Текст книги "Лекарь (СИ)"

Автор книги: Таня Смитт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 33 страниц)

«Я нормально, – недовольно буркнул я, все еще злясь на старого наркомана, – что с Женькой?»

«С ним все в порядке, – тут же отозвался тот и едва заметно усмехнулся, – он справился. Вы справились»

Я, услышав добрые вести, тут же поднялся и с изумлением огляделся вокруг. Лавка и жарко натопленная печка были на месте, на месте был и дед, а вот следов присутствия моего приятеля я не обнаружил.

«Где он? – поинтересовался я, все еще оглядываясь, – он еще слишком слаб, чтобы разгуливать по морозу. Ему нужно восстановиться.»

Дед негромко засмеялся и покачал головой. Весь его вид выражал полное довольство и умиротворенность, и было непохоже, что он скрывает от меня страшные известия. Эта недосказанность родила во мне обоснованное негодование, и я, не справившись с эмоциями, резко поинтересовался у почтенного старца, где его носило в то время, пока я возился с приятелем.

«Вы же понимаете толк в медицине, – никак не мог успокоится я, – так какого черта не помогли мне, хотя бы советом?»

«Ты справился и сам, мой мальчик, – примирительно проговорил он, – все это ты знаешь и без меня. У тебя многие способности, но мало знаний. Ты слишком нетерпелив и заносчив, но это идет тебе на пользу, Тихон. Женя, кем бы он ни был, передает тебе свою благодарность.»

«Кем бы он ни был? – озадаченно переспросил я, – что это значит? Где он?»

Слова старика наводили на разные мысли и мешали прийти к определенному выводу. На мои недоуменные вопросы дед хрипло рассмеялся и шагнул к двери.

«Заходи!» – крикнул он за порог, приглашая в домик невысокого мужика, смущенно переминающегося в дверях.

«Вот, Тихон, это твой «Женя» – не отпуская со сморщенной рожи насмешливую улыбку провозгласил дед и подтолкнул ко мне незнакомого мне человека.

Я только молча пялился на бледного крепкого парня с всклокоченными огненно-рыжими волосами. Дед, наблюдая за моим потерянным видом, покачал головой.

«Знакомься, Тихон, это Богша. Он имел неосторожность попасться на глаза диким волкам. – все еще усмехаясь проговорил старец, – он пришел ко мне за помощью, поскольку, как ты справедливо заметил, я знаю толк в медицине. Я дал тебе возможность проявить себя, и я не ошибся. Ты и правда много умеешь, мой мальчик. Много знаешь. Но этого недостаточно.»

«А Женька? – пробормотал я, – где он сейчас и что с ним?»

«Я не знаю, где твой Женька сейчас, – покачал головой дед, – но скажи мне, Тихон, стал бы ты прикладывать столько усилий, чтобы спасти Богшу, а не Женьку? Ты всегда был эгоистичен и вряд ли твои способности проявились бы в борьбе за жизнь незнакомца. Женька дал тебе силы, и ты достойно воспользовался ими. Богша благодарит тебя, и просит принять в качестве подарка.»

Парень, внимательно прислушиваясь к словам старца, принялся рыться в карманах широких штанов, вытаскивая из их недр маленький предмет, издалека принятый мной за кисточку для рисования.

«Это волчий хвост, – пробормотал Богша неожиданно высоким резким голосом, – я думаю, он подойдет тебе, Лекарь!»

Богша, не дожидаясь моей реакции, решительно шагнул в мою сторону и, слегка поклонившись, надел мне на шею лохматый амулет. После чего снова поклонился и вышел за порог. Я впервые присутствовал при подобной инаугурации и поэтому не сразу подобрал подходящие случаю слова. А когда подобрал, Богша вероятно сумел уже добраться до дома.

«Он прав, Тихон, – кивнул старец, наблюдая за моей реакцией, – амулет отражает твой мир. Но ты еще слишком слаб. Ты еще не готов.»

Последние слова дед пробормотал будто бы для себя и, потеряв ко мне интерес, погрузился в полудрему.

Мне стало скучно наблюдать за сопением кладбищенского сторожа, просиживая в его избушке целый день, поэтому я, стараясь не шуметь, выскользнул за дверь. Мне нестерпимо хотелось обратно, на побережье, но больше всего, я хотел убедиться, что с моим настоящим Женькой все в порядке.

За стенами дедовой избушки царил предрассветный полумрак, и я несколько раз натыкался на пни и коряги, беспорядочно торчавшие из самой земли и вылезавшие в самых неподходящих местах. Из моего прошлого посещения загадочного города Нордсвилла, в памяти осталось воспоминания широкой базарной площади и домика Тихомиры, расположенного напротив городского кладбища. Однако сейчас, сколько бы я ни шел, никаких площадей и домиков мне на пути не встречалось. Надо мной нависал непроглядный лес, а под ногами хлюпала неизменная грязь, смешанная с мокрым снегом. Вероятно, Нордсвилл умеет менять свое местоположение, или же здесь существует сразу несколько кладбищ. Так размышлял я, наобум продвигаясь через непроглядную лесную мглу, пока наконец не понял, что заблудился.

«Чертов лес! – думал я, ломясь через спутанные ветки, – куда, интересно скрылся Богша, так трогательно посвятивший меня в Лекари?»

Ни о каких поселениях, дорогах и прочих признаках цивилизации говорить все еще было рано. Я упрямо полз через кусты и деревья, пока позади не расслышал весьма характерное взрыкивание. Перед глазами почему-то мелькнуло