Текст книги "За краем поля"

Автор книги: Татьяна Чернявская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 35 страниц)

   – Да что это такое!?! – возмущённо прошипела чародейка, пытаясь одновременно воспроизвести любое другое заклятье и почесать рабочую конечность о коленку. – Я теперь что, вообще чаровать не смогу? Эти орясины меня в не-чародейку превратили!?! Вот ж твари! Как же я теперь? У меня же половина зелий на энергетических вливаниях держится. Придётся теперь или в аптекарки идти, или замуж выходить. Хотя, постойте-ка, у Танки же с той землёй тоже ничего не получилось, она ещё говорила, что здесь, вроде, чары не действуют. А если так, то и чернокнижие может сбоить. Этот гад нам вообще без надобности может оказаться!

   Мысль о том, что можно обойтись и без рискованного для жизни спасения малоприятной личности чернокнижной наружности, настолько захватила юную головку, что Эл, позабыв о брезгливости, подхватила с края площадки пригоршню серой массы, слепила в копошащийся ком и швырнула в распятого мужчину, благо висел он для обстрела чрезвычайно удобно. Живая и условноразумная субстанция становиться снарядом не захотела, так что первый ком оказался блином, не пролетев и десятка шагов. От второй попытки запуска плесень уклонилась, спешно (несколько это слово соотносилось с нею) убравшись подальше от агрессивной иномирянки. Алеандр, захваченная идеей, сей манёвр проигнорировала и бросилась к ближайшему дереву за более достойным вооружением. Канибал расставаться с частью организма ради великой цели тоже не пожелал, щедро обдавая интервентку пронзительно синей пылью. В противосстоянии упрямства и сноровки, победила эволюция: гордая, решительная, синяя с головы до пят стояла чародейка на краю платформы с куском трофейной коры наперевес.

   – Мужик! Эй, мужик! – вполголоса крикнула девица, прицельно запуская в чернокнижника трофеем.

   Кусок щепы угодил висящему в бок, но не произвёл никакого эффекта: вероятно, на фоне испытываемой боли такой толчок был просто не ощутим. Эл упёрлась ногой в ствол, видирая новый снаряд.

   – Я говорю: эй, мужик! Ты не сдох ещё там?

   Вторая щепка также не возымела эффекта – девица потянулась за третьей.

   – Эй, ты, жмурик чернокнижный! Я к тебе обращаюсь!

   Третий удар пришёлся в лицо, заставив невозмутимого колдуна скосить на упорную девицу глаза из-под рваной чёлки. Сперва взгляд был лениво скептичным, после в нём промелькнуло узнавание. Мужчина выразительно закатил глаза и отвернулся. Такое пренебрежение не могло уже остановить разошедшуюся травницу, тем более, что к четвёртому куску коры она уже успела примериться.

   – Ты чаровать здесь можешь? Нам выбраться позарез надо! – единожды добившись реакции Эл не стала церимонится и швырялась уже исключительно в голову. – Э-э-э-й!!! Лицо попроще сделай: чай тебя спасать собираются!!!

   Чернокнижник отчего-то радоваться предстоящему спасению не спешил. Складывалось нехорошее впечатление, что висеть здесь на крючьях ему было вполне удобно, если не сказать желаемо, а то и вовсе являлось целью всей затеи с ритуалом по разрыву ткани миров. Эдакий межпространственный мазохизм вселенского масштаба, с которым простым смертным не было возможности конкурировать. Алеандр Валент, на его беду, имела большой опыт общения с несговорчивыми пациентами и подопытными, что не желали на себе пробовать её чудодейственные составы, а потому умела добиваться желаемого: в конце концов, выбитый глаз точно послужит достаточно весомым аргументом для продолжения сотрудничества.

   Травница схватилась за новый кусок покровов уродливых древ, что боле не напоминал грубый уголь, а был бледно-сер, упруг и практически влажен без своей жёской оболочки. За спиной что-то подозрительно треснуло. Сухой, исполненный тяжести звук с чуждым этому мёртвому лесу посвистом всё наростал сорвавшейся лавиной и приближался так стремительно, что застигнутая врасплох девица не успела даже коснуться оголёной мякоти иномирного растенья, как мощный удар в зад оторвал её от земли. Неистово завизжав скорее от неожиданности, чем боли, чародейка взлетела в воздух. Пролетая по большой дуге над злосчастной площадкой и не прекращая терзать надсаженное горло, Алеандр ещё успела осознать, что бездарно промазывает мимо глумливо усмехающегося чернокнижника. В тот же миг сплетённые единым ковром ветки деревьев с противоположного края поляны неласково приняли на себя пущенное собратом тело, вздёрнули, толкнули и потащили прочь. Прокувыркавшись по туго сцепленным плетям и рухнув в холодную студенистую кучу, Алеандр Валент смогла на собственной шкуре убедится, что перед лицом общего врага сплотится могут даже каннибалы.

   Яританна Чаронит встала на краю площадки, нервно поправляя платье, слипшееся в истекающий кровавой жижей ком. Почему-то сейчас выглядеть хорошо было для неё действительно важно, как важны бывают для душевнобольных порядок разложенных на столе щепок или цвет чулок проходящей мимо старухи. Девушка хваталась за это ощущение из последних сил, чтобы излишне приземлённая душонка не поддалась мелочному страху, не дала позорную слабину. Ещё один шаг и её точно заметят. Один шаг с разбегу и в пропасть, откуда не выбраться. Один вздох и всё оборвётся. Существа, обладавшие такой духовной силой, при желании просто сметут её одним взглядом, будто и не было никогда под солнцем одной маленькой, но очень упрямой и, как оказалось, не слишком предусмотрительной ратишанки. Фактически она стояла на краю своего существования и прекрасно понимала это.

   "Из всех возможностей глупо умереть, самым благородным всё же является самоубийство" – саркастично подумала чародейка, расправила плечи и гордо шагнула вперёд.

   – Доброе время суток, почтенные!

   Великаны медленно обернулись и, не найдя сразу неизвестного нарушителя спокойствия, удивлённо пожали плечами. Из-за края столешницы была видна лишь макушка чародейки, что саму её более чем устраивалоно, но пользы замыслу не приносило.

   – Прошу прощения, – громче и куда настойчивее подала голос девица, – не знаю, как к вам точнее обращаться.

   Курчавый, первым сообразивший заглянуть под стол, удивлённо вздёрнул густые брови.

   – Ну, можешь, звать нас богами, – с какой-то задумчивостью и даже настороженностью проговорил он, внимательно рассматривая хрупкую девушку. – Лет двести назад нас именно так бы и назвали. Это теперь с какого-то перепугу все трилицым поклоны бить стали. С ума там все что ли посходили?

   – Так и триликие же сумасшедшие, чего от паствы ожидать, – поддержал его седой и самым благожелательным тоном обратился к настороженно притихшей чародейке. – Ты уже, наверное, поняла, что эти трёхголовые болванчики из старых Могучев образовались, что по возрастному слабоумию и скуке сливаться начали. Так что на этот район мы единственные здесь Могучи и остались. Считай, на полмира боги.

   – А меня можешь звать их онтагонистом! – бодро вякнул со своего места измученный чернокнижник, пускай эта бравада и стоила ему значительных усилий.

   – Помолчи уж, пёсья кровь, – недовольно отмахнулся от нахального пленника курчавый. – Потом с тобой разберёмся. Не видишь, что ли? Внуча пожаловала.

   – Как добралась? Никто не обижал? – седовласый подхватил растерявшуюся в конец девицу подмышки и с шокирующей лёгкостью усадил на столешницу.

   Танка нервно икнула, но свято памятуя правила приличия, скромно улыбнулась, надеясь, что глаз у неё при этом не дёргается.

   – Рановато что-то она с инициацией, – недовольно нахмурился курчавый, от чего слишком в последнее время храбрая духовник побелела до первых эдельвейсов. – Резерв до конца не окрашен, да и девица ещё...

   Может, Богам Межмирья или, как они себя сами назвали Могучам и положено знать о простых смертных анатомические подробности, но нежная сущность благовоспитанной ратишанки, что никогда и не целовалась-то толком, от подобной непочтительности вся встрепенулась. Правду, вместо страха и смущения, неожиданно проступила злость. От величайшей и, скорее всего, последней в жизни ошибки Чаронит спас длиннобородый исполин:

   – Да где ж ей было проводника нормального найти? Наших же там уже и нету, а кто живой – все в жрецы подаются. Тебя хоть не пришибли случаем, выглядишь-то как живая, так все Могучи так выглядят...

   – Да какая из этой клыхи Могучь! – не то возмутился, не то умилился курчавый (Танка пребывала не в том состоянии, чтобы анализировать возможное значение архаизмов).

   – Ну, лихость из неё последнее время так и прёт, – не согласился второй. – Хотя ты прав, упустили для Могучи момент – не то воспитание.

   – А я сразу говорил, что нам пацан первым нужен, а ты: "Он девку хочет! С девкой степенней будет!" Допривязывался, ...!

   – Не при дицяти! – грозно взревел бородач и попытался зажать девице уши своими мощными ручищами.

   Яританна нервно шуганулась от такого помощника, что мог в одно касание превратить её голову в однородную массу.

   – Господа Боги! – вскричала она на пределах вежливости и тут же поправилась: – извините за тавтологию. Позволите вернуться к предыдущей теме?

   – А! Точно! – хлопнул себя по лбу здоровенной ручищей седой. – На каком участке ты умерла?

   – Вот зуб даю, что в стеклянных водопадах! – радостно подхватился курчавый.

   – Не-е-е, водопады это мелко. Может чёрные омуты?

   – Фигня! А вот...

   И тут наперебой, как первоклашки, взбудораженные залетевшим в окно воробьём, грозные Могучи принялись предлагать свои варианты, выкрикивая самые нелепейшие на первый взгляд словосочетания, перебивая друг дружку, огрызаясь, толкаясь локтями и при этом просительно заглядывая в глаза третейскому судье, мол, подтверди, что я прав. Чуть огорошенная творящимся безобразием, Яританна словила себя на совершенно самоубийственном желании отвесить обоим лещей и разогнать по разным углам стола.

   – Это была кровавая река, – вместо этого чётко и громко, насколько позволяло истерзанное горло, сказала она. – А теперь, когда этот принципиальный пункт разъяснён, давайте определим, почему он так важен для дальнейшего обсуждения.

   На эдакое заявление курчавый недовольно скривил лицо и надул губы, становясь из грозного мужа безвинно обиженным ребёнком. Ощущение лишь усугублялось воинственно вздыбленной бородой и мясистым носом-картошкой, больше подходившим неграмотному лапотнику, чем самозваному богу. Его приятель был расстроен не меньше, но пытался сдерживать эмоции.

   – Ну, а чего ты хотел от торгашьей дочки, – пожал он могучими плечами. – Знамо, о деньгах радеть будет.

   – А всё ты! – продолжал обижаться инфантильный исполин, окончательно падая в глазах простой смертной. – Красивая! Здоровая! Детей наделают! Наделали ..., аж делалка отвалилась! Что толку теперь от твоей красивой? Говорил же, нужно с той генераловой сводить: там три поколения войсками заправляют. Была бы страшненькая, да при чинах, а теперь...

   – Да от той генеральши он бы сам убился как протрезвел, ни одного так и не сделав! – оскорбился на такое предложение коллега.

   – Трезвость – дело преходящее!

   – Уи-и-и-и-и!!! – раздалось над мёртвым лесом пронзительным, но отчаянно хриплым воплем болотной выпи.

