Текст книги "Рядовой свидетель эпохи."

Автор книги: Василий Федин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 33 страниц)

То ли местные власти оповестили об этом администрации учреждений города, то ли другим каким-то путем, но именно утром о воине знали в Ростове – Ярославском. Я думаю, о войне тыловые города могли знать и из междугородних телефонных сообщений, поступающих из западных городов. Еще тяжелый смысл слова не дошел до сознания, а подсознательно всего передернуло, как электрическим током. И когда по радио было объявлено на 12 часов важное правительственное сообщение, мы уже знали, о чем оно будет...

Внимательно слушали мы выступление наркома иностранных дел В.М.Молотова, притихшие и серьезные. На всю жизнь запомнились проникновенные слова, сказанные им в конце своего выступления: «Наше дело правое, враг будет разбит, победа будет за нами».

Самым старшим из нас было по 16-ти лет, и этим летом мы должны были из детдома выпускаться.

Выбор, куда податься после выпуска из детдома, окончательно еще не был сделан, но было ясно – надо продолжать учиться, приобрести хорошую специальность. Манила давно уже авиация, летная школа, но приглашал в свои стены только авиационный техникум в городе Рыбинске, объявления о приеме в этот авиатехникум были расклеены в школе. Летные школы в тот год начали принимать, видимо, только выпускников спецшкол ВВС, о свободном наборе в них никаких сведений не было, ни в «Комсомолке», ни в других центральных газетах...

Прежний привычный ход жизни сразу изменился. С мальчишескими забавами разом было покончено, организованного летнего отдыха не предвиделось. Детдомовский коллектив вскоре включился в работы под девизом «Все для фронта, все для победы». Работали то на заготовке торфа, то на сборе ягод для госпиталей, то еще на каких-то работах. В перерывах между этими работами съездил в Ярославль, в аэроклуб, разведать, не будет ли туда набора. Не предвиделось. Побывал в обкоме комсомола – ничего не прояснил. Послал письмо в «Комсомольскую правду» с просьбой помочь поступить в летную школу. Ответили – действуй через военкомат, но с ним у нас не было никакой связи, детдомовцы покидали детдом задолго до призывного возраста. После всех этих усилий послал заявление в Рыбинский авиационный техникум. Как отлично окончившего семилетку, сразу зачислили в техникум без экзаменов. Срок прибытия в техникум – 29 августа.

В один из последних августовских дней отправились туда вдвоем, вместе с моим одноклассником Юрием Власовым. До Ярославля на пригородном поезде, дальше – на пароходе.

В новом наборе техникума, в основном, семиклассники. Сразу объявлена была ускоренная программа прохождения курса средней школы по математике за три месяца. По другим предметам также ускоренные программы. Довольно остро обозначилась проблема питания. Стипендия – 75 р., по карточкам хлеба – 400 граммов, все остальные карточные талоны в столовой отстригаются за завтрак, обед и ужин. Голодновато. Однако вскоре приспособились подрабатывать на разгрузке картофеля на товарной станции, и острота проблемы с питанием стала пропадать.

Учиться в авиатехникуме в 1941 году пришлось всего два с половиной месяца. В середине ноября занятия в техникуме неожиданно прекратились. Авиазавод, авиаинститут и авиатехникум срочным порядком эвакуируются из Рыбинска. Что делается на фронтах, толком никто не знает, официальные сообщения скудны. По рыбинскому радио целый день, в основном, музыка и песни. Чаще всего – волжские песни Лидии Руслановой. То, что над Москвой нависла смертельная опасность и Рыбинск намечен немцами к первоочередному захвату, жители города не знали. И, я думаю, хорошо, что не знали...

С этого момента (конец ноября 1941 г., полгода 1942-го) прошли в почти непрерывных невольных путешествиях. Сначала – в Уфу, из Уфы в Баку и обратно, затем снова в Рыбинск.

