Декстр. – Знаю я, как ты выбираешь, все сливки снимешь.

– Десять.

– Договорились.

Генералы ударили по рукам, заказали ром – обмыть сделку.

– Ференц, – раздумчиво сказал Декстр, – а могут твои умельцы эльфийские и гобловые банды пошерстить? Там полно толковых ребят, которые рады бы свалить от боссов, да некуда.

– По вышвыркам разведка работала всегда. Это вы нос воротили, то вам не то, это не это. Раса, длина родословной… Ничего, прижало, так и плебеев геометриками делать начали, и даже инородцев.

– Не бухти. – Декстр заказал ещё кофе с коньяком. – Кстати, о плебеях. В какой деревне Ройсовым толстомясым засранцам рыльники начистили?

– Корзинка. А парня зовут Иван Чижик. Но за него ты мне должен человека из нынешних выпускников.

– Именно человека?

Кохлер на мгновение задумался.

– Пожалуй, нет. Людя.

– Чёрт с тобой, бери любого, – согласился Декстр. – Но Чижика я тебе и через год не отдам, и через десять.

– Именно поэтому я сейчас и беру у тебя выпускника. Всё честно.

– Да, – неохотно признал Декстр. И решил: – Договорились.

Генералы опять ударили по рукам.

ГЛАВА 10. ГЕОМЕТРИКИ

Кармела всё утро была какая-то напряжённая, рассеянная, даже руку обожгла о сковородку.

– Стой, – удержал её Славян. – Не суй под воду, заживать долго будет, надо стрептоцидом присыпать.

– Не будет, – буркнула Кармела, вперилась мрачным взглядом в ожог, сосредоточилась. Волдыри стали исчезать, и вскоре никаких следов не осталось.

– Больно было? – сочувственно сказал Славян, хотел поцеловать обожжённое место. Кармела отстранилась.

– Что с тобой? – недоумённо глянул на неё Славян. Вроде бы ничем не обидел…

Кармела выключила газ под сковородкой, открыла дверцу холодильника, скользнула по содержимому пустым взглядом, захлопнула.

– Не будем тянуть, – проговорила она. Коротко передохнула и решительно сказала: – Иван, ты должен уйти.

– Что? – не понял Славян. – Зачем?

– Затем, что нам пришло время расстаться.

– Но почему? У нас всё так хорошо и по жизни, и в постели. Мы ведь любим друг друга.

– Это пройдёт. – Кармела села за стол – серьёзная, решительная и недоступная, словно отгороженная непробиваемой стеной. Славян и сам умел выстраивать такую, а сегодня впервые упёрся в чужую.

Кричать бесполезно, сломать стену невозможно, это Славян знал по себе, не помогут ни поцелуи, ни пощёчина. Он сел на второй стул.

– Хорошо, – ответил он. – Как скажешь. Но причину ты можешь назвать?

– Тебя слишком много для моей маленькой жизни. Тебе нужна женщина равная по силе. Меня ты сломаешь.

– Я был когда-нибудь груб с тобой? Пытался приказывать?

– О нет, как можно, – сказал Кармела со злостью. – Ты настоящий джентльмен. Грубости или приказного тона с дамой не позволишь себе никогда. – Она помолчала. – Лучше бы ты орал и размахивал кулаками как обычный деревенский хам. Было бы проще. А так… Ты заполнил собой всё, и мне не осталось места для самой себя.

Славян смотрел внимательно, вдумчиво.

– Да, – согласился он. – Но ты можешь сделать свою жизнь гораздо больше этой.

– Нет. Я всегда хотела, чтобы у меня был маленький домик и сад. И в прошлой жизни дом у меня был. Потом появились охотники за головами, и я попала в Весёлый Двор. После моталась из крепости в крепость, с войны на войну. Мне пришлось стать очень хорошим воином. Я даже ротой командовала. Пришлось, Иван, но не захотелось. – Кармела вытерла слёзы. – А потом догма разрушилась, мы с ребятами освободились. И у меня опять появился домик и сад. Но тут пришёл ты. И тебе тесно в моём маленьком доме, скучно в моей простой жизни. Тебе нужно гораздо большее. Но я не гожусь для великих дел. Ты должен уйти.

– Но я и не требую от тебя великих дел, – ответил Славян. – Я всего лишь хочу, чтобы ты засыпала и просыпалась рядом со мной.

– Нет! – отрубила Кармела. – Я много воевала, но воином не была никогда. И не гожусь в подруги воину. Я не могу стать ни твоей тенью, ни встать с тобой рядом. Первое означает полностью отказаться от себя, а тебе не нужна пустышка, ты не из тех, кто может любить собственное отражение в зеркале. Да и я не хочу отказываться от себя, быть Кармелой-кружевницей мне нравится. Встать рядом тем более невозможно. Мне просто не выстоять, а висеть на тебе обузой я не хочу.

– Но я не воин, Кармела, – уверенно сказал Славян. – И никогда им не буду, сам воинов не люблю.

– Да, – согласилась зомбачка, – воином ты не будешь никогда. Для воина тебя тоже слишком много.

– Когда я сам хотел уйти, – с трудом выговорил Славян, грудь словно сдавило в тисках, всё ещё памятное телу эхо давно невозможных приступов, – ты меня не отпустила. Сказала, что теперь я всегда буду только твоим.

– Я ухватила кусок гораздо больше, чем могу проглотить.

– И решила выплюнуть. Что ж, – поднялся Славян, – так тому и быть. Если ты больше не нужен, навязываться бессмысленно. Вещи я соберу быстро.

Кармела с обречённостью посмотрела ему вслед. Чёрт забери твоё понимание, Иван! Ты не должен, не смеешь меня понимать. Ты ведь можешь взять меня, захватить, полностью вобрать в себя, я и думать не дерзну, что могу жить без тебя. Но ты оставил меня мне. Ты слишком высоко ценишь жизнь, чтобы уничтожать её. Даже такую маленькую и никчёмную, как моя. Источник не может брать, только давать. Но мне не вынести изобилия твоей силы. Я не могу творить миры, не могу превращать ничто в нечто. И я не могу взять твою силу, которую ты черпаешь из ничего, она холодная и бездушная, потому что в ней нет тебя. А ты где-то далеко, словно за стеной. Я говорила с тобой, я наслаждалась твоим телом, но тебя у меня так никогда и не было, к себе ты меня так и не подпустил.

– Иван, – Кармела вошла в спальню. Сердце сжалось – он уже собрал вещи. Как их мало, всего-то рюкзачок, школьники с такими на занятия ходят. Словно нарочно старается не оставить ни в чьей жизни следов.

– Иван, – повторила она, – я ведь не спрашиваю тебя ни о чём, не требую твоих тайн. Я даже не спрашиваю, как тебя на самом деле зовут. Ну почему ты всегда как стеной отгорожен?

– Потому что не знаю, какие чудовища могут за ней прятаться, – сказал он. – Пока не научусь с ними справляться, не приучу собственных драконов, рисковать другими людьми я не могу.

– Один. Ты всегда один. Ты так хорошо умеешь всех понимать, так когда же ты научишься верить тем, кого понимаешь? Иван, я наговорила тебе кучу вздора, я просто струсила, но теперь опять всё в порядке. Иван, я воин, и мне можно доверять спину в бою. Я справлюсь.

Он улыбнулся печально и так умудренно, словно ему не двадцать два года, а двадцать два столетия. Кармеле стало не по себе. Из какой бездны вынырнул этот людь? Что он видел, как сумел вместить в годы века?

– О себе я этого сказать не могу, – ответил Славян. – Я не уверен, что смогу справиться. Кармела, – он посмотрел женщине в глаза, – ты подожди меня немного. Подожди, когда я снова стану целым. У тебя будет дом и сад, я обещаю. Дом тёплый, а сад обильный. Дом и сад для нас, именно такие, как нам нужны. Земля, где мы сможем жить, а не воевать, любить, а не холодеть от ненависти, создавать, а не разрушать. Сад жизни, дом жизни. Так будет, клянусь. Самим собой клянусь.

– Собой – это больше, чем изначалием, – сказала Кармела. – Во всяком случае, если речь идёт о тебе.

Вот теперь все стены исчезли, и её, и его. Рухнули завесы правд, а истина оказалась горькой до слёз.

– Но я не принимаю клятву, – решила зомбачка. – Не хочу тебя связывать. Да и себя. Наше время кончилось, Иван. Мы должны разойтись.

Славян кивнул. Кармела права. Они дали друг другу всё, что могли дать, и взяли друг у друга всё, что могли принять. Их время действительно кончилось, и нужно разойтись сейчас, не отравлять жизнь пустотой.

– Я не умею прощаться, – сказал он. – Лучше просто уйти.

И ушёл.

Кармела рухнула на кровать, вперила взгляд в белёный потолок. Слёз нет, вот досада. Но оно и к лучшему. Всё, что было, не уйдёт, останется с ней. И заполнит холодные тёмные провалы, оставшиеся от Весёлого Двора, войн, полужизни здесь, на Мадагаскаре. Кармела смогла стать целой, завершить себя. Теперь и жизнь сделать можно. Зомбачка встала, вышла на террасу, села за плетельный станок, взяла коклюши. Самое время начинать новый узор.

* * *

Славян шёл к деревне Корзинка. Комнату можно снять у корзинщика Мануэля. И от причала недалеко, и от тренировочной площадки. Зомбачья система боевой подготовки Славяну нравилась, главный упор тут делается на самоконтроль, трансформация давно бы свела зомбаков с ума, не умей они так виртуозно управлять собой – и разумом, и телом, и чувствами. Именно то, что сейчас нужно.

На полдороге он свернул к морю, бросил на песок рюкзак, постоял у линии прибоя. Хотелось заплыть подальше, к Одинокому островку, забиться поглубже в его крохотные джунгли и выть так, как не способен ни один зверь – только людь, у которого умирает душа. В стотысячный раз умирает, чтобы возродиться опять – для новой смерти. Глупо, если разобраться. Ничего особенного не произошло, всего лишь очередная разлука в богатой на потери жизни. Пора бы привыкнуть. Тем более, что Кармела права, расстаться действительно необходимо – ещё немного, и они бы друг друга возненавидели. В лекарстве нуждаются больные, а для здоровых оно становится ядом. Кармела исцелилась, у Славяна затянулись самые глубокие из ран, а ради мелочи целителя не зовут. Само зарастёт.

Но чувствам никакого дела до рассудочных выкладок нет. Не хотят они сгорать, становиться небытием. Цепляются за душу, отдирать приходится с кровью и болью, с клочками души. И всё – любовь, воспоминания, следы поцелуев, отзвуки смеха и нежных слов, услышанных и произнесённых – сжигать заживо. Хорошо волшебным расам, зажгут белый огонь, он уберёт всё тихо и безболезненно. Потом огонь зелёный утешит и обогреет.

А человекам приходится делать всё самим. Костёр из собственной в клочья изорванной души. Ветер, который развеет пепел – из неё же. Воду, которая напоит выжженную землю – тоже из неё. И вырастать обновлённой должна всё та же душа.

Тяжело. Больно. Страшно.

Но хочешь лёгкой жизни, нечего было рождаться человеком. Будь животным, у них всё просто. А теперь поздно сожалеть. Раз хватило ума и дури стать человеком – живи как человек. Сгорай. Возрождайся. Превращай ничто в нечто, как в собственной душе, так и в мире. И не жалуйся – тебе никто не обещал, что творцу будет легко. Да и выбора у тебя, раз человеком родился, нет – либо будешь творцом, либо не будешь вообще.

Славян тихо рассмеялся. Придёт же в голову такая муть! Чего только не придумает брошенный очередной подругой мужчина, лишь бы заглушить боль и детскую обиду – ну почему я? почему меня? я ведь хороший! Хороший, кто бы спорил. Только и самые сладкие конфетки рано или поздно надоедают. Не приедается только хлеб. А стать для кого-то хлебом жизни ты пока не можешь, слишком молод и неопытен, многого ещё не понимаешь и не умеешь. Да и твой вечный душевный раздрай никому не нужен. Опара ты пока, а не хлеб. Невзошедшая.

Ну вот, опять в никчёмную философию полез. Впрочем, лучше она, чем пьянство. В стакане горести ещё никто не утопил, русская ли водка в нём плещется, или местный ром.

Славян подхватил рюкзак, закинул на плечо. Всё. Хочешь, не хочешь, а надо жить дальше. Надо вернуться в Нитриен – он поклялся племяннику. Надо вернуться в Тулу, восстановиться в университете и получить треклятые «корочки», просто чтобы довести начатое дело до конца. И надо выстроить дом и посадить сад – даже если там никогда не будет Кармелы. Надо – он поклялся самому себе.

Неплохая, между прочим, идея. Фруктовый сад даёт стабильный доход, на него вполне можно содержать большую семью. В интернате, лет в девять или десять, он мечтал, что когда вырастет, у него будет четверо детей, два сына и две дочки. И даже нарисовал свою будущую семью – себя, детей, жену и дом. Воспитательница их группы тогда посмеялась, а воспитательница соседней очень резко охарактеризовала невысокие умственные способности коллеги, и Славянов рисунок приклеила на стену в столовой. На следующий день такими рисунками была оклеена вся стена, – дети из обоих групп рисовали свою будущую семью.