Текст книги "За краем поля"

Автор книги: Татьяна Чернявская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 25 (всего у книги 35 страниц)

   – То есть, – Эл заворожённо потыкала свободными от гипса кончиками пальцев в большой ком, затягивающий половину лица чернокнижника, – на поверхности это впитается человеческим телом и станет его плотью?

   – Или разорвёт на части, – кривовато ухмыльнулся чернокнижник и, удостоверившись, что залечивать его никто не собирается, разжал руку.

   Поражённая совершенно новыми перспективами врачевания, Алеандр отползла в сторонку и серьёзно задумалась над вариантами применения иномирной массы и сложностями с её добычей в удобных для общественного использования масштабах. Зная, что характер сестрице достался от маменьки, и надолго её спокойствия не хватит, Стасий поспешил воспользоваться затишьем.

   – А куда ты Танку дела? – спросил он, глядя при этом на покрытого "живой материей", как гнилью, человека.

   Травница раздражённо фыркнула и попыталась произвести какой-то жест руками, но из-за гипса он сильно напомнил гильотину, чем разозлил девицу лишь сильнее.

   – А действительно, куда? – невинно уточнил раненный, настолько невинно, что даже Стасий уловил в его словах жестокую издёвку.

   Алеандр обиженно поджала губы, словно выбирая между горькими слезами печали и отменной руганью бывалого вояки, но встретившись взглядом с чернокнижником, поубавила драматизма. Хотелось встать в продуманную, соответствующую обстановке позу, трагично заломить руку и, подключая всё имеющееся красноречие, толкнуть проникновенную речь минут на тридцать. О том, что жертва эта была благородна и неизбежна, что кем-то всегда приходится поступаться ради великой цели; что, по сути, второстепенные персонажи для того и созданы, чтоб в нужный момент покинуть сцену и не мешать складывающейся картине; что при возможности павших бойцов обязательно помянут, как героев; что волноваться по такому поводу сейчас вообще не целесообразно. Однако девушка смолчала: что-то подсказывало ей, что присутствующие здесь мужчины ещё не готовы к принятию суровой правды этого мира.

   – Хотите вернуться за ней? – ядовито поинтересовалась травница и тут же поспешила сменить тему, словно испугавшись того, как прозвучал собственный голос: – Так говоришь, это существо может излечить или убить. А по какому принципу?

   Чернокнижник косо улыбнулся. Что-то странное было в выражении его лица, что-то пугающее. Стасий точно осознал, что пришелец прекрасно понял все скрытые порывы и мысли сестры, но почему-то остался доволен происходящем. Во всяком случае, отвечал он без презрения и недовольства:

   – По вечному принципу. Неужели ты не сообразила, как здесь всё устроено? Сильный остаётся и становится сильнее, а слабые идут на компост.

   – Но это неправильно! – подал голос артефактор, подразумевая, что бросать просто так человека всё же не слишком хорошо, особенно, когда этому так радуются всякие подозрительные типы.

   – Точно! Дикость какая-то. Все люди равны от рождения и обладают одинаковыми правами, а тут такая дискриминация! – охотно поддержала брата травница, совершенно превратно истолковав его замечание, чем обрадовала подозрительного типа лишь сильнее.

   – Ай-ай, – протянул он чуть насмешливо. – Как неблагоразумно соваться в загробный мир, не зная простейших его правил.

   – З-загробный!?! – придушенно вскрикнул Стасий, стремительно бледнея.

   – Неблагоразумно!?! А лезть туда самостоятельно и задирать всесильных психов – это разумно!!! – всерьёз оскорбилась грозная воительница. – Лучше скажи, как нам в не полном составе назад вернуться?

   – Подождать, – флегматично проговорил раненый, чем моментально вывел из себя девицу, что и так досадовала из-за невозможности применения своих лекарских талантов. – Как только Комета достаточно отлетит, нас выдавит обратно, как парочку прыщей. Видите ли, находиться в загробном мире дозволено только мёртвым, богам и некромантам. Поблизости же таких нет?

   – Так ты собирался остаться здесь? – запоздало сообразила бесстрашная спасительница чернокнижников. – Поэтому не помогал?

   – Сколько у нас времени? – деловито поинтересовался Стасий, чуть отойдя от шокирующих известий, о существовании ряда религиозных конструктов. До этого Валент серьёзно полагал себя современным учёным, свободным от предрассудков и пережитков тёмного прошлого, все россказни жрецов – популистскими домыслами для паствы, а некромантов – разновидностью особо радикальных чернокнижников. Это нисколько не мешало молодому человеку посещать святилище с семьёй, присутствовать на праздничных молениях, во избежание гнева матушки и истерики со стороны набожной тётки. Когда две эти женщины объединялись во взглядах, что происходило, хвала Триликому, не так уж и часто, рождалась сила, несравнимая со всей инквизицией.

   – Долго. А, может, и не очень. Не знаю, – пожал плечами мужчина. – Это Межмирье, здесь не существует понятия времени в том смысле, в котором его может понять человек. Но не думаю, что мы успеем состариться: здесь это просто невозможно сделать. Но это обязательно случится, если раньше к нам не вернётся сумасшедшее божество, когда сообразит, что нас можно съесть.

   – Нам это не подходит, – решительно вздёрнула подбородок девушка.

   – В таком случае, есть ещё один вариант, – проговорил чернокнижник, небрежно, с ленцой, растягивая слова. – Я могу перенести нас обратно в любой момент. Это не так уж сложно, требует лишь капельку ума. Но есть одно условие... я тебя поцелую.

   – Не сметь! – подхватился Стасий.

   Будь он чуть больше уверен в свойствах поверхности, то и вовсе вскочил бы на ноги. С кулаками бы бросаться на растлителя, конечно, поостерегся, но сестру бы точно удержал. И смутное попрание морального облика родственницы волновало его сейчас меньше всего. Парень неожиданно понял, к чему относились все странные улыбочки, довольство и эта расслабленность, граничащая с неприкрытым вызовом. У гавнюка был план! Какой-то ужасный, подлый и коварный план, приносящий чернокнижнику немалую выгоду даже в таком жалком положении. План этот каким-то образом был замешан на его сестре, точнее её близости, может, силе, может, эмоциях, но факт, что Чаронит с её маниакальной подозрительностью могла бы всё это раскусить. И, значит, её отсутствие шло только на пользу. Выходит, что чернокнижник успел досконально изучить обеих иль был уж слишком авантюрен, раз шёл на такое. Младшему Мастеру такой расклад совершенно не понравился, но вот его сестра, казалось, не заметила в просьбе ничего предосудительного.

   – Вот уж совершенно не к месту твои ханжеские замечания! – недовольно фыркнула девушка. – Я готова.

   Алеандр жестом прожжённой кокетки, подхваченным не иначе как у легкомысленных кузин, поправила волосы. Чернокнижник поднимался медленно. Несмотря на всю браваду в движениях его сквозила боль и усталость. Чернокнижник был плох. Травница попыталась было помочь, но была остановлена весьма красноречивым взглядом, заставившим её покраснеть и начать нелепо одёргивать безнадёжно испорченный сарафан, предательски липнувший к телу. Принц до названия прекрасного явно не дотягивал и ликующей толпы, благоговеющей перед величием момента, не наблюдалось, но всё происходящее было удивительно правильным. Именно так и заканчиваются героические баллады, именно этого просят в награду у прекрасных дам. И пусть поцелуй для юной травницы был не первым, томительное предвкушение чего-то таинственного, опасного и волшебного не отпускало её. Наконец-то всё идёт именно так как и должно...

   Манипулирование, как же легко он манипулировал! Не будь многих часов одинокого размышления о смысле бытия, обостривших восприятие, артефактор мог просто и не заметить таких мелочей. Стасий крепче сжал ногу товарища и с опасением следил за происходящим, боясь помешать страшному человеку и лишь уповая на то, что в планах его нет двойного убийства.

   Чернокнижник щёлкнул каким-то механизмом на поясе, вынул плоский диск с замысловатым рисунком зелёной эмалью, в котором к великому ужасу Стасий опознал телепортационный портал из фолиантов с утраченными технологиями, и сунул его в карман, будто то был не бесценный артефакт, а рыночная побрякушка.

   – Странно, ты мне кажешься каким-то знакомым, – проговорила девушка, пытаясь скрыть волнение. – Где я могла тебя раньше видеть?

   – Только в кошмарах, девочка. Только в кошмарах.

   Приподняв пальцами острый подбородок прикрывшей в предвкушении глаза девицы, мужчина медленно склонился к синему лицу и затянутыми сизой плёнкой губами коснулся лба.

   Яркая вспышка озарила бескрайние горизонты бурой пустоши.

   Чуждых Межмирью существ выдавило в реальность силой отдаляющейся Кометы.

День третий. Продолжение

.

   Густела ночная мгла. Затухало сияние высеребренных лунниц. Облачками призрачной дымки кружила их потревоженная пыльца над стремительно тающими морозными росчерками. В окошках свежих луж, блестя, отражались звёзды, трепещущие язычки пляшущих в безветрии свечей и огоньки боевых светляков прорвавшихся на место запрещённого ритуала чародеев. Удушливый чад трав постепенно рассеивался, гонимый первыми неловкими движениями летнего ветерка. Тяжёлая аура, дробящая сознание и подавляющая резерв, утихала, впитываясь в древний камень кротко и покорно. По краю её в нерешительности пробивались первые робкие звуки живого мира. Неслось над пустырём нестройное хоровое пение, тянув на один мотив здравницу и поминальную. В пьяные завывания удачно вплетались печальные стоны голодной нежити. Где-то полузадушено вскрикнул встревоженный петух.

   – Что за херня? – одной фразой выразил мысли всех собравшихся один из боевиков.

   Вопрос был риторическим, ибо смысл произошедшего оказался недоступен пониманию собравшихся, а его стремительность ошарашивала и смущала даже бывалых бойцов. Отряд захвата, что, прорывавшись сквозь ловушки чернокнижника, бросился по следу своего отчаянного предводителя, ожидал столкнуться с вражеским войском или каким-нибудь неведомым монстром и теперь был слегка обескуражен. Не меньше был удивлён и сам командир: он монстров не ждал и на штаб-квартиру заговорщиков не рассчитывал, стремясь лишь избавиться от предателя, но и к полномасштабному ритуалу готов не был. Тем более смущало смутное предчувствие, что втянутые в небесный разрыв люди ему знакомы, по крайней мере, за двоих из них он мог даже поручиться, приняв правила жестокой кармы. Но больше всего удивлял вид отчаявшегося Воронцова, предающегося глубокому горю с самоотдачей религиозного фанатика, невольно преступившего один из многочисленных запретов. Окружающий мир для него, казалось, утратил последние краски, и смысл его растворялся по мере затухания ритуальных огоньков. Могущественный чернокнижник, гроза и ужас Академии Замка Мастеров был окончательно сломлен. Что не смогли сделать царские палачи и расплавленная палама с лёгкостью проделал неизвестный пособник.

   – Н-невиноваты я-а-а-а, – завыл вдруг подвешенный в воздух пьянчужка, грязным кулаком размазывая по лицу слёзы и сопли. – Мне пап-пка сказал сдавать артефакты я и сдава-а-ал. Я ж ни-ни, только в клуб относил. Даж не знаю, хто их там бра-ал. А что плохого-то? Вун Арбентовы туда звёздную пыль толкают и траву всякую, а я ж прост... ик... артфакты... Они ж всё равно на складе ненужные валялись. А чё? Все продают, а нам нельзя? У нас даже усадьбы за бугром нет, как у всех Советников. Что Советники, у нас каждый занюханный министр на три поместья наворовал. Не хочу, чтоб меня разорвало... Н-не убивай меня, Важич,... ик... я тебе ещё пригожу-усь...

   Далее следовали чистосердечные бормотания на тему вечной дружбы, верности и высоком долге перед Отчизной отдельно взятых глав чародейских организаций. Араон Важич поморщился: вот только пьяных откровений беглого заговорщика ему сейчас не хватало!

   Глава Замка Мастеров пребывал в состоянии, именуемом в чародейской среде "задолбленным". Он и в лучшие свои времена (как бы дико не звучали подобные выражения для молодого чародея) был не самым талантливым организатором и даровитым руководителем и не слишком стеснялся этого. С самого детства, ещё до пробуждения дара он готовился к стезе охотника за нежитью, упорно взращивал в себе необходимые для этого черты и повадки. На практике же они оказались совершенно бесполезны в кабинетной работе. Да скажи ещё месяц назад кто-нибудь самому перспективному боевому чародею, что он променяет милые сердцу урочища и кровавые битвы на подковёрные интриги и поиск шпионов, драка была бы знатная.

   Поэтому сейчас молодой человек, обличённый властью, чувствовал себя немного растерянным и, пожалуй, обманутым в лучших ожиданиях. Захваченный жаждой возмездия, он ставил конечной своей целью раскрытие заговора, поимку Медведя и, по возможности, его жестокое убийство. Что делать в ситуации, когда неизвестный, но явно ужасающе сильный ритуал сорван, злодей рыдает и вокруг вроде как благополучный конец, он совершенно не продумал. По ощущениям Араона, ситуация должна была завершится кровавой битвой с гибелью главного злодея, разрушением прилегающего участка и парочкой локальных катаклизмов. Умирать по-другому Медведь после всего содеянного просто не имел права. При этом сам мститель мог оказаться убит или ранен в такой степени, чтобы ближайший месяц-полтора пролежать где-нибудь в удалённой лечебнице, попивая травяные настойки и сбросив на плечи вездесущих бюрократов разгребание всего навороченного. В вопросе устранения последствий заговора и восстановлении Замка вариант со смертью был даже предпочтительнее.

   – Командир, что дальше? – к нему подошёл чародей из отряда поддержки, предусмотрительно держа на прицеле жезла скорчившегося рядом с Главой чернокнижника.

   "А действительно? – подумал Араон. – Дальше то что? Как из этой задницы выбираться? Пока мы здесь будем торчать, инквизиция разгромит административный корпус, заговорщики в купе с нечистью возьмут штурмом княжескую резиденцию, а всех чародеев признают государственными изменниками".

   Подумал, но озвучивать подобные мысли при подчинённых не стал. Вместо этого постарался придать голосу непоколебимой уверенности, чтобы окружающие решили, что именно так и было задумано. Для этого тон должен быть не просто строгим, а оптимистично лихим, может чуть-чуть развязным. Главное не переусердствовать до придурковатого.

   – Палама есть? – спросил Важич, пытаясь изобразить охрипшим голосом всё перечисленное.

   – Только вот это, – боевику протянули обломок крепления кандалов.

   Очевидно, нынешний хозяин прежде служил в ямах для чародеев, а, уходя, подобрал сувенирчик на долгую память. Ему очень повезло: из подобных мест в основном выносили профессиональные травмы, обширное отравление и прочие радости длительного воздействия зловредного металла. Глава досадливо поморщился, представив, как такой грозной защитой будет стращать рецидивиста.

   – Плохо, – констатировал очевидное Важич. – Запихните ему в глотку, пока не очухался – на время желание чаровать отобьёт. Ломахова – просто оглушить, потом. Разрыв не тревожить. Ты – свяжись с Иглицыным, пусть отследит наши координаты. Вы двое, зафиксируйте детали ритуала: спецы разберутся. Не тормозим: здесь область отрицательная – скоро нечисть прорвётся. Вопросы?

   Глянуть при этом он постарался так, чтобы желание спрашивать отбило даже у самых любопытных и неуверенных в себе. Совершенных идиотов в рядах боевиков, несмотря на зубоскальство других чародеев, всё же не держали. Без лишних слов бойцы приступили к выполнению приказа. К сожалению, состояние многих из них оставляло желать лучшего, и в случае прорыва нечисти, что уже копошилась за границей зыбкого света, у Важича было бы лишь мясо для приманки.

   "Демон меня задери! Чего я не догадался захватить ещё парочку телепортов?"

   На лицах некоторых чародеев читались подобные мысли. Оставалось надеяться, что два схваченных с поличным заговорщика не станут создавать лишних проблем. Надежды рухнули, когда Воронцов, глухо рычавший в экзальтированном припадке подобно раненому зверю, вздрогнул всем телом, а под его изукрашенной чернокнижными письменами кожей прошла волна спазмов. Будто один из оборотней, что были давно истреблены, случайно выжил и теперь готовился к обращению, отслаивая человеческую личину от дикого нутра.

   – Щенок, – прохрипел чернокнижник, царапая обломанными ногтями тощую спину, – наглый, зарвавшийся щенок. Вернуть Владыку... пробудить некромантию... разжечь силу... Предатель! Проклятый ублюдок!!! Обманул меня... Обвёл вокруг пальца... а сам выполнил ритуал, уйдя за Владыкой. Подставил... с самого начала знал... знал всё. Специально заманил... враньё, всё враньё... моя сила, эти заклятья. Он не вернёт мне силу... не отдаст свою Книгу... тва-а-арь...

   К безумцу подходили осторожно, не отпуская разряженного оружия, будто собирались при малейшем неповиновении забить артефактами вместо дубинок. Пока чернокнижник был относительно спокоен, но кто знает, сколько он стянул разлитой в пространстве энергии сорванного ритуала и как поведёт себя несостоявшийся диктатор, попробуй кто его связать. Не найдётся такого чародея, что согласился бы добровольно глотать паламу, которая на долгие часы, а то и целые сутки обеспечит ему незабываемые ощущения. Тем более, когда это не литая капсула инквизиторов, а кривой осколок, вытащенный из-за голенища солдатского сапога.

   – Лжец! Все заклятья, все артефакты лишь для отвода глаз... он не отдаст мне Книгу, не передаст... Книги нет и никогда не было! Ублюдок, сам захватит власть, а меня выпотрошат, как свинью, но я не дамся...

   Араон предусмотрительно отошёл назад: сил для нового раунда против размалёванного мерзавца у него не было. Взгляд чародея отчаянно метался вокруг в поисках выхода. Бросать уставших парней против сумасшедшего было нельзя, но и бездействовать ситуация не позволяла. В любой момент пьяный заговорщик мог попытаться чаровать, что грозило уже настоящей катастрофой для всех. Вот медленно окружают чернокнижника смертники: они не видят, как пробегают вдоль рисунков блёклые искры силы, или не придают тому большого значения, не зная азов использования запретных слов. Вот гаснущий алтарный камень, ещё пульсирующий силой, но скорее от потоков сквозящей через разрыв энергии. Вот вздыбленный дёрн; именно отсюда затянуло в небытие всю компанию. Чуть дальше – чахлая ёлка, за ней рассыпь обломков, уходящая во тьму. Наконец, взгляд зацепился за что-то интересное: под алтарём, припрятанный от посторонних глаз лежал заплечный мешок. Чародей стал подбираться к нему, стараясь не привлекать к себе внимания Воронцова.

   – Меня сделают козлом отпущения... очередным козлом для очередного Важича, – бормотал страшный мужчина, раскачиваясь из стороны в сторону. – Выпотрошат на потеху грязному царскому ублюдку... а он будет с Владыкой... будет наслаждаться властью... Я не позволю! Не позволю пленить меня никому... Слышишь? Не позволю!

   Чернокнижник подскочил с прытью, едва ль угадывавшейся в исхудавшем теле, скрючился, вытягивая перед собой длинные руки, оскалил пожелтевшие от курева зубы. Чёрные глаза налились кровью и редкие багровые всполохи в зрачках отражали беснующуюся внутри стихию. Пусть Книги и отравляют природные способности чародеев, давая большие способности, окончательно погасить в их сущность не может ни одна. И теперь эта сущность рвалась наружу, питаясь яростью владельца, готовая в любой момент разнести все в районе версты.

   – Ашхрабитар! – взревел Воронцов – и чёрная плеть заклятья, сорвавшись с его поясницы, отбросила в стороны окруживших боевиков, как деревянные болванки. Кто-то плашмя рухнул на землю, кого-то кубарем протянуло через взрытые грубо бугры и вышвырнуло во тьму под радостные возгласы оголодавших тварей. Удушающим облаком взвилась в воздух насыщенная травяным крошевом пыль ритуальных трав. Подвешенного Ломахова несколько раз провернуло вокруг застрявшей ноги. Арн устоял. Край алтаря так крепко впился боевику в поясницу, что чародея не сдвинуло бы с места и стадо грифонов. Молодой человек постарался воспользоваться положением и потянулся к чужому тайнику.

   Чернокнижник начал подниматься. Не вставать на ноги в привычном понимании, а гонимый потоками воздуха, вздыматься над людьми, как левитировали на площадях балаганные иллюзоры. Разлитая в пространстве тёмная энергия рванулась к новому центру своему, яростная, безжалостная, ищущая достойного воплощения. Плотной, чуть искрящейся сферой объяла она тело парящего чародея и ширилась, пухла, стремясь поглотить собою все отблески трепетного света. Чуть тронь – и пелена порвётся, сметая на своём пути жалкую материю. Струйки влажного песка устремились к босым ступням, жадно и благоговейно раскручиваясь смертоносными завихрениями вязкого, горячего стекла. Их посвист вплетался в отголоски заклятья, ещё звенящего в воздухе. Гудел сотрясаемый алтарь, вибрируя. Мигали огоньки свеч. В глазах пригвождённых к земле боевиков читалось понимание: минута другая и всё здесь погибнет, оставив за собой лишь гигантское урочище, с которого не пройдёт и часа во все стороны хлынет бездумная жаждущая крови нечисть.

   – Пусть смерть моя не осквернит могилы твоей, Владыка! Я приношу эту жертву тебе! – проорал Воронцов, воздевая к пролому руки.

   Демонический хриплый хохот безумца – и тёмная сфера сжалась с последний раз, чтобы взорваться...

   – Стоять!!!

   Крик заглушил даже звон ревущей тьмы, как в священных притчах рвал злые чары первый луч восходящего солнца.

   – Стоять, падла, или никогда не вернёшь это!!!

   Сфера застыла. Закованный в неё чародей медленно оглянулся на голос, что уже давно стал ему ненавистен до дрожи. Важич раненый, истекающий кровью, стоял пред священным камнем, держа на вытянутой руке простой мешок, пошатываясь от порывов беснующейся силы.

   – Ты же знаешь, кому это принадлежало? – орал Глава, потрясая мешком. – Догадываешься, что здесь?

   Воронцов захрипел. Руки его опустились, а тело затряслось в ярости. Он догадался. Догадка эта стоила чернокнижнику многих сил и последних крох самообладания.

   – Отдаа-а-ай!!!

   Проникнутый болью, нечеловеческий крик.

   Араон довольно ухмыльнулся разбитыми губами:

   – О да-а-а, это она, это твоя Книга. Так ведь? Настоящая Книга, которую тебе обещали, писали для тебя. Ты ведь именно этого хотел?

   Важич никогда не был силён в карточных играх, но сейчас блефовал на пределе возможностей. Блефовал, как бог, отчаянно веря в выкрикиваемую чушь, как в непреложную истину Бытия, заражая своей уверенностью окружающих, заставляя подчиняться сконцентрированной в руках власти. Он понятия не имел, что прятал подельник Воронцова в треклятом мешке, может запасные трусы иль недоеденный ужин. Это было не важно. Важно, что чернокнижник представлял в нём. Представлял и желал настолько отчаянно, что на миг отвлёкся от самоубийственных планов.

   – Это тебе пообещали за предательство Князя и Замка?

   – Да-а-а-ай, – тощие руки потянулись к недосягаемой добыче.

   – Что же ты, чернокнижник? Продался за это? Великий и ужасный Воронцов? Так низко пасть...– куражился Арн, в отчаянье обречённого желая ужалить сильнее и не зная, что делать дальше. – А ты знаешь, какая у меня стихия, предатель? Вижу, что знаешь. Ты же знаешь, что я могу сделать в одно мгновенье? Это не сложно. Пламя так давно бродит под кожей, что Книга вспыхнет раньше, чем ты успеешь вздохнуть...

   – Сссука...

   – Точно! – осклабился Глава Замка Мастеров, уже почти бывший Глава, уже почти заготовка под лича, но довольный, как никогда в жизни.

   Одновременно в слишком маленьком для такой концентрации чар пространстве произошло несколько взаимоисключающих, но отчего-то всё же случившихся событий. Вырвавшись из-под разорванного рукава форменной куртки, ручеёк синего пламени, кружа по смуглой коже, хлынул к запястьям и радостно перекинулся на потёртую ткань мешка. Лель Мисакиевич Воронцов, слегка утративший человеческий облик из-за переизбытка разнородных чар в организме, не выдержав, очевидно, напряжения, рванулся вперёд в желании самолично отобрать дорогостоящую вещь у жестокого вандала. Слой тёмных чар, окутывающий его, сдвинулся тоже, опасно грозя в любой миг развалиться. Тонко завизжал Ломахов и попытался вырваться из незримого капкана. Столб белоснежного, пронзительно яркого света ударил с небес в алтарный камень, вспоров ночную тьму хлынувшей во все стороны сырой силой. Что-то грубо вырвало из охваченных пламенем пальцев Важича драгоценный скарб, наподдав чародею по рёбрам. Зелёная вспышка ручного телепорта мёртвой звездой мелькнула в общем сиянии, и всё стихло.

   Все: от безумного чернокнижника и его молодого соперника, до мелкой нечисти на пустыре – в едином поражённом молчанье застыли, внемля явившемуся из горнего мира посланцу. В медленно осыпающемся холодными кристалликами света ослепительном луче проступали человеческие фигуры. Первой глаза, едва не выгоревшие в пространственной вспышке, различали высокую мужскую фигуру с чем-то странным в руках. Потом чуть в сторонке вырисовывалась вторая, мелкая почти детская. По мере того, как сиянье оседало в траву, смешиваясь с цветами и грязью, становилось заметно, что мужчина молод, неряшлив, если не сказать чумаз, и держит человеческую ногу, перехватив за лодыжку на манер дубинки. При большом желании в нём можно было узнать древнего бога Турд-гукха, покровительствовавшего войне у одного из орчьих племён, но делавшего это без особого успеха, поскольку даже его воплощение сейчас отчаянно дрожало. С определением второго посланца всё было не так очевидно. Синее худое создание, облачённое в короткую мокрую от крови тряпку, обладало руками разной толщены и странным витиеватым чёрным рогом, торчащим прямо из спутанных грязных волос, закрывавших спину и плечи. Хоть фигура и принадлежала подростку, женские формы в ней всё же проглядывались, но ни двойных хвостов, ни специфического оружия при ней не наблюдалось.

   Смертные, удостоенные чести лицезреть их появление, на данный момент слаженно, но беззвучно матерились. Даже те, кто сначала попытался молиться, перешёл на тихий мат, а нечисть, застигнутая врасплох неожиданно расширившимся ореолом благословенного света и вовсе выпустила из клыков отбивающуюся добычу и тихо заскулила.

   – Мы верну-у-у-улись!!! – хриплым, срывающимся на тонкое повизгивание голосом заорало синекожее создание. – Мы живы-ы-ы-ы!!!

   – Какой сейчас год?

   Голос второго посланца не был столь оптимистичен, скорее в нём слышались неуверенность и здоровая подозрительность бывалого неудачника. Сзади подобно грому раздался характерный притрактирный звук. То блевал отброшенный на край алтаря артефактор, которому неслабо досталось межмирным лучом по затылку. Предположительный Турд-гукха обернулся и, выпуская из рук странное оружие, коротко заметил:

   – Всё, вопрос снят.

   Первым опомнился один из боевиков. Мужчина, с трудом преодолевая пригвоздившее его к земле заклятье, перевернулся на живот и уткнулся лбом в землю, вытянув вперёд руки. Очень почтительно, на случай, если из потустороннего мира явились действительно боги, и благоразумно, если эти боги решат кого-нибудь попинать. Его примеру один за другим последовали все отброшенные, исключая, пожалуй, лишь тех, кого успела понадкусывать остолбеневшая нечисть.

   – Ого-го, как нас встречают! – обрадовалось однорогое нечто, хрипя уже чуть менее надсадно. – Тут же целый почётный караул!

   – Скорее уж конвой, – не согласился высокий.

   – Не занудствуй! – шикнули на него. – Думаешь, часто с того света кто-нибудь возвращается? Наверняка, оракулы об этом ещё за неделю трубить начали, просто точных имён не знали. Хотя оперативность меня удивляет. Думала потом подтянуться. Может, ещё парочка иллюзоров будет...

   Пришелица крутила лохматой головой, словно выискивая кого-то во тьме ночи, но упорно не находя. Вдруг её взгляд остановился на двух чародеях, замерших у подножия алтаря в причудливо вытянутых, проникнутых драматизмом позах. Чародеи синхронно вздрогнули. Как бы Воронцов ни жаждал возвращения Кровавого Князя, близко общаться с другими небожителями желанием не горел. Не слишком верующий Важич и вовсе не стремился к подобному вниманию. Внимание инфернальных существ для живых ещё никогда не обходилось без последствий.

   – А-а-арн!!! – дико заорала синяя пришелица и сорвалась с места.

   От звука собственного имени молодой человек побледнел и резко отступил назад, на миг позабыв, что является не просто смертным, а сильным чародеем и Главой Замка. Попытка бегства была пресечена на корню. Инфернальная девица с радостным визгом в один прыжок настигла его, вцепившись руками и ногами.

   – Сейчас жрать будет, – зашептал кто-то слева.

   – Разорвёт, – не согласился доброхот издали.

   Само же существо комментариям не вняло, не услышав за собственным визгом, и радостно раскачивалось на шее обескураженного чародея, щедро расточая благодать посредством воплей и болезненных тычков твёрдой, как камень руки. Лучше бы жрало...

   – Ты пришёл!!! А Танка ещё говорила, чтобы я тебя не дёргала! – заявило нечто, прекратив визжать, но так и не отлипнув. – Как здорово!!! Я так переживала! Сначала думала, нас угробьцы деревенские сожгут, как двух ведьм, потом, что местные умруны съедят, потом ты! Не то, что ты меня съешь, не подумай. Просто тут ещё этот ритуал и... и...

   Существо резко замолчало, словно сбитое с толку, и снова растерянно огляделось по сторонам. На миг на синем лице проступило удивление и замешательство ребёнка, впервые обнаружившего в зеркале живую куклу. Араон осторожно присмотрелся к пришелице. Вот за шелухой эффектного появления и рвущих сознание красок проступили знакомые черты: чуть вздёрнутый маленький нос, острый подбородок, большие глаза.

   – Аля? – спросил он неуверенно, не зная, какого ответа опасаться сильнее.

   – Что? – встрепенулась травница, выходя из ступора.

   – А Чаронит? – боевик осторожно покосился на стоящего на алтаре парня: в подобное преображение миловидной блондиночки верилось с трудом, но он предпочитал всё же не зарекаться.

   – И ты туда же! – возмущённо вскричала девица, выпуская, наконец, из захвата чужую шею. – Стасий вон ныл, теперь ты! И никто не спросил, как я себя чувствую, вернувшись из Межмирья!!!

   Сомнений не осталось. Перед ним действительно стояла Алеандр. Грязная, исцарапанная, посиневшая до лёгкого индиго, но не изменившая себе даже в мелочах.

   – Что случилось?

   Прежний нетвердый тон ушёл. Теперь Глава мог себе позволить былую уверенность, даже лёгкую небрежность и дружескую теплоту, чтобы никто из подчинённых и не подумал усомниться в том, кто владеет ситуацией и контролирует происходящий абсурд. Девице эдакое обращение тоже пришлось по вкусу.