Текст книги "Лекарь (СИ)"

Автор книги: Таня Смитт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 33 страниц)

«А чего не пустить, – неожиданно сговорчиво отозвался тот, – заходите, гости дорогие!»

Домик, где обитал великан, отличался опрятностью, чистотой, однако тоже не вызывал положительных эмоций.

«Что не так с этой деревней?» – думал Женька, разглядывая древние диваны и сколоченные вручную скамейки. На фоне этих допотопных элементов довольно забавно смотрелись модные пару десятков лет назад светильники, загорающиеся от щелчка, а также валяющиеся по лавкам разряженные информационные браслеты и разломанные биометрические чипы.

Мужик тем временем, степенно прошелся по комнатам, раскидывая по полу плетеные циновки, видно призванные исполнить роль спального места негаданным постояльцам.

«Милости просим! – знакомо поклонился он, широко поводя рукой в сторону тощих подстилок, – располагайтесь!»

Любезность сельчан, учитывая текущие события, превышала все допустимые пределы, вызывая в Женьке оправданную тревогу, однако усталость скоро взяла свое, и через минуту он сладко сопел, уткнувшись рожицей в жесткое ложе.

Глава 34.

Среди ночи меня разбудил весьма уверенный пинок в бок, и следом за ним в чернильной темноте зазвучал неразборчивый жаркий шепот. В первую минуту я никак не мог припомнить причины и обстоятельства, вынудивших меня оказаться на бревенчатом полу незнакомой хаты. Постепенно память подкинула недавние сюжеты, а я получил возможность разобрать содержание полуночного Женькиного бормотания.

«Погляди, Тихон, – шипел Женька, от волнения срываясь в фальцет, – чего это с ним?»

Я обернулся в сторону протянутой Женькиной руки и едва удержался, чтобы не присвистнуть от удивления. В темном проеме межкомнатной двери маячил неясный силуэт, огромный и неподвижный, в котором, присмотревшись, я различил гостеприимного хозяина тесной избушки. Какую цель преследовал великан, торча в центре комнаты в абсолютной темноте, я спросонок не смог предположить даже гипотетически, поэтому обратился за подсказкой к Женьке.

«Давай сбежим, Тихон, – решил не отступать от привычных правил мой приятель, никак не реагируя на мои уточняющие вопросы, – я думаю, погода вполне позволяет переночевать на улице.»

В Женькиных словах угадывался здравый смысл, однако я по старой доброй традиции вновь почувствовал необходимость изучить явление и неслышно поднялся. Первое, что пришло мне в голову, была версия о чрезмерно осторожном гостеприимном хозяине, приглядывающим за своими постояльцами. Однако, подойдя поближе, я понял, что предположение не выдерживает критики. Огромный мужик никак не отреагировал на движение, продолжая слепо пялится в темноту, и не подавал признаков активности. Правда, немного прислушавшись, я различил едва заметное бормотание, наполненное неясным содержанием. Возможно, мужик страдал неизученной формой парасонмии, а может просто валял дурака. В любом случае, спать в его хате как-то сразу расхотелось. Покрутившись возле странно замершей туши, я принял решение уйти по-английски. На мое предложение Женька только согласно закивал и рванул на улицу, осторожно обходя странного мужика.

«Давно он так стоит?» – поинтересовался я, оказавшись на улице.

«Я и заснуть толком не успел, – принялся делится наблюдениями Женька, – просто поднял голову и увидел его. Мне думается, эту деревню догнало какое-то несчастье, а возможно это поселение – загородный филиал какого-нибудь дурдома, как ты думаешь?»

Я предпочел оставить Женькины рецензии без ответа, поскольку мой научный интерес угас, заменив его острой необходимостью покинуть странное место с не менее странными обитателями. Предрассветные сумерки топили деревушку в темном мареве, не позволяя насладиться местными красотами, однако даже такие неясные очертания вызывали беспокойство. Когда на нашем быстром пути вновь показался железный забор нестабильного семейства, Женька потянул меня за рукав, указывая глазами на возвращенную технику и намекая снова воспользоваться ей, теперь уже без разрешения. Похоже, мой Варвар неуклонно скатывался на преступное дно, забывая о врожденной порядочности и приобретенном уважении к законодательству.

Наконец, провидение сжалилось над нами, послав в качестве бонуса невнятное устройство, поравнявшееся с нами спустя пару километров. Из приоткрытого окошка выглянула радостная рожа и со всей любезностью поинтересовалась нашим маршрутом.

«При всем моем уважении, прошу воспользоваться моей скромной техникой! Мы всегда рады посодействовать добрым людям в решении важных и неотложных вопросов!» – оповестила рожа, ознакомившись с нашими невнятными планами. Речь водителя показалась мне немного приукрашенной, гротесковой, однако не в нашем положении было придираться к семантике, и мы, поблагодарив любезного незнакомца, втиснулись на сиденья. Водитель направлялся до города, носящего трогательное название 22, и бывшего когда-то ближним Подмосковьем. Сейчас, с учетом изменения территориальных границ, этот город был едва ли не вторым по значимости после столицы. На всем протяжении недолгого пути водитель развлекал нас страшилками про диких, украшая свои мало художественные рассказы небывалыми подробностями.

«Говорят, твари были придуманы, чтобы поработить человечество, – поделился он самым сокровенным, – да ведь так и есть! Вот вы, молодые люди, отличаете тварей от обычных людей? Эх, им бы всем имена дать! Там, наверху, только и делают, что привлекают внимание к проблеме, а проблема-то надуманная! А им бы только привлечь внимание! А я-то вот дело всегда говорю! Вот видели вы когда-нибудь тварей? А если даже и так, то где гарантия, что то, что вы видели, является истинными тварями? Нет никаких тварей, и не было никогда! И все тлен, и суета.»

Знакомя нас со своими околонаучными наблюдениями, водитель странно кривил рожу и встряхивал головой, пытаясь вспомнить содержание только произнесенных фраз. При этом он то и дело вскидывал руку, акцентируя наше внимание на своих нетленках.

«Видно текущие события здорово подкосили обывателей» – подумал я, глядя, как обалдевший от обилия информации мужик, в волнении крутил головой по сторонам, странно выкручивая пальцы и демонстрируя нам фиги. Гнетущая тематика его путевых бесед резко сменилась безудержным весельем, выразившимся в глуповатом хихиканье. Внушительного вида мужик весело посмеивался, бросая на нас странно-игривые взгляды, и приглашал разделить его бессистемные восторги.

Женька опасливо оглянулся в мою сторону, явно желая побыстрее избавиться от загадочной компании. Наконец впереди показались многоэтажки, что напомнило нам о завершении муторной поездки. Водитель не взял с нас никакой оплаты, горестно махнув рукой и снова вернувшись к песне о бесправности простых смертных. Мне откровенно надоела его биполярочка, и на его предложение заглядывать в гости, я отговорился срочными делами и поспешил откланяться.

В главном и значимом городе царил хаос и запустение. Привычный к подобным картинам маленьких провинциальных городов, я с искренней досадой рассматривал потускневшие витрины некогда крупных торговых центров, выполняющих в нынешних реалиях роль централизованных пунктов выдачи экстренной гуманитарной помощи нуждающимся гражданам. Также, как и в столице, улицы топорщились зданиями всевозможных исследовательских и научных центров и нагоняли тоску. Несмотря на бодрые новости, просачивающиеся в эфир, картина никак не отражала радужные перспективы, а только добавляла негатива пустотой улиц. Неподготовленный Женька только ахал, глядя на суровые вывески и вереницы военной техники, рассредоточенной по проспектам и площадям.

«Где же народ? – изумленно повторял он, – для чего мы вообще приехали сюда, Тихон? Что нам тут делать?»

На эти незамысловатые вопросы я тоже не знал ответа. Я мог бы предложить какому-нибудь научному центру свои услуги по внедрению новых технологий в области медицины, однако, вспоминая свой прошлый опыт, решил не вмешиваться в ход истории. Кто знает, над чем сейчас трудятся в серых стенах и какие цели ставят перед собой? Мои альтруистические порывы немного поутихли, я желал мирной и спокойной жизни, насколько это было возможно в создавшихся условиях. Пока я размышлял о насущном, в мои мысли ворвался удивленный голос и разрушил стройную цепочку идей.

«Прохор! – услышал я и, оглянувшись, с изумлением увидел спешащую ко мне невысокую стройную фигурку, показавшуюся мне смутно знакомой, – вы не помните меня?»

Когда фигурка поравнялась с нами, я без труда узнал девушку Настю, сотрудницу столичного Центра по изучению чрезвычайных ситуаций. Ее внешний облик претерпел существенные изменения, и вместо аккуратного делового костюма на Насте болтался необъятный рабочий комбинезон, явно приобретенный по случаю, а изящные ножки украшали нелепые башмаки из пенополистирола.

«Как дела, Настя? – улыбнулся я, демонстрируя воспитание, – как ваши успехи в изучении таинственного и загадочного?»

Настя насупилась и гневно взмахнула головой, не оценив мой интерес.

«Я больше не работаю в чрезвычайке, – хмуро поведала она, – я уволилась оттуда полгода назад. А если быть совсем точной, то попросту сбежала и нисколько о том не жалею!»

Я сочувственно кивнул, а моя новая знакомая неожиданно предложила:

«Пойдемте, Прохор, сейчас все еще опасно бесцельно бродить по улицам, несмотря на бодрые новости!»

Долгая дорога настойчиво требовала передышки, Настя решительно не желала слышать никаких возражений, и нам пришлось принять ее очень своевременное приглашение. Мои ожидания вновь оказаться в каком-нибудь секретном подвале или на безопасном чердаке не оправдались, поскольку итоговой целью нашего маршрута на этот раз явилась вполне обычная квартира на девятом этаже неприметной высотки.

«Я теперь живу в этом районе,» – поведала нам барышня очевидные факты и принялась ковыряться в допотопном замке.

Скромный коридор подъезда, а также простая некрашеная дверь квартиры никак не вязались с той картиной, что открылась нам минутой позже. За невзрачными вратами скрывался огромный светлый холл, выложенный настоящими мраморными плитами, а следом за ним открывался вид на широкую лестницу с резными перилами и массивными мраморными балясинами. Настя, не обращая внимания на наш откровенно обалдевший вид, легонько подтолкнула меня, приглашая проходить и тщательно прикрыла дверь, запираясь на все замки.

«Это служебная квартира, – буркнула она, перехватив мой изумленный взгляд, – моя собственная осталась в столице, это не существенно»

Второй уровень не в меру шикарной квартиры представлял собой немного гротесковое зрелище, поскольку совмещал в своем интерьере все стили и решения современного дизайна. Мебель, отделка, разные мелочи буквально вопили о баснословных ценах и полнейшей безвкусице, и я невольно подумал о целях и задачах новых Настиных работодателей. Женька только вздыхал, рассматривая нелепые нагромождения и тяжелую лепнину, нависающую над изящным металлическим столиком со стеклянной столешницей.

«Тихон, где же трудится твоя подружка и почему она носит такой уродливый наряд?» – бесшумно вопрошал он, пока хозяйка готовила нам угощение, кружась по первому этажу.

«Я рада, что снова увидела тебя, – сообщила хозяйка, возвратясь к нам с шикарными разносолами, среди которых я даже рассмотрел консервированное мясо, считающееся деликатесом. – мне кажется, ты самый адекватный из всех, с кем мне приходилось сталкиваться в последнюю пару месяцев»

Воспев мне хвалебную оду, Настя лихо разлила по бокалам искрящийся алкоголь, в котором я с изумлением узнал настоящий коллекционный коньяк, и снова в моей голове заструились разные вопросы. Женька, привычно принявший настороженную позу, вообще не произнес ни звука, за все время, проведенное нами в обществе загадочной врачевательницы и исследовательницы. Я был уверен, что в современных реалиях даже научно-исследовательские центры, лелеемые и уважаемые, были вынуждены придерживаться режима строгой экономии. Мне в целом, была неинтересна судьба моей случайной знакомой, однако основы воспитания требовали поддержать видимость беседы, и я вежливо поинтересовался, на кого нынче трудиться неугомонная барышня.

«Когда ты сбежал, – начала от Потопа свое повествование наша собеседница, – тогда, из подвала, тот Центр прямо взорвался идеей отыскать тебя и включить в рабочую группу. Им в руки попались твои записи, которые были тщательно изучены и даже заимствованы для новых изобретений. К чести нашего тогдашнего руководителя, он был готов указать в разработках твое имя, если ты согласишься сотрудничать с нами. Они искали тебя, Прохор. Долго и настойчиво. А потом в нашу контору заявился новый сотрудник, якобы предложенный Всемирной Ассоциацией Научных Исследований. Он тут же принялся внедрять и разрабатывать, горя праведным желанием уничтожить непоправимое зло, захватившее мир. От его мельтешения кружилась голова и ломило виски, но его терпели, поскольку выгнать не имели права. Мой начальник однажды не выдержал чрезмерной активности и нагрубил этому незаменимому сотруднику, чего, в принципе, не должен был делать. Сотрудник обиделся и ушел, прихватив все твои научные труды, Прохор. О том мы узнали слишком поздно, и когда подняли тревогу, активиста простыл след. Розыскные мероприятия, рейды и облавы не дали результата, а ВАНИ долго удивлялась вопросам о незаменимом и значимом пройдохе, о котором слышала впервые. Через пару недель мой руководитель, понял, что знатно облажался, упустив сразу двух зайцев. Я видела того «ставленника» считанное число раз, однако именно меня обвинили в заговоре и устроили самую настоящую травлю. Поначалу она проявлялась незаметно и заключалась в невнятных замечаниях и придирках, но придирки множились, недовольства росли, и в один прекрасный день руководитель Центра прямым текстом пригрозил мне вполне реальным сроком за разбазаривание государственной информации. Если ты в курсе, Прохор, это сегодня очень серьезное преступление, мне не хотелось бы попасть под статью. Доказательств моей причастности у него естественно не было, но то, во что превратилось мое существование в Центре, представить нетрудно. И я сбежала. Теперь я не имею к ним никакого отношения, Прохор.»

Рассказ Насти получился жалостливый и очень складный, но он не давал ответа на мой главный вопрос. Однако наша гостеприимная хозяйка ловко перевела тему на отвлеченные предметы и решительно не желала возвращаться к прерванной беседе. Когда коньяк был уничтожен, а мясо съедено до костей, я решил закончить рандеву и бодро поднялся, благодаря Настю за взваленные хлопоты.

«Не стоит, Прохор, – пробормотала она, равнодушно пожимая плечами, – и мой тебе совет, не торопись. Завтра будет новый день, там и решим.»

Что собиралась решать новым днем чрезмерно деловая мадам, осталось за кадром, но в чем-то она была права. Мы с Женькой оказались в чужом городе, без денег, жилья и перспектив, а за окном сгущались сумерки. Предложение девушки встретить рассвет в комфортных условиях показалось мне как нельзя кстати, и я нехотя присел обратно, тщательно выражая полное смущение незапланированными обстоятельствами.

На ночь Настя отвела нам широкий гостиный диван на втором уровне необъятного жилища, и, пожелав нам спокойной ночи, отправилась вниз. Полночи Женька выдвигал мне разные варианты Настиной занятости и, остановившись на ожидаемой гипотезе о тайном шпионаже, счастливо засопел, утыкаясь в мягкие подушки.

«Только у агентов национальной разведки могут случиться такие шикарные хоромы, – пробормотал он, нисколько не смущаясь своего полудетского предположения. Женька был очень далек от нюансов современных реалий, и я не мог его винить за это.

Утро встретило нас тишиной, темнотой и полным отсутствием гостеприимной хозяйки на территории апартаментов. В окна едва заметно протискивался рассвет, наполняя огромный зал невнятными очертаниями и предлагая нам тоже начинать новый день.

«Доброе утро, Настя! – на всякий случай проговорил я, спускаясь по монструозной лестнице в нижнюю гостиную. Ожидаемо, ответа я не получил, и побродив по комнатам, двинулся в столовую, варить себе химическую бурду, которая в этой жизни заменяла мне кофе. Настина кухня была нашпигована всякими модными приспособлениями, многие из которых стали для меня настоящим откровением. На полупрозрачной столешнице громоздилось устройство, с виду напомнившее мне многофункциональную кофе машину, однако оно было призвано угощать печеньками и разного рода яствами, достаточно было засыпать внутрь растворимого химического порошка.

«Тихон, давай выбираться отсюда, – привычно занудил Женька, вопреки своим принципам впервые решив проигнорировать нормальный завтрак. – мне кажется странной эта Настя. Я ни за что бы не оставил у себя в съемной квартире малознакомых людей, к тому же одних. Почему она уверена, что мы не ограбим ее и не разломаем здесь все?»

Идеи грабежа не оставляли Женьку не на минуту, и я начал всерьез опасаться, что мой распоясавшийся братец больше никогда уже не примет свой прежний облик законопослушного гражданина. Однако его опасения были обоснованы, и я без труда согласился с его предложениями. Во мне были живы воспоминания о моих собственных прегрешениях, и я старался как можно меньше привлекать к себе чужое внимание.

Наши планы побега остались планами, поскольку мудреный замок Настиной квартиры закрывался кодовой комбинацией и на беззвучное исчезновение шансов не оставлял.

«Теперь ты понял, почему она такая смелая? – хмыкнул я, бесполезно сражаясь с хитрым изобретением, – даже если бы у нас в планах первым пунктом стояло обнести этот музей, дальше прихожей дело бы не пошло. Расслабься, Женька и получай удовольствие от шикарных условий нормального существования. Кто скажет, где в ущельях мы отыщем что-то подобное»

Расслабиться никак не получалось, поскольку сама территория наводила на пугающие мысли, а Настины задумки продолжали оставаться неясными, и мы тупо просидели в гостиной, ожидая возвращения продуманной девицы. Настя вернулась ближе к вечеру, измотанная и понурая.

«Приношу извинения за то, что заставила вас поскучать,» – буркнула она, скрываясь в ванной. Больше никаких объяснений мы от нее не дождались, а беспокойный Варвар нашел в Настиных словах неопровержимое доказательство собственных ночных опасений.

За ужином она правда немного приоткрыла таинственную завесу своей деятельности, рассказав о новом изобретении, над которым трудится все мировое сообщество. Добровольно лишенные источников информации, мы с изумлением узнавали весьма шокирующие факты. Неведомая инфекция, постепенно сошедшая на нет, оставила после себя сдачу, наградив переболевших и обратившихся граждан заторможенным сознанием и неадекватным восприятием действительности. Пока подобные факты были зафиксированы в весьма ограниченном числе, и касались преимущественно жителей окраин, однако власти всерьез обеспокоились проблемой распространения новой заразы и нагрузили научный мир новыми задачами. Настя рассказывала о новостях, сохраняя полупрезрительное выражение измотанного трудовыми буднями миловидного личика, как будто в том, что она говорила, не было ничего выходящего из общего привычного ряда событий. Позже, когда Настя оставила нас, отговорившись усталостью, Женька напомнил мне о странных обитателях деревушки, где осталась наша верная ржавая лошадка.

«Заряди браслет, Женя, – пробормотал я, – узнаем новости из первоисточника».

Я рассчитывал услышать размеренный суровый голос, отрывисто вещающей о начале новой мировой катастрофы и приготовился к новому витку советов и распоряжений. Каково было мое удивление, когда вместо привычного перечисления пунктов, которые следует соблюдать, до меня донеслось весьма фривольное сообщение о полном ахнунге, разбавленное обязательным пожеланием всех ознакомленных с текущими событиями валить лесом. Женька, наконец-то вспомнивший о хороших манерах, только хмыкал, отказываясь верить услышанному.

«Как они вообще допустили такие речи в эфир? – бормотал он, вспоминая о жесткой цензуре и тщательной фильтрации всего, что было призвано служить новостями. – может, это какая-нибудь альтернативная волна?»

Последнее предположение не выдерживало никакой критики. Информационная волна была единственной, все прочие источники были изъяты из обращения и подвергнуты остракизму. Мне было даже интересно послушать что-то такое, что стало для меня давно забытым и нереальным. Данные, полученные от Анастасии совпадали с тем, что услышали мы, ну, во всяком случае, своим смысловым наполнением. Способы донесения, разумеется, немного отличались. Во мне снова шевельнулся задремавший ученый, и я решительно двинулся вниз, игнорируя основы приличия.

Настя сидела в столовой, оперевшись на согнутые руки и незаметно покачивалась из стороны в сторону. Возможно, таким образом она пыталась обрести утраченную силу и зарядиться энергией. А может, просто решила примкнуть к рядам занедуживших.

«Не спится?» – пробормотал я наудачу, не рассчитывая на задушевные беседы.

Настя помотала головой и подняла на меня покрасневшие глаза.

«Ох, Прохор, – едва слышно выдохнула она, – все, что мы делаем, бесполезно. Безумие прогрессирует и вряд ли мы сможем так быстро остановить его. Наша лаборатория считается независимой и секретной, впрочем, сейчас нет ни одной, которая не носила бы такого почетного звания. Так вот, сотрудники, которые составляют основной штат, жонглируют теми составляющими, из которых состряпано противоядие. Они просто не в состоянии создать что-то кардинально новое, но продолжают корчить из себя невероятно умных и значимых. Я говорила тебе то же самое про сотрудников Центра изучения чрезвычайных ситуации, я ошибалась, Прохор. Если сравнивать интеллектуальные показатели, то мой предыдущий босс просто гуру медицины в сравнении с нынешним. Ты слышал, что научным сообществом пересмотрены нормативы умственного и эмоционального развития и внесены корректировки? Теперь умным считается тот, кто умеет складывать в пределах первого десятка и может отличить треугольник от синего цвета.»

Я ничего такого не слышал, поскольку весь последний год сознательно не обращался к своему браслету. Откровения Насти шокировали, а мне снова захотелось вернуться в строй. Я еще помнил таблицу умножения и мог переходить улицу на зеленый свет, я мог бы принести пользу обществу.

«Насколько независима ваша лаборатория?» – вскользь поинтересовался я, стараясь не выдать любопытства больше, чем следует.

«Очень независимая, – усмехнулась Настя, – настолько, что она не зарегистрирована ни в одном научном реестре. Она создана профессионалами, которые разочаровались в своей государственной практике. Такими, как я. Там очень небольшой штат, но они казались мне очень грамотными, когда я впервые оказалась в их компании. Сейчас я уже так не скажу, наверно.»

Настя снова замолчала, а я подумал о том, что активная девушка в курсе моей причастности к медицине и науке, и вполне могла бы предложить составить им компанию. Однако, Настя предпочитала молча рассматривать стены и предаваться унынию. Я не стал напрашиваться, и пожелав ей спокойной ночи, отправился наверх.

Глава 35.

Женька откровенно скучал, находясь в вынужденной изоляции. Его пугал интерьер пафосного жилища новой знакомой, сама же знакомая не производила на приземленного Женьку никакого впечатления. Узнав о ее принадлежности к ученой братии, Женька потерял к теме интерес, справедливо видя в симпатичной барышне очередную одержимую.

«Как можно настолько глубоко погружаться в науку? – думал он, прислушиваясь к негромким беседам Тихона и Насти, – тем более, что по ее же словам, особых результатов это погружение не приносит»

Вечерние брифинги были нечастыми, скорее это был просто повод для Тихона оправдать свое присутствие в чужом доме, и попытка принести хоть какую-нибудь пользу, делясь советами. Настя почему-то не желала расставаться со скромными постояльцами, аргументируя тем, что очень боится жить в таких огромных хоромах в одиночестве. Как-то вечером она, после трехдневного отсутствия показалась на пороге с девчушкой лет шести-семи, худенькой и невероятно застенчивой.

«Моя нянька, которая присматривала за Соней, больше не желает нести ответственность за чужого ребенка, – объяснила Настя свое решение, – так она заявила мне, когда я заехала навестить Соню. Прохор, не мог бы ты сегодня присмотреть за ней, пока я буду на работе? К следующему дню я постараюсь определить ее в группу надзора. Очень тебя прошу, Прохор, выручи.»

У Насти была странная манера вести диалоги. Она как будто и вовсе не замечала присутствие в квартире еще одного жильца, всегда обращаясь только к Прохору. Женька даже не мог бы сказать с уверенностью, что придирчивая Настя знает его имя. Варвар не обижался на такое отчетливое игнорирование. Ему было достаточно и того, что Настя не гонит его прочь и иногда кормит обедом. Впрочем, Женька с удовольствием бы и вовсе сбежал из негаданного пристанища, ощущая их общую с Тихоном ненужность и неуместность присутствия. Однако, отзывчивый Прохор Степанович конечно же согласился стать нянькой, оговорив точное время, ограничив его до пары суток.

«Не дольше, Настя, – заявил он, – я не знаток детской психологии.»

Настя очень серьезно кивнула и пообещала, что уже завтра Сони тут не будет. Отвратительно пугающие своим названием группы надзора были созданы в период эпидемии как раз для таких случаев и собирали под свое крыло детей разных возрастов. Тихон, послушав подробный отчет об условиях набора в группы, еще раз напомнил Насте о паре суток и, пожелав удачного дня, грустно обернулся к Женьке.

«Что делать, приятель, – покаянно пробормотал он, – мне приходиться соблюдать эти чертовы условности и правила, иначе я не могу. К тому же жить в человеческих условиях куда предпочтительней ночевок в оврагах»

Женька решил никак не комментировать такое расплывчатое объяснение, переключив все внимание на нечаянную подопечную.

«Привет, – кивнул он девчушке, продолжавшей неподвижно стоять в дверях. – давай знакомиться. Ты – Соня, твоего нового няньку зовут Прохор, а я Женя и не имею к процессу воспитания никакого отношения!»

Соня никак не отреагировала на Женькины приветствия и неловко протиснулась в гостиную. В ее поведении, жестах и мимике присутствовала та самая скованность, которая громче всяких слов говорила об одиноком житье, об отсутствии навыков общения и целом списке комплексов, терзающих заторможенную воспитанницу.

«Присядь, Соня», – вспомнил о возложенных обязанностях Прохор и решил продемонстрировать опекунское мастерство. Девочка неловко опустилась на край антикварного дивана, выполненного в стиле барокко, и снова замерла.

«Очень удобная воспитанница, – тут же подумал Женька, – во всяком случае, нам не придется ломать голову, чем ее занять до прихода матери.»

Суперсекретная лаборатория, где трудилась неугомонная Настя, видимо, имела ненормированный график, поскольку ни вечером, ни с наступлением ночи Анастасия так и не появилась, а Тихон заметно занервничал.

«Настя оформляет ребенка в группу надзора, – заявил он, больше обращаясь к самому себе, – как раз после окончания рабочего дня, раньше, видимо никак не получалось»

Пока Тихон присматривал за девочкой, Женька с любопытством наблюдал за Тихоном и не переставлял удивляться пышной палитре эмоций, то и дело возникающих на утонченном лице.

«Что не так с этой девочкой? – озадачился однажды нянька, оставив подопечную на произвол судьбы и поднявшись наверх, – она сидит неподвижно третий час подряд и не похоже, чтобы у нее в планах было что-то круто поменять. Я не смог выжать из нее ни слова, хоть и очень старался. Женя, расскажи мне, где я ошибся?»

Женька с удовольствием рассказал бы, что недальновидный брат ошибся в тот момент, когда согласился присматривать за Соней, но поглядев на его потерянную рожу, только пожал плечами.

«Как бы ты чувствовал себя в компании незнакомых людей, если бы тебе было семь, и ты был бы девчонкой?» – справедливо поинтересовался Женька, в тайне не разделяя собственных объяснений. Он еще помнил свою собственную дочку, без особого стеснения врывавшуюся к Женьке в самые неподходящие моменты и забрасывающую терпеливого отца лавиной вопросов, пожеланий и предложений. Впрочем, убеждал он себя, все дело в характере. Вероятно, несчастная Соня просто не знает, как поддержать светскую беседу, по причине застенчивости.

Когда ветреная Анастасия не явилась к следующему утру, Тихон основательно напрягся, а к обеду был готов оставить свой пост, наплевав на приличия и воспитание. Соня продолжала зависать, не двигаясь с места, и не желая издавать любые звуки. На все попытки Тихона впихнуть в упрямую барышню ложку разведенной химической бурды, она только крепче стискивала зубы и ожидаемо шла в отказ.

«Пойдем, Женька, – заявил Тихон на исходе вторых суток, – свою миссию я выполнил. А Соня, обладая такими суперспособностями, вполне просидит еще черт знает сколько времени, без особого вреда для организма.»

Девочка внимательно слушала гневную отповедь Тихона и продолжала сохранять выбранную однажды позу и завидную невозмутимость. Женька уже давно готов был оставить загадочную обитель, поэтому без вопросов двинулся на выход, припоминая про себя озвученную Настей кодовую комбинацию выхода. Однако, стоило Женьке приоткрыть входную дверь, как тут же до них донесся негромкий гул, в котором обновленный Тихон отчетливо расслышал обрывки разговора. В беседе речь шла о гражданке Анастасии Алексеевне, а точнее, об ее постояльце, полулегально поселившимся в ее казенных апартаментах. Негромкая беседа не позволяла уловить все нюансы, однако одно было предельно ясно – нежданные визитеры отчаянно желали видеть несговорчивого ученого, и какую роль в этом сыграла Настя, оставалось невыясненным. Тихон мышью шмыгнул обратно в квартиру, увлекая за собой Женьку и вопросительно уставился на приятеля.

«Что будем делать, друг Женя? – едва слышно проговорил он, – милая Настенька необдуманно проявила сострадание, а возможно, сделала это вполне сознательно, но в любом случае, по мою душу сейчас поднимаются важные и значимые, кем бы они не были. Решай быстро, дружище, что будем делать? С моей биографией мы живо обеспечим Анастасии Алексеевне почетное место в неуютных стенах цугундера, или же посодействуем росту ее карьеры. Все зависит от поставленных ей целей.»

Впрочем, при обсуждении с Женькой подобных вопросов, ответ был очевиден и без длительных прений. Тихон, интуитивно почуяв согласие на побег, рванул вглубь огромной гостиной, и, повинуясь порыву, сгреб в охапку заторможенную Соню, никак не проявившую эмоций по поводу такого грубого вмешательства в ее неподвижность. Через пару минут все трое уже взбирались по непрочной железной лесенке, ведущей на чердак. Женька был уверен, что их спонтанные перемещения быстро станут достоянием гласности, и в любом случае важные и значимые сообразят, что квартира была обитаема минуту назад. Опасения, к счастью, не оправдались, и вскоре они галопом неслись по железной крыше, изредка притормаживая и отыскивая пути отступления. Такие пути обнаружились в самом краю невозможно длинной многоэтажки, протянувшейся через всю улицу. Тихон ловко скатился по похожей лестнице, крепко прижимая к себе невесомое Сонино тельце, а Женька без затей спрыгнул вниз, минуя скучные приспособления. Когда все трое оказались на пустынной улице, а бушующий в венах адреналин немного угас, Женька с любопытством поинтересовался, что дальше намерен делать его чрезмерно чувствительный брат.