Текст книги "Ратоборцы"

Автор книги: Влада Воронова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 32 страниц)

«Какая красавица!» – только и подумал Дариэль. Человеческая одежда создана, чтобы всячески подчёркивать красоту тела, во всяком случае – у женщин. Маленькое чёрное платье из тонкого, воздушно-нежного бархата, шло зеленоглазой гостье необычайно, обрисовывало тонкую, безупречно правильную фигуру, соблазнительно обнажало прекрасные длинные ноги. Серебряный алиир в виде белочки – знак долины Пиаплиен. Маленькое ожерелье, кольца, заколки тоже серебряные, с жемчугом. Гостья из очень богатой семьи, серебро и жемчуг на Срединной и Магической сторонах цениться дороже золота и бриллиантов, столь любимых на Техничке.

– Мы можем поговорить без помех? – смерив вышвырка презрительным взглядом, спросила у Славяна гостья.

– Да. Пойдём в комнату.

– Но твой… гость, – в крохотную паузу долинница ухитрилась вместить целый океан брезгливости, – нам не помешает?

– Не помешает, – всё с тем же спокойствием ответил Славян. И обратился к Дариэлю: – Я быстро.

Долинница ожгла вышвырка гневным взглядом.

– Славян, – торопливо сказал Дариэль, – я лучше пойду.

– Сиди. Ешь. Нам ещё в Комитет ехать. Говорю же – я быстро. – И обернулся к гостье: – Нам и говорить-то особенно не о чем.

– Сегодня есть о чём, – хелефайна прошла в комнату, Славян за ней.

– Элайвен, что ты хочешь? – спросил он.

– Для тебя я всегда и везде только Лаурин, – сказала гостья. – Не обижай меня общим именем, я ведь не сделала тебе ничего плохого.

– Извини, я не различаю имена, слишком сложная система.

– Лжёшь. Ты прекрасно знаешь, что на «-инг» или «-вен» заканчиваются общие имена, предназначенные для чужих людей.

– Мы и есть чужие.

– Славян, вчера мне отзеркалила Габриела, она говорит, что у вас уже неделя, как всё закончено, и ты совершено свободен. Она сама тебя оставила. Тебе больше некому хранить верность.

Дариэлю хотелось провалиться куда-нибудь в подвал. В комнате говорили шёпотом, но в квартире стены как бумажные, всё слышно так, словно сидишь в той же комнате. И уйти в ванную поздно, воду открыть – поймут, что Дариэль всё слышал, ещё хуже будет.

– Почему ты не хочешь принять мою любовь? – спросила хелефайна.

– Потому что мне нечего дать взамен. Я-то тебя не люблю.

– Неправда! Я чувствую твоё желание, твоё одиночество, твою боль.

– Элайвен, желание и любовь – вещи разные, и по ценности несопоставимые.

Имя гостьи Дариэля словно обожгло. Элайвен ар-Дионир ли-Маннук, дочь владыки Элравена, правителя долины Пиаплиен.

– Пусть. Я ничего у тебя и не прошу. Я не говорю «дай», я говорю «возьми». И перестань называть меня общим именем!

– Нет, Элайвен. Такая связь будет унижением для тебя, и бесчестием для меня. Уходи.

– Твоё «нет» – окончательное?

– Окончательное, Элайвен, – Славян припечатал отказ холодным именем для чужих.

– Не нужна любовь, так получишь ненависть. Я тебя ненавижу! ненавижу!!! Ты враг – отныне и до конца мироздания!

Элайвен убежала, оглушительно хлопнула дверь, длинные тонкие каблучки выбили на лестнице пулемётную дробь, – о лифте даже и не вспомнила.

В ванной зашумела вода, холодный душ Славяну сейчас нужнее всего.

Спустя три минуты он вернулся в кухню – весёлый, деловитый, словно ничего и не случилось, даже губы улыбаются легко и мягко. Сплошное враньё. Так плохо ему давно не было.

– Остыло всё, – глянул он на яичницу с колбасой. – Греть будем или холодную съедим?

– Славян, здесь очень тонкие стены, а у хелефаев острый слух. Не бойся, я никому ничего не скажу. Но раз уж я всё знаю, не нужно прятать боль. На тебя смотреть страшно.

– Так плохо получается?

– Наоборот, хорошо. Потому-то и страшно.

Славян попытался осмыслить эльфийскую абракадабру. Не получилось.

– Ладно, проехали. Всё, – отрезал он. – Забыли.

«А как же. Хватит тебе пережёвывать беды в одиночку. Мы теперь вдвоём. Для начала ты хотя бы выговоришься».

– Почему ты отверг её? Она ведь не жениться предлагала. Упускать такую конфетку… – договорить Дариэль не успел, острый взгляд Славяна едва не пришпилил его к стене как бабочку.

– Дипломат фигов, – ухмыльнулся человек. – Психотерапевт ушехлопистый.

– Сволочь остроухую забыл, – подсказал наиболее употребительное ругательство Дариэль. – Некомплект получился.

– Ешь давай, и пойдём.

– И всё-таки, Славян, почему?

– Потому что от священного огня не прикуривают. Люди, во всяком случае.

– И тебе она совсем не нравится? Такая красивая?

– Очень нравится, но Элайвен заслуживает большего, чем простая симпатия пополам с похотью. Она хорошая девушка, и я не хочу портить ей жизнь. У хелефайн, к счастью, влюблённость хоть и сильная, но не долгая. Скоро всё пройдёт. – Славян немного помолчал и повторил: – От священного огня не прикуривают.

«Если Славян не примет мою дружбу, я дам вассальную клятву. Служить ему – честь для любого людя, кем бы он ни был – хелефайем, гоблином, человеком… – Тут вспомнилось некое сопутствующее обстоятельство: – Разбежался. Прежде расскажи, за что тебя из долины вышвырнули. Да и не вышвырнули, если быть совсем честным, сам удрал. Сначала расскажи, кто ты есть, а потом уже с клятвами лезь».

Но сейчас не время. Славяну и без его откровений забот хватает.

– Пойдём, – поднялся Славян, и вдруг мертвенно побледнел, осел на табуретку, судорожно, всхлипом втянул воздух. Непослушными пальцами вытянул из кармана пластинку с таблетками – Дариэль с ужасом смотрел на его полиловевшие ногти. Славян сунул таблетку под язык. Спустя пять нескончаемо долгих секунд порозовели щёки, выровнялось дыхание.

– Пойдём, – повторил Славян.

– Но…

– Ерунда, – отмахнулся он, – это быстро кончается.

Действительно, никаких следов недавней боли не осталось ни на ауре, ни на тени.

– Но я всё-таки посмотрю, – решительно сказал Дариэль. – Не бойся, наша магия исцеления не способна никому повредить.

– Только домашнего доктора мне и не хватало, – начал было Славян, но наткнулся на решительный взгляд хелефайи и покорился: – Ну ладно, только если недолго, ненавижу осмотры.

– Нет, я быстро.

Дариэль размял пальцы, огладил левое плечо Славяна, – болезнь, скорее всего, пряталась именно там. Ничего. Теперь в груди, под ключицей.

Но так быть не может… Ой!

– Ой! – воскликнул он вслух. – Нет… Нет!!! Ты… Ты чудовище… выворотень… – еле выговорил Дариэль. Вместо сердца у Славяна оказался искорёженный, нестерпимо омерзительный в своём уродстве кусок мяса, – непонятно, как такая несуразица вообще может гонять по телу кровь. И сама кровь тоже вывороченная, уродливая, грязная: зачать нормального, полноценного ребёнка Славян не сможет никогда, только такого же урода, как и он сам, если не хуже.

– Грязнокровый выродок!

– Я так понимаю, ты имеешь ввиду, что у меня нарушенная генетика и мне нельзя иметь детей, – спокойно ответил Славян. – Кровь как таковая у меня в порядке. Более-менее.

– Выворотень… – попятился Дариэль. – Поганый грязнокровый выворотень!

* * *

Дариэль не помнил как надел куртку и кроссовки, как выскочил на улицу, куда бежал – ничего не было видно из-за слёз, из-за невыносимой боли. Его кумир, идеальный человек из легенд оказался выворотнем, самым мерзким, самым отвратительным существом в мире, гаже которого просто не может быть. И ему Дариэль собирался отдать свою верность… А он…

Хотелось забиться поглубже в какую-нибудь щель, выплакаться, а потом вымыться, стереть с себя всю грязь, которую оставило посещение дома выворотня.

