Текст книги "За краем поля"

Автор книги: Татьяна Чернявская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 35 страниц)

   "Вот почему некромантию запретили? Подумаешь, рождались только у выходцев из земли золотых птиц? Им что завидно что ли было? Так ведь и свои аналоги с чернокнижием были. А ведь чернокнижники гаже некромантов будут по общей подлости нутра. Это у некромантов тяга – естественное состояние, чернокнижники же сами в себе её взращивают, да ещё всякими ритуалами уродуют. Так почему некромантов самих сжигают, а у чернокнижников только книги? Что за дискриминация? Будто им серьёзное внушение запретит новое заклинание написать. Жги не жги – только память лучше. Вот и ходят такие злопамятные, делают гадости всякие. Отчёты опять-таки требуют по практике в нереальные сроки".

   Вспомнив об отчётах и неминуемом провале летней практики, провале очередном, но от того не менее постыдном, Яританна невольно застонала. В то время, когда она вполне могла дописывать третий свиток отчётов, надуманных цифр и пустых фраз, так ценимых в академической среде, приходилось торчать в тёмной, пропахшей скотом и гнилым сеном халупе и трястись от пронырливых сквозняков в ожидании загульной приятельницы. Самое показательное то, что духовник не могла точно объяснить, как вообще согласилась на эту авантюру с показательным выступлением. Вот совсем недавно она сидела за столом и сравнивала стандартные зодиакальные карты, а в следующий момент уже летела в сторону ступницы вслед за ярким пышущим гневом пятном. Как-то возразить Танка просто не успела. Хорошо ещё, что удалось отбрыкаться от сомнительной чести посещать само питейное заведение. Сейчас Яританна не была так категорична, потому что от сквозняка уже ныла спина, а больную ногу простреливало полноценным ревматизмом.

   "Это была очень плохая идея", – в который раз подумала юная чародейка и снова вернулась к изучению сложных систем вычисления собственного будущего. В конце концов, перспектива выставить себя идиоткой за компанию с раздухарившейся товаркой, застудить спину и в очередной раз не выспаться была не так страшна, если сравнивать с собственной мучительной смертью во время ритуала по снятию древнего проклятия.

   Система "белых медведей" опять дала сбой. Яританна тихонько помянула всех известных ей демонов и попыталась вернуться к злосчастным цифрам. Точнее цифрам собственных возможных злосчастий, чтобы выделив потенциально опасные дни просто не выходить на улицу и, возможно, не вылезать из подвала. Так, на всякий случай. Пока единственным полученным числом (в правильности его Танка очень сомневалась) было число предположительно максимального приближения Кометы. Однако с той же уверенностью, можно было этот "неблагоприятный день" отнести к любому жителю Словнищ и Земли в целом. Особенно "неблагоприятным" этот день станет, если Комета в этот раз не пролетит мимо.

   "Хотя в этом будет даже определённый плюс: разом решатся все насущные проблемы и снимется ряд вопросов. Жаль только будет, что я так и не успею к тому времени реализовать разбойничье золото. Так, Танка, переставай отлынивать! Конечно, не хочется заниматься этой ерундистикой, но вместо тебя никто о твоей безопасности не подумает и судьбой не озаботится!"

   Благодатное для длительных размышлений и скрупулёзного самокопания уединение было нарушено самым бесцеремоннейшим образом. Какая-то хихикающая парочка, выпорхнув из-за угла кабака, рванула к коновязи, как умирающие в пустыне к халявному оазису, и под пошлое чмоканье приступила к исполнению указа Светлого Князя по повышению рождаемости. Мирно читавшая под тем же навесом чародейка временно впала в ступор от такого стремительного развития событий и непроизвольно вжалась в единственный угол, стараясь стать как можно более незаметной. Она надеялась, что пылкие любовники закончат обжиматься, заберут свой транспорт и поспешат восвояси завершать начатое раньше, чем обратят внимание на тусклый, едва мигающий светлячок и его оторопевшую создательницу. Только им до неожиданной подсветки дела не было и места лучше стожка сена подле дремлющего осла не стоило и желать. Всё происходящее смущало, казалось, исключительно случайную свидетельницу, в то время как участников устраивала и не успевшая толком сгуститься темнота, и прохлада, и гул голосов, и чавканье лошадей.

