Текст книги "Лекарь (СИ)"

Автор книги: Таня Смитт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 33 страниц)

Часть 7

Глава 38.

Мы неслись по пустым улицам больше часа, рискуя привлечь к себе закономерный интерес бойцов охраны. Соня, несмотря на свой хилый вид и мелкий рост, шустро перескакивала бордюры и пересекала перекрестки, волоча меня в ей одной ведомом направлении. Я легко мог бы отделаться от настырной девчонки, усадив ее в каком-нибудь кабинете опустевшей клиники, и заняться своими производственными обязанностями. Однако что-то подсказывало мне о необходимости подчиниться желаниям обычно отрешенного ребенка. Соня миновала последнюю парковую зону, отделяющую административную часть города от промышленных предприятий, и мы оказались на территории огромного завода, ныне пустующего. Ловко нырнув под высокие своды какого-то цеха, девчушка остановилась перед плотно закрытой дверью, вделанной прямо в стене производственного помещения и выжидательно уставилась на меня.

«Что, Соня?» – негромко произнес я, но мой голос, отразившись от стен, весело запрыгал по сбитому бетонному полу. Соня резко прыгнула в мою сторону и залепила тощей ладошкой мой рот, призывая молчать. Мне было откровенно непонятно, какую цель преследовала малышка, приглашая меня посетить заброшенные катакомбы, и я запоздало вспомнил слова Мартына о Сониных странностях и необходимости диагностики.

«Пойдем домой, милая, – снова прошептал я, наклоняясь к ее лицу, – нам нечего тут делать. Тут скучно и нет игрушек»

Мои слова вызвали на осунувшемся личике гримасу отвращения, и Соня вызывающе ткнула тонким пальчиком в закрытую дверь. Было непохоже, чтобы ей часто пользовались, насколько ржавыми выглядели петли, однако Соня продолжала настаивать на немедленном ее открытии. Я послушно потянул на себя тяжелую створку и неожиданно дверь поддалась, демонстрируя мне совершенно темный коридор с едва угадываемой лестницей. Соня бесстрашно шагнула внутрь, продолжая тянуть меня за собой. Я, устав от ее игр, резко подхватил ее в охапку и, захлопнув дверь обратно, развернулся к выходу.

«Достаточно, Соня! – строго сказал я, забывая добавить в интонацию мягкости, – идем домой, мне нужно работать!»

Девочка в одно мгновение вернула себе прежний отрешенный вид и безвольно повисла в моих руках. Я потратил весь световой день, отыскивая обратную дорогу, поскольку странная Соня перестала реагировать на действительность и впала в прострацию. Когда мне наконец, удалось добраться до квартиры доктора Шварца, на пороге меня ждал сюрприз в лице моего доброго приятеля. Женька, привалившись к порогу, сладко спал, свесив голову на скрещенные руки.

«Просыпайся, Женя», – негромко произнес я, вытягивая из кармана запасные ключи.

«Тихон? – неразборчиво проговорил Женька, вглядываясь в сумрак, – который час? Что ты тут делаешь?»

Возвращаться в чужое жилье решительно не хотелось, отсутствие Мартына и события в клинике наводили на разные размышления, однако у нас на руках висела Соня, в прямом и переносном смысле, и мне было неловко оставлять девочку на произвол судьбы.

«Не поверишь, Тихон, – прошептал мне Женька, когда безвольная Соня была уложена спать, – куда меня сегодня занесла нелегкая. Кстати, где Мартын?»

Женька в красках поведал мне удивительную историю прогулки до ближайшего поселения, затеянной неугомонным господином Шварцем. В рассказе Варвара не было бы ничего удивительного, учитывая безудержное стремление Мартына везде оказаться полезным, за исключением последнего эпизода. Мне показалось странным, что ответственный доктор проявил исключительную забывчивость в отношении гостя. Скорей всего, продуманный приятель ставил перед собой другую цель, о которой я только мог догадываться. Покинув утром клинику, я остался в полном неведении того, что на самом деле произошло в муниципальных стенах. Возвращение в сегодняшнее утро напомнило мне мое собственное приключение, и я вновь почувствовал в себе почти научный интерес.

«Как думаешь, Тихон, – привычно прочитав мои мысли, оживился Женька после моего краткого изложения событий, – что на самом деле скрывала собой та дверь? Не может быть, чтобы замороженная девица оттаяла только для того, чтобы сгонять через весь город к невнятной заброшке. Есть у тебя какие-нибудь мысли по этому поводу?»

Женькин интерес подогрел мой собственный, и я решительно поднялся, забывая про поздний час.

«Собирайся, Женя, – произнес я прежде, чем во мне включился здравый смысл, – мне любопытно, почему Соня так настойчиво тянула меня в подвал?»

Наше путешествие по ночным улицам города 22 осложнялось полным незнанием местности, и мы то и дело забредали в переулки и подворотни, рискуя наткнуться на отряды охраны. Нам везло, на всем протяжении нашего пути по центральным улицам, только однажды до нас докатилось эхо переговоров, ведущихся в соседнем квартале. Женька ощутимо напрягся, прикидывая способы отступления, а я мысленно выругался, не видя в деятельности охранных отрядов практического смысла. Шум стих, открывая нам возможность двигаться дальше. Административные районы давно остались позади, сменившись бескрайними нагромождениями серых зданий, призванных изображать промышленные объекты. Все они были похожи один на другой, как братья-близнецы, и я совершенно не представлял, в каком именно решительная Соня отыскала загадочную дверь.

«Может, ну его, Тихон, – расслышал я не в меру рассудительный голос своего Женьки, – девочка с левой резьбой, мало ли, что взбредет в ее нестабильную голову. Ты же не думаешь обшаривать тут все подряд?»

На это у меня не оставалось времени. На город 22 катился рассвет, и наше пребывание в промышленной зоне без особого на то разрешения могло обернуться для нас солидным штрафом. Нынче вместо денег, законодатели предлагали искупать грехи исправительными работами, а я не привык к чрезмерному физическому труду на чужое благо.

Оглядев всю прилегающую территорию, я неожиданно воткнулся взглядом в весьма внушительные очертания самого дальнего сооружения, возвышающегося над остальными широкими кирпичными трубами.

«Я нашел, – негромко оповестил я Женьку и услышал его обреченный вздох. – Женя, мне интересно. Если боишься, можешь подождать меня тут»

Женька никогда ничего не боялся, если дело касалось его одного. Однако, мое непосредственное участие в сомнительных мероприятиях всегда вызывало у него оправданную настороженность. В этот раз он пресек на корню свои воспитательные навыки и молча поволокся следом, невнятно ругаясь по дороге. Когда перед нами показались те самые величественные своды старого цеха, я приободрился и ткнул пальцем в ту самую дверь, о которой так настойчиво рассказывал Женьке всю ночь.

«Что ты рассчитываешь там увидеть? – с сомнением пробурчал Женька, – каморку папы Карло?»

«Не знаю, – честно признался я, – может быть и ничего»

После чего распахнул дверь, открывая нашему вниманию лестницу, ведущую вниз.

«Тихон, – ввернул наблюдательный приятель, – дверь ржавая, но она не скрипит. Похоже ей часто пользуются. У тебя есть при себе нож?»

У меня при себе имелось куда более внушительное оружие, но Женька о нем даже не догадывался, и я коротко кивнул, приглашая заняться делом.

Лестница, несмотря на свой пожилой вид, была довольно крепкая и длинная. Мы спускались уже больше получаса, и мне стало казаться, что у подножия нас поджидают австралийские кенгуру. Наконец, через утомительно-долгое время мы уперлись в еще один вход. В этот раз он представлял собой обычное каменное перекрытие, отделяющее лестницу от широкого коридора, слабо освещенного редкими лампочками.

«Это военный бункер, – зашептал Женька, попутно знакомя меня с содержанием всех прочитанных им шпионских романов, – возможно, это секретные склады. Во всяком случае, нам это не интересно, и мы уходим, Тихон!»

Тут Женька круто ошибался. Интерес мой возрос в разы, и я смело направился дальше, рассматривая металлические двери, то тут, то там появляющиеся по обеим сторонам длинного коридора. Наконец мы вышли к единственной открытой двери, за которой я с изумлением обнаружил знакомые коробки. Точнее, коробка была там одна, но имела внушительные размеры, и она была включена. Я узнал гудение и потрескивание, издаваемое устройством, а также узнал искрящуюся жидкость, переливающуюся внутри всеми цветами радуги.

«Коробки для уничтожения тварей! – не сдержал научного восторга непосредственный Женька и знакомо вцепился в мою руку, – но ведь они все уничтожены. Я имею в виду тварей. Ну и коробки уже не актуальны, или нет?»

Помещение, где располагалось таинственное устройство было пустым. Никто не присматривал за гудящим сооружением, никто не гнал прочь посторонних, и это казалось непонятным.

В ответ на мои размышления в широком коридоре раздались уверенные шаги человека, видящего перед собой цель. Я едва успел вытолкать Женьку из тесного помещения и скрылся за распахнутой дверью. Укрытие было ненадежным, и любой, кто не поленился бы повернуть голову, мигом обнаружил бы тех самых шпионов, о которых с упоением вспоминал Женька всю последнюю неделю. Шаги приближались, и вскоре я сумел различить негромкие голоса, взволнованно обсуждающие научные проблемы.

«Увеличьте дозировку и обеспечьте бесперебойную работу устройств, – требовательно и сердито вещал один голос – установка не дает нужных результатов, и мы вынуждены пересмотреть ваши расчеты. Вы должны уяснить себе, что от результата этого эксперимента зависит многое! Если ваши фокусы выйдут из-под контроля, мало не покажется!»

«Вы сами знаете, что нам нужно. Препарат, блокирующий сознание, работает при непосредственном воздействии на объект, Мартын Мартынович, – тут же отозвался другой голос, а я ощутимо напрягся, услышав знакомое имя. – то, что мы внесли изменения в его работу, не гарантирует результат. Разработка не предусматривает массовое применение, необходимы корректировки, а еще больше необходим тот гений, и если бы он согласился сотрудничать…»

«Делайте, то, что я говорю вам». – оборвал на полуслове коллегу нетерпеливый Мартын, и решительно захлопнул дверь, входя в лабораторию. Оставшись в пустом коридоре, мы с Женькой, не сговариваясь, рванули обратно к лестнице, понимая, что если попадемся, то задержимся здесь на неопределенное время.

«О чем они говорили? – едва справляясь с дыханием, бормотал Женька, перескакивая ступеньки, – над чем они работают?»

Мартын много раз упоминал мне о своей давней работе в секретной лаборатории и участии в разного рода опытах, но ни разу не рассказывал о своей сегодняшней деятельности. В нынешних условиях ученое сообщество было помешано на любых изучениях, которые тут же объявляло секретными. Однако некоторые фразы о блокировке сознания, вскользь оброненные коллегой Мартына, заставляли меня насторожиться. Я тоже однажды изобрел такой препарат, он тоже работал при непосредственном воздействии на объект и в массовом применении не употреблялся.

«Сейчас все над чем-то работают, – проговорил я, не отпуская от себя мысль о препарате, – если Мартын вернется сегодня домой, возможно он поделится наболевшим.»

Мартын и правда решил провести окончание рабочего дня в родных стенах. Однако горестями делиться не спешил, внимательно рассматривая Женьку, будто видя его впервые. Женькина злость на Мартына миновала, а сделанные ночью открытия и вовсе вогнали застенчивого Женьку в состояние ступора.

«Я приношу свои глубочайшие извинения, приятель, – наконец проговорил господин Шварц, – в том, что вынужден был оставить Вас вдали от цивилизации, однако неотложные дела не позволяли медлить ни секунды. Я рад, что вам удалось благополучно добраться до дома. Искренне рад»

В искренность слов Мартына я не верил, вероятно также, как и Женька, судя по скривившейся рожице, однако он решил не раздувать всемирной проблемы из уже завершившегося приключения.

«Всякое бывает», – миролюбиво протянул он, давая понять, что все прошло и в обсуждении не нуждается.

«Что с клиникой, Мартын?» – решил я поддержать нейтральную беседу, однако одно мое упоминание благотворительного заведения вернуло на сытую рожу приятеля озлобленно-озабоченное выражение. Кое-как справившись с эмоциями, он горько вздохнул и поведал щемящую историю про недофинансирование проекта, про полное оскудение науки и нехватку грамотных специалистов.

«Ты же понимаешь в медицине, Прохор? – снова озвучил он знакомую фразу, а я подумал о грядущем новом предложении. – на то, чтобы содержать такую прорву пациентов, необходимы знания и средства, а также желание. Ничего этого у ученого сообщества нет и в помине. Они работают на опережение. Иными словами, клинику прикрыли!»

«Из чего же ты собираешься строить семейный бюджет?» – невзначай поинтересовался я, впрочем, не слишком рассчитывая на Мартыновскую откровенность. Ее я и не дождался. Наш новый приятель вскользь упомянул шабашки и закрыл тему.

Ночью наша ночлежка была разбужена невероятной силы воплями. Спросонок я сразу вспомнил слоновьи стада, в панике перемещавшиеся по диким прериям, однако уже через пару минут был вынужден пересмотреть выводы. Так визжали не слоны. Так визжала маленькая Соня, причудливо извиваясь на узенькой кровати. Мартын, подскочивший на пару минут раньше, растерянно наблюдал за Сониными кривляниями и боялся пошевельнуться, ожидая моего решения.

«Что с ней?» – повторял он, оглядываясь в мою сторону. Я мало что мог объяснить, поскольку уже и думать забыл о наличии в моей жизни странной девочки. Очевидно, у нее все же был определенный диагноз, о котором рассеянная Настя забыла нам упомянуть. Внезапно Соня застыла в самой нелепой позе и обессиленно рухнула на постель. При этом ее визги прекратились, и подушки она достигла в состоянии глубокого сна. Мартын на этот раз не стал строго судить меня за невнимание к «дочери», вместо этого он резво закрутился по комнате, натягивая на разожравшуюся тушу зеленые медицинские доспехи. На его роже застыло испуганно– потерянное выражение, природу которого я затруднялся объяснить.

«Поедем со мной, Прохор! – уже на пороге заявил он, решившись на это приглашение в последний момент, – Женя может подождать нас здесь. Тем более девочке нужно наблюдение»

Я был склонен согласиться с влиятельным доктором и, кивнув Женьке, шагнул в сумрак подъезда. Я был уверен, что Мартын повезет меня в какую-нибудь клинику и притащит оттуда врача для Сони, однако, приятель гнал свою развалюху по пустым улицам, минуя все действующие лечебницы. Когда мы выскочили на проспект, я стал узнавать дорогу, а уже через пару километров понял, что за маршрут разработал Мартын.

«Поклянись мне, что ни одна живая душа не узнает об этом месте, – нехарактерно для себя пробормотал Мартын, тяжело выгружаясь из повозки, – у меня не остается выбора, приятель, и мне нужна твоя помощь!»

Я, разумеется дал десяток клятв, не упоминая о том, что пара живых душ уже знает о секретной лаборатории с неясными целями. Мартын уверенно потрусил в уже знакомый мне цех и распахнул ту саму дверь, о которой я впервые узнал от заполошной Сони. Пока мы спускались по бесконечной лестнице, Мартын скороговоркой поведал мне об очередной научной разработке, призванной оградить человечество от напасти.

«Научное сообщество опасается рецидивов, – непонятно бормотал он, скатываясь в недра заброшки, – перед нами стоит задача купировать возможные симптомы»

Я ни слова не понял из его речи, но вежливо покивал, терпеливо ожидая озвучивания моих собственных целей и задач пребывания в супер секретном месте. Как только мы достигли дна, нам навстречу выскочил взъерошенный не то лаборант, не то очередной профессор и заголосил:

«Мартын Мартынович, установка вышла из-под контроля, препарат…»

«Успокойтесь, – оборвал коллегу Мартын, – я привез вам специалиста, и он поможет нам остановить распространение повторных симптомов вируса «Т»

«Что? – не понял коллега, – какого вируса? Установка…»

«Того вируса, что обращает людей в тварей!» – со значением проговорил Мартын, а я едва сдержал смех. Недогадливый коллега наконец-то догнал и важно кивнул, с надеждой глянув в мою сторону.

Мартын вел меня знакомыми тропами, приближая к жужжащей коробке. Он перестал давать мне детские объяснения, полностью сосредоточась на предстоящей задаче.

«Профилактический препарат содержит формулу, воздействующую непосредственно на объект, – врал мне Мартын, до последнего цепляясь за свои секреты, – ты химик, Прохор, помоги нам подкорректировать состав, чтобы его эффективность возросла при бесконтактном воздействии. Мы несколько десятков раз перекраивали эту формулу, однако видимого результата не достигли. Тот, кто разработал ее, был настоящим гением, однако его сейчас с нами нет, и мы просто не знаем, как изменить воздействие.

«Как вы поняли, что результатов не достигли?» – полюбопытствовал я, протягивая время.

«Не все ли равно! – рявкнул Мартын, выходя из образа озабоченного проблемами мира добряка-доктора, – помогите нам, Прохор и не задавайте лишних вопросов!»

«Как же звали того гениального ученого?» – снова вклинился я в гневную отповедь. Я тоже относил себя к разряду гениев, и мне было обидно слышать о конкуренте.

«Вы издеваетесь, Прохор? – медленно протянул Мартын, – я позвал вас не для знакомства с легендами ученого мира. Просто помогите нам. Вы знаете, как менять дозировку?»

Я молча ждал, а Мартын, понимая, что попросту теряет время, недовольно бросил, желая поскорее отвязаться от меня:

«Создателя препарата звали Свиридов Иван Иванович, теперь вам полегчало? Вряд ли вы в своем подвале даже слышали про такого. Ну же, приступайте, если бы я знал, как это сделать, я не стал бы вам даже упоминать это светлое имя. Прохор, живее, время работает против нас. Установку никак нельзя останавливать, иначе беда неминуема»

«Хорошо, – согласился я, – давайте формулу.»

Мартын запустил программу на мониторе, и я с изумлением узнал в мелькающих цифрах записи своих собственных разработок. Подслушанные обрывки вчерашней беседы только подтверждались озвученной формулой. Хитрец Свиридов объявил себя автором всех моих разработок и создал себе последователей. Вот только беда была в том, что сказочный препарат вовсе не купировал неведомые симптомы, в чем так трогательно пытался убедить меня Мартын. Сторонники и последователи все еще тщились подчинить своей воле сознание выздоровевших граждан и применяли для этого те же методы, что были призваны служить благим целям.

Я послушно внес корректировки, исключив из состава действующие компоненты и приказал запустить обновленную версию. Мне не хотелось, чтобы мои ученые выкладки в корне изменили историю.

«Каков радиус действия вашей установки?» – на всякий случай поинтересовался я, понимая, что очень скоро Мартын выяснит степень оказанной мной помощи, и вряд ли наша стремительно возникшая дружба пройдет это испытание.

Мартын оставил без ответа мой интерес, напряженно вглядываясь в мелькающие показатели.

«Все выясниться уже утром, – будто обращаясь к самому себе, проговорил он, – если это не даст нужных результатов, придется пересмотреть формулу еще разок»

«Не даст, – хотелось сказать мне, – поскольку сейчас нечем воздействовать на сознание.»

Однако я молчал, пытаясь осознать то, чему стал невольным свидетелем. Вести дальнейшие расспросы, выяснять, кто нынче стоит за всем этим, и какова итоговая цель этих недоэкспериментов, значило навлечь подозрения и подвергнуться вынужденной изоляции. Растерявшийся Мартын и так сказал мне достаточно, чтобы я в дальнейшем мог рассчитывать на повышенный интерес к собственной персоне со стороны каких-нибудь спецслужб. Если сейчас, сыграв дурачка, я оставлю все, как есть, и выскочу сухим из воды, вряд ли у меня снова появиться возможность беззвучно проникнуть в лабораторию. То, что исследования продолжатся, в том я не сомневался, как не сомневался и в том, что результаты эксперимента все же уже есть. Граждане, подвергшиеся воздействию, хоть и не стали выполнять чужие команды, но часть мозгов уже растеряли. В том я убедился, общаясь с жителями деревушки и со своими пациентами. Даже сам Мартын однажды испытал на себе волшебные свойства установки, теряясь в пространстве и времени.

«Я мог бы присматривать за установкой, – наудачу проговорил я, надеясь, что мой благородный порыв именно так и рассмотрится. – все равно клинику закрыли».

Мартын как-то странно посмотрел на меня и застыл в раздумьях. Монотонное гудение установки органично сливалось с видимым мозговым усилием моего научного друга, и я неожиданно подумал, что проницательный Мартын уже разгадал мой коварный план.

«Прохор, – доверительно проговорил он, и я понял, что поторопился в выводах, – я благодарен тебе за оказанную мне помощь, тогда, на побережье, и ценю твое участие. Я делаю все возможное, чтобы достойно оплатить тебе свой долг, однако то, что ты просишь… Это правительственное задание, и я не вправе вносить несанкционированные новшества и принимать решения.»

В словах приятеля звучало столько пафоса, что я невольно приосанился и, задрав вверх подбородок, понимающе кивнул. Что ж, мелькнула быстрая мысль, поищем другие способы остановить это безумие. Мартын проводил меня до двери и приказал под страхом смерти молчать о том, чему я стал свидетелем.

«Не подводи меня, – попросил он, подталкивая к выходу, – я рассчитываю на твою сознательность»

Моя сознательность нынче вопила мне как можно быстрее придумать способы уничтожения установки и своей собственной разработки. Я не знал, насколько далеко шагнули секретные опыты, и сколько организаций стоит за всем этим. Скорее всего, в одиночку мне не осилить столь масштабную задумку.

«Эй, Тихон…»– прозвучал за спиной знакомый голос. В шаге от меня стоял верный Женька и терпеливо дожидался моего появления.

«Ты что тут делаешь? – изумился я, уже заранее зная ответ. – и почему оставил Соню одну?»

Женька махнул рукой, не видя в последнем вопросе большой проблемы.

«Она спит, – равнодушно проговорил он, – а я пришел просто на всякий случай. У меня, знаешь ли, осталось не так много братьев…»

Я негромко рассмеялся чрезмерной Женькиной романтичности и сам того не замечая, поведал о секретной установке и целях, преследуемых безумными последователями безумного гения. Женька ничего не знал о судьбе господина Свиридова, как не знал о моем участии в этой самой судьбе, поэтому тут же засыпал меня вопросами, на которые я едва успевал отвечать.

«Твои разработки?! – взвизгнул Женька, узнав о моей только что завершившейся миссии, – когда ты успел, Тихон? Неужели во время работы в секретной лаборатории Свиридова?»

«Не совсем, – хмыкнул я и решил, что пришло время раскрыть Женьке все карты. – помнишь мою хижину на побережье? Наверняка помнишь. Я купил ее для того, чтобы испытать там свою созданную формулу по блокировке человеческого сознания. Мне нужно было уединенное место и объект для исследований. Я встретил тебя и решил, что лучшего экземпляра не стоит и искать. Да, мой любезный, я использовал тебя в научных целях и даже был немного горд тем, что мой препарат получился и начал работать. Позже, я увидел в тебе друга, верного и надежного, но до этого опробовал на тебе свой препарат. Я забыл про него, иногда возвращаясь к своим записям, но больше никогда не применял его на практике. Свиридов, узнав о моих способностях в области медицины, решил завербовать меня в свою команду. Когда этого не случилось, он выкрал мои записи. К нему попали все те разработки, что не покидали меня в течение полувека. Легко разобравшись в их основах, Свиридов принялся экспериментировать. Он создал целый штат преданных сотрудников и решил использовать мои знания в корыстных целях. То, над чем работает сейчас Мартын и коллеги, призвано блокировать волю ничего не подозревающих граждан и научить их плясать под нужную дудку. Это отвратительно, Женя. Это отвратительно вдвойне, потому что я сам невольно приложил к этому руку. На самом деле, никто из сотрудников нынешней лаборатории не разобрался до конца в компонентах, и они были вынуждены пригласить на выручку стороннее лицо. Установка работает, Женя, но сейчас она безвредна. Я убрал из формулы активные ингредиенты. Однако очень скоро они поймут, что я мало чем помог им, и кто знает, как они поступят в этом случае.»

Женька слушал меня, открыв рот. Та часть моих откровений, где я поведал ему о его собственной роли в науке, осталась в стороне. Женька давно простил меня за мои фокусы, а вот нынешняя роль моего препарата вызвала в нем определенное беспокойство.

«Уничтожь его, Тихон! – прошептал он, – мир едва оправился от одной напасти, и не готов к новым испытаниям. Для чего они затеяли все это? Люди сошли с ума?»

«Еще нет, но к этому идет, – согласился я, – и первыми стали Свиридов и его сторонники. И ты прав, дружище, пора принимать меры.

Глава 39.

Мои решительные цели бодро пробуксовывали, снова столкнувшись с реальностью. Я взял с Женьки честное скаутское слово, что он ничем не выдаст Мартыну своей осведомленности, и пока мы добирались с ним до квартиры, он раздавал мне торжественные клятвы и обещания, попутно выдвигая самые нелепые идеи по спасению человеческого интеллекта. На пороге квартиры мы немного притормозили, прислушиваясь к внутреннему шуму. Соня привычно безмолвствовала, и мы, дружно выдохнув, шагнули в полумрак помещения.

«Что с ней было, Тихон? – прошептал Женька, – форма эпилепсии?»

«Не думаю, – как можно равнодушнее отозвался я, – но с уверенностью могу сказать, что Мартын именно по ее неадекватному поведению определил неисправность установки. Иначе, для чего он так рисковал бы, открывая мне «государственные» тайны? К слову, не думаю, что правительство сильно в курсе этих задумок.»

Мои рассуждения были прерваны новым Женькиным восклицанием, в этот раз содержавшим только изысканные литературные обороты.

«Соня сбежала, – завершил он творческий пассаж и потянул меня в комнатушку, где обычно спала девочка. Ее кровать была аккуратно заправлена, а одежда, на ночь сложенная на стуле, категорически отсутствовала.

Этого не хватало, мелькнула мысль. Где нам искать эту ненормальную, учитывая ее особенности поведения? До самого утра мы проторчали с Женькой на кухне, и ни разу мой свободолюбивый друг не упомянул в длинном перечне озвученных вариантов решений идею побега. Мартын вернулся к утру, хмурый, нервный и злой. Я приготовился получать пряники и мысленно прощался с обретенной свободой, однако Мартын продолжал безмолвствовать. Женька, верный данному слову, отчаянно делал вид, что вообще не в курсе происходящего и только шумно вздыхал, сетуя на чрезмерную производственную нагрузку. Когда Мартыну надоело ломать комедию, он жестом предложил мне прогуляться, попросив Женьку ждать нашего возвращения дома. Исчезновение Сони никак не отозвалось в сострадательной душе доктора, и он только махнул рукой на озвученные новости. Мне подумалось, что Мартын давно уже понял, что Соня не имеет ко мне никакого родственного отношения, а может и вовсе забыл про это недоразумение, озадаченный собственными переживаниями.

«Прохор, – обратился он ко мне, едва мы оказались в парке, – ты вызываешь доверие, и надеюсь, что я не ошибся в выводах. То, что я сказал тебе там, в лаборатории, немного грешит против истины, однако тоже имеет весьма важное значение. Я хочу предложить тебе немного поработать у нас. Неофициально. Я проведу тебя как стороннего специалиста, не упоминая имени, но постараюсь выбить для тебя все возможные преференции.»

Я верил и не верил в собственную удачу. Такого легкого способа вновь попасть в стены лаборатории, я не озвучивал себе даже в качестве мечты, и поэтому, не раздумывая согласился, решив рассмотреть плюсы и минусы немного позже.

От прежней жизнерадостности Мартына остались невнятные отголоски, он продолжал хмуриться и выпадать в астрал, забывая про мое присутствие.

«В чем будут заключаться мои обязанности?» – вернул я его не грешную землю. Я не рискнул лезть с подробными вопросами о деятельности лаборатории в целом, поскольку и без них был хорошо осведомлен о многих нюансах. Мне нужно было максимально правдоподобно сыграть преданного фаната общего дела, чтобы не привлекать лишнего внимания. Мартын с готовностью озвучил несуществующие цели и задачи, пригласив меня примкнуть к рядам, после чего, наконец, перестав кривляться, рассказал о моей роли в предлагаемом фарсе. Мне вменялось наблюдать работу коробки и время от времени изменять состав формулы, увеличивая степень воздействия активных компонентов. Вероятно, ни Мартын, ни его соратники ни черта не смыслили в химии, поскольку мое ночное вмешательство уже должно было насторожить их всех.

«Есть одно условие, Прохор. – спустя паузу, озвучил Мартын, – установка работает непрерывно, а, соответственно, действие препаратов подвергается такому же неустанному контролю. Тот, кто был обязан следить за этим, не справился, и теперь ты заступаешь на его место. Не подведи меня, Прохор.»

С начала следующего дня моя деятельность была заключена в строгие рамки контроля за жужжащей коробкой. Мне было откровенно скучно поддерживать в рабочем состоянии дорогостоящее оборудование, впустую сотрясающее воздух. Я активизировал соединения, которые не несли ни вреда, ни пользы и с упоением разбазаривал чей-то бюджет. Иногда в мою голову забредали воспоминания о моем приятеле Иннокентии Шварце, в свое время много средств тратившего на собственные развлечения и поддержание определенного статуса. Мне казалось удивительным, что у такого эгоистичного стяжателя вырос такой одержимый внук. Однажды я не выдержал и при очередном свидании с Мартыном поделился своим наблюдением.

«Мне кажется, – начал я очень нейтрально, – твой дед гордился бы таким увлеченным наукой потомком. Он наверняка тоже был гениальным ученым.»

«Он был пьяницей и убийцей, – без затей отозвался Мартын, вызвав у меня недоумение, – бабка рассказывала мне о его массовых попойках с такими же лодырями и алкашами. Правда, дед устраивал все таким образом, что эти оргии казались сказочно респектабельными и важными встречами. Но суть оставалась прежней – собрать побольше богачей, напоить всех до состояния невминоза и спеть пару-тройку разудалых песен. Отвратительно, на мой взгляд. Хорошо, что дед уже умер. А что касается его увлеченного наукой внука…»

Мартын замолчал и снова погрузился в раздумья.

Теперь, когда я почти безвылазно торчал в лаборатории, у меня появилась реальная возможность изучить принцип действия хитрой установки. То, что жужжало передо мной прямо сейчас, являлось связующим звеном между подобными устройствами, разбросанными по разным точкам. Именно поэтому Мартын так трепетно следил за исправным состоянием ведущей коробки. Иногда он отпускал меня домой и сам занимал мое место, неотрывно пялясь в светящееся окошка монитора. Я трудился во славу чьих-то амбиций целую неделю, тщательно заправляя коробку безвредным составом и привыкая к мысли, что возможно это и есть самый эффективный способ борьбы со злом. Я наивно рассчитывал, что, когда великие умы наконец-то поймут бесполезность своих затей, проект вынужденно приостановится и все будет хорошо. Так было до того дня, когда я прибыл к исполнению обязанностей раньше обычного и стал свидетелем любопытного диалога.