Текст книги "Расколотые небеса (СИ)"

Автор книги: Томас Пир

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 35 страниц)

Глава 17

Сизый туман окутал поляну. Затухающий костёр разрывал в клочья покрывало ночной черноты. Не слышны были хоралы пичуг, что весь день звенели в лесу дружным щебетом. Потонули в тиши норки мелких грызунов, где ещё недавно суетливо шуршали пушистые домоседы. Лишь редкие завывания хищников доносились из лесной чащи да уханья надутой совы. Пришло время охоты.

Тагас тоже сегодня был хищником. Снова вышел поохотиться на подлого зверя, чтобы принести предкам славную жертву. Не у столба. Нет. В кровавом бою напоить кровью духов. Только так поступит настоящий воин, только так будет править истинный дож-кхалир.

Ранним утром следопыты наткнулись на очередной лагерь северян. На скромной поляне, слегка расширенной топорами и окружённой кустарником, разместился большой отряд всадников. Керрийцы разложили припасы и расселись вокруг большого костра. Наблюдать за ними было сложно, лагерь надёжно скрывала лесная растительность, но этот отряд вёл себя довольно беспечно, потому кочевники отчётливо слышали басистые разговоры и грубый хохот врагов. Одеты северяне были в такие же стальные доспехи, как и предыдущий отряд, получивший своё прошлым днём. Это означало, что степняки обнаружили не наблюдателей, а ватагу головорезов, способных дать достойный отпор.

Вспоминая о последней схватке, Тагас кисло поморщился. Засада едва не окончилась новым позором. Слишком много братьев отправились к Тренги, такие потери могли привести кочевников к катастрофе. Ничего, будет халару наука. Северяне знатные воины, обученные, смелые и хорошо экипированные. Измученным голодом и нуждой степнякам нельзя давать врагам открытый бой, потому Тагас медлил с атакой. Он дождётся, пока сон сморит керрийцев, а потом покончит с ними бескровно.

Реку времени будто сковал зимний холод. Хирт за хиртом проплывали без дела, звёзды и луны стояли на месте, не спеша обойти небосклон. Да и проклятые северяне всё никак не ложились. Странные чувства захватили Тагаса. Отдалённая, неясная тревога терзала дух воина и не давала покоя. Так бывало всегда перед битвой, но в этот раз было что-то ещё. Халар даже думал всё бросить, убраться с поляны, к шейтаровой матери, и оставить помыслы о новом сражении, но, глядя на своих воинов, Тагас передумал и прогнал прочь подлые мысли, полные позора и слабости. Братья жаждали крови, желали смерти врагам.

– Халар, – прошептал на ухо дасул. – Северяне легли почивать, уже хирт не шевелятся.

– С чего ты взял? – хмыкнул Тагас. – Я вообще ничего не вижу, костёр слишком тускло горит. Да и вообще – темно очень.

– В том-то и дело, халар, – поднял глаза Валай. – Дрова у них закончиться не могли, и раз костёр затухает, то покормить пламя просто некому. И разговоров больше не слышно. Спят северяне.

– Кхм… – Задумался Тагас. – Нет, подождём ещё.

– Как прикажет халар.

Время всё уходило, а тревоги Тагаса только росли, всё больше бередили храброе сердце. Воины всё чаще косились, перешёптывались, беспокойно ерзали у кустов, а халар всё никак не решался на битву. Тянуть было больше нельзя. Время пришло – пора было драться, либо уходить ни с чем. Тагас выбрал схватку.

– Начинаем, – шепнул дасулу Тагас.

Валай кивнул, тут же отполз и растворился в чёрном тумане. Сердце Тагаса едва не рухнуло в пятки, он тяжело задышал, зажмурил глаза. «Да что же со мной происходит?» – думал воин, пытаясь взять себя в руки. Чего он так нервничает, чего испугался? Столько битв за плечами, столько состязаний и схваток. Да только предчувствие в голос вопило о смерти. Ещё несколько мгновений и Тагас бы решился убраться подальше от этого места и увёл бы людей, только времени у него больше не было.

Кусты задрожали, поднялись и задвигались в такт с поступью карателей Великой Степи. Хлопнула тетива о наручи. Рой стрел прожужжал над землёй, искусал часовых и опрокинул мертвецами на землю. Тагас выбрался из укрытия, достал меч, перемахнул через стену кустов и в числе первых ступил на поляну. Клинок поймал ветер, пропел мелодию смерти и опустился на голову северянина, что сидел у костра.

И тут Тагас замер, будто молнией оглушённый. Кровь стыла в жилах. Ужас проник в его чрево и растекался по венам, поднимая дыбом каждый волосок на выносливом теле и окрашивая косу серебром седины. Следом за халаром на поляну ворвались его воины, готовые сеять смерть, ещё не ведающие об уготованном им испытании, ещё мнящие себя победителями.

Теперь Тагас понимал, почему его сердце била тревога. Вместо плоти врага клинок рассёк надвое чучело, одетое в лёгкие латы. Поверженная кукла развалилась надвое. Из рваной дыры просыпалось сено. Потянуло сухой травой и подопревшими мокрыми листьями.

Этой ночью халар не был охотником. Он снова был дичью, так бездарно угодившей в силки…

* * *

За год пребывания в Угрюмой крепости Бернис Моурт стал другим человеком. Если он что и понял о жизни – так цену мнимой чести и глупости. Граф давно не был глупцом, что вечно попадает в ловушки. Теперь он их расставлял.

Бернис сразу смекнул, что Старг угодил в западню. Говоря через волшебный артефакт пришельцев, граф пытался осадить юного сотника, уберечь его от засады, да только отряд его был слишком далеко и рация не справилась с расстоянием. Спасти соратников воин не смог, но вот отомстить дикарям, да вконец покончить с угрозой Бернис был в силах.

В этом деле ему помогло знание леса. Внимательно изучив карты, граф попросту просчитал степняков. Это было несложно: орда потеряла всех скакунов, за день пеший воин пройти по лесу много не сможет, а привычный к степным просторам – так и подавно. Халирцы седмицу кружили на месте, даже не думая уйти дальше в лес, ведь добычи здесь было в достатке. Граф выбрал укромную поляну, что при любых раскладах стояла на пути дикарей, и стал готовить засаду.

Для битвы Бернис собрал все патрули в единый кулак, чтобы разом разбить выживших степняков. Почти все воины спрятались в укромной ложбинке, поросшей густой зелёной травой и испещрённой плющом и лишь несколько десятков самых крепких стражников громко и беззаботно отдыхали в подстроенном лагере, исполняя роль приманки, пока кочевники не пришли на их зов.

Томить врагов ожиданием халирцы не стали. Следующим утром наблюдатели донесли, что заметили двух вражеских следопытов. Ордынцы припали к земле, рассмотрели лагерь, а потом тихо скрылись в лесу. Ещё через три крама они вернулись и привели отряд воинов.

Навскидку, дикарей было около половины сотни, хотя Бернис за то бы не поручился. С наступлением темноты северяне покинули лагерь, а подкрепление выбралось из лощины и окружило стоянку по широкой дуге. Дикари не узнали, что попали в кольцо, так и сидели вокруг поляны, ожидая подходящего часа.

Бернис долго нудился, удивляясь осторожности степняков. Время давно за полночь перевалило, а халирцы всё медлили, всё не решались на битву. Граф боялся, что кочевники почуют неладное и сбегут. В темноте облавы не выйдет, степняки снова разбегутся по лесу, да ищи их потом, выдавливай из густой чащи, будто блох на собаке.

Но всё обошлось. Когда сердце молодого графа снова заходилось тревогой, дикари показались в ловушке. Весь отряд кочевников выскочил из кустов и набросился на чучела, имитирующие воинов на поляне.

– Время пришло, сир, – возбуждённо сказал Пули, поглаживая рукоятку бородатого топора.

Бернис хищно оскалился, кивнул старому наставнику и поднёс к губам рацию:

– Начинаем.

В следующий миг чернота леса вокруг стоянки осветилась сотней факелов. Их пламя перекинулось на десятки костров, а к центру поляны потянулись огненные ручейки. Ещё вчера днём просеку изрыли неглубокими канавками, которые заложили промасленными хворостом и соломой. Пылающие борозды сошлись в центре лагеря – на большом кострище, что вспыхнуло живым высоким огнём, освещая половину леса. Кочевники оказались видны, как на ладони, в то время как стражники Берниса оставались в темноте мрачного леса.

Халирцы быстро смекнули своё положение. Один молодой воин разрывался больше других, подгонял братьев, раздавал оплеухи, заставляя степняков укрыться щитами. Строй получился корявый, но очень кучный.

– Болтами, – продолжал командовать в рацию граф.

Из леса прилетели болты, просвистели над лагерем и разворотили хлипкий строй дикарей. Броня у кочевников была слабой, плетёные щиты удар не держали и мощные самострелы выбивали из строя халирцев, будто кукол на ярмарке. Под шелестящими кронами млисов послышались стоны и крики, бешеные вопли и последние вздохи умирающих дикарей. Бернис боялся, чтобы остальные не побежали, потому поспешил отдать новый приказ:

– В бой! – что было сил, кричал граф, выскакивая из кустов.

Пробежать нужно было немного. Следом за Бернисом на поляну ворвались латники. Керрийцы неистово размахивали тяжёлыми алебардами, оглашали округу яростным криком и скрежетом прочных доспехов. Бернис предпочёл биться мечом. Граф первым набросился на строй дикарей. Клинок рассёк воздух и тут же настиг голову едва прикрытого шлемом кочевника. Кожаные лямки заметно растянулись, и защита съехала врагу на лицо. Дикарь пропустил миг атаки и как подкошенный рухнул на землю. Первые киноварные бусины только успели покатиться по лезвию и просыпаться на траву, а граф уже вновь размахнулся и распорол горло другому кочевнику. Шею третьего хотел достать рубящим ударом, но тот оказался проворнее.

Юный воин отринул назад, уклонился от выпада, да так искусно, что граф на мгновенье застыл, поражённый грацией дикаря. Тот выгнулся в сумасшедшем прогибе, чудом удержал равновесие и тут же вернулся в исходную позицию, выбрасывая навстречу Бернису клинок. Стремительный укол едва не пронзил графу грудь. Кираса его была крепка, но доверить свою жизнь броне Бернис не рискнул. Он отпрыгнул назад, прикрылся мечом и отбил выпад. Стальные клинки звонко лязгнули, высекая искры, а соперники застыли друг против друга.

Вокруг кипела схватка, но для графа существовал только он. Сложен кочевник был знатно. Хоть Бернис был выше, но видимым преимуществом он себя не обманывал. Юный дикарь плавно перетекал из одной стойки в другую, выставив перед собой трофейный полуторный меч. Бернис хищно улыбнулся, даже подумал, что впервые в жизни ему выпал шанс схлестнуться с равным противником. Два воина, два виртуозных кудесника зашагали по кругу, вращая клинками и выискивая прорехи в защите соперника. Стойка ордынца казалась Бернису экзотичной: тот сильно припадал к земле, слишком уж сгибал ноги в коленях, удерживая клинок над головой – остриём на врага.

Первым пошёл в атаку Бернис. Перехватил удобнее меч и выбросил его в длинном выпаде. Метил в живот, но в последний миг вывернул руку, и клинок устремился к груди. Сталь просвистела и блеснула сполохами костра.

Кочевник легко пошатнулся на согнутых ногах и разминулся со смертью. Шаг назад, резкий выпад. Бернис не успел отскочить. Латы на графе были куда тяжелее брони кочевника и сковывали его поступь в бою, потому пришлось рисковать – Бернис прикрылся стальной наручей и отвёл вражеский выпад рукой. Меч больно ударил в запястье, но кровь не пустил.

Два скорых шага назад, и вот уже граф атакует. Ложный замах, выпад, шаг в сторону, пируэт… Бернис рубанул что было сил, но снова без пользы. Дикарь двигался быстро, как ветер, плавно, как речка, стремительно, как горный обвал. Бернис пожалел, что не успел сбросить кирасу и латную юбку, за прытким кочевником в такой схватке ему было ни за что не поспеть. Дикарь наседал, бил сильно, бил метко…

Бернис с трудом увернулся, отбился, ещё отскочил. Дикарь взорвался серией мощных ударов и скорых выпадов. Граф едва поспевал. В бешенной стальной пляске время застыло, на лбу проступили градины пота, дыхание сбилось, а сердце рвалось из груди. Едва ли ни на грани смерти, Бернис изловчился для выпада. Кочевник не ожидал такой прыти – с трудом отскочил, оступился… раскрылся. Не теряя драгоценных мгновений, графов клинок устремился в брешь. Дикарь отбился мечом. Сталь снова пропела, снова блеснуло. Бернис выпрыгнул вперёд, сократил дистанцию и ударил железным кулаком дикарю под ребро. Стойка врага пошатнулось, а лицо прошило болезной гримасой. Он ушёл от меча, но прыти в движениях поубавилось – дикарь сильно припадал на правый бок, рёбра должны после такого нещадно болеть.

Не теряя преимущества, граф сместил корпус, придвинулся к халирцу вплотную, захватил его руку и ударил навершием меча степняку по макушке. Трофейный стальной шлем сгладил силу удара, но кочевник болезненно взвыл. Граф применил приём, подсмотренный в арсенале пришельцев. Молниеносный рывок, подсечка и вот оглушённый дикарь завалился на спину, а Бернис уже размахнулся клинком, чтобы добить упавшего степняка.

Степняк перекатился, выронил меч, но от смерти всё же ушёл. Графов клинок впился в землю, а проворный кочевник уже успел вскочить на ноги и броситься на Берниса. Он обошёл со спины. Ловкий захват, прыжок, тело халирца взмыло в воздух, и спустя миг он уже запрыгнул графу на плечи. Сильные ноги сдавили воину шею. Дикарь умело пошатнулся и, разгоняя тело инерцией, свалил Берниса на траву. Меч так и остался торчать в земле, а дотянуться до кинжала на поясе возможности не было. Захват кочевника сковал графа Моурта, но в то же время он лишил подвижности и самого дикаря, ибо кираса и стальные наплечники не позволяли ему придушить соперника ни до смерти, ни до потери сознания. Так и замерли они на земле, не в силах прекратить схватку, не имея возможности даже встать.

Битва закончилась. Латники разбили кочевников и сгрудились вокруг схватившихся мечников. Дикаря отоварил Пули, стащил с покрасневшего графа и добавил несколько раз кулаком по лицу. Кочевник обмяк, из разбитого носа хлынула кровь, раскосые глаза заблестели. Бернис поднялся на колени и как раз застал миг, когда наставник выхватил стилет и направил остриё к сердцу поверженного врага.

– Стой!.. – Едва успел прохрипеть измученный Бернис. Пули замер и обернулся к господину. – Не убивай!..

Бернис закашлялся и обессилено упал обратно на спину, тяжело хватая воздух широко раскрытым окровавленным ртом.

– Сир, вы в порядке? – показалось над ним взволнованное морщинистое лицо наставника.

– Да… да… я цел, – пытался отдышаться граф, потом схватился за протянутую руку старика и медленно поднялся на ноги. Дикарь лежал там же, где верный Пули его приголубил. Рука у старика была ещё крепкой, так что звёзды в этот миг светили кочевнику ярче.

Бернис осмотрелся вкруг. Стоянку усеяли тела дикарей. Все были мертвы, кровь сочилась из рубленных ран да из-под перьев тяжёлых болтов. Костёр развалился, в посеревшее небо поднималось душное облако дыма. Кислый, смрадной душок мертвечины таял в том облаке, чтобы потом раствориться в мокром тумане и утренней прохладе сыроватого леса.

Металлический привкус во рту стал нестерпим и Бернис жадно припал к меху с вином.

– Потери есть? – спросил граф, отдавая мех старику.

– Нет, сир, – сделал Пули глоток. – Четверых зацепило маленько, но не беда. В седле усидят, а даст Керит, ещё и мечом орудовать смогут.

– Собирайте трофеи, схороните тела и уходим.

– А с этим что? – кивнул Пули на пленника.

– Сковать его в цепи, – подошёл Бернис к распластанному на траве дикарю. – Так плясать на клинках простолюдин быть обучен не может. Это знатная птица. Пусть торрек с ним потолкует.

– С пленником будут хлопоты, – проговорил Пули. – В глазёнки только взгляните – он ведь не сдался.

– Это хорошо, – прошипел в ответ Бернис и саданул ногой дикаря по лицу, тут же отправляя его в страну сновидений. – Я надеюсь, ты прав. Я надеюсь, он даст мне повод, а там я уж не подведу…

* * *

Тьма окутала разум, густым туманом заволокла искру мысли и притупила все чувства. Мелодии окружающего мира померкли в тиши. Откуда-то издалека до Старга доносились отголоски призрачных звуков, да только разобраться в них воин не мог. Звуки всё нарастали, становились ближе, пока не ворвались в голову чередой непонятных слов:

– Кхалиш мирей хол. Кхалиш мирей!..

Голову точно молния поразила, вспышкой боли вырвала разум из неги забытья. Пробуждение вышло очень тяжёлым. Старг оказался нагим. Прохладный ветерок слегка притуплял нытьё мелких ссадин. По всему телу растянулись кружева синяков и ранений, земля кружилась, острая боль расходилась от макушки, готовая захватить всю многострадальную голову. Дневной свет резал глаза, а кислый запах гнили и немытого тела едва не прочистил желудок. Старг скривился, прикрыл глаза. Рядом протяжно захохотали:

– Ха-ха-ха! Кхалиш… кхалиш, ха-ха-ха! – вновь послышалась басистая тарабарщина. Кажется, переговаривались двое, но рассмотреть их полуживой воин пока не мог. Несколько хисок он приходил в себя и только потом смог снова раскрыть глаза.

Перед ним были двое кочевников, только вот стояли они вверх тормашками. Дикари говорили о чём-то весёлом, постоянно посмеивались и на пленника пока внимания не обратили.

Старг попробовал осмотреться. Его подвесили за ноги на верёвке, намотанной на толстую ветку. Руки связали за спиной, путы натёрли запястья до синяков. Кровоподтёки и капельки пота скользили у него по лицу, стекая на землю. К голове прихлынула кровь, нещадно отстукивая в висках. От поворота головы хрустнули шейные позвонки, отёкшее тело не слушалось. Старг снова скривился и прикрыл на мгновенье глаза, а когда раскрыл веки, едва снова не провалился в пучину забытья и безумия. На этот раз он уже не сдержался, в животе всё скукожилось и пленника вырвало на траву.

Прямо перед ним, на раскидистых ветках куи, висел человек. Мёртвый. Познавший перед смертью нестерпимые муки. С несчастного содрали кожу, оголённые мышцы подсохли и покрылись тёмной коркой. Кровь давно не сочилась, натекла под беднягой грязной растоптанной лужей. На земле валялись лоскуты содранной шкуры, облепленные жужжащими насекомыми.

Паника, сдобренная едким страхом, ворвалась в сознание Старга. Он тяжело задышал, задёргался в путах, попробовал вырваться, но получил только новую порцию боли. Пленник искал спасенья от жуткого зрелища в другой стороне, но и там наткнулся на ту же картину. Вся просека пестрила десятками замученных мертвецов. Кого порезали на куски, кому сняли кожу, а кого продолжали мучать и дальше.

Увидев живого распятого пленника, Старг замер и едва не взвыл от нахлынувших чувств. Это был Грони. Его руки и ноги растянули верёвкой, голова повисла над грудью, а нагое тело пестрило струпьями и надрезами. Над полуживым парнем склонились трое кочевников. Один из них оголил кинжал с загнутым клинком и медленно вырезал узоры на груди пленника. Грони сорвался, не выдержав муки:

– А-а-а-а!!! – раздался протяжный крик, постепенно теряющий силу, пока не сменился обессиленным хрипом.

Видеть мучения друга было нестерпимо. Старг заметался, задёргался в путах. Бессилие и беспомощность проступили горькими слезами. Чувства неудержимой лавиной засыпали разум:

– Держись, Грони! – рыдал скованный сотник, не способный выручить друга. – Слышишь меня?.. я здесь!.. я с тобой, парень! Ты только держись! Не сдавайся этим ублюдкам!

Безнадёга и обречённость сводили с ума, слёзы затуманили взор мутной пеленой, Старг давился словами, но продолжал кричать, ибо только так он мог поддержать Грони во время пытки:

– Держись… т-ты… т-ты только… держись!

Потуги Старга не прошли даром. Один из надсмотрщиков пнул его в живот, и Старг захлебнулся словами.

– Ха-ха-ха! Мород кхалиш! – снова захохотали халирцы.

Отсмеявшись, кочевник достал кинжал с кривым клинком, растянул губы в мерзкой улыбке и склонился над Старгом. Палач провёл тыльной стороной кинжала по щеке пленника, обжигая его металлическим холодом и легонько царапая кожу. Старг понял, что будет дальше. Слёз больше не было. Он был готов. Собрав остатки воли в кулак, воин выплеснул весь свой гнев халирцу в лицо:

– Будьте вы прокляты, мерзкие дикари! – кричал он, не ведая больше себя. – Вы все мертвецы! Он придёт за вами. Придёт за каждым из вас! Торрек этого так не оставит! Вы уже мертвы! Все мерт… а-а-а-а-а!!! – закричал он, не стерпев резкой боли в боку. Старга начали резать, проникая клинком всё глубже и глубже под кожу.

– А-а-а-а!.. смерть идёт по вашим следа-а-а-ам! Он достанет каждого из вас… ка-а-а-аждого…

На ругань Старга халирцы отвечали насмешками, продолжая вырезать узор на его коже, медленно поднимаясь от груди к животу. Боль была нестерпимой, над лесом летели новые крики.

Но ликовали ордынцы недолго. Безжалостный палач на мгновение прервался, а спустя удар сердца вдруг выронил из рук кинжал. Дикарь вздрогнул, отступил на шаг и замер, таращась округлившимися глазами на перья болта, что торчал у него из груди. Его помощник завалился на спину, получив стрелу в глаз. Мучители Грони тоже упали, затрепыхались и застонали в траве. Сзади послышались крики, зазвенела сталь, ржали лошади, стучали копыта. Старг не мог развернуться, но звуки сражения он бы не спутал ни с чем.

Грохот битвы смолк так же внезапно, как и возник. Мёртвая тишина придавила лагерь ордынцев. Неизвестность пугала юного сотника пуще пыток и плена. Старг неистово молился Кериту, чтобы поле битвы осталось не за врагами. Сзади послышались шаги. Старг затаил дыхание, приготовился к худшему, но Керит услышал молитвы. Перед ним показался Бернис Моурт. Граф окинул юношу строгим взглядом, потом тихо спросил:

– Живой?

– Да, сир, – стыдливо отведя глаза в сторону, отвечал Старг.

– Эх, – продолжал лорд-защитник, доставая кинжал и срезая толстые путы. – Оставить бы тебя здесь на седмицу. Скольких людей угробила твоя глупость…

Его слова, точно молот, ударили в самое сердце, разрушая последние бастионы, что удерживали чувства в узде. Старг снова окинул взором просеку, оглядел все тела и не сдержал горьких слёз. Чувство вины прошило юное сердце насквозь. Мутная стена застыла в глазах, а дрожащие губы едва ли могли произносить слова внятно:

– С-сир… прошу… окажите мне последнюю честь… прошу… я не могу вернуться в крепость после такого… прошу…

– Эй, – вскинулся вдруг Бернис Моурт, стоя над упавшим на землю Старгом. – Ты что это?.. Ну ка, бери себя в руки!

Бернис Моурт немного растерялся. Сурово наказывать Старга он вовсе не планировал, а исполнять его страшную просьбу – тем более. Граф снял свой зелёный плащ и укутал в него дрожащего юношу, успокаивающе приговаривая:

– Я погорячился, не бери в голову. Это хорошо, что ты цел. Ещё год назад я бы тоже мог оказаться на твоём месте. Это жестокий урок, прими его с честью и никогда не забывай.

– Вы нашли кого-нибудь ещё? – всхлипнул Старг.

– Всех нашли, – тяжело вздохнул Бернис. – Выжили только ты и тот паренёк, – указал граф на Грони, над бесчувственным телом которого хлопотали несколько воинов.

Старг схватился за волосы, опустился к самой земле и отрывисто зарыдал. Больше Бернис ему не мешал. Граф помнил, как полезно иногда выплеснуть горе наружу. Когда Старг немного пришёл в себя, Бернис хлопнул его по плечу и попробовал немного утешить:

– Теперь ты знаешь, каково это – терять людей. Ты счастливчик, Старг. Кроны хранят тебя от напастей. Я видел, как ты гнул спину на тренировках, как старался быть достойным спутником торрека. Не сдавайся. Пройди с честью уготованные тебе испытания, закали разум и волю. Иначе всё было зря. Иначе твои друзья пали зря!

– Да, сир, – ответил сотник, не поднимая глаз. Бернис хотел сказать что-то ещё, но не успел. К графу подбежал взъерошенный воин его отряда и выпалил на одном дыхании:

– Сир, орда на подходе!

– Что? – подскочил граф.

– Наблюдатели зажгли большие костры, – взволнованно тараторил боец, указывая на небо. За густыми кронами млисов было трудно рассмотреть чёрный дым, что клубился где-то над трактом, но Бернис поверил воину на слово.

– Пули, – кричал наставнику граф. – Возьми дюжину воинов, захороните погибших, а кочевников закопайте отдельно. Потом собери всех наблюдателей и скачите в крепость.

– Да, сир, – склонился в поклоне наставник и молодецки побежал выполнять приказ господина.

– Остальные по коням. Выступаем навстречу торреку. Скорее, ленивые храсы, для нас есть новая работёнка! – снова выкрикнул Бернис, поторапливая замерших воинов. Им нужно было спешить. Игры кончились. Пришло время настоящей войны.