Текст книги "Расколотые небеса (СИ)"

Автор книги: Томас Пир

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 35 страниц)

– Первый, второй… проходят мимо твоего дерева, – обеспокоенно продолжал Старый. – Внимание, один склонился к корням. Приготовься. Кажется, он нашёл след. Смотрит наверх. Твою мать, он что-то заметил. Указывает остальным на вершину. Я готов стрелять…

– Спокойно, – шикнул в рацию Борис. – Кого-нибудь за подкреплением отправляли?

– Нет-нет, но…

– Тогда не паникуй.

– Но если они тебя заметили…

– Когда полезут на дерево, их внизу станет меньше. Главное не выпускай их с поляны.

– Принял.

Прошло несколько томительных, напряжённых мгновений, прежде чем Старый снова заговорил:

– Уходят.

– Все? – уточнил Борис.

– Да, – виновато протянул Дед. – Тот дикарь насобирал у корней полную сумму шишек. Видно, о них и толковал остальным.

– Принял, продолжай наблюдать.

Борис перевернулся на спину и уставился в небо. По бескрайнему лазурному морю проплывали рыхлые кораблики облаков. В детстве наёмник любил прилечь на траве и выискивать взглядом интересные фигурки на пушистых островках. Как здорово было рассмотреть наверху льва или даже дракона. Сколько счастья и волшебства ребёнок может увидеть в простых вещах. Как давно это было…

Очень давно. Многие годы Борис даже голову не поднимал без нужды, а о любовании земными и небесными красотами даже речи не шло. Ему нужно было учиться, потом зарабатывать… а потом выживать. Борису довелось по грудь измазаться грязью и кровью, а это меняет человека. А ещё такое трудно забыть.

Холодный, расчётливый разум в голос кричал об угрозе. Борис так и не смог приручить сопляков. Андрей его просто использовал, как смертоносный, заточенный меч. Пока Бориса такое положение вполне устраивало, но что потом? Как быть, когда война со степняками закончится? И плевать: что победа, что бегство – положение наёмника не улучшат. Борис так и останется для них чужаком. Так и не сможет подобрать ключики, пробиться сквозь стену ненависти и презрения, хотя… скорее всего у стены был конкретный строитель.

Борис примерно представлял, что нашёптывала ребятам их старая нянька. Капитан из шкуры вон лез, чтобы оградить курсантов от влияния опасного наёмника, и, сказать по правде, правильно делал. Видно, Игорь Викторович видел оппонента насквозь. Хм… ему же хуже.

– Борис, приём.

– На связи, – снова потянулся наёмник, переворачиваясь на живот.

– Кажется, мы одни. Все патрули ушли далеко.

– Принял. Сейчас ещё раз осмотрю лагерь. Будь начеку.

Борис вгляделся в прицел на винтовке. Со времени последнего осмотра на стоянке кочевников мало что изменилось. Вереница больших и малых шатров растянулась почти до линии горизонта. Халирцы ставили палатки по кругу и самый большой и богато раскрашенный шатёр стоял в центре лагеря. Потому-то Борису и пришлось карабкаться на самое высокое дерево – оттуда хоть что-то было видно. До стоянки было далековато, навскидку около километра. Обоз и табуны скота и лошадей разместили немного восточнее. На каждом шагу меж палатками стояли дозорные, всюду сновали воины и рабы. У главной палатки скопилась прислуга.

В прошлый раз Борис долго караулил полы халирского шатра, но повелитель Великой Степи так и не показался снаружи. Борис был уверен, что Гарах находился в палатке, потому как внутрь регулярно ныряли слуги, полуобнажённые рабыни и гарры в дорогих шёлковых халатах. Никто из них внутри не задерживался, и только главный враг всё носа за порог не казал.

Спустя минут двадцать Борис оторвался от прицела, крепко зажмурил глаза, сдавил пальцами яблоки, чтобы отдохнули немного. И чуть не пропустил миг, которого ждал целый день. Когда наёмник снова припал к линзе прицела, едва не выругался в голос. Из шатра вывалила целая делегация знатных ордынцев. Все они уже попадались сегодня стрелку на глаза, и только один степняк выделялся на фоне свиты. Приземистый толстый дикарь был одет в сверкающий на солнце жёлтый халат. Причёска у степняка была довольно экзотической. Голое, обритое темя переливалось разноцветной татуировкой, от затылка спускалась густая чёрная коса. Злые раскосые глаза властно осматривали округу, а с мягкого подбородка до груди свисала жиденькая бородка. И стражники, и даже гарры вели себя очень раболепно, их спины гнулись до самой земли, а губы едва ли не целовали землю, точно высокий степной ковыль под порывами шквального ветра.

