Текст книги "Расколотые небеса (СИ)"

Автор книги: Томас Пир

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 35 страниц)

– Зато наш герой, что мог остановить… что мог уничтожить, к храсовой матери, эту угрозу в зародыше – в первом же бою пал смертью храбрых. Нет его больше. Некому защитить невинных от страшной участи. Некому пролить луч света на нашествие тьмы. Он сохранил свою Бостову честь да с чистой совестью отошёл на Ту Сторону. А дальше хоть трава не расти, так получается? Ну что же ты молчишь? Ответь же мне – много ли чести в таком безрассудстве? Много ли чести в глупости, когда её плоды обойдутся так дорого?!..

Пока я говорил, Бернис трижды изменился в лице. Нет. За грубый тон он не злился. Его аура вспыхнула досадой и горестью. Я попал в самое сердце доблестного воителя. Видно, Бернис и бойню в Алланти припомнил, и все её тяжкие последствия. Графу было стыдно. Он покраснел, опустил глаза, его руки обмякли и беспомощно обвисли, будто ивовые ветви.

– Запомни раз и навсегда: в войне вообще чести нет. Ибо какая честь может быть в убийствах, грабежах, мародёрстве и пытках. Эта кровавая жатва недостойна ни поклонения, ни одобрения. Сегодня у нас с тобой есть оправдание. Сегодня мы убивали, чтобы выжить самим. Но это не снимет с нас клейма мясников. Оно навеки отпечаталось на наших именах. Носить его мы будем до предсмертного вздоха последнего человека, что знает нашу историю. И раз уж так вышло, раз уж дикарей нам с тобой не спасти, то сохранить жизни наших воинов мы обязаны. И чем больше ты в том преуспеешь, тем большие почести тебе в итоге окажут. Сохранить свою армию, сделать так, чтобы воины снова увидели семьи, вернулись к жёнам и детям – вот истинная добродетель славного воина.

– Сир, я понял, – поднял голову граф. – Прошу прощения за мои глупые мысли.

– Не стоит извиняться, дружище, – смягчил я интонации голоса. – Ты ни в чём не виноват. Ты всего лишь дитя своего времени. Славный сын своего народа. Главное, хорошенько осмысли мои слова. Времена меняются. И люди должны меняться вместе с ними.

– Да, сир, – печально проговорил Бернис и поспешил скрыться в толпе. Его место тут же занял Старг.

– Сир, у нас тут командиры, – указал он рукой себе за спину.

Старг тренировался куда больше других. Почти за год парнишка заметно окреп, разошёлся в плечах. За верность и усердие мы его назначили сотником. Люди Старга подтащили и поставили передо мной на колени двоих кочевников в серых халатах из дорогого шёлка. Один из пленников был стар, седина плотно окрасила редкие волосы, а морщины съели лицо. Аура выдавала старика с потрохами, сияла силой и статью. Этот человек привык повелевать – именно он-то мне был и нужен.

– Сковать их, – небрежно бросил я. – Старика грузите отдельно. Я начну говорить с ним уже по дороге в крепость.

Глава 12

За окном моросил мелкий дождь. Его шум лишь немного перебивал воркование голубей, что обустроили себе гнёзда под черепицей и мешали уснуть. Хотя эта ночь и без птиц была беспокойной.

В крепости отряд победителей встретили как настоящих героев. Люди гордо славили нас, ликовали. Мы решили немного расслабиться и устроили воинам праздник. Повара расстарались на славу, закатили пир на всю крепость. Припасы можно было не экономить, закрома были полными, к тому же обоз кочевников закрыл последние вопросы с обеспечением.

Кроме обоза гарнизону ещё достался табун лошадей, которых пришлось собирать по лесу, ну и горы оружия, что отправятся в топку. Железо у кочевников было паршивым, только на сырьё кузнецам и годилось. Скакунов решили сразу продать. Кормить животину было нечем, фуража среди добычи оказалось слишком мало. К тому же нужно было пустить слух о приходе орды чтобы керрийцы могли подготовиться.

Король и знать от нас отвернулись. Мы получили десять телег с железной рудой и письмо, в котором его величество Легис Торт расплывался в благодарностях славным защитникам и благословлял их на ратные подвиги во имя родной земли. И всё: ни воинов, ни припасов – выкручивайтесь, как знаете.

В то же время крестьяне поддерживали гарнизон как могли. Всю зиму к нам без перебоев доставляли бесчисленные обозы с провизией, мехами, тёплыми вещами, оружием и даже несколько сотен добровольцев пожаловали. Причём, старались не только близкие к пустошам поселения. Вся Керрия сплотилась пред ликом новой угрозы. Люди ещё не забыли ужасов бунта, поняли, что правители пекутся лишь о себе. Добровольные помощники свершили настоящее чудо, за что мы были им безмерно благодарны.

Пировать мне не хотелось. Как только выпал случай, мы с Тири тут же сбежали из-за стола и скрылись в одном из тёмных коридоров крепости. Слишком много тревог довелось нам пережить за время разлуки, так что другой компании я тогда не желал.

С того дня прошло три недели. За это время почти все пришельцы освоили халирский язык. Капитан преуспел больше всех. Обожжённый огнём моей ауры, Игорь Викторович к нашему возвращению здорово изменился. Глаза его стали ярче, морщины разгладились, так что он сильно помолодел, цвета его ауры стали глубже, насыщеннее. Капитан с головой погрузился в допросы и, считай, через три дня уже говорил на степном наречии почти без акцента.

Самую ценную информацию нам поведал старик. Звали его Алвай и он действительно командовал ватагой разведчиков. Пленник был младшим доверенным гарра Мурахи Свирепого. Крас прикончил его племянника.

По всему выходило, что орда Мурахи уже на подходе, и чтобы горячо её встретить, выступать нужно было утром. Где-то позади, по бескрайним степным просторам ещё двигалась орда Гаруса Стройного. Соединиться мы им позволить не могли, ведь с такой силой в поле точно не сладить, а доводить дело до осады – вот так сразу, с первых дней войны – было слишком опасно.

Наверное, это была самая долгая ночь в моей жизни. Сердце отзывалось боем литавр, голова была неспокойная, а тело то и дело возбуждённо подрагивало. Я не мог усидеть на месте, не мог спокойно лежать в постели. Утром мне предстояло вести армию в бой. Мелкие стычки закончились, пришло время настоящего дела. Завтра нам идти навстречу грозному, многоголовому чудищу, что не знает пощады и милости. Кочевников так много, что от их поступи земля задрожит, клубы пыли из-под копыт обволокут небеса, а от многоголосого рёва содрогнётся даже самое храброе сердце.

Когда понял, что не усну, я перестал ворочаться в кровати, поднялся, набросил штаны и новую тунику и поспешил на крыльцо подышать свежим воздухом. Я надеялся, что хоть там получится успокоиться и привести мысли в порядок.

В коридоре царил полумрак. Свечи погасили и лишь два факела чадили низкие потолки, разгоняя тьму танцами бликов. Дежурная стража тут же стала по струнке. Я похлопал одного из воинов по плечу, чтобы расслабились. Уже у двери на улицу я остановился, прислушался. Там дождь нашёптывал Угрюмой тихие сказы, мелкие капли плюхали в лужи, стены отвечали им редким шорохом, скапливая воду в нишах и стройными ручейками пуская излишки по трещинам. Но кроме звуков дождя от двери доносились ещё редкие всхлипы и горькие стоны. Будто там кто-то плакал…

Словом, я тут же узнал интонации, припомнил голосок, смекнул, кто притаился за дверью и поспешил выйти наружу. На крыльце была Тири. Красавица присела на лестнице, укрылась под козырьком от дождя и, прислонившись лицом к деревянным перилам, тихо плакала в одиночестве.

Я присел рядом и обнял девицу за плечи:

– Тири, милая, что стряслось? – зашептал я красотке на ухо. – Почему ты не спишь?

– Ничего… ничего… всё… всё в порядке, – встрепенулась она и вытерла слёзы.

– Почему ты здесь?

– Да… просто ночь сегодня красивая, вот… вот и вышла подышать, – успокаивая дыхание, продолжала оправдываться Тири.

– Красивая ночь? – хмыкнул я. – Эта, что ли? – указал я рукой на залитый лужами внутренний двор.

– Да, эта ночь очень красивая… ведь… ведь… – Снова потяжелели её глаза, а лицо искривилось. – Ведь ты ещё здесь, – сорвалась Тири и уткнулась щекой мне в плечо.

– Слушай, красавица, но ведь я уезжаю не на совсем. Да мы просто разведаем, что там и как, и сразу домой…

– Не правда! – вскинулась Тири. – Я всё знаю, Пета мне рассказала. Вы уходите на войну.

«Эх!.. Старый этот, зараза, язык без костей» – подумалось мне. «И как мне её теперь успокоить прикажешь, когда все карты раскрыты?».

– Тири, я… ну не плачь, всё обойдётся.

– Их там двадцать тысяч, – взорвалась Тири пуще прежнего. – А вас будет сколько? Андрей… пожалуйста… я тебя умоляю… заклинаю тебя всеми Богами… не делай этого. Не ходи. Давай сбежим. Куда угодно, лишь бы подальше от этой Бостовой крепости, всех монстров и варваров, что без конца на неё нападают.

В глазах Тири было столько надежды, столько мольбы, что я чуть не сдался, едва не решился… но, чуть поразмыслив, мне пришлось взять себя в руки:

– Мы не можем, – виновато проговорил я. – Пойми, нам просто некуда идти. Если крепость падёт – безопасных мест не останется. Халирцы найдут нас везде, они разъедутся во все стороны, разрушат все города, выжгут деревни, вырежут людей, остальных уведут в рабство. Здесь у нас есть шанс пережить их навалу, здесь мы сильны, подготовлены, у нас есть пути к бегству, а там… – Указал я рукой на стену. – Там нам конец, без вариантов. Поверь, я знаю, о чём говорю. И мне есть что терять. Я никогда не стану без нужды рисковать головой лишь для того, чтобы снова вернуться к тебе.

– Если с тобой что случится, я не переживу…

– Ничего не случится, – вытер я мокрые щёки девушки. – Мы всегда будем вместе, а когда состаримся, будем с улыбкой вспоминать все приключения, которые ещё выпадут на нашем пути.

– Обещаешь?

– Обещаю.

Мы просидели на крыльце до рассвета, не в силах расстаться даже на миг. Тири больше не плакала, мы всю ночь говорили, смеялись, но утром пришёл час собираться мне в путь. Тири была рядом, до самых ворот провожала меня тревожными взглядами, с трудом выжимала подбадривающие улыбки, но я точно знал, что как только уйду, слёзы тут же вернутся.

Когда все собрались, длинная колона всадников двинула за ворота. Следом ехали телеги с обозом. Старый Тракт встретил нас грязью и лужами, всё дальше уводил войско от крепости.

Мы с ребятами долго спорили, где лучше встретить Мураху Свирепого. Алвай плохо отзывался о своём гарре, считал его недостойным правителем и негодным военачальником. Аура старика ни разу не окрасилась красками лжи, так что слова его можно было использовать. Я настоял на том, чтобы и вовсе не пускать Мураху в лес, а разбить его орду на подходе к Крильису. План, конечно, был дерзкий, даже немного сумасшедший, но где наша не пропадала.

* * *

Дорога выдалась длиннее, чем хотелось бы. Хотя быть может всё было совсем не так плохо, как казалось. Дело в том, что конные прогулки по лесным тропам так и не стали моим аристократическим хобби. «Опять скрепит потёртое-е седло…», – продолжал я мысленно напевать уже ненавистную песню. Ведь это грёбанное седло, что мерно поскрипывало под моим задом, уже, считай, протёрло мою кожу до дыр. Ещё немного, и присесть я не смогу вообще. Никогда. Мозоли и язвы ясно говорили, что верховая езда – это не моё.

С каждым днём новый мир становился для меня всё роднее. Конечно, не обошлось тут без Тири, я вообще после нашего последнего расставания всю дорогу летал в облаках, но и мои новые способности, да и что там скрывать – быть торреком мне нравилось. Но в то же время сильно не хватало магазинов, где можно купить что угодно, да и разных приборов, тех же телефонов и прочей утвари современного землянина. Хотя без всего этого мы давно привыкли обходиться, но вот рациями и портативными зарядными устройствами я бы отоварился, всей казны бы не пожалел.

И только конные прогулки продолжали напоминать, что я не отсюда. Я уже и с лошадкой вроде поладил, и искусство наездника неплохо освоил, но вот седло мне никак не покорялось… Словом, я стоически терпел все невзгоды. А какой у меня был выбор? Я торрек, и вести себя должен был как посланник Керита.

Мысленно жалуясь на судьбу, я не сразу заметил, что стена леса становилась реже, а впереди уже виднелся просвет. Где-то через километр лес внезапно закончился, переходя в бескрайнюю степь. Сказать по правде, я ожидал увидеть хмурую, унылую землю, покрытую пересохшей травой, без единого бугорка. Реальность порадовала глаза яркими красками.

Трава в степи была совсем не жёлтой. Её весенние краски радовали взор, одним только видом бескрайних ковров поднимая настроение до небес. Чудная зелень степи вся пестрила разноцветными цветочными крапинками. Тысячи ароматов тут же иссекли нос до чихов, сводили с ума, ворвались в сознание сонмом букетов и цветочных оттенков. Довершала картину многоголосая партия степных пичуг, жужжание диких пчёл, стрекот кузнечиков. Выйти на такой простор из дремучего, жутковатого леса оказалось настоящим подарком. Хотелось бегать и кружиться, как в детстве, невинно радуясь жизни.

– Здорово, – выдохнул Шева.

– Как тут просторно, – поддержал его Старый.

Я слез с лошади, снял сапоги и прошёлся босыми ногами по зелёной траве. Затем сорвал колосок приметной травинки, на руки мне брызнул сок, оставляя на пальцах зелёный след.

– Ребята, взгляните на это, – повернулся я к остальным. – Такой сочной травы я не видел давно.

– Трава как трава, чего её рассматривать-то? – не понял меня Кос.

– Эй, Старг, ну-ка подойдите, – Старг и Грони тут же спрыгнули с лошадей и поспешили ко мне.

– Возьми пару ребят, – сказал я юному сотнику. – Пусть выкопают яму шириной где-то с ломоть, а глубиной ломтя на полтора.

–Да, сир, – не задавая лишних вопросов, бросился он выполнять поручение.

– И зачем это нужно? – за всех говорил Циркуль.

– Сначала посмотрим, что выйдет, там и поговорим.

Когда яма была готова, я приказал копать дальше. Остановил воинов я лишь после того, как они добрались до глины:

– Вы это видели? – удивился я. – Да это же чудо, а не земля.

– И что в ней чудесного? – не понимал меня Дед.

– Вы что, слепые? – уже начал я сердиться. – Внимательно смотрите, что вы видите?

– Яму, глубокую… – Недоумённо отвечал Емеля.

– А внизу что?

– Глина, кажется.

– А до глины?

– Земля.

– Не просто земля, а почти два метра чернозёма, – вспылил я. – Он-то и питает всю эту прелесть. Вы представляете, какие урожаи можно собирать на такой земле?

Ребята не представляли, покойный староста Жорес, земля ему пухом, говорил о проблемах хлеборобов только со мной. Словом, по лицам остальных я понял, что говорю не с теми людьми. Нужно было найти других собеседников, способных по достоинству оценить почву Великой Степи.

– Да идите вы, – махнул я рукой. – Нужно было Нуура с собой взять, он бы меня точно понял. Хотя… Грони…

– Да, сир, – снова подбежал паренёк. – Когда воины освободят телеги с провизией, возьми пару больших ящиков и нагрузи их чёрной землёй, посмотрим, что из этого выйдет.

– Слушаюсь, сир.

– Бернис, это то место? – спросил Борис, его тоже не интересовали дела землепашцев.

– Да сир, – подъехал к нам граф. – Заходить в Крильис орда будет здесь.

– А если нет, то где тогда?

– В двух днях пути на восток есть тропа. Она очень узкая, по ней может пройти только небольшая ватага. Потому в лес орда войдёт по Старому Тракту.

Сомневаться в словах Берниса не приходилось. По дремучему Крильису особенно не разгонишься, тем более многоголовой орде. Деревья стоят слишком кучно, земля усеяна многолетним покрывалом листвы, мелким кустарником и плющом. Легко заплутать, легко потеряться и отбиться от армии. Ноги без конца проваливаются в норки грызунов, перемещаться приходится только звериными тропами. Вот потому-то Старый Тракт орда не пропустит и искать других мест для прохода не станет. Мелкие отряды, быть может – только не войско.

– Отлично, – подхватил я. – Значит, здесь мы их и встретим.

– Сир, вы хотите дать орде открытый бой? – чуть прищурился Бернис в улыбке.

– Ну, не совсем открытый, не совсем бой, но в остальном ты прав, – вернул я графу улыбку. – Мы схлестнёмся с дикарями на этом самом месте.

– Бернис, дружище, ты что испугался? – хмыкнул Емеля.

– Нет, сир, я не боюсь смерти. Наоборот, я собираюсь продать свою жизнь как можно дороже.

– Думаю, до этого не дойдёт, – сказал я.

– Вы примените свою магию?

– Самая сильная магия рождается вот здесь, – проговорил я, стукая пальцем по виску. – Ну ладно, бездельники, – продолжил я, имитируя говор капитана. – Время на месте не стоит. Циркуль, бери себе полсотни бойцов и отправляйся на восточную тропу, о которой Бернис нам говорил.

– А почему я? – тут же вскинулся Циркуль. – Других, что ли нет? Я хочу повоевать здесь.

– Потому что я так сказал! – добавил я в голос стали. – Если есть возражения, то убирайся обратно в крепость… или вообще… катись на все четыре стороны. Не нравятся мои приказы, так перед тобой открыт целый мир, проваливай, куда душа пожелает.

Терпеть Циркуля мне надоело. Сказать по правде, я и отправлял-то его только чтобы глаза не мозолил. Что не скажи ему, всё споры да пререкания.

– Так бы сразу и сказал, чего кипятиться-то? – промычал Циркуль и отъехал к обозу отбирать бойцов для дороги. Он был из тех людей, что нормального отношения не признавали, быстро садились на голову. Стоило рыкнуть разок, и всё тут же наладилось… до следующего раза.

Когда Циркуль собрался в дорогу, он снова подъехал к нам, расспросить Берниса куда двигаться. Я тоже был рядом:

– Устройте там скрытый лагерь, чтобы с тропы видно не было. Жгите костры аккуратно и следите за проходом. Если что, в бой не вступай – ты наши глаза и уши. Каждый патрон у нас на вес золота.

– Не боись, – протянул Циркуль. – Всё сделаю.

Когда Циркуль отъехал, я продолжил командовать:

– Старг, тащи сюда десяток лучников и столько же арбалетчиков.

Стрелков я заставил сделать несколько слитных залпов во все стороны, а потом отправил их искать стрелы с болтами. Там, где снаряды встряли в землю, ребята начали чертить разметку по плану. Работы было очень много.

* * *

Орда Мурахи Свирепого показалась на три дня раньше, чем мы ожидали. Но так вышло даже лучше, подготовиться мы успели и накапливать тревоги утомительным ожиданием было ни к чему. В тот прекрасный день, немного после полудня, часовой на дереве поднял тревогу. Все командиры собрались на обустроенном помосте и начали вглядываться в бинокли. А там было на что посмотреть.

Тысячи всадников неспешно двигались степью. Огромная змееподобная колонна поднимала густые облака пыли. Халирцы выглядели как братья, только одежды слегка разнились. Далеко не каждый воин носил кожаные доспехи, большинство всадников щеголяли в истрёпанных, рваных халатах, вообще без брони. Короткие копья с листовидными наконечниками торчали у халирцев за спинами, а серповидные кхопеши висели на поясах. Почти у всех всадников на руках пристроились круглые плетёные щиты. Отличить двух кочевников друг от друга было непросто: раскосые глаза, желтоватая кожа, круглые лица и длинные косы.

– Арбалетчики, становись, – начал командовать я. – Лучники позади строя, скорее, не спать.

Лагерь проснулся. Спустя две минуты все стояли на местах перед нашим помостом. Орда, тем временем, выстраивалась напротив стоянки. Халирцы растянулись громадной шеренгой, занимая всю линию горизонта. Главным зароком нашего плана была резкость Мурахи. Чтобы он не сплоховал и бросил на жалкую кучку защитников всю орду разом, пришлось попотеть. Наша скромная армия выглядела грозной и многочисленной. Центр заняли несколько тысяч стрелков и пять сотен лучников. Но халирцы издали видели куда больше врагов. На флангах мы поставили тысячи соломенных чучел и деревянных столбиков, прикрытых щитами, так что дикари готовились схватиться с приличным войском.

Видно, Мураха был не так уж и глуп, или просто с дороги устал, но спустя несколько минут от орды отделились десяток всадников со знамёнами и двинули к нам.

– Переговорщики, – кивнул Бернис.

– Нельзя подпускать их близко, могут разглядеть чучела, – проговорил Крас.

– Не разглядят, поговорим подальше от строя, – сказал я, впрыгивая в седло. Следом за мной поехали Крас, Шева, Рыжий, Бернис Моурт и десяток охранников.

С дикарями мы сблизились в пяти сотнях метров от ставки.

– С кем я говорю? – нагло бросил молодой кочевник в красивой чёрной броне и меховой шапке.

– С хозяином шейтарова леса, – отвечал я на их языке. – Кто ты такой? Чего хочешь?

– Меня зовут Алтурай, – сказал дикарь. – Я старший сын славного гарра Мурахи Свирепого. Этот лес больше не твой. Преклони колени перед владыкой, поднеси ему щедрый дар, и мы решим твою участь.

– А сам Мураха где? – со скучающим видом проговорил я. – Я не привык говорить с сопляками. Где твой повелитель? Это он должен преклонить колени и преподнести мне щедрых даров, и тогда, быть может, я вам позволю уйти. Не всем, конечно, но кому-то точно позволю.

Моя наглость кочевников возмутила, многие схватились за мечи, да только мне того было и нужно. Крас и Шева выхватили пистолеты и перестреляли всех переговорщиков, кроме юного Алтурайа. Этому тяжёлым болтом прострелил бедро Грони. Звуки выстрелов поглотили глушители на стволах. Я подъехал к раненному впритык.

– Послушай, щенок, – схватил я за узды его лошадь. – Передай своему отцу, что я жду один хирт[2]2
  Хирт – час у халирцев.


[Закрыть]. Потом вы все умрёте. Пускай Мураха приходит ко мне с дарами: я заберу всю казну, весь обоз, всё оружие, все ваши вещи и всех скакунов. Вы отправитесь к халиру Гараху голышом и на четвереньках, передадите ему мой привет и скажете, что я его жду. Что Гарах-сит-Нарвай меня оскорбил такой слабой ордой. Что я ждал в гости славных воителей, а дождался жалкого Мураху, сына осла и шипура[3]3
  Шипур – рогатый скот, похожий на земных буйволов, только размером с большую козу.


[Закрыть]! Это я возьму, как трофей, – указал я на кхопеш мальчишки с золотой рукояткой.

Грони тут же подъехал, ловко срезал ножны испуганного Алтурайа кинжалом и почтенно протянул мне.

– Скачи назад, юный Алтурай, пусть Тренги поможет тебе пережить этот день, ибо твоя жизнь находится в руках твоего никчёмного отца.

С этими словами я пришпорил его коня. Скакун резво понёс хозяина обратно к орде, а мы повернули назад. Ребята взяли за поводья трофейных скакунов, тела тоже забрали.

– Думаешь, он клюнет? – бросил я Бернису.

– Я думаю, сир, что вы его разозлили, как никто в целом мире Мураху не злил. Вы его опозорили перед именем Великого халира. Даже если разум у Мурахи и сильный, выбора у него больше нет. На него смотрит орда. Он должен вас сокрушить, иначе халир Гарах его строго накажет. Нравы кочевников довольно суровы. Если гарр показал слабину, его место даже остыть не успеет.

Бернис был прав. Мы только и успели, что вернуться к помосту, а из толпы ордынских всадников выехал толстый кочевник в голубом халате. До них было далековато, я едва мог разглядеть Мураху в бинокль. Разъярённый дикарь носился на лошади вдоль линии степняков, что-то злобно выкрикивал, размахивал кхопешем, указывал клинком в нашу сторону. Орда встрепенулась, пошла волнами и рябью, до нас долетел нарастающий басистый гул. Спустя несколько секунд лавина ордынцев двинула с места, засыпала зелёную степь грязным селевым потоком, загремела тысячами копыт и мечей.

– Всем приготовиться, – крикнул Борис.

– Надо же, сработало, – протянул в рацию Кос, поглаживая рукоять пулемёта. Его гнездо обустроили на правом фланге стрелков, а гнездо Калаша на левом. Но тратить патроны мы планировали только в самом крайнем случае, если план полетит к чертям.

Воины волновались, то и дело поглядывали на помост.

– Ждём, – спокойно проговорил я.

Орда на одном дыхании прошла половину пути. Земля задрожала. За первыми всадниками стояла непроглядная пылевая стена. Грохот и звон, крики и дикие вопли гулким эхом неслись отовсюду. Воины перед помостом стали откровенно подрагивать, косились назад всё чаще, всё больше боялись. Их можно было понять, смотреть на каток буйной конницы было жутко.

– Ждём!.. – Сжал я руками перила помоста.

Орда неслась со скоростью грузового состава. Ауры стрелков вспыхнули красками ужаса, но меня они боялись сильнее, стояли, как вкопанные. Воины сверлили меня молящими взглядами. Но мой облик излучал только спокойствие. Я был уверен в нас, как никогда. Как бы там не случилось, орде сегодня крепко достанется.

– Ждать! – кричал я, чтобы ни у кого рука случайно не дрогнула.

Орда выскочила на расстояние полёта стрелы. Тут кочевников ждал первый коварный сюрприз. Лошади первых шеренг резко споткнулись и, утробно завизжав, рухнули наземь, покатившись по полю. На них тут же налетали другие, топтали собратьев, падали следом. Задние шеренги не успевали остановить скакунов, продолжая влетать в сети ловушки. Началась страшная давка. Стена пыли мешала халирцам разглядеть аркан. С каждым ударом сердца куча выбитых из седла дикарей всё росла. Крики и вопли заглушал жалобный лошадиный визг.

– Лучники, залп, – что было сил, прокричал я. – Бейте, бейте их, пока все не полягут.

Начиная с отметки в три сотни метров и почти до нашей коробки, всю землю изрыли мелкими ямками. Скакуны степняков проваливались в норки ногами – на такой скорости это конец. Лошади тут же ломали ноги и падали кучей. Давка превратилась в огромную свалку. Промахнуться по ней было невозможно. В считанные минуты лучники усеяли поле тяжёлыми стрелами, добивая всех, кто ещё мог подняться. Треть орды угодила в ловушку – треть орды отправилась к Тренги.

Но вот настал миг, когда остальные кочевники поняли, что скакать вперёд им нельзя, что там только смерть. Дикари начали искать обходные пути. Орда разделилась на два рукава, пытаясь взять нас двойным охватом и ударить по флангам. Ордынцы изо всех хлестали коней, разогнались снова, что ветер. До войска коварных северян оставалось всего ничего, считай, рукой протяни и достанешь, как вдруг что-то снова пошло не так.

– Поднимай, – сказал я, когда дикари подошли для удара.

Десятки воинов того только и ждали, ухватили под ногами канаты и со всех сил потянули их на себя. На флангах поднялся двойной частокол и уставился на кочевников длинными пиками и заточенными кольями. Первые всадники были обречены. Там начиналась новая давка.

– Арбалетами, залп.

Стрелки развернулись на фланги, тысячи болтов излились кровавым дождём, прошивали плетёные щиты и кожаные доспехи, выворачивали суставы. Заслоны сработали чётко. Когда кочевники поняли, что им до нас не достать, на земле уже истекала кровью огромная масса их войска.

Остатки орды убегали. Болты били их в спины, но спустя несколько хисок схватка закончилась. Первое поле боя осталось за нами. Ошеломлённые воины не могли поверить глазам, застыли, будто статуи, бросая кроткие взоры назад, на помост.

– Победа! – закричали мы с курсантами в унисон.

Несколько мгновений люди молчали, переглядывались между собой, пока их, наконец, проняло:

– Да-а-а!.. ххорра торрек!.. ххорра, ххорра, ххорра!.. – разнеслись над степью их вопли.

– Сир, – склонил голову Бернис Моурт, приставив к виску указательный палец. – Ваша магия очень сильна, я до последнего сомневался, простите.

– Что скажешь, они не сбегут?

– Нет, – ответил граф. – Мурахе конец. Ему переломят хребет и бросят умирать в степи. Хоть халирцы и не ценят жизнь своих братьев, но такого поражения ему не простят. Но если Мураха хочет спасти свой род, то ему придётся идти в новый бой, он должен принести халиру вашу голову, иначе никак. А там, глядишь, и его пощадят. Тут выбор прост – либо воевать со всеми ордами халира Гараха, либо с нами.

– Надеюсь, ты прав, нужно с этим покончить, – задумчиво проговорил я, рассматривая в бинокль остатки орды. Кочевники становились лагерем в километре от бойни.

– Бернис, распорядись, чтобы воины навели здесь порядок. Кочевников хоронить пока не станем. Чучела уберите, пускай видят нашу ставку, какой она есть, пускай не боятся.

* * *

Ночь прошла тихо. Мы не делали вылазок, а дикари рискнули подослать только несколько отрядов разведчиков. Их специально не трогали, позволяя рассмотреть лагерь со всех сторон и медленно нас сосчитать, чтобы доложили Мурахе как есть. Кроме часовых у костров, на помосте всю ночь дежурили пришельцы. Шпионов заметил Борис. Наёмник просматривал степь в прибор ночного видения, его тренированный глаз и засёк незваных гостей. Борис подпустил лазутчиков почти впритык. Когда дикари в край обнаглели – пытались подобраться к костру и убить часовых – Борис подозвал десяток лучников и приказал сделать несколько залпов. Рядом с наглецами вырос пёстрый заборчик из тяжёлых стрел. Когда дикари убегали, наёмник не удержался, снял из винтовки почти всех шпионов, оставив только троих для доклада Мурахе.

На рассвете нас ждала новая битва. На этот раз кочевники стояли в пешем строю. Халирцы смекнули, что верхом до нас не добраться, а вот пехота могла снести малочисленную ставку северян и даже не заметить преграды. По самым скромным прикидкам их было раз в пять больше чем нас. Мы убрали все чучела и столбики с флангов и разбросали их перед лагерем. Ещё и Бернис увёл свой отряд в лес, так что армия защитников выглядела воистину скромной.

Арбалетчики стали в три шеренги. Перед стрелками вырос забор из брёвен высотой по грудь среднему воину. Так было сподручнее стрелять, к тому же частокол мог послужить дополнительной преградой для дикарей и неплохим подспорьем для наших копейщиков. Лучники стали позади. Там же пристроили телегу со стрелами. Несколько сотен пехотинцев в тяжёлых латах расположились перед ставкой торрека. Если случится прорыв – именно они выйдут вперёд и схлестнутся с врагами, пока стрелки сменят оружие и перестроятся для рукопашной схватки. Воины смотрелись бодро, верили в новую победу, последние страхи перед ордой успели развеяться над ковылями Великой Степи.

От места побоища до сих пор доносились вялые стоны. Видно, там было ещё полно раненных, но халирцы даже не попытались подобрать своих людей. Лагерь с обозом обустроили в спешке. Степняки поставили около десятка войлочных шатров. Там же собрали сотни телег, окружив ими табун лошадей.

Где-то в километре от ставки торрека готовилась к битве орда. Степняки собрались в чистом поле бесформенной толпой, даже не пытаясь построиться или хоть как-то организовать своих воинов. Мураха Свирепый гарцевал перед армией на белой кобыле, утробно кричал, пытался разозлить людей перед схваткой.

Алвай дело говорил – Мураха воевал как дикарь. Никакой выучки, никакой тактики – только грубая сила. Задавить врага числом, шапками забросать, и плевать скольких воинов он потеряет. Раньше такое сходило гарру Мурахе с рук, воевать вокруг степи было не с кем, соседние народы при виде орды падали в обморок и сдавались без боя. Мы же сдаваться не станем…

– Сможешь достать его? – спросил я Бориса.

– Сейчас?

– Нет, когда орда в атаку пойдёт.