Текст книги "Тайная Миссия (ЛП)"

Автор книги: Уильям Хорвуд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 34 страниц)

Глава девятая

– Кто вы и откуда? – донесся до их слуха властный окрик с темной обочины широкой подземной магистрали.

Голос явно принадлежал кому-то, кто привык, чтобы ему беспрекословно повиновались. Триффан выступил вперед. Он увидел перед собою могучего сложения крота, чей мех сыто поблескивал в луче пробивавшегося в тоннель солнца. Взгляд его был спокоен и бесстрастен – такой взгляд обычно бывает у представителей власти. Однако бесстрастность и категоричность тона невольно вызвали в памяти Триффана представление о стражах, карауливших их во время кратковременного пленения в Аффингтоне.

Надо было быть полным идиотом, чтобы надеяться, что такой тип даст пройти путникам, не узнав их целей и намерений. Видимо, они достигли пределов печально известного Бакленда…

О Бакленде, а также о жестокости грайков они успели узнать достаточно много за восемь дней, что прошли с тех пор, как покинули свой временный приют. Все эти сведения лишь подтверждали мрачные прогнозы почтенного Брейвиса; его доклада, законченного перед тем, как он, по всей вероятности, был убит во время атаки грайков на Священные Норы.

Несмотря на отсутствие поблизости значительных Камней, Бакленд всегда считался одним из святых мест. Однако чума свирепствовала здесь с особою силой. Большая часть населения погибла, и многие тоннели были замурованы. Когда грайки захватили Бакленд, они решили использовать его в качестве своего центра, исходя при выборе главным образом из его удобного расположения на пересечении кротовых путей с юга на север и с запада на восток. Невдалеке от Бакленда находилась переправа через Темзу. Сооружение было делом рук двуногих, однако достаточно древнее. Оно гарантировало кротам и прочим существам относительную безопасность от сов при пересечении Темзы. Ревущие совы всегда очень пристально наблюдают за переправами: они так и снуют над этими местами, стараясь заставить крота замереть под взглядом своих горящих в темноте глаз или хотя бы оглушить его, если не удается нанести смертельный удар при первой атаке. Поселения, расположенные вблизи надежных переправ, обычно процветают, так было и с Баклендом.

В разговоре с одним кротом им удалось узнать, что грайки намерены превратить Бакленд в учебно-тренировочный военный центр. В целях подготовки к его открытию, назначенному на канун Летнего Солнцестояния, в Бакленде теперь полным ходом шли работы по очистке и восстановлению системы тоннелей. Ходили слухи, будто Хенбейн из Верна собственной персоной прибудет на торжество и возглавит церемонию. Но когда Триффан поинтересовался, что это будет за церемония, ответом ему были лишь боязливые взгляды и неразборчивое бормотание: перешептывались о казнях, кровавых жертвоприношениях, всевозможных покаяниях и возмездии. Поговаривали, что после Летнего Солнцестояния камне-поклонники будут объявлены вне закона.

– То есть как это – вне закона? – переспросил Триффан.

– Вы задаете такие вопросы, будто с неба свалились! – недоверчиво воскликнул крот, которому Триффан в этот момент накладывал мазь.

– Нас, знахарей, больше заботит, где какую траву отыскать, чем то, что творится вокруг, – как можно беспечнее ответил Триффан, сильно надавив лапой на больное плечо пациента. – Мы пришли со стороны Файфилда, а там пока грайков не много.

– Да, слава Слову, поход в тот восточный край должен завершить нашу победу! Ой, лекарь, ты делаешь мне больно!

– Успокойтесь, сейчас станет легче, – сказал Триффан. – Лучше объясни мне, что это значит – быть вне закона. Такие, как мы, по-моему, всю жизнь вне закона – правду я говорю, Спиндл?

– Точно, Бенет, – ответил Спиндл, назвав его именем, которое они придумали для Триффана.

– Кроты, объявленные вне закона, могут быть убиты любым; не хочешь убивать сам – передай стражам, они это сделают за тебя. Не выполнившего это распоряжение самого ждет повешение за нос. Лучше умереть, чем оказаться вне закона, потому что от Слова нельзя спрятаться нигде, – мрачно сказал Триффанов пациент. – Не хотел бы я быть на месте камне-поклонника, если он окажется поблизости от Бакленда незадолго до славной июньской ночи! Повешение через нос ему обеспечено!

Так, собирая по крохам сведения, они подходили к Бакленду все ближе и ближе… Поэтому, когда их остановили и стали выспрашивать, у Триффана был уже заготовлен ответ…

– Я из Файфилда, – сказал Триффан.

Он сознательно выбрал это поселение возле Данктона: оно было обширно и особенно сильно пострадало от мора. Триффан знал, что по акценту в нем все равно признают выходца с востока, а риск встретиться с кем-нибудь именно из Файфилда, кто мог бы уличить его во лжи, был невелик. Случись такое, он всегда сможет выдать себя за жителя окраины – обычно там селились те, кому было все равно где жить. Но, похоже, стражника его утверждение нисколько не насторожило, и Триффан продолжал:

– Меня зовут Бенет. Мой спутник – бездомный простофиля, но мне и такой сгодится.

– Сгодится? Для чего?

Триффан равнодушно пожал плечами:

– Я лекарь, а он умеет находить нужные травы. И что еще важнее, – со смехом добавил он, – он хорошо ищет червяков, а я умею хорошо их есть!

Шутка возымела действие: стражник слегка улыбнулся и, видимо удовлетворенный ответами Триффана, повернулся к Спиндлу:

– Имя?

Спиндл тупо посмотрел на него, приоткрыв рот, почесался рыльцем о бок, потом уставился на свои растопыренные лапы и проговорил:

– Вроде бы Спиндл меня зовут. А его – вроде бы Бенет. А тебя как кличут?

Стражника даже передернуло от такой дерзости, но, решив, видимо, что с дурака спрос невелик, снова обернулся к Триффану:

– Что ж, Бенет, ты поступил разумно, что явился сюда. Лекарям, настоящим лекарям всегда найдется работа среди служителей Слова. Ты нашей веры?

– Вопросы веры, откровенно говоря, меня мало волнуют. Мне все едино: что Слово, что Камень, – безразлично отозвался Триффан.

– Ясно: ты непросвещенный, ну ничего, элдрен об этом позаботится. Если крот не верит в Слово, значит, ведет неправедную жизнь, а это никуда не годится! После Летнего Солнцестояния все нераскаявшиеся будут объявлены вне закона. У тебя еще есть время. Мы не держим зла на южан-камнепоклонников. Главное, чтобы они приняли истинную веру, и да прославится Слово в веках! – Страж немного помолчал и неожиданно поинтересовался: – Вы давно путешествуете вместе?

– Давно! – озадаченно ответил Триффан. – А что, разве это запрещено?..

– Да нет конечно, – вдруг заулыбался охранник, взмахнув лапой. Потом опять помолчал и спросил: – Ты сказал, что ты – лекарь?

– Да.

– Из Файфилда?

– Ну да, я ведь уже говорил.

– А сейчас из каких мест?

– Да так, ходили тут по окрестным селениям.

– Ну и хорошо. Добро пожаловать к нам. Только не забудьте успеть покаяться. Элдрен этим займется и поможет.

Триффан вздохнул с облегчением: похоже, страж остался удовлетворен его ответами, хотя на какой-то миг ему померещилось, будто в глазах того мелькнуло подозрение. Триффан с деланно-виноватым видом выслушивал отповедь стража по поводу необходимого покаяния, а сам с недоумением думал: почему упоминание об элдрен – «Старшей», означавшее, по-видимому, всего-навсего пожилую кротиху, вызвало у него смутное чувство тревоги.

– Кроты, которые не верят в Слово, – между тем напыщенно продолжал стражник, – являются источником волнений и всяческих беспорядков. Им запрещено селиться в системах, и после массовых покаяний Самого Долгого Дня все они будут подвергнуты очищению и наказанию. Их будут изгонять отовсюду, ловить, они будут обречены на смерть в полном одиночестве. Так говорит Глашатай Слова, и так будет.

Свою лекцию он закончил привычной, судя по всему, фразой: «И да пребудет с вами благодать Слова!» При этом взгляд его оставался холодным, в нем не было и намека на любовь и участие, которые принято ассоциировать с благодатью.

Триффан начинал понимать, что на деле означает так называемая «благодать» по-грайковски.

– Про Слово я, конечно, слыхал, – заговорил он. – Но кто такой Глашатай Слова?

– Вы, южане, полные невежды, – презрительно бросил страж. – Глашатаем Слова именуют Хенбейн из Верна, и да пребудет с нею вечно милость Его! Скоро она почтит нас своим присутствием, поэтому мы принимаем всех – даже недоумков-лекарей вроде тебя. Нам нужно подготовить все поселение к торжественному дню. Бакленду предстоит стать центром подготовки и обучения для последнего броска на восток, к Данктону и дальше, до крайних пределов Вена…

– Ну да, оно конечно, – отозвался Триффан, прикидываясь полным тупицей.

Информация была полезной. Вен был как раз тем местом, о котором в последний их день в Аффингтоне говорил Босвелл, называя его «Пустой Угол». Кроме того, когда стражник упомянул это название, Триффан вдруг ощутил в себе неожиданный прилив энергии, и у него возникла уверенность, что Камень приведет их именно туда, в загадочный Вен.

Спиндл, решивший, что пора уходить, стал озираться и жалобно заныл:

– Давай, пошли! Есть хочу!

Стражник, судя по всему, полностью успокоенный их ответами, казалось, потерял к ним всякий интерес и равнодушно сказал:

– Ждите тут. Сейчас я вызову крота, и он отведет вас в норы для вновь прибывших. Там вы останетесь дня на два. Старшая вас допросит, а потом пристроит к соответствующему вашему ремеслу делу.

Он исчез и тут же вернулся в сопровождении жалкого вида крота.

– Он вас проводит. По дороге – никакой болтовни, остановок и кормежек. Смотрите без фокусов у меня? И на поверхность не высовываться! Кругом патрули, у них приказ убивать всякого, кто бродит без разрешения. Это для вашей же пользы: кругом полно сов!

После такого напутствия им было дозволено проследовать в Бакленд.

Сопровождающий бросил на них быстрый взгляд, прошептал: «Слово да пребудет с вами!» – и повел их по тоннелям.

Слишком поглощенные тем, чтобы не отстать, поскольку ходы были плохо освещены и замусорены, они не заметили молодую кротиху, которая появилась из бокового тоннеля и вместе со стражником глядела им вслед. Она была невелика ростом, но держалась так, что не оставалось сомнений в том, у кого из них двоих больше власти.

– Кто их сопровождает? – сухо и отрывисто спросила она.

– Регворт. Ему можно доверять, Сликит. Глуповатый, зато знает проклятые здешние ходы, как никто другой.

Он почтительно замолчал, ожидая ее ответа.

– Не по душе мне они. Не верю я им, – проговорила Сликит. – Слишком спокойно держатся. Ты правильно поступил, что задержал их расспросами. Может, они как раз те, кого мы разыскиваем. Бенет и Спиндл? Гм! Мы ищем крота, которого зовут Триффан. Это мы у Белого Босвелла выпытали. Имя второго нам неизвестно. Парочка, похоже, о слежке не догадывается. Пусть гак оно и останется.

Она подумала минуту-другую и потом тихо приказала:

– Разошлите их описание по северным селениям и установите за ними наблюдение. Ни в коем случае нельзя допустить, чтобы они обнаружили слежку, и не вздумайте их убивать. У них могут оказаться необходимые нам сведения. Выполняйте приказ!

И Сликит направилась по тоннелю, где незадолго до того скрылись Триффан со Спиндлом. Стражник меж тем торопливо бросился в другую сторону. Отыскав еще одного охранника, он сказал:

– Опять тревога. Я сейчас пропустил тут двоих, так Сликит думает, они те самые, насчет которых недавно подняли столько шума. Ты же знаешь, что такое сидим, особенно Сликит. Передай условный сигнал, чтобы за ними следили, и сообщи их приметы.

Они поговорили еще немного и разошлись.

❦

Некоторое время Триффан и Спиндл двигались за своим проводником в северном направлении по удобным, но ничем не примечательным тоннелям; однако вскоре они повернули к востоку, и сразу стало ясно, что это более древняя часть системы. Здесь ходы причудливо изгибались, почва была темной, и они почувствовали себя почти как дома. Их сопровождающий замедлил шаг, и Триффан воспользовался этим, чтобы спросить, как его зовут.

– Разговаривать запрещено, – последовал лаконичный ответ.

В напряженном молчании они прошли еще немного, но тут Спиндл заметил боковой тоннель с червяками и, заявив, что собирается перекусить, свернул туда. Маленькая процессия застыла на месте.

– Это не дозволено, – боязливо пробормотал проводник.

Триффан пожал плечами и с улыбкой сказал:

– Он немножко того… сдвинутый…

– Ах так? – безучастно отозвался проводник. – Ну тогда ладно… Но если покажутся охранники, то двинемся немедля.

– А ты, значит, не из охраны?

– Я? Ну что ты. – И он жалко усмехнулся. – Я так… просто крот.

– «Просто кротов» не бывает, – словно про себя произнес Триффан, пока Спиндл расправлялся с червяком.

– В этой Системе очень даже бывают, – явно удивленный словами Триффана, сказал проводник, – ты скоро сам убедишься.

Триффан повернулся к нему всем телом и стал пристально смотреть ему в глаза. Он почувствовал, как мощь Камня передается ему; то же самое, видимо, почувствовал и Спиндл: он перестал жевать и теперь наблюдал за товарищем.

– Назови имя свое! – тихо и властно сказал Триффан.

– Регворт, но… – Голос проводника замер. Взгляд его широко раскрывшихся глаз был прикован к Триффану.

– Запомни, Регворт: ни Слово, ни Камень, ни одна живая душа в целом свете не имеет права решать за тебя, кто ты есть на самом деле и кем можешь стать.

Триффан произнес эти слова почти сердито, и Регворт невольно попятился.

– Обязательно придет час, когда ты расправишь плечи и скажешь: «Я есть, и да не посмеет никто полагать иначе!» Можешь считать, что все время, пока ты безропотно называешь себя «просто кротом», ты не существуешь вовсе: это время, вычеркнутое из твоей жизни.

Шпионка, следовавшая за ними по пятам, выслушала все это молча, постояла в задумчивости и затем решительно двинулась от них прочь.

– Что там такое? – вдруг воскликнул Спиндл, оглядываясь.

За период своего затворничества в Священных Норах он научился чутко реагировать на любой шорох.

– Ничего. Это где-то наверху, – ответил проводник.

Однако Триффан тоже заподозрил неладное. Он прошел немного назад, но ничего подозрительного не обнаружил.

– Никого, – сказал он, вернувшись. – Видно, нервы шалят.

Он устало сгорбился и замолчал. Спиндл принес ему поесть. Регворт пристроился в сторонке. Вид у него был испуганный и несчастный: было ясно, что ему хочется их поторопить, но он не решается.

Триффан через некоторое время обратился к нему сам:

– Если хочешь что-то сказать, говори, не бойся. Я не причиню тебе зла.

Однако Регворт только отрицательно покачал головой и промямлил, что хорошо бы им все же поспешить. Если об их остановке станет известно, то элдрен его накажет.

– Кто они такие, эти элдрен? – спросил, поднимаясь, Триффан.

– Это старухи, Старшие, которые здесь всем руководят и наставляют в вере вновь прибывших. Они…

Впереди послышалось какое-то движение, и разговоры между ними прекратились. Вскоре они увидели крота: он стоял без дела, облокотившись о стену тоннеля, и молча провожал их взглядом. Потом показался еще один: этот стоял посредине, загораживая проход. Регворт сделал им знак остановиться и указал на тоннель, который полого спускался на восток. Он был мрачен, прорыт твердой породе и сделан явно второпях. У входа в него они ненадолго остановились.

– Видимо, должно состояться покаяние, – прошептал Регворт. – Потому столько охраны вокруг.

Не успели они спросить, что это означает, как в них ударил поток воздуха из главного тоннеля и там показалась фигура огромного крота. За ним следовало слабое, истощенное существо с всклокоченным мехом. Два когтя у него были сломаны и в крови, в глазах застыло отчаяние. За ним, подгоняя его свирепыми ударами, шел еще один охранник.

– Давай, пошевеливайся! – крикнул он. – Элдрен Феск не любит, чтобы ее заставляли ждать!

Пленник на мгновение задержался возле них и устремил на них взгляд, взывающий о помощи.

Триффан инстинктивно рванулся вперед, и лишь предупреждающий жест Регворта удержал его от того, чтобы вступиться и тем самым подвергнуть их всех смертельной опасности.

Критический момент прошел, пленника повели дальше, и спустя немного им было разрешено продолжать путь.

Регворт теперь шел медленнее, потому что впереди них двигалась целая толпа.

Вокруг царила какая-то странная недобрая атмосфера. Кроты возбужденно дышали, то и дело слышались смешки и перешептывание.

– Что тут происходит? – спросил Триффан, прижимаясь к стене, чтобы дать им пройти.

– Да так, очередная заваруха, – отозвался Регворт. – Лучше затаиться и делать вид, будто ничего не замечаешь.

– Куда они повели того крота?

– Тут много чего творится, – уклончиво ответил Регворт.

– Что ты имеешь в виду?! – воскликнул Спиндл.

Внезапно Бакленд предстал перед ними в новом, мрачном и страшном свете. Казалось, из всех темных углов за ними кто-то постоянно пристально наблюдает. Они почувствовали себя так, будто попали в ловушку, будто над их жизнью снова нависла угроза.

Про то, что некоторые исчезают бесследно, – отозвался Регворт.

– Их вешают за нос? – спросил Триффан.

– Есть нечто пострашнее такой казни; есть места, само пребывание в которых равносильно смерти.

– Например?

– Например, место, где обитают уборщики. Здесь его называют Слопсайдом – «Помойной Ямой».

Слово «уборщики» он произнес с таким страхом и отвращением, будто одно упоминание о них могло навлечь на него чуму.

– Послушайтесь моего совета: держитесь подальше от Помойной Ямы. Никто толком не знает, что там творится и сколько кротов гибнет там ежедневно.

– Не понимаю: ведь уборка – почтенное занятие, – проговорил Триффан. – Обычно этим занимаются молодые и не очень сильные. Они разгребают отвалы в тоннелях, наводят порядок в верхних летних ходах, а когда наступают холода и червяки уходят вглубь, открывают нижние помещения.

– В Бакленде стать уборщиком все равно что умереть.

– Почему? Чем они занимаются?

– Выносят на поверхность трупы умерших от чумы и распечатывают закрытые помещения. Дело не в том, чем они занимаются, а в том, что они при этом подцепляют.

– Тот, кого мы встретили, – его отведут в Помойную Яму?

Регворт помедлил с ответом. По его взгляду Триффан догадался, что ему хотелось бы ответить утвердительно, но, судя по всему, того несчастного крота ожидал более скорый и жестокий конец. Однако, прежде чем Регворт успел раскрыть рот, их смяла и завертела в своем водовороте толпа, скопившаяся у входа в просторное общее помещение. Стало ясно, что они оказались в самом центре Бакленда, причем как раз в тот момент, когда тут должно было произойти нечто крайне неприятное. Еще немного – и их внесло в само помещение.

Оно представляло собою нечто вроде обширной пещеры, и внезапно стало просторно: Регворт торопливо провел их за спинами толпы, устремившейся к восточной части. С одной стороны своды пещеры поддерживались светлыми корнями березы, с другой опирались на медового цвета кусок горной породы. В помещении была хорошая циркуляция воздуха, дышалось легко; свод прекрасно поглощал звуки, и, несмотря на большое скопление кротов, здесь было сравнительно тихо.

Регворт отвел их в дальний угол, откуда им было хорошо видно все происходящее. Грайков можно было сразу узнать по темному окрасу и коротким ногам. Они держались уверенно, по-хозяйски; непринужденно разговаривая, они расхаживали по двое и по трое, как будто вокруг не существовало никого, кроме них.

Триффан заметил, что прочие кроты торопливо уступают им дорогу и избегают смотреть прямо в глаза.

– Что уставился, болван?

Триффан обернулся: он увидел перед собою здоровенного грайка с угрожающе выпущенными когтями.

– Так просто… Смотрю, – пробормотал Триффан, сдержав закипавший гнев.

– Надо говорить «господин»!

Триффан взглянул на него и тут же был награжден затрещиной за непочтительность.

Услышав за спиной шорох, грайк и его приятель обернулись и обнаружили Спиндла: тот поднялся на задние лапы и принял боевую позу, готовый броситься на выручку Триффану.

– Ой как страшно! – насмешливо воскликнул охранник и одним взмахом могучей лапы сбил Спиндла с ног.

Потеряв сознание, тот повалился набок. Стоявшие вокруг громко расхохотались.

– Прошу прощения, господин, – сказал, подбегая, Регворт. – Они только что явились и еще не знают здешних правил.

– Тогда проваливайте и не суйте сюда свои рыла, пока не выучите правила, – бросил, отходя, стражник.

Порядком перепуганные случившимся, все трое стали ближе друг к другу.

– Эти грайки-охранники – самые свирепые, – прошептал Регворт.

Они обогнули все помещение и уже собирались пройти в следующий тоннель, когда Триффан уловил в той части, где свод подпирали березовые корни, какое-то движение, и вслед за этим настала напряженная тишина. Он остановился и повернулся в ту сторону, однако толпа впереди мешала ему разглядеть, что происходит.

– Пойдемте скорее отсюда! Нам пора! – заторопил Регворт, но Спиндл тоже остановился.

– Что происходит? – спросил Триффан.

– Предстоит обряд покаяния для того самого крота, – шепнул Регворт, – только мы не можем здесь больше находиться.

Но Триффан именно для того и пришел в Бакленд, чтобы узнать грайков поближе, и не собирался отказываться от своего намерения. К тому же всеобщее внимание было сейчас приковано к тем, кто появился в дальнем конце зала. Пристававшие к ним грайки прошли вперед, и на Триффана, Спиндла и Регворта никто не обращал внимания.

Триффан увидел, как перед застывшей в ожидании толпой появились две иссохшие, сурового вида старухи. Все взирали на них с почтением и страхом и замолкали при их приближении. Триффан заметил, как один из охранников, который еще недавно был столь агрессивен по отношению к ним, подобострастно припал к самой земле, когда старухи проходили мимо.

– Это и есть элдрен – Старшая, – с дрожью в голосе шепнул Регворт.

Обе кротихи уселись спиною к смутно белевшим корням березы, верхушки которых терялись во мраке под сводом, а концы уходили дальше, в глубину.

Хотя старух было две, глаза присутствовавших были обращены к одной из них – поседевшей и изборожденной морщинами. Углы ее рта были брезгливо опущены, подозрительный взгляд прищуренных глаз обдавал холодом. Ее лапы были странно искривлены, будто в детстве она перенесла какую-то болезнь, после которой их свело судорогой. От этого они напоминали крючья, а серые изогнутые когти выглядели длиннее обычного. Она постоянно припадала к земле, будто ее терзала сильная боль, и ей хотелось выместить это на других.

– Кто она? – спросил Триффан.

– Феск. Перед ней все дрожат, – отозвался Регворт. После неудачной попытки вывести их он с явной неохотой остался стоять рядом. Никто не заметил охранника, который из темного угла внимательно следил за каждым их движением. – Раньше она была в Роллрайте, но потом ее перевели сюда для подготовки системы к торжествам Летней Ночи. Значит, казней теперь не миновать.

В помещении настала полная тишина: Феск углубилась в молитву. Слов нельзя было разобрать, слышалось только неясное бормотание, завершившееся возгласом:

– Милость Слова да пребудет с нами!

– И да будет так! Да здравствует Слово! – раздались выкрики из толпы.

– Милость Слова да пребудет с нами! – повторила Феск своим леденящим душу страдальческим полушепотом.

Выкрики сразу смолкли. По ее знаку один охранник подвел к ней того самого истерзанного, полуживого крота, с которым они недавно столкнулись в тоннеле.

С его появлением по толпе пробежал недобрый шумок: чувствовалось, что собравшиеся настроены крайне враждебно и жаждут расправы. Услышав это зловещее перешептывание, увидев, как Феск подалась вперед, устремив на несчастного кровожадный взгляд, Триффан почувствовал, как шерсть становится у него дыбом от ужаса. Ему показалось, будто откуда-то издалека он наблюдает за чем-то неописуемо ужасным, чего не может предотвратить. Мрак окутал его; мрак исходил от Феск, делал его, Триффана, свидетелем и, что самое страшное, соучастником зла, поскольку он не в силах был ничего предпринять.

Он попытался что-то сказать, выйти вперед, но не смог, ибо, наряду с ощущением зла, его вдруг охватило чувство непередаваемого страха, пригнувшее его к самой земле, – страха за собственную жизнь. И все же он заставил себя смотреть, меж тем как Спиндл не выдержал и, зажмурившись, лишь шептал молитву: он взывал к Камню, прося его помощи и защиты.

– Как зовут этого крота? – спросил Триффан у Регворта.

Тот только покачал головой:

– Его схватили, когда обнаружили, что он бесцельно кружит по тоннелям и бормочет что-то о Камне. Таких сейчас много. Они потеряли рассудок и не годятся для обряда посвящения. Их либо отсылают в Помойную Яму, либо, если они высказываются вслух, упорствуют и не желают склониться перед Словом, вешают за нос.

– Но как же все-таки его зовут? – спросил опять Триффан: отчего-то ему сейчас казалось чрезвычайно важным это выяснить.

Но прежде чем Регворт успел ответить, элдрен Феск начала говорить:

– Я не собираюсь тратить на тебя много времени, крот. Ты уже признался, что не желаешь покаяться и очиститься перед Словом.

Несчастный опустил глаза и припал к земле.

– Еще не поздно. Покайся – и Слово дарует тебе жизнь.

И крот заговорил. Тихим, но твердым голосом он произнес:

– Я верю в Камень. В этой вере я вырос, с нею и приму смерть. И да смилуется над вами Камень!

В глазах Феск вспыхнула ярость.

– Ты – ничто, – прошипела она. – Ты не можешь даровать милость, ты не смеешь просить о ней, ты не смеешь ждать ее для себя, если нет на то воли Слова.

– Я верую в Камень! – повторил крот.

– Слово дарует тебе последний шанс: ты будешь помечен всеми, кто здесь находится. Пусть они засвидетельствуют волю Слова: оно желает, чтобы ты стал одним из его почитателей.

– Да будет так! – грозно выдохнули присутствующие.

– Что значит – «помечен»? – спросил Триффан.

Глаза Спиндла по-прежнему оставались закрытыми.

– Сейчас увидишь. И если его подведут к тебе, непременно оставь на нем свою метку – иначе накажут.

Тем временем два охранника, расталкивая толпу, повели крота вдоль замерших рядов. К своему ужасу, Триффан увидел, что каждый, к кому подводили несчастного, ударял его когтями; удары были не смертельные, но оставляли кровавый след.

– Покайся! – кричал наносящий удар. Этот крик все нарастал, пока постепенно не перешел в ритмичный рев. Все ближе и ближе подводили его к тому углу, где стоял со своими спутниками Триффан.

– Покайся! Покайся! – несся отовсюду оглушительный крик.

Триффан услышал, как крот начал отчаянно рыдать, и не столько от физической боли, сколько от позора и унижения, которому его подвергали.

– Покайся! Покайся! – гудел зал.

Все тело крота было залито кровью, а удары все сыпались, и каждый нес с собою новые мучения.

Спиндл внезапно рванулся и кинулся прочь из пещеры. За ним побежал Регворт, но что-то заставило Триффана остаться на месте, хотя крота подвели уже почти вплотную к нему, и через минуту ему тоже предстояло оставить на нем свою метку.

– Камень, научи меня! – зашептал Триффан. – Дай мне мужество, укажи что делать, о Камень…

А крот уже стоял перед ним. Слезы боли и отчаяния, слезы унижения и одиночества заливали его рыльце; из-за его спины на Триффана глядели два стражника. Они продолжали скандировать свое «Покайся», и глаза их горели садистским восторгом.

Триффан шагнул вперед. Он вытянул лапу с выпущенными когтями и, делая вид, что наносит удар, тихим голосом, но вполне отчетливо, так, чтобы несчастный мог слышать каждое его слово, произнес:

– Камень не оставил тебя, крот. Он с тобою. Внемли, о крот, ибо сейчас ты услышишь Безмолвие!

Тот замер на мгновение. Потом поднял глаза, прочел в обращенном на него взгляде Триффана веру в Камень и любовь к себе и понял, что более не одинок.

Его повели дальше, и стражники были изумлены, когда он с неожиданной силой выкрикнул:

– Верую в Камень!

На него снова обрушился град ударов, но он будто не чувствовал боли. Окрепшим голосом он продолжал возносить хвалы Камню. В голосе его теперь звучал вызов, и присутствующие почувствовали это, потому что немедленно вокруг раздались яростные крики:

– Убить его! Казнить! Смерть ему?

Эти голоса донеслись до дальнего конца зала, где сидела Феск. Однако если сам избиваемый преисполнился мужества и готов был смело встретить неминуемую смерть, то Триффана вдруг начала сотрясать дрожь, как будто градом ударов осыпали его самого.

Во всяком случае, Спиндл, следивший за ним из бокового тоннеля, видел, как Триффан встал на задние лапы, рот его широко открылся, словно его мучила нестерпимая боль. Шум нарастал, и внимание всех было поглощено участью несчастного крота.

– Убейте его! – раздался голос Феск. – И да осенит его милость Слова после смерти, если он отказался от нее при жизни!

Вслед за этим была лишь кровь и последнее страшное зрелище: один охранник крепко обхватил свою жертву, в тот же момент второй взмахнул огромной лапищей, выпустил когти и ударил безымянного крота по рыльцу и по глазам. Его тело выгнулось в смертельной агонии, грайки восторженно взревели, и никто не услышал еще одного крика, – крика забившегося в дальний угол Триффана.

Его темный мех взмок от пота, он тяжко, прерывисто дышал, а в глазах стояли слезы.

Спиндл и Регворт бросились к нему и торопливо вытащили из пещеры, прежде чем кто-либо заметил его состояние.

Когда они уже шли по тоннелю, за их спинами снова раздался торжествующий, разъяренный рев толпы, следившей за агонией крота, потом все стихло, и в тишине до них долетел зловещий полушепот Феск:

– Велика милость твоя, о Слово!

Позади них возникла стройная молодая кротиха, и, глядя им вслед, женский голос произнес:

– Следуйте за ними.

– Слушаюсь, агент Сликит, – отвечал наблюдавший за ними охранник.

– Особенно не упускайте из виду этого. – И она указала на Триффана. Его, обессиленного и беспомощного, Спиндл с Регвортом почти несли на себе.