– Отпустите! – хлестнул девичий крик. – Отпустите меня!

Семеро парней – два гоблина, хелефайя и четыре человека волокли в кусты девчонку. Саму девушку Дариэль не видел, но вполне хватило отчаянного, полного страха и бессилия крика.

Эту банду он не знал, район малознакомый, но какая разница, они все одинаковы. С человеками справиться легко, гоблины тоже не велика трудность, а вот хелефайя – это очень серьёзно, вышвырок явно из бывших воинов. Значит, он будет главным противником. Двух человеков Дариэль вывел из драки сразу – остались лежать на асфальте, с переломанными ребрами и вывихнутыми в локте руками не подерёшься. Зато хелефайя и замахнуться не дал, самого на асфальт уложил. Нарочито медленно, красуясь перед подельниками, вытащил из кармана куртки мотоциклетную цепь.

Но тут нежданно-негаданно в схватку вступила девушка – жёстко, резко, умело. Насильники на несколько секунд растерялись. Краткой передышки Дариэлю как раз хватило, чтобы придти в себя, и пока незнакомка вела схватку с хелефайей, он отправил на асфальт ещё двух человек и сцепился с гоблинами. Девушка тем временем не то вырубила, не то вообще прикончила хелефайю, и помогла справится с гоблинами. Отличный, оказывается, боец, Дариэлю такой уровень воинского искусства и не снился. О чём она только раньше думала?

– Когти рвём, – на хелефайгеле велела девушка, – сейчас полиция приедет.

Она бросила между насильниками одно из своих многочисленных серебряных колец. Кольцо вспыхнуло, выбросило вверх густое облако белесого тумана.

– Всё, теперь никаких следов. Бежим.

Куда бежать, девушка не знала, пришлось хватать за руку и тащить через парк к автозаправке, место людное, оторваться легко. Но их никто и не преследовал. Девушка бежала невесомо, быстро, только каблучки стучали. Бегать и сражаться на умопомрачительно тонких и высоких шпильках могут только вампирки и хелефайны.

– Всё, – Дариэль кивнул на скамейку, – садись. Здесь нас не найдут.

– Хорошо бы, – девушка плюхнулась на скамейку, вытянула ноги. – Капец туфелькам. Только вчера купила.

Заляпанные грязью, исцарапанные чёрные замшевые туфли оставалось только выкинуть.

Дариэль глянул в лицо девушке. Ну конечно, Элайвен, кто же ещё. Решила напоследок повздыхать под окнами неприступного возлюбленного, в лучших традициях слезливых человеческих любовных сочинений. А дождевика нет, то ли в драке потеряла, то ли забыла у своего выворотня. Ничего, не замёрзнет – хелефайи к холоду устойчивы.

Надо её в отель отвести, или где она там остановилась, пока глупая девчонка опять во что-нибудь не вляпалась. Только как к ней обращаться? С одной стороны, помог ей справиться с насильниками, с другой – не такая уж и большая помощь, самых опасных противников завалила как раз она. Да и в разговоре с долинницей лучше придерживаться наибольшей вежливости. Инородцы и вышвырки обращаются к незнакомым хелефайям по имени их долины.

– Госпожа Пиаплиен-шен.

– Элайвен, – с лёгким снисхождением к вышвырку улыбнулась долинница.

А провались оно всё!

– До сих пор хелефайны, особенно дочери владык, не пренебрегали боевой подготовкой. Ты решила ввести новый обычай – хелефайна, которая не может постоять за себя?

Элайвен покаянно опустила голову, кончики ушей отвернулись к затылку и вниз.

– Я их не заметила. Тот вышвырок успел накинуть на меня парализующее заклятье.

– Это на что ж ты так внимательно смотрела, что измудрилась не заметить семерых людей?

– Ты же всё слышал, – ответила она, уши выпрямились, прижались к голове, а самые кончики повернулись к Дариэлю. – Так что не задавай глупых вопросов. Как он?

– Когда я уходил, был в полном порядке, – ответил Дариэль. Опять хлестнуло обидой и болью. Не думать о проклятом выворотне. О чём угодно, только не о нём.

– Любовные страдания, это ты хорошо придумала, – сказал он с холодной жесточью, – но ты не простая долинница, об этом забыла? Чёрт с ней, с твоей жизнью, не маленькая, сама разберёшься, но о Пиаплиене ты подумала? На дочь владыки напали гаврские бандюки. Это война! Ты хоть соображаешь, сколько из-за твоей дурости крови могло пролиться?

Элайвен жалобно хлюпнула носом, уши покраснели, обвисли.

– Я не думала, что здесь так опасно.

– Похоже, ты вообще крайне редко думаешь. Как тебе только посольство доверили… Ты вообще-то по человеческому городу раньше ходила?

– Да! Ходила. И здесь, и на Магической стороне.

– По центру, с телохранителями и проводниками…

– Не совсем. Два раза ходила одна. В первый раз всё само по себе хорошо было, а во второй, – тут глупая девчонка разулыбалась как малолетка на празднике фейерверков – с восторгом и лёгким испугом. Уши поднялись, немного оттопырились, а мочки повернулись вперёд, – я заблудилась и встретилась со Славяном.

Дариэль судорожно стиснул деревянную плашку скамейки. Только не сорваться, только не закричать.

– Понятно. Сюда на такси приехала?

– Да. Из кафе вызвала.

– Я так и думал. Ты хоть свой адрес-то знаешь?

– Нет, – растерялась Элайвен. – Я не подумала. Я же всегда с проводником ходила.

– Ты в доме живёшь, в отеле?

– Ну вот ещё, в отеле, – высокомерно вздёрнула носик долинница. – У Пиаплиена в Гавре есть свой дом. Я и приехала его покупать.

Как можно купить дом, не зная адреса, у долинников не спрашивают. Обыкновенно. Элайвен интересовали размеры, крепость постройки, удобства, близлежащие магазины. Потом – цена. Она ни одного лишнего ливра не заплатила, тут можно быть уверенным, а вот знать, где именно твоя удачная покупка находится, при таком количестве охраны и проводников вовсе не обязательно.

– Рядом с ним что есть?

Приметы улицы Элайвен описала толково и кратко, только самое главное и наиболее заметное, место Дариэль узнал. Пожалуй, девчонка вовсе не глупа, просто до смешного неопытна.

– Какой раз ты в человечьем городе? – спросила он.

– Второй.

Дариэль усмехнулся.

– Не ходи больше одна, особенно по бедным кварталам. А уж если идёшь, так не наряжайся как на дипломатический приём.

– Ну не такой уж он и бедный.

– Если сравнивать с трущобами и ночлежками, то очень даже приличный. Прикройся, – он встал, дал девушке свою куртку. – Нечего серебром отсвечивать. Выйдем к центру, тогда – пожалуйста, красуйся. Пойдём.

– Господин, – Элайвен сидела на скамейке, сложив руки с безупречным маникюром на коленях, длинные миндалевидные ногти поблёскивали серебром. – Простите за дерзость, но вы не сказали, как вас называть.

Стоит только долинникам заблудиться, они сразу становятся такими приветливыми и вежливыми.

– Это не поэтому, – Элайвен внимательно рассматривала руки, а уши то выпрямлялись, то опускались и отворачивались кончиками к затылку. Казалось, ещё немного, и она взлетит как вертолёт. Дариэль устыдился. Нашёл перед кем опытом хвастаться, перед домашней девочкой, которая и долину-то за свои триста пятьдесят лет покидала раза четыре. Визиты к дальним и ближним соседям не в счёт, все долины, по большому счёту, одинаковы. Сам он что ли, великий герой, лучше её был?

– Просто я не подумала сразу… Друг Славяна не может быть плохим людем. Я вела себя очень грубо. Простите.

Как хорошо, что она так прекрасно воспитана, смотрит, как того требует этикет, только на руки, а не на собеседника, не видит его лицо и уши, даже сквозь ресницы не взглянет. И ресницы у неё такие красивые – коричневые, длинные, густые. И брови красивые – тонкие, длинные, тоже коричневые. Элайвен не зря называют одной из прекраснейших девушек северных долин.

«Только почему ты выбрала этого выворотня, зачем так ему веришь? Он чудовище, Элайвен. Все его слова, все поступки – ложь. Выворотень может обмануть кого угодно, даже хелефайев». Но надо назвать имя, нехорошо молчать.

– Эндориен-шен Аолинг ар-Каниан ли-Шанлон Дариэль, – ляпнул он. – Ой!

– Спасибо, – подняла взгляд Элайвен. – Мои имена вы ведь знаете? Изначальное тоже?

– Да…

– Вот и хорошо. Идёмте, Аолинг, – девушка встала со скамейки. – Найдём центр этого сумасшедшего города и поймаем такси. Я приглашаю вас на обед в доме Пиаплиена.

– Но я вышвырок.

– Я хорошо знаю владык Эндориена. Они неглупые люди, толковые правители, только Миратвен излишне вспыльчив и склонен к поспешным решениям, а Нэйринг слишком уж большая формалистка, для неё все древние и, между нами, довольно устаревшие обычаи – нечто незыблемое и строго обязательное. Абсолютная истина.

– У вас могут быть неприятности.

– Никаких. В доме сейчас главная я, так что отчитываться не перед кем. А для всяких ревнителей этикета с обычаями и блюстителей тарго есть отличная отмазка – благодарственное деяние. Вы ведь спасли меня от бандитов, вывели из ужасного каменного лабиринта. Так что я должна вам два обеда.

– Нет, Элайвен, это невозможно.

– Не пугайтесь, – проницательно улыбнулась Элайвен. – Устраивать официальную трапезу я не буду. Пообедаем вдвоём. Пошли.

– Вы так мне доверяете, что разделите с вышвырком хлеб?

– Друг Славяна плохим людем быть не может, – с безоглядной уверенностью влюблённой повторила она.

– Да что ты о нём знаешь! – не выдержал Дариэль. – Лаурин, Славян – выворотень!

– Что? – не поняла девушка. Дариэль объяснил.

– Так вот почему он никому не позволяет себя любить, – сказала она. Верхушки ушей отогнулись под прямым углом, кончики беспомощно обвисли. – Боится причинить боль своими бедами. Вот почему подпускает к себе только тех, кому он безразличен – вроде Габриелы. Дариэль, ну почему мир так несправедлив, почему судьба так жестока с хорошими людьми?

– С людьми? Он выворотень.

– Кто-то минут десять назад упрекал меня за полное нежелание думать, – ехидно сказала Лаурин. – А сам думать никогда не пробовал? Дариэль, ну как техносторнец с нулевыми способностями к магии может быть выворотнем? Ведь это волшебник, который практикует самую тёмную и жестокую чёрную магию, которая запрещена всеми волшебническими законами. Всё верно, начинающим волшебникам она неизбежно уродует тело, выворачивает естество, но человеки рождаются с уродствами и сами по себе, просто так. Особенно на Технической стороне, там ведь нет защитной магии для беременных женщин. А ты что, не знал?

– Не знал… Я вообще мало что о них знаю. – Дариэль прикоснулся кончиками пальцев к лицу. Такое ощущение, словно его прилюдно ни за что ни за просто отхлестали по щекам. – Ты хочешь сказать, что у человеков уродство бывает… – он запнулся и еле выговорил невозможное слово: – …безвинно?!

– Да.

Подлый мир, в котором творятся такие гнусности, качнулся и вознамерился уплыть.

– Почему? – спросил он только для того, чтобы не молчать, чтобы окончательно не лишиться рассудка.

– По-разному, – ответила Лаурин. – Вот у Славяна мать отравилась во время аварии на химзаводе. Славян калекой родился, – голос у неё дрогнул, – а мать вскоре заболела и умерла. У тебя зеркало связи есть?

– Откуда?

– Ну мало ли… Пошли быстрее, Славяну только из дома можно отзеркалить, моё зеркало в дождевике осталось, у него.

– Зачем? – не понял Дариэль, полумёртвый от потрясения разум отказывался соображать.

– Узнать, всё ли в порядке. Ты говорил, он заболел?

– Да, но это быстро кончается.

– Ещё как быстро. Причём в обе стороны.

– Какие обе?

– Болезнь либо отступит, либо убьёт.

– Что?! – не понял Дариэль. Не хотел понимать.

– Успокойся, – Лаурин сжала ему плечи. – Не кричи. Если бы случилось что-то по-настоящему плохое, я бы почувствовала.

– Правда?

– Конечно. Связь, несмотря на все его старания, держится. По-настоящему плохое я почувствую. Сегодняшний приступ я почувствовала. Потому и прозевала тех гадёнышей, не до них было. Со Славяном пока всё хорошо. Пойдём.

Дариэль безвольно шёл за девушкой. Подлый и гнусный мир потихоньку обретал привычную устойчивость и краски. Ожил и разум. Пришло осознание содеянного.

– Какая же я мразь! – Ноги у Дариэля подогнулись, он склонился к коленям, спрятал лицо в ладонях. – Какая же я мразь! – повторил Дариэль. – Осёл длинноухий. Почему я не сдох тогда в парке?

Лаурин села рядом с ним, прямо на асфальт, погладила по волосам.

– Что случилось?

Он рассказал всё – о суде, о побеге, об эльфийской банде. И о Славяне. Странно и невероятно, но только домашняя девочка Лаурин, балованная и наивная, поняла всё до конца. И легко выделила главное:

– Но ведь ты ничего не знал. Поговори с ним, объясни. Славян поймёт.

– Нет. Дряни в его жизни хватает и без меня.

ГЛАВА 2. ДЕЛА ОРДЕНСКИЕ

Забавное местечко – Срединная сторона. Не магия, не техно, а так, межеумочность какая-то. Электричества, в привычном Славяну виде, здесь нет, все электроприборы работают от жидких силокристаллов с Магической стороны. Устройство нехитрое: пластиковая банка с бесцветным мутным желеподобным веществом накрыта обычной электорозеткой – двойной, тройной, одинарной. Втыкай штепсель и наслаждайся благами технократической цивилизации – телевизором, холодильником, компьютером.

На первый взгляд удобно, проводка не нужна. Только вот горят и розетки, и штепселя на Срединной стороне едва ли не каждую неделю, электрик без работы не останется никогда.

– Вот и всё, – сказал Славян и воткнул вилку телевизора в розетку. – Готово. Принимай работу.

Эрвин, приятель Славяна, серокрылый вампир, включил телевизор. На экране выводила блюз обольстительная гоблинка в сильно открытом серебристом платье – чернокожая, рыжеволосая, остроухая, но острие развёрнуто не к макушке, как у хелефайев, а к затылку. И гоблинские уши неподвижны, как и у человеков.

– Красивая, – с одобрением сказал Эрвин. – На мачеху похожа.

– Под неё и закашивает, – ответил Славян.

Портреты Карни, второй жены Эрвинового отца, украшали лучшие картинные галереи Срединной и Магической сторон, написать портрет очаровательницы стремились многие художники.

Всего несколькими сантиметрами левее певицы рухнула плохо закреплённая лампа, девушка взвизгнула и разразилась потоком отборной гоблинско-французской брани. На экран въехал щит с надписью «Технические неполадки», кто-то завопил: «Звук, убрать звук!!!».

Почему-то на Срединной и Магической сторонах невозможна видеозапись, получается только фотография, и все телепередачи идут в прямом эфире. Поэтому телевидение – излюбленная тема анекдотов. А видеокассеты и дивидишки, купленные на Технической стороне, смотреть можно без помех, так что видеомагнитофоны и видеоплееры всех мастей – один из самых ходовых товаров в магазинах Трилистника.

На экране замелькали кадры мультфильма с Технической стороны, обычная заставка при таких происшествиях.

– Работает, – восхитился Эрвин. Вампиры боятся электричества как чумы, и электриков считают особого рода волшебниками. – Кино посмотрим? – Эрвин показал кассету с очередным «вампирским» фильмом.

– Нет, – засмеялся Славян. – Репортажи с мясокомбината не в моём вкусе.

Что вампиры находят в фильмах столь запредельной глупости, Славян не понимал. Тем более, что реальные вампиры не имеют ничего общего с выдумками Технической стороны – ни длинных клыков, ни солнцебоязни, ни привычки спать в гробу. К серебру, осине и чесноку они тоже совершенно равнодушны. Внешне от человеков почти ничем не отличаются, разве что крылья есть – широкие и длинные, до самых пяток, кожаные, очень тонкие, прозрачные как у стрекозы, но по форме похожи на крылья летучей мыши. Растут они у верхнего края лопаток и выглядят как пришпиленный к плечам киношно-средневековый рыцарский плащ, но вампирам идёт, даже в сочетании с современной одеждой – деловым костюмом или джинсами и футболкой. Что бы ни болтали легенды, а летать на таких крыльях невозможно. Волосы у вампиров тех же оттенков, что и у человеков, но рыжие бывают только у повелителей – правителей вампирской долины или, как они сами предпочитают говорить, общины. Красных глаз, которыми так любят наделять вампиров техносторонские кинематографисты, тоже не бывает. Разве что какой-нибудь вампир ухитриться конъюктивитом заболеть.

