Текст книги "Рядовой свидетель эпохи."

Автор книги: Василий Федин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 33 страниц)

Лишь совсем недавно, в 2004-м году удалось существенно продвинуться в поисках материалов о ростовской княгине Марии, супруге ростовского князя Василька. В подаренной мне на Новый год известным этнографом Л.Н. Чижиковой книге Б. Эдинга «Ростов Великий. Углич..:», изданной в 1913 году, с волнением читаю:

«На рубеже 16-го и 17-го столетии строительство надолго замирает. Смутное время не создало новых памятников, а губило старые. 17 век открывается храмом в Спасо-Песоцком монастыре, выстроенном во втором десятилетии... замечательна печальная судьба этой обители»...

«Основанный в 13-м веке княгинею Марией, дочерью святого князя Михаила Тверского и супругой святого князя Василька Ростовского, монастырь видел в своих стенах постригшуюся княгиню. Ея сын, князь Глеб Васильевич, был на Ростовском столе и пользовался большой народной любовью. Когда князь скончался, ему отвели подобающее место в княжьей усыпальнице под собором. (Имеется в виду Успенский собор Ростовского кремля – В.Ф). Однако, через девять недель останки князя были потревожены епископом Игнатием (святым): глухой ночью «изрину его поругана и безчестна из церкви соборныя в полнощь, и повеле просто закопати его в земле у святага Спаса в княгинине монастыре». Митрополит Кирилл сурово обличал Игнатия за поступок, непонятный ни древним летописцам, ни историкам».

И далее еще много подобных слов из летописи приводит автор книги Б. Эдинг. Слова те трудно понимаемы в наше время, их опустим. Вся кощунственная сущность деяний епископа Игнатия, обвиненного митрополитом Кириллом, ясна полностью и из приведенных слов. Но нельзя не привести вот такие сведения о Храме Спаса на Песках из книги ростовского краеведа А. Титова:

«В 18-м столетии монастырь был упразднен и храмы были переданы соседнему Яковлевскому монастырю. Тогда же и в 60-х годах 18-го столетия, забытые храмы Спасо-Песоцкого княгинина монастыря стали ненавистны духовной администрации. Это место, – великую усыпальницу прошлого, задумали превратить в кладбище. Этому мешали древние здания, сперва продавали на слом церковь св. Георгия и шатровую колокольню, общую двум церквам, затем ломали, жгли и взрывали эти постройки. Наконец, готовя себе достойный склеп, один из настоятелей раскопал усыпальницу и подрубил фундаменты самого соборного храма».

К этим строкам есть такое примечание в книге Б. Эдинга:

«Титов писал об этом: «Покойный настоятель этой обители Поликарп, переделывая около 1850 г. пол в нижнем этаже Преображенской церкви, нашел гроб кн. Марии и сына ея князя Глеба. Первая настолько сохранилась, что даже желтые сафьяновые башмачки были целы, теперь в этом этаже, архимандритом Иларионом в 1879 году устроена церковь, надгробные плиты уничтожены и сделан мозаичный пол, но место княжеского погребенья известно». (Здесь необходимо пояснить, что ' Преображенская церковь – это и есть храм Спаса на Песках, о котором мы и ведем разговор – В.Ф.).

Видите, какое многократное надругательство совершали церковные архиереи (епископ, митрополит, настоятель храма) над могилами великих патриотов земли русской.. Никогда ранее у меня не могла возникнуть мысль, что подобное возможно, что кто-то из церковников мог пойти на подобное святотатство. Сначала один епископ потревожил, а, по существу, бесцеремонно, единовластно тайно выбросил прах русского князя из его законной усыпальницы в Успенском соборе ростовского кремля. Потом другой, уже митрополит, «готовя себе достойный склеп», вместе с настоятелем обители уничтожили надгробья великой княгини Марии и ее сына-князя и сравняли их с землей...

В 2002 году Яковлевский монастырь издал великолепный «Православный календарь 2002. Святыни Ростова Великого». В нем приведены хорошего качества цветные фото храмов Яковлевского монастыря, ростовского Кремля, отдельно Успенского собора, церкви Иконы Толгской пресвятой Богородицы, церкви преподобного Сергия Радонежского Борисоглебского монастыря и некоторых других церквей. В конце календаря приведено довольно содержательное пояснение под заголовком «Святыни Ростова Великого», автор – составитель В.И. Вахрина . В этом пояснении сказано, что тело князя Василька покоится в Успенском соборе кремля, но, к сожалению в пояснении нет ни слова ни о храме Спаса на Песках, ни о могиле княгини Марии и ее сына князя Глеба. Видно, что нынешние хозяева Яковлевского монастыря, как и их далекие предшественники, игнорируют храм Спаса на Песках, не хотят принимать его в свое лоно. Просматривается во всем этом какая-то загадка, которую попытаемся разгадать ниже.

Я думаю, в будущем народ или более усердные управители Русской Православной церкви поставят памятники и ростовскому князю Василько, не покорившемуся монголам, и его верной княгине Марии, оставившей потомкам летописи – некрологи о русских князьях, не покорившихся чужеземному нашествию. А пока эти славные патриоты и их могилы остаются безвестными нашему народу. Нельзя не остановиться и еще на одном «неподобном» деле церковников прошлого.

Во время перевода митрополии из Ростова Великого в Ярославль в 1785 году были брошены и погибли многие ценнейшие реликвии прошлого.

Во введении к той же книги Б. Эдинга есть такие свидетельства.

«... здесь мы должны отметить, как трагична участь памятников культуры старого Ростова. Погибли почти все местные исторические документы и замерли народные предания, могущие живым словом осветить прошлое. Крохи, дошедшие д,о нас, говорят нам о созданном когда-то целом мире народных сказаний, теперь уже навсегда потерянном. Сохранилось частью то, что было записано, более или менее случайно, в рукописи местных любителей, большей частью неизданные и до сих пор.

В 18-м и 19-м веке среди всеобщего невежества и непонимания гибли целые рукописные собрания. Пожары и нашествия всех предыдущих эпох были не более губительны для памятников старины, чем то безразличие к родному прошлому, которое воцарилось в истекших двух столетиях. Примечание Титова к «Воспоминаниям» Артынова (ростовский краевед – В.Ф) сохранило характерное место при чтении которого может содрогнуться сердце не только антиквара, но и всякого культурного человека.

Покойный ростовский гражданин А.И. Щеников, умерший в начале 60-х годов . (1860-х -В.Ф.), в глубокой старости, рассказывал нам лично, что вскоре после перевода Митрополии из Ростова в Ярославль в 1785 . (1795 ? г.) свитков и рукописей валялось в башнях и на переходах архиерейского дома целый ворох. И он, бывший в то время мальчиком, вместе с товарищами вырывал из рукописей заставки и картинки, а из свитков золотые буквы и виньетки, и наклеивал их на латухи»...

Еще более резкие слова, которые можно переадресовать в первую очередь церковникам того времени, встретились мне в книге А.Ю. Низовского «Самые знаменитые монастыри и храмы России...», на стр. 153:

«После перевода митрополии из Ростова в Ярославль кремль запустел. Он поступил в гражданское ведомство... Для маленького уездного Ростова опять церквей оказалось много. Естественно, что ни о каком использовании их по назначению речи быть не могло. Здания бывшей митрополии заняли винные и соляные склады, учреждения, лавки. В кремле устроили склады спирта, ледники для трактирщиков, кремлевский пруд был засорен, а в храме Григория Богослова устроили скотобойню. Кремль начал быстро разрушаться и приходить в упадок. Церкви стояли с выбитыми окнами, здания потихоньку разбирались на стройматериалы. Была разобрана часовая башня, началась разборка Палаты для пришествия государей. СТАВИЛСЯ ДАЖЕ ВОПРОС О ПОЛНОЙ РАЗБОРКЕ КРЕМЛЯ И СТРОИТЕЛЬСТВЕ НА ЕГО МЕСТЕ НОВЫХ ТОРГОВЫХ РЯДОВ. (Выделено – В.Ф.). И только в 1880– х годах группа местных и столичных поборников старины выступила в защиту Ростовского кремля. Своему возрождению Ростовский кремль обязан прежде всего Андрею Александровичу Титову – местному уроженцу. При его непосредственном участии памятники кремля были восстановлены. В Белой палате, а затем и в княжьих теремах был устроен Музей церковных древностей. После переворота 1917 года все постройки монастыря были переданы в ведение местного Краеведческого музея».

Тут есть над чем поразмыслить. Прежде всего следует заметить, что в те времена, когда Митрополия из Ростова Великого перебиралась в Ярославль (1785 г.), бросив на произвол судьбы уникальные и рукописные исторические документы и сам Ростовский кремль, обрекая его на разгром и исчезновение, коммунистов-то еще не было. Даже ни К. Маркс (г.р. 1818)), ни Ф. Энгельс (г.р. 1820), ни В. Ленин (г.р. 1870) еще не родились – свалить на коммунистов допущенное варварство не получится. Возникает и естественный вопрос: разве нельзя было новой Ярославской митрополии оставить за собой Ростовский кремль? Создать в нем архив Ростовской митрополии, сохранив уникальные древние рукописные подлинники, организовать духовную семинарию, духовную библиотеку, наконец, пользоваться которой приезжали бы христиане со всего света. Трудно объяснить, почему такое не произошло.

Начиная почти с первых дней пресловутой перестройки в стране стала разворачиваться клевета на коммунистов. Одна из ветвей этой кампании изощрялась в обвинениях коммунистов в том, что они, якобы, яростно, бездумно бесцельно разрушали церкви. Но мой жизненный опыт, жизненные наблюдения говорят о другом. Бездумных, бесцельных разрушений церквей коммунистами не было. Даже храм Христа-Спасителя в Москве разрушили ведь не бесцельно. Возникла необходимость освободить место для строительства задуманного грандиозного памятника Ленину, а заодно и построить дворец для собраний высшей представительной народной власти. Другой вопрос – своевременно ли тогда это надо было делать. Тут можно осуждать власть того времени. Советской власти можно поставить в вину и то, что многие опустевший к тому времени церкви остались без присмотра, не были как-то разумно использованы и медленно стали разрушаться, нередко с активным участием бывших недавних прихожан этих же церквей. Было и это.

Я убежден, что основная причина того, что церкви опустели к концу 1920-х годов, остались без присмотра и начали медленно разрушаться, в том, что народ от церкви отшатнулся. Конечно, много было тогда других факторов, способствующих всенародному отходу от церкви: и активная антирелигиозная пропаганда в печати и по радио, и школа, в которой не только исчез предмет «Закон Божий», и учитель стал неверующим, и то, что в уставах ВКП(б) и ВЛКСМ был пункт о том, что каждый член партии и комсомолец должен вести антирелигиозную пропаганду. Но там же не уточнялось, что необходимо вести антирелигиозную пропаганду именно против христианства, а вообще против всех религии без исключения. Существенным фактором был тот, что в армии при Советской власти было упразднено присутствие священников.

Но все же основная причина, я это с убеждением повторяю, заключалась в том, что народ, особенно русский народ, сам отшатнулся от церкви. Следует еще заметить, что прежде чем снести Храм Христа-Спасителя, Советская власть запросила мнение известных деятелей культуры, представителей архитектурно-художественной элиты того времени, просила дать оценку исторической ценности Храма. Помню, журнал «Огонек» в перестроечные времена привел список тех, кто входил в комиссию по оценки художественной и исторической ценности Храма Христа-Спасителя. Странно, что никто сейчас не приводит тот список.

Никаких явных протестов против разрушения тех церквей, которые были разрушены с определенной целью, насколько я помню это сейчас, тогда не было. Лично я за всю свою, теперь уже немалую жизнь, начиная с 5-ти летнего возраста, с которого уже помнятся многие события, был свидетелем разрушений только двух церквей. Это было в Ростове – Ярославском в 1930-х годах. Одна из разрушенных тогда церквей стояла на углу Ленинской улицы, напротив основного тогда здания сельскохозяйственного техникума. Вокруг него располагалось небольшое, уже тогда недействующее кладбище. После разрушения той церкви на её месте было построено здание общежития студентов сельхозтехникума. Это здание и общежитие в нем существует, наверное, и сейчас. По крайней мере, оно существовало еще три-четыре года тому назад. То есть, церковь была разрушена не бездумно и не бесцельно.

Вторая небольшая церковь, начало разрушения которой, вернее, её колокольни, происходило у меня на глазах, располагалась рядом с городским стадионом, чуть севернее его. Стадион тот существует и сейчас. На том стадионе в тот момент происходил футбольный матч, и зрители были каким-то путем оповещены о том, что сейчас будут взрывать рядом стоящую церковь. Действительно, было видно: у основания одной из колонн колокольни что-то горело. Мы, мальчишки, как узнали о предстоящим взрыве, больше смотрели на этот огонек, чем на футбольный матч. Но огонек горел и горел, и ничего не происходило. Мы, да и многие из публики, перестали уже смотреть на колокольню, переключив свое внимание полностью на футбольный матч. Но вдруг раздался взрыв, все обернулись в ту сторону, и было видно, как медленно оседает верхняя часть колокольни вместе с её крышей.

Вскоре разнесся слух о том, что там, на колокольне придавило инженера с паточного завода, руководившего взрывом, который полез на колокольню проверить, почему нет взрыва. Через несколько минут мимо притихшего стадиона проехала конная карета скорой помощи, увозящая полулежавшего человека в сторону городской больницы. Думаю, не только у меня – у многих, наверное, мелькнула мысль: Бог его наказал за разрушение церкви. Но никакого ропота или протеста против разрушения церкви не было слышно в те годы. У меня, неверующего, и сравнительно недавно возникала мысль о наказании Богом человека, покушавшегося на целостность церковного сооружения.

Однажды в деревне, где я бываю уже более 40 лет каждый год, сын очень близкого мне человека, собравшись жениться, попросил меня съездить в другую деревню, пригласить своего дружка быть шафером на свадьбе. Приехали, а мать предполагаемого шафера в слезах сообщила, что его уже нет на свете, и рассказала о недавнем трагическом событии. Какие-то москвичи, остановившиеся у церкви, увидев недалеко парня, стали упрашивать его снять с колокольни железный крест, обещав хорошо заплатить за крест. Тот, будучи навеселе, сразу согласился. Его мать, находившаяся тут же, стала его отговаривать, стыдить за согласие на плохое дело. Не послушался, полез. И когда уже подбирался к кресту, сорвался и на глазах матери разбился.

Услышав эту историю, я невольно произнес: «Да не посягай на крест!». Подумалось еще, что после наблюдения двух-трех подобных случаев, не очень твердо неверующий человек, становится верующим в Бога. В Ростове же на том месте, где стояла колокольня, была построена парашютная вышка. В то время парашютные вышки строились по всей стране, наверное, в каждом городишке, в каждом рабочем поселке. Дело воспитания смелой, здоровой молодежи было поставлено тогда на должный уровень. Но среди взрослого населения, то есть выросших в иной социальной среде, любителей прыгать с парашютом, даже лишь с парашютной вышки, было немного.

Однажды я был свидетелем такой картины. Меня, тогда двенадцатилетнего, когда я находился в детском санатории в Нерехте, премировали на День авиации 18 августа прыжком с парашютной вышки в городском саду. Когда я залез наверх, к площадке, с которой прыгают, то увидел мужика с надетыми лямками парашюта, который то подходил к краю площадки, то отходил от неё. Я, поднявшийся для прыжка, видно, помог принять ему решение: он, расстегнув лямки парашюта, передал их мне. После того, как на мне приладили лямки парашюта я, не задумываясь, сиганул вниз с чувством превосходства над взрослым человеком и приземлился, не упав под одобрительные возгласы моих приятелей. К сожалению, после войны парашютные вышки так и не возродились у нас.

Заканчивая разговор о том, кто и зачем разрушал при коммунистах церкви, отмечу еще один штрих этого явления. Помню, как перед сеансом кино в клубе паточного завода, все в том же Ростове, по рядам зрителей ходил подписной список требующих закрыть какую-то церковь. Может быть ту самую, разрушение которой мне и пришлось наблюдать. Взрослые-то не очень под ним подписывались, а мы, мальчишки сделали это охотно. Этим я хочу сказать, что просто так церкви, по крайней мере, в 1930-х годах, не закрывали. В том случае, когда в этом возникала нужда, власть старалась спросить мнение народа. Конечно, очень много зависело от того, кто и как это мнение спрашивал. Все в конечном счете упиралось в порядочность человека.

Разрушенных церквей мне приходилось видеть за свою жизнь, конечно, больше, чем две, хотя и немного. Больше видел заброшенных, бесхозных церквей, на колокольнях которых взрастали молодые березки. Но почему церкви разрушались, и кто их разрушал, следует сначала разобраться. И следует все же помнить, что основная масса русских церквей, тем более монастырей, сохранилось до наших дней. Многие из них при Советской власти реставрировались, поддерживались в хорошем состоянии как исторические сооружения. На восстановление некоторых, пострадавших от стихийных бедствий тратились немалые деньги. Примером тому – кремль древнего Ростова – Ярославского, сильно пострадавший от небывалого урагана в 1953-ем году. Возникший тогда рядом на озере невиданной силы смерч пронесся над кремлем, причинив ему огромные разрушения. По сообщению газеты того времени «Ни одного купола не осталось на соборах, все унесло в озеро».

Правительство немедленно выделило очень большие по тем временам деньги на реставрацию кремля, и он был восстановлен ярославскими реставраторами под руководством замечательного архитектора-реставратора В.С.Баниге. Купола соборов кремля возродились в том виде, какой они имели в XVII веке.

ВОПРОСЫ И ВЕРСИИ

После того, как удалось познакомиться со старинной книгой Б.Эдинга «Ростов Великий. Углич...» возникли некоторые предположения, – почему имя и могила ростовской княгини Марии преданы забвению. Церковные иерархи хотят и, чувствуется, давно захотели, еще в 13-м веке, забыть ее имя и все то, что с ней связано – имя её напоминает о святотатстве церковников по отношению к ней и её сыну, князю Глебу, после его смерти.

Но остался без ответа давно возникший главный вопрос: почему по отношению к ней и её сыну в прошлом было допущено святотатство? И почему забвение её имени и патриотических деяний не возбудило протестного интереса у широкого круга исследователей – историков и просто у общественности, гражданского интереса? В моем представлении вырисовывается такая версия, могущая объяснить кощунственный акт ростовских архиереев далекого прошлого. После покорения Северо– восточной Руси татаро-монголами в 1237 году и Великий князь, и многие другие князья Руси приняли новую политическую стратегию: покориться завоевателям, платить им дань, жить с ними в мире и использовать такую ситуацию для отражения нашествий на Русь поляков, литовцев, тевтонских рыцарей и, вообще, всего католического Запада.

Возникновение такой стратегии у самих русских князей в 13 веке обосновывает, мне кажется, достаточно убедительно, Вадим Кожинов в своей книге «История Руси и русского слова». Во многих местах книги он четко формулирует свое понимание взаимоотношений русских князей с правителями Золотой Орды, начиная со второй половины XIII века. Например, на стр. 66 в параграфе «Монголы и Русь» он пишет:

«... нет ничего неожиданного в том, что наивысшим признанием пользовались на Руси те «руководители» 13—14 веков, которые всецело «покорились» вассалитету – св. Александр Невский, Иван Калита, св. митрополиты Петр и Алексий... (историки начали «критиковать» их за «покорство» монголам лишь в XIX веке)». И далее, уже в другом месте:

«И тщетные попытки историков доказать, что-де Русью неотступно владело стремление вырваться из-под власти золотоордынских царей, начались лишь в 18 и особенно 19 столетии, когда в России сложились крайне негативные мнения о Монгольской империи.

Нетрудно показать, что мнение это было по сути дела внушено западно-европейской идеологией, которая в послепетровскую эпоху оказывала огромное влияние, воздействие на большинство идеологов России».

А тогда, во второй половине XIII века, надо полагать, да об этом пишет и В. Кожинов, позицию Великого князя и его сторонников поддерживала и определенная часть духовенства. Часть, но далеко не все. Поэтому, похоже, и возникло противостояние среди князей и среди церковных иерархов того времени. Князь Глеб, сын ростовского князя Василька и княгини Марии, верный, конечно, памяти и делам своего отца и матери, оставался твердым сторонником непримиримой борьбы с татаро-монгольскими завоевателями Руси. Ростовский же епископ Игнатий, по всем признакам, был активным сторонником позиции Великого князя.

Посмотрим повнимательней, как В. Кожинов приближается к своей версии. Он приводит довольно убедительное доказательство того, как Орда стремилась склонить на свою сторону церковь древней Руси:

«Ханы Золотой Орды, начиная с 1267 года представляли, например, русской церкви специальные «ярлыки», согласно которым, в частности, «за оскорбление церкви, хуление веры, уничтожение церковного имущества (книги и т.д.) полагалась смертная казнь».

Любопытная информация. Ханы Золотой Орды были озабочены сохранением книг в числе прочего церковного имущества, а иерархи Ярославской митрополии при переходе митрополии из Ростова в Ярославль бросили старинные рукописные книги на произвол судьбы в Ростовском кремле.

Свою версию о благожелательном отношении золотоордынцев к Русской церкви В. Кожинов неоднократно подтверждает историческими фактами. Так в главе 8 – «Духовное величие Руси»... он приводит такие доказательства:

«... погрузившись в тщательное изучение житий русских святых и в связи с этим, естественно, в историю Церкви в целом, В.О. Ключевский в свое время не без определенного даже удивления обнаружил, что если в течение первых двух с половиной столетий со времени принятия христианства на Руси (конец X – 1237 год) было основано примерно сто монастырей, то за такой же срок с середины XIII века и до 1480 года (то есть в «монгольский» период) их было создано в два раза больше, около двухсот, притом, – что особенно подчеркнул наш выдающийся историк, – преобладающая часть монастырей создавалась тогда не в основных городах (как ранее), а на всем пространстве Руси – вплоть до дальних её окраин.

А монастыри, как явствует из любых объективных исследований их истории, были подлинными творцами духовной жизни страны и, одновременно, культуры во всем её объеме – от строительной, зодческой деятельности высшего тогдашнего уровня до творчества в слове, опять-таки в высшем его выражении.

Такие основанные в период между 1237 и 1480 годами и быстро развивающиеся монастыри, как Троице-Сергиев, Кирилло-Белозерский, Саввино-Сторожевский, Спасо-Каменный (на Кубенском озере), Соловецкий, Ферапонтов-Белозерский, Боровский-Пафнутьев, Ипатьев-Троицев (вблизи Костромы), Толгский (на Волге), Иосифов-Волоколамский и многие другие, созидали и изучали духовность и культуру, воздействовавшие на правителей Руси, и в той или иной мере на весь её народ. И без этого воздействия, без сомнения, были бы немыслимы и Куликовская победа, и то величие Руси, которое стало очевидным для всех к концу 15 века».

Приведенные строки из книги В.Кожинова позволяют предположить, что значительная часть церковных деятелей XIII века тоже смирилась с установленными татаро-монголами порядками и не противодействовала им. Но представляется бесспорным, что такое покорство не было единодушным и повсеместным.

У В. Кожинова в книге «История Руси и русского слова» нет никакого намека на то, что среди церковников того времени мог быть какой-то разлад по вопросам взаимоотношений с Золотой Ордой. Нет никаких предположении и о противоборстве в среде церковных иерархов Руси на почве отношений к татаро-монгольскому игу и в книге Б. Эдинга.

Но история перезахоронения останков ростовского князя Глеба Васильевича и надругательство над его могилой и могилой его матери, замечательной патриотки древней Руси княгини Марии, убедительно, на мои взгляд, свидетельствует именно о настойчивом преследовании их за открытую непокорность завоевателям. Греховные деяния епископа Игнатия были непонятны ростовскому митрополиту Кириллу в XIII веке (как сказано в летописи, «Митрополит Кирилл сурово обличил Игнатия за поступок, непонятный ни древним летописцам, ни историкам.»). Непонятны они и нам, живущим спустя 7 веков после тех событий.

И можно предположить: епископ Игнатий выслуживался перед своим князем, убоявшись вместе с ним навлечь на себя гнев ханского наместника. Или, даже, пошел на святотатство по требованию его, старался замести все следы, могущие служить напоминанием о непокорности некоторых русских князей завоевателям с востока. А позднее Церковь, похоже, стремясь забыть о грехах своих предшественников, предала забвению те могилы замечательных патриотов земли русской, напоминавшие о непокорности и князя Василька, и его верной супруги, и их верного сына Глеба.

ТРАГЕДИЯ МИТРОПОЛИТА ИОСИФА

Когда рукопись этой книги была закончена, текст набирался на ПЭВМ, мне довелось побывать 28 августа 2004 г. в Ростове-Ярославском на праздновании Дня города и посетить Яковлевский монастырь, объявивший в этот день также «День открытых дверей». При входе на территорию монастыря мимо прежнего маленького домика караульного помещения (до того времени и сейчас – монастырская сторожка) меня кольнул непривычный вид пустого пространства на месте старинного векового кленово-липового парка. На его месте – лишь отдельные цветочные газоны, посередине деревянная часовенка. В первую очередь заглянули вместе с моим спутником Л.Н. Буровым в храмы: Димитревский, Иаковлевский и Зачатиевский. В первозданном и в очень хорошем состоянии сохранилась лишь роспись с 12 апостолами купола Димитриевского собора. Фрески двух других соборов – в стадии реставрации. Икон мало. В Яковлевском соборе, справа и слева от алтаря, установлены раки с мощами святителей Иакова и Аврамия. В Зачатиевском храме установлена рака с мощами святителя Димитрия. Некоторые посетители подходят к ракам, прикладываются к ним. Того поражающего взгляд великолепия, который я ощутил тогда, в ноябре 1941 года, в храмах не испытываешь. О нем напомнила лишь репродукция дореволюционной картины художника В.Г. Юрова, представленная на открытке, находящейся в комплекте открыток «Спасо – Иаковлевский Димитриев монастырь в Ростове Великом», изданном монастырем в 1997 году.

При входе в храмы – киоски, торгующие церковной литературой, небольшими иконками, крестиками. В Яковлевском храме купил книгу В.И. Вахриной (автор-составитель) – «Спасо-Иаковлевский Димитриев монастырь», прекрасно иллюстрированную цветными фото монастыря, редкими старыми, дореволюционными снимками, портретами ростовских чудотворцев, настоятелей монастыря. В числе иллюстраций – великолепный снимок монастыря, сделанный с вертолета в 1991 году. Бросилось в глаза то, что на этом снимке между настоятельским корпусом, старыми жилыми корпусами (монашескими кельями) и соборами видно много старых деревьев прежнего парка, с пышными зелеными кронами. Значит, их почему-то уничтожили лишь после 1991 года. Зачем? Уничтожили единственную живую связь прошлых веков с новым временем.

После осмотра храмов оглядели территорию монастыря. Сначала обошли храмы вокруг. Вместо прежних богатых памятников на захоронениях, сохранившихся частично еще в 1941 году на территории между Дмитриевым собором, караульным помещением и оградой монастыря, теперь вокруг храмов пустыри. Лишь позади Иаковлевского собора – полузаросшие травой остатки памятников, явно случайно собранные.

Среди них плита на месте погребения известного ростовского краеведа, историка, литератора XIX, начала XX веков А.А. Титова. Эта плита – временный памятник, была возложена совсем недавно, о чем в книге В. И. Вахриной сказано так:

«Единственным памятником, установленным по месту захоронения, является сегодня памятник Андрею Александровичу Титову (умершему 24 октября 1911). Прежний памятник не сохранился. Сотрудники Ростовского музея определили место и захоронения Андрея Александровича, там и была в 1998 году возложена надгробная плита...» На плите выгравированы слова историка Е.В. Барсова, сказанные, как пишет В.М. Вахрина, на открытии Ростовского музея церковных древностей в 1883 году: «Не забудут ваших трудов и ваших жертв грядущие поколения Ростовской земли, когда они научатся понимать самих себя». Потом оглядели мы все другое внутреннее пространство монастыря. Настоятельский корпус, бывший в 1930-е годы основным детдомовским корпусом, бывшие монастырские кельи внешне выглядят прекрасно. Отремонтированы, побелены, крыши покрашены, рядом много цветников. Между настоятельским корпусом и юго-восточной башней восстановлена ограда на месте когда-то полуразрушенной, где были у нас тропы, ведущие к озеру. Заглянули в часовенку, построенную, похоже, совсем недавно «над святым источником», как гласит о том табличка, прикрепленная у ее входа. Внутри часовни в бетонный резервуар льется из водопроводной трубы вода. Некоторые посетители монастыря пьют эту воду, омывают лицо. В наше время, в 1930-е годы никаких признаков источника на этом месте не наблюдалось, не было и никаких разговоров об этом источнике, тут были деревья старого парка. Постоянны были разговоры о подземном ходе из Яковлевского монастыря в Кремль, и мы время от времени принимались его искать. Безуспешно, конечно.

Купленная в киоске Иаковлевского храма книга В.И. Вахриной после обстоятельного знакомства с нею оказалась очень интересной, содержательной монографией о Яковлевском монастыре. Авторское историческое кредо монографии выражено в предисловии такими словами:

«После потрясений конца XVII века, вылившихся в расколе Православной Церкви, после реформ Петра I, открывших Россию для западных тлетворных ветров, обретение мощей святителя Димитрия, первого русского святого Нового времени, чудотворения у только что обретенной святыни вызвали необыкновенный подъем духовных сил во всех слоях общества. Тысячи паломников устремились в Спасо-Яковлевский монастырь к российскому целебнику и молитвеннику и получали исцеление и помощь в делах житейских по вере своей. В обители молились Государыня Императрица Екатерина II, Императоры Александр I, Николай I, Александр И, Николай II, члены Августейшей Фамилии. Когда-то бедная, обитель святителя Иакова уже в XVIII веке стала одним из богатейших монастырей России».