   Из-за деревьев с каким-то извращённым изяществом вылетела травница, пару раз трепыхнулась для порядку и, приземлившись где-то на поверхности кроны, скрылась из виду пищащим эхом бездарно потраченной жизни. Во всяком случае, Яританна, проводив взглядом её полёт, ощутила, что спешить, подбирать слова и вспоминать методики общения с духами ей теперь попросту незачем.

   Могучи и их самопровозглашённый антагонист проследили за неопознанным летающим субъектом с любопытством завзятых натуралистов. Седой даже залихватски присвистнул, оценив дальность падения.

   – Давай руруков натравим! – подхватился тутже обиженный жизнью исполин, вдохновлённый появлением новой игрушки, и Танка решительно не хотела даже предполагать кем или чем могли оказаться упомянутые "руруки".

   – Это же последка Шилька-трактирщика, – укоризненно покачал седой головой тот, чей уровень интеллекта определялся духовником, как "чуть более приемлемый". – Помнишь, он ещё на полыни мёд знатный гнал.

   – И царских брагой палёной травил! – азартно поддержал курчавый, радуясь удачно припасненной байке. – Знатный был Травитель!

   – Э-э-э, да... – хрипло протянула Яританна. – Травить это у них наследственное.

   Часто, вспоминая историю собственного рода и упиваясь в мечтах былым величием и чувством собственной значимости на фоне суровой бесперспективной реальности, Чаронит совершенно упускала из виду тот факт, что далёкие предки были у всех живущих на земле и теоретически у каждого есть богатое наследие и голос крови. Осознание этого простого, но не слишком очевидного факта больно ударило по девичьему самолюбию, затмив на многовение даже мысль о безвыходности сложившейся ситуации. Яританна впала в состояние той самой меланхоличной задумчивости, что могло без постороннего вмешательства длиться часами и приводить к печальным и весьма диструктивным для конкретной личности выводам.

   – Да пёс с ней! – отмахнулся седобородый. – сожрут – сама виновата: сюда своим ходом лишь некроманты ходить должны. Так вот, раз уж ты сама пришла, то, давай, сразу обсудим дальнейший план. Нам же больше не нужны неожиданности и казусы?

   – Совершенно не нужны, – согласно покивал курчавый, разворачивая сотканный из воздуха голубоватый свиток. – От таких неожиданностей у нас всего три ветки на роду остались. Где это виданно!?! Позор просто. Уже не говорю, что две из них сейчас на Палящем континенте как родные, да за такими и присматривать дико, не то что словенцами называть. Толи дело ты: светленькая, мягонькая, круглая в нужных местах, а не эти доски двужильные: только и знают, что химер пасти. Скука смертная...

   Из уст бессмертного Могуча такая характеристика прозвучала действительно впечатляюще.

   – То ли дело с тобой! Что ни день – то катастрофа. Только и знай, что вероятности тасуй, да лазейки выискивай. Лепота! – продолжил он с умилением рассматривая потрёпанного духовника. -Только ты это, волосья опять поотрасти, а то какая из тебя баба без косы. Шлёндра беспутная.

   – И вообще завязывай со всеми этими приключениями, нечего здоровье портить, хватит того, что ты в своей Академии спину гнёшь, – поддержал его второй, перехватывая призрачный свиток и вписывая в него что-то сорвавшейся с пальца искоркой. – Мы тут набросали список женихов – присмотришься, оценишь.

   Перед лицом Чаронит возник скруток побуревшей кожи и самостоятельно развернулся, свесившись до самой земли. Мелкие заковыристые руны, в большинстве забытые ныне и потому почти нечитабельные, были выведены так небрежно и коряво, что выделить в этих плясках пьяной вороны строчки списка иль отдельные слова, представлялось целым искусством.

   – Советую присмотреться к четвёрному, двадцать шестому и пятьдесят первому, – доверительным тоном пробасил исполин, тыкая в набор закорючек пальцем с заскорузлой кровью под корявым ногтем, так что даже, если бы чародейка и захотела прислушаться к совету, природная брезгливость ей не позволила бы.