– Вижу цель, приготовься, – проговорил Борис в рацию.

Тянуть с выстрелом было нельзя. Халир лишь на мгновение задержался у шатра, что-то грозно втолковывая паре гарров из свиты. Борис затаил дыхание, подстроился под ритм раскачивающегося млиса, взял небольшую поправку на ветер и в наиболее подходящий миг нажал на спусковой крючок.

Звук выстрела разнёсся далеко по степи. Окраина Крильиса ожила: с веток ближайших деревьев сорвались стаи пичуг, завыло зверьё, даже листья возмущённо зашуршали, будто испугавшись внезапного грома. Пуле понабилось несколько мгновений, чтобы достичь цели. Время точно застыло. Борис нервно вглядывался в окуляр, позабыв, что уже можно дышать.

Спустя удар сердца наёмник чуть не взвыл от досады. Он промахнулся. Чёртов толстяк в последний миг развернулся и сделал шаг в сторону. Пуля не нашла его грудь. Вместо этого она прошила предплечье. Жёлтый рукав вмиг покраснел. Халир схватился за руку, заверещал и упал на траву. Вокруг повелителя забегали воины и рабы.

«Твою мать» – думал наёмник, вновь и вновь спуская курок. Люди падали один за другим, но главная мишень была всё ещё недоступна. Спустя миг Борис сменил магазин на винтовке, но к тому времени Гараха успели затащить в палатку. Борис продолжал стрелять вслепую, изрешетил войлочные стенки шатра.

Заряженные магазины закончились быстро. Расстреляв последний, Борис снова вышел на связь:

– Я спускаюсь.

– Принял. Вокруг всё чисто.

Борис слез с дерева, размял затёкшие конечности и припустил по тропе. Старый его быстро нагнал.

– Попал? – проговорил в спину Дед.

– Да, – на ходу оглянулся наёмник. – Но не убил.

– Думаешь, выживет?

– Не знаю, я много вслепую стрелял, может и повезло. В любом случае большая кровопотеря халиру обеспечена, а если рана загноится – его ничто не спасёт. Словом, я ему не завидую.

Беглецы пробежали десяток километров, пока добрались до пустующего скрытого лагеря наблюдателей. Там отдышались, достали сумки с едой.

– Будем наблюдать? – припав к меху с водой, спросил Старый.

– Да, – кивнул Борис. – Задержимся тут на несколько дней. Узнаем, что вышло. Ложись спать, я в дозоре. Потом поменяемся, а ночью вернёмся к стоянке.

Старый молча улёгся на ложе из веток и листьев. Спустя миг он уже спал крепким сном. Борис присел рядом, внимательно вслушиваясь в окружающий лес. Нужно было передохнуть, силы ещё пригодятся.

Глава 20

В темнице было холодно. Каменные стены обросли вековыми грибками, а сырую землю крыл тонкий слой слежавшейся прелой соломы. Спёртый, подвальный воздух душил смрадом и гнилью. Отхожее ведро заполнилось до краёв, давно не умещало потребностей пленника. Своды в углу протекали. Звуки разбивающихся в лужице капель воды сводили с ума, но хоть жажда мучила не смертельно. Пить из лужи Тагасу уже доводилось, так что всё было не так и плохо. А вот за маленький огарок свечи халар готов был отдать целый табун добротных степных скакунов, лишь бы хоть на мгновенье размять глаза светом. В кромешной тьме он боялся ослепнуть. Свистящие сквозняки пробирали до косточек. Тагас свернулся клубком, пытался сохранить хоть немного тепла, но всё равно его зубы стучали.

