Текст книги "Лекарь (СИ)"

Автор книги: Таня Смитт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 33 страниц)

От озвученной фразы Женька похолодел, а Мартын только презрительно усмехнулся. На дворе стояла глубокая ночь, таившая в себе разные сюрпризы. Цели были не обозначены, маршруты не определены, и избалованный удобствами Мартын принялся снова упражняться в ненормативной лексике.

«Пойдем к побережью, – потерянно проговорил Женька, не видя других направлений, – с толстым старым стукачом разберемся завтра.»

Мартын только тяжко вздохнул и поплелся следом.

«А все-таки, кем был этот Прохор? – с долей интереса прогудел он, когда серое здание скрылось из вида. – уж теперь-то можно рассказать, а приятель?»

Очевидно, огромному Мартыну было чуждо чувство привязанности и родственной любви, и Женька, устав таскать в себе груз вины и ответственности, монотонно забормотал:

«Прохор мой брат и гениальный ученый. Он много чего знает, он очень умный и грамотный. Правда когда-то давно он отдавал предпочтения веселым пьянкам на дачах у приятелей, а эксперименты ставил просто от скуки. С той поры много изменилось, я считал его без эмоциональным черствым эгоистом, а у него, как оказалось, отзывчивое огромное сердце. Эх, да что там говорить! Он хороший друг. Как-то он раскрыл преступление одного своего лучшего друга, но властям не сдал, оставив того терзаться муками совести. Тихон, то есть Прохор, говорил мне тогда, что провидение накажет Кешу пострашнее, чем это сделало бы правосудие. Так оно и вышло. Господин Шварц, не выдержав терзаний, сошел с ума и загремел в дурку. Все же справедливо, я считаю. А как думаешь ты, Мартын?»

Однако Мартын, видимо, ни о чем таком не думал, вылупив в немом изумлении крохотные глазки на рассказчика.

«Господин, кто? – пробормотал он, – Шварц? Что же он такого сотворил?»

«Ну да, давний приятель Прохора, – легко отозвался Женька, погружаясь в воспоминания, – у него была клиника для наркоманов. Ну вот он и воспользовался ситуацией, избавился от ненужного свидетеля, вколов ему ударную дозу наркоты. Свидетель отъехал, а господин Шварц закопал его у себя на даче. Я тогда работал у него смотрителем, вообще-то я и нашел тогда тело. А Тихон, то есть Прохор, дело раскрыл, но Кешу сдавать не стал. Они дружили потом еще. Ну после того, как Кешу подлечили и выпустили. Ты чего замер? Страшная история? Это ты еще дачу эту Кешину не видел. Вот уж где ужас!»

Вместе с потоком давно неактуальной информации Женьку отпускал накативший страх за Тихона. Сейчас, рассказав давнюю страшилку, Женька был убежден, что все обойдется, что он снова когда-нибудь увидит блудного брата. Однако, на Мартына история Женьки произвела куда более сильное впечатление, чем мог рассчитывать рассказчик.

«Я видел похожую дачу, – пробормотал едва слышно Мартын, – кажется, я видел именно такую, как ты рассказал. Старая заброшенная монструозная дача с облупившимися стенами и обваленной лепниной. Мы с Ксюшей пытались придать ей благопристойный вид, но махнули на все это рукой, посчитав нецелесообразным. Но, видно ты рассказываешь мне о совершенно другой даче, очень похожей на резиденцию моего деда. Тоже, к слову, лечившегося в дурке и владевшего клиникой для наркоманов. Моя бабка рассказывала мне, что дед заболел от чрезмерной нагрузки и проблем на работе. Ни о чем криминальном, к счастью, речи не велось. А ведь как удивительно может повториться история, согласись, Женя?»

К этому моменту Дергачев сумел обрести душевное равновесие и легко согласился с Мартыном, посчитав свои откровения слишком смелыми.

«Конечно, – послушно кивнул он, – Прохор никак не мог быть другом детства твоему деду, это просто забавное совпадение, Мартын».

