Текст книги "Расколотые небеса (СИ)"

Автор книги: Томас Пир

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 35 страниц)

Часть вторая
Чужая война

История сотрёт дела лихие,

Оставит для потомков образ светлый.

Кого запомним мы в теченье лет безбрежном?

Кому подарим мы своё почтенье?

Великим воинам, что реки алые пролили,

Ни женщин не щадили, ни младенцев,

Что города и веси в море гнева утопили,

Идя на поводу своих больных амбиций?

Когда убийцу тысяч душ невинных

Рисуют добродетелем с душою чистой,

Нет места рядом с ним мне в фолиантах древних!

Нет для пророка чести в прозвище «Великий»!

Когда уйду я на покой священный

И дети с внуками не вспомнят моё имя –

Не смейте поминать меня «Великим»,

И там мне не стерпеть такой обиды!

Последнее обращение торрека к народу. В соответствии с записками «Героической хроники», эти слова Андрей Великий произнёс на смертном одре. Пожелание его исполнено не было, однако из всех летописей были удалены прозвища «Великий», которыми до того времени именовали знаменитых полководцев разных народов и эпох. Год 187 от начала новых времён.

Глава 9

Говорят, чем сильнее ждёшь какого-нибудь события, чем тщательнее к нему готовишься – тем внезапнее оно нагрянет. Девять месяцев мы ждали в гости кочевников. Девять долгих лисанов готовились к их появлению. И что из этого вышло? Мы, как водится, прозевали первый отряд степняков и дорого за то заплатили.

Тем днём было тепло. Листья на деревьях ещё не окрепли, только показались из плодовитых почек и немного разбавили серые ветки пёстрыми кляксами. Солнце добротно прогрело лес, снег сошёл, а глинистый грунт успел даже подсохнуть. Пичуги звонко радовались весне, вили новые гнёзда и насвистывали брачные песни. Мы с ребятами и Бернисом Моуртом возвращались из вылазки. Как и всегда, встречать нас высыпала вся крепость. Люди толпились у ворот, заполонили внутренний двор, но кое-кого среди них к моему удивлению не оказалось.

– А где Тири? – спросил я у Морди Клота, пройдя за калитку. Во время вылазки он управлялся с делами.

– Сир, госпожа отправилась в деревню её общины проведать друзей, – отчеканил Морди, вытирая платком мокрый лоб.

– Какого храса? Я же запретил людям шастать по лесу без нужды.

– С-сир, н-но… вместе с госпожой поехал большой отряд воинов, – начал оправдываться купец. – Госпожа Тири обещалась обернуться до вашего приезда, простите, сир, но я не смог отговорить её от той затеи.

Доводить Морди до обморока было ни к чему. Уж я-то знаю какой Тири бывает упрямой. Ничего, вот вернётся…

С такими мыслями я побрёл в свою спальню. Настроение сильно испортилось, я соскучился, к тому же накатившие тревоги не давали покоя. Я хотел было снять походное платье, да смыть дорожную грязь в большом деревянном корыте, потом завалиться в постель и отлежаться с дороги, но не успел. В покои ворвался Старг.

– Сир, орда у ворот, – выкрикнул он и застыл на проходе.

– Чего? – опешил я.

– Кочевники здесь, перед крепостью, – возбуждённо частил паренёк.

– Да чтоб вас!.. – бросился я к сундуку с оружием. – Собери всех господ, лучники пускай строятся на южной стене, утроить посты и отряды поддержки, а в казармах с этого часа чтоб всегда были готовы шесть сотен воинов в броне, и столько же на подмену, если вдруг будет штурм.

– Слушаюсь, сир, – кивнул Старг и убежал в коридор.

Я сменил кожаную броню на курсантскую форму с бронежилетом, подхватил оружие и припустил вслед за Старгом. Ребята уже топтались над воротами, а по стене разошлись лучники с тяжёлыми колчанами.

– Что там? – бросил я Борису. Наёмник рассматривал Старый Тракт через бинокль. Примерно в трёх сотнях шагов застыли кочевые всадники.

– У страха глаза велики, – спокойно ответил Борис. – Это ещё не орда, я полторы сотни мечей насчитал. Видно, разведчики.

– Приладьте подствольники, – сказал я курсантам. – Если что, угощать будем громко.

Тут же на помосте защёлкали автоматы: ребята ловко крепили подствольные гранатомёты, проверяли винтовки, заряжали патронами магазины. Тем временем от строя кочевников отделились два всадника и медленно приближались к крепости. Выглядели они неважно, видно, здорово устали в пути.

На первый взгляд дикари были очень похожи: худые, довольно низкие воины с желтоватой кожей, круглыми лицами и раскосыми глазами. На головах у гостей били треугольные кожаные шлемы с длинными лямками. Из-под шлемов выползали чёрные косы, похожие на ядовитых болотных змей. На груди темнели доспехи из кожи, обшитые стальными пластинками. Круглые щиты дикари сплели из подсохшей лозы, потому они больше походили на лукошки, с которыми наши женщины ходили в лес за грибами и ягодами. Над головами переговорщиков высились копья, поднятые остриём к небесам.

Когда всадники подъехали ближе, я едва сдержался, чтобы не расстрелять их затяжной автоматной очередью. На копьях были наколоты две окровавленных головы.

– Кто это? – спросил я у Берниса, кивая на головы.

– Дозорные, сир, они смотрели за трактом, – ответил граф.

– Сколько их было?

– Восемь, быть может, остальные сумели скрыться в лесу?

Переговорщики быстро развеяли надежды Берниса. Один из них поднял руку и выбросил перед собой кровавую связку. В ней были ещё шесть голов. На лицах степняков растянулся самодовольный оскал:

– Мы говорить с ваш халир, – выкрикнул второй кочевник. – Халир сдаваться наш орда. Халир жить. Люди жить. Крепость стоять.

Лучники и стража забросали меня взволнованными взорами, ждали ответа. Люди жаждали возмездия, справедливого отмщения за надругательство над телами сослуживцев. Никто не смеет так поступать с моими людьми. Никогда.

– Когда дам сигнал, стреляйте из гранатомётов по всадникам у леса. Кого не достанете, оставьте для лучников.

– Что ты задумал? – напрягся Борис.

– Пойду, познакомлю кочевников с «наш халир».

– Андрей… – Вскрикнул капитан, но останавливать меня было поздно.

Я спрыгнул со стены, мягко приземлился на деревянном мосту, выхватил из кобуры пистолет и, пройдя несколько шагов по тракту, расстрелял наглых переговорщиков. Грохот выстрелов растворился в лесу, спугнул пичуг на деревьях, разбудил зверьё. В нос ударило дымками горящего пороха. Лицо припекло остатками выгоревшего песка. Кочевники получили по две пули в грудь. Испуганные лошади утробно заржали, встали на дыбы и сбросили раненных всадников, убегая прочь от ворот.

Я убрал пистолет в кобуру и пафосно вынул меч. Дикари кашляли и хрипели, встать никто из переговорщиков не пытался. Время поджимало. Задумку нужно было провернуть очень быстро, иначе я мог проблеваться на глазах у всей крепости.

– Вот послание вашему халиру, – выкрикнул я, возвышаясь над полумёртвыми дикарями.

Затем приподнял тела телекинезом и одним взмахом срубил обе головы. Хлынувшая кровь отскакивала от энергетического щита, кислый запашок придавливал грудь тошной глыбой, едва не довёл меня до беды. Голова закружилась, а в сердце впивались тревожные иглы. Медлить было нельзя. Я подхватил головы телекинезом и швырнул к остальной ватаге кочевников. Тела спустя миг полетели туда же.

Кочевники испугались, заголосили, закружились в сёдлах, но не сделали даже шага к воротам. Многие всадники вскинули луки и осыпали стрелами тракт. Ни одна до меня не достала. Я много тренировался, экспериментировал, пробовал разные связки волокон энергии и здорово поднаторел в искусстве плетений. Я разбавил прочные кружева своей ауры тонкой нитью пространственных вихрей и свойства щита изменились. Он стал вязким, будто желе. От столкновения с таким плетением стрелы не ломались, не отскакивали, как от прочного доспеха, а застревали в энергетических волокнах моей ауры, точно иглы в тушке дикобраза.

– Это всё? – хохотал я на тракте. – Всё, на что вы способны?

Дикари кричали и суетливо гарцевали у леса, но упрямо продолжали обстрел.

– Я хозяин этого леса. Узрите же гнев мой, жалкие смертные.

Я поднял руки над головой и повёл ими в стороны, имитируя колдовство. На самом деле это был сигнал для ребят. Спустя несколько мгновений на стене послышались несколько хлопков, дымные стрелы устремились к кочевникам и в самом центре ватаги взорвались три гранаты. Спустя миг прогремело ещё восемь раз. Гранаты подняли вихри осколков, иссекли и опрокинули степняков. Лошади взвыли, люди взревели. Всадники осыпались на траву. Лучники довершили разгром слитным залпом, что будто рой диких пчёл прогудел над поляной и обрушился на халирцев. Большая часть ватаги осталась лежать на земле, и лишь жалкая горстка разведчиков скрылась в лесу.

За спиной послышался взволнованный голос:

– Сир, вы в порядке? – нерешительно спросил Грони.

– Да, – обернулся я. – Проверьте дикарей, что остались на тракте, – невзначай бросил я Борису, что семенил следом за стражей. – Если есть живые, нужно их допросить. Где-то должен быть лагерь, сколько в нём воинов… словом, не мне тебя учить.

Наёмник в ответ лишь кивнул, он и так спешил к лесу. Я вернулся во двор. Думал пройти в покои, но на глаза мне попался Морди Клот, и меня будто током ударило. Я так и застыл в полуобороте, к лицу хлынула кровь, уши запылали огнём, а сердце рухнуло в пятки:

– Куда, ты сказал, Тири поехала? – прошептал я изрядно дрогнувшим голосом.

– Сир… я… я… – Запинался Морди, но я его больше не слышал.

Мои глаза вновь засияли, зажглись, будто свечи. Пелена злости окутала разум. Аура вспыхнула белым огнём. Необъятный толстяк Морди Клот, что невесомое пёрышко, взмыл над брусчаткой, судорожно хватаясь руками за горло. Лицо его стало бордовым, а выпученные глаза покрылись ветками капилляров.

Я потерял контроль над собой, обхватил его шею тонким энергетическим жгутом и перекрыл кислород. Морди затрясся в припадке, а я лишь сильнее сжимал удавку.

– Андрей, – подбежал капитан. – Остановись, отпусти его… отпусти, я сказал.

Капитан выхватил из кобуры пистолет и нацелил мне в ногу.

– Андрей. Ей Богу… я прошу тебя, успокойся. Подумай, в чём ты его винишь? Как Морди мог удержать твою Тири? Да кто ей посмеет перечить? Отпусти, иначе, Богом клянусь, я выстрелю…

Не обращая внимания на капитана, я невзначай взмахнул свободной рукой. Пистолет в руке Игоря Викторовича воспарил над брусчаткой и прижался к его виску.

– Ну давай, ты победил, – кричал капитан. – Стреляй же! Прикончи меня, ну же, чего медлишь? Почему на меня даже не смотришь?

Я не мог устоять, не мог вернуться, не мог отпустить ни капитана, ни Морди. Лишь спустя несколько мгновений мне причудились голубые глаза – те самые, что успокоили меня в прошлый раз, что указали мне путь в кромешной тьме и вывели к свету.

Хватка ослабла. Морди, будто полный старого барахла мешок, рухнул на землю, закашлял и начал медленно отползать подальше от страшного колдуна. Капитан убрал пистолет и приближался ко мне. Аура разгорелась буйным пламенем, курсанты испуганно пятились назад, чтобы снова не попасть под горячую руку, а я от боли не мог даже вздохнуть.

Капитан не отступил, стремительно вошёл в белое пламя. Лицо Игоря Викторовича раскраснелось от натуги и нестерпимой боли, стиснутые кулаки захрустели, скрипели сжатые зубы.

– Андрей, – прохрипел капитан. – Сынок, я знаю… ты там. Посмотри вокруг, оглядись. Сейчас не время для приступов злобы. Твоя девочка попала в беду. Вернись. Тебе её выручать. Ты нужен Тири. Ты нужен всем этим людям!..

Он ко мне достучался. Аура медленно гасла. Спустя миг я обессиленно упал на колени и сипло закашлял.

– Кхе… кхе… вы… вы в порядке? – выдавил я.

Капитан упал рядом.

– Игорь Викторович… вы… Игорь Викторович… – Трепал я бесчувственное тело капитана.

Первым опомнился Старый. Он подскочил к нам и склонился над Игорем Викторовичем, ощупал пульс и облегчённо вздохнул:

– Он в порядке. Просто спит. Нас ты тогда гораздо сильнее обжёг.

– Ты цел? – подал мне руку Борис.

– Привык уже, – ответил я, с трудом поднимаясь на ноги.

Пока я приходил в себя, лекари унесли капитана на носилках. Борис тем временем здорово развернулся:

– Так, мы идём за девчонкой, – выкрикивал приказы наёмник. – Дед, Калаш, Емеля, Кос и Рыжий – пулей вооружайтесь. Экипировка максимальная. Бернис – собирай полсотни бойцов и выдвигайтесь за нами. С вами пойдёт Шева и Тим, связь держим каждые двадцать минут, прихватите карты, чтобы не заплутали.

Через три минуты все были готовы. Среди ребят оказался и Крас. Мне это не понравилось, но я промолчал. Спустя ещё три минуты мы уже припустили по лесу напрямик к поселению. Дорога заняла не больше трёх часов. Делали всего два коротких привала. Сначала я даже немного побаивался врезаться в какое-нибудь дерево, но тело быстро привыкло к аномальной скорости, а восприятие обострилось. На подступах к поселению Борис сбавил темп, а потом и вовсе остановил отряд. Наёмник всматривался в округу, прислушивался к лесу и даже принюхивался, будто натасканная ищейка.

– Дымом тянет, – взволнованно прошептал я.

– И сажей, – согласился наёмник. – Собрались, глядите в оба, мы не знаем, что нас ждёт.

Выйдя к поселковой поляне, мы залегли в густых зарослях кохи и начали наблюдать. От картины, что открылась моим глазам, кровь стыла в жилах. Частокол стал куда реже, виднелись несколько больших пробоин и выгоревших дотла участков стены. На кольях торчали головы поселенцев. Холодные лица сохранили гримасы страха и муки. Загустевшая кровь присохла к столбам, чёрной коркой покрыла бывалую древесину. Деревню окутала мёртвая тишина, со двора поднимались косматые облака едкого дыма.

Несколько спазмов скрутили желудок и меня вывернуло в кусты. Я очень боялся смотреть на забор, очень боялся узнать там её, наткнуться взглядом на… Слезы предательски затуманили взор. Я припал на колени, впился пальцами в землю.

– Ник, ты в порядке, – положил Емеля руку мне на плечо.

– Я сейчас, – вздрогнул я, пытаясь подняться. – Сейчас…

– Побудь с ним, – шепнул Емеле Борис. – Мы заходим.

Я тут же вскочил на ноги, но Емеля меня удержал и за частокол не пустил. Там нужна была холодная голова. Помня мой недавний срыв, Борис здраво решил оставить меня пока не у дел. Спустя несколько минут из ворот вышел Старый.

– Их там нет, – зарыл он ладони в чёрные волосы и присел под стволом млиса. Будто гора с плеч упала. Ко мне понемногу стала возвращаться надежда.

Спустя ещё три минуты подоспел Борис. Наёмник задержался, осматривая головы на частоколе.

– Деревня выгорела дотла, только забор и уцелел. Посреди пустыря свалены в кучу обезглавленные тела. Только мужчины, я всё проверил, среди мертвецов нет ни единой женщины.

– Сколько людей мы вернули в посёлок? – спросил я.

– Три десятка, в основном пожилые, что привыкли к земле. Плюс охрана, которая сопровождала ваших подружек. – Ответил Борис.

– Всех девиц и женщин угнали, – продолжил Калаш. – Это точно, там за забором столько следов ведут в лес, что не промахнёшься.

– Твою…

– Соберитесь, – встряхнул наёмник меня и бросил быстрый взгляд на раскисшего Старого. – Угли ещё тлеют, значит ушли дикари не так и давно. Пленницы будут их тормозить, так что точно догоним. Только нам нужны следопыты.

– Я следопыт, Тири меня научила, – вскинулся я.

– Отлично, тогда в путь, время не ждёт.

– Борис, – неуверенно протянул Рыжий. – Людей похоронить нужно, не по-человечески их так бросать.

– Верно, – подхватил я. – Вот вы с Красом и займитесь…

– И не мечтай об этом, – вспыхнул Крас. – Даже не думай оставить меня не у дел. Я иду за ней и здесь ты мне не указ.

Я хотел ответить ему в том же духе, но так и застыл, не в силах проронить даже слово. Вдруг увидел себя со стороны, вдруг понял, что веду себя как мальчишка. Крас хочет помочь, он Тири зла не желает, а я отвергаю его только из ревности. Глупец.

Этот мир куда суровее нашего. Болванам тут не прожить. Если я хочу спасти Тири, если я хочу дотянуть с ней до старости – так дело не пойдёт. Пора взрослеть. Пора брать себя в руки и делать что должно. Пора признать свои ошибки, побороть их и двигаться в путь.

– Становимся цепью, – строго проговорил я. – Здесь никто не останется, похоронами займутся другие. Я иду первый, Крас следом, Борис замыкающий. Вперёд.

И мы со всех ног припустили по цепочке следов. Расклад был в нашу пользу: нас мало, мы сильны, добыча нас не стеснит и мы знаем свой лес. Скоро мы их нагоним, а там…

Я убью всех, кто встанет у меня на пути.

* * *

Сумерки ещё только приобняли верхушки деревьев, а землю уже окутала непроглядная тьма. Тяжело привыкнуть к лесу, когда ещё седмицу назад гарцевал на хорошей кобылке по бескрайним степным просторам. Ехать дальше в темноте смысла не было, потому отряд разведчиков халарата устроил привал.

Для стоянки кочевники нашли поляну у самого тракта. Перед стеной леса протекала речушка, воды которой могли сгодиться для лошадей. Восемь сотен мечей на поляне едва уместились. Разожгли много костров. Скованный кронами дым задушил запах леса, взволнованно метался по сторонам, плотно стелился под ветками, разыскивая пути на свободу сквозь листья. Привыкшие к простору степняки чувствовали себя такими же пленниками шейтарова леса. Обоз пришлось затолкать в мелкую просеку. Там же связали и пленниц, чтобы лишний раз не дразнить воинов юной красой и упругими формами северянок. Так гаррам было спокойнее.

В центре поляны у главного костра сидели двое гарров и мерно потягивали кумыс. Один из них был немолод. Ещё несколько лет и в седле точно не усидит. Второй же, напротив, вековой мудростью пока не проникся.

Разведчиками командовал старик. Седая коса доставала до пят, раскосые глаза тонули в морщинах, вместо тяжёлых доспехов он предпочитал серый халат, да и кхопеша давно не касался – всё больше верный клинок просиживал в ножнах. Молодой перенимал его опыт. Хотя старик точно знал, что после его смерти племя угаснет. Племянник звёзд с неба не хватал: он вышел телом, сноровкой в бою, но разумом был слишком слаб чтобы вести за собой степных братьев. Но выбора не было. Так уж сложилось, что Тренги наградил старика сыном только несколько лет назад и ждать пока мальчик окрепнет племя не станет.

– Слушай, Алвай, – протянул молодой, вдоволь отхлебнув из пиалы. – Как думаешь, Мураха позволит мне забрать ту белокурую кобылку?

– Которую? – изогнул седые брови старик. Почти все рабыни носили светлые волосы.

– Ну, – замялся молодой. – Ту, что брыкалась больше других. Что Аламаю ухо отгрызла.

– А, понимаю, дикая кобылка, норовистая. А зачем она тебе? Не боишься, что тоже откусит чего, хе-хе-хе?!

– В моём гареме она будет смирной и ласковой, – задрал молодой подбородок. – У меня женщины вот где, – сжал он кулак. – Ну так что скажешь?

– И не мечтай, – сменил старик веселье на показную грусть. – Слишком красивая девка, Мураха не устоит. Хотя…

– Что? – загорелись глаза молодого. – Ну же, не молчи.

– Нет, – покачал старик головой. – Тебе этот способ не сгодится.

– Я сам решу, что мне сгодится.

– Уверен? – прищурился старец.

– Да, – твёрдо ответил молодой.

– Запомни, дорогой племянник, – схватил старик его за рукав и строго уставился прямо в глаза. – Я не даю тебе советов. Я лишь размышляю, а ты волен сам решить, как поступишь. Ты меня понял?

– Да, дядя, – склонил голову собеседник.

– Девица та ещё молода, вряд ли она замужем? Так что если вдруг она окажется порченой, то Мурахе может и не приглянуться, понимаешь?

– Эм… нет.

– О Тренги! – вскинул старик руки к небесам. – Я говорю о том, что девчонка скорее всего не знала ещё мужской ласки. Теперь понял?

– Да… эм…

– Если её вдруг кто оседлает в пути, она точно растеряет львиную долю привлекательности для нашего славного гарра.

– Оседлает?.. да, точно, ха-ха, оседлает, – подпрыгнул молодой. – Спасибо за совет, дядя, я твой должник.

– Я не давал тебе советов, помнишь? Ты сам всё решил.

– Да, да, я сам, сегодня же её оседлаю… сейчас же, – подпрыгивал на месте юный кочевник.

– Зачем только сегодня? – удивился старик. – Можешь не отказывать себе в удовольствиях, путь нам предстоит ещё долгий, ночей тебе хватит. И ещё… – Задумчиво добавил Алвай. – Ты должен выбить ей передние зубы.

– Зачем? Она ведь тогда растеряет всю красоту, зачем мне в гареме уродина?

– Затем, что она слишком красива. Не переживай, прикажешь ей потом не раскрывать рот без нужды. Зато девчонка точно будет твоей…

– Да, – загорелись глаза молодого. – Так и сделаю, спасибо, Алвай.

Молодой кочевник тут же припустил к просеке. Все его мысли пропали в утехах. Ещё бы, таких красоток он в жизни не видел. Халирские женщины были другими: их волосы выгорали под лучами светила, бесконечные ветра иссушивали кожу, а жизнь в седле огрубляла руки и чресла. То ли дело северянки: стройные, нежные, ухоженные девицы – будоражили кровь. Но эта красотка затмила их всех. Таких пышных белых волос, таких больших, таких ярких голубых глаз молодой воин не видел никогда.

– Беги, беги, хуратов сын, – улыбался ему вслед старый Алвай, довольный интригой. Теперь у его мальчика не будет соперников.

– Когда Мураха Свирепый узнает о твоей наглости, – самодовольно нашёптывал под нос старый гарр. – Когда он увидит, какой лесной цветок ты посмел осквернить… беги, глупый ублюдок, беги…

Но племянник не знал о коварстве старого гарра и что было духу спешил на стоянку с обозом. Там горели два костра: у одного присели возничие – посмеивались, попивали кумыс, бренчали струнами моринхур – а вокруг второго усадили связанных пленниц. Молодой воин тут же углядел свою будущую наложницу. Она выделялась прочными путами: «Видно, снова брыкалась» – улыбнулся кочевник и уверенно двинул к девчонке.

Тири не сразу заметила огромного степняка, что появился на входе в просеку. Зато, как только он к ней приблизился, тут же отвратно скривилась. В нос пахнуло прокисшей мочой и немытым телом. Грязное лицо дикаря избороздили прыщи и глубокие язвы, сальная коса болталась на груди, точно тряпка, а нестиранная одежда походила на лохмотья. Дикарь искривил губы в мерзкой усмешке, схватил Тири за руки, бросил её на плечо и зашагал в темноту леса. Стражники у другого костра засвистели, заулюлюкали, захлопали в ладоши, что-то кричали ему вслед. Тири сопротивлялась, извивалась, что змейка, пыталась кусаться.

Дикарь прошагал меж деревьев несколько десятков ломтей и грубо сбросил Тири на землю. Девица больно ударилась спиной о корни большого млиса, застонала. Кочевник смотрел на то улыбаясь. В темноте Тири видела плохо, но силуэт нависшего над ней воина дорисовывал разум. Дикарь постоял над ней пару мгновений, а затем скинул халат и начал медленно спускать штаны до колен.

В тот миг точно молния пронзила голову Тири. Она вдруг поняла, что задумал тот храс. Нестерпимый ужас, тяжкая горечь, волненья, все воспоминания об Андрее, её мечтах и желаньях – вдруг нахлынули грузной волной и затопили разум тревогой.

В ту же хиску Тири, будто дикая львица, подскочила на ноги, выпрыгнула, точно пружина, вцепилась когтями насильнику в лицо, а коленкой изо всех сил ударила ему промеж ног. Руки были связаны, но Тири проворно достала ордынца, ещё бы немного, ещё самую малость, и она смогла бы выцарапать кочевнику глаза, но сил не хватило. Дикарь смахнул её массивной рукой. Тири упала и ударилась головой, лес притих, в глазах потемнело. Спустя миг девица потеряла сознание.

Дикарь застонал, припал на колени и сложил руки на паху. Прокушенная щека пылала огнём, тело страдало, а мужская сила спала, оглушённая коленкой девицы. Придя в себя, степняк подполз к Тири на четвереньках и изорвал на ней платье. Затем встал в полный рост, залюбовался красой бесчувственной северянки, хотел уже насладиться её телом, но вдруг отвлёкся на странный шорох.

За млисом что-то блеснуло, шелохнулось, и в мгновение ока острая боль настигла грудь юного гарра. Дыхание спёрло, утробный стон застрял в горле. Кровь быстрой струйкой сочилась по животу, а из солнечного сплетения торчала рукоять штык-ножа.

Из-за дерева выпрыгнул Крас, подскочил к дикарю и закрыл его рот сильной ладонью. Кочевник попробовал сопротивляться, но оторвать стальную руку пришельца не смог. Крас зловеще улыбнулся, приложил указательный палец к губам, потом резко выдернул нож из груди дикаря и отмахнул тому слабый корень под край. Глаза кочевника округлились, лицо посинело, хриплые стоны вырывались из-под ладони пришельца. Степняк быстро слабел, истекая кровью. Крас уложил горе-насильника на спину и проткнул ему сердце.

Как только дикарь испустил дух, Крас поспешил к бесчувственной Тири, разрезал путы на её руках, снял свою рубашку и надел на девицу. Роста Тири была небольшого, форменная рубаха высокого Краса вышла ей почти до колен. Потом нащупал пульс, осмотрел шишку на темени, убедился, что дышит красавица ровно и только потом достал рацию:

– Ник, приём, – тихо проговорил он в аппарат.

– Ну что там? – тут же прошипел взволнованный голос Андрея.

– Тири со мной, я успел… всё хорошо.

– Господи… спасибо тебе… спасибо… я твой должник, Крас.

– Любой бы так поступил.

– Что с дикарём?

– Он умер не сразу.

– Уходи с ней, встретимся на третьей точке, приём.

– Принял.

– Мы ждём пять минут, забираем девчонок и идём за тобой.

Крас отключил рацию, натянул на глаза прибор ночного видения, подхватил Тири на руки и припустил по звериной тропе. Спустя несколько минут она пришла в себя, начала брыкаться, но Крас быстро её успокоил. Тири притихла, обмякла в его руках и Крас побежал дальше. Через двадцать минут он выскочил на просторную поляну и поставил Тири на ноги. Включил фонарь.

– Как ты? – участливо спросил Крас. – Всё в порядке?

– Да… а что с тем?.. – Взволнованно отвечала Тири.

– Нет его больше, и никогда не было, забудь.

– А… он?..

– Нет, – зарыв ладонь в густые волосы, то ли пропел, то ли прошептал Крас. – Я пришёл вовремя, всё обошлось.

Тири сначала того не заметила, а потом застыла столбом и широко раскрыла глаза. Крас времени не терял, положил вторую руку Тири на талию и попробовал поцеловать её в губы. Но девица оказалась проворнее: она выскользнула из его рук и увернулась от поцелуя:

– Что ты делаешь? – испуганно проговорила она.

– Хочу тебя поцеловать, – нежно ответил Крас.

– Зачем это? – пытаясь набрать безопасную дистанцию, продолжала удивляться Тири.

– А ты разве не понимаешь? Разве не знаешь? Разве не замечала?

Тири молча пятилась назад, бросая испуганные взгляды по сторонам. Крас наступал, нависая над ней коварной тенью.

– Тири, милая, давай сбежим. Уйдём со мной. Далеко, только мы, умоляю, прошу. Я люблю тебя, никому не позволю тебя обидеть, уйдём…

– Что ты такое говоришь?

– Вот увидишь, мы будем самыми счастливыми людьми на всём белом свете.

– Не приближайся ко мне!.. – вскрикнула Тири, подхватила с земли острый булыжник и угрожающе выставила его перед собой.

– Тири, милая…

– Стой, где стоишь.

– Хорошо, хорошо, – остановился Крас и поднял руки, показывая, что ничем не угрожает девице. – Ты напугана, я понимаю, столько всего пережила, но я говорю искренне, от чистого сердца.

– Я думала, мы друзья, а ты что удумал?..

– Ты не понимаешь, я люблю тебя, Тири, люблю с первого дня. Опусти этот камень. Я для тебя не угроза. Милая моя, Тири…

– Стой, я закричу, не приближайся.

– Этот лес полон врагов, – успокаивающе проговорил Крас, делая ещё один шаг вперёд. – Если закричишь, они нас найдут.

– Лучше уж плен, чем предательство. Не приближайся, не приближайся ко мне!..

– Не спеши. У нас есть несколько хисок, подумай о моих словах. Мы могли бы сбежать. Вместе. Туда, где нас никогда не найдут.

– Но я этого не хочу, – искренне ответила Тири. – Я люблю Андрея. Я хочу быть с ним.

– Ты так молода. Что ты можешь знать о любви. Думаешь, он будет с тобой вечно? Думаешь, он женится на тебе? Теперь, когда он стал торреком и получил столько власти, думаешь, он сдержит слово?

– Да, – твердо ответила Тири, не обращая внимания на слёзы, застывшие на ресницах. – Я верю его слову всем сердцем. Как бы там ни было, Андрею я обещана отцом и другой судьбы у меня больше нет.

– Обещана?..

– Тебе не понять, – хмыкнула Тири, делая ещё несколько шагов назад к спасительной тропе. – Ты пришелец, ты не знаешь наших законов, не ведаешь традиций. Даже если бы всё было иначе, даже если бы я могла впустить тебя в своё сердце – это ничего бы не значило, потому что я уже обещана. Моя судьба определена и только смерть может её изменить.

– Но я предлагаю тебе свободу. Я зову тебя по доброй воле.

– Не нужна мне твоя свобода. Андрей мой… Андре-е-ей!.. – взвизгнула Тири, забывая обо всём на свете.

В тот миг поляну осветили ещё пять фонарей. Тири сразу узнала мой силуэт, подскочила и, умываясь слезами, повисла на моей шее.

– Я знала!.. я верила!.. я ни на хисочку не сомневалась, что ты придёшь за мной, – голосила она, не в силах удержать нахлынувших чувств.

Крас отвернулся. Тогда я ещё ничего не знал, даже не представлял, чем для нас обернётся эта история. Я прижал Тири к себе так крепко, как только мог и успокаивающе прошептал ей на ухо:

– Ну всё, всё, нужно идти, – нежно говорил я, вытирая её мокрые щёки. – Ты в порядке? Пора уходить.

– Время, – холодно констатировал Борис.

– Возьмитесь за руки, – сказал я, сжимая ладонь Тири в своей. – Дорога нам предстоит долгая, бежать придётся целую ночь…