Хотя все тяготы меркли на фоне всепоглощающего, пожирающего изнутри голода. Тагас давно потерял счёт времени, так что мог только догадываться сколько дней он не ел. Сначала воину казалось, что хозяева крепости о пленнике просто забыли. Сейчас же халар был уверен, что его намерено оставили умирать в камере. Шейтаровы дети. Лучше б казнили, лучше б пытали, увечили, чем терзать голодом. Тело ослабло, руки исхудали, обвисли, что ивовые ветви. Голова кружилась нещадно, а ноющая боль в животе нарастала.

Вдруг в коридоре раздался лязг железных замков. Резкие звуки изорвали тишину в клочья, болью отозвались в ушах. Шаркающие шаги послышались в коридоре. Тагас хотел встать, затаиться за дверью, чтобы напасть на стражу и попробовать сбежать, но не смог даже приподняться на четвереньки. Руки задрожали, а солома под ним закружилась с утроенной силой. Спустя удар сердца халар обессиленно рухнул обратно.

Стража приоткрыла смотровое окошко и оглядела полуживого пленника. Заскрежетал засов на двери, забренчали ключи, тяжёлая дверь распахнулась. Три факела осветили темницу. Глаза будто песком засорило, заплясали разноцветные зайчики, выступили слёзы. Халар крепко зажмурился.

– Краалово семя! – пнул Тагаса ногой первый стражник. Халар плохо говорил на керрийском и почти не понимал северянина. – Видно, я проиграл. Живучий храс.

– Ха-ха-ха! С тебя серебрушка.

– Ты знал, верно? – взревел первый, поворачиваясь назад. – Приходил, поди? Может быть подкармливал эту сволочь?

– Что ты несёшь? – снова расхохотался второй. – Дури, мы давно спорили и вместе караулили пленников. Разве ты видел, чтобы я спускался в темницу?

– Тогда по чём ты знал, что он ещё не перекинулся?

– Да не знал я, – оправдывался собеседник. – Просто думалось мне так. Он же дикарь, поди и в степях своих кроме дерьма и не жрал ничего, ха-ха-ха! – поднёс стражник факел к полному отхожему ведру.

– Вот же Бостово отродье! – скривился третий стражник. – Как же смердит эта мерзость. – Ну же, Дури, хватай его, а ты подсвечивай нам дорогу.

Тагаса схватили под руки и потащили из камеры. Босые ноги волочились по полу, обдирали ногти об острые камни, но стражники с пленником не церемонились. На крутой лестнице халар ушиб большой палец. Носильщики выволокли Тагаса во двор и грубо бросили на брусчатку у колодца. Воин ударился грудью, на мгновение задохнулся, затрепыхался, будто рыба, брошенная на берег, но спустя миг дыхание восстановилось и халар смог вкусить ночную прохладу. Тагас жадно глотал свежий воздух и любовался чистым звёздным небом. После удушливого зловонного подземелья то казалось блаженством.

Отлежаться пленнику не позволили. Спустя несколько мгновений Тагаса подняли на ноги и прислонили к стенке колодца. Пока один стражник удерживал ослабшее тело, двое других стянули с него рубаху и несколько раз окатили ледяной водой. Потом воина стали мыть основательно. У колодца собралась большая пенная лужа. От воды Тагасу даже полегчало немного, будто хворь и немощь отошли вместе с грязью.

После омовения пленника закутали в чистую холщовую рубаху. Стражники потащили его дальше по двору. Темница осталась позади. Воина внесли в каменную пристройку. Там его дожидалась просторная комната с кроватью, круглым столиком и зарешёченным мелким окошком. У дверей караулила стража. Халара бросили на кровать, носильщики разошлись по углам. Спустя миг, забавно шелестя юбкой, в комнату шустро вбежала юная северянка в белом платье. Девица поставила на стол чашу с горячей похлёбкой, кружку молока и кусок чёрного хлеба, и так же быстро, не поднимая головы, выскочила за дверь. Стражники вышли следом за девицей.

Тагас не мог поверить своему счастью. Ароматы молока и похлёбки сводили с ума. Рот наполнился слюной, а дрожащие руки потянулись к столу. Он схватил миску и едва ли не залпом опрокинул её содержимое. Горячая жижа обожгла язык, протекла по бороде на колени. Остатки халар вымакал хлебом. Воистину, так вкусно сына правителя Великой Степи никогда не кормили.

Когда опустела и кружка, Тагас переполз на кровать и разлёгся на мягкой оленьей шкуре. Ещё спустя миг он уже крепко спал. Организм истощился, силы были на исходе. В ту ночь халара не разбудил бы и горный обвал. Зато утром болезненный пинок пробудил воина за считанные мгновения. За окном уже рассвело. Тагас сжался на кровати, прищурился. Над ним нависали двое рослых воинов.

– Поднимайся, богуртова отрыжка! – рыкнул один из стражников. – Торрек желает с тобой говорить.

Теперь Тагас чувствовал себя куда лучше. Немощь прошла, но лёгкая слабость в теле ещё сковывала движения воина. На ноги поднялся сам. Стражники сковали его руки за спиной, взяли пленника под локти и вывели из пристройки. На дворе было слишком светло. Каменные стены игрались с солнечными лучами, ловили их в западню и отбрасывали на брусчатку. Стражники провели Тагаса через кованые ворота в другой, куда более широкий двор.

Там халару стало не до любований красотами шейтаровой крепости. Двор был усеян людьми. Сотни воинов уставили на пленника злобные взоры. Мужи взревели, загомонили, начали выкрикивать угрозы Тагасу в лицо. Каждый пытался дотянуться к халару, пнуть его как можно больнее, плюнуть ему под ноги. Стражники нарочно вели пленника через толпу. Медленно. Давая братцам вволю поглумиться над степняком. В голове звенело от оплеух, мелкий камень попал воину в темя, волосы быстро намокли, слиплись, кровавая струйка скатилась по лбу.

Тагас опустил голову, закрыл глаза и даже не заметил, как оказался в длинном, извилистом коридоре с множеством дверей. У каждого прохода стояли стражники на карауле, но эти халара не трогали. Спустя несколько десятков шагов воина завели в просторный светлый зал с огромными стрельчатыми окнами. Посреди зала стоял массивный деревянный стол, обставленный снедью. Во главе стола сидел колдун, что сгубил орду Гаруса Стройного. Увидев его горящие бирюзовые глаза, Тагас немного поёжился, вмиг вспомнил боевую ярость того демона из самой бездны. Остальная свита расселась по бокам. Яркоглазые северяне внимательно смотрели на пленника, но их Тагас не боялся. Не было в их взорах той силы, от которой кровь стыла в жилах, а вот у колдуна… ещё как была.

Стражники усадили Тагаса напротив колдуна и приковали его ноги к тяжёлому железному стулу. Рядом тут же возникли несколько смазливых кухарок и подставили пленнику благоухающей снеди и вкусных напитков.

– Ешь, – властно бросил колдун на халирском наречии.

Тагас спрятал гордость в самые глубины вольной души. Спустя удар сердца измотанный халар набросился на еду, словно дикий пхур[7]7
  Пхур – степной хищник, похожий на собаку средних размеров.


[Закрыть]. В считанные мгновения тарелки перед им опустели, и насытившийся пленник гордо откинулся на спинке стула.

– Кхм… дикарь, он и есть дикарь, – хмыкнул воин, что ближе всех сидел к халару. Его голос показался Тагасу смутно знакомым. Подняв взор к говорившему, пленник едва сдержал гнев. Тагас тяжело задышал, выровнялся на стуле, а кулаки его крепко сжались. То был тот самый шипур, что бесчестно пленил халара в лесу. Воин уловил настроение пленника, растянул губы в мерзкой улыбке и кивнул ему головой.

– И ты здесь? – на ломанном керрийском прошипел Тагас. – Как же ты сам управляешься с вилкой, подлый пхур? Небось и мясо добрые слуги за тебя пережёвывают?

– Мясо здесь ты, мелкий пакостник, – не остался воин в долгу.

– И каково это, когда тебя бьет мелкий пакостник?

– Довольно, – властно проговорил колдун не терпящим возражений тоном. – Как твоё имя, дикарь?

– Меня зовут Улуй, я сын Укулуя, воителя Ранкуна, названного брата славного гарра Гаруса по прозвищу Стройный.

Колдун улыбнулся, легко подал рукой. В тот же миг один из стражников выскочил из-за спины Тагаса и приложил пленника увесистым кулаком по лицу. Звёзды промелькнули перед взором воителя, в ушах загудело. От удара голова откинулась назад, но Тагас быстро выровнялся, возвращая колдуну хищный оскал.

– Твоя аура говорит мне, что ты врёшь, – невзначай бросил колдун.

– Так может с ней тогда и поговоришь?

Не успел халар окончить, как тот самый кулак снова опрокинул его на спинку кресла.

– Ты всё мне расскажешь, так или иначе, – спокойно продолжал говорить колдун. – Твоей орды больше нет, твой гарр мёртв, так чему ты противишься?

– Я славный сын Великой Степи, – точно алый полоз перед броском, зашипел халар. – Бескрайняя мать одарила меня всем, что я имею, и я не предам мой народ. Жалким северным шаманам не сломить дух слав…

Докончить Тагас не успел. Последним, что он увидел перед ударом страшной магии, было искривлённое злобой лицо колдуна. В следующий миг голова юного воина будто треснула изнутри и раскололась как яичная скорлупка. Мозг будто топтали ногой, кололи копьём, резали сталью. Халару на миг показалось, что с него медленно снимают скальп. Тело выгнулось дугой. Зрачки закатились под веки. Изо рта пошла белая пена.

Сознание померкло. Тагас больше не был хозяином в своей голове. Её будто занял другой, а халара отодвинули в угол. Массивная густая тень нависла над путанными мыслями. Хоровод воспоминаний пронёсся перед взором, едва не растворился под натиском тени, едва не раздавил несчастного, испуганного до смерти пленника. Тагас попытался отгородиться от тени стеной, но сильнейший ментальный молот разбил её вдребезги. Чёрные щупальца окутали разум, сдавили добычу клещами.

«Я тебя знаю… я тебя слышу… я тебя вижу!» – загрохотала тень в голове воина. Через удар сердца боль схлынула, как и не было ничего. Тагас вцепился пальцами в стол. Руки побелели. Он задыхался. На лбу проступили бусины солёного пота.

Колдун выглядел ещё хуже. Измученное лицо походило на белую стену, зрачки побледнели, растеряли сказочную синеву, руки дрожали, а ручьи пота заливали глаза.

– Приветствую тебя в моём стане, халар Тагас-сит-Нарвай. Твой отец будет рад узнать, что ты жив.

– Как ты?..

– Уведите гостя в его покои, ему нужно отдохнуть.

Стражники ловко отстегнули халара от стула, подхватили под руки и потащили обратно. Юный воин снова растерял все силы, в голове шумело, он едва переставлял ноги после шейтаровой магии. Проклятый колдун, что же ты натворил?

* * *

– Что случилось? – настороженно проговорил Медведь, когда пленника увели.

– Вы что-нибудь видели? – пытаясь успокоить дыхание, спросил я.

– Э… нет, вы говорили, а потом у дикаря начался припадок, да и ты замер на мгновенье, будто загипнотизированный.

– Понятно, – тяжело выдохнул я. Хотел продолжить, но захлебнулся собственной кровью. Вишнёвая струйка хлынула из носа, вмиг окрасив губы. Алые капли забарабанили по белой скатерти, распадаясь десятком бесформенных клякс.

– Запрокинь голову, – тут же подскочил капитан. Остальные тоже засуетились, столпились вокруг меня. Голова сильно закружилась, в глазах потемнело. Я едва не рухнул в обморок. В ноздри мне тут же напихали ваты, капитан что-то взволнованно говорил мне в лицо, но я слышал только далёкое несвязное эхо. В полуобморочном состоянии я просидел минут пять. Ребята уже собирались отнести меня в покои, но в голове вдруг прояснилось.

– Я здесь, всё прошло, – задыхаясь, проговорил я.

– Точно? – недоверчиво посмотрел на меня Игорь Викторович.

– Да… кажется, да.

Прибежала Тири. Красавица взволнованно зачастила, справляясь о моём самочувствии и стала настаивать на постельном режиме. Я вяло отбивался, пока окончательно не пришёл в чувства.

– Ну всё, успокойтесь уже, – выровнялся я на стуле. – Оклемался я, всё прошло.

– Что это было? – первым решился спросить Медведь.

– Я был в его голове… – Неуверенно ответил я.

– Что?.. и как?

– Не знаю. Меня взбесила его наглость и… вы точно ничего не видели?

– Да нет же, рассказывай, – насупился Старый.

– Под аурой дикаря я разглядел нечто новое. Другую энергию – более тонкую и далёкую. Её золотистые волны пульсировали вокруг головы кочевника. Будто мозг выбрасывал импульсы. Это похоже на… – Запнулся вдруг я. – Похоже на нимб с церковных икон.

– И что, такой нимб был только у дикаря? – настороженно спросил Шева.

– Нет, у каждого из вас вокруг головы был подобный кокон. И у меня тоже.

– А сейчас ты видишь эту энергию? – спросил Медведь.

– Нет, но тогда… тогда и ауры ваши горели в сто крат ярче.

– И дальше что?

– Когда кочевник разозлился, его нимб стал плотнее. Я неосознанно ухватился за его кокон и атаковал – соединил нашу энергию и по образовавшемуся мосту моё сознание пробилось к его мыслям. И вот там-то я чуть не захлебнулся…

– Во дела, – вздохнул Рыжий. – И что ты увидел? Ты теперь всё о нём знаешь?

– В лучшем случае, я увидел последние несколько месяцев жизни принца, ну и ещё самые важные для него воспоминания и привязанности. И поверь – этого мне за глаза хватило. Ещё бы немного, и я… даже не представляю, но парой капелек крови и обмороком дело бы явно не обошлось.

– Так значит… – Приложил Медведь пальцы к вискам. – Мысли и правда материальны? Интересно…

– Мне нужно отдохнуть, – тихо проговорил я, когда понял, что отключаюсь. Не успел подняться, как Тири и Пета подскочили с двух сторон и потащили меня обратно в покои. А там все по новой: перевязка, лекарство, сонный настой. Проснулся я вечером, перед самыми сумерками. Тири сидела у постели и усердно вышивала защитные руны на моём платке. Камин был полон потрескивающими дровами, в комнате пахло дымом и было очень жарко. Теперь-то озноб меня больше не мучил, но печь топили по привычке.

В дверь постучали. Тири встрепенулась, отложила иглу и вышла в коридор. Хотела спровадить стражника восвояси, но я не позволил:

– Я уже не сплю, пусть войдёт.

Тири обернулась, разочарованно вздохнула и отошла от двери. В комнату вошёл Грони:

– Сир, как ваше здоровье? – склонил воин голову.

– Уже лучше, спасибо. У тебя ко мне дело?

– Да, сир, вы приказывали доложить вам, когда вернутся сир Борис и сир Алексей. Только что они прошли через подземелье.

– Где они сейчас?

– В обеденном зале, сир.

– Тогда нужно поспешить к ним навстречу.

– Нет, – вскинулась Тири. – Я никуда тебя не пущу.

– Но… – Попытался я возразить.

– Торрек неважно себя чувствует. Пригласи господ сюда, когда отужинают.

– Да, госпожа, – склонился Грони и вышел из покоев. Тири строго уставилась на меня.

– Ну что же мне, теперь и выйти, что ли нельзя?

– Нет, – невозмутимо отвечала красотка. – Только с моего дозволения. Пока рана не заживёт, я с тебя глаз не спущу.

– Господи! – упал я назад на подушку. – И за что мне всё это?

– В следующий раз будешь знать, как в бою подставляться, – усаживаясь обратно на своё место, бросила Тири.

Через несколько минут в коридоре послышались шаги. Дверь скрипнула. На пороге показались Борис и Старый. Они прошли в комнату, поздоровались с Тири, пожали мне руку и уселись на лавке возле окна.

– Ну и жарища у тебя, – выдохнул Старый. – Ну как там, заживает?

– Да, уже куда лучше, – ответил я. – Скоро сниму оковы и целыми днями буду бродить по крепости, – глянул я на жену. Тири не подала виду.

– Получилось? – повернулся я к Борису.

– Нет, – ответил наёмник. – Живучий, гад… я попал Гараху в руку, снял с десяток его приближённых, но халир всё же выжил.

– Да там выстрел был невозможный, – вступился за наёмника Дед.

– Вы задержались, что-то случилось?

– Нет, всё прошло гладко. Просто наблюдали за ордой. Где-то через неделю халарат выступил в путь. Скоро они покажутся под нашими стенами.

– Не тесно им на тракте-то?

– Кхм… очень тесно. Идут медленно и налегке.

– А обоз? – осторожно выдохнул я, опасаясь спугнуть птицу удачи.

– Большой обоз остался в степи. Его охраняют несколько тысяч халирцев. Там приметный, шумный лагерь, одни скакуны заняли целое поле, а из телег можно построить новую стену для крепости. Мы с Дедом уже всё продумали – три сотни воинов должны управиться. На рассвете я…

– Нет, – перебил я Бориса. – Раз уж орда на подходе – ты нужен мне здесь.

– Но такой подарок нельзя упускать…

– С этим справится Крас. Он хорошо знает лес, легко проведёт отряд мимо орды. Пускай возьмёт Циркуля и Калаша, отберём для них самых сильных воинов и лучшее оружие.

– Ты уверен? – не сдавался Борис. – Может Берниса с ними отправишь?

– Нет, я верю в Краса, он справится. А Бернис среди нас единственный воин, что сражался на стенах. Его место здесь.

– Хорошо, я прослежу, – проговорил Борис и вышел из комнаты. Старый тоже не задержался, поспешил к Пете. Спустя несколько мгновений мы с Тири остались одни.

* * *

Степная ночь была свежее лесной. Орды быстрых ветерков, словно неугомонные халирские всадники, задорно скакали вокруг стоянки, топтали призрачными копытами высокий ковыль, приминая колосья к земле. Луны заплелись в косматые кружева. Облака походили на пенку только взбитого масла, разлетевшуюся по всей великой чаше. Воздушная дымка бесцеремонно захватила небесную гладь, оставляя себе все серебро ночных светил, бросая людей на произвол, принуждая смертных ко сну либо бесполезным скитаниям в нищих чертогах темноты. Но степь не унывала: пела песни голосами птиц и сверчков, заглушая переговоры редких часовых и шёпот проклятого леса, что вырастал мрачной стеной на расстоянии четырёх полётов стрелы.

У скромного костра, скрытого от степных хищников вереницей гружёных телег, сидели пятеро часовых и неспешно попивали кумыс, приправляя ночную скуку новыми байками:

– Тварь была размером с корову, – чувственно размахивая руками, говорил один из часовых. Остальные внимательно слушали, временами задавая уточняющие вопросы.

– Мы только ступили в дозор, и сотни шагов не прошли по лесу, – указал воин на стену деревьев вдали, – как из кустов вылетела шестиногая кошка и порвала Тулука и Мураса. Бросок был настолько стремительным, что остальные и понять ничего не успели.

– Ты уверен, что тварь была похожа на кошку? – обронил другой часовой – высокий, тощий кочевник, развалившийся по другую сторону костра. – Я слышал разговоры, где её сравнивали с бескрылым драконом.

– Нет, я… не уверен… – Опустил глаза рассказчик. – Всё произошло так стремительно, что я вообще не понял, когда ноги вынесли меня на тракт. Тварь лишь на миг выскакивала из кустов, и на тропе становилось просторнее. До степи добрались только я и Гулун, – кивнул кочевник на третьего воина, пытавшегося дотянуться к кувшину.

– Да, – не поднимая головы, проговорил Гулун. – Три десятка славных воителей сложили головы, когда ступили на охотничью тропу шейтарова монстра.

– И что? – презрительно скривился четвёртый кочевник. – Вы даже не попытались пустить кровь мерзкой твари?

– Хочешь назвать меня трусом? – грозно выпрямился Гулун, положив руку на рукоять кхопеша. – Думаешь, сам бы бежал не так быстро?

– Я бы сразился с грязным демоном в честном бою. Всё лучше, чем сгинуть в холодном поту и с промоченными штанами.

Часовой, названный Гулуном, выхватил кхопеш. Его соперник не зевал: мигом подскочил на ноги и обнажил клинок. Воины застыли друг против друга, уже готовые пустить кровь, но их прервал ленивый зевок пятого кочевника:

– Успокойтесь… уберите оружие, – почти прошептал последний часовой у костра. – Не хочу драки этой ночью.

Шестой сын гарра Ситхи от пятой жены провинился сегодня, и отец поставил его в дозор вместе с рядовыми воинами орды. Его голос остудил пыл степняков. Слово знатного халирца значило куда больше чести простолюдинов, так что соперники поклонились друг другу и сели обратно к костру.

– Расскажи ещё историй про шейтаров лес, – снова зевнул знатный воин, обращаясь к рассказчику.

– Среди воинов ходят слухи, что в лесу прячется огромное войско северян. Эти подлые трусы боятся вступать в честный бой и жалят наши орды по ночам.

– Это не слухи, – поддержал рассказчика кочевник, названный Гулуном. – Я был среди воинов Хемира Грязного, вместе с его ордой ступил в проклятый лес и своими глазами видел бойню в низине. У северян там собралась собственная орда. А ещё их войско поддерживали могущественные шаманы. Керрийцы напали одновременно с четырёх сторон и утопили низину в нашей крови. Такой огромной горы трупов мне никогда прежде видеть не доводилось. Зря мы сюда пришли – это проклятое место.

– Говорят, – продолжал сказитель, – что лесной твердыней правит страшный колдун. Говорят, сам Шейтар даровал ему силу, чтобы сокрушить наше войско. По ночам колдун превращается в одного из монстров и бродит по лесу, выискивая новую добычу, а когда находит…

Рассказчик замолчал и нервно сглотнул.

– Ну… – подобрались часовые, нетерпеливо дожидаясь продолжения истории.

– Те воины, которые пали от рук колдуна, не идут на зов Тренги, – зловеще проговорил сказитель. – Их дух навеки остаётся в проклятом лесу. Они столетиями бродят между хмурых деревьев, пока не переродятся в другом обличии… вот откуда здесь столько монстров.

– Ха-ха! И вы верите в эту чепуху? – хохотнул шестой сын гарра Ситхи от пятой жены. – Да это же байки для трусов.

– Это не байки, – глядя в огонь, произнёс кочевник, названный Гулуном. – Это правда. Мы видели монстров – они не могут принадлежать нашему миру. Только происки Шейтара могли призвать такую мерзость.

– Вы слышали? – подскочил на ноги тощий, вглядываясь в темноту. – Там лошади разволновались… что-то их испугало.

– Наверное, в загоне объявился колдун из шейтаровой твердыни, – снова хохотнул знатный воин. – Пришёл выпить кровь наших коней… да присядь. Кумыса у нас ещё много – выпивки хватит до утра.

– Нет… я точно что-то слышал, – повернулся тощий. – Вон там, за загоном…

Договорить тощий не смог. Тяжёлый арбалетный болт пронзил его грудь и выбил весь воздух из лёгких. Спустя мгновение другой болт воткнулся воину в горло. Окровавленный наконечник вырвался наружу, а чёрная, поблескивающая в свете костра кровь растеклась по халату. Кочевник упал на колени, руки сами потянулись к пробитому горлу. Выпученными глазами он наблюдал предсмертные припадки всех собутыльников.

Такой же болт пробил глазницу часовому, названному Гулуном, пригвоздив его голову к деревянному колесу от телеги. Знаток северных легенд лежал лицом в костре, вяло подёргивая ногами. Дерзкий воин, желавший сразиться с монстрами проклятого леса, вздрагивал рядом, захлёбываясь собственной кровью. Тяжелее всех отходил в мир иной шестой сын гарра Ситхи от пятой жены. Два болта угодили воителю в печень и ещё три пронзили открытую грудь. Он трепыхался, корчился в муках, но не спешил умирать.

Спустя удар сердца силы покинули тощего. Он завалился в траву. Последняя мысль, сверкнувшая в угасающем разуме, заставила его улыбаться: «Это не магия… хвала Тренги, меня убила не магия» – думал он, умирая. «Проклятый колдун меня не получит!».

Из тьмы выбрались разодетые в степные халаты северяне. У других постов всё закончилось так же быстро. Мертвецов спрятали под телеги, а костры притушили землёй, чтобы горели очень тускло. Только после этого к обозу подошёл весь отряд.

– Обливайте телеги маслом, только очень тихо, – распорядился Крас, всматриваясь в темноту спящего лагеря. Шатры с воинами стояли севернее, прикрывая обоз от атаки из леса, а загон для лошадей сбили западнее стоянки, потому диверсантам пришлось делать заметный крюк.

Десятки стражников забегали между телег. Воины таскали большие бурдюки с маслом и щедро обливали обоз горючей жижей. Томительное ожидание не проходило бесследно, Крас сильно нервничал, но виду не подавал. Спустя двадцать минут рация зашипела впервые: