355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Влада Воронова » Ратоборцы » Текст книги (страница 18)
Ратоборцы
  • Текст добавлен: 21 сентября 2016, 20:09

Текст книги "Ратоборцы"


Автор книги: Влада Воронова



сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 32 страниц)

Гоблин быстро снял со Славяна остатки одежды, посветил карманным фонариком в зрачки, прикоснулся кончиками пальцев к точкам жизни на теле – касание профессионального целителя, чуткое и осторожное. Гоблин нахмурился: жить объекту оставалась ровно одну ночь, просто удивительно, что при такой серьёзной сердечной патологии он не скончался по дороге. Куда бы ни собирался употребить его комендант, раньше чем через двое суток объект к работе готов не будет. Гоблин подкатил носилки вплотную к краю ванны. Славян содрогнулся: заживо раствориться в каком-то серебристом желе… «Страшно, как же мне страшно, мама, услышь меня, забери к себе!» Гоблин опять прикоснулся к точкам жизни Славяна. От прикосновения или от невозможного страха, но тело Славяна вернуло способность двигаться. Он обеими руками вцепился в форму гоблина и рванул его на себя. В ванну они свались вместе. Гоблин попытался вывернуться, но Славян цепко обхватил его руками и ногами, дёрнулся, глубже уходя в желеподобную массу. Хотя бы одного врага, да заберёт с собой. Теперь и подыхать не страшно.

Дышать серебристое месиво не мешало. И плоть растворять не собиралось. Наоборот, оказалось приятно прохладным, пахло ванилью и мятой, любимыми запахами Славяна. Медик послушно лежал рядом, терпеливо дожидался, когда пациент сообразит, что оказался в регенерационной купели. Едва хватка ослабла, выскочил из ванны – оказавшийся прирождённым воином обезьяныш обязательно попытается задушить, а драться в купели глупо, можно повредить дорогое оборудование. Понятно теперь, почему несмотря на изувеченное тело и полное отсутствие волшебнических способностей технородец отнесён к категории «особо важный объект» вместо «ценное сырьё».

Серебристая слизь медленно стекала на пол. В купели барахтался объект. Врач усмехнулся. Не тщись, дружочек, купель отпустит тебя сама, когда сочтёт мало-мальски здоровым. И привыкай, для полного исцеления тебе понадобится не менее пяти сеансов, по трое суток каждый. А пока и суток будет достаточно, просто приведём тебя в относительно рабочий вид. Ну а дальше комендант решит, для какого рода войск тебя готовить. Моя рекомендация – диверсионно-разведывательное спецподразделение. Есть в тебе что-то особенное, непохожее на простого воина. Гоблин настроил управляющую панель и ушёл переодеваться.

Славян попыток выбраться из регенерационного раствора не оставлял. Даже подумать невыносимо, сколько людских жизней загублено, чтобы наполнить это корыто! Вязкая масса упорно тянула его на дно, лезла в рот, в уши – нежная, вкусная, ароматная, упоительно приятная в каждом прикосновении, сопротивляться ей не оставалась ни сил, ни желания. Наслаждение, которое доставляло серебристое желе, превосходит все мыслимые и немыслимые удовольствия – секс, наркотики, парение в безграничной пустоте внесторонья…

Наслаждение, купленное людскими муками и смертью. От ненависти и омерзения бросило в жар, впитать обильный пот без остатка желе оказалось бессильно, тело скрутила судорога, желудок подскочил к самому горлу. Славяна вырвало, поток блевоты смешался с мочой и калом, – распалённое душевным отвращением, тело как могло избавлялось от малейших остатков регенерационного раствора. По барабанным перепонкам ударил ультразвук. Славян зажал уши, закричал – на какие-то мгновенья это помогло заглушить звук. И едва не захлебнулся в желе. Уцепился за край ванны, вынырнул, вдохнул – воздух обжёг лёгкие. Славян откашлялся, выбрался из ванны.

Слизь потекла на пол, Славян дважды поскользнулся, упал. Отполз на чистый участок пола, счистил остатки желе. Одежду бы теперь хоть какую-то найти. Но в первую очередь – оружие. Славян кое-как отодрал крышку с панели управления ближайшей ванны, разломил на продольные половинки. Получилось некоторое подобие ножей.

Гоблин из пистолета, заряженного снотворным, выстрелил ему в плечо.

* * *

Кабинет у коменданта и заместителя один на двоих.

– Красиво, – подытожил хелефайя, выслушав рассказ врача. И глянул на коменданта: – Две сломанных купели, причём одна восстановлению не подлежит, воздействие на сотню псионов даже не заметил… Ты прав, объект действительно очень интересный. Это будет наша лучшая перенастройка на ближайшие года три.

– Где объект сейчас? – спросил комендант.

– В изоляторе пятого сектора, – ответил медик. – Я его к койке привязал.

Комендант взмахом руки отпустил гоблина.

– Работаем по полной, – сказал он хелефайе. – И начнём с пыточной. Отведёшь его через полчасика. Да, а как объекта теперь зовут?

– Ар-Каллиман, – ответил Виалдинг. – Побратимы получают новое родовое имя. А сын владыки остался со старым, новое получат только дети, родившиеся у владыки Нитриена или ещё у кого из братьев после обряда.

– Это что же получается: Нитриен-шен, – начал составлять имя комендант, – Вячеслав Андреевич ар-Каллиман ли-Бродников Славян? Офигеть, – расхохотался он. – Даже для ваших километровых имён это рекорд.

– Не вижу ничего смешного, – со всем высокомерием Старшей расы ответил хелефайя. Огромные глаза заледенели, уши зло дёрнулись. Комендант осёкся, неловко пробормотал извинения – сердить Перворождённого, да ещё и волшебника четвёртой ступени в придачу, поступок глупый до чрезвычайности.

* * *

Гонцом, в пятницу на закате принесшим в дом владыки Нитриена страшную белую весть, оказался Аллан Флетчер, проводник и промысловик из общины Калианда. Едва переступив порог, он замер у двери. Длинная комната хелефайского дома показалась до холода большой.

– Он мёртв? – полуутвердительно сказал Фиаринг. Голос звучал спокойно и ровно, уши не двигались, дарко словно оцепенел. Риллавен подошёл к белому вестнику. Тот протянул Риллавену алиир Славяна.

– Нашли в кустах возле университета, – сказал вампир.

Риллавен взял брошь, спрятал в карман тайлонира.

– Славян мёртв? – повторил он вопрос брата.

– Я надеюсь, – сказал вампир, – что он мёртв. – И в ответ на гневное изумление братьев пояснил: – Охотники за головами продали Славяна в Весёлый Двор Ховена. Мы – поисково-боевая группа из пяти вампиров – проследили линию крови от университета на Техничке до аэропорта в Средин-Басре. Рыцари воспользовались возвраткой, все следы зачистили. Как всегда. Но стиль Соколиной работы не узнать нельзя. Охотников мы выловили всех, менталку выскребли им до самого дна. Их покупателями были люди Ховена. Крупный заказ на техносторонцев, заместитель коменданта лично приехал товар посмотреть.

– Альирьиенский вышвырок, – льдисто ответил хелефайя.

– Владыка Риллавен, – быстро сказал вампир, – поверьте, ваш брат мёртв. Охотники перевозят пленников в таких условиях, что Славян не мог не умереть. Ховен не сделает из него чудовище, Славян ему не достался. Он ушёл, владыка Риллавен, теперь его не коснётся никакая боль… Умоляю вас, поверьте мне, Славян мёртв, он теперь в садах Аваллона! Освободитель не стал орденским рабом, Ховен не превратит его ни в умертвие, ни в мутанта. Славян в Аваллоне… Владыка Нитриена, вы наделены даром ясновидения, скажите, что Славян мёртв!

– Лалинель позаботится о нём, – сказал Фиаринг. – Они сразу поладят. Наши братья теперь вдвоём, им никогда больше не будет скучно или одиноко. А когда Великий Звёздный Круг совершит полный оборот и откроется лестница на Землю, они вернутся в Нитриен. У хелефайн иногда рождаются двойни. Лалинэль и Славян вернутся, и будут счастливы. – Дарко отстранённо улыбнулся, чёрные глаза стали тусклыми до серости, уши немного повернулись вперёд, кончики слегка оттопырились – признак полной боевой готовности. – Тьиарин, я не должен был отпускать нашего мальчика за чарокамный круг одного. Только с охраной. Ведь Соколы никогда не оставляют свои жертвы в покое. Тебе простительно забыть, ты владыка. Но я страж, я обязан обеспечить безопасность всем в долине. И не уберёг младшего брата. Опять. Плохого ты выбрал старейшину, владыка, – Фиаринг дернул себя за мантию, – глупого и непредусмотрительного. Теперь будь внимательнее, возьми умного, расторопного, без запоздалых догадок. И прости меня. Ради братьев – прости. Не надо, чтобы на них упала тень моей вины. Пусть их жизнь в Аваллоне будет светлой.

Фиаринг начал читать заклинание потёмочной смерти – слишком короткое, чтобы заклинающего можно было остановить.

Скорость вампирской реакции выше хелефайской втрое. Риллавен успел только осознать происходящее и застонать от бессилия, а вампир подскочил к Фиарингу и крепкой оплеухой перебил волшбу на полуслове, сбросил на него заклинание Зова. Глаза дарко из тусклых и отстранённых стали просто полусонными, одурманенными.

– Иди ко мне, – мягко, словно Источник, позвал вампир. – Иди со мной.

Хелефайя подчинился. Аллан подвёл его к дивану, уложил.

– Ты очень хочешь спать.

– Да, – безвольно ответил Фиаринг. – Хочу спать.

– Так спи. Тебя ждут хорошие сны. Ты увидишь белую птицу. Белую сову.

– Белая посланница смерти, – сказал Фиаринг.

– Отдай ей свою боль. Отдай ей свое горе. Спи и смотри счастливые сны. Ты проснёшься на рассвете свободным от бремени утрат.

Фиаринг уснул. Вампир повернулся к Риллавену.

– Владыка Нитриена, простите, что применил в вашей долине и в вашем доме магию крови. Вы в праве требовать у Калианды виру.

Обратиться к магии крови в долине хелефайев, которые пользуются только магией стихий, равносильно объявлению войны.

– Спасибо вам, Аллан, – ответил Риллавен. – Второй смерти Латриэлю без вашей помощи не выдержать. Я ваш должник. Прошу вас, – остановил хотевшего возразить вампира, – не отказывайтесь от моего благодарственного деяния. Хотя бы ради Славяна… К тому же я прошу вас о новой помощи. Я знаю, что для владыки это выглядит смешной и нелепой слабостью, но… скоро придёт мой сын. Мне придётся сказать ему, что Славяна больше нет. Аллан, я боюсь… я не смогу сказать ему в одиночку. Прошу вас, останьтесь, побудьте со мной. Это ненадолго. Сын скоро придёт.

Вампир подошёл к Риллавену, крепко сжал плечо.

– Тьиарин, ты мой друг. Я пробуду в Нитриене столько, сколько нужно будет тебе и твоей семье.

В длинную комнату вошёл Нируэль.

* * *

Два стража центральных стен привели Бродникова. Виалдинг смерил его оценивающим взглядом. Вроде ничего особенного, обезьяныш и обезьяныш. А столько всего натворил.

Стражи приковали Славяна к стене пыточной – в точности как на иллюстрациях в книгах по истории: крупнокирпичные неоштукатуренные стены, жаровни с углями, цепи, дыба, прочие мерзкие инструменты. Факельное освещение. А у стены стерильно-белый стол со вполне современными инструментами мучительства – шприцы, электрошокер, ещё какая-то блестящая дрянь.

– Итак, Славик, подытожим, – медленно сказал лайто по-французски. – Ты очень плохо себя вёл и заслужил наказание. Вина первая – неповиновение…

– Какой земли ты сын? – перебил его обезьяныш на хелефайгеле. – И где твой алиир?

Эльфийское высокомерие Славян ненавидел. И виртуозно умел его обламывать. Но вот пойди ж ты, пригодилось и оно.

– Нитриен-шен, – рефлекторно склонился в глубоком поклоне перед полноправным долинником Виалдинг, – я был неправедно изгнан из долины Альирьиен. Моё имя…

– Имя вышвырка мне безразлично, – ответил нитриенец. Виалдинг дёрнулся как от удара.

– Твои содолинники далеко, Нитриен-шен. А палач – за стеной. Советую быть осмотрительнее в речах.

– И ты вернёшь меня домой, вышвырок?

– Нет, Нитриен-шен, но я сделаю твою смерть очень длинной.

– Врёшь, – спокойно ответил долинник. Спокойствие искреннее и настоящее, Виалдинг понимал это совершенно ясно. – Я нужен твоему хозяину живым и здоровым.

– У меня нет хозяина! – разъярился лайто. – Я хелефайя.

– Есть, и не один, – заверил долинник. – Первый твой хозяин – Ховен, ты делаешь для него грязную работу. Сам-то он в пыточную не ходит. Второй хозяин – орден, с кучей мелких хозяйчиков, генералы там всякие… А перед магистром ты на брюхе ползать будешь, Соколиный раб.

– Заткнись, – прорычал Виалдинг. – Что бы ты понимал, сытая долинная тварь… Ты и представить себе не можешь, что такое целых три месяца подыхать с голода и ползать на брюхе перед содержателями грошовых закусочных, перед базарными надзирателями, перед десятниками со стройки… Разницы между лайто и дарко нет, но у вас в Европе человеки считают лайто выше, чище, мудрее и достойнее дарко. А здесь – наоборот. Голубые глаза и светлые волосы человеки называют признаком жестокости и коварства… Если изгнанник-дарко ещё может выжить, то лайто обречён. Но я выжил. И я не мелкая кровавая дрянь из эльфийской банды, я – рыцарь ордена.

– Всё верно, – согласился долинник, – дрянь ты крупная. И сочувствия от меня не жди. Мой лучший друг – дарко, полгода жил вышвырком в Средин-Гавре и не пошёл ни в эльфийскую банду, ни к Соколам, и на брюхе ни перед кем тоже не ползал.

– А что случилось спустя полгода? – ехидно спросил Виалдинг.

– Он вернулся в долину.

Виалдинг вздрогнул, как от порыва холодного ветра. Ему в Альирьиен не вернуться никогда.

– Хватит пустой болтовни, Нитриен-шен. Сегодня ты испортил дорогостоящее оборудование. Такой поступок должен быть наказан.

Лайто нажал кнопку вызова на коммуникационном браслете. Стражи ввели в пыточную двух человек, негра и белого, Славяна везли вместе с ними в контейнере. Вслед за стражей вошёл палач – арабской внешности среднерослый мужчина лет тридцати двух, в кожаных штанах до колен и кожаной безрукавке со знаком ордена. Торопливо согнулся в низком поклоне, на хелефайю метнул полный страха и омерзения взгляд. Для штатного орденского истязателя необычно. Славян удивился и странность запомнил.

Пленников привязали к дыбе. Они не сопротивлялись, не кричали – слишком глубоким было оцепенение, слишком тяжёлый шок. После всего пережитого – похищение, вонючий контейнер, внесторонье, камера, живые, а не сказочные, гоблины и эльф – техносторонцы просто перестали воспринимать окружающим мир.

– Но боль они могут чувствовать в полной мере, – сказал хелефайя, внимательно оглядев пленников. – В чём ты, Нитриен-шен, и убедишься. Вместо тебя будут наказаны твои состоронцы. – И жестом велел палачу приступать. Стражи выскочили в коридор с такой поспешностью, словно боялись, что на дыбу вздёрнут их.

– Не поможет, – презрительно хмыкнул Славян. – Твой хозяин дерьмовый психолог.

Виалдинг глянул на него с удивлением.

– Что?

Палач замер на полшаге, осторожно поставил ногу, настороженно глянул на Славяна и лайто, хелефайгела он не понимал, и скользнул в стенную нишу, замер там, стараясь стать как можно более незаметным. А на спине у палача следы хлыста.

– Дерьмовый психолог твой хозяин, – повторил Славян. – Сейчас ты заставишь меня смотреть на их муки, потом скажешь, что виноват в них я – не слушаюсь, что и впредь за каждый мой проступок будут страдать невинные. Вздор. Подчинюсь я вам или нет, а пленников вы всё равно запытаете насмерть, – боль, страх и техносторонняя кровь для вас сырьё, должно быть добыто в любом случае. И если я подчинюсь, сломаюсь, их смерть и муки станут напрасными. Именно ради них я говорил, говорю и буду говорить всей вашей своре поганых упырей «нет».

Долинник не врал. Обвинениями и пыткой непричастных его не зацепить. Виалдингу показалось, что он упёрся в стену. Странно, долинник совершенно точно из тех, кто принимает чужую боль как свою, но ли-Бродников с лёгкостью ушёл из безотказной ловушки для милосердных.

– Ну так я поменяю вас местами, – сказал Виалдинг. – Ты будешь вопить от боли, а они смотреть.

– Куда они будут смотреть – их дело. А что до боли, то постараюсь её пережить, пусть даже и с воплями.

Непробиваем. Пытка, возможно, его и сломит, но времени потребует много, да и калечить будущего новообращённого нельзя.

«Что ж, – решил Виалдинг, – есть средства и поэффективнее».

Он вызвал стражу и приказал палачу убрать сырьё обратно в камеру, а стражам отвести ли-Бродникова в пятый сектор, в первый отсек. Долинник зло и тревожно зыркнул, арабского он не знает, но испугался меньше, чем Виалдинг надеялся.

Стражи открепили Славяна от стены, повели к выходу. Палач, отвязывая пленников от дыбы, глянул на него не только с глубоким сочувствием, но и с душевной благодарностью, словно радовался, что удалось избежать мучительства хотя бы на сегодняшний вечер.

* * *

– Сначала целую неделю его пробивал ты, – сказал комендант, глядя из окна кабинета во двор, где тренировался взвод боевого спецподразделения. Человеки, гоблины, два хелефайи-вышвырка, лайто и дарко, и вместе с ними – Бродников. К окну подошёл Виалдинг, глянул на Бродникова, уши довольно оттопырились. Комендант продолжил: – И всё было без толку. Потом целый месяц им занимался я. И тоже без толку, его нельзя было пробить ни болью, ни наслаждением. Бродникова что-то держало, какая-то целевая зацепка во внешнем мире, дело, которое надо обязательно сделать, любой ценой. А значит – не сдаться, не подчиниться нам. Он сотворил идеальный щит, я даже не смог выяснить, что такое он себе предназначил. Месяц угробил на поганца, а добился только того, что он стал совершенно недоступен для пси-воздействия. А потом ты прозанимался с ним ровно сутки и вдруг Бродников согласился и на лечение, и даже на тренировки. Пять месяцев прошло, и ни одного нарушения дисциплины. Идеальный курсант. Как ты его пробил?

– Пока не пробил, – ответил Виалдинг. – Но скоро пробью.

– Но как? – нетерпеливо спросил Ховен.

– Ты столько лет работал с вампирами, а главное правило Зова так и не выучил: если хочешь, чтобы Источник дал тебе кровь, звать его надо из того места, в которое он сам хочет придти. Если такого места поблизости нет, создай его иллюзию. А иллюзии вампиры творят получше нас.

Комендант презрительно фыркнул.

– Лучше, Ховен, – твёрдо сказал хелефайя. – Можно создать иллюзию, которую увидят все. – Он взмахнул рукой, и на ковре появилась обнажённая Беке в соблазнительной позе. – Можно видоизменить заклятья, и мираж обретёт телесность, ты даже сможешь удовлетворить с ним мужественность. То есть фантом создать. – Иллюзия сладострастно вздохнула и приняла ещё более соблазнительную позу. Лайто убрал её щелчком пальцев. – А можно создать иллюзию, видимую лишь объекту. Работы меньше, а результат выше – иллюзия, сотканная из воображения объекта, привлекает его несравненно больше данной извне. Я поманил ли-Бродникова туда, куда он сам хочет идти.

– То есть?

– Его цель, та самая зацепка, о которой ты говорил, – сбежать из крепости, собрать войско из окрестных племён и уничтожить Весёлый Двор. Ли-Бродников учил классический арабик и племенные диалекты, расспрашивал всех, кого только мог, о местных законах и обычаях, о местах кочёвок и колодцах.

– Бред, – ответил Ховен. – Из крепости не убегал ещё никто.

– Ну и пусть. Главное, на эту цель можно зацепиться, и сделать крепкий щит. И ещё, – помрачнел Виалдинг, – когда цели добиваются с такой одержимостью, она может стать реальностью. Так что и нам надо поспешить…

– Так чем ты ослабил его защиту? – перебил Ховен.

– Он услышал разговор двух лаборантов, – усмехнулся Виалдинг. – О том, что побеги всё-таки были. И о том, какими были беглецы. Потом лаборанты оборвали разговор, предупредили друг друга, что информация сверхсекретнейшая, а разглашение карается смертью, и разошлись. Так ли-Бродников узнал, что для побега в первую очередь необходимы несокрушимое здоровье и хотя бы начальный уровень боевой подготовки. В тот же день он добровольно полез в купель, послушно и добросовестно выполнял все предписания медиков, согласился на тренировки. А когда я мимоходом упомянул, что регенерационная купель снимет все побочные эффекты мудрого огня, и, следовательно, ли-Бродников не нарушит данное другу слово, он стал сидеть у огня едва ли не каждый день. На скольких языках он теперь говорит и пишет, я даже не знаю.

– Теперь он идеально здоров, – сказал комендант, – лучший курсант группы, и поступился целой кучей своих принципов.

– Кстати, Ховен, твоя методика «боль и наслаждение» хоть и не пробивает щиты, зато прекрасно тренирует устойчивость к пси-воздействиям. Надо прогнать через неё пару спецгрупп, и если результаты будут те же, что и у ли-Бродникова, подадим сразу самому гроссмейстеру как разработку Весёлого Двора. По теперешним скудным временам лишняя страховка не помешает, все пси-проекты действительно вот-вот закроют.

Идея великолепная. Ховен досадливо поморщился – не сам заметил, подсказали, но случайно найденная методика действительно перспективна, тем более, что на неё можно списать потраченные не только на исследования деньги.

Тренировка во дворе закончилась, бойцы сгрудились в углу, который, как были убеждены все в крепости, из окна коменданта не виден, и собрались распить украденную на складе бутылку дорогого вина. Бродникову налили первому. Поблагодарил он улыбкой и взглядом, от которого лицо воришки просветлело как от святого благословения.

– Ховен, – сказал Виалдинг, верхушки ушей резко отвернулись к затылку, кончики обвисли, – убей Бродникова. И права инспектриса, он слишком крепкая кость для наших зубов.

– Ты что? – возмутился Ховен. – Ещё неделя, и все его щиты рухнут, и я сделаю перенастройку.

– Ещё неделя, и Бродникову станут не нужны ни побег, ни вшивые дикари. Эти солдаты будут счастливы умереть ради него. Роты спецподразделения вполне достаточно, чтобы захватить крепость – атака ведь будет изнутри.

– Ты уверен? – насторожился Ховен. Если вышвырок назвал имя долинника без положенной приставки – испугался всерьёз.

– А ты посмотри на них. Посмотри на взводного. Кто здесь командир, а кто подчиненный?

Воришка разлил по второй, Бродников отхлебнул и передал стакан с вином по кругу. Взводный принял его осторожно, едва заметно прикоснулся к пальцам Бродникова – словно давал клятву тайного братства по оружию. Бродников ответил таким же прикосновением. Взводный, не отводя глаз от Бродникова, выпил глоток, повернулся к заместителю-гоблину, дал ему стакан. Опять то же незаметное прикосновение, быстрый обмен понимающими взглядами, но пил боец, глядя на Бродникова, на предводителя.

– Никто из них пока не понял, что происходит, – сказал Виалдинг. – Даже сам Бродников. Но неделю спустя осознают. И Весёлый Двор обречён.

– Чем он сумел их покорить? – поразился увиденному Ховен.

– В том-то и дело, – досадливо сказал Виалдинг, – что никакого покорения не было. Я только что понял, Ховен, почему владыка Нитриена согласился на кровное братство с Бродниковым.

– По косвенным данным, соглашался не владыка Риллавен, а как раз-таки обезьяныш.

– Вполне возможно, – легко поверил Перворождённый. – Только он не обезьяныш, а людь. Человек, если говорить о биологической основе.

Комендант глянул на него с удивлением: холодное, недосягаемое величие Старшей расы никогда не позволяло ни одному хелефайе признать равенство других рас, тем более – человеков.

– Виалдинг… – только и пробормотал ошарашенный Ховен.

– Такая невозможная искренность, Ховен… Бродников искренен до самой глубины. Его похвала всегда такая настоящая, что после неё бездушные комплименты невыносимы. За полгода не соврал ни разу – ненависть так до конца, дружба – тоже всем его существом. И понимание – такое глубокое, что становится страшно. Понимание не просто разумом, а всем сердцем. Но при этом – никаких попыток взять, подчинить, переделать на свой вкус. Тебя принимают таким, какой ты есть, восхищаются лучшим в тебе, и грязь исчезает сама собой. Людям хочется быть такими, как видит их Бродников, быть рядом с ним. Быть как он. И верность, Ховен… Бродников надёжен как земная твердь. И верен тебе больше, чем ты сам себе. Рядом с ним легко сохранить свою истинную суть. – Лайто всё больше мрачнел, верхушки ушей повернулись вперёд, кончики агрессивно задрались. – Убей его! Такого опасного врага я не видел за все свои восемьсот двадцать девять лет. Убей сегодня же, пока ещё не поздно.

– Виалдинг, – Ховен испугался довольно сильно, но вида старался не подавать, – ты преувеличиваешь.

– Проверим экспериментально? – предложил хелефайя. – Пошли на террасу.

С открытой террасы весь двор как на ладони, за исключением «тайного» убежища близ комендантского окна.

– Взводный Малих! – крикнул Виалдинг. – Построй своих людей.

Хелефайя пронзительным взглядом обшарил строй. Люди заметно вздрогнули: холодная красота и высокомерие заместителя страшили их больше зловещей славы самого коменданта. Испуганно замерли даже хелефайи.

– Ты, – кивком показал Виалдинг на одного солдата-человека. – Выйти из строя.

Солдат сделал три положенных по уставу шага.

– Ближе, – приказал Виалдинг.

Солдат подошёл ещё на три шага.

– Ты вор, – сказал Виалдинг. – И сегодняшняя кража стала последней. За неоднократное воровство ты будешь казнён.

Хелефайя сбросил на него заклинание потёмочной смерти. От боли и ужаса солдат не смог даже закричать, только сдавленно застонал.

– Вот сучонок! – грянуло на весь двор. – Вышвырок поганый.

Выругался Бродников по-русски, но поняли все.

Он подбежал к казнимомому, обнял, крепко прижал к себе.

– Махмуд, это всё морок, ничего этого на самом деле нет, – говорил он по-арабски. – Не поддавайся, Махмуд. Посмотри на меня. ПОСМОТРИ НА МЕНЯ!!!

Взгляды Махмуда и Бродникова встретились. Ховен едва сдержал крик: Бродников нырнул в самую глубину кошмарных потёмочных галлюцинаций.

И тут же вынырнул вдвоём с Махмудом.

– У Бродникова была потёмочная казнь, – ошарашено пробормотал Виалдинг на хелефайгеле. – Победить заклинание может только тот, кто прошел тропой потёмок через морриагел и остался жив… Но как?.. Потёмки всевластны, а морриагел не отпускает свои жертвы.

Солдат плакал, Бродников поглаживал его по спине, шептал на ухо что-то успокаивающее.

– Вот и повод для казни – нарушение приказа, – на хелефайгеле сказал Ховен. – Гонителя смерти я в крепости не оставлю.

Бродников помог Махмуду подняться, повёл к казармам.

– Стража, – рявкнул Ховен, – Бродникова в карцер первого сектора!

Стражник отшвырнул Махмуда в сторону легко как котёнка. Бродников что-то ему сказал, страж вспыхнул от ярости, сшиб его с ног, хотел пнуть по рёбрам, но Бродников увернулся, вскочил и сказал что-то ещё, от чего стража бросило и в жар и в холод одновременно. Он выхватил пистолет, но второй страж ударил его по руке. До Ховена донеслось «камера смертников».

Бродникова увели.

* * *

Обыскивали Славяна тщательно, но в страже служил Юсуф, брат Махмуда, – он сумел пристроиться к конвою и незаметно сунул в ладонь Славяна отобранную при обыске отмычку.

Казнят по обычаям Соколов на рассвете, и в распоряжении Славяна была целая ночь. Планировку первого сектора он знал неплохо, за время пробивки в пыточных бывал частенько, и как истязуемый, и как наблюдатель. Выбраться из карцера нетрудно, гораздо сложнее пройти через пыточные к мертвецкой, там есть люк в подземный водогонный канал – кяриз, который подземной речкой соединён с бедуинским колодцем в ста пятидесяти метрах от стен крепости.

Надо переодеться палачом, нынешнему давно обещали помощника. Славян осторожно заглянул в палаческую – тесную неоштукатуренную комнатёнку, одноместный стол, табуретка, узкий платяной шкаф, голый топчан. На потолке – пыльная стоваттная лампочка на длинном проводе. Славян скользнул в комнату, открыл шкаф. Дверцы тихо скрипнули, и у Славяна захолодело сердце. Но никто ничего не услышал, никто не пришёл. Славян сбросил одежду смертника, натянул кожаные штаны палача. На его мослах они болтались как на вешалке. Славян потуже затянул пояс, накинул жилетку. Велика. Пойдёт, кто там больно к палачу приглядываться станет. Только морду прикрыть надо. Под безжалостным аравийским солнцем Славян быстро загорел, цвет кожи теперь как у араба, рыжие волосы здесь не редкость, но курносая тульская физиономия и неистребимые конопушки никуда не годились. Он вывернул наизнанку арестантские штаны, соорудил чалму. Поправил её так, чтобы на лицо падала густая тень. Рубаху свернул в тугую скатку и сунул под мышку. Для пустыни рубахи и штанов мало, нужен бурнус – широкий плащ с рукавами, на манер хелефайской мантии от тайлонира, только с капюшоном. Ладно, ночь длинная, что-нибудь придумаем. Главное, армейские ботинки на толстой подошве остались, и у палача нашлись запасные шнурки. А с оружием будет совсем просто, в пыточных подходящая снасть найдётся обязательно.

Дверь распахнулась, вошёл палач.

– Бежать собрался, смертник из Нитриена, эльфийский выкормыш? – насмешливо проговорил он.

– Именно, – ответил Славян. Шнурки – оружие дрянное, да и пользоваться им Славян толком ещё не научился, но чего уж есть. А что до убийства, то ещё в первый день он решил убить их всех до единого, так что какая разница с кого начинать и когда. И ему будет совсем не страшно, ведь он и так уже убийца, к тому же убийца невинного. Что бы ни говорили Латрик и Тин, а Данивена ли-Аддона, Славян так и не решился назвать его Лалинэлем, убил он. Опыт отнятия жизни имеется. Значит, убить палача будет совсем легко.

Колебался Славян всего несколько мгновений, но палачу как раз хватило, чтобы понять, что за людь забрёл в его каморку. Он посмотрел на судорожно стиснутые шнурки, на испуганное, растерянное до беспомощности лицо Славяна, и тут как на стену наткнулся на решительный взгляд.

Палач рухнул на колени.

– Господин, – он быстро пополз к Славяну, – во имя милосердия – забери меня отсюда. Клянусь аллахом всемогущим, милостивым и милосердным, я буду верным твоим рабом в жизни и посмертии. Псом у твоих ног лягу, только забери меня отсюда, господин мой! – палач припал лицом к ботинкам Славяна.

– Встань, – Славян попятился, упёрся спиной в шкаф. – Встань, пожалуйста. И не кричи, всю стражу соберёшь.

Палач не шевельнулся.

– Ты это… – неуверенно выговорил Славян, – если хочешь, пойдём вместе. Тебя как зовут?

– Хаким, господин, – вскочил палач. – У меня есть бурдюки и одежда для пустыни, господин.

– Значит, бежать давно решил, – сказал Славян. – Так чего ждал?

Лицо палача исказилось от страха.

– Они забрали мою душу, господин, превратили в камень и вделали в одну из этих стен. Я не мог уйти от них. Они знают всё, что я думаю, видят все мои сны. Я должен делать то, что они велят, и не могу сказать «нет». Я был весь в их руках и не мог уйти. Но ты не такой как они, совсем другой, тебе не надо есть чужую боль, я видел. И ты сильный, тебя боится сам комендант, и даже эльф боится. Теперь я принадлежу тебе, господин. Моя душа больше не камень и я могу уйти от этих стен.

А вся спина Хакима в шрамах от плети и свежих следах хлыста. Трудно шло у Соколов превращение души в камень. Славян припомнил благодарные взгляды Хакима, если ему удавалось прервать пытки пленников, когда взбешённый насмешками комендант или заместитель велели страже отвести Славяна в другой сектор, на новый вариант воздействия, а палачу – убрать материал в камеру.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю