Текст книги "Тайная Миссия (ЛП)"

Автор книги: Уильям Хорвуд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 34 страниц)

К восходу солнца Хэрроудаун был окружен полностью, все ходы и выходы отысканы и охранялись грайками. Они двигались осторожно, не подходя слишком близко и избегая наветренной стороны, чтобы спящие до поры не учуяли их запах.

Тем не менее Триффан вдруг беспокойно зашевелился и немедленно вскочил, услышав тревожный шепот:

– Триффан, просыпайся! Быстрее!

Это был Скинт. Склонив голову набок, он чутко прислушивался и нюхал воздух. Рядом с ним стоял Смитхиллз.

– Ничего не слышу! – прошептал, весь напрягшись, Триффан.

– Нет, что-то есть! – проронил Скинт.

– Точно, – подтвердил Смитхиллз.

– Быстро поднимите Спиндла и остальных, – распорядился Триффан, и они кинулись вон из норы.

Вскоре все собрались вместе. Последним прибежал Мэйуид.

– Беда, господин! Беда! Я чую опасность, я слышу ее! Но Мэйуид не боится, он знает безопасный путь!

– Когда они нападут, то сделают это молниеносно, и сопротивление будет бесполезно, – произнес Скинт. – Я говорил, надо было уходить раньше.

Скинт был прав: их тоннели годились лишь как укрытие; в этих условиях семь кротов не могли противостоять опытному и многочисленному противнику.

Глаза всех были устремлены на Триффана.

– Да, нужно было уйти раньше. Но теперь об этом поздно жалеть. Я полностью доверяю чутью Скинта и Мэйуида. Сам я ничего не слышу, но раз они говорят, значит, точно что-то есть. Если мы останемся здесь, то все погибнем; если попытаемся бежать вместе, нас услышат. Единственное, что нам остается, – это сбить их с толку и рассредоточиться.

Скинт и Смитхиллз молча кивнули.

– Каждый пусть выберет себе тоннель, который знает лучше всего. Затаитесь там. Потом соберемся на северной оконечности рощи, где еще темно.

Спиндл стал было возражать – ему не нравилось, что он должен будет расстаться с Триффаном.

– Сделайте это тотчас и старайтесь не шуметь, – торопливо продолжал Триффан. – Они вряд ли смогут поставить охрану у каждого выхода. Встретимся наверху.

– Мэйуид знает безопасную дорогу! Через барсучий и через лисий лаз можно спуститься прямо к Темзе. Доверьтесь Мэйуиду, послушайте его!

Едва он успел договорить, как тоннели заполнились гулом: сначала отдаленный, он грозно нарастал с каждой минутой.

Все стало понятно без слов. Наверху послышался шорох, потом едва слышный сигнал, и все поняли, что беда неминуема: Скинт оказался прав в своем предчувствии.

Все разбежались, и нора опустела, только эхо удаляющихся шагов говорило о том, что совсем недавно здесь были кроты.

Скинт взял с собой Виллоу, Триффан – Брейвиса, остальные бежали поодиночке.

Триффан всем существом ощущал дух зла. Он шел по тоннелям, которые строил сам, и злился на себя, что не увел всех раньше. Теперь каяться было поздно, и за его оплошность придется дорого расплачиваться…

Вскоре за спиной он услышал шум: там началась схватка. Он с трудом удержался, чтобы не повернуть назад, однако понимал, что для их маленькой группы бегство по одному – единственный способ спасения: одиночек грайки будут брать в плен, сплоченную группу просто уничтожат.

Брейвис и Триффан продолжали бежать, не останавливаясь. Теперь звуки боя доносились с поверхности, к северу от них: очевидно, Скинта и Смитхиллза уже схватили. Наверху послышался топот, затем там наступила полная тишина, и вслед за этим все мысли о том, что происходит в других местах, были вытеснены появлением впереди огромных грайков. Потом своды позади них с грохотом рухнули, и из кучи земли за их спинами выросли еще двое.

– Будете сопротивляться – останетесь калеками на всю жизнь, – произнес один из тех, кто шел им навстречу.

– Только лапу поднимите – изувечу! – пообещал тот, кто стоял за спиной.

– Сопротивляться глупо! – прозвучал сверху голос, знакомый Триффану по Аффингтону.

Они с Брейвисом вылезли на поверхность и немедленно оказались в кольце грайков. Прямо перед Триффаном стоял Уид.

– Так, так, так! – проговорил тот с мрачной улыбкой. – А я-то все думал, когда мы снова встретимся? Вот и встретились. Да иначе и быть не могло – отщепенцам не убежать! И ты тут? Прекрасно! – зловеще сказал он, узнав Брейвиса.

Он стал подходить ближе, причем его свернутое набок рыло создавало впечатление, будто он обходит вокруг. Хотя на самом деле шел прямо на них.

– Триффан из Данктона! – произнес он, растягивая слова. – Значит, и Спиндл где-то неподалеку. И Брейвис – прямехонько из наших казематов – чудесно!

– Сколько вас тут всего? – спросил Уид, сверля Триффана немигающим взглядом.

«Он не знает! – мелькнуло у того в голове. – Не знает – или хочет меня поймать на вранье? Впрочем, это уже не важно…» И решил рискнуть.

– Четверо! – сказал он, решив назвать минимальное число: они с Брейвисом, тот, кто сражался где-то позади, и, предположим, один на поверхности…

– Четверо? Сейчас посмотрим. Возьмите их! – распорядился Уид.

Их повели поверху к южной опушке рощи, где были собраны остальные. Уже подходя, Триффан услышал громкий протестующий голос Скинта: «Убери от меня свои грязные лапы, парень, не то знаешь, что подцепишь? Чуму!»

«Узнаю Скинта. Он-то без сопротивления не сдастся!» – усмехнулся про себя Триффан.

Тут же подвели отчаянно оборонявшегося Смитхиллза: четверо гвардейцев едва с ним справлялись. Смитхиллз только по знаку Триффана перестал сопротивляться. Здесь была и легко раненная Виллоу. Затем привели Спиндла. Судя по всему, пока его вели, он говорил, не закрывая рта, потому что один из гвардейцев рявкнул:

– Еще одно слово – и я тебя так полосну, что век не забудешь!

– Я только хотел…

– Спиндл! – одернул его Триффан, и тот сразу замолчал.

Их всех подвели к колючей изгороди, на которой еще недавно висели тела прежних обитателей Хэрроудауна. Все молча переглядывались. Они знали, что одного крота все же не нашли: Мэйуида среди них не было.

– Внизу больше никого? – спросил Уид.

– Ни крота, ни полкрота – пусто, – отозвался один из грайков. – Полно ходов, но мы все обыскали. Да какие это ходы – дырки дурацкие, там и блохе не спрятаться. Нет больше ни души.

– Интересно, оказывается, вы, камнепоклонники, не очень-то сильны в арифметике! – насмешливо проронил Уид. – Вместо шести у вас почему-то получается четыре! Может, вот это прибавит вам способностей? – С этими словами он поднял высоко обе лапы, выпустил когти и нанес Брейвису сокрушительный удар. Тот невольно вскрикнул и пошатнулся, обливаясь кровью.

Триффан рванулся на помощь, но его держали крепко. Брейвис между тем выпрямился, попытался зажать лапой кровь и дрожащим голосом сказал:

– Ничего, Триффан, это пустяки, Камень все залечит.

– Кто еще, старик?

– Что значит «кто еще»? – еле выговорил Брейвис.

– Был ли кто-нибудь здесь еще кроме вас? – спросил Уид и угрожающе занес лапу.

– Больше никого, – солгал Брейвис. Когти Уида вновь располосовали ему плечо, он упал, но твердо повторил: – Больше никого.

Уид окинул маленькую группу высокомерным взглядом. Его густой серый мех и крепко сбитое тело представляли разительный контраст с распростертым у его ног немощным Брейвисом.

– Так как же – поверить или нет? – вопросил Уид, не обращаясь ни к кому в отдельности.

Пленники молчали, молясь про себя лишь о том, чтобы Мэйуид не появился и Брейвиса не изобличили во лжи.

– Значит, говорите, вас шестеро? – настойчиво повторил Уид.

– Обычно они путешествуют всемером, – вдруг раздался скрипучий женский голос. Пленники обернулись, и их глаза встретились с ненавидящим взглядом Феск. – Семерка у них считается счастливым числом, – добавила она.

Уид усмехнулся:

– Счастливым? Ну что ж. А ну-ка, гвардейцы, обшарьте все углы и тоннели еще разок. Я собираюсь в любом случае лишить их удачи: найдете еще одного – хорошо, не найдете – для казни и шесть число неплохое.

Никогда еще всего один час не казался Триффану столь долгим, так как именно час потребовался грайкам, чтобы заново обыскать все тоннели. Ни Брейвису, ни Виллоу, несмотря на раны, не было позволено прилечь.

Скинт с тревогой следил за Виллоу и не скрывал своей ярости: ни один из грайков не желал хоть чем-то помочь старой кротихе. Время тянулось бесконечно, солнце поднялось уже высоко, день выдался теплый и ясный, но Триффан не видел ничего вокруг: каждую минуту он ожидал, что Мэйуида найдут. Всех сковал страх.

Уид расположился как можно удобнее и терпеливо ждал. Привычные к безусловному повиновению гвардейцы тоже хранили почтительное молчание. Через какое-то время Триффан ощутил еще чье-то невидимое присутствие. Ему почудилось, будто над Хэрроудауном воздух вдруг странно и угрожающе похолодел. Видимо, что-то похожее почувствовал и Брейвис, потому что он поежился и зашептал заклятие от дурного глаза.

– А ну, сейчас же прекрати! – крикнул грайк и полоснул Брейвиса по бедру.

Тот замолчал. Все услышали его тяжелое прерывистое дыхание.

Но вот грайки, посланные на розыски, стали один за другим возвращаться. Тоннели были пусты: они никого не нашли.

– Странно, – подала голос Феск. – Ведь нор-то семь. Ничего, в конце концов мы узнаем правду!

И снова стало тихо. Молчание сделалось гнетущим; даже гвардейцев, похоже, охватил непонятный страх. Все как один они обернулись к югу и попятились, будто сама судьба должна была выйти к ним оттуда, Феск придвинула свое скрюченное тело ближе к Уйду. Тот лишь улыбнулся.

И тут под корнями огромного дуба, что стоял неподалеку, показалась чья-то тень. Вскоре она приняла более определенные очертания. Кто-то двигался к ним, но двигался неспешно, так что вначале трудно было разобрать, крот это или кротиха. От силуэта исходил странный зловещий свет: он слепил глаза, хотя имел черно-серый оттенок; он исходил от меха, который отражал солнце, но был черен, как сама ночь. Фигура казалась огромной, мощной и наводила ужас.

Триффан замер, как и все остальные, кроме Уида. В тишине было слышно, как лапы Уида в радостном нетерпении царапают по земле. Смэйли подобострастно припал к земле; Феск вся сжалась и растянула отвратительный рот в улыбке.

Фигура стала медленно поворачиваться. Ее движения были величественны; она шла с таким видом, словно в своих цепких лапах держала весь кротовий мир. Хенбейн из Верна – собственной персоной! Она медленно обводила их взглядом, и каждый ощущал: стоит ему хоть когтем шевельнуть – и он мертвец.

Ее глаза остановились на пленниках. Взгляд этот притягивал, поглощал тебя целиком. Триффан понял, что ей указали на него, потому что именно на Триффане в конце концов остановился ее взгляд.

– Значит, это ты – Триффан, – проговорила она, впиваясь в него глазами, и он ощутил ее магическое притяжение, почувствовал, как ее злая воля проникает в его сердце, парализует и подчиняет его.

– А меня зовут Хенбейн, – тихо произнесла она кокетливым тоном.

Триффан с ужасом понял, что теряет контроль над собой; еще минута – и он целиком предоставит себя ее воле… Ее лицо приняло оскорбленное выражение, будто Триффан и все остальные каким-то образом обманули ее ожидания и она не могла понять, за что ее обижают.

– Ты – друг милейшего Босвелла?

– Да, – отозвался Триффан каким-то чужим голосом.

– Тогда я рада передать тебе от него весточку, – отозвалась она.

Тело ее, такое обманчиво прекрасное, дышало силой; острые когти черно поблескивали, а глаза… глаза глядели ему прямо в душу.

– Мне не терпится ее услышать, – пролепетал Триффан. Он изо всех сил боролся с желанием любить ее, пасть к ее ногам, молить о прощении… – Что же… что он просил передать? – выдавил он наконец.

Она наклонилась и, лаская, коснулась его плеча, его головы, его туловища… И ее прикосновение… оно было столь чувственным, столь многообещающим, что Триффану хотелось лишь одного – чтобы эта ласка длилась до бесконечности… Он затрепетал и, собрав все силы, чтобы не поддаться этому голосу, этому взгляду, снова шепотом повторил свой вопрос:

– Что же он просил передать?

– Да так, ничего существенного, – прозвучал небрежный ответ. – Дело в том, что Босвелл, последний летописец и знаменитый крот Аффингтона, Белый Крот Босвелл… мертв.

Как громом пораженный, Триффан пошатнулся и стал задыхаться. Ее когти впились ему в плечо, он почувствовал дикую боль, а когти проникали в его плоть все глубже, а лицо Хенбейн исказила страшная своей неприкрытой жестокостью улыбка наслаждения, больше похожая на гримасу.

Потом она разодрала когтями ему щеку, отвернулась и, указав на Брейвиса и Виллоу, произнесла:

– Казните их!

Глава двадцатая

Не успела Хенбейн отдать свой приказ, как несколько гвардейцев кинулись деловито выполнять его. По бокам Брейвиса и Виллоу встали грайки. Подошел еще один и вонзил когти в плечо каждого…

Протесты, крики гнева, страха и боли, попытки вырваться из лап мучителей – все было напрасно. Перевес в силах был слишком очевиден. Обе жертвы после нанесенных ударов впали в состояние оцепенения, между тем как грайки продолжали вершить свое черное дело. Над ними в листве древней рощи захлопала крыльями горлица, и ее призывное воркование разнеслось в теплом воздухе июльского дня, словно в мире все шло своим чередом. Ласковое солнышко пробилось сквозь прорези в зеленой кроне и упало на белые цветы чемерицы – цветы печали, цветы смерти.

Кротов подвели к колючей проволоке, провисшей между полусгнившими столбами старой ограды, огибавшей Хэрроудаун. Над нею у самой земли колыхалась колючая ветка терновника.

Брейвис после нанесенных ударов находился в полузабытьи; Виллоу обезумела от боли и своим слабым, надтреснутым голоском все звала и звала на помощь Скинта. Смитхиллз и Скинт сначала отчаянно рвались из лап стражников, но потом обессилели и, низко опустив головы, затихли.

Грайки же продолжали действовать так, будто выполняли обычную, будничную работу.

– Подвинь его немного. Правильно. Вот так будет в самый раз, – слышались слова. И еще: – Ты только себе вредишь, старая перечница. Перестань трепыхаться – тебе же лучше, скорее все кончится. – Оба крота делали слабые попытки сопротивляться, понимая, что страшный конец уже близок, однако после нанесенных ударов их передние лапы бессильно повисли, и на землю с них капала кровь.

Когда последние приготовления были завершены и грайки обернулись к Уйду, ожидая сигнала, Триффан закричал:

– Во имя любви к роду кротовьему, о Хенбейн из Верна, останови эту жестокую казнь! Если не хочешь, то хотя бы позволь мне встать на их место – я их вожак, я за них в ответе!

Хенбейн подняла лапу, и грайки схватили кротов. Проволока теперь приходилась прямо над их головами. Они ждали только сигнала.

– Конечно, Триффан, я тебя вполне понимаю. Наблюдать, как наказывают, даже если наказание справедливо, – всегда неприятно. Покайся – и они останутся жить.

– Что значит покаяться?

– Да ничего особенного – признайся, что грешен, признай Слово и откажись от Камня.

– Я…

– Нет! – вскрикнул Брейвис. – Ты не посмеешь!

– В знак моего особого расположения, а также потому, что эти двое слишком напуганы, чтобы отвечать за свои поступки, я дозволяю тебе произнести покаяние и за них, – произнесла Хенбейн, подходя совсем близко к Триффану и не спуская с него глаз.

– Одно только слово, – прошептала она. – Всего одно слово или кивок – и…

– Будь ты проклята! – неожиданно прохрипела Виллоу. – Ни ему, ни кому другому не позволю говорить за себя!

– Ну так как, Триффан? – вкрадчиво произнесла Хенбейн, лаская его плечо.

– Если… если я покаюсь, отпустишь ли ты всех?

– Я поступлю по справедливости.

– Ты их отпустишь?

– Может быть.

– Они станут свободными?

Ярость на мгновение сверкнула в глазах Хенбейн. Как? Кто-то собирается ставить ей условия!

– Милость Слова велика! – процедила она сквозь зубы.

– Феск пообещала мне свободу, но не сделала этого! – крикнул Скинт.

Хенбейн пропустила его слова мимо ушей. Гроза в данный момент миновала Скинта. Однако грайки нетерпеливо переминались в ожидании приказа, и Хенбейн, видимо, настроилась не отступать.

– Ну так что, Триффан, готов ли ты принять покаяние за себя и за остальных?

Наверное, ни одному кроту не доводилось переживать такого смятения, какое охватило тогда Триффана. Вокруг него и внутри него царил сплошной мрак, и не стало на свете Босвелла, чтобы поддержать его!

– Я могу отвечать только за себя, Хенбейн, но не за других. Брейвис объявил свое решение, да и Виллоу тоже, хотя ей-то и вообще не в чем каяться. Ваша расправа над ней показывает еще раз, как бессмысленно и беспощадно Слово. Она прокляла тебя… Я же сам…

– Ну?

– Я же сам готов покаяться, если Словом поклянешься, что отпустишь остальных.

С минуту Хенбейн глядела на него с ненавистью, а затем произнесла:

– Ловко ты придумал! Но так не пойдет. Хватит торговаться. – И закончила, обернувшись к грайкам: – Не нравится мне этот крот, что-то в нем не внушает мне доверия. Нет, не внушает.

Тут Хенбейн захлестнула такая волна ярости, что глаза ее сузились, рот оскалился, черная шерсть на спине стала дыбом.

– Отдай приказ – казнить этих двух, потом подвесишь за носы и остальных, – бросила она, обращаясь к Уйду. Вдруг ее голос сорвался и перешел в истошный вопль, который запомнился им на весь остаток дней: – Во имя Слова, волею Слова да будут они наказаны! В жертву тебе приносим мы их, о Слово! Они не желают каяться, не желают быть прощенными. Так пусть же память о них умрет вместе с их предсмертным стоном? Но да станет известно всем, что Триффан из Данктона оказался трусом и предал свой Камень, потому что согласился принять покаяние!

– Сжальтесь над ними! – закричали Триффан и Скинт. – Возьмите нас вместо них!..

Брейвис и Виллоу в последний раз взглянули на своих друзей: в их глазах не было страха – одна лишь любовь. И Виллоу, как бы в утешение им обоим, но обращаясь к Скинту, прошептала:

– Не надо, мой милый. Я готова умереть и приму смерть с радостью. А ты… у тебя еще много сил, ты молод. Поклонись вместо меня милому Вэрфедейлу. Верю, тебе это удастся, что бы там ни говорило это чудовище… Обещай, что выполнишь мою просьбу?

И Скинт, со слезами на глазах, молча кивнул головою.

– Подвесить их! – крикнула Хенбейн.

Рыльца Брейвиса и Виллоу высоко задрали и резким движением насадили на проволоку; брызнула кровь, и рты несчастных жертв раскрылись в предсмертном вопле…

Затем их отпустили, и они повисли; какое-то время они еще пытались схватиться за проволоку, но израненные передние лапы не подчинялись им; тела их судорожно задергались, а в широко раскрытых глазах застыл ужас неминуемого конца…

Когда они вскрикнули от невыносимой боли, Триффан, вырываясь из удерживавших его лап грайков, закричал тоже:

– Камень, яви милость свою! Пошли им Безмолвие сразу!

Затем Брейвис и Виллоу тихо вздохнули – и Безмолвие осенило их, и наступила смерть. Души их покинули тело.

Грайки были ошеломлены. Один из них подошел, ткнул когтями в Брейвиса, но другой сказал:

– Не видишь, что ли, – он уже мертвый. Оставь беднягу в покое.

Триффан же словно вырос: громким раскатистым голосом он произнес:

– Так вот на что толкает вас Слово?? Никогда – слышите? – никогда не признаю я его власти!

Грайки в страхе отшатнулись от него, а Триффан, обращаясь уже непосредственно к Хенбейн, продолжал:

– Проклятие Камня да падет на тебя, Хенбейн! Слово твое – обман. Ты умрешь, и вера в Слово будет сокрушена!

Его гнев, казалось, услышало само небо: черные тучи над Хэрроудауном скрыли солнце, и задул резкий холодный ветер.

На Хенбейн его внезапный взрыв гнева, очевидно, произвел сильное впечатление, и она невольно попятилась. Она почувствовала в нем волю, равную ее собственной. Решив тут же отплатить, она поднялась на задние лапы и приготовилась нанести ему смертельный удар. Но Триффан, действуя скорее из чистого инстинкта, чем по расчету, опередил ее и тем самым возместил оплошность, допущенную накануне, когда, вопреки тому же инстинкту, решился ждать утра следующего дня. Вместо того чтобы, как ожидали все, вступить с Хенбейн в безнадежное единоборство, он двумя могучими ударами поразил стоявших по обеим его сторонам грайков, обрушился на третьего и, раскидав остальных, молниеносно оказался рядом со Скинтом.

– Бегите же! – крикнул он. – С нами Камень!

Скинт, не медля ни минуты, стал сыпать удары направо и налево; его примеру последовали Смитхиллз и Спиндл, среди грайков возникла сумятица, и все четверо ринулись к лесу.

– Убейте их! – крикнул Уид.

Он понял, что перед ним не обычный крот, и сам возглавил преследование. Черным валом грайки ринулись в погоню.

– За мной! – бросил на бегу друзьям Триффан. Не раздумывая, бежал он навстречу солнцу, так чтобы преследователям оно било прямо в глаза. – Смитхиллз, ты замыкающий!

– Поймайте их и приведите сюда! – невозмутимо распорядилась Хенбейн.

Однако им удалось оторваться. Путь, избранный Триффаном, был непрост: он предполагал глубокое знание леса, а этого знания грайкам явно недоставало. Беглецы пробирались под корнями, под кучами истлевшей листвы; лезли по сгнившим веткам и по вывернутым, упавшим стволам; когда преследователи приближались, они выходили на яркий солнечный свет, а потом возвращались обратно по своим следам…

Грайкам приходилось беспрестанно останавливаться, чтобы сориентироваться: по звукам они не могли сообразить, где свои, где чужие. Когда же Уид в конце концов отдал приказ замереть на месте, они услышали шум удаляющихся шагов вовсе не на юге, а на северной опушке леса, где его окаймляло вспаханное поле. За полем шло пастбище, спускающееся к Темзе.

– Следуйте за ними! – раздался громовой голос Хенбейн, от которого затряслись деревья: она сама спешила через рощу, уже понимая, что погоня может завершиться неудачей.

Беглецы выскочили на опушку, и тут Триффан обнаружил барсучий лаз, о котором говорил им Мэйуид, лаз через поле, выходивший к далекой Темзе.

– Вперед? – вопила Хенбейн.

Грайки заколебались: они не видели перед собою никакого удобного прохода и решили, что беглецы двинулись напролом, не разбирая дороги. Подстегиваемые яростными криками Хенбейн и Уида, они наконец сомкнули ряды и кинулись вперед: топот их сильных лап слышался уже под холмом Хэрроудауна. Все, кроме Триффана, безмерно устали; он же казался неутомимым и бежал, не снижая темпа.

– Уже недолго осталось! Не поддадимся, им нас не поймать! – подбадривали они друг друга.

– Только не останавливаться! – кричал Триффан.

Однако грайки умели бегать не хуже их; к тому же Хенбейн и Уид не давали им передышки. Расстояние между преследователями и беглецами неумолимо сокращалось. Грайки обнаружили барсучий лаз и удвоили усилия. Неожиданно Триффан оставил пробитую барсуком дорогу и свернул налево, к востоку.

– Здесь где-то ручей, он даст нам передышку, – проговорил он.

Через несколько минут они и вправду оказались на берегу потока. Он был шире того, через который они переправлялись во время бегства из Слопсайда, зато значительно более мелкий. Вода грозно бурлила, и казалось, что перейти через поток невозможно.

– Не теряйте веры! – крикнул Триффан.

– Идиотство! – пробурчал Смитхиллз.

– Безумие! – подал голос Спиндл.

– Нет, это и есть настоящее мужество! – отозвался Скинт.

– Пошли! – произнес Триффан, и они бросились в воду вместе.

Смитхиллз внимательно следил за каждым – он держался на воде лучше остальных. Грайки уже подходили к берегу. Беглецы боролись с течением: вода захлестывала их, лапы не доставали до дна; поток крутил, швырял, гудел в ушах; холодная вода попадала в рот, в легкие, не давала вздохнуть… Отчаянный рывок, скольжение. Задние лапы повисли в пустоте – и вот они уже на спасительном противоположном берегу. Спиндл выбрался последним: проворные когти Смитхиллза выловили его из потока.

– Смитхиллз и Скинт, спрячьтесь за чем-нибудь! Спиндл и я притворимся, что почти утонули, – быстро приказал Триффан…

Когда грайки высыпали к ручью, они увидели лишь двух мокрых, дрожащих кротов, лежащих наполовину в воде у противоположного берега и явно не способных к сопротивлению.

Уид прищурился и отдал приказ переправиться.

– Доставьте их сюда, но будьте начеку: притвориться обессилевшим – трюк, старый как мир! – предупредил он.

Два грайка немедленно спустились в воду чуть выше по течению, чтобы их отнесло к тому месту, где, тяжело дыша и стеная, лежали Спиндл с Триффаном. Двое других прошли по берегу еще некоторое расстояние и тоже начали переправляться. Триффан следил за ними испуганными глазами, всем своим видом показывая, что изранен и слишком обессилен, чтобы бежать…

– Их всего двое, – сказал Уид, идя навстречу Хенбейн. – Остальным удалось бежать. Слово все равно их настигнет.

– Приведите живыми. Я сама их казню, – отозвалась та.

Триффан исподволь внимательно следил за приближением грайков. Первые двое выбрались на берег и, едва держась на ногах после опасной переправы, начали подходить; вторая пара как раз пыталась вылезти на берег, когда Триффан, пошатываясь, поднялся на ноги. В следующее мгновение он оставил притворство и напал на преследователей с яростью и отвагой, ошеломившей тех, кто стоял на другом берегу. Он кликнул на помощь Смитхиллза и Скинта и одновременно вспрыгнул на спину ближайшего к нему грайка. Двух ударов и сильного толчка оказалось достаточно. Грайк полетел в ручей, и вода моментально окрасилась его кровью. Так же он расправился и с другим. Смитхиллз тем временем напал на вторую пару грайков. Одного из них убил Скинт, второй же обратился в бегство и кинулся в воду. Поток подхватил его. Грайк пытался найти хоть какую-то опору и вылезти обратно, но не тут то было: вода вскоре накрыла его с головой.

С противоположного берега новый отряд грайков кинулся в воду. Однако теперь Триффан с товарищами оказались в более выгодном положении: они расправлялись с нападавшими по очереди, не давали им вылезти на берег и сталкивали обратно в воду. Еще четверо утонули, прежде чем Хенбейн отдала приказ остановиться.

– Очевидно, Слово не желает, чтобы смерть настигла этого крота сейчас, – объявила она. – Сегодня Слово решило покарать неумелых гвардейцев. У него много способов наказывать провинившихся!

Все, в том числе и четверо беглецов с обагренными кровью грайков когтями, молчали, ожидая продолжения ее речи. Грайки со страхом взирали не столько на нее, сколько на Триффана.

Хенбейн не казалась обозленной; она смотрела на Триффана с явным интересом, и, как всегда наблюдательный, Спиндл впоследствии написал, что в прищуренных глазах Уида мелькнуло удивление, будто он заметил во взгляде своей госпожи нечто для себя неожиданное и нежелательное. Спиндл полагал, что это было уважение к достойному противнику, с которым ей приятно будет в конце концов расправиться.

Триффан смело встретил ее взгляд. Он словно видел Хенбейн впервые: солнце освещало ее гладкие бока, глаза светились темным светом, когти и плечи поражали мощью. Ее силуэт четко выделялся на фоне безоблачного синего неба.

– Откуда ты родом? – крикнула Хенбейн через шумящий поток.

– Из Семи Систем веду я свой род, – отозвался Триффан. Он не слышал своего голоса. Казалось, само Безмолвие вещало его устами. – И к ним я возвращусь.

– К чему ты стремишься?

– К тому, чтобы восславить Камень; к тому, чтобы исполнить миссию его и осуществить победу Камня над Словом; к тому, чтобы отомстить за смерть Босвелла не силою, но любовью.

– Ах да, Босвелл! Весьма достойный крот, этот ваш Босвелл!

Триффан услышал в ее голосе то, что желал услышать больше всего на свете: Босвелл еще жив! Сердце его забилось от счастья!

– Для тебя он все равно что мертв. Он там, где ни один крот и никакой Камень его не достанет.

Ее высокомерный тон не обманул Триффана. Босвелл не умер – это самое главное! Он не должен был умереть – теперь ему и это стало ясно. Триффан смотрел на Хенбейн и не испытывал уже никакого сердечного трепета: у нее не осталось над ним никакой власти.

– Откуда в тебе столько силы, крот? – почти ласково и с неподдельным интересом спросила Хенбейн. Уид недоуменно покосился на нее.

– От Камня, которому посвятил себя.

– Ты писец?

Триффан молча кивнул, а остальные подошли к нему и стали рядом, будто показывая, что теперь, когда то, о чем они прежде только догадывались, подтвердилось, они считают своим долгом подчиняться ему и защищать его всеми силами.

– При следующей нашей встрече я не допущу, чтобы ты ушел живым, – тихо проговорила Хенбейн. – А до той поры… до той поры всякий, кто заговорит с тобою, даст тебе кров и последует за тобою, будет вздернут за нос именем Слова. Ты – отщепенец, тебя будут гнать отовсюду; с этой минуты тебя больше нет. И никогда не будет тебе прощения, никогда не узнаешь ты покаяния. Я обрекаю тебя на пожизненное одиночество!

Триффан воздел обе лапы и тихо сказал:

– Камень да смилуется над тобою и твоим Словом. И да одарит Камень Босвелла Безмолвием своим!

Хенбейн вздыбилась, словно ослепленная нестерпимо ярким светом.

– Я не нуждаюсь в твоей милости! – пронзительно вскрикнула она. – Я не нуждаюсь в твоем Камне и в этом его Безмолвии!

За ее спиною в немом молчании замерли скрученные ветрами древние деревья Хэрроудауна.

– Может, придет день, когда ты будешь… – произнес Триффан.

– Договаривай! – нетерпеливо выкрикнул Уид, потому что, как истинный грайк, ненавидел умолчания и тайны.

Но Триффан не стал отвечать ему. В сопровождении Спиндла и остальных он начал выбираться на высокий берег и ни разу не оглянулся, хотя понимал, что, оставив выгодную позицию у воды, может быть без труда настигнут и схвачен. Однако Хенбейн не отдала приказа продолжать погоню, а распорядилась всем возвращаться обратно в Бакленд. Она уходила последней. Одиноко стоя на берегу, она провожала взглядом Триффана, пока тот не скрылся из вида.

– Что же ты такое, Триффан из Данктона? – прошептала она, и взгляд ее был странно потерян и пуст. – И что означали его слова: «Может, придет день, когда ты будешь…» Она обернулась и посмотрела вверх, где на Хэрроудаунском Холме чернела древняя роща. Там, на фоне согнутых ветром деревьев на самой опушке, висели тела убитых ею кротов. Заброшенностью и печалью повеяло на нее оттуда и… – «И придет день, когда я буду…» вот так же… Нет! Никогда!

Хенбейн поднялась наверх, и первой, кого она увидела перед собою, была элдрен Феск – мрачная старуха с желтыми клыками, безобразная, никем не любимая – бесполезное, никчемное существо.

– Это твоя вина! – произнесла Хенбейн.

Она замахнулась, острые ее когти рассекли облезлую грудь Феск, и та упала замертво.

– Ты во всем виновата! – продолжала она вопить, и кровь оставалась на земле, там, где ступали ее лапы, и все грайки затрепетали и боялись поднять на нее глаза.

Один Уид продолжал как ни в чем не бывало улыбаться: он выжидал.

– Этот крот направится прямиком в Данктон, – наконец заговорил он. – Теперь, когда ты объявила его вне закона, ему больше негде укрыться. Возможно, мы напрасно доверились донесениям, будто бы после мора и пожаров Данктон совсем опустел.