   – Вот ещё! Голодранцы! – возмущённо вскричал седобородый и затопал ножищами, от чего становилось понятно, что предлагаемые личности давно были камнем преткновения Могучей. – Предки у них хорошие, а сами дитятку толком не прокормят. Лучше сама присмотрись. Ты у нас получилась девка жадная и не глупая: бзыря да облуда к себе не подпустишь. Да и с рожи выберешь, чтоб как с той последкой не вышло, что от мужа потом к псарю бегала да заразу бестыдную подцепила.

   Курчавый недовольно поджал губы, но промолчал, вынужденный согласится с железным аргументом товарища. Видать, за его любимчиками мотовсто и расточительство действительно водились, но по какой-то ведомой лишь ему одному причине на симпатии к ним такие недостатки никак не сказались.

   – Эх, – потянул он мечтательно, будто уже отошёл от похмелья после состоявшейся свадьбы, – тут бы двоих-троих сразу выделить, для разнообразия наследственности, так сказать, да народ не поймёт.

   – Ты мне брось, девке голову дурить! – сурово нахмурился более рассудительный Могуч. – Мужиков ему мало. Вот родит сына, тот пусть и окучивает всех вподряд, а нашей гулять нечё! Это резерв дитятям подрывает и характер мамаши портит. Замуж!

   Приговор был вынесен так сурово, будто обсуждаемая всю свою жизнь только и занималась тем, что блудила с любым мужиком да обортами баловалась, чтобы родня не заругала.

   – Так я ж не против, – тут же пошёл на попятный любитель человеческой селекции. – Только чтоб, сыновей минимум пятеро!

   – Девку бы тоже надо, – заметил второй. – С девкой ей веселее будет.

   – Может потом и девку, – отмахнулся "заводчик", – но чтоб пятеро точно. Нужно род поднимать. Помнишь то землетрясение в Зиргуе, когда разом три ветки выкосило, а четвёрную, на другой стороне моря, смыло?

   Седой согласно покивал, но с присушей ему рассудительностью добавил:

   – Шестерых может не потянуть. Болеет часто, да и источники сплошь национализированы, сам не подкачаешься.

   – А если заменить одного мальчика на двух девочек?

   – Количество от этого не изменится.

   – Тогда давай двойняшками, – азартно подхватил курчавый. – Двойняшками можно сразу десяток выбить!

   Его товарищ тяжело вздохнул:

   – А нагрузки на спину, а уход, а кормление? Её ж придётся сразу за Князя или Царя выдавать, чтобы всех прокормить. Хотя идея, в сущности, не плохая...

   Яританна Чаронит искренне полагала себя человеком флегматичным и весьма терпимым, особенно к вышестоящим и превосходящим по силе людям. К ним вообще следовало относится, как к душевнобольным: со всем соглашаться, говорить мягко и всё время улыбаться. Такой подход значительно экономил нервы и время. С превосходящими силами такого масштаба и вовсе здравый смысл подсказывал переходить в режим восторженной дурочки и пылкой обожательницы. Однако нервное напряжение последних недель в купе с недавним заплывом в крови явно ухудшили её мозговую активность, притушили инстинкт самосохранения и, в целом, завершили формирование и без того мерзкого характера.

   – Господа Могучи, – проговорила она самым отвратительным из имевшихся в её репертуаре тоном скучающей королевы, в котором умело сочетались превосходство, угроза, раздражение и безукоризненная вежливость, – раз уж речь зашла о продолжении рода, то позвольте поинтересоваться, каким образом со всем этим связанны конкретно вы?

   – Так ты не знаешь!?! – вскричал седобородый.

   С его стороны негодовать после подобных эскапад было вполне естественно и даже педагогично, вот только содержание выраженного возмущение не могло не вызвать подозрений. Морально Яританна была готова к унижениям, угрозам и даже слабым пыткам, не предусматривающим сексуального насилия, но никак не явной обиде со стороны могучих исполинов. Внутренняя паранойя приподняла голову и настороженно зашипела, заставив девицу воинственно подобраться.

   – Конечно, не знает, дурья твоя башка! – кричал не менее возмущённый курчавый. – Откуда ей портреты взять? Сам помнишь, как в нашу бытность малевали!

   Их бытность, вероятно, была настолько давно, что сохранится изображения могли лишь в виде деревянных болванчиков в музее. По поведению и замашкам оба Могуча для подобной роли подходили идеально.

   Басовитый гигант приосанился, одёрнул рубаху, поправил кушак, пригладил взъерошенные волосы под зычный перезвон височных бляшек и со всей возможной торжественностью провозгласил:

   – Мы, твои предки, детка! – и тут же испортил весь эффект, совершенно нелепо хихикнув: – Оба-на, стишком вышло!

   Кажется, факт своего стихийного рифмоплётства настолько порадовал Могуча, что великан разразился глубоким, сотрясающим землю хохотом. То ли у исполина прежде были большие проблемы с поэзией, то ли сейчас не меньшие с чувством юмора.

   – О-о-о, – иронично заметила Танка, как только гигант утих и попорченный слух вернулся хотя бы в одно ухо, – так Вы утверждаете, что один из вас знаменитый Ворожей, а второй, надо полагать, сам Великий Крив? Раз своих детей не осталось, так к кровнику примазался?

   Новоявленный поэт осклабился и самодовольно кивнул, явно не распознав сарказма. Седой, отличавшийся большей прозорливостью, мрачно насупился.

   – Ты бы за языком последила, – с явной угрозой начал он, пытаясь вернуть бесследно почивший авторитет пышущей во все стороны силой; но вышедшую из себя Танку было уже так просто не урезонить.

   – И что вы мне сделаете? – насмешливо уточнила девушка, без тени страха заглядывая в чёрные глаза Могуча, в чьей глубине полыхало лиловое пламя древней некромантской силы. – Убьёте? Превратите в бездушную марионетку? Так ни то, ни другое конкретно меня уже касаться не будет. А перевоспитание... сами понимаете, что пытки могут ужасно подорвать моё здоровье и вам придётся вместе со смуглыми последками ещё пару веков разводить химер.

   Курчавый снова расхохотался и одобрительно, что гордый родитель даровитого отпрыска, погладил-таки смертную по голове двумя пальцами:

   – Языкатая, сразу видно, чья кровь! И гонору-то гонору, аккурат как в твоей дочке, братку. Нужно пересмотреть список, человек семьдесят точно сразу вычеркнем!

   Сказав так, он тут же забыл об окружающих, с самозабвением воистину нечеловеческим закопавшись в возникших на столе листках и свитках. Поднимая то один, то другой, Могуч бегло просматривал написанное и либо подвешивал приглянувшееся в воздух, либо сразу же сжигал, старательно затирая в списке кандидатов на размножение целые столбики непонятных рун. Осуществлялось всё это с таким вдохновением и азартом, что наводило на мысль о его причастности к появлению "травницкой трясучки". Привычная к подобному неорганизованному сумбуру, что сопровождал любой мыслительный или творческий процесс травника, алхимика, артефактора иль нежитевода, Яританна Чаронит наблюдала за метаниями воодушевлённого гиганта с царственным снисхождением. Осознание собственного положения ещё не до конца обжилось в её светлой головке, и отстранённая надменность служила неплохим щитом против нелепости происходящего. Седобородый, не проявивший к списку потенциальных женихов должного интереса, предаваться безудержной радости по поводу появления потомка не спешил.

   – Ты совершенно не боишься? – спросил он, проницательно поглядывая на девицу. – Раньше ты была более почтительной и осторожной.

   – А толку? – голос прозвучал устало и жалко. – За то время, что я здесь, я раза три уже успела смирится с собственной смертью, а один раз даже умереть по-настоящему: у меня уже нервов не хватает за что-нибудь переживать. Да и какой смысл, когда от тебя изначально ничего не зависит? Моя личность в масштабах всего случившегося слишком незначительна, чтобы переживать за её сохранность. Возможно, будь во мне более волевой характер и чародейская сила, я бы и смогла изменить расстановку фигур на этой доске, а так...

   Собеседник тяжело вздохнул, утомлённый опытом веков, расчистил другой угол стола и, усевшись рядом с чародейкой, в полголоса заговорил:

   – Как ты думаешь, в мире распределяется сила? Даётся самым достойным и значимым? Тем, кто больше всего жаждет? Тогда откуда берутся все чернокнижники, инквизиторы, тираны и одержимые? На Сосновского не смотри: ему по проклятью положено.

   Сосновский, почувствовав на себе взгляд присутствующих, сложил из покорёженных пальцев глумливый жест. Могуч его красноречивый посыл проигнорировал:

   – Сила даётся тому, чья душа её проще воспримет, чувствовать будет и в мире жить. Кто проще, тот скорее и получит. Вот посмотри на Крива, брата моего названного, кабы не сила, так он и без того счастлив был бы, да зла никому чинить не желал бы. А возьми хотя бы себя. Будь у тебя непомерная мощь?

   Яританна представила, как первым же делом отхватывает себе родовую территорию, обносит её непроницаемым полем и начинает проводить среди населения массовые чистки с тотальным промыванием мозгов во имя изменения менталитета, культурных привычек и ряда чисто человеческих замашек, разлагающих общество. Потом с преобразованной человеческой силой поднимает экономику, делает её автономной от окружающего мира и наслаждается покоем. Потом, конечно, кто-нибудь из соседей попытался бы её персональные Небесные кущи захватить, и пришлось бы вступать в войну, расширять территорию, бороться со шпионами, менять инфраструктуру...

   Вероятно, на её лице очень красочно отразились изменения на карте мира, потому что мужчина понятливо хмыкнул:

   – Вот то-то же. Природа она к равновесию тянется, она силу многомудрому да изворотливому не даст – перевес будет. Разумник и так в жизни устроится, да к власти присосётся, а чары нужно простодушием, да открытостью брать. От того-то к власти да могуществу тянутся лишь слабые да больно умные, кто слабость свою силой сделать не желает. Поэтому Могучи древние и добры были, хоть и суровы безмерно.

   Яританна попыталась скрыть скепсис за кашлем. Ничего доброго в пытках простого, пусть и слишком наглого смертного, она не разглядела, как и особой суровости в манерах увиденного воочию Великого Крива и его побратима. Месть проклятому предателю для вечных существ, конечно, всегда оставалась актуальной, но всё равно требовала по жанру хоть какой-то изощрённости и благородства. В конце концов, понятие имиджа и правил подачи себя факт смерти ещё не отменяет.

   – Хм, ладно, почтём это за специфическую вселенскую справедливость, – согласилась чародейка, чтоб не вступать в дискуссию на тему этики. – Мне как-то тоже не улыбается жить при чародейской тирании, даже в роли тирана. В мире, в конце концов, идиоты быть просто обязаны, чтобы другие себя спокойнее чувствовали. Меня больше беспокоит другой вопрос. Вы такие всесильные только в Межмирье и при разрыве реальностей, или в повседневной жизни тоже участвуете?

   Седобородый приосанился:

   – Сила наша простирается от душ, гниющих у нас под ногами, до растущих на их соках новых древ, чьи плоды, созревая, падают на землю в женское чрево, дитя зарождая.

   – Мы властвуем над духом и волией смертных, покоряем своему замыслу рок, оборачиваем колесо времени! – горделиво поддержал его Крив, отвлекаясь от своих многочисленных пометок, глянул на скалящегося на распятье чернокнижника и мрачно добавил: – Хотя, да случаются просчёты.

   – В любом деле есть свои ограничения, связанные с сопротивлением естественного хода событий, – авторитетно поддержал его Ворожей, – но всё, что касается Межмирья и берущего из его начала чародейства, под нашим ведомством. Любая душа, что не нашла перед отбытием умиротворения и не пребывала в гармонии находит здесь своё место и обитает под нашим надзором, пока в метании своём не достигнет пика, распавшись жижей иль не выродится демоном, чтобы распасться чуть позднее. Так что мой тебе совет: будешь умирать – постарайся успокоиться, всех простить и свыкнутся с этой мыслью, тогда сможешь сразу обратится древом и постепенно прорастёшь в другом измерении, где души спеют.

   – Так точно! – согласно закивал Кровавый Князь, ныне не слишком напоминающий военного гения и сильнейшего некроманта. – Вот видишь этот лес, он состоит из душ тех, что в момент смерти был охвачен единой страстью к жизни. Точнее, хотел выжить любой ценой. Вот теперь и выжимают друг у друга соки, пока страданием душу до нужного состояния не доведут, чтобы она уж чистой энергией смогла другие напитать.

   Яританна по-новому глянула на безмолвную громаду леса, в абрисах чьих древ уже отчётливо угадывались человеческие фигуры и лица, и недоверчиво покосилась на Ворожея:

   – И никакой тебе величайшей справедливости и посмертного воздаяния с отбором душ и раздачей оплеух?

   – С чего бы это? – возмутился Крив. – Даже отъявленный подлец или убийца может познать счастье, своё собственное, и чувствовать себя в равновесии с миром. Для чего, ты думала, им перед смертью покаяться предлагают?

   Чародейка продолжила пристально пялится на непосредственного предка, пока Ворожей не снизошёл до пояснений.

   – Думаешь, откуда все мерзавцы берутся? – уточнил он поучительным тоном. – Окружение портит? Так оно лишь помогает портиться, а стремление всегда изначально. Из кого древо вырастет, такие души потом и вызреют. Мы – Могучи прорасти не можем: корнями своими просто разорвём посмертие, поэтому мощные чародеи и рождаются так редко, лишь когда тип души с окружением ладно складываются.

   Чаронит в этот момент осознала, что длительной беседы на тему нравственного императива ей не избежать и догматы церкви по возвращению переписать всё же придётся, хотя бы для личного пользования. Не то чтобы её привлекала карьера мыслителя и создателя новой секты, но всё упорно к этому подводило.

   – Хорошо. Предположим, метафизическая сторона картины ясна, – попыталась отсрочить неизбежное Танка, про себя подумав: – "Дай только силы всё это переварить в здравом рассудке!" – и вежливо продолжила: – Вы – могущественные вечные существа, бывшие при смертной жизни великими чародеями и имеющие возможность влиять на мир смертных, как пожелаете.

   Могучи довольные такой характеристикой расплылись в удовлетворённых улыбках.

   – ...Вы любите контролировать своих потомков или, как вы их называете, последков, ибо вам выгодно, чтобы род процветал и развивался.

   Если Крив кивнул, не задумываясь, то Ворожей промедлил, начиная за эдакой вежливой предупредительностью подозревать что-то неладное. И был прав. Девица набрала в лёгкие побольше воздуха и со всей силы гаркнула, не хуже разгневанного Могуча:

   – Так какого демона вы допустили, чтобы мой единственный брат погиб!?!

   Волной её силы и раздражения, конечно, не снесло ближайшие деревья, не вырвало никому душу, ломая и корёжа ауру, не подняло даже листов со стола, но оба древних некроманта неожиданно стушевались и отодвинулись от негодующей девицы.

   – Ну-у-у-у-у – неловко протянул Ворожей, старательно отводя взгляд от последки.

   – Как бы, – смущённо запустил пятерню в лихие кудри чуть покрасневший Крив.

   – Мы в тот момент были немного другим заняты, – колупнул ногтём край ближайшего листка непосредственный предок.

   – Так сказать, работу над вторым братом контролировали, – попытался хохотнуть почивший Князь.

   – Что!?! – вскричала не своим голосом Яританна, воинственно выдирая из столешницы каменный дрын. – Так вы не только олухи, но ещё и вуайеристы!?!

   – Ты забываешься! – напыщенно вскрикнул величайший некромант, но, всякий случай, отошёл на другую сторону стола.