Так за разговорами они добрались до побережья и уткнулись в покореженный остов знакомого подвала. О ночевке в полураздавленных стенах не могло идти и речи, но больше никаких приютов Женька не знал, а Мартын настойчиво бубнил о желании сию секунду завалиться спать.

«Эти веселые приключения выматывают похлеще самых продуктивных рабочих дней, – вещал он, – по-хорошему, мне стоит вернуться в столицу. Там все же меня ждет семья и работа. Ксюша наверно очень переживает из-за моего отсутствия. Как ты говоришь, звали приятеля твоего Тихона-Прохора?»

Такой резкий переброс темы заставил Женьку напрячься, и он, собрав все свои отпущенные природой актерские способности, безразлично проговорил:

«Я могу ошибаться, Мартын. Все же это был приятель Прохора. Помоги мне лучше вскрыть эту чертову дверь. Тварей пока еще никто не отменял, а разрушенный подвал, все же какое-никакое укрытие»

В подвале было темно, неудобно, а еще в подвале кто-то был. Чужое присутствие угадывалось уже на пороге, и ни Женька, ни Мартын не спешили забираться внутрь.

«Кто здесь? – прогудел великан с улицы, – отзывайся вражина, или я откручу тебе твою бесполезную шею!»

Вражина завозился и отозвался знакомым голосом Тихона.

«Заходи, Мартын, моя шея мне еще пригодиться!»

Женька, устав проявлять разного рода эмоции в последние пару суток, молча обнял Тихона и, протиснувшись на свою лежанку, опасливо покосился на потолок. Тихон выглядел обычно, никаких следов насилия и морального унижения не демонстрировал, а в его поведении не было ничего, выходящего за рамки.

«Куда же возят его с такой периодичностью?» – подумал Женька, вновь теряясь в предположениях.

Наутро они не досчитались Мартына. Великан свалил на рассвете, не утруждая себя долгими прощаниями, когда Женька и Тихоном крепко спали.

«Пора убираться и нам из этого города, – сонно пробормотал Женька, потягиваясь на лежанке. – давай не будем дожидаться твоего следующего ареста. Я задолбался строить версии твоего спасения»

«Его не случится, – уверенно отозвался Тихон, – мне нужно завершить тут одно дельце, но мне нужна твоя помощь, Женя. От качественности исполнения зависит успех предприятия!»

Женька негромко выдохнул, смиряясь с участью. Как выяснилось, ничего криминального и незаконного в этот раз совершать было не нужно. От Женьки требовалось разжечь на берегу костер и поддерживать его так долго, как это будет необходимо. Больше Тихон ничего объяснять не пожелал и предложил Женьке немедленно приступить к исполнению. Дергачев за всю свою жизнь нажег столько костров, что подобное задание выглядело в его глазах детской забавой. Он послушно натаскал к берегу веток, палок и обрывков всего, что было способно гореть и сделал знак Тихону о начале операции. Ученый брат важно и серьезно качнул головой и направился в сторону города, ничего не объясняя. До самого вечера Женька прыгал возле огромного кострища, подкидывая в огонь ветки и рисовал в голове разные сценарии дальнейших событий. Среди множества вариантов, однако, не оказалось ни одного, способного даже отдаленно отразить то, что развернулось на берегу на самом деле. С наступлением сумерек до Женьки донеслось едва различимое визжание, в природе которого ошибиться было невозможно. Визжание нарастало, приближаясь, и вскоре Женька сквозь огненное марево сумел разглядеть огромную темную тучу, плавно, но неумолимо движущуюся к побережью. На Дергачева шла лавина, в темноте показавшаяся бескрайней. Что делать дальше Женька не знал, как не знал о причине появления диких. Он продолжал забрасывать в огонь горючее, которого оставалось не так уж и много, и от бессмысленности своего занятия только вздыхал.

«Почему Тихон не удосужился рассказать мне о своей задумке? – гонял он одинокую мысль, – если нам повезло сбежать от толпы диких в прошлый раз, нет гарантии, что получится и сейчас. Можно было сбежать и пораньше, до их визита»

Твари тем временем вплотную приблизились к костру, принявшему по истине устрашающие размеры, и замерли, не решаясь переступить огненную границу. Некоторое время они мерно колыхались на одном месте, пока откуда-то сбоку не показалась знакомая фигура ученого брата. Твари, увидев человека, только равнодушно повели мордами, не делая попытки привычно уничтожить доступную жертву. Тихон так же, как и в прошлый раз, вытянул вперед раскрытые ладони и замер, пристально глядя в огонь. Твари терпеливо покачивались в такт бушующему пламени и тоже чего-то ждали. Огонь, так заботливо поддерживаемый ответственным Женькой, не спеша терял свои формы, превращаясь в редкие искры, а его место занял знакомый белый дым, поглотивший стоящих тварей.

«Уходим, Женя, – внезапно позвал Тихон, оказавшись в шаговой доступности, – скорее, сейчас наше присутствие не обязательно»

Женька был уверен, что Тихон, наигравшись в бой скаута, поведет его к границе города, однако таинственный ученый и тут обманул его ожидания. Вскоре перед ними замаячили знакомые очертания городских высоток, в одной из который Женька узнал дом старого стукача.

«А что? – промелькнула игривая мысль, – было бы не плохо высказать толстому барабану все претензии. Молодец, Тихон, здорово придумал»

Взлетев на последний этаж, Тихон распахнул незапертую дверь и втолкнул Женьку в тесную клетушку.

Дед был там и даже будто обрадовался Женькиному появлению.

«У, старый дятел, – злобно подумал Женька, – будем надеяться, что он не созвал в этот раз бойцов охраны для очередного ареста»

«Приветствую, Женя, – усмехнулся дед, неловко поднимаясь с дивана, – я рад, что вам с Тихоном удалось сбежать. Искренне рад. Моих сил было недостаточно, чтобы удержать всю эту банду.»

«Удержать? – изумился Женька, – да ты сам сдал нас властям, старый гамадрил! Скажешь, нет?»

Дед не успел ничего ответить, потому что вместо него ответил Тихон.

«Скажу, нет, Женя. Господин Бурмистров, действительно, делал все возможное, чтобы спасти нас. Прежде, чем ты навешаешь ему новые ярлыки, послушай недлинную историю, Женя.

Около тридцати лет назад, когда никто и подумать не мог, какая напасть обрушится на человечество, мальчик Женя Бурмистров вступил во взрослую жизнь. Его законное пребывание в муниципальном интернате подошло к концу, и ему отныне предстояло самостоятельно пробивать себе дорогу в жестоком мире. Ему не повезло с самого начала. Он не был сиротой в прямом смысле этого слова, его мать была жива и здорова, поэтому отдельного жилья Женя от государства так и не дождался. Рассматривая варианты решения возникшей проблемы, Женя ввязался в некую аферу, вполне законную, но имеющую последствия. Он женился. Его избранница оказалась дочкой майора полиции и была избалована вниманием ухажеров. Однако толстяк Женька почему-то оказался первым в списке претендентов и вскоре счастливо обживал новую территорию. Супруга любила его, или делала вид, во всяком случае их семейная жизнь ничем не омрачалась. Кроме тех весьма частых случаев, когда высокопоставленный тесть наведывался к молодым в гости. Папенька был не воздержан в высказываниях и постоянно давал понять Женьке, что тот не слишком подходящая партия для его утонченной дочурки. Женька терпел, улыбался, сглаживал углы, но однажды его ангельское терпение дало трещину. Во время очередного папенькиного визита, Женька в бешенстве сжал кулаки, реагируя на очередную издевку подвыпившего майора. Нет, он не распускал руки. И даже пальцем не притронулся к тестю. Однако тот, неловко схватившись руками за горло, некоторое время покривлялся, задыхаясь, после чего тяжело рухнул к ногам обалдевшей дочурки. Та ничего не поняла, подняла крик и дальше начались все те скучные процедуры, которые можно опустить за ненадобностью. Одно можно упомянуть. По результатам необходимых процедур, медики пришли к выводу, что без постороннего вмешательства не обошлось. Майор был задушен, а единственным подозреваемым становился Бурмистров. Его супруга обила все пороги, доказывая непричастность Жени к жестокому продуманному убийству представителя власти и закона. Так звучало обвинение, а учитывая печальную биографию полусироты и откровенную нелюбовь к нему убиенного, Женькины шансы отделаться легким испугом были крайне малы.

Однако везде есть добрые люди, нашлись они и в отделении, где некогда трудился майор. Женьке предложили выбор – либо мотать срок, либо бить в барабан. Тюрьма пугала Женьку до дрожи, и он выбрал второе предложение. Долгие тридцать лет господин Бурмистров отрабатывает свою свободу, сдавая всех и вся, отчаянно жалея, что однажды вообще родился на свет. Любящая супруга оставила милого, и с тех пор Евгений Тихонович коротает вечера в одиночестве. Последним заданием Бурмистрова стал поиск и обязательная сдача особо опасного преступника и рецидивиста, поправшего все человеческие законы, Моськина Прохора Степановича. Евгению Тихоновичу не пожалели красок, расписывая прегрешения господина Моськина, но важные и значимые не учли одной особенности своего коллеги. Точнее, они о ней попросту не знали. Бурмистров умел читать мысли. Он видел людей насквозь и уже при первой встрече с преступным элементом знал про него все то, о чем сам Моськин предпочитал молчать. Именно поэтому Бурмистров так настоятельно рекомендовал своим постояльцам не покидать его скромного жилища и не афишировать своего присутствия. Он хотел усыпить бдительность силовиков и при благоприятном стечении обстоятельств отправить Моськина за пределы города. О существовании «опасного» господина Евгений Тихонович знал уже тогда, когда непосредственный Дергачев попытался спасти неуклюжего деда от нападок дикой твари. При желании он мог в первый же день привычно настучать любому из бойцов охраны, однако он предпочел помочь, почти насильно удерживая своих постояльцев от неминуемого ареста. В целом все, Женя. Дед не виноват, что не успел воплотить задумку. За его квартирой уже было организовано наблюдение, и арест квартирантов был делом времени. Бурмистров сумел ускрестись только благодаря прежним заслугам.»

Тихон замолчал, а Женька не находил слов, во все глаза пялясь на толстяка Евгения Тихоновича Бурмистрова, прожившего такую нелепую скучную жизнь.

«Прости меня, Женя,» – пробормотал Дергачев, а дед неожиданно по-доброму заулыбался.

«Я не держу зла на тебя, Женька. И ни на кого не держу. Так уж сложилось. А моя мать умерла до того, как моя жизнь покатилась под откос. Выходит, она и не узнала, какую блестящую карьеру состряпал ее сын.»

«Прости меня, Женя – снова повторил Дергачев, – и Варвару тоже прости. Она всегда была дурой, с этим ничего не поделаешь.»

«Уходите из этого города, – прошамкал дед, возвращая себе привычный облик, – диких тварей, тех, что создал безумный ученый, больше нет. А остальные тоже исчезнут со временем. Всему свое время.»

Бурмистров что-то невнятно забормотал, подталкивая к порогу поздних гостей. Тихон коротко кивнул старцу и вытолкал за дверь совершенно обалдевшего Женьку.

«Как ты узнал про все это? Ни за что не поверю, что дед сам рассказал тебе все это.» – повторял Женька, торопливо скатываясь по ступенькам.

«Конечно нет, Женя, – неожиданно звонко рассмеялся Тихон, – такое никогда никому не расскажешь. Однако не забывай, братик, мы все же одна чокнутая семья, а я ведь тоже кое-что умею. Я прочитал эти откровения в его голове. Такая информация здорово мешает жить, особенно когда таскаешь ее долгих тридцать лет. Не смотри на меня так, приятель, твои фантазии мне не интересны, однако впредь старайся думать не слишком громко, дружище!»

часть 6

Глава 33.

Женька ворочался на жестком ложе, уворачиваясь от пугающих настойчивых кошмаров, являвшихся к нему каждую ночь. Преступному Варвару казалось, что серые тени, мельтешащие вокруг, сейчас набросятся на него и утащат в неведомое, вершить суровый суд за грабежи и насилие. Подобные видения мешали жить, пробуждая в несознательном Женьке тщательно убаюканную совесть.

«Пора убираться отсюда, – сквозь полудрему донесся до него знакомый голос, – нас ждут горы и ущелья, к тому же я не уверен до конца, что мои недавние проделки останутся без внимания»

Слова Тихона немного взбодрили Варвара, выдирая из липкого сна, и направили мысли в новое русло. Последнее время выдумщик Тихон слишком заигрался, и по мнению Дергачева, ему давно пора бы умерить свои преступные порывы. Однако, миротворец Женька опасался касаться в разговорах с отрешенным братом таких скользких тем. Очередной спонтанный арест и последующее возвращение в подвал вызвали в Тихоне загадочные перемены, на которые даже наблюдательный Женька не с первого раза обратил внимание. Первые дни Тихон оставался привычно задумчивым, спокойным и сдержанным, таким, каким был на протяжении последней сотни лет. Однако шло время, дни складывались в недели, и в поведении брата все четче угадывались несоответствия. Иногда, во время их нечастых бесед Тихон странно замирал, словно прислушиваясь к внутренним ощущениям, потом его отпускало, но начавшиеся диалоги оставались незавершенными. Он все реже составлял компанию своему Варвару в грабительских облавах, предпочитая проводить время в одиночестве. Как-то во время очередной вылазки за продовольствием Женька неосторожно оступился и раскроил себе ногу до самого бедра. Порез был глубоким, болезненным и в пару минут выключил Женьку из общественной жизни. Тихон не присутствовал при очередном грабеже и только невнятно выругался, увидев в дверях вернувшегося хромающего Женьку. Варвар был уверен, что ученый брат тут же примется составлять лекарственные снадобья, возвращая Женьке бодрый вид. Однако тот молча уложил Женьку на топчан и, осторожно стащив испорченные штаны со своего пациента, уставился на чудовищную рану. Так он простоял некоторое время, не предпринимая ничего, и Женька, почувствовав нарастающую тревогу, негромко пробормотал:

«Тихон, приготовь какую-нибудь мазь, что ли»

Однако, посыл остался не принятым, Тихон продолжал пялится на кровоточащую рану, что-то беззвучно шевеля губами, очевидно матерясь. Женьке надоело валяться без дела, тем более, что нога продолжала требовать участия, а ужин, по понятным причинам, откладывался на неопределенный срок. Варвар, кряхтя, сделал попытку подняться, однако тут же был остановлен ожившим Тихоном. Тот уложил Женьку обратно на топчан и, едва касаясь, провел раскрытой ладонью по рваному порезу, не переставая бормотать про себя что-то невнятное. Перед Женькиными глазами замелькали разноцветные круги, голова странно потяжелела, и он заснул, так и не дождавшись от Тихона реанимационных мероприятий.

Утро нового дня началось для Женьки с бодрой приветственной реплики Тихона.

«Как самочувствие, Женя?» – с явным, почти научным любопытством озвучил тот очень нехарактерную для себя фразу. Тихону никогда не было настолько интересно Женькино здоровье, чтобы начинать день беспокойством о его физическом состоянии.

«Нормально», – отозвался Варвар и вдруг вспомнил, с чем вернулся вчера вечером с продовольственных вылазок. В недоумении он опустил глаза на израненную конечность, чтобы полюбоваться на едва заметную белую ниточку длинного шрама. Женька потрогал пальцами результаты врачебных трудов и вопросительно уставился на своего лекаря.

«Что произошло?» – в изумлении проговорил он, силясь вспомнить, сколько времени провел, валяясь в забытьи. Такие порезы должны приобретать заживший вид спустя месяц нудных процедур, а никак не на следующее утро.

«Все хорошо? – снова уточнил Тихон, – ничего не беспокоит?»

Женька помотал головой, прислушиваясь к ощущениям и присел на доски своей лежанки. Даже при всем мастерстве и знаниях Тихон никак не смог бы залечить его ногу за такое рекордно короткое время.

«Выдохни, приятель, – снова обозначился Тихон, – я применил суперсовременную методику. И скажи уже что-нибудь, а то я буду считать, что ты не доволен результатом.»

Женька снова кивнул и потянулся к единственным штанам, потерявшим былую привлекательность и целостность.

«В чем я буду ходить? – вместо благодарности, пробурчал он, мысленно прощаясь с вышедшей из строя главной деталью гардероба, – Тихон, сотвори мне еще одно чудо, сделай мне новые штаны»

Тихон важно поднялся с пола, выпрямился и, взмахнув руками, забормотал заклинание: «Feci quod potui, faciant meliora potentes!» (Я сделал, все что смог, кто может, пусть сделает лучше), после чего вытащил откуда-то из-за спины относительно новые синтетические брюки и торжественно вручил их обалдевшему Женьке, не знакомому с латынью.

С этого дня Женька старался держаться подальше от загадочного брата и лишь изредка интересовался степенью его гастрономических нужд.

Очередное утро встретило Дергачева новыми планами, озвученными неугомонным приятелем. В подвале они прожили почти полгода, и первые недели осторожный Женька тщательно прислушивался к внешним звукам. Женька хорошо помнил о незваных визитерах, время от времени навещавших их скромное пристанище, с целью утащить Тихона на очередные разборки. Сам виновник такого пристального внимания оставался на удивление спокойным и в какой-то степени равнодушным, продолжая ковыряться в своих неизменных записях. Со временем Женькина тревога улеглась, и он принялся обустраивать полуразвалившийся подвал, придавая ему обжитой вид. Сейчас, учитывая полувоенную обстановку на улицах городишка, стащить пару– тройку необходимых в быту предметов не являлось для Женьки большой проблемой. Повсюду возникали спонтанные свалки, призванные изображать подобие баррикад и оградительных сооружений. Из них-то и заимствовал ухватистый Женька то потертое кресло, то переломанную столешницу. Тихон только крякал от удивления, когда после очередного набега, Женька пополнял их скромный быт очередным барахлом.

«Прекращай уже, – кривился брезгливый Тихон, наблюдая очередное бытовое приобретение, – на черта нам три вонючих кресла? И как ты собираешься воспользоваться столом, у которого нет ножек?»

Однако Женька видел в том особый сакральный смысл, позволяющий не слишком пристально задумываться о пугающих реалиях. Теперь, когда их подвал представлял собой смешение всех стилей и направлений интерьерного дизайна и выглядел даже уютно, Женьке отчаянно не хотелось покидать насиженное гнездо.

Тихон мало проникся Женькиными страданиями, решительно забрасывая в изрядно потрепанную сумку немудреные пожитки.

«Собирайся, Женя, – сурово повторил он, – довольно испытывать судьбу!»

Женька только вздохнул и двинулся на выход, мысленно прикидывая их дальнейший маршрут. Как оказалось, пешие прогулки, о которых с таким неудовольствием думал теперь Дергачев, временно откладывались. Тихон уверенно вел приятеля окраинами к границам города и внимательно всматривался в окрестности. Сейчас группы реагирования не так часто лезли в глаза, и бродягам удалось незаметно пробраться на широкую дорогу, ведущую к северу.

«Тихон, – настороженно пробормотал Женька, наблюдая за приятелем, – ты говорил о горах и море? Они ждут нас на юге, а это северное направление, куда мы идем?»

Тихон не пожелал раскрывать все свои задумки, пристально таращась по сторонам. Наконец, спустя продолжительное время, он отыскал что-то темное и громоздкое, спрятанное в кустах.

«У меня осталось одно незавершенное дельце», – доверительно сообщил Тихон и резво зашагал к предмету поисков. Темнеющим в зарослях предметом оказался древний автомобиль, чудом уцелевший и даже сохранивший свои технические характеристики. Тихон уверенно распахнул заедающую дверцу и неловко протиснулся внутрь тесного салона, приглашая Женьку последовать его примеру.

«Ну надо же! – восхитился тот, усаживаясь на сиденье, – оказывается ты все продумал, и нам не придется бить ноги, тащась до ущелий пешком!»

С этой минуты авторитет Тихона в глазах Женьки возрос в разы, и он периодически поглядывал на всемогущего брата, привычно подбирая слова для диалога. Тихон упрямо гнал уродливое существо по разбитым дорогам, никак не реагируя на Женькины восторги. Когда перед ними замаячили широкие поля, изрезанные вдоль и поперек грунтовыми дорогами, Женькины восторги поутихли, а после появления в поле видимости полузаброшенного поселения, сменились откровенным недоумением.

«Куда мы едем? – с искренним любопытством озвучил Женька самый популярный вопрос последних суток, – что это за место? На горные ущелья не похоже. Чего ты снова задумал?»

Тихон притормозил возле одного из домиков, надежно укрытого от посторонних глаз низкой ржавой крышей и таким же железным забором. При его появлении в мутном окне мелькнуло чье-то лицо, и мгновение спустя в калитке показался хозяин невзрачного жилища.

«Ты кто таков?» – видимо по привычке озвучил дед, и тут же потрясенно взмахнул руками, узнав наконец-то в ржавой колымаге свою угнанную вечность назад ласточку.

«Приветствую, – без эмоций проговорил Тихон, выползая на божий свет, – я обещал привезти вам вашу машину. Она молодец, отлично справляется! Спасибо! К сожалению, кроме этого, мне нечем отблагодарить вас за заботу, денег у меня нет, а все мое имущество уместилось в небольшой дорожной сумке. Если вы сможете предложить мне какой-нибудь альтернативный способ оплаты, я рассмотрю предложения!»

Дед потерянно таращился на вернувшееся к нему ржавое барахло, явно не улавливал ни слова из произнесенной Тихоном речи и в целом имел весьма растерянный вид. В прошлое их спонтанное свидание дед запомнился Тихону куда более уверенным и адекватным, несмотря на столь настойчивое вмешательство нетерпеливого странника в настороженную жизнь. Вероятно, дед по-своему понял довольно вежливое обращение и, смущаясь, пробормотал, глядя куда-то в сторону:

«Ну ежели наша хибарка устроит вас, то милости прошу!»

Женька только весело фыркнул, услышав альтернативу, и выхватил от Тихона откровенно гневный взгляд.

«Мы согласны, – расслышал он негромкий голос приятеля, – дорога слишком утомительна, действительно, небольшой отдых был бы как нельзя кстати.»

Дед, суетясь, засеменил в дом и с порога оповестил домочадцев о внезапно нагрянувших гостях. На звук выполз заспанный увалень, чуть старше сорока, и почесывая брюхо, обратился к вошедшим:

«Вы кто такие?»

Очевидно в деревушке это была самая распространенная форма приветствия, и Тихон, негромко усмехнувшись, поведал щемящую историю воссоединения семейства и верной ласточки, безотказно выполнившей свое главное предназначение. Увалень напрягся, пытаясь уложить в голове только что полученные данные, и видимо, потерпев фиаско, только махнул рукой.

«Ну что ж проходите, раз пришли», – прогундел он, скрываясь в дверях единственной комнатки.

Дед тем временем накрыл стол, с присущим деревенским гостеприимством уставив неширокую поверхность мисками с разбавленным химическим порошком. После чего громко хлопнул в ладоши, залихватски ударив себя по коленям, и приготовился исполнить что-то в высшей степени веселое и развлекательное. Однако быстро передумал и, почесав проплешину заскорузлой рукой, враз сделался серьезным.

«Присаживайтесь, гости дорогие!» – поклонился он по-старинному и отступил на шаг, приглашая занять места у тарелок.

Женька никогда не оставался в стороне от возможности подхарчиться нахаляву и тут же бодро уселся на предложенную табуретку. Тихон последовал его примеру и, когда дорогие гости вооружились ложками, дед тоже присел у края, склонив в умилении помятую временем рожу. Тихон попытался завести светскую беседу, интересуясь у деда местными новостями.

«Ваши края производят впечатление мирных и спокойных, – вещал он, закидывая в рот полные ложки химической дряни, – дикие не тревожат вас своим вниманием?»

Дед, точно также как и увалень несколько минут назад, напрягся, наклоняя лохматую голову и внимательно рассматривая собеседника, важно кивнул, старательно подбирая слова для ответа. Было заметно, что такое простое упражнение дается хозяину с трудом, и приходится прилагать значительные усилия, чтобы подобрать нужные фразы. Наконец, фразы подобрались, и дед торжественно приподнялся со своей скамейки.

«Тут нынче град прошел, соседям крышу побило, да еще Потап в город поехал, сено на харчи сменять, так ограбили по дороге. Все сено растащили. А куда ж им теперь, семейство-то, ажник, пять душ, прокорми-ка их. А Матвевна днями совсем плоха стала, неровен час, помрет. – обстоятельно отчитался дед, солидно раскачиваясь в разные стороны, – а так ничего, помаленьку. Вашими молитвами.»

Тихон прервал аудиенцию, коротко кивнув, а Женька тут же подумал о легкой умственной отсталости их случайных арендодателей. Заводить собственные диалоги Женька не рискнул, и, добрав кашу, засобирался прочь, подтягивая Тихона за собой. Ему было откровенно скучно находиться в обществе такого странного типа, и он решил сократить общение до минимума.

«Благодарствую, люди добрые, за заботу неустанную, да внимание милостивое, – напевно затянул Дед, наблюдая за торопливыми сборами. Тихон коротко кивнул, а Женька размашисто отвел руку и сломался пополам, отвешивая земной поклон. За что был бит невоздержанным братом, стоило им оказаться на улице.

«Не стыдно, Женя? – укоризненно проговорил тот, выписывая Женьке леща, – они оба неполноценные, неужели не заметил? Чего ты устроил показательные выступления? Идиот!»

Женька и в самом деле почувствовал неловкость от столь неуместного проявления эмоций и надумал было вернуться, принести извинения, но тут его порывы были прерваны появлением еще одного местного.

«Приветствую вас, люди добрые! – так же протяжно и напевно проговорил местный и тоже поклонился. Мужик явно не имел никакого отношения к только что оставленному семейству, однако вызвал похожее недоумение. «Издеваются они, что ли? – мелькнула у Женьки весьма здравая мысль, – какого хрена они тут расшаркиваются перед нами, будто мы явились к ним с правительственной миссией?»

Тихон решил не реагировать на приветствие и направился вдоль узкой улицы, рассчитывая попасть на дорогу и продолжить путь уже пешком. Однако незапланированная остановка сместила тщательно продуманный график перемещений и заставила задуматься о ночлеге.

«Я не пойду ночевать к этим непонятным людям», – тут же озвучил Женька свое окончательное решение, на что вечно сдержанный брат тут же ощетинился.

«Ночевать на улице мы всегда успеем, – задумчиво изрек он, погасив порыв озвучить все возникшие соображения, – не забывай про град, побивший крышу соседям, а что касается их гостеприимства, то только нордсвиллские люди способны поспорить с местными в умении встречать гостей. Расслабься, Женька, давай попросимся на ночлег еще разок, может нам повезет нарваться на нормальных людей»

Пройдя все поселение насквозь, Тихон решительно подошел к одному из домов и негромко постучал.

«Хозяюшка! – проговорил он, невольно копируя местную интонацию, – на ночлег не пустишь?»

В этот раз хозяюшкой оказался огромный кряжистый мужик, видимо способный заломать любого, кто посмеет перечить его словам. Женька только негромко пискнул, разглядывая в наступивших сумерках необъятную тушу.