Цвет крыльев у вампиров всегда изначально чёрный, но у прошедших испытания Первого Круга меняется на серый, Второго – на белый. Соответственно меняется и общинный статус: алдир – простой общинник, нимлат – что-то вроде деревенского старосты, дарул – глава округа из пяти-семи деревень. Наследственной знати у вампиров нет, чтобы стать повелителем, надо пройти испытание Третьего Круга. Насколько знал Славян, испытание очень тяжёлое, не каждый вампир на него решится, треть общин управляется не повелителями, а выбранной из белокрылых тройкой старейшин.

Единственное, о чём не солгали техносторонние легенды – вампиры живут долго, почти вечно. И молодость сохраняют почти до самой смерти, как и хелефайи. Эрвину четыреста тридцать пять лет, а выглядит на тридцать – высокий, светловолосый, голубоглазый, фигуре любой техносторонний культурист позавидует. Чем-то похож на предводителя викингов, только бороды не хватает, у вампиров она не растёт.

– Слав, – сказал Эрвин, – ну, может быть, всё-таки посмотрим? Вроде бы не так тупо, как обычно.

– Вроде коза в огороде, – буркнул Славян. – Есть же нормальные фильмы.

– Скучные.

– Ладно, – отмахнулся Славян, – вампирско-человеческие кинопристрастия – непреодолимое межкультурное различие. Тебе на Техносторону надо, там твоих братьев по разуму валом, для них, собственно, эти фильмы и снимают.

– Слав, тут дело есть… На счёт Технической стороны. Ты кофе хочешь?

– Нет. Может, сок какой-нибудь есть?

– Найдем. Пошли в кабинет.

Квартира в гаврском доме общины Латирисы у Эрвина большая: просторные кабинет, гостиная и спальня, а кухня вообще размером со Славянову однокомнатку. Вамприские общины богаты. Кухню, по вампирским обычаям, перегородили барной стойкой, и получилась столовая. Русские кухонные посиделки Эрвин понимал, но исключительно у Славяна дома. Вампиры довольно церемонны, о делах говорят только в кабинете, и ни в коем случае – в гостиной. Кофе выпить можно и в кабинете, а вот бутерброд съесть – лишь в столовой.

В кабинете Эрвин усадил Славяна за круглый стол для переговоров, сел по другую сторону, как принято среди равных. Человек едва сдержал улыбку. Столько сложностей, чтобы о пустяковом деле потолковать. За письменным столом можно говорить только с подчинёнными, которые сидят на стульях. Начальство сажают на диванчик, а сами садятся за круглый стол. Если хочешь визитёра о чём-то попросить, надо угостить кофе; что-нибудь предложить ему – белым вином; собираешься выслушать его предложение – надо налить красное вино.

Кофе вампиры обожают, но вкушать любимый напиток, когда гость пьёт что-то другое, неприлично, и Эрвин со вздохом налил апельсиновый сок и себе.

– Слав, ты мог бы отвести одного нашего парня на Техническую сторону, в Тулон? Община заплатит по расценкам Трилистника. И как нимлат я гарантирую, что командировка не связана ни с каким криминалом. Ты можешь требовать и от меня, и от него клятвы пред изначалием.

Что Славяну нравится в вампирах – прямота. Никаких тебе намёков, экивоков, мямления. И если вампир за что-то ручается, верить ему можно безоговорочно. Надёжные ребята.

– Отвести-то не трудно, а вот крылья куда девать? – озаботился Славян. – Может, в рюкзак? Или в монаха переодеться? Какой-то из их орденов поверх рясы накидку носит, как раз крылья прикроет. Костюм на прокат взять несложно.

– Крылья складываются. Так съёживаются и прижимаются к спине, что становятся похожими на следы ожогов. Если сверхвнимательно не приглядываться, то никто ничего и не заметит.

– А цвет?

– Меняется на телесный, в тон спине.

– Что ж, тогда без проблем, отведу и встречу. На Технической стороне он уже бывал, проводник не нужен?

– Нет, он вампир опытный. Сейчас я тебя познакомлю. – Эрвин вызвал по внутреннему зеркалу связи некоего Франциска Таваля.

От обычного зеркала связное отличается голубоватой поверхностью и довольно посредственным отражением. Зато, если погладить рамку и произнести нужный код, появится четкое изображение собеседника. В общем, от телефона Технической стороны зеркало связи, зеркалка в просторечии, или кармашка, если говорят о карманном, а не стационарном зеркале, отличается не сильно, привык Славян быстро.

Вошёл Франциск Таваль, среднерослый чернокрылый блондин с зелёными глазами, двадцати пяти лет на вид, одет в традиционную вампирскую одежду – узкие замшевые штаны, сапожки до колен из мягкой кожи, рубаха на выпуск с широкими рукавами и воротником апаш, к плетёному поясу прицеплен узкий трёхгранный стилет в ножнах с серебряными украшениями.

– Доброго вечера, – поздоровался вампир, поклонился сначала гостю, потом нимлату. Славян встал и поклонился в ответ.

– Вечера доброго.

– Это Слав Бродников, ходочанин, – представил его Эрвин.

– Рад знакомству, – вампир прижал правую руку к груди.

– Рад узнать ваше имя, Франциск Таваль, – Славян тоже прижал руку к груди.

Эрвин жестом предложил садиться, налил Франциску сок. Тот с тоской посмотрел на стакан.

Детали предстоящего перехода и возвращения обговорили быстро, Франциск ушёл.

– Эрвин, – спросил Славян, – а что такое выворотень?

Вампир объяснил.

– Что с тобой, Слав? Ты какой-то напряжённый. Это ведь не праздный интерес?

– Да так… Ничего особенного. Разговоры утром были неприятные. Ничего особенно, пройдёт.

– С эльфами?

– Да.

Что-нибудь скрыть от вампира невозможно, солгать – тем более. Если хелефайи только чувствуют, правду им говорят или нет, то все вампиры в той или иной степени телепаты, мыслеобразы они видят, слышат внутреннюю речь.

– Если возникли какие-то заморочки, я… – решительно начал вампир.

– Ничего особенного, – перебил Славян. – Так, мелкие недоразумения.

– Что-то слишком часто ты повторяешь «ничего особенного», – буркнул Эрвин. – Юлишь, недоговариваешь.

– Тебе недоговоришь. Сам же всё видишь.

– Слав, тебя гораздо проще понять вслух, чем при самом глубоком ментоскопировании. Человеки всегда думают о пяти-шести противоположных вещах одновременно, но ты и по человеческим меркам уникум. Десяток противоположностей для тебя норма. Ты сам-то в себе разбирашься?

– Временами. Только, Эрвин, как может быть десять противоположностей? Их же только две.

– Геометрию в школе надо было учить лучше. Из одной точки может исходить бесконечное число разнонаправленных векторов, но ни одного параллельного.

– Геометр, – фыркнул Славян.

– Дай-ка я тебя посмотрю, – встал с кресла Эрвин.

– Всё у меня нормально.

– Оно и видно. – Эрвин сел на корточки, прижал руку к груди Славяна, с левой стороны. – И ты молчал? – обиделся Эрвин. – Не дёргайся.

Вампирская магия исцеления гораздо слабее хелефайской, но умений Эрвина как раз хватило, тяжесть, с утра засевшая в груди, исчезла.

– Спасибо.

– Пожалуйста, – всё ещё с обидой ответил Эрвин.

– Тут неподалёку новый дискоклуб открылся. Сходим? – примирительно спросил Славян.

– «Янтарный дракон»? (Славян кивнул). Симпатичное заведение, но сегодня не могу, вставать завтра рано. – Вампир встал, размял крылья. – Давай в субботу?

– Давай.

За окном быстро сгущались сумерки, и Славян стал прощаться.

Двери вампирьих домов не запираются, краж у них не бывает, – кто рискнёт связываться с телепатами, да ещё вампирами в придачу? – но проводить гостя требует этикет. Обычного – до двери на улицу, приятеля – до двери квартиры. Заодно Эрвин забрал вечернюю почту: две газеты и письмо, обратный адрес написан на торойзэне, вампирском языке. Эрвин помрачнел.

– Плохие новости? – осторожно спросил Славян.