Текст книги "За краем поля"

Автор книги: Татьяна Чернявская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 35 страниц)

   Молодой чародей явно не горел желанием спозаранку куда-то мчаться и что-то делать. Он вообще прибывал в блаженном состоянии затянувшегося сна и воспринимал происходящее вокруг через раз, если не через два с учётом общей рассеянности.

   – Тихо ты, не ори так! – шикнул на бывшего одногруппника Равелий и, судя по звукам, надёжно закрыл за ними дверь. – Хочешь, чтобы нас эти две озабоченные ослицы обнаружили? И так возле беседки чуть от них отбился. Вот не спится же гадинам! Будто и не они вчера три кувшина вишнёвки на двоих вылакали.

   Столичный франт и сын достопочтенного члена Совета был искренне огорчён. Непонятно только: тем, что его с рассвета преследуют жаждущие чародейского тела девицы, или отсутствием похмельного синдрома у оных.

   – Кузины, да, кузины они такие, – невольно хохотнул Валент. – По первой, когда ещё за мной гонялись, умудрились на брудершафт бутылку спирта уложить. Им ничего, а меня чуть Алелька откачала.

   Алеандр в своём укрытии громко фыркнула. Она ещё тогда догадывалась, что братец совсем не вчерашней селёдкой отравился, как уверял родителей, но то, что возлияние ставило целью соблазнение перспективного жениха не знала. Танка рассерженно ткнула локтем в соседку, чтобы не портила маскировку. Только прячущимся в ступнице парням явно было не до посторонних шорохов.

   – Что за херня? – возмущённо воскликнул Стасий, обнаружив свою любовь и гордость на грязном полу с прикреплёнными в придачу криво заткнутыми бочонками.

   – Тихо! Или ты хочешь, чтобы нас здесь нашли? Не знаю, как ты, но мне взгляд этой сушеной воблы сегодня совершенно не понравился. С таким видом у нас дипломы Жуковский принимал. Будто уже разделал, заспиртовал и расставил на полках.

   – Так какого демона ты сюда попёрся? – недовольно проворчал Валент, поглощённый высвобождением своей красавицы из оков низкого плебейства и жестокой эксплуатации. – Прятался бы лучше в подвале. Там тебя точно никто искать не будет.

   – Ты дебил? – устало уточнил Ломахов и девушки за брезентом с ним дружно согласились. – А от ищеек ты тоже в подвале прятаться будешь или, может от кабачника? Да когда они с этим пожаром разберутся, к нам в первую очередь потащатся за компенсацией. Лично я в этом участвовать не намерен. Лучше пусть ты меня, типо, выгуливаешь по окрестностям. Авось, и дожидаться не станут. Ну, что ты копаешься? Давай быстрее! Я, кажется, слышал рядом шаги.

   Ломахов нервно прошёлся до стойки с мётлами, пошарил по полу, тихо ругнулся и, заметив угол знакомой ручки, радостно бросился к свёртку брезента.

   Определённо, у Яританны Чаронит было много хороших рефлексов, рефлексов полезных, не раз выручавших её в критических ситуациях. Хватательный не был из их числа. Лишь почувствовав, как кто-то коснулся прихваченной в спешке метлы, она сильнее сжала пальцы на рукоятке.

   Хозяин сопротивлением был явно озадачен. Он дёрнул на себя не поддающийся артефакт один раз, другой, но, казалось, тот лишь крепче застревал в ворохе ткани.

   – Да что это за ...! – разозлился Равелий и, упершись ногой в стенку, дёрнул на себя со всей силы, рискуя и вовсе разломать метлу.

   – У-а-ай! – взвизгнула духовник, вздёрнутая мощным рывком из своего укрытия, как дикая мандрагора бабкой-огородницей.

   – А-а-а, – заорала травница, сползая на пол от прилетевшей в лоб чародейской пятки.

   – Бля-а-а-а, – прохрипел Стасий, корчась на полу под весом далеко не хрупкого одногруппника и в меру упитанной девицы.

   – Ага! – победоносно вскричала Эльфира, распахивая двери ступницы.

   Её вопль, полный торжества и чуть скрытого злорадства, вполне мог стать последним, что услышит перед смертью цвет княжеского чародейства. Во всяком случае, если судить по тому, как побледнела Яританна, сжалась Алеандр и схватился за сердце Равелий. Стасий на явление родительницы отреагировать не успел ввиду своей незаурядной позы потоптанного половичка. Невысокая женщина с растрёпанной чуть сбившейся на бок курчавой шевелюрой, хранившим следы подушки сонным лицом и коротеньким халатом, чуть прикрывавшим дородную фигуру, смотрелась сейчас действительно устрашающе. Цепкий взгляд пытливо прошёлся по застигнутым на месте преступления молодым людям и чуть потеплел. Потенциальная тёща положительно оценила сидящую в ногах столичного чародея дочку, в особенности распущенные волосы и сползший с плеча ворот игривого платья. Но позже она обратила внимание на распластавшегося на полу сына и валявшуюся поперёк его спины блондинку, и взгляд её снова посуровел.

   – Что здесь происходит, молодые люди!?! – строго спросила боевая дамочка, упирая в бока пухлые кулачки и очень грозно хмурясь.

   Пускай конкретной угрозы в адрес нелегалов никто не озвучивал, чародеи прекрасно поняли, что запахло жареным. Стасий громко сглотнул и безвольно обмяк, мимикрируя под местность. Первой, как ни странно, пришла в себя духовник. Возможно, сказалось отсутствие родственных связей, позволяющее меньше трепетать перед грозной в своём негодовании женщиной. Возможно, авторитет собственной матери был настолько высок, что по сравнению с её недовольством всякое другой казалось менее опасным и значительным. А может, она просто достаточно удачно приземлилась, чтобы инстинкт самосохранения на миг притупился.

   – Эльфира Риктововна, как вы нас напугали! Не надо же появляться так неожиданно! – с убийственной по своему идиотизму оптимистичностью проговорила она, поднимаясь на ноги и незаметно пытаясь отряхнуться. – Мы уж решили, что это бандиты какие или толпа угробьцев.

   Равелий и Эл поддержали парламентёршу широкими, насквозь фальшивыми улыбками, смотрящимися в сложившейся ситуации впрочем, очень органично. Травница при этом ещё и пыталась сильнее натянуть на загипсованную руку широкий рукав платья.

   – Не говори ерунды, – фыркнула женщина, но подозрительно быстро проскользнула внутрь помещения и затворила за собой двери.

   – Ну, правда же! – попыталась состроить невинное лицо Танка, пусть в её исполнении это и выглядело слегка пугающе. – Мы тут вещи собирали, никого не трогали, и вдруг как заорут... Я едва к своим клиентам не отправилась, честно-честно. Представляю, как бы удивился Воронцов, если бы ему в отчёте написали: "задание не выполнено по причине преждевременной смерти подмастерья"!

   Алеандр пару раз нервно хохотнула, укрываясь за ногой молодого чародея, тот же от упоминания грозного наставника и вовсе заметно побледнел. Имя Воронцова не произвело впечатления разве что на саму Эльфиру, знавшую бывшего чернокнижника только понаслышке. Видя отсутствие должного эффекта, Яританна попыталась сменить тактику:

   – Вот Эл и предложила заодно ещё и к знакомым её заехать, гостинцев передать. Речка там, говорит потрясающая, берега там обрывы, закаты... Ну, вы меня понимаете?

   Эльфира её поняла. Эльфира прекрасно её поняла и перспективы оценила, особенно в рамках совместных закатов, романтических прогулок и экстремального путешествия, сближавшего ничуть не хуже весёлой попойки. Шаг был определённо хорош и открывал перед её дочерью много радужных картин. Единственное, что совершенно не вписывалось в этот вернисаж, это одна блондинистая особа. Жаль, отослать её куда-нибудь под благовидным предлогом не было возможности.

   – А парни вызвались вас проводить? – дама пытливо глянула на столичного гостя, и тому ничего не оставалось, как только согласно покивать. – Вот и правильно. А то на этих дорогах так опасно! Не дело благовоспитанным девушкам в одиночку бродить без присмотра. Вы уж проследите, чтобы девочки добрались в целости и сохранности.

   Вряд ли в княжестве Словонищи нашёлся бы человек, который после таких заверений рискнул бы подвергнуть подмастерьев хоть какой-то опасности. Приободрившаяся Эльфира радостно тряхнула головой:

   – Так, молодёжь, давайте живенько по мётлам и летите развлекаться, пока эта змеюка не заметила. Доча, садись к Равелию. Думаю, он с радостью подвезёт тебя на своей метле, а...

   Здесь наметился конфуз. При чём, по выражению лица госпожи Валент, он тянул на экзистенциальный кризис среднего пошиба: человек было четверо, а мётел всего две. И вроде бы, на первый взгляд, проблем не было. Стандартная метла запросто могла увести двух-трёх человек средней комплекции и всё же....

   Романтику совместных полётов на гоночных мётлах осознавал любой житель княжества. Молодые люди сидят рядом, тесно прижавшись, порой, откровеннее, чем при любых объятьях, трутся бёдрами, а на особо лихих виражах цепляются друг за друга, нервно хватая воздух. Эльфира уже представила, как мило будет выглядеть её девочка в объятьях родовитого чародея, особенно, когда ветер подхватит медные пряди, а девичья грудь прижмётся крепче. Да против такого ни один мужчина не устоит! Ни один, в этом-то и заключалась проблема: Стасий тоже, по досадному недоразумению, был мужчиной. Яританна, конечно, хорошая девочка: прилежно учится, вином не увлекается, да и обилием кавалеров не знаменита – вот только в образ идеальной невестки для Эльфиры Валент не вписывалась. Слишком самолюбива и заносчива, плохо поддаётся воспитанию, совершенно не разбирается в полезной пище, мамаша у неё просто несносная, профессия бесперспективная, да и в целом семейка откровенно нищая. Последний аргумент был решающим, но госпожа Валент, взращённая на великих идеалах и тотальном либерализме, скорее удавилась бы, чем призналась в этом. Поэтому кандидатура, представленная молодой чародейкой, вполне подходила на роль подружки дочери, но ни под каким видом не могла рассматриваться, как невеста сына. Стасий, может, и был ленив, не амбициозен и простоват, но явно заслуживал более достойной девицы!

   – Нет, это совершенно не прилично! – решительно пресекла охоту на собственное чадо Эльфира. – Алелька, поедешь с братом, а...

   Взгляд снова, мимо воли, задержался на нелюдимой блондинке. Может, она и нищая и неулыбчивая, но грудь-то у неё побольше Юриьеной будет, а, значит, прелесть полёта Ломахову гарантирует. Зато никак не гарантирует его здравомыслия. Всё же семейство Советника имело такую значимость в обществе, что могло позволить себе исключительно ратишанское отношение к деньгам, когда они либо определяли каждый вдох, либо вообще не имели принципиального значения. Рисковать потерей завидного зятя женщине не хотелось.

   – ...перегруз получится, – будто бы только что заметила наличие балласта Эльфира и мучительно осмотрела собравшихся: предложить оставить Чаронит в поместье было совсем глупо, как и сажать парней на одну метлу, когда рядом есть девицы. – В таком случае... в таком случае...

   – Может, мы на старой полетим?– внесла предложение Яританна, но с таким видом, будто доподлинно знала всё, о чём только что подумала госпожа Валент и успела устать от подобных предположений.

   – Замечательная идея! – расплылась в широкой улыбке Эльфира, добавляя к списку нервирующих черт дочкиной подруги излишнюю сообразительность. – Всё! Садитесь быстрее по мётлам! Дорогу знаете?

   Госпожа Валент развела бурную деятельность по организации спонтанного побега молодёжи с таким рвением и сноровкой, будто проделывала нечто подобное по десять раз на дню. Всех подняли на ноги, отряхнули, поправили одежду, и построили вряд напротив двери, чтобы по одному выпускать на волю.

   – Зачем ты это предложила? – злобно зашипела Алеандр на ухо подруге, пока мать довольно осматривалась в поисках врага. – Нам теперь покататься на новеньких даже не светит!

   – А у нас были альтернативы? Кроме приснопамятного подвала? – уточнила Яританна, пристраиваясь позади травницы.

   Девушка в ответ промолчала. Ввиду хорошего воспитания и высоких моральных принципов она отказывалась замечать (а, может, и действительно не замечала) за собственной матерью тяги к интригам и толики здоровой тирании. Намёки же Танки нежные дочерние чувств серьёзно ранили примерно на час-другой обиженного, полного благородного презрения молчания.

   – Давайте, детки, и пусть эта гадина захлебнётся своим приворотным зельем! – вскрикнула Эльфира, давая отмашку на взлёт: пусть всё получилось не идеально, но значительно лучше, чем могло быть.

  ***** ***** ***** ***** *****

   Смиргород был одним из тех замечательных провинциальных городков, хорошо жить в котором можно было только в случае владения им. Остальным же несчастным приходилось изо дня в день, не взирая на погоду и самочувствие, подниматься с дешёвых скрипучих кроватей (других было просто не докупиться), доедать остатки вчерашнего ужина, если таковые имелись, и тащиться на работу. Тяжёлую, опостылевшую, монотонную работу. При этом неважно было, где именно житель работает и насколько любил своё призвание, выбирая род деятельности. В подобных городках уже после полугода любая работа становилась тяжёлой, опостылевшей и монотонной, оставляя на лицах людей неизменный след серой отуплённости. То ли виной тому был воздух, горклый от располагающихся прямо посреди жилых районов производств. То ли узкие, непригодные для жизни нормальной семьи комнатушки типовых квартир. То ли жёсткий график, гонящий всех единым стадом в одно время по разным местам. То ли вечная погоня за каждой монетой, едва окупающей стоимость проезда. Неважно было атмосфере таких городков, насколько ты умён или талантлив, энергичен или силён – год другой и ты уже шатаешься в рядах патологически уставших бездумных потребителей.

   Единственными, на кого не действовали эманации глубокого мещанства, были угробьцы. Угрюмые и весёлые, вялые и бодрые, они всегда пребывали в своём особенном состоянии, находящемся вне времени и пространства. Быт и рутина стекали с них, как вода с жирной сковородки, не заставляя даже на секунду коснуться былой жизни. Пёстрыми стайками оборванных птах слетались они из подворотен, подвалов и семейных квартир к лавкам торговцев вином, облепляли двери питейных заведений, висли у окон харчевен, канюча кружку-другую огненного зелья, а, подновив алкогольный флёр, вновь разбредались по своим углам, чтобы позже в глубоких сумерках подкарауливать возвращавшихся с работы благодетелей и рвать их за горсть медяков.

   Сегодня же мутировавшие твари вели себя непривычно и как-то для себя излишне человечно. Тащась вдоль улицы, грязные созданья, даже не заглядывали в окна в поисках наживы и не провожали взглядом каждую сумку. Их словно влекла вперед какая-то цель достаточно весомая, чтоб перекрыть даже желание выпить.

   – С ума сойти, – пробормотала Вестлана Чаронит, видя как соседский угробец, проигнорировав забытую кем-то бутылку вползает в подвал новостройки.

   К слову, помимо угробьцев, к числу неподверженных "осерению" можно отнести тех немногих домохозяек, что отказались от сомнительной радости независимой работницы из любви к искусству, а не от изнеженной лени кукольных молодок или безвыходности старух. Для них ведение хозяйства и поиск средств к существованию превращалось в изысканную охоту, борьбу с системой и стереотипами. Для них не существовало других рамок, кроме собственного распорядка и взятых на себя обязательств. И в этой специфической свободе сообразительные феи домашнего очага вызывали у окружающих жгучую зависть и злословие. Ведь далеко не каждый (уж тем более каждая) мог себе позволить роскошь пойти в молочную лавку не после работы или в короткий обеденный перерыв, а просто когда вздумается.

   Вестлана Чаронит как раз возвращалась с рынка, неспешно прогуливаясь вдоль тополиной аллеи, единственной сохранившейся от некогда уютного городского парка. В добротной плетёной корзинке перекатывалось два кочана капусты и несколько обложенных виноградными листьями копчёных форелей, старые туфли нисколько не мешали ходьбе, и в карканье ворон чудился почти мажорный лад. Вот только на сердце у женщины было неспокойно. Пускай высшие силы, в чью благосклонность вдова уже не особенно верила, и обделили её чародейским даром, поразительная женская интуиция, развивающаяся у любой внимательной матери, позволяла делать ей прогнозы точнее, чем служба Оракулов.

   "Может, не стоило Яритте сейчас уезжать? – с толикой непривычного для себя беспокойства подумала Вестлана. – Посидела бы дома хоть пару дней, отдохнула, а уж потом с "обследованиями" разобрались бы".

   Хотя идея дочери, девушки крайне рассудительной и в меру прагматичной, госпожой Чаронит была одобрена и благословлена, какое-то неприятное послевкусие от решения всё-таки осталось. Вероятно, это было именно то, что в среде торговцев и купцов называется "профессиональной недальновидностью", а в миру же именуется совестью. Реальных причин страдать от непомерной финансовой чистоплотности не было, раз фальшивые финансы и без того были брошены на подрыв хлипкого экономического подспорья Словонищ. Да и общий патриотизм никогда не был так силён у вдовы, не получившей даже полагающихся мизерных выплат. Скорее злое предчувствие терзало её относительно скорости творящихся вокруг дочери событий, грозящих в любой момент подломить её мнительную девочку. Терзаясь подобными сомнениями, женщина решила, что будет совсем недурственно пару монет пожертвовать служителям Триликого, на всякий случай. Кто-то же в это верит, авось хоть как-то подействует.

   – Прочь! – грозно прикрикнула женщина на угробьца, вздумавшего вылезти из-под скамейки прямо ей под ноги.

   Даже не удосужившись посмотреть, какое действие возымели её слова, вдова знаменитого шпиона гордо пошла дальше, благо до поворота в их переулок оставалось всего ничего и о неприятном столкновении можно будет забыть за приготовлением обеда. В том, что угробец скрылся в своём убежище, женщина даже не усомнилась: она всегда умела говорить и смотреть так, что одной выразительно вздёрнутой бровью могла заткнуть даже склочных проверяющих из гильдейского надзора. Тем большим было её удивление, когда щиколотки коснулись чьи-то жирные пальцы. Женщина резко крутанулась на каблучке, придавливая вторым чью-то конечность, и дважды ударила в район её предположительного обладателя корзиной, исключительно для профилактики.

   Как можно было догадаться, Вестлана Ивджэновна Чаронит была женщиной весьма своеобразной и рефлексы у неё были соответствующими. И муж-боевик имел к ним отношение весьма опосредованное. Просто, когда растёшь с тремя драчливыми братьями, всё-таки немного сложно вести себя, как хрупкая и трепетная барышня. Годы же вдовства и борьбы за существования специфику характера лишь усугубили. Поэтому не стоит удивляться тому, что от некоторых её порывов страдали незадачливые ухажёры, продавцы, побирушки и уличные проповедники. Последние, впрочем, уже года три предпочитали обходить стороной вдову с завидной недвижимостью в городе, после нескольких сломанных пальцев.

   После трёх крепких пинков и одного контрольного удара корзиной в морду, Вестлана слегка успокоилась, наконец-то снизойдя до того, чтобы рассмотреть личность избиваемого. Что сказать? Это и раньше с трудом походило на личность, ввиду своей моральной и физической деградации. Сейчас же в расплющенных чертах едва угадывались антропоморфные элементы. Светло-голубая, размазанная по морде юшка задорно пузырилась в районе предположительного носа. Грязные патлы, едва закрывавшие покрытую лишаями голову, картинно разметались в луже крови.

   – Пакость какая, – сквозь зубы выругалась женщина и брезгливо попыталась отцепить с ноги скрюченные пальцы.

   Проблем со стражниками по факту убийства она не боялась: угробьцы всегда отличались живучестью и интересовали власть имущих только при наличии родни или жилплощади. Проломить подобным созданиям череп не всегда получалось и с помощью старого-доброго кирпича не то что какой-то корзинкой. Вот и сейчас лежала тварь в луже крови, но явно не своей, поскольку после изменений кровь угробьцев приобретала синеватый или зеленоватый оттенок, но уж никак не бурый.

   Лишь в этот миг, Вестлана слегка отошла от шока и сообразила, что напавший угробец валялся не просто так, а с конкретной целью гастрономического характера, и её появление оторвало тварь от трапезы. Рассчитывая обнаружить чужую кошку или собачонку, женщина с тяжёлым сердцем, отпихнула бессознательное тело с дорожки. Но несчастного животного под ним не оказалось: вместо него там обнаружился ребёнок лет десяти. Не потерять сознание от вида истерзанного тельца вдове помогло только ощущение чужого взгляда. Если бы на неё спину так плотоядно не пялились, падение случилось бы даже вопреки брезгливости. Холоднокровие, цинизм и смелость, конечно, хорошие качества, но кровавые зрелища и трупы были всё-таки чрезмерны для её психики.

   Осторожно, чтобы не спровоцировать врага, Вестлана подобрала с земли корзинку и чуть развернулась по направлению угрозы. В шагах десяти от неё, чуть пошатываясь, стоял ещё один угробец, алчно присматриваясь к свежему филею. В контексте увиденного, сомневаться, что её разглядывают именно с этой целью, не приходилось. В какой-то степени женщина даже обрадовалась такому раскладу: после ссоры с крикливой торговкой очень уж хотелось выплеснуть на кого-нибудь накопившуюся злобу, а тут такой потрясающий объект. Увы, объект намечающегося избиения оказался не один, следом за ним из подвала вылезли ещё двое тварей и один вполне ещё человекообразный, но качественно пьяный дедок. Правильно расценив расстановку сил, Вестлана подобрала подол юбки и начала осторожно отходить. Если с обычными угробьцами, как и с бродячими собаками, достаточно было громко крикнуть или швырнуть в них чем-нибудь, то эти выглядели уж слишком дико и не адекватно. Женщина сделала несколько шагов назад, глядя, как оголодавшие твари медленно, но уверенно приближаются к ней, а потом наплевала на все советы по выживанию и побежала. Бегала она куда лучше, чем терпела роль жертвы.

   "Только бы замок на калитке опять не заклинило!" – подумала Вестлана, досадуя на вечную нехватку средств и мужских рук в хозяйстве.

   Замок, может, и не заклинило, зато на нём намертво заклинило молоденькую девчушку, испуганно взиравшую на непривычно разошедшегося Чугрия. Обычно он по выслуге лет удосуживал себя выходами лишь к миске и обновлению меток, но, почуяв неладное с хозяйкой, вырвался в основной двор и с заливистым лаем бросался на изгородь.

   – Вестлана Ивджэновна! – взвизгнула перепуганная девочка, завидев бегущую по переулку наставницу. – Я только хотела оставить записку, что на занятия сегодня...

   Тут нерадивая молоденькая кружевница, решившая опять прогулять занятия ради встреч с приглянувшимся стражником, увидела преследователей и, тоненько заверещав (как только окна от писка не вылетели), плюхнулась обратно в клумбу наставницы. Очень вовремя, стоит заметить. Вестлане не когда было особенно заморачиваться с ключами, раз уж замок опять заело, поэтому женщина просто перелезла следом.

   – В дом. Быстро!– не сбавляя темпа, рявкнула госпожа Чаронит, прихватывая за холку разъярённого пса и волоча его вверх по ступенькам. – Чего развалилась?

   Девушка испуганно заскулила, но послушно бросилась следом. Пока она трясущимися руками пыталась попасть в замочную скважину, угробьцы уже ломали калитку. Несколько мощных ударов и соседняя планка надломилась, но этого испуганные женщины уже не видели. Дверь с тяжёлым кованым засовом и массивными петлями, оставленными для антуража, оказалась сейчас как нельзя кстати.

   – Запри чёрный ход и защёлкни ставни! – не терпящим возражения голосом скомандовала госпожа Чаронит, спешно закрепляя крючками декоративные ставенки, чтобы не провоцировать лишний раз беснующихся во дворе тварей, и угрюмо заметила: – всю морковку положат, уроды вонючие. Тихо, Чугрий.

   Пёс понятливо замолк и, полный обиды отправился под дверь недовольно рычать на наглых захватчиков. Из коридора бледная и дрожащая появилась юная вертихвостка, трепетно прижимая к груди старую швабру и дрожащим от пережитого ужаса голоском спросила:

   – Что же нам делать?

   Вестлана с тоской посмотрела на помявшиеся в драке кочаны капусты и уныло выдохнула:

   – Щи варить. Времени много, а голубцы из этого нормальные не получатся.

   Гана Федосовна поспешила угодливо с ней согласиться поскрипыванием любимой ступеньки.

  ***** ***** ***** ***** *****

   – Ты хоть понимаешь, ЧТО нашёл? – трагически вскричал Иглицын, потрясая в воздухе скрученной рулоном картой, что даже в таком состоянии умудрялась искриться и переливаться жилами отмеченных на ней энергий.

   Сидевшие тесным кружком молодые люди с удивлением оторвались от сортируемых бумаг и с каким-то благоговением взглянули на Старшего помощника Главы Замка Мастеров. Застать господина Иглицына, мужчину бывалого и по долгу службы чуть меланхоличного, в таком взбешённом состоянии дорогого стоило. Дилеон Святитович мог сердиться, сомневаться, даже бояться или хитрить, но никогда не снисходил до банального крика с фамильярными оборотами и топаньем ногами. Очевидно, другие способы выражения эмоций показались ему недостаточно красноречивыми в сложившейся ситуации, и вымуштрованный буквоед забыл о выдержке, невозмутимости и богатом словаре канцелярских штампов на все случаи жизни.

   Объект его бурного негодования, чинно сидевший за отдельным столом и пристально просматривавший первичные результаты дешифровки, оторвался от перечня подробных инструкций и холодно взглянул на своего помощника:

   – Разумеется, но если тебе так хочется меня просветить, выскажись.

   Иглицыну Араон Артэмьевич доверял не больше, чем кому-либо из штабных невидимок, перекладывающих бумажки из одной кучки в другую, но недавние события красочно доказали ему абсурдность самой идеи доверия. Не имея под рукой точного списка врагов и шпионов, он мог с одинаковой эффективностью не разговаривать ни с кем или выкладывать всю информацию по внутренним каналам чародейской паутины. А посему к возможному предательству со стороны Старшего помощника и притащенных им людей относился с известной долей фатализма. Впрочем, залогом его миролюбивости служила ещё и мысль о том, что в этот момент в разных концах Новокривья берутся штурмом и распечатываются аналогичные схроны, чьи координаты хранились в столе с документами.

   Дилеон Святитович его философского благодушия не разделял. Он и без того с трудом разбирался в мотивах поведения своего нового начальства, а уж когда оно после бурных эмоций, криков, раздачи приказов и швыряния светляков по всему бункеру, вдруг усаживалось прямо на ящик с зачарованными камнями и начинало просматривать отобранную документацию, и вовсе начинал подозревать в молодом человеке раннюю стадию одержимости.

   – Это даже не каторга и не какая-нибудь яма! (Пожизненная, прошу заметить.) Это – полноценная виселица с последующим посмертным заточением или развоплощением! – не сдержался от крика чародей и устало потёр переносицу: – Уже не знаю что и хуже.

   – Почему же? – проигнорировал его вспышку Важич, возвращаясь к прерванному делу.

   – Почему развоплощение сравнимо с заточением в каком-нибудь артефакте или почему Замок Мастеров непременно сравняют с землёй? – в голосе господина Иглицына промелькнул намёк на ехидство, что, впрочем, так и не смог развиться в нечто большее из-за общего напряжения.

   Глава Замка Мастеров промолчал. Как-то совершенно незаметно для себя и окружающих он научился очень выразительно молчать, создавая впечатление властное и одновременно вежливое. Не добившись от молодого чародея какой-нибудь вменяемой реакции или намёка на интерес к мнению встревоженного Мастера, господин Иглицын тяжело обошёл стол с притихшими помощниками, вернулся за свой складной стульчик и взялся за очередной зашифрованный лист, но долго не выдержал.

   – Это же заговор! – заорал он, подскакивая на месте, и досадливо отбрасывая в сторону иссякший расшифровывающий артефакт. – Полноценный заговор с целью государственного переворота, а за такое, Араон Артэмьевич, нас всех под топор пустят, невзирая на чины, заслуги и потенциал.

   – Так-таки и всех? – насмешливо уточнил Важич. – Насколько я знаю, господа Ломаховы ещё в полном здравии. Хотя за безопасность его бывших жён поручиться не смогу.

   В помещении бывшего склада, ныне пустынном и пугающем своей непроницаемостью для звуков и заклятий, установилась та сама загадочная тишина, что обычно предшествует драматической развязке спектакля или качественной драке. Господин Иглицын, багровый от едва сдерживаемого гнева, стоял возле заваленного бумагами стола и тяжело дышал, как разъярённый зубр. Казалось, ещё немного и его воздушная натура прорвётся наружу клубами чёрного дыма из ушей и ноздрей. И это станет первым в новейшей истории случаем, когда от эмоций разрывало не огненного, а воздушного чародея. Его оппонент был удивительно спокоен, практически умиротворён и от этого казался в десятки раз страшнее собственного помощника. Притащенные из учебного корпуса пятеро молоденьких чтецов, что отбывали практику по замковым архивам и были спешно вытянуты на благо общего дела, испуганно сжались настороженной стайкой застигнутых в врасплох совят. Они, судящие по событиям в Замке из слухов и кулуарных побасёнок, были настолько напуганы внезапным вовлечением в их гущу, что готовы были расстаться с жизнью от любого громкого звука и резкого движения.

   Взглянув на трясущихся переводчиков, что колдовали над захваченными документами, Дилеон Святитович заставил себя успокоиться. Дети, вызванные вместо неблагонадёжных наставников, и без того работали на пределе возможностей. Терять такие молодые кадры не хотелось. Тем более, что ставший маниакально подозрительным начальник, доверять столь ценную информацию кому-нибудь более опытному отказывался на отрез. Верный своей причуде, он даже на захваты баз отправлял едва оперившихся юнцов, чуть старше себя самого, давая им в сопровождение не более взрослых чтецов и накопителей. Создавалось впечатление, что старшее поколение Замка планомерно вытесняется из приближенного круга. В какой-то мере, господин Иглицын молодого Мастера понимал, но мера эта распространялась исключительно до пределов собственного возраста и удобства.

   Помощник тяжело вздохнул и снова опустился на стул, понимая бесполезность собственных попыток образумить эксцентричное начальство.

   – Ты действительно не понимаешь, что у нас нет никаких шансов доказать, что всё это не наших рук дело, – усталым голосом не то спросил, не то подтвердил очевидное Дилеон Святитович. – Даже, пригласи ты сюда весь Совет инквизиторов и то возникли бы вопросы.

   Глава Замка Мастеров удачно повторил вздох помощника и с явной неохотой снизошёл до пояснения: