Текст книги "Расколотые небеса (СИ)"

Автор книги: Томас Пир

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 35 страниц)

Чтобы войску соседей ступить на земли Керрии, нужно было пройти Мельвенскую крепость, что на самой реке и стояла. Крепость очень хлипкая, с гарнизоном в пять сотен мечей. Для десяти тысяч латников то была не помеха. Да ещё и командовал там юнец, без ратного опыта.

Отец, не смотря на мой юный век, выбил мне то назначение. В Мельвене я должен был стать мужчиной. Крепость частенько осаждали воинственные соседи, так что лучшего места для закалки духа и чести вряд ли можно найти.

Когда разведчики донесли, что гракийская армия встала в одном дне пути от Мельвена, я решил не дожидаться осады, а ударить первым. На рассвете мы атаковали лагерь Кирмиса. Я поставил войско на холме и начал атаку лишь когда Сулаф показалась у нас за спиной. Её первые лучи слепили врагов, и они прозевали набег. То была славная битва. Я потерял половину гарнизона, но армия Кирмиса недосчиталась несколько тысяч мечей.

Боевой дух наших врагов надломился. Целую седмицу они не решались на штурм. Потом почти лисан мы отбивали атаки, пока не подоспела керрийская армия. Измотанных гракийцев отбросили за границу. Кирмис восьмой в той битве погиб, а меня, как героя, вернули обратно в Алланти. Отец тогда мной очень гордился. А Лейма…

Бернис вдруг загрустил. Воин задумчиво уставился в одну точку, будто бы провалился в пучину горьких воспоминаний. Его взгляд был одновременно наполненным горем и в то же время абсолютно пустым, что делало его весьма страшным.

– Её высочество сплела красивый венок из цветов лемеса и… приподнимаясь на носочки… надела его мне на голову… вы… вы… вы мой герой… сказала она…

Голос Берниса дрогнул. Граф опустил глаза и изо всех сил сжал кулаки. В зале повисла напряжённая тишина. Казалось, все даже дышать перестали, чтобы не растревожить кровоточащую рану на сердце его светлости.

Выждав несколько мгновений, я налил в бокал немного вина и передал его Бернису:

– На вот, выпей.

Одним глотком осушив кубок, воин тихо продолжил:

– Прошу прощения, сир. Я сожалею, что вам пришлось видеть мою слабость.

– Всё в порядке, дружище. Ты можешь продолжать?

– Да, сир. Я отвечу на все ваши вопросы.

– С Крильисом на севере граничит только Керрия?

– Да, сир. Старый Тракт проходит по нашей земле. На несколько дней пути от Крильиса тянутся пустоши. Никто в тех местах не живёт. На западе земли запертого леса омываются «Гиблым Заливом». Там промышляют пираты, что без устали караулят добычу. Тысячи кораблей нашли смерть в той протоке, потому, не глядя на выгоду, все торговые суда плывут морем, делая знатный крюк. На восток тянутся Холодные Горы. Их можно увидеть уже со стены.

– А на юге?

– На юге за лесом начинается Великая Степь. Эти земли присвоили кочевники Великого Халарата. Там тоже никто жить не станет. Халирцы разоряют все поселения. Пленников угоняют в рабство, а дома сжигают дотла. В былые времена орды дикарей проходили Крильис Старым Трактом, чтоб напасть на Керрию и другие северные королевства. Но таких набегов не было уже больше сотни лет.

– Понятно. Выходит, Угрюмую построили специально для отражения халирских набегов?

– Да, сир. Раньше попасть на эти стены считалось великой честью. Гарнизон Угрюмой насчитывал десять тысяч мечей. Лучшие воины со всего королевства. Но времена те давно прошли. Орду здесь не видели много лет, так что и крепость, и гарнизон её сильно захудали. Вместо воинов стражу несёт шайка воров да разбойников. Когда придёт время, нам очень стыдно будет держать ответ перед предками, что вершили здесь подвиги.

– Ну, с этими оборванцами познакомиться мы успели, – на ломанном керрийском протянул капитан. – Ты лучше расскажи о кочевниках. Как они воюют, чем сильны, чем слабы? Насколько они религиозны? Какие у них обычаи? Что пьют, что едят? Словом, всё, что ты о них знаешь.

Бернис кивнул, отхлебнул немного вина из бокала и снова продолжил:

– Халарат – это не единое войско. Его делят на орды. В одной орде могут уместиться от двадцати до тридцати тысяч всадников. Над ними стоят гарры – халирские вассалы. Они верные братья Великого халира и держат ответ только перед правителем и Богом кочевников – Тренги. Именно Тренги, устами шаманов, после долгих ритуалов, называет правящий род халира и его гарров. Кочевники очень набожны и суеверны. Они признают только свою веру, потому все остальные народы предаются огню и железу.

Орда сильна конницей. Каждый ордынец – знатный наездник. Их чистокровные скакуны резвее и выносливее наших. Такая армия очень быстра, часто приходит к воротам раньше, чем тревожные вести о набеге. Их главное оружие – внезапность. Но с другой стороны халирцам тяжело брать приступом стены крепостей. Это должно сыграть нам на руку.

– Значит, вся сила халарата завязана на кавалерии? – подключился Борис.

– Да, сир. Но и в пешем бою халирцы очень сильные воины. У них своё боевое искусство, которое передаётся из поколения в поколение. В первую очередь мальчика учат взбираться в седло и держать в руке меч.

– Какое у них оружие?

– Честно сказать, сир, я никогда не видел живого халирского всадника. Могу лишь рассказать описания из книг нашей фамильной библиотеки.

– Ну, давай хоть так, – подбодрил Берниса капитан.

– В кочевом воинстве мало мастеров, что могут работать с железом. Они всегда в дороге. Нормальной кузницей в пути не обзаведёшься, потому доспехи кочевники носят из лошадиной кожи. Мечи у халирцев причудливой серповидной формы: клинки сильно загнуты, чтобы удобнее рубить с седла. В ближнем бою, на мой взгляд, такое оружие уступает прямому мечу, но на полном скаку оружие знатное. Копья варваров короче наших пик, но оно и понятно – всё работает на драку с седла.

– А луки? – не удержался я от вопроса.

– Луки, как луки, – недоумённо повёл плечами Бернис. – У халирцев есть умелые лучники, но их немного.

– Почему?

– Ну?.. в степи нет деревьев. А ещё они не уважают это оружие. Хороший клинок в умелой руке всегда вернее.

– Странно…

– Что тебя удивляет? – вмешался Борис.

– В нашем мире почти все кочевые народы были искусными лучниками. Не ввязываясь в бой, они осыпали врагов тысячами стрел на полном скаку. Очень сильная тактика.

– Хорошо знаешь историю?

– Мои родители посвятили ей всю жизнь, – грустно продолжил я. – Отец был доктором исторических наук, а мать, до нашего переноса сюда, кандидатом в доктора. В детстве вместо сказок мне рассказывали мифы и легенды разных народов, а в юности каждую свободную минутку озвучивали интересные исторические факты. Тогда это очень бесило.

– Родители, наверное, не одобрили твой выбор при поступлении? – с улыбкой продолжил капитан.

– Не то слово. Знать бы заранее, где упадешь… конечно, я разрушил все их надежды.

– Ладно – это всё лирика, – вмешался Борис. – Давайте вернёмся к нашим баранам. Бернис, что ещё ты можешь рассказать о кочевниках?

– Это всё, сир. Как я уже говорил – живого халирца мне видеть не доводилось, а тот фолиант я уже полностью пересказал.

– Хорошо, – сказал я. – Тогда я хочу поговорить о наших лучниках. Бернис, почему же луки наших воинов такие слабые?

– Слабые? – удивился граф.

– Конечно, слабые. Даже на сотню ломтей едва добивают.

– Я не знаю, сир. Луки у нас не в почёте. Быть может, потому наши оружейники им силы не дали.

– Это почему?

– В нём нет чести. Керрийцы предпочитают встречаться с врагами лицом к лицу. Верный клинок – вот оружие славного воина.

– Что за глупости? Разве не лучше перебить врагов издали, не рискуя жизнями своих людей?

– Сир, но это немыслимо, – не сдержал изумления старик Пули, до того молча сидевший рядом с господином. – Такое сражение будет бесчестным. Да мы скорее умрём, чем позволим осквернить наши имена.

– Нет чести? – разозлился вдруг я. – А много ли чести в разорении мирных поселений? Много ли чести в убийстве безоружных мужчин и насилии над беззащитными женщинами? Если ваша честь позволяет стерпеть такое, то плевал я на неё с большой колокольни.

Пули замолчал и опустил голову, вспоминая о непотребстве, что учинили в поселении Тири воины Угрюмой. Это сделали стражники, те самые, которых должен был возглавить Бернис Моурт.

– Кстати, о чести… вы, часом, не забыли, как столицу профукали? – сказал Борис.

Граф тут же сник и снова опустил глаза, в то время как Пули, напротив, стал распаляться:

– Презренный пёс, Легис Торт, захватил столицу обманом и обесчестил своё имя в глазах наших потомков.

– Кхм… серьёзно? Обесчестил, значит? – весело хмыкнул Борис. – Увы, мой друг. Это не совсем так. На самом деле он победил и прославил своё имя в веках. Вы же сгинете без следа на задворках истории, если, конечно, оставите всё как есть.

Пули не нашёлся чем на это ответить, но его чувства проступили на лице столь ярко, что Бернису пришлось вмешаться, пока его возмущённый слуга не наговорил чего лишнего:

– Но как же так? Ведь правда за нами. Наши потомки никогда не станут славить бесчестного пса, что пришёл к власти обманом и подлостью.

– А что есть правда, Бернис? – развалился в кресле Борис. – Да и кому она вообще нужна? Вот скажи мне – Элла был хорошим королём? Людям при нём жилось хорошо?

Бернис смутился, не смог ответить, хотя Борис ответа от него и не ждал:

– Вот, в том-то всё и дело. Крестьянам плевать кто над ними до тех пор, пока им сладко живётся. Если люди говорят о правителях, значит дела в королевстве ни к чёрту. Что Элла, что Легис Торт – разницы нет. И запоминают королей вовсе не по делам. Память о былом живёт только в летописях, документах и хрониках, которые легко подделать. Готов спорить, что Легис точно справится. Историю пишут победители, этого не изменить.

– Выходит, предатель может стать героем? – тихо протянул Бернис.

– Может? – снова хмыкнул Борис. – Нет, он точно им станет. Так устроен мир, ничего не поделаешь. История – это хронология лжи и подтасовки фактов. Запоминают не героев, а подлецов, которые приписывают себе чужие заслуги. Ваши потомки будут славить Легиса Торта, будут гордиться таким славным предком, что не убоялся тирании и беспредела, бросил вызов прогнившей элите и победил, освободил людей от ярма, подарил им надежду, направил их к свету…

В зале повисла задумчивая тишина. Борис запнулся, припадая к бокалу с вином. Я решил, что хватит пока философии, было уже поздно, так что стоило с этим заканчивать:

– Довольно, – сказал я, прожигая Берниса и Пули придирчивым взглядом. – Раз уж с историей и честью мы разобрались, хочу, чтобы вы двое усвоили: с этого часа стрелковая тактика будет основой нашей стратегии. Мы будем бить орду издали, будем устраивать засады и ловушки – сделаем всё, чтобы сохранить жизни наших людей.

Бернис и Пули покорно склонили головы, принимая мои слова как закон. Курсанты молчали и только Циркулю тогда не сиделось спокойно:

– Стратегия? – вскинулся он, переходя на наш язык. – Ты что, решил воевать с ордами дикарей? И у нас не спросил?

– Ещё не решил, но другого выхода я не вижу.

– Да сбежим, и дело с концом. Пересидим заварушку в какой-нибудь глухомани. Нам зачем эти войны?

– Куда сбежим? – подобрался в кресле Борис, будто тигр перед прыжком. – Место подскажешь?

– Да перед нами открыт целый мир.

– Тебе только что обрисовали географию, – подключился капитан. – Представь, что будет, когда орда прорвётся через Крильис. Десятки тысяч всадников разъедутся по всему северу. От них не спрятаться, от них не уйти. Халирцы разорят все деревни, сожгут все города. Степняки сильны в чистом поле. Здесь у нас есть дремучий лес и прочные стены – там нам конец.

– Капитан прав, – проговорил Старый. – Теперь это наша земля, наш лес. Если мы не будем его защищать, какой тогда смысл вообще что-то делать? Куда бы мы не пришли, везде найдётся сила, что захочет у нас всё отнять. Здесь кочевники, там пираты, рыцари, разбойники – да кто угодно.

– Я согласен, – продолжил Крас. – Здесь мы сильны, а там неизвестность.

– Как видишь, – развёл я руками, глядя на Циркуля, – решение не только моё, так что обдумай всё хорошенько.

– Я скажу больше, – продолжил Борис. – Выступить против орды мы обязаны. Иначе те люди, которых мы одурачили, могут от нас отвернуться. Я не говорю, что стоит умирать за чужие земли, но потрепать кочевников нам точно придётся. Эта война здорово укрепит наши позиции, а если мы победим и спровадим орду восвояси… эта слава обогнёт весь мир. В таком случае весть о приходе торрека услышат все.

Ребята притихли, удивлённо переглядываясь друг с другом. Борис разошёлся и мне это не понравилось. Того, что у нас уже было, вполне достаточно для сытой жизни, но, похоже, амбиции наёмника простирались далеко за пределы Крильиса. Говорить ему ничего не стали, но всё же хорошо, что он так проговорился. Полезно.

– Думаешь, это возможно? – первым опомнился Шева.

– Конечно, возможно, – отвечал Борис. – Мы знаем тактики ведения войны, которые дикарям и не снились. У нас есть оружие, есть знания и умения, есть опыт целого мира в конце-то концов. Главное не терять времени, изучить местность и подготовить людей. Особенно стрелков.

– Лучников учить долго нужно, – справедливо заметил капитан. – Не так-то это и просто. Тем более мы и сами-то луками не владеем.

– Хватит и тех, что есть под рукой, – вмешался Медведь. – Остальным дадим арбалеты.

– А это здорово, парень, – воодушевился Борис. – Любой болван спустя неделю тренировок будет сносно сбивать мишени. А нам снайперы и не нужны. Только представьте залп из тысячи арбалетов… Медведь, ты гений.

– А то, – ответил парень. – Я тут недавно чертёж для плотников набросал, только вот спусковой механизм не выходит. Придётся оборудовать арбалеты примитивными крючками, потому что я сомневаюсь, что кузнецы смогут выковать стальные пружины.

– Кузнецам и без того работы хватит, – сказал Крас. – Нужны хорошие мечи и доспехи из стали. То железо, что здесь куётся, никуда не годится.

– Не выйдет, – грустно проговорил Медведь. – Чтобы плавить прочную сталь, горн нужно хорошенько разогреть. Иначе железо от шлаков не очистить.

– Ну… – Неуверенно протянул я. – Кое-что попробовать можно.

Все тут же уставились на меня.

– Ты знаешь, как построить доменную печь? – удивился Медведь.

– Нет, я знаю, как построить примитивный горн, в котором ковали дамасскую сталь в таких вот условиях, – покрутил я пальцем над головой. – Отец как-то все уши мне прожужжал о древних восточных мастерах и их чудной печи. Только вот в глаза я её никогда не видел. Будем экспериментировать.

– Вот с утра, значит, эксперименты и начинайте, – зевнул капитан, потом серьёзно проговорил для меня и Медведя. – Все дела бросьте, мы разберёмся, но печку эту постройте. Что хотите делайте, но постройте. Женя, ты вроде химию знаешь?

– Немного, – ответил Медведь. – На химфак хотел поступить, а отец заупрямился, так что повезло вам со мной.

– Я знаю рецепт чёрного пороха, только вот сам-то никогда не химичил. Думаешь, справимся?

– Если селитру достанем, то вообще не проблема. Только это беда: придётся повозиться и измазаться в нечистотах. Причём скорее всего без пользы. Слишком сложный процесс.

– Когда выбора нет, ручки не стыдно запачкать, – проговорил Борис. – Я тоже знаю несколько фокусов, селитру достанем. Порох у нас точно будет.

– Отлично, одна голова хорошо, а тринадцать куда лучше, – сказал капитан. – Как только разберётесь с кузнецами – сделаем тебе лабораторию, – добавил он для Медведя. – Работать теперь будем, как лошади…

Капитан запнулся, недоумённо глядя на смешки всех курсантов, что едва сдерживали дикий хохот. Первым взорвался Шева, а за ним и все остальные.

– Ха-ха-ха… так точно, товарищ капитан… есть, работать как лошади… ха-ха-ха!..

Капитан тоже не сдержался, понял, что его снова подловили на любимой поговорке, которая в новом мире стала звучать ещё смешнее.

– Пора расходиться, – зевнул я, когда все успокоились. – До рассвета осталось несколько часов, сегодня нас ждёт трудный день.

– Как и каждый следующий до прихода орды, – хмыкнул Борис, поднялся на ноги и побрёл к выходу. – Спокойной ночи.

Ребята потянулись следом за наёмником. Я подошёл к камину, хотел растолкать спящую Тири, но решил не заморачиваться: подхватил красавицу на руки и отнёс в её комнату. На соседней кровати Старый уложил Пету. Мы с Дедом устало переглянулись, заперли двери и пошли к себе. На сон времени почти не осталось.

Глава 2

Весёлые посиделки – это здорово, конечно, да только время нас поджимало. Пора было приступать к настоящей работе. Дел скопилось очень много: нужно было составить планы тренировок для воинов, присмотреть места под засады, продумать тактику… но это всё пока было не к спеху. В первую очередь мы решили позаботиться об оружии и доспехах. Как ни крути, а числом халирцы знатно превосходят гарнизон стражников, значит добротные латы, клинки, луки и арбалеты могли хоть немного повысить наши шансы на выживание.

На рассвете я прихватил Медведя и велел стражникам собрать у главной кузницы всех кузнецов и подмастерий. Работа нам предстояла серьёзная. Я собирался построить горн, который никогда не видел. За плечами у меня были только воспоминания об отце, его слова и восторженные возгласы о древнем кузнечном прорыве. Сказать по правде, я сильно сомневался в успехе, слишком невероятной казалась задумка, но попробовать всё же стоило.

– Все собрались? – бросил я мастерам, что топтались у кузни.

– Да, сир, все здесь, – ответил за всех Торли – главный кузнец Угрюмой.

– Сегодняшний день будет особым, – пафосно проговорил я перед началом работы. – Сегодня мы с сиром Евгением, – кивнул я на Медведя, – поделимся с вами мудростью нашего мира. Смотрите внимательно, учитесь, мотайте на ус. Если у нас всё получится – каждый из вас станет величайшим мастером этого мира. Откованное вами оружие будут славить и покупать за огромные деньги, а доспехи станут несокрушимы даже для Бостовых монстров. Вы готовы узреть мудрость торрека?

– Да-а! – расслышал я воодушевлённый рёв почти сотни мужей.

На первый взгляд могло показаться, что с пафосом я перегибаю. Но если подумать, то обещать мастерам нужно было гораздо больше. Их нужно было зажечь, достучаться к сердцам, заставить работать с душой. А это задача не из простых. Ну зачем кузнецу ковать добротную сталь, когда его дрянное железо и так в цене? А затем, что он станет великим, известным и очень богатым. Сам торрек ему обещал.

Работать с железом люди умели, ковали усердно, но вот металл у них до наших стандартов, мягко говоря, не дотягивал. Керрийские горны не способны разогреться до необходимой температуры и очистить сталь от шлаков и примесей, потому новые печи нам были нужны, точно воздух.

Спустя несколько минут начали строить. Люди натаскали глиняных кирпичей. Из них мы с Медведем выложили во дворе слегка кривую пирамиду в полтора метра шириной и высотой мне по грудь. Внутри и снаружи печь обмазали глиной, оставив небольшое поддувало внизу, к которому приспособили мехи. Теперь подаваемый воздух должен был продувать печь равномерно. По бокам вырезали два мелких окошка для сброса лишнего давления.

– Кто знает, что такое сталь? – говорил Медведь, жонглируя гипсовым тиглем – сосудом, в котором плавят железо.

Люди не знали как ему отвечать.

– Кхм… никто? Ответ прост. Сталь – это железо, обогащённое углеродом. Для этого я и кладу в тигель горстку угольной пыли.

– Медведь, ну ты серьёзно? – иронично хмыкнул я. – Взгляни на этих людей. Кто из них, по-твоему, мог бы слышать про углерод?

– Я говорил не для кузнецов, – ответил парень, указывая рукой на притаившихся в сторонке Рыжего, Калаша и Коса.

– О… ну, тогда извини. Продолжай.

– Кхм… спасибо… так вот, когда руда обогатится нужной порцией углерода, все лишние примеси, в том числе и шлак, впитаются вот в это стёклышко, – показал он блестящий осколок, перед тем как бросить его в тигель. – И вот эту горстку песка. А они, в свою очередь, впитаются в стенки тигля и когда плавка закончится, мы получим слиток чистой стали.

Примерно так восточные мастера плавили сталь. Эта примитивная технология была столь хороша, что на Земле о древних дамасских клинках легенды ходят и поныне. Метод затерялся в пучине тёмных веков и только в восемнадцатом веке, во времена промышленной революции, люди снова научились создавать добротный металл.

Зная Медведя, я решил его поторопить – лекция могла затянуться до вечера, потому я небрежно его перебил: отнял готовый тигель, опустил его в печь и запечатал камнями верх пирамиды. Нечего было засорять людям мозги. Им вполне достаточно было знать, что кроме руды в тигель ещё нужно бросить щепотку песка, угольной пыли и стёклышко. Все остальные сведения можно приберечь для лучших времён.

Разгорелась печь очень быстро, несколько кузнецов тут же заработали мехами, воздух вокруг задрожал, жар расходился по двору, обжигая прохожих. Это радовало. Измерить температуру было нечем, но я очень надеялся, что горн разогреется достаточно для нашей затеи.

– Теперь ждём, – сказал я мастерам. – Продолжайте работать мехами, чтобы жар не спадал, мы подойдём позже.

И мы с Медведем отправились к плотникам. Прошли двор по диагонали, потом узкий коридор каменной пристройки, дальше были несколько больших и маленьких залов, которые вывели нас к плотницкой мастерской.

К тому времени Урти – главный плотник – приготовил для нас десяток заготовок под плечи новых рекурсивных луков из дерева куи. По словам Урти, куи самое прочное и упругое дерево не только в Крильисе, но и на всём севере и считалось лучшим материалом для прочного лука. Мастера постарались на славу: заготовки были тщательно вырезаны, отшлифованы и даже натёрты до блеска. Рядом с заготовками лежали доски – клише для изгибания плеч.

– Урти, ты знаешь, чем прямой лук отличается от рекурсивного? – спросил я, оглядывая заготовки.

– Эм… нет, сир, – смутился главный плотник.

– Смотри, – взял я в руки готовый прямой лук. – Что будет, если я сниму с него тетиву?

– Эм… лук распрямится, сир.

– Верно. Плечи выровняются, изогнутый лук превратится в ровную палку. Потому-то керрийские луки и называются прямыми, понимаешь, о чём я говорю?

– Да, сир.

– А теперь представь, что плечи этого лука мы изогнём вперёд. В смысле, чтобы без тетивы лук изгибался в обратную сторону. Такой лук будет сложнее натягивать, тетива будет передавать стреле куда больше силы, изогнутые плечи станут намного туже, а значит стрела полетит гораздо дальше.

– Сир, кажется я вас понимаю. Нужно загнуть плечи на паровой бане, верно?

– Верно. И такие изогнутые луки называются рекурсивными. Они-то нам и нужны.

– Да, сир.

В углу паровал котелок, полный кипящей воды. На него уложили заготовки, чтобы паром размягчить волокна древесины. Когда дерево размякло, плечи согнули и закрепили в клише – привязали к обычным доскам, распиленным в форме волны – и оставили застывать. В таком виде заготовки пролежат две седмицы. Потом плечи пропитают жиром, усилят размочаленной роговой тканью и сухожилиями.

– Урти, – заглянул я плотнику в глаза. – Ты понял, что нужно делать? Луков нам нужно много, я надеюсь на тебя.

– Да, сир, – смущённо склонил голову мастер. – Мы всё сделаем, как прикажете.

Медведь в это время крутился возле плотников с чертежом арбалета. Я подождал, пока он управится и тогда мы вместе поспешили обратно к кузнецам:

– Ну, что тут у вас?

– Сир, мы делали всё, как вы учили: жар у печи стоял очень сильный, мы такого ещё не видели, – ответил Торли.

– Тогда соберите остальных, скоро будем ковать.

В тот же миг двое посыльных побежали вглубь крепости собирать всех кузнецов и подмастерий обратно. Пока они бегали, подтянулись остальные курсанты. Всем не терпелось увидеть, что у нас вышло.

– Ну что, будем пробовать? – взволнованно спросил Медведь.

Я волновался куда больше, но виду старался не подавать. Я тот, кем меня считают люди. Что бы там ни было, а играть роль самоуверенного всезнайки мне придётся в любой ситуации.

– Давай.

Мы разобрали вершину пирамиды. Железными щипцами Медведь достал из печи тигель. Над наковальней он аккуратно разбил его молотом, и яркое сияние раскалённого слитка стало слепить глаза даже под солнечным светом.

– Слиток, кажется, получился… будем ковать? – спросил я.

– Да, – спокойно ответил Медведь, легонько ударяя молотом по слитку.

– Невероятно, – продолжил он, ударяя сильнее, затем ещё сильнее, ещё и ещё.

– Ник – это оно. Ты это сделал. Твоя печь разогрелась до нужной температуры.

– Как ты это понял?

– Смотри, – сказал Медведь, вновь ударяя молотом по красному слитку. – Видишь?

– Вижу… а что я вижу?

– Искры не летят во все стороны. Их вообще нет, взгляни снова.

Медведь размахнулся кувалдой и ударил по раскалённому куску стали. Ничего не случилось. В другой раз мимо кузни пройти было страшно. Когда мастера ковали железо во все стороны разлетались фонтаны оранжевых искр, но сейчас не было ничего. Только металлический звон летел по двору.

– А что это значит? – осторожно спросил я, уже предвкушая ответ.

– А то, что сталь наша очень чистая. Искры при ковке – это не что иное, как шлак и грязные примеси, что отлетают под ударами молота.

– Здорово, – подхватил я. – Все слышали? Если во время ковки искры не летят, значит сталь получилась.

– Да подожди ты, – осадил меня Медведь. – Мы ещё не знаем, что получилось, так что давай ковать.

– Эх, ну давай.

Двор наводнили ритмичные звоны ударов молота о наковальню. Около часа мы с Медведем по очереди размахивали кувалдой, снова нагревали заготовку в печи, потом били дальше, но успехи выдались очень скромными. Мы лишь слегка вытянули слиток в брусок.

– Что такое? – сказал я, вытирая лоб рукавом. – Почему он такой твёрдый? Может, мы перестарались?

– Нет, – пропыхтел Медведь. – Всё в порядке. Так и должно быть. Когда горячая сталь начинает застывать, атомы железа собираются в кристаллические структуры. Такие, как узоры на окнах в морозный день. Так вот, углерод делает области вокруг дендритов твёрдыми – это затрудняет ковку.

– А по-человечески? – воскликнул Рыжий, пока все остальные делали умный вид, будто бы поняли, о чём говорил Медведь.

– Когда металл остывает, он твердеет и его трудно ковать. Но, со временем, мы частицы его подтолкнём, и он начнёт поддаваться.

Словом, Медведь не ошибся. Через пару часов непрерывной ковки слиток вытянулся в длинный брус, а ближе к вечеру мы даже придали ему форму меча. Клинок вышел очень массивным и тяжёлым. Слиток был большим, его бы хватило и на три таких заготовки, но резать не стали. В процессе работы мы решили, что если всё получится, то этот меч достанется мне, так что лишние килограммы были только на руку.

– Фу-у-ух… – тяжело выдохнул Медведь, утирая капельки пота на лбу. – Думаю, на сегодня хватит. Есть хочется, завтра закончим.

– А что ещё будем делать?

– Меч нужно заточить, отполировать, и можно будет приступить к закалке.

– Значит завтра клинок будет готов? – устало спросил я.

– Ну да, основной работы осталось на десять минут, но вот на заточку уйдёт много времени.

– Думаю, это дело мы можем ускорить, – хмыкнул я. – Эй, паренёк, тебя как зовут?

– Грони, сир, – подбежал к нам малец, к которому я обратился. На вид ему было лет шестнадцать. Высокий паренёк со светлыми волосами и доброй улыбкой, был одет в мешковатую тунику и шерстяной плащ.

– Грони, у меня есть для тебя работёнка, но она займёт целую ночь. Ты окажешь мне эту услугу? А днём отоспишься, идёт?

– Да, сир, – загорелись его глаза.

– Сир, прошу вас, – вдруг выскочил из толпы Старг. – Окажите мне эту честь.

– Так и быть, – хмыкнул я, поражённый таким рвением. – Берите мой клинок и заточите его, как следует. Справитесь?

– Да, сир. Мы всё сделаем, – чувственно выпалил Грони.

– Тогда держи, – передал я парнишке клинок.

Мы с ребятами пошли ужинать. Устал я тогда не на шутку, уснул через час, как убитый.

* * *

Утром я не сдержался: как только раскрыл глаза, тут же соскочил с постели, кое-как натянул штаны и бросился к кузнице. На дворе уже рассвело. Я проспал, нужно было нагонять упущенное время.

Мне пришлось пробежать шагов двадцать по узкому коридору, спуститься по лестнице и только тогда я вырвался на крыльцо. Там оступился, едва успел притормозить, иначе, ей Богу, сбил бы Тири с ног:

– Ах!.. – взвизгнула девица, поправляя в руке лукошко с моим завтраком. – Испугал меня до смерти. Ты куда это так торопишься?

– Прости, милая. Мне просто не терпится увидеть клинок.

– Да-а!.. – восторженно выдохнула Тири. – Воистину, там есть на что посмотреть.

– Ты что же, его уже видела?

– Конечно. Да в кузнице вся крепость собралась. Целый крам стоят там, перекликаются, не могут перестать охать да ахать. Старг показывает клинок с таким видом, будто он сам его выковал. Такого блестящего железа я ещё в жизни не видела… эй!.. ты куда это? А как же завтрак? Остынет ведь…

Выдержать восклицаний девицы я не сумел. Чмокнул Тири в щёку, перемахнул через перила и, что было духу, припустил по двору. Перед поворотом я сбавил темп и важно зашагал к толпе, что собралась у прохода в мастерскую, чтобы воины не прознали, что торрек мальчишка…

Меня не заметили. Я подкрался к Медведю, который тоже пристроился в конце очереди. На дворе стоял басовитый гам, стражники перекатисто смеялись, оживлённо переговаривались и временами что-то выкрикивали.

– Ну, и чего стоишь тут?

– А ты попробуй пробиться, – хмыкнул Медведь. – Хотя, если честно, я просто любуюсь. Люди в восторге от нашей работы, не хочется им мешать.

– Ну уж нет, – не согласился я с Медведем. – У меня уже терпения не хватает, так что давай прорываться.

В следующее мгновение я громко кашлянул. На нас тут же обратили внимание. Люди почтенно склонили головы и разошлись в стороны, приглашая господ пройти сквозь живой коридор. У входа в кузню стояли Старг и Грони. Когда последний протягивал мне клинок, его руки дрожали, будто чахлый осенний листок под порывами ветра. Сердце заколотилось с утроенной силой. Стальное полотно сияло на солнце, разбрасывая отблески по серым стенам и заигрывая с тенями на каменной кладке.

Меч получился немного длиннее средневековых полуторников, а по весу и вовсе втрое тяжелее. Но меня это нисколечко не смутило.

– Сир, это чудо, – взволнованно протянул Бернис Моурт у меня за спиной. – Этот клинок таит великую силу, я никогда не видел такого железа.

– Это верно, дружище. И очень скоро каждый наш воин получит такой же, – пафосно ответил я, пряча волнения за бравадой. Закалки я боялся ещё больше чем ковки.

– Ну что, готов? – беспокойно прошептал Медведь.

– Да, давай покончим с этим.

– Разогревайте печь, – повернулся к Торли Медведь и уселся на лавку. Я пристроился рядом.

Настоящая сталь рождается после закалки. Для этого клинок нужно разогреть докрасна и быстро остудить его в масле, воде или может быть даже в крови. Мы остановились на масле. Закалка очень опасна, сталь может не выдержать, треснуть и всё придётся начинать сначала. Очень хотелось получить всё и сразу, без набитых шишек и разбитых коленок.