Где-то в конце апреля, начале мая нам сообщают о том, что рыбинский авиационный техникум срочно возвращается в свой родной город. Возвращается, собственно, дирекция техникума, значительная часть преподавательского состава с семьями, часть оборудования лабораторий. В эту группу включены и мы, два студента, основная подсобная рабочая сила в этом коллективе. В Уфе, на базе рыбинского авиаинститута, в том же здании какой-то бывшей школы начал работать и новый авиатехникум, теперь – уже Уфимский. Часть эвакуированных сотрудников рыбинского авиатехникума остается в Уфе, видимо побаиваются возвращаться: фронт проходит не очень далеко от Рыбинска, еще в руках врага Ржев, Вязьма, Демянск... блокирован Ленинград. Помню, довольно пожилой бухгалтер, выдавая мне подъемные деньги, сторублевую пачку вручил мне рублями с наставлением: в дороге очень важно иметь мелкие деньги. При этом очень просил написать ему условными словами, бомбят ли немцы Рыбинск (официальных сведении о бомбежках Рыбинска не было, но слухи о бомбежках и Ярославля, и Калинина ходили).

Факт первоочередного срочного возвращения в Рыбинск авиационного техникума, а не авиаинститута не случаен. Для производства, для эксплуатации техники любого вида в первую очередь нужны техники. Потребность в инженерах для этих процессов во много раз меньше. К тому же, советская система подготовки среднетехнических специалистов была очень высокой. Это спустя много лет после войны у нас получился перекос в соотношении подготовки инженеров и техников, как гражданских, так и военных. Например, значительная часть среднетехнических военных училищ была преобразована в высшие учебные заведения. В результате – обесценился инженер как специалист, хороших техников стало мало.

О серьезности, которая придавалась быстрому возрождению рыбинского авиатехникума, говорит еще такой штрих. Под возвратившийся техникум отвели большое здание, до эвакуации занимаемое авиационным институтом, а после его эвакуации – военным госпиталем. Непосредственно перед самым возвращением в Рыбинск авиатехникума, госпиталь срочно был переведен в другое здание.

Середина мая 1942 года, мы плывем из Уфы в Рыбинск. Почти целый пароход занят возвращающимися сотрудниками техникума со своими семьями. В основном это преподавательский состав, да еще мы, два студента, путешествующие с ними. Я и старшекурсник Валентин Кравченко. Наши места 3-го класса в трюме парохода, но мы весь день торчим на палубе. Плывем сначала по реке Белой, затем – по Каме и потом по Волге. Плывем медленно – на реке постоянно густые туманы. Весна в разгаре, кора деревьев меняет цвет, берега одеваются в свежую зелень и через дымку насыщенного влагой воздуха кажутся сиреневыми. Остановки парохода длительные, он загружается топливом, выгружает и загружает попутные грузы. Несколько дней стоим в затоне в Горьком (что-то ремонтируют в пароходе). В ожидании отправки в дальнейший путь побывали в центре города, полюбовались видами на Волгу. Удивило множество американских джипов и виллисов, снующих по улицам. Позднее узнали – Горьковский автозавод начал в большом количестве выпускать эти автомашины военного назначения по американской лицензии.

Плывем дальше. На остановках все пассажиры выходят на пристани размяться, а главное, закупить продукты. Основная магистраль передвижения народа воюющей страны – железная дорога. По воде основная навигация только-только начинается, наш пароход едва ли не самый первый. На базарчиках у пристаней продается много продуктов, цены, после перенаселенной эвакуированными Уфы, кажутся баснословно низкими. Особенно обилием всевозможных продуктов удивил базар у пристани в Костроме. Возбуждены семейные, закупают яйца, битую птицу, овощи. Мы, одинокие, покупаем только то, что можно съесть сразу: молоко, ряженку, вареный картофель, морковь, вареные яички...

И, наконец-то, мы в Рыбинске. Заняты на срочной разгрузке парохода от техникумовского имущества, которое прибыло вместе с нами, а через нескольких дней – и других пароходов, прибывших вслед за нами. С утра до вечера перевозим грузы на автомашинах в отведенные помещения...

В эти дни нас и застала неожиданная весть: наши войска оставили Севастополь. У многих вопрос – почему вдруг? О произошедшей катастрофе под Харьковом никаких намеков в официальных сообщениях тогда не было. Странно. Стали возникать тревожные мысли – на фронте-то не все так успешно, как следовало еще из недавних сообщений о продолжающемся наступлении наших войск под Москвой.

Авиационный завод, восстановленный на месте уехавшего, уже работает. Вдоль протяженного заводского забора на внешней стороне вырыты крытые бомбоубежища в большом протяженном сквере. Рядом вместо цветочных клумб картофельные грядки. Но город немцы не бомбили до сих пор, ни осенью 1941 года, ни в 1942 году.

Во второй половине июля возобновились занятия в техникуме. Сначала меня зачислили в группу «Литье цветных металлов». Специальность, как убеждали меня доброжелатели, редкая, чрезвычайно ответственная, хорошо оплачиваемая. Меня же тянуло туда, где можно быть рядом с самолетом. С большим трудом добился перевода в группу «Монтаж и испытания авиамоторов».

После того, как мы справились с перевозкой от пристаней возвращенного имущества, продолжавшейся некоторое время и после начала учебы в вечернее время, нас, нескольких студентов из общежития, пригласил директор техникума Николай Васильевич Подгорнов и попросил в свободное от учебы время помочь в восстановлении парового отопления и водопровода в двух больших 5-ти этажных домах, отведенных под общежития студентов и квартиры преподавателей техникума.

Оказалось, что прошлой осенью, в ноябрьские дни 1941 года, в спешке эвакуации авиазавода, авиаинститута и авиатехникума не слили воду из системы отопления покидаемого Северного поселка – основного жилого массива авиационного завода. В те же очень морозные дни в конце ноября 1941 года все трубы разорвало.

Эвакуация-то авиазавода, института и техникума в последней декаде ноября 41 года действительно была очень спешной. Конец ноября – предельно опасная обстановка у стен Москвы, севернее и южнее её. Между станцией Яхрома и городом Дмитров немцы на плечах отступающих частей перескочили через канал Москва – Волга и в считанные часы могли перерезать стратегическую магистраль – железную и шоссейную дороги, идущие к Москве с севера от Мурманска и Архангельска, из Сибири и Урала через Киров (Вятку) и Ярославль. По этой магистрали идут стратегические резервы войск, авиамоторы, самолеты и многие другие виды вооружения в войска, защищающие Москву.

Вторая половина 1942 года прошла в напряженном труде, в настоящем трудовом порыве. Полдня на занятиях в техникуме по довольно напряженной программе. После занятий – в слесарных работах по восстановлению центрального отопления в больших пятиэтажных домах, отведенных техникуму под квартиры преподавателям и общежитие студентам. Перебираем радиаторы водяного отопления, пилим трубы, гнем их по шаблонам, раскалив на горне нужный изгиб трубы, предварительно засыпав в неё сухой песок, нарезаем резьбы, монтируем на месте стояки, подсоединяем перебранные батареи. Словом, делаем полный профиль всех слесарных работ по монтажу водяного отопления. Троих из нас, хорошо овладевших этим делом, зачислили на штатные должности слесарей-водопроводчиков 3-го разряда. Оформляют рабочие продуктовые карточки, при случае подбрасывают что-нибудь из продуктов. Работаем добросовестно, старательно вторую половину каждого дня и в воскресные дни допоздна. Другие студенты также параллельно с учебой часто привлекаются к каким-нибудь срочным работам. Вытаскивают сплавные бревна, корчуют, перекапывают большой участок земли, отведенный техникуму под подсобное хозяйство. Несколько раз студенты привлекались к разгрузке металлолома, идущего из прифронтовой полосы на переплавку. В этом металлоломе попадались неразорвавшиеся снаряды, остатки человеческих тел. Все это для юношей, только что покинувших школьную скамью крайне необычно. В таких работах, напряженном труде рано мужало поколение школьников, вступавших в жизнь в годы войны.

К началу холодов, к октябрю 1942 г. наша небольшая бригада, возглавляемая сотрудником техникума Н.Н. Неустроевым, восстановила систему водяного отопления в двух больших пятиэтажных домах. Все сделали, как положено. Батареи отопления, хорошо перебранные, поставили везде, систему опрессовали, немногие течи устранили. Директор техникума работой доволен, нам повысили квалификационные разряды как слесарям водопроводчикам. У меня стал 5-й разряд. Хорошо заплатили за выполненную работу. Меня без отрыва от учебы оформили слесарем, дежурным по отоплению нашего большого дома, знали, что всю схему отопления, соединения труб-стояков с верхним и нижним розливом, сливные вентили и отводы от них, расширительные бачки на чердаке знаю хорошо, найду в темноте на ощупь.

После ввода в строй отопительной системы нашего большого дома наверстал некоторое отставание в учебе. Зиму 1942 – 43 годов наша работа выдержала без единой аварии. С учебой тоже все благополучно, экзамены за первый курс техникума сдал успешно.

Все, вроде бы, шло хорошо, лишь неотступно терзала мысль: страна воюет, а ты тут в тылу возишься с трубами, да батареями водяного отопления. Периодически ходим в военкомат, снова и снова напоминая о себе, о нашем стремлении поступить в военные авиаучилища или авиашколы. Обещают дать знать, когда к ним поступят разнарядки по набору в такие училища.

Быт постепенно наладился, на заработанные деньги немного приоделся. В техникуме стали работать некоторые мастерские бытового обслуживания студентов. Такие мастерские организовали эвакуированные из западных областей хорошие мастера своего дела. Особенно хорошо работала швейная мастерская. Я, по примеру своего напарника по путешествию в Уфу и обратно В. Кравченко, купил на базаре поношенную шинель, и мне сшили в нашей мастерской из этой шинели, предварительно перелицевав её, великолепно сидящую на мне шинель, всем на зависть. Проблема с зимней одеждой была решена для меня на многие годы вперед.

Ускоренными темпами развивался восстановленный на месте эвакуированного в Уфу такого же профиля новый большой авиазавод. Заработали во всю все вспомогательные заводские предприятия и службы: фабрика-кухня, поликлиника, душевой комплекс, магазины, дворец культуры – огромное здание, построенное еще до войны. В нем почти ежедневно идет кино, длительно гастролирует московский театр оперетты с участием известных артистов. В просторном здании бывшего авиаинститута выделено просторное помещение – зал под собрания и праздничные вечера. Возникла своя художественная самодеятельность. Запомнились литературные чтения интересных глав из рукописи своей книги М.А.Рапова, преподавателя предмета «Холодная обработка металлов». Много лет спустя, в 1960-х годах мне попалась на глаза его книга «Зори над Русью», книга о времени, предшествующем Куликовской битве и о самой битве. С интересом её прочитал, узнав те главы, которые читал нам автор еще в Рыбинском авиатехникуме. Затем появилась другая его книга «Каменные сказы» об архитектуре древних монастырей Ярославского края. С большим вниманием прочитал в ней главы о хорошо знакомом мне по детству Борисоглебском и ростовском Яковлевском монастырях. Позднее на Дне книги в Военно-воздушной академии мне попалась на глаза книга О.М. Рапова «Русская церковь в IX – первой трети XII в. Принятие христианства». Сразу понял – сын М.А.Рапова. Удивительное, но нередкое явление: о древности более проникновенно, чем многие дипломированные историки, написал человек, основная профессиональная деятельность которого была очень далека от истории как науки. И потомки, как следствие этого, пошли уже по другому пути...

В апреле 1943 г. в магазинах и киосках города появился в изобилии березовый сок, подкрашенный почему-то в зеленый цвет, цены такие же, как на обычные прохладительные напитки. В конце мая, в июне в меню столовой появились щи из лебеды. Городская власть заботилась о доступном витаминизировании населения.

МЕЧТА ЗВАЛА ЛЕТАТЬ

В привычном установившемся режиме прошла почти вся первая половина 1943 года. Вторая половина, точнее – июнь 1943 года началась неожиданными интенсивными немецкими бомбардировками военных заводов и неизбежно – жилых окрестностей Рыбинска. В основном немцы стремились разбомбить возрожденный вместо убывшего в Уфу авиамоторостроительный завод, который к этому времени стал выпускать уже значительное количество авиамоторов последней модели конструкции В.Я. Климова – М-105, ВК-105 М.

До июня 1943 года Рыбинск немцы, можно сказать, не бомбили, по крайней мере – в то время, когда мне довелось там быть (29 августа – 25 ноября 1941 года и с середины июня 1942 года до июня 1943 года). Один налет немецкой авиации на Рыбинск в декабре 1941 года, кажется, все же был, но один налет – это не то, что было в июне 1943 г. Об этом одиночном налете на Рыбинск я прочитал в очерке немецкого историка авиации Грефрата «Немецкие ВВС в войне против России» в книге «Мировая война 1939 – 1945 годы». На стр. 474 там есть такие строки:

«... За время с 4 октября по 6 декабря 1941 года на Москву было совершено еще 53, а на Ленинград 30 налетов... Кроме того, несколько налетов было совершено на Ростов, Горький (5, 6 и 12 ноября) и Рыбинск (2 декабря)». Здесь имеется в виду, конечно, Ростов-на-Дону.

Но все говорит за то, что немцы, после успешного для них начала войны, возмечтали захватить Рыбинск и Ярославль, точнее – военные заводы этих городов, целехонькими. Мечтали даже продвинуться в этом месте до тундры. Об этом так говорится в книге К. Рейнгардта «Поворот под Москвой»:

«В то время как 2-я танковая армия должна была обойти Москву с юга и замкнуть кольцо окружения восточнее города, 4-я танковая группа должна была осуществить тот же маневр с севера, предусматривая при этом фланговые удары по Рыбинску и Ярославлю... После разгрома противостоящих группе армий «Север» сил противника предполагалось занять такие позиции, которые прикрывали бы войска с севера-востока и севера. Таким образом, всякое давление на них противника из глубины страны в течение зимних месяцев было бы исключено и потребовалось бы меньше сил для решения этой задачи. Цель заключалась в том, чтобы при условии занятия Рыбинска выйти на рубеж Вологда, Озерный край, к границам тундры и перерезать единственную железную дорогу, ведущую от Белого моря в центральные районы России...».

В то же время бомбардировка Рыбинска входила в основной первоначальный стратегический план войны с Россией. В той же книге на стр. 469 сказано, что план развертывания немецких ВВС в числе прочего сводился «... К организации и проведению мощных ударов по объектам военной промышленности русских и, в частности, налетов на такие города, как Москва, Горький, Рыбинск, Ярославль, Харьков, Тула».

Теперь же, перед Курской битвой немцы, было видно, отложили надолго свою мечту обойти Москву с севера и устремились наверстать упущенное в разрушении военной промышленности в верхневолжских городах, начиная с Рыбинска. Почти весь июнь 1948 года Рыбинск, как и все промышленные города по Волге – Ярославль, Горький, Саратов немцы подвергли яростной бомбардировке. О тех бомбардировках Рыбинска 1943 года я написал ранее в своей книге. Здесь останавливаться на подробностях не буду. Единственное, что, может быть, стоит отметить еще раз – это то, что ночные налеты на Рыбинск немцы производили в одно и то же время, минута в минуту – пять минут первого ночи. С такой же пунктуальностью в одно и то же время они бомбили Горький. Этот факт о пунктуальности ночных налетов немецкой авиации на Горький был отмечен в телепередаче по случаю одного из юбилеев Горьковского автозавода. Я смотрел эту телепередачу и запомнил слова о бомбежке, сказанные ведущей телепередачи.

Наша ПВО того времени была бессильна против этих ночных бомбардировок. Похоже на то, что временную слабую активность немецкой авиации в первой половине 1943 года наше авиационное командование ошибочно приняло за высокую эффективность действий нашей бомбардировочной авиации, якобы разгромившей аэродромы немецкой авиации. В действительности немцы готовили мощные удары по нашей военной промышленности перед наступлением на Курской дуге, в первую очередь по авиационной промышленности, значительная часть которой находилась в волжских городах: Рыбинске, Ярославле, Горьком, Саратове, Куйбышеве.

Бывший нарком авиационной промышленности А.И. Шахурин в своих воспоминаниях «Крылья Победы» так пишет о немецких бомбардировках наших авиазаводов летом 1943 года:

«Нарастающий выпуск самолетов и моторов был омрачен бомбежкой некоторых наших заводов противником в середине 1943 года. Правда, общий ущерб от этого был не столь значителен, на который рассчитывал враг, но отдельные заводы все же пострадали, особенно самолетостроительный в Саратове. Первыми же бомбами было выведено из строя водоснабжение, и возникшие во многих местах пожары оказалось нечем тушить. Прилетевшие из Москвы в Саратов первый заместитель наркома П.В. Дементьев, заведующий отделом ЦК ВКП(б) А.В.Будников и представитель Военно-Воздушных Сил Я.Л. Бибиков застали еще пожар и принимали участие в его ликвидации. Впечатление было такое, что нет больше завода. Остались обгоревшие стены корпусов и станки, многие из которых вышли из строя. Полы этого завода, строившегося как завод комбайнов, выстланные деревянной шашкой, которая за время работы завода промаслилась, оказались хорошим горючим материалом».

Это, пожалуй, единственное свидетельство бывшего официального лица, притом довольно высокого ранга, о бомбардировках наших тылов в 1943 году.

К началу июля ночные бомбардировки Рыбинска также внезапно прекратились, как и начались. Вся немецкая авиация сосредоточилась на Курской дуге. Очевидно, что интенсивные бомбардировки немцами военных заводов Рыбинска, Ярославля, Горького, Саратова входили в стратегический план решительного наступления в том районе...

Июньские бомбардировки Рыбинска 1943 года не остановили ни ритм жизни города, ни нашей студенческой среды. Постоянные бомбежки проходили только по ночам. Днем была сброшена одна единственная бомба в день начала бомбардировок. Мне случайно довелось наблюдать полет этой бомбы от её отцепления от самолета до разрыва на территории завода, о чем был мои рассказ в упомянутой выше книге.

Наша учеба шла своим чередом. Летом 1943 года мы прошли две производственные практики. Одну по холодной обработке металлов на одном из военных заводов Рыбинска, (не авиационном), на котором делали минометы. В цехе, куда нас, нескольких студентов, направили, точили корпуса мин для минометов. Нам самостоятельно точить эти мины не доверяли, поэтому интерес к этой практике быстро исчез. Этим же летом прошли более интересную практику на сборке авиамоторов. Я попал к монтажнику, который собирал учебный авиамотор М-105 для какого-то учебного заведения. В этом мне повезло – мастер доверил мне выполнять многие операции по сборке этого мотора. Наверное, неслучайно дал возможность перетянуть и оборвать одну из шпилек крепления головки блока цилиндров, после чего подробно инструктировал, насколько ответственна операция крепления блока цилиндров двигателя, как легко допустить при её выполнении брак и насколько трудоемка операция извлечения оборванной части шпильки из корпуса блока цилиндров.

В конце июля, в августе и всю осень на городских рынках много было овощей: морковь, огурцы, горох, репа, свекла. Цены в этот период на овощи были низкие, почти довоенные. И каждый, у кого в доме имелся погреб, мог запастись на весь год овощами, позднее – солениями. Холодильников тогда не было, домашнего консервирования в нынешнем понимании, по-моему, – тоже. Заготавливали овощи впрок в основном путем засолки, сушки, хранения при низкой температуре в погребе или в подполье. Студенты из сельской местности нужды в продуктах питания практически не испытывали, часто ездили за продуктами домой. Командировочные предписания, необходимые в то время для проезда по железной дороге, администрация им выписывала охотно, они, естественно, делились с ними продуктами.

Иногородним студентам из дальних мест такой способ самоснабжения продуктами был недоступен, и они питались только тем, что давали в столовой или что можно было купить на базаре. Но там, вне сезона созревания, все продукты были дорогие. Хлеб всегда был очень дорогой – 70 – 100 рублей за килограммовую буханку черного хлеба, белого хлеба на рынке я никогда не видел. Промышляли продукты каждый из несельских студентов, кто как мог. Подделывали карточки на хлеб, талоны в столовую, выменивали на рынке на что-нибудь. Нашей небольшой компании, четыре или пять человек, постоянно выполняющей какие-нибудь срочные работы для техникума, завхоз техникума время от времени что-нибудь подбрасывал из продуктов. Однажды даже отпустил по государственной цене 40-ка литровую бутыль пива, выделенную властями города по случаю какого-то торжества, и мы пили её чуть ли не целый месяц как доппаек к ужину. Так вот и жили-были.

В конце 1943 года, наконец, дошла весть: военкомат набирает команду для поступления в летное училище. Мы, несколько стремившихся в военную авиацию, уже примелькались у начальника 2-й части военкомата, и нам было сообщено о наборе в летное училище в первую очередь. Медицинскую и мандатную комиссии прошел благополучно, нахожусь в списке кандидатов в летное училище. Несмотря на то, что все студенты авиационного техникума призыву в армию не подлежали, добровольцам уйти в армию военкомат идет навстречу. Радостному настроению нет границ...

Но преждевременное радостное настроение привело к коварному расслаблению. К учебе стал относиться шаляй-валяй, не сдал какие-то зачеты и два экзамена за 2-й курс техникума. Непомерно много времени стал проводить в беспорядочном чтении допоздна лежа. Ожидание отправки в летное училище затянулось месяца на полтора. Во второй половине февраля 1944 года поступает из военкомата команда быть готовым к отправке в летное училище и срочно пройти повторную медкомиссию. На ней совершенно неожиданно и обнаружилось последствие увлечения чтением лежа. Зрение левого глаза вместо постоянной единицы, упало до 0,6. И – немедленный вывод комиссии: в летное училище по зрению не годен. Это был очередной, совершенно непредвиденный удар судьбы. Из команды, отправившейся в летное училище, я был отчислен. Благодушно-беспечное настроение сменилось тяжелым угнетенным состоянием.

В ПОЛКОВОЙ ТАНКОВОЙ ШКОЛЕ

После отчисления из команды, отобранной для поступления в летное училище, из-за резкого ухудшения зрения одного глаза я попросил направить меня туда, откуда легче всего попасть на фронт. Меня направили на пересыльный пункт в Ярославль, а оттуда, долго не разговаривая со мной – в Москву, в общевойсковое командное училище имени Верховного Совета РСФСР. Там на мандатной комиссии я на пехотинца учиться отказался, мотивируя отказ стремлением поступить в авиатехническое военное училище, а на фронт готов поехать хоть сейчас. Но было уже такое время, когда без предварительного обучения ни в какие маршевые роты добровольцев не посылали. Я снова оказался на пересыльном пункте, в Москве. После недельного ожидания на пересыльном пункте появился «покупатель» из танковой школы. Расспросив его, что это за школа, кого там готовят, узнав, что срок обучения там всего 4 месяца, я попросил зачислить меня туда. Этой школой оказался 9-й учебный танковый полк, расположенный на окраине города Владимира. Зачислен я был в учебный батальон, готовивший радистов-пулемет– чиков. Это мне в сложившейся ситуации подходило: и военная специальность романтическая, и одновременно гражданская специальность будет – радист. И срок обучения небольшой.

Недолгий карантин, повторные комиссии и – за учебу. Изучаем устройство и принцип действия танковой радиостанции РСИ-3. Все очень интересно. В соседних классах пищит морзянка... Но неожиданно весь учебный батальон радистов-пулеметчиков переводят на подготовку по новой специальности – заряжающий – младший механик-водитель. Никакие доводы о том, что в военкоматах о такой специальности разговора не было, просьбы о переводе на другую специальность не принимаются во внимание. Аргумент один – Родина требует, на вооружение поступает новая модель танка Т-34-85 с более мощной, чем раньше, пушкой, с новой башней, специальности радиста-пулеметчика теперь нет, на радиостанции теперь будет работать сам командир танка, а новая специальность заряжающий-младший механик-водитель очень ответственна. Ничего не поделаешь – пришлось смириться, надеясь на то, что из младшего механика-водителя при желании можно сделаться основным механиком-водителем.

За интересной учебой незаметно пролетело время. Основное внимание – изучению техники: устройство всего танка, устройство полуавтоматики пушки, принцип ее действия, отдельных ее механизмов – затвора, системы автоматического закрывания затвора, постановки ударника на боевой взвод, выбрасывания гильзы и подготовки всех механизмов для нового выстрела. Детально изучается новый прицел танковой пушки ТШ-15. Много внимания уделяется устройству, разборке и сборке пулемета ДТ – Дегтярев танковый. С интересом участвуем в соревнованиях – кто скорее с завязанными глазами разберет и соберет пулемет и затвор танковой пушки. Это было очень полезное соревнование. Мне в боевой обстановке пришлось действительно в темноте разбирать пулемет, сразу обнаружить неисправность – поломку выбрасывателя гильз и устранить ее. Также детально изучались унитарные патроны к пушке (единое целое снаряда и гильзы), устройство взрывателей. Довольно обстоятельно изучаются и все другие системы и агрегаты танка – дизельный двигатель В-2, коробка перемены передач, бортовые и главный фрикционы. Особенно тщательно отрабатываются практические навыки по устранению неисправностей ходовой части танка: замена траков и соединительных пальцев гусеницы, ее натягивание. Эти операции приходилось выполнять также в боевой обстановке на фронте. Хорошему усвоению программы обучения способствовали великолепные учебные пособия, абсолютно весь танк и все его агрегаты были представлены в разрезах и на хороших плакатах.

Хуже обстояло дело с питанием. В отличие от военных училищ танковая школа питалась по 2-й тыловой норме. Норма эта была явно слабовата для 18 – 19-летних парней с 16-ти часовым рабочим днем. К тому же она неизбежно урезалась по пути от продсклада через кухню до тарелки курсанта. В конце апреля у многих курсантов появилась «куриная слепота», то есть резкое ухудшение зрения в сумерках. Срочно было усилено питание: на праздничные майские дни к завтракам и ужину добавляли по большой порции американского первосортного бекона. За три дня усиленного питания «куриная слепота» исчезла.