Текст книги "Лекарь (СИ)"

Автор книги: Таня Смитт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 33 страниц)

«Ну теперь у нас есть ночлежка, – невесело усмехнулся он, наконец-то отыскав в ситуации единственный плюс.

Первые несколько дней нашего пребывания в вынужденном заточении нас никто не беспокоил, с расспросами не лез и у нас появилась возможность наконец-то отоспаться в нормальных условиях, не опасаясь нападения и арестов. Я отыскал в комнатушке душевую комнату и сортир, и был почти счастлив, возвратив себе прежний человеческий вид. Взамен наших обгрызенных вонючих лохмотьев, научное сообщество подарило нам зеленые лабораторные костюмы, а тяжелые неудобные ботинки заменили прорезиненные тапки тошнотворного бирюзового цвета. Женька только усмехался, оглядывая свою тощую зеленую фигурку в зеркале душевой.

«Я смотрюсь в этом наряде как маугли, – продемонстрировал он свою начитанность, – я совершенно не имею представления, в качестве кого я выступлю в этой лаборатории. С химией у меня проблемы, биологию я знаю в рамках школьного курса, а с врачебной практикой знаком только по составлению смет для мед оборудования»

Последнее заявление Женька сделал едва слышно и тяжело вздохнул.

Через неделю на нашем пороге возник тот самый хозяин кабинета и впервые за все время счел нужным представиться. Как оказалось, звали его Иван Иванович Свиридов, он являлся главным научным сотрудником и как раз руководил разработкой новых препаратов по восстановлению человеческой популяции. Он весьма любезно проводил нас в лабораторию, где отныне мне предстояло трудиться на благо отечества. Никаких денежных вознаграждений сотрудникам не полагалось, научное сообщество обеспечивало их всем необходимым и не пускало даже за порог суперсекретного учреждения. Видимо степень секретности разработок превышала все допустимые нормы, раз ежедневно каждый из лаборантов сканировал свою рожу перед тем, как покинуть рабочее место и отправиться в личный бокс.

Иван Иванович, озадачивая меня должностными поручениями, не забывал воспевать оды в мою честь, однако серьезных заданий не доверял. В мои обязанности входило наблюдение за работой приборов и аккуратное занесение показателей в соответствующий журнал. Всем этим мог без труда заниматься какой-нибудь выпускник биофака, но господин Свиридов упрямо желал видеть только мою персону и настойчиво удерживал меня в лаборатории, щедро ссыпая разного рода необременительные задачи.

В один из таких дней Иван Иванович решил внести приятные перемены в мои однообразные задания и вызвал меня в свой кабинет.

«Присаживайтесь, Прохор Степанович, – предложил он, в этот раз обходясь без привычных хвалебных песен. – у меня к вам серьезный разговор.

«Наконец-то, – пронеслась в голове быстрая мысль, и я приготовился к долгой научной беседе. В ее ходе выяснилось, что влиятельные и значимые люди в костюмах вывели формулу противоядия, приняв за основу мои скоропалительные разработки, с которыми я имел неосторожность засветиться в научном столичном Центре. Однако эта формула показалась сотрудникам центра немного недоработанной, и они не придумали ничего интереснее, как заставить меня ее усовершенствовать.

«Понимаете, – проникновенно растекался мыслью мой научный руководитель, – мы до конца не изучили поведенческие реакции диких тварей и поэтому вынуждены перестраховываться. Необходимо ввести в препарат компонент, притупляющий принятие волевых решений…»

Господин Свиридов еще очень долго рассуждал о обновлении препарата, а меня не покидала мысль о той самой программе избранных, о которой неслось со всех перекрестков.

«По сути, эта программа еще находиться в разработке, – доверительно сообщил Свиридов, наплевав на секретность и конфидециальность, – ее еще нет, но руководство требует немедленного ее введения. Мы зашли в тупик, Прохор. И вы обязаны нам помочь.»

Выслушав сладкоголосого руководителя до конца, я пришел к выводу, что перед научным сообществом стояла задача подколоть тварей противоядием, которое, вернув им человеческий облик, превратит их в послушное быдло, без желаний и воли. Своих мозгов у разработчиков смелых проектов не хватало, а идея нравилась, поэтому они решили привлечь сторонних лиц, то есть меня. Видно начальство жало на все педали и крутило гайки, раз любезный Иван Иванович рискнул пойти ва-банк, раскрывая карты. Это обстоятельство настораживало, но я решил подыграть и прикинулся ура-патриотом.

«Если такая разработка способна вернуть человечество к прежней, спокойной и размеренной жизни, – проникновенно спел я, – я готов, разумеется!»

С этого дня Иван Иванович распахнул передо мной двери самой секретной лаборатории из всех секретных и дал зеленую улицу. Я не разделял его идейные взгляды, считая их варварскими, но старательно делал вид, что полностью погружен в создание нового компонента. Свиридов, видя мое усердие, часто интересовался ходом работы и подгонял меня, требуя конечного результата.

Мне было не по душе ставить массовые эксперименты, и я отчаянно тянул время, пытаясь придумать альтернативное решение. В моей голове возникали идеи создания блокирующих компонентов, временно воздействующих на мозг, и не причиняющих вреда испытуемым. Однако простая проверка тут же раскрыла бы мои хитрости, поскольку руководству требовался надежный результат. От меня бы вновь потребовали ответственной работы и скорей всего выдвинули бы обновленные условия. Я был готов уже вовсе отказаться от сотрудничества, ставя под удар свое и Женькино благополучие. И снова брался за работу, понимая всю безвыходность ситуации. Пока я терзался муками совести, Женька проводил дни в санитарном боксе, и размышлял над своей ролью в мировой истории.

«Я абсолютно совершенно ничем не занимаюсь, – жаловался он, возвращаясь вечером в нашу конуру, – каждое утро Иван Иванович отводит меня в помещение, выложенное синим кафелем, и вручает ржавое ведро, предлагая навести чистоту на вверенном объекте. Там все стерильно, Прохор. Первое время я честно тер и мыл все, до чего мог дотянуться, но для чего я делал все это, по-прежнему осталось для меня загадкой»

Я никак не комментировал Женькины стенания, поскольку догадывался, что хитрый Свиридов, просто придерживает моего друга в качестве гарантии, что я не начну фокусничать, минуя высокие распоряжения.

Однажды утром в мою лабораторию просочился господин руководитель и елейным голосом затянул привычную речевку о трудовых свершениях.

«Прохор, – закончив торжественную часть, серьезно проговорил он, – назавтра назначено начальное тестирование вашего препарата, я прошу как следует подготовиться к процедуре, поскольку к обеду мне нужно оформить отчеты. Действуйте, любезный.»

Понимая, что отсрочить неизбежное, скорей всего, не удастся, я принялся компоновать необходимые препараты, способные вызвать ожидаемый эффект. Это занятие потребовало максимум сосредоточенности и задержало меня на рабочем месте до самого утра. Я рассчитывал, что в случае удачного эксперимента мне позволят остаться трудиться в лаборатории и дальше, а с моим Женькой ничего не случиться. Возможно, центру исследований по-прежнему будут нужны грамотные специалисты.

Иван Иванович сдержал обещание и поутру аккуратно появился в дверях, приглашая на тестирование. Я забрал подготовленные образцы и направился следом за руководителем, ожидая оказаться в каком-нибудь боксе, набитом дикими тварями. Свиридов долго вел меня по полутемным коридорам, пока наконец не остановился возле массивной железной двери, которую открыл при помощи биокода. За дверью скрывалось обычное помещение, ничем не отличающееся от множества остальных в этом здании. Никакие твари, обращенные и отчаянные добровольцы за дверью нас не ждали, и я вопросительно уставился на руководителя, требуя пояснений. Тот не торопился делится планами, сбросив личину добродушного энтузиаста, увлеченного прогрессивными идеями. Его лицо приобрело напряженно-выжидательное выражение, лишенное всяческих эмоций. В коридоре послышались торопливые шаги и вскоре пространство наполнилось такими же без эмоциональными сотрудниками, облаченными в серые халаты. Вошедших было всего пять, они бесшумно рассредоточились вдоль стен и замерли в ожидании. Какова была их роль в предстоящем мероприятии, мне оставалось только гадать. Скорей всего они были приглашены в качестве охраны, поскольку явились налегке. Иван Иванович подошел к железной двери и закрыл ее при помощи все того же биокода, оставляя всю группу изолированной от внешнего мира. Я немного по-другому представлял процедуру тестирования, и поэтому с большим интересом ждал, что еще покажет мне непредсказуемый господин руководитель. Внезапно противоположная стена, казавшаяся мне совершенно непроницаемой, плавно съехала набок, впустив в помещение еще одного участника. Этот персонаж был одет в просторные больничные штаны и выглядел испуганным, хоть и старательно пытался скрыть непрошенную эмоцию.

«Приступайте, любезный, – холодно проговорил мне Свиридов, отходя на полшага.»

Мое лекарство было рассчитано на преображение тварей, и к людям не имело никакого отношения. То, что передо мной был незараженный, я понял это с первого взгляда, и покачал головой, идя в отказ.

«Приступайте! – прикрикнул Свиридов, незаметно кивая присутствующим лаборантам»

Я глубоко вздохнул и ввел препарат вошедшему, перебирая в голове все возможные последствия. Человек безразлично отошел назад, получив дозу и замер, ожидая распоряжений.

«Каково время воздействия вашей разработки? – бросил Свиридов, не сводя глаз с испытуемого.»

«На вторые сутки к нему вернется пропорциональное строение, исчезнет агрессия, а еще через пару дней возможно проявится интеллект, – издевательски произнес я, понимая, что никакого отношения к возрождению человеческой популяции данный эксперимент не имеет.

«Я спрашиваю вас о втором компоненте, внедренном вами дополнительно, – зло уточнил Иван Иванович, уловив мою интонацию.

«Этого я не знаю, – честно признался я, – препарат должен пройти несколько стадий проверки, и прежде всего на тва…»

«Я не спрашивал у вас подробностей, Моськин! – совершенно нехарактерно рявкнул Иван Иванович, обрывая меня на полуслове. Ваше дело состряпать зелье, и не афишировать его назначение!»

Я послушно замолчал, наблюдая за испытуемым. По моим подсчетам, она не должна была навредить незараженному, однако всегда присутствует элемент риска. Мужик продолжал стоять неподвижно еще некоторое время, прислушиваясь к внутренним ощущениям, и вдруг резко вытянувшись, протяжно взвизгнул, имитируя крик твари. Свиридов вздрогнул и вопросительно посмотрел в мою сторону. Я пожал плечами, не зная, как прокомментировать увиденное. Возможно, сейчас с ним произойдет обратная реакция, и превратит его в дикую тварь, а возможно, он просто умрет от непроверенного препарата. Мужик решил придерживаться второй версии и, взвизгнув еще раз, тяжело рухнул на пол и затих. Я рванулся к лежащему телу, тщетно отыскивая пульс, однако до конца провести анализ состояния пациента мне не удалось. Озверевший Свиридов грубо отбросил меня ногой и сделав знак лаборантам, распахнул дверь темницы.

«Утилизируйте его! – приказал он и, повернувшись ко мне, отчетливо заявил. – вы убили его, Моськин. Вы сделали это на глазах пятерых свидетелей. И вы за это ответите!»

Глава 11.

Своей вины я не отрицал, поскольку, пойдя на поводу одержимых фанатиков, нарушил все принятые нормы и правила, стремясь доказать свою гениальность.

По окончании страшного опыта, Свиридов вытолкал меня за дверь и уничтожив все следы преступления, поволок меня обратно в лабораторию. Я был уверен, что цугундер неизбежен, однако Иван Иванович и не думал ставить в известность власти и руководство. Его лютая злоба была вызвана моей неумелостью и провальными результатами.

«Отныне Моськин, вы не имеете права покидать эту лабораторию, пока не предоставите мне нормального препарата, способного сохранить популяцию, а не косить ее! – прошипел руководитель и развернувшись, вызывающе хлопнул дверью, закрывая ее на все замки.

Я конечно мог поспорить с любезным миротворцем, что руководствовался прямо поставленными задачами, и придерживался именно тех целей, что озвучил мне господин Свиридов. То, что он решил изменить ход эксперимента, не поставив меня в известность, никак не доказывало мою вину, ту, которую он увидел в моих действиях. Однако все эти соображения я мог сколько угодно повторять самому себе, поскольку господин Свиридов не желал слушать покаянные речи.

Обновив данные, я потерянно уставился на аккуратно расставленные ингредиенты. Создавать преступный препарат в мои планы не входило, и я решительно отказывался принимать участие в чудовищном эксперименте. По всему получалось, что в задачу центра ставилось обеспечить поголовно все население новой суперспособностью выполнять команды, не раздумывая и не анализируя. Под гуманной личиной избавления от напасти процедуре подвергались все, вне зависимости от состояния и настроения. Пока я ставил перед собой высокие задачи саботажа, в проеме двери снова замаячила устрашающая фигура Ивана Ивановича.

«Забыл вас предупредить, – знакомым елейным голоском изрек он, – пока вы работаете над обновленным зельем, ваш маленький друг продолжает трудиться на благо здравоохранения. И не важно, что он не приносит никакой практической пользы и только расходует бюджет. Но как только вы, мой дорогой, сворачиваете научную деятельность, милейший Евгений Викторович навсегда прощается с нами. Не думаю, что эта новость вас слишком шокировала, но я не люблю недосказанностей. Всего доброго, Прохор Степанович, удачной работы!»

Новость меня не шокировала. К чему-то подобному я был готов и хорошо понимал, что все мои революционные мысли останутся всего лишь мыслями.

Мой браслет был надежно спрятан в архивах центра, и лишал меня возможности связаться с Женькой. Впрочем, думаю, что у всех сотрудников был весьма ограниченный доступ к внешнему миру, учитывая специфику заведения. Своему непосредственному руководству я тоже не мог послать весточку, сидя в совершенной изоляции целые дни. К слову, по окончании рабочего дня я продолжал оставаться в лаборатории, получая через небольшое окошко горсть концентрата в качестве суточного пайка. Начальство навещало меня само, причем находило для посещений самое разнообразное время, не придерживаясь графика. Я старательно торчал над пробирками, пытаясь вывести универсальное противоядие, не вызывая настороженности и демонстрируя полную готовность к сотрудничеству. Идиллия длилась до того дня, пока в моей голове не появилась любопытная идея. Сначала я не принял ее всерьез и только посмеивался, озвучивая ее раз за разом и не видя в ней практического смысла. Спустя несколько дней она перестала казаться мне глупой, а еще через сутки я разглядел в ней рациональное зерно.

Все началось с того, когда я обнаружил, что сотрудники лаборатории умеют произносить членораздельные звуки. Один из тех, кто обеспечивал меня обедом, как-то не выдержал и, ссыпая мне в ладонь принесенный корм, поинтересовался.

«Почему ты не уходишь отсюда? Неужели ты настолько заинтересован в успехе своей работы? – голос сотрудника звучал отстраненно, но где-то в оттенках интонации угадывалась заинтересованность.

Я не стал делится своими секретами, вскользь упомянув о поставленных целях и намеченных результатах. Сотрудник едва заметно хмыкнул и снова заговорил.

«Мне больше не кажется вся эта затея продуктивной. Когда-то я думал, что спасаю человечество, теперь и сам в это не верю. Над чем ты работаешь?»

И снова осторожность подняла голову, мешая откровенности, к которой так располагал незримый собеседник. Вполне возможно, что Иван Иванович перестраховывается и теперь проверяет степень моей искренности, подсылая ко мне шпиона. Но еще с большей вероятностью можно было говорить о моей паранойе, подпитывающейся одиночеством и ответственностью. Я не стал отвечать и только неопределенно хмыкнул.

«Я никому не расскажу, – улыбнулся гость, – да и некому в общем-то рассказывать. Тут каждый сам по себе. Только один Свиридов рвет жопу за общее дело, остальным насрать.»

«А кроме Свиридова никто не рвет жопу за общее дело?» – усмехнулся я.

Собеседник неожиданно весело засмеялся, продолжая скрываться за непроницаемой дверью.

«Мне кажется, что он просто не наигрался в секретных агентов, – без затей отозвался он, – хотя ему ежедневно звонят из столичного Центра исследований чрезвычайностей и подробно расспрашивают о чем-то. Возможно, он и правда крутой.»

Голос собеседника внезапно замер и исчез, а где-то в глубине коридора послышались тяжелые уверенные шаги. Рабочий день уже закончился, но это не останавливало вездесущего руководителя наведываться ко мне. Как-то раз он притащился в лабораторию даже ночью, желая поинтересоваться результатами. Шаги остановились возле моей двери и подождав немного двинулись дальше, не пожелав наносить визиты вежливости.

Разговор с кормильцем немного ободрил меня, а та самая мысль снова толкнулась в мозгах, напоминая о своем незримом присутствии. На следующий день я дождался появления Ивана Ивановича и объявил о готовности испытать новое средство. Господин Свиридов настороженно оглядел меня с ног до головы, пытаясь найти подвох и уточнил:

«Все готово? Осечек не будет?»

Я покачал головой, вкладывая в этот жест всю уверенность.

«Отлично, Прохор Степанович, – отстраненно пробормотал он, – просто отлично… Испытания проведем завтра, подготовьтесь.»

До самого утра я переставлял с места на место свои приготовленные пробирки и с сотый раз перечитывал давно выученные наизусть формулы. В этот раз было бы неплохо действительно обойтись без осечек.

Утром на пороге появился Иван Иванович. В этот раз он подготовился к испытаниям основательно и нарядился в костюм химической защиты, преследуя неизвестно какие цели. Повторив все движения в точности до жеста, мы вновь оказались возле тяжелой двери, открывающейся пальцем Ивана Ивановича. Меня уже не удивляла пустая комната и стая дюжих молодцов, заученно рассредоточившихся по помещению. Я некрепко сжимал в руке пробирки и ждал, кто на этот раз предстанет перед нами. Загерметизировав комнату, господин Свиридов усилием воли сдвинул стену, впуская очередного страдальца.

Испытатель вошел в комнату, а я едва сдержал изумленный возглас, поскольку в этот раз на алтарь науки был брошен мой Женька.

«Мне нужны гарантии, – усмехнулся Свиридов, глядя на мою реакцию, – надеюсь, вы все рассчитали так как надо, господин Моськин?»

Вероятно, Женьке не сказали о предстоящем мероприятии, поскольку на его рожице отчетливо читалось изумление, которое могло бы поспорить с моим. Я коротко кивнул, уверенный в своих силах и только невысоко приподнял свои пробирки.

«Приступайте, – привычно озвучил Свиридов знакомую команду и отошел назад.

Я достал приготовленный шприц и показательно медленно набрал в него содержимое одной из пробирок. Я прилагал все усилия, чтобы мои руки не дрожали, а лицо сохраняло отрешенно-равнодушное выражение. Сейчас на карту было поставлено наше благополучие, наше будущее и наша жизнь. Приготовив инструмент, я резко развернулся и изо всей силы всадил иглу в надменную рожу Ивана Ивановича, не успевшего заменить презрительное выражение на какое-то другое. Женька негромко вскрикнул, а дюжие молодцы едва заметно зашевелились, отлипая от стен. Свиридов зашатался, и тяжело рухнул к моим ногам, сраженный ударной дозой моего тщательно скомбинированного препарата.

Лаборанты продолжали ждать команды, тупо созерцая развернувшуюся перед ними картину.

Я, не дожидаясь оваций, подтащил тяжеленную тушу к запертой двери и приложил кривой палец к красному светящемуся окошку.

Темница распахнулась и я, сделав едва заметный кивок головой, предложил коллегам покинуть мрачные своды. Те отмерли и бодро зашевелились, бросая настороженные взгляды на поверженного кумира.

«Он спит, идиоты, – пояснил я, желая разрядить обстановку, – он продрыхнет до следующего обеда, а пробудившись, не вспомнит ничего. Займитесь обычными делами, может создадите эликсир бессмертия.»

Закончив речь, я схватил обалдевшего Женьку за руку и потащил по мрачным коридорам, молясь про себя, что правильно понял своего недавнего собеседника, таскающего мне химические харчи.

Преодолев значительное расстояние, я достиг какой-то лестницы, ведущей куда-то вверх. Мне было неведомо, сколько сотрудников трудятся в лаборатории, насколько серьезно здание обеспечено охраной, и даже о путях отступления я был осведомлен крайне поверхностно.

«Если мы не будем ломиться через коридоры, как лоси, – переводя дыхание проговорил Женька, – то привлечем меньше внимания. И возможно, нам удастся отыскать входную дверь»

В его словах была изрядная доля истины, однако мой бушующий адреналин не позволял совершать размеренные движения, имитируя неспешные прогулки. В считанные секунды я взлетел по лестнице, увлекая за собой податливого Женьку и оказался на крыше. Отсюда разворачивался весьма живописный вид, наслаждаться которым нам катастрофически не хватало времени.

«Что будем делать, Женя?» – светски проговорил я, прислушиваясь к возможному грохоту погони. За нами никто не гнался, мало того, создавалось впечатление, что кроме тех пятерых лаборантов и дрыхнущего ученого в здании вообще никого нет.

«Главное, успеть свалить отсюда до следующего обеда,» – усмехнулся Женька и, пробежавшись по периметру, призывно замахал мне рукой.

«Смотри, Тихон, тут пожарная лестница, – ткнул он куда-то вниз, – высота тут небольшая, успеем спуститься до того, как нас обнаружат, как ты думаешь?»

Выбор перед нами открывался небольшой, и я, не раздумывая, перелез через невысокое ограждение, нащупывая ногами шаткие ступеньки. Здание было высоким, но мы скатились на землю за считанные секунды, вероятно поставив какой-нибудь мировой рекорд. Пожарная лестница привела нас во внутренний двор, к счастью, огороженный невысоким забором, выполненным в виде острых железных прутьев. Пока мы преодолевали препятствия, скача по крышам и заборам, я никак не мог отделаться от мысли, что за видимой легкостью исполнения задачи кроется подвох. Сейчас мы вырвемся на свободу и тут же будем схвачены борцами за безопасность или какими-нибудь еще представителями силовых организаций. Однако нам везло. Страшное секретное здание осталось позади, а за нами так никто и не погнался.

По случаю напряженной обстановки в городе улицы были почти пусты, и нам без труда удалось добраться до каких-то посадок, призванных исполнять роль городского сада. Только когда наши взмыленные тушки отыскали себе пристанище в виде парковой скамейки, пришло понимание, насколько мы привлекаем внимание в своих ярко-зеленых костюмах.

«Если сотрудники этой сверхсекретной организации всерьез озадачатся нашими поисками, – вздохнул Женька, с отвращением оглядывая свою робу, – то лучше примет и не сыскать. Всякий, способный видеть, в красках расскажет им о наших маршрутах»

Проблема становилась очевидной. В нынешних условиях с одеждой, как, впрочем, и с другими необходимыми предметами быта, возникала напряженность. Магазины и торговые точки больше не работали, а идти на воровство благородный брат позволить себе не мог, оставив это неблагодарное занятие дикарю Варвару. Я стащил с себя отвратительную синтетическую шкуру и с негодованием отбросил в сторону, демонстративно прощаясь с научной деятельностью.

«Штаны придется оставить, – с грустью резюмировал я, а Женька весело заржал.

«Видимо научная деятельность не хочет так просто тебя отпускать, Тихон, – заявил он, выворачивая зеленый кошмар наизнанку и бросая его на землю. – сейчас мы придадим ему вид заношенной страшной одежки, и больше никто и не глянет в нашу сторону.»

Я в который раз подивился Женькиной рассудительности и неожиданно улыбнулся. Я был не один. Больше не один. Нас окружала не самая радостная действительность и никто не мог сказать с уверенностью, что еще припасла нам судьба, однако именно в эту минуту я почувствовал себя неоправданно счастливым.