   – Быстрей давай, что ты с завязками возишься? – пыхтела девица, пытаясь вывернуться из тёмного корсажа платья.

   – А хозяин твой не заметит? – её кавалер пыхтел не меньше, но изредка всё же кидал опасливые взгляды на махину сельского кабака.

   – Да что ему сделается, борову старому, – отмахнулась сотрудница питейного заведения и, плюнув на завязки, повисла на шее кавалера.

   Лобызания стали активнее и грозили вот-вот перейти в горизонтальную плоскость. Долго такую экстремальную романтику нежная психика духовника не выдержала, и блондинка, окончательно притушив светляк, тихонько поинтересовалась у развалившегося почти под боком парня:

   – А ты точно уверен, что хочешь этого?

   Жертва юношеского пыла, заслышав над головой низкий женский голос со странной болезненной хрипотцой, не вольно вздрогнул, закрутил головой в поисках его источника и, ничего не обнаружив, осторожно проблеял:

   – Д-да...

   – И тебя ничего не смущает? – не скрывая сарказма, уточнила Чаронит, надеявшаяся спугнуть любовников ещё первой фразой.

   – А что должно? – шёпотом поинтересовался парень у незримого советчика.

   – Хотя бы то, что вы у коновязи и любой может увидеть, – здраво заметила чародейка.

   – Так это ж и... – попытался пояснить герой-любовник, стаскивая штаны, и Танке стоило неимоверных усилий, чтобы не припечатать сандалией в оголившуюся мишень.

   – Что ты сказал? – недовольно и немного угрожающе (положение позволяло быть требовательной) зашипела обделённая должным вниманием девица.

   – Ничего, сладенькая, – тут же поспешил пресечь истерику кавалер, – не отвлекайся.

   Приободрённая деваха (других определений у весьма строгой в этом отношении ратишанки не нашлось) задрала юбку и со знанием дела начала устраиваться на предложенных просторах, притворно охая и нахваливая любовника в меру собственной фантазии. Танка поняла, что если немедленно не выберется отсюда, не только станет свидетельницей очередного грехопадения в сфере обслуживания, но и навсегда разочаруется в семейной жизни, или во всяком случае, определённом её аспекте. Единственный выход перекрывали два сплетённых, отчаянно пыхтящих тела, а на подкоп времени катастрофически не хватало. Не желая перелазить через спины любовников, Яританна попыталась в очередной раз намекнуть на собственное местонахождение и осторожно поинтересовалась:

   – А амулет защитный у тебя есть?

   – Зачем он мне? – пропыхтел молодой человек, проигнорировав факт наличия голоса в непосредственной близости.

   – А-а-а, – печально протянула Танка, морально готовясь к продолжению не самого приятного концерта. – Значит, и жениться на ней будешь?

   – С чего это? – проворчали в ответ.

   – Как с чего? – продолжила всё тем же печально заунывным тоном чародейка. – Вот придёт к тебе брюхатая со жрецом, попробуй не жениться? А твой, не твой, кто же разбираться будет в таких мелочах.

   – Ты беременна!?! – аж подскочил на месте парень от возмущения и чисто мужской обиды. Почему-то сильная половина человечества, выбирая себе партнёрш цинично и утилитарно, очень оскорбляются, когда к ним относятся также, надеясь, очевидно, на любовь и глупость, так сказать, принимающей стороны.

   – Сдурел? – взревела не менее оскорблённая деваха. – Я вообще девственница!

   Такого оскорбления собственной братии Яританна снести не смогла и, уже не приглушая голоса, язвительно заметила:

   – То-то, я смотрю, так ловко штаны стягивала. Ясное дело, что девственница. Только невинные девы у нас под кабаком с самым дорогим прощаются. Наверное, это говорит о глубине чувств и чистоте помыслов.

   Странно, но именно после этого замечания к молодому любовнику неожиданно пришло осознание того, что разговаривать с самим собой при подобном занятии сложно, если вообще допустимо, и уж тем более не нормально, когда второе "Я" отвечает тебе женским голосом. Дама сообразила быстрее кавалера (вероятно, сказался больший жизненный опыт) и, испуганно взвизгнув, отскочила, пытаясь прикрыть руками наготу так, чтобы это нагота выгоднее смотрелась. Неизвестно, на что именно рассчитывали любовники, но на появление из тёмного угла бледной взлохмаченной девицы отреагировали по-разному. Парень выругался сквозь зубы, досадливо сплюнул и, подтянув штаны, отправился обратно в кабак заливать своё горе и латать чуть подпорченную репутацию. Деваха же, доподлинно разглядев, что прелестями светить не перед кем, а коварная конкурентка, лишившая её развлечений в компании более приятной, нежели мерзкий работодатель или потный повар, ещё и презрительно ухмыляется, взбесилась не на шутку. Голая валькирия с перекошенным от ярости лицом кинулась на завистливую гадину с единственной целью, выцарапать наглые глазёнки, но позорно промахнулась, влетев в пристроенные у стены вёдра с приготовленным на утро пойлом.

   Когда застигнутая на горячем подавальщица из растерянной скромности превратилась в мегеру, Яританна отшатнулась скорее на инстинкте самосохранения, обострившемся за последние недели до критических отметок, нежели реального опыта в драках. После нескольких стычек в Академии, ещё в раннем детском возрасте, когда приходилось отбиваться в основном от подстрекаемых прекрасным полом мальчишек, сама мысль о том, чтобы без видимой причины драться с девушкой была ей дика. Танка обернулась вслед за проскочившей мимо валькирией, чтобы попытаться уладить конфликт, как в тот же момент свет померк, а голову заволокло холодной липкой субстанцией телячьего пойла, будто её сунули в раскроенное брюхо упыря. Девушка попыталась вскрикнуть, убрать удушающую преграду, но вместо освобождения в горло полезла вязкая зернистая субстанция, забивая дыхание и погружая в панику. Пальцы скользили по холодному металлу, что-то жёсткое давило на травмированное горло, паника нарастала, мысли путались, а из памяти лихорадочно всплывали разномастные сплошь некромантского порядка заклятья. Невидяще Танка сделала шаг вперёд. Один. Второй. Что-то бросилось под колени. Опрокидывая неспособное к ориентированию в пространстве тело в холод и влагу. Вырвавшийся крик надёжно поглотило ведро и клейковина.

   Чуть позже, уже выбираясь из поилки и отпихивая от себя алчные морды почуявших нежданную добавку меринов, Яританна Чаронит не могла не отметить, что в опрокидывании в мутную от лошадиной слюны и остатков пищи воду был определённый плюс. Сначала она, конечно, так не считала, тщетно скользя по осклизлым от плесени бортикам, но, когда от трепыханий ручка ведра перестала удерживать подбородок и личинка рыцарского шлема, наконец, соскользнула с головы, была бы рада и обычной луже, так плотно облепливало голову успевшей загустеть сяменне. Тут же судьба предоставила целую ванну, пусть и сомнительного качества.

   "Карма! Демонова карма!!! – злобно ругалась про себя чародейка, пытаясь оттереть с лица разводы из распаренных льняных семян водой из поилки и не дать активизировавшейся скотине объесть волосы и уши. – Раз убила ведром с землёй – получай в возмездие ведром с лошадиным кормом? Задохнись от обилия витаминов! Чтоб тебе, дура блудливая, до конца жизни лён жрать! Землёй и то милосерднее: там сразу асфиксия без моральной травмы. Попадись мне только! Я вмиг забуду о Всемирная Конвенция по защите прав разумных инфернальных существ! Сама на тот свет попросишься, гадина".

   Киселеобразная масса в полевых условиях оттираться не желала категорически, распаляя в душе начинающей некромантки ненаправленную, но очень тёмную и всепоглощающую по своей силе злость.

   Выходившая из-за коновязи чародейка уже мало походила, на то милое блондинистое существо самого миловидного толка. Грязные плети слипшихся волос облепливали шею и плечи, с мокрого платья текла вода, почерневшие глаза сияли во тьме болотными огнями, а исцарапанные руки сжимали грязный свиток на манер бойцовского клинка. Тёмная сила клубилась у её ног, стягивая с пространства свои тонкие нити-отголоски. Девушка шла к кабаку, девушка шла нести справедливость, очень кстати вспомнив о позабытом у порога топоре.

   "Не забыть отметить потом в гороскопе сегодняшнее число, как неблагоприятный день, с возможным летальным исходом", – мысленно напомнила себе Яританна, обходя большое шумное здание со стороны хозяйских построек, раз уж красиво войти в парадную дверь с топором на голо не получилось.

   Из тёмного угла, традиционного отводимого для аварийного выхода из подвала, доносилось равномерное позвякивание, будто шальной призрак колотил об решётку собственной цепью. Заинтересованная духовник, даже оставила собственную идею немедленно вышибить окна на кухне или зарастить землёй все отводы для помоев, и пошла на шум. У невысокого холма, наросшего поверх кособокой конструкции, на корточках сидела растрёпанная девушка в грязном разорванном платье и, громко шмыгая носом, методично лупила обухом топора по амбарному замку на двери.

   – Вина им мало! Я им покажу вино, я им всё покажу! Всем покажу! И... и покажу...вот! – пьяно бормотала начинающая взломщица общественных подвалов.

   Заслышав за спиной шаги, девушка обернулась, воинственно вскидывая оружие. Чёрные, подсвеченные зеленью глаза духовника встретились с большими серыми, чуть мутноватыми от выпитого очами травницы. Девушки поняли друг друга без слов. Сейчас был тот редкий случай, когда их настроение совпало, и это не обещало окружающим ничего хорошего.

  ****** ****** ****** ***** *****

   После скандального выступления Старшего Мастера на Совете и его бесславной кончины, оставивших незабываемый след на стенах Зала заседаний и мировоззрении всего чародейского сообщества, корпус Нежитеводов был пуст и печален. Пребывающие в состоянии крайней подавленности и здорового опасения за свои рабочие места, мелкие офисные сотрудники задерживаться дольше положенного не спешили, да и пробираться утром к родимым столам и перьям предпочитали через чёрный ход. Вполне могло статься, что найдётся парочка – другая активистов, что ради выслуги, попытаются намять бока и подчинённым лича-предателя. А уж в свете, расползшихся слухов о появлении в пределах княжества некроманта, риск быть избитыми у несчастных повышался в разы.

   Впрочем, нежитеводам в этом вопросе ещё повезло. Здание, отведённое их отделению, хоть и располагалось на общей площадке, с самим Воробьиным замком соединялось только подземным коридором и небольшой открытой террасой, что спасало несчастных чародеев от излишнего любопытства и откровенной недоброжелательности коллег. Близкие же им по призванию духовники были лишены такой завидной свободы и по замку передвигались с повышенной опаской, трясясь от каждого шороха и вздрагивая при появлении посторонних. Глубокий, передаваемый, казалось, вместе с силой, страх перед инквизиторами не давал спокойно дышать даже более законопослушным гражданам. Уже трижды поджигались комнаты, в которых жили представители древней и до недавнего времени вполне почитаемой профессии. Одного лаборанта с обширным нервным расстройством положили в лечебницу, после того, как обнаружили избитым в подсобке, а старого заведующего отделом полтергейстов разобрал обширный инсульт. И это с учётом летних каникул! Что будет твориться в Воробьином замке, когда со всего княжества съедутся подмастерья диагносты и оракулы, страшно представить!!! Это со стороны их призвания исключительно мирные, да неагрессивные, а по жизни, почитай, редко встретишь чародеев пакостнее и злокозненнее.

   Пока же, лишённый большей части обитателей, Воробьиный замок стоял в тишине и извечной гнетущей мрачности, что пологом таинственности покрывала каменистый холм, надёжно отгораживая самых загадочных и неблагонадёжных творцов тонких чародейских материй от прочих жителей Новокривья. Вычерненные сажей и специальными сортами мха неприступные стены почти растворялись в темноте ночного неба, лишь где-нигде прорывая покровы вечных туч блёклыми огоньками обитаемых спален. Впитывая за день избыток солнечной энергии, чёрная громадина по ночам исторгала из себя переработанные излишки в виде чуть тронутого силой пара, от чего казалось, что замок погружается в мистический сероватый туман, полный искристых всполохов да шумного потрескивания. Так что не было ничего удивительного в том, что Воробьиный замок особой любовью и популярностью у столичных жителей не пользовалась и желания к увеселительным прогулкам не вызывал.

   С другой стороны, так было даже лучше для дела. Никто не мешался в учебный процесс, любопытно заглядывая в окна в надежде выхватить краем глаза немного чародейства. Никто не врывался в лаборатории ночью, желая поживиться пусть простенькими, зато бесплатными чародейскими штучками. Никто не стонал под дверями, требуя незамедлительной, качественной и дешёвой помощи, угрожая стражей и знакомыми в градоправлении. Никто не заметил, как погружённую в чародейский туман террасу пересекли две тёмные фигуры и скрылись за дверью, ведущей в экспериментальную псарню.

   Крутая винтовая лестница, берущая начало практически от самого входа, была огорожена от прочего холла лишь несколькими колышками с натянутой между ними верёвкой. Надпись, болтающаяся на ней, извещала о проведении ремонта и суровом наказании за несанкционированное проникновение в лаборатории. На взгляд людей, знакомых с другой стороной нежитеводства, рваться в образовавшуюся яму могли только обделённые здравым смыслом и чувством самосохранения. Обделённые спускались в вотчину тёмных тварей в напряжённом молчании. Подсвечивая путь себе обычными, чуть чадящими факелами, оскальзываясь на неровных стёртых ступенях, но стоически воздерживаясь от матов, они уровень за уровнем двигались к цели, пребывая в том специфическом мрачном состоянии, что обычно предшествует необдуманным, рискованным и непременно судьбоносным решениям.

   Спустившись на три уровня ниже основания холма, чародеи остановились, давая возможность хранителю, должности скорее традиционной, нежели реально необходимой, различить свет их факелов и правильно отреагировать на исходящие от обгорелого знака Главы импульсы. Спросонья нервный нежитевод вполне мог спустить на высокое начальство своих подопечных или пустить усыпляющий газ из впаянных в стены камер.

   – В-вы уверенны? – непривычно промямлил Иглицын, скромно комкая в руках угол зачарованного мешочка.

   Живой огонь щедро бросал блики на его узкое лицо, добавляя лет измождённому нервно оглядывающемуся по сторонам помощнику. Хотя бывалый бюрократ по долгу службы оказывался в местах и похуже, не раз лично выкапывал в полнолуние мертвяков, инспектировал княжеские бестиарии и навещал узилища для особо опасных чернокнижников, но сейчас мужчине было откровенно не по себе. Толи общая мрачная обстановка так повлияла на душевное равновесие боевика, толи странное поведение начальства, после визита княжеских дознавателей заставляли его мимо воли вжимать голову в плечи, будто ожидая удара в спину. Хотя, возможно, господину Иглицыну, как человеку крайне благоразумному, просто не нравилось происходящее.

   – Вы всё достали, что я сказал? – коротко бросил через плечо Араон Важич, ничуть не тронутый состоянием помощника, словно его самого ничто не смущало. – Все образцы нашлись?

   Глава Замка Мастеров был собран, спокоен и молчалив, что вообще-то для огненного чародея было состоянием несвойственным и даже диким. Иглицын опасливо покосился на излучающую мрачную уверенность фигуру молодого человека и с мучительной робостью выдохнул:

   – Да, но эти люди...

   – Эти люди не Ваша забота, Дилеон Святитович, – грубо пресёк всякие возражения Араон Артэмьевич, несколько раздражённо вырывая из рук помощника надёжно упакованный мешочек с изъятыми из архива образцами. – Если желаете, можете не входить, я подпишу Вам направление к диагносту, и этот маленький эпизод Вас никаким образом не коснётся.

   Слова начальства не возымели должного эффекта или причина беспокойства боевого чародея крылась в другом, только Иглицын не выдержал и, зайдя вперёд, с тревогой заглянул в золотые глаза Главы, будто проверяя того на вменяемость:

   – Вы же понимаете, какие будут последствия?

   – Вас это смущает? – Араон Артэмьевич слегка неумело изобразил удивление, больше походящее на издёвку или оскорбление.

   Не дожидаясь ответа от своего спутника, молодой человек уже повернулся в сторону побочного коридорчика, в глубине которого чуть ясной точкой мерцал огонёк приближающегося светляка. Из-за особого состава, пропитывающего воздух подземных лабораторий, мерцание это становилось уж слишком ритмичным, сливаясь с ударами сердца своего владельца. И, кажется, владелец этот был не так далёк от сердечного приступа. Вылетевшая из проёма особа, в которой с трудом можно было опознать женщину и то, исключительно по короткой ночной рубашке в цветочек, была бледна как полотно, тяжело дышала и то и дело норовила схватиться за сердце, но большая связка ключей в руке не позволяла это провернуть. Если судить по судорожному блеску в глазах и дёргающейся щеке, дама могла вовсе и не быть хранительницей, а оказаться какой-нибудь аспиранткой, подменяющей своего научного руководителя на посту, или вовсе нищим подмастерьем из тех, кто ради возможности жить в общежитии летом готов браться за любые поручения. Полуночного визита начальства она явно не ожидала. Мало кто станет ждать высокую инспекцию в буро-зелёной маске на лице и странного вида ночном колпаке. Впрочем, о колпаке всё же вспомнили, стянули в головы и отбросили в угол подальше.

   – В таком случае, – как ни в чём не бывало продолжил Важич, – открывайте.

   Незадачливая хранительница дрожащими руками принялась отворять сложные артефакты, даже не соблаговолив удостовериться в подлинности знаков. Недовольный таким разгильдяйством Глава поморщился, принявшая жест на свой счёт дама заработала ключами активнее. Судя по тому, с какой опаской хранительница косилась на стоящего за спиной человека, женщина была всё-таки с факультета Нежитеводства и очень не хотела повторить судьбу своего Старшего Мастера. Господин Иглицын смотрел на неё с сочувствием и пониманием: сам, будучи разбуженным посреди ночи, соображал не лучше.

   Стоило дверям поддаться, как лестничную площадку затопил мягкий зеленоватый свет, считавшийся наиболее безвредным для нежити, содержащейся в камерах, но настолько ужасно сочетавшийся с косметической маской, что Глава Замка Мастеров поспешил первым шагнуть в помещение лаборатории, лишь бы не видеть пред собой эдакую "упырицу". Погружённые в мягкий полумрак двери камер поражали своей тишиной. Кто бы ни скрывался за ними, кого бы ни породила буйная фантазия нежитеводов, Это предпочитало хранить чуть сдавленное молчание, чуя приближение извечного врага. Лишь тихий скулёж и надсадное дыхание позволяли ощутить чьё-то присутствие в молчаливых бункерах. Их ломаная, изувеченная воля, сочащаяся сквозь щели, те микроскопические поры, всегда находящиеся для тёмных материй, невидимыми глазами следила за каждым движением чужаков, решившихся проникнуть на запретную территорию.

   Молодой чародей уверенно шёл меж рядов тяжёлых дверей со спокойствием смертника или, скорее, проклятого, заранее знающего собственный финал и посему уже не переживающего за незначительные преграды. Его тоже вела воля, злая, чуть одержимая и в какой-то мере сумасшедшая, но в период приближения Кометы это было позволительно.

   – А-а-а, – чуть отойдя от потрясения хранительница лаборатории попыталась что-то уточнить у Главы, и сама же затихла, не найдя в себе смелости.

   – Псы всё ещё в третьем секторе? – Важич остановился у двери с соответствующим указателем.

   – Э-э-э, да, – чуть замешкалась с ответом женщина: она никак не могла взять в толк, что именно могло понадобиться Главе Замка ночью на псарне. – А вы решили новых боевиков набрать? Так ведь уже всех выпускников опробовали, кого не сильно загрызли ги-ги-ги...

   Нервный смех женщины больше походил на звуки, издаваемые её подопечными, и очень некстати напомнил о том самом злосчастном конкурсе, который всем желающим стать боевыми подмастерьями приходилось проходить под взглядами всей Академии. В этот знаменательный для любого боевика день юных соискателей на места подмастерьев собирали на огороженной арене за учебными корпусами, привязывали к груди палку колбасы и ждали, когда выпущенная в этот же загон нежить эту колбасу не сожрёт. Те, кому удавалось продержаться минуту, сохранив хотя бы половину доверенного яства и полный комплект конечностей, зачислялся автоматически, остальных набирали из недобитков специальные судьи. Арн, помнится, пришёл на экзамен в состоянии изрядного похмелья, поэтому, пока остальные бегали по арене и чаровали, пролежал в уголке, прижимаясь к спине совершенно ошалевшего по такому случаю гролла.

   – Дилеон Святитович, запишите её к диагносту после Вас, – напомнил молодой чародей.

   Помощник коротко кивнул. Оценив серьёзность ситуации, хранительница нервно хихикнула:

   – Не надо записывать. Я лучше сейчас к библиотекарю поднимусь, он у нас с бодуна злющий, неделю точно из памяти сотрёт, если разбужу.

   – Хм, разрешаю его даже пнуть.

   – Месяц амнезии для неё не слишком? – уточнил Иглицын, глядя, как уносится обратно обнадёженная разрешением начальства хранительница, давно мечтавшая, видимо, отпинать знакомого диагноста.

   Глава Замка Мастеров ему не ответил, он был слишком занят подбором ключа из изъятой у хранительницы связки.

   В помещении тяжело пахло страхом, голодом и нечистью. Запах, изумительно подходящий этим созданиям. Запах, отражающий их тягу. Он пропитывал собою пространство, въедался в камни, действуя за спектром человеческих возможностей к восприятию. Нюхать модифицированных гроллов было не обязательно. Из тьмы углублённых в камень стены клеток за вошедшими настороженно следили полные расплавленного золота звериные глаза. Узкие клиновидные носы, просовываясь сквозь заговорные прутья, жадно вдыхали незнакомые ароматы, словно испытывали на прочность и стойкость. Невидимые во тьме когти издавали взволнованное цоканье и нетерпеливый скрежет. Верное зверьё, не раз и не два используемое Советом не только для отбора боевиков, давно заскучало в своих клетках.

   Важич остановился возле первой из них, подцепил пальцем табличку и с удивлением посмотрел на помощника.

   – Мы предпочитаем называть их грилгами, – мягко с толикой даже отеческого умиления пояснил Иглицын, – всё же они не совсем нечисть и программируются проще, и на излучателе не отображаются.

   Глава неопределённо хмыкнул, не то дивясь такому проявлению чувств у сдержанного помощника, то ли просто подтверждая фразу.

   – Готовы мне ассистировать? – для проформы уточнил Араон, поправляя на руках специальные нежитеводческие перчатки, перекрывающие излучение ауры владельца.

   Иглицын силой воли, настолько специфической, что вырабатываться она могла только у приближённых к начальству работников, подавил желание тяжело вздохнуть и удариться головой о стену. Уверенность начальников в правильности собственных решений ещё никогда не гарантировала безопасности их подчинённым. Мужчине всё же удалось взять себя в руки и с помощью хитроумного рычага приоткрыть первую клетку. Араон Артэмьевич с некоторой долей злорадства и холодной, пробирающей до костей злостью извлёк из мешка кусок накрытой заклятьем окровавленной ткани и не торопясь опустил его на морду, сунувшейся было на свободу нечисти.

   – Siri lin!

   Магнар в исполнении нового Главы звучал как-то особенно устрашающе и властно, будто этот язык не сочетался с говорившим человеком и исходил прямиком из пульсации его растревоженной стихии. И хотя все программы для искусственных существ традиционно писались именно на этом наречии, чтобы унифицировать управление и сделать возможной торговлю тварями. В исполнении молодого человека слова обретали почти мистическую торжественность. Зверь тоже проникся грозностью окрика и, впившись клыками в предложенный образец, преданно уставился в глаза заклинателю. На рычаг надавили сильнее, крышка приоткрылась шире – и напряжённое худое тело, смазанной чёрной тенью, рванулось к выходу беззвучно и необратимо. Проводив взглядом исчезнувшую в проёме нечисть, Иглицын невольно передёрнул плечами, пытаясь избавиться от последних сомнений и страхов, и с уже куда большей уверенностью перешёл к рычагу следующей клетки.

   Дальше дело пошло быстрее. Преисполненный решительности и какой-то почти позабытой юношеской бравады, Иглицын одну за другой открывал зачарованные клетки. Громом раздавались над потолком страшные слова призыва. Гудели крепкие, хорошо смазанные механизмы. Бежали по стенам токи приведённых в движение заклятий. Радостно рычали твари, нетерпеливо скулили, чуя близкую свободу, бросаясь на прутья и щёлкая утяжелёнными челюстями. Араон Важич с наслаждением запускал руку в мешок, чтобы извлечь очередной образец личного слепка и неминуемой гибели. Такие образцы брались у всех одарённых детей и обновлялись после получения чародеем диплома, дабы на долгие века осесть в хранилищах Замка подтверждением статуса, гарантом привилегий и коротким поводком. О последнем, впрочем, большинство чародеев легкомысленно забывало в собственном тщеславии и чувстве безнаказанности.

   От клетки к клетке от образца к образцу. Пустел зачарованный мешок. Погружался в молчание загон, выпуская на волю шумных обитателей. Двигались вглубь ряда сумрачные фигуры. Свершалась то, что грозило навсегда изменить порядок в благодатном княжестве Словонищи.

   – Хм... – с толикой неприятного удивления и чуть сдерживаемой угрозы заметил Араон Артэмьевич, останавливаясь у следующей клетки.

   – Да... – растерянно протянул господин Иглицын.

   Обитатель этой зачарованной ниши был непривычно тих и спокоен для представителей своего вида, не бросался на прутья, не метался возле крышки, не скалился и не рычал. Он вообще фактически отсутствовал на положенном месте, в то время как в тёмном углу, скрючившись, "спала" мастерски выделанная иллюзия. Ничем не отличающаяся от собратьев тварь в соответствии с программой двигалась, имитировала еду и интерес, спала, вот только никак не могла реагировать на появление посторонних в неурочное время.

   Глядя на свидетельство качественной работы шпионов, Араон Важич к собственному удивлению не ощутил привычного прилива ненависти или ярости. Тлеющая в душе стихия давно ушла с верхового пожара на почвенный. Чуть охладевший разум выводил другие решения и по-другому воспринимал факты. Глава сунул помощнику оскудевший мешок и, перегнувшись через край опустевшей клетки, с интересом потрогал полу материальную иллюзию, отмечая её дороговизну и качество.