Текст книги "Наследники по прямой.Трилогия (СИ)"

Автор книги: Вадим Давыдов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 81 (всего у книги 91 страниц)

Даже на Глокстона, до зевоты равнодушного к роскоши, кабинет графини Дэйнборо произвёл должное впечатление. Когда он поздоровался, в его тоне не было и следа присущего ему обычно снисходительного безразличия человека, уставшего от близости к высоким тайнам великой державы:

– Добрый день, леди Рэйчел.

– Здравствуйте мистер Глокстон, – Рэйчел приблизилась и указала гостю на мягкий кожаный диван, опускаясь в кресло напротив.

А она и вправду диво как хороша, подумал Глокстон, впрочем, без особенных эмоций. Фото – всего лишь жалкая тень оригинала. Что это за странный медальон? Такой большой? Ох, и непростая же штучка! Держится изумительно.

Дождавшись, пока Рэйчел усядется, опустился на кожаные перины и Глокстон. Он огляделся, сохраняя на лице вежливую улыбку. За ширмамиэкранами проступали два человеческих силуэта, совершенно неподвижных. Странная деталь интерьера, подумал Глокстон. Голос Рэйчел вернул его к действительности:

– Чем могу быть вам полезна?

Выдержав небольшую паузу, Глокстон улыбнулся со всей любезностью, на которую был способен:

– Постараюсь не отнимать много вашего драгоценного времени, леди Рэйчел. Лицо, меня уполномочившее, просит вас встретиться с ним лично. И как можно скорее.

– Могу я узнать предмет предстоящей беседы?

– Увы. Как я уже сказал, это личная просьба, миледи.

– Хорошо. Разумеется, я встречусь с уполномочившим вас лицом.

– Тогда позвольте мне…

– Нетнет. Ради Бога, не сочтите меня невежливой. Это вся просьба?

– Да.

– Хорошо. Ещё раз спасибо за то, что вы столь любезно соизволили известить меня лично. И простите за некоторые неудобства, причинённые вам моими сотрудниками. У нас очень строгие правила.

– Я заметил. Миледи, – Глокстон, слегка растерявшийся и не ожидавший от женщины с такой внешностью подобного стиля ведения беседы, хотел ещё чтото добавить.

Но Рэйчел с улыбкой, не оставившей ему ни единого шанса, продолжила:

– Мистер Осоргин проводит вас и обсудит с вами детали. Прошу извинить меня, мистер Глокстон. Надеюсь, мы ещё встретимся в более непринуждённой обстановке, – Рэйчел поднялась.

Не вполне ещё владея собой, Глокстон склонился к её руке.

На выходе Глокстона ждал Осоргин. Через минуту они уже сидели в длинном «Паккарде», окна которого были плотно задёрнуты занавесками. Ровно заурчав стопятисильным мотором, автомобиль выехал через распахнутые ворота гаража на улицу.

– Куда мы едем? – осведомился Глокстон.

– Проветриться, – улыбнулся Осоргин.

– То есть?!

– Вас могли видеть входящим в банк. Как и когда вы вышли, должно остаться между нами, – Осоргин подался чуть вперёд и бросил порусски в рожок внутреннего переговорного устройства: – Костя, остановите.

«Паккард» замер у тротуара. Глокстон сделал движение к рукоятке двери, но Осоргин удержал его, положив руку ему на колено:

– Не спешите, мистер Глокстон. – Осоргин вытащил из нагрудного кармана кусочек картона с пятизначным номером, и когда Глокстон протянул руку, чтобы взять его, осуждающе покачал головой. – Нет. Запоминайте. Это легко.

Глокстон, несколько раз прочитав номер, кивнул. Действительно, легко. Черт побери, что за люди?! Он кивнул опять и выжидательно посмотрел на спутника.

– Позвоните мне по этому телефону часа через три. Скажем, в час пополудни. Я буду у аппарата, мы с вами поболтаем о погоде пару минут, пока мои мальчики прозвонят линию на предмет прослушки и поставят генераторы помех. Встреча будет иметь место на нашей территории. Мероув Парк или на Мотлиавеню, на ваш выбор. Только там я могу ручаться за то, что беседа с известным лицом будет достаточно конфиденциальной и не прервётся помимо нашего с вами желания.

– Простите, мистер Осоргин. Вы, вероятно, не совсем…

– Да уж куда больше, – Осоргин хрустнул пальцами. – Мистер Глокстон, просто поверьте, у меня есть опыт, которого пока нет у вас, – как и технические возможности. А известное лицо под нашим присмотром будет куда в большей безопасности, чем в собственной кровати под балдахином. Слово русского дворянина и офицера.

– Кхарррм, – Глокстон провёл пальцем между шеей и крахмальным воротничком сорочки. – Хорошо. Я не могу обещать, но… Скорее всего. Вы меня впечатлили, знаете ли. Я могу идти?

– Ещё нет. Сейчас напротив остановится кэб, вы пересядете туда, и он отвезёт вас, куда скажете. Мой человек выйдет гденибудь по дороге.

– Однако, – Глокстон приподнял брови. – Кэб тоже ваш?

– Разумеется.

– Однако, – повторил Глокстон. – Скажите, мистер Осоргин. Вам, вероятно, очень хорошо платят?

– Я ни в чём не нуждаюсь, как и все, кто работает у миледи. Но дело, как вы, вероятно, догадываетесь, не только в этом.

– Догадываюсь, – не стал отпираться Глокстон. – Спасибо за урок, мистер Осоргин.

– Всегда рад оказаться полезным. До встречи, мистер Глокстон.

* * *

Войдя в кабинет короля, Глокстон, окончательно потеряв самообладание, плюхнулся в кресло. Впрочем, тут же подскочил, как ужаленный:

– Простите, сэр!

– Сидите, сидите, дружище Артур, – махнул рукой король, и покачал головой изумлённо. – Вижу, вас пробрало, как следует. Что это было? Хотите чегонибудь выпить?

– С удовольствием, сэр.

– Два бокала и бутылку бурбона, – распорядился вошедшему на звонок камердинеру король и снова с улыбкой посмотрел на Глокстона. – Бедняга Артур. Да на вас просто лица нет. Ну же! Я сгораю от любопытства.

– Это просто баскервильские псы, сэр, – Глокстон передёрнул плечами. – Разорвут в клочья кого угодно и сожрут ещё в воздухе, молча, без единого лишнего движения, и пикнуть не дадут. Я чувствовал себя жуком на булавке энтомолога. Не завидую я их врагам, ваше величество… Сэр. Мало того. Леди Рэйчел охраняют японцы.

– Подождите, подождите, Артур, – поморщился король. – Вы же говорили – русские?

– Русские – вокруг, сэр. Везде. А рядом с ней, в кабинете, и, насколько я понимаю, безвылазно – японцы. До меня дошло, что это живые люди, только когда я вышел. Двое. Догадываюсь, что они меняются, как часовые. А она ведёт себя так, будто их не существует.

– Это… Это… Это не просто чёрт знает что, – вскочил Эдуард. – Это – чёрт знает что в превосходной степени!

– Да, сэр, – потерянно кивнул Глокстон.

– Они… вооружены?

– Не имею понятия. Не думаю, что это принципиально, сэр. Русские – вооружены безусловно. И – до зубов.

– Но нам они не враги? Что скажете? – король снова опустился на место.

– Нет. Пока – нет. – Глокстон плеснул себе виски и одним махом опорожнил бокал.

– И как долго?

– Пока мы их друзья, сэр. Я бы, признаться, предпочёл умереть, будучи уверенным, что это будет продолжаться вечно.

Глокстон поведал о своём визите в «Фалкон», постаравшись не упустить ни малейшей детали.

– Звучит довольно грозно, – король покрутил в руке бокал, в котором бурбона было на самом донышке. А он стал пить значительно меньше, с удивлением и радостью отметил Глокстон. Ах, ваше величество, если только… – Итак, какой у нас план?

* * *

В назначенное время Глокстон набрал заученный наизусть номер. Осоргин ответил после второго гудка. Как и было условлено, Глокстон осведомился о планах Осоргина на ближайший уикэнд, предложив вместе порыбачить в верховьях Эйвона. Наконец, в трубке чтото щёлкнуло, и разом приблизившийся голос Осоргина произнёс:

– Всё в порядке. Итак, послезавтра, в особняке на Мотлиавеню, вечером. Подходит?

Глокстон шёпотом передал сообщение королю. Тот нетерпеливо кивнул.

– Подходит. Когда?

– Сейчас поясню. Выезжайте вдвоём, можете взять охрану, хотя она вам и не понадобится.

– Мы будем вдвоём.

– Договорились. Поезжайте по Найтсбридж, потом сворачивайте на Бромптонроуд, двигайтесь до пересечения с Коттэдж Плейс. Время встречи шесть пятнадцать пополудни плюсминус пять минут. Там, возле церкви, вас будут ждать. Тёмнозелёный «Ягуар». Два раза мигните фарами, пауза, один раз. Ответ – два плюс два. Поезжайте за ним, он приведёт вас на место. Кто будет за рулём?

– Я. А нельзя ли просто сообщить адрес?!

– Постарайтесь не отстать от машины сопровождения, – проигнорировал его удивление Осоргин. – Мои ребята любят неожиданные повороты.

– Я приложу все силы.

– До встречи, мистер Глокстон. Передайте известному вам лицу, что мы чрезвычайно польщены его вниманием.

– Непременно. До встречи, мистер Осоргин.

Глокстон опустил трубку на рычаг и, посмотрев на сюзерена, покачал головой:

– Черти. Настоящие черти!

– Обожаю приключения, – король потёр ладони и усмехнулся. – Свяжитесь с Уоллис, договоритесь, чтобы она обеспечила нам с вами алиби, дружище Артур.

– Вы ей скажете?

– Разумеется, – Эдуард приподнял красивые брови. – Я ведь еду на встречу с очаровательной графиней Дэйнборо. Как же я могу не сказать об этом Уоллис?!

* * *

«Ягуар» ждал их на условленном месте. Они довольно быстро покинули Большой Лондон, несмотря на то, что пробирались буквально какимито закоулками. Король с любопытством глядел на свою столицу из окна автомобиля. На выезде из переулка к ним в хвост пристроился ещё один автомобиль, успокоительно помигав фарами. Маленький кортеж помчался по ночному городу.

Самого особняка, обнесённого высокой, совершенно глухой каменной оградой, похожей на стену средневековой цитадели, не было видно – только крутоскатная черепичная крыша оказывалась открытой взору наблюдателя, случайного или заинтересованного. Едва первый автомобиль подъехал к воротам, как они распахнулись внутрь, приведённые в движение электрическими моторами, и пропустили прибывших. Глокстон с удивлением понял, что его так удивило: многочисленные оконные проёмы здания, сверкая в лучах подсветки откудато снизу, оставались совершенно непрозрачными – зеркальными, так, что не представлялось возможным разглядеть чтолибо происходящее внутри дома. У крыльца машину встретили, похоже, те самые ребята, виденные Глокстоном в банке третьего дня. Их молча проводили внутрь, где уже находился Осоргин. Глокстон представил его королю, и Эдуард первым протянул моряку руку:

– Весьма польщён.

– Простите, что вынуждены были доставить вам такую массу хлопот, ваше величество. Я отвечаю головой за жизнь и безопасность её милости, поэтому вынужден принимать чрезвычайные меры предосторожности.

– Ничего, ничего, – улыбнулся Эдуард. – Я был бы рад, если бы мои гвардейцы додумались проявить хоть малую толику того рвения, с которым вы защищаете вашу хозяйку. Мне это доставило даже удовольствие, сэр. Ведите. И придумайте, чем занять старину Артура, пока мы будем секретничать с графиней, – король подмигнул своему спутнику и легко взбежал по ступенькам, держась впереди предупредительно приотставшего Осоргина.

Рэйчел уже была в гостиной. Когда Эдуард вошёл, она склонила голову, увенчанную тяжёлой короной волос:

– Благодарю вас, ваше величество, за то, что приняли моё приглашение.

– Оставьте эти нагромождения слов, леди Рэйчел. Ваш верный паладин уже принёс все мыслимые извинения, да и я, признаться, просто преклоняюсь перед его профессионализмом. Если все ваши подчинённые таковы, трижды снимаю шляпу! И для вас – просто Дэвид. Ну, в крайнем случае – милорд.

– Конечно, милорд. Сейчас подадут ужин, – Рэйчел улыбнулась.

– Какой сюрприз, – улыбнулся в ответ король. – Я много слышал о вас. Должен заметить, молва вас явно недооценивает.

– Вы очень добры, милорд. Что касается моих людей – я просто стараюсь быть благодарной им за их труд.

– Кажется, они вас боготворят.

На это Рэйчел ничем, кроме улыбки, отвечать не стала. Эдуард, как ни в чём не бывало, продолжил:

– Вы покажете мне ваших японцев?

– Непременно, милорд. Но не сейчас. Сейчас их здесь нет.

– Вот как? Для меня сделано исключение?

– Разумеется, – Рэйчел вздохнула.

– Как вы с ними объясняетесь?

– Поанглийски. В основном. Мои познания в японском ограничены дюжиной формул вежливости или благодарности.

– Я слышал, что японцы не служат никому, кроме своего императора.

– Японцы, как и все прочие люди, совершенно разные. Тут, правда, несколько особый случай. Они охраняют меня, исполняя волю своего императора. Как следует из данных мне в своё время объяснений, это не просто приказ, а нечто, ставшее смыслом их существования. И если вы полагаете, будто мне это нравится, вы глубоко заблуждаетесь, милорд. Находиться в клетке, даже столь удобной, как моя, – сомнительное удовольствие. Просто я знаю – и верю, – это необходимо.

– Вы поэтому так мало появляетесь в свете?

– Да. И поэтому тоже.

– Они не отпускают вас? Совсем?

– Видите ли… Это очень, очень долгая, совсем невесёлая и, я бы сказала, почти мистическая история. Считается, пока самураи находятся рядом со мной, ничего плохого не может случиться. Лично со мной, разумеется. Пока это действует. И это одна из причин, по которой мистер Осоргин настаивал на вашем визите, милорд. Я же не могу явиться в Бэкингемский дворец в сопровождении телохранителей, как какаянибудь царица Савская.

– Можете.

– Милорд, я прошу вас, – вздохнула Рэйчел.

– Я не шучу, дорогая, – кивнул король. – Я позабочусь о том, чтобы мистер О… Оро… Проклятье, эти русские фамилии – язык переломаешь. Одним словом, я даю вам устное – пока устное – разрешение появляться в любом месте в таком составе, который вы сочтёте нужным. Я ведь очень хорошо понимаю, насколько всё это не случайно.

– Ах, вот как. Глокстон доложил вам… историю?

– Конечно. Неужели вы думали, такая история может ускользнуть от внимания Артура?! Должен признаться, это – одна из самых захватывающих историй, которые мне доводилось слышать.

– Это всего лишь средневековая легенда, милорд, – покачала головой Рэйчел. – Не имеющая ни оснований, ни доказательств, ни, по большому счёту, какогонибудь смысла. Теперь – тем более.

– Это перестало быть просто легендой, миледи, в тот самый миг, когда изза неё пролилась человеческая кровь. А доказательства – кто знает? Возможно, мы доживём до того дня, когда доказательства объявятся. Я совершенно определённо не имею ничего против.

Я имею, подумала Рэйчел. Но, похоже, это абсолютно никого не интересует. Даже Джейка. Она снова вздохнула и улыбнулась королю.

– И что же, все эти предосторожности распространяются и на юного графа Роуэрика?

– В меньшей степени. Не расспрашивайте меня, милорд, я мало разбираюсь в мистических хитросплетениях. Если желаете, я попрошу мистера Муруоку объяснить вам всё подробно. Похоже, вам обоим это доставит огромное удовольствие. Эндрю в состоянии за себя постоять намного лучше, чем это может показаться на первый взгляд. Кроме того, пока со мной всё в порядке, с ним ничего не может случиться. Почему это именно так – я снова бессильна вам объяснить. Поверьте, милорд – эти тонкости не стоят того, чтобы мы теперь тратили на них время.

– Как хотите, миледи, – король улыбнулся и пожал плечами. – Но моё распоряжение остаётся в любом случае в силе. Кстати, ваша идея с Андоррой приводит меня в восторг.

– Это не моя идея, милорд.

– Ах, да. Конечно. Мистер Гур, не так ли? Снова этот таинственный мистер Гур. Конечно же, японцы – это тоже его идея.

– У него никогда не иссякают идеи, милорд. Такова природа этого человека.

Когда принесли десертное вино, Эдуард пригубил бокал:

– У вас прекрасный повар, леди Рэйчел.

– Благодарю вас, милорд. Это не повар. Я рада, что вам понравилось.

Эдуард едва справился с собой, чтобы не сломать между пальцев тонкую хрустальную ножку:

– Миледи?! Невероятно!

– Нет никакой доблести в том, чтобы приготовить ужин для своего короля.

Эдуард несколько мгновений смотрел на Рэйчел, качая головой.

– Бог мой. Я должен был догадаться, – он поставил бокал на стол. – Расскажите мне о нём, леди Рэйчел. Это ведь он? Ну, конечно же, это он. Расскажите мне. Поверьте, это – не простое любопытство.

– Я понимаю, сэр, – Рэйчел поудобнее устроилась в кресле. – Но ведь и вы понимаете, милорд, – ничего конкретного я вам рассказать не могу, – но я попробую. Представьте себе, – вы тонете. Вокруг вас – ледяная вода, ни зги не видать изза снега с дождём, чёрные волны, чёрные тучи у самой воды. Вы чувствуете, как жуткий, смертельный холод обнимает вас от кончиков ногтей до корней волос. Вы понимаете, – это конец. И вдруг, – чьито руки выдёргивают вас из ледяного плена, и мгновение спустя вы ощущаете настоящую земную твердь под ногами. Открываете глаза – и… В ладонях у вас здоровенная глиняная кружка восхитительно вкусного, горячего, животворящего эля, на плечах – подбитая горностаями пурпурная мантия, немыслимо синий купол небес над головой и всходящее позади огромное яркое солнце. Да, да, это вы – на смотровой площадке главной башни могучего замка, словно высеченного из единой глыбы белого мрамора. Впереди и с боков, насколько хватает глаз, марширует среди колышущейся зелёной травы закованная в кольчуги пехота, сверкают латы конных рыцарей, по небу проносятся с рёвом боевые драконы, полощутся на ветру строгие лики святых на древних хоругвях и плюмажи на шлемах… Рядом с вами – ваши верные бароны и графы, готовые умереть за вашу улыбку. Искусав себе губы до крови, вы понимаете, что это – не сон, что это – на самом деле. И рядом Он – в серебряных доспехах, глядит на вас своими невозможными серебряными глазами, от взора которых ваши враги даже не разбегаются – лопаются, как вонючие болотные пузыри. Он обнимает вас за плечи, и вы слышите его грозный и ласковый голос: «Твоя воля – мой меч. Улыбнись же, моя королева!» И улыбается сам – всё будет хорошо, моя королева, всё будет хорошо!

– Твоя воля – мой меч, – повторил медленно король.

– Да. Меч, которым можно сразить самого дьявола, милорд. Двойной меч. Японцы, – они так и называют его: Хатиман, Мечерукий.

– Невероятно, – качая головой, прошептал король. – Невероятно! Но… Кто же он?! Чародей? Маг? Повелитель птиц и зверей, говорящий на их языке? Это правда, что у него есть ручной орёл, безжалостный убийца, которого он может заставить делать всё, что ему угодно?

– Рранкар – не больше убийца, и ничуть не более безжалостен, чем любой другой орёл или тигр, – улыбнулась Рэйчел. – Он друг, а не наёмник. Только не спрашивайте меня, как. Я не знаю ответа. Знаю только, что дело не в магии. Нет никакой магии вообще, всё это бредни невежд и выдумки бездарностей. Всё и проще, и сложнее одновременно. Он не просто уверен, что в каждом живом существе спрятан алмаз – он совершенно точно знает это. И он умеет достать этот алмаз из кого угодно и показать владельцу: посмотри, какое сокровище принадлежит тебе! И тот, кому принадлежит это сокровище – неважно, человек или зверь – становится его другом. Вручает ему этот алмаз для огранки. Он просто огранщик, наставник. Он ювелир. Он берёт у вас булыжник, а возвращает вам – бриллиант и крылья в придачу, чтобы вы могли поднять свой бриллиант поближе к свету, к солнцу, чтобы он засверкал, как того заслуживает. Но каждое истинное ремесло, доведённое до совершенства, становится искусством, превращается в чудо. Вот в чём его главный секрет.

– И с вами произошло то же самое.

– Да. И это снова из простого события сделалось чемто гораздо большим. Его главное умение, его работа – увидеть, разглядеть человека, людей, идущих с ним рядом. Его интерес к ним – личностям, их внутреннему миру, знаниям, мнениям, взглядам. Это не любопытство – и ничего общего не имеет с любопытством. Всё начинается с совершеннейших мелочей. Он жадно учится всему, чего могут его научить – кто бы это ни был. А потом… Он открывает людям не только и даже не столько – себя, сколько их самих. Как и многим другим, он подарил мне – меня. Он заставил меня поверить – не только поверить, но и понять – что способен взглянуть на мир моими глазами. Увидеть его в точности таким, каким вижу его я. Я вдруг поняла: мне совсем не нужно притворяться для него, не нужно капризничать, манипулировать, хитрить – мне достаточно просто сказать, что я вижу то или это иначе. И этого совершенно достаточно для того, чтобы он остановился. Остановился затем, чтобы посмотреть моими глазами. Я не уверена, понимаете ли вы, милорд, что я на самом деле пытаюсь сказать. Женщины в мире привыкли, что мужчины делают своё дело, никогда не спрашивая их ни о чём. Я тоже привыкла к этому. Нас, женщин, воспитывают именно так – если хочешь, чтобы мужчина сделал то, что необходимо тебе, воспользуйся своим арсеналом: красотой, обаянием, остроумием, покори его, одурмань… С ним это невозможно. С ним можно быть только честным до конца, как и он – всегда до конца честен в ответ. Ни для одного мужчины на свете я не хочу быть такой желанной и неотразимой, как для него – именно потому, что он в своём восхищении совершенно безжалостно бескорыстен. О, я поняла это далеко не сразу – но когда поняла… Человечество состоит из мужчин и из женщин, милорд, и человек убог и несовершенен, пока одинок. Каждый мужчина и каждая женщина – всего только полчеловека, и мы обездоливаем себя и наших детей, не умея объяснить им это. А он – может. Он делает это ежедневно, ежесекундно – на глазах сотен людей. Вы знаете, что произошло? Сначала они увидели это его отношение ко мне. Зная о том, на что он способен, они поняли – нет, это не слабость. Они решили: это любовь. Но это – это гораздо больше. Сначала, увидев, услышав, узнав, как он поднимает меня, ставит рядом с собою буквально во всём, они решили: я – его женщина, и потому – именно потому, и только поэтому – им полагается так же внимательно и трепетно ко мне относиться. Потом они поняли – постепенно, – что я – его часть, его удел, его доля, и перенесли свои чувства к нему на меня. Но постепенно – снова очень быстро, неимоверно быстро – он приучил их к тому, что я достойна быть услышанной и понятой не только как его отражение, но и как я сама. Потому что я – это я, неповторимая, единственная, ни на кого не похожая, как он, как вы, как ваша Уоллис, как любой другой человек – мужчина и женщина – на этой земле. Он – человек будущего. Придёт время – и все мужчины научатся так относиться к женщинам, своим и чужим. Не знаю, скоро ли наступят такие времена для всех остальных, но я уже живу в этом мире, милорд. И мне он нравится так, что я не просто не позволю отнять его у меня, не просто не дам его разрушить – я сделаю всё для того, чтобы мир каждого человека стал таким.

– И вы, миледи, пытаетесь уверить меня, будто сотворённое этим человеком, – с вами, с другими людьми – не магия?! – потрясённо и медленно произнёс Эдуард. – Боже мой, миледи. Ведь вы не просто ощущаете то, о чём говорите – вы понимаете это. Вы не только чувствуете – вы сознаёте?! Неужели же вы не понимаете: это и есть – настоящее чудо?!

– Чудес не бывает, милорд, – покачала головой Рэйчел. – Есть воля, есть правда, есть долг и есть честь. Соединить всё это совсем не просто – но можно и нужно. Если вы пришли за помощью – вы её получите. И взамен я не потребую у вас душу – я потребую, чтобы вы были честны и верны. Себе, своему слову – прежде всего. И тогда – всё у нас получится.

– И это тоже – его слова?!

– Не просто слова, милорд. Его слово есть дело.

– Леди Рэйчел… вы… вы это всерьёз?

– К сожалению.

– Это невозможно.

– Я знаю. Вы никогда не поверите в то, что я видела своими глазами, милорд. В это просто невозможно поверить.

– Ах, так вот что имел в виду ваш брат! С каждым – на его языке. Но… как, Боже мой, как?! Откуда?! Да мыслимо ли такое – вообще?!?

– Что мы знаем о Божьем промысле, милорд? – кротко спросила Рэйчел. – Что мы знаем о том, кому, как и когда дано, и для чего? Наша судьба – стать на сторону Добра, чего бы это ни стоило. Как он.

– И всётаки. Почему он уехал? Как это вы можете объяснить?

– Очень просто, милорд. Ведь я у него не одна, – печальная улыбка заиграла у неё на губах.

– Леди Рэйчел…

– Нетнет, – она протестующе подняла руку. – Это совсем другое. То есть, и это, разумеется, тоже, но это неважно. Совершенно неважно. Всё просто. Он нужен всем. И более всего – там, у себя, в России. Тысячи женщин, милорд, десятки тысяч женщин, ничего не знающих о судьбе своих любимых, мужей, братьев, сыновей. Разве мог он их оставить в беде? Конечно же, нет. Ничего удивительного. А я… Какое же я имею право – быть глупой, ревнивой, завистливой, эгоистичной? Никакого. Рядом с таким, как Джейк… Для такого, как Джейк… Нужно быть. И соответствовать. Только тогда можно на чтото надеяться.

– Но, дорогая! Вы столько всего совершили, столь многого добились, – за такое ничтожно короткое время. Вы…

– Ах, милорд, – Рэйчел покачала головой. – Что вы говорите такое? При чём здесь я? Это они. Он. Это ведь он всё перевернул и затеял. Я сопротивлялась, – пока могла. А потом… Я просто символ. Символ его присутствия. Талисман, если хотите. Но мне и этого достаточно. Пока.

– Вы умаляете себя и свою роль, леди Рэйчел. Пусть символ, согласен. Но символ, вокруг которого собирается такая мощь, такие люди, перестаёт быть просто символом, превращаясь в центр силы. Вы – глаз урагана, леди Рэйчел. Известно ведь, что в центре урагана воздух неподвижен, зато сам ураган…

– Странно, – тихо проговорила Рэйчел, не глядя на короля. – Как странно.

– Что?

– Вы говорите почти о том же, да ещё едва ли не теми же словами. Как странно. Вы, мужчины, неисправимы.

– Зато управляемы, – лукавая, хотя и добродушная усмешка осветила лицо короля.

– Ну, это смотря кто, – со вздохом парировала Рэйчел. – Чего хотел от вас мой маленький братик, милорд?

– Это наш с ним секрет, – король потрогал себя за мочку уха и тихонько рассмеялся. – Наша с ним тайна, леди Рэйчел.

– Не иначе, как просил вас посвятить Джейка в рыцари, – она укоризненно поджала губы. – Бедняжка. Он думает, что этим можно чтото изменить.

– Кому, как не вам, лучше всех прочих понимать вашего брата, – осторожно сказал король. – Для него это важно, наполнено смыслом. Пока. Он ведь совсем ещё мальчик. Но он умеет сопереживать, и в нём есть чтото… Из него выйдет толк, поверьте. И скоро. Я в его годы был ещё таким шалопаем! И он ждёт от меня, своего сюзерена, помощи. И, видит Бог, я не обману его ожиданий. Пока я ещё его сюзерен.

– Пока? Что вы хотите этим сказать, милорд? – тревога зазвенела в голосе Рэйчел.

– Не знаю, – король с удивлением посмотрел на Рэйчел. – Что?

– Вы сказали – «пока».

– Просто вырвалось. Вероятно.

– Неважно. Вы ведь позвали меня не за тем, чтобы слушать сказки о волшебниках и драконах, милорд. Не так ли?

– Вы правы. Но, чем бы ни закончились наши переговоры, всё равно, я – ваш друг и сторонник. Пожалуйста, помните это. Хорошо?

– Спасибо, милорд. Я готова выслушать и помочь всем, чем могу.

– Я хочу, чтобы вы помогли мне и Уоллис. Наших собственных сил недостаточно. Мы обязательно, непременно должны быть вместе.

– Что же этому мешает, милорд? Королевский долг?

– Нет. Не только и даже не столько. Вокруг Уоллис вертится такое количество непонятных людей! Все чегото хотят. Мне тяжело отказывать ей. И выполнять её просьбы я не в силах. Свет её ненавидит, – американка, выскочка без родуплемени. Мне кажется, вы – не такая, как они. Больше того – я уверен.

– Вы хотите, чтобы я взяла над миссис Симпсон нечто вроде покровительства?

– Возьмите её под свою опеку, леди Рэйчел, – решительно кивнул король. – Никто в Лондоне не смеет вам возражать. Вас боятся.

– Вот как?

– Я уверен, вам обеим удастся подружиться. Когда вы поближе узнаете Уоллис, вы… вы всё поймёте, леди Рэйчел. Вы сможете объяснить ей то, чего не могу я. Чего не хотят объяснять другие. Поймите, леди Рэйчел. Только она. Только Уоллис может быть моей королевой. Никто больше.

– Я понимаю.

– Помогите мне, леди Рэйчел, – король стремительно поднялся и, шагнув вперёд, наклонился к её креслу. – Помогите мне сделать так, чтобы я перестал тревожиться за Уоллис. Ваши люди, – мне рассказывал о них Артур. Они…

– Они великолепны, – Рэйчел кивнула с улыбкой. – Это правда. Лучшие из лучших. Итак?

– Вы думаете, я не вижу, что творится? – возвратясь на место, нервно заговорил король. – О, нет, я вижу, и вижу прекрасно. Империя трещит по всем швам. Мы еле держим Индию, а на Востоке поднимают голову китайские большевики, и точат зубы на Тибет, на Непал… В Европе открылась эта кровавая испанская рана… Мы не можем больше заткнуть все течи и пробоины. Корабль идёт ко дну! Всё, что нужно, чтобы окончательно утопить корабль – это король, которому всё равно, что будет с его королевством, лишь бы его оставили в покое!

– Именно, милорд. Некоторые полагают, что это будете именно вы.

– А вы? Вы – тоже так думаете?

– Вы беседовали с моим братом, – Рэйчел выдержала взгляд короля в упор. – Он, кажется, изложил свою точку зрения на эту проблему. Я с ним согласна. От вас зависит многое, – если не всё. Наше государственное устройство всегда оставляет монарху весьма значительную свободу манёвра. Только вот сумеете ли вы ею воспользоваться? И – для чего?

– Мы не можем править миром, – сердито дёрнул головой король. – Это глупая, очень глупая мысль. Никто не может править миром. Нужно договариваться. Но – с кем? С большевиками договориться совершенно невозможно. Я пытаюсь прощупать Адольфа, насколько он готов…

– Упаси вас Господь, милорд, – Рэйчел содрогнулась. – Этот парвеню, этот облезлый павлин, упивающийся потоком сознания, изливающегося из его рта?! А его подручные?! Мясники и лавочники, насмерть перепуганные жизнью. Готовые на всё, чтобы остановить эту жизнь. Мутная грязная пена, вынесенная на поверхность не без помощи наших политиканов и загребущих банкиров, в том числе и Ротшильдов, как это ни отвратительно!

– Мне казалось, что мистер Гитлер с некоторой предвзятостью относится к соплеменникам наших финансистов, – усмехнулся Эдуард.

– Дело не в Гитлере, милорд. Дело в деньгах. В этом всё дело. Они даже не понимают, с каким огнём пытаются играть.

– Или наоборот? Слишком хорошо понимают? Некоторые из наших общих знакомых полагают, будто самое лучшее решение из возможных – это устроить так, чтобы Гитлер и Сталин убивали друг друга, а мы…

– Какая глупость, милорд, – брезгливо поморщилась Рэйчел. – Если бы всё можно было решить рыцарским поединком этих двоих – я села бы в первый ряд зрителей, если хотите. Но беда в том, что на ристалище выйдут миллионы, одетые в хаки. Не будет рыцарского поединка. Будет бойня. Неужели вы не понимаете этого, милорд?!

– Я? Ну, я как раз понимаю.

– Я скажу вам более того. Это подлый замысел, и тот, кто нашёптывает его нашим знакомым в левое ухо, вовсе не желает помогать нам и спасать демократию от большевиков или нацистов. Он просто жаждет крови, и чем больше, тем лучше, чем больше погибнет людей, ни в чём не виновных, тем слаще. Поймите же, наконец! Неужели вам не известно, с какими силами рвутся войти в сообщение Гитлер и его мясники?!

– Мне кажется, вы преувеличиваете, миледи, – мягко проговорил Эдуард. – Да, я слышал, конечно, обо всех этих оккультных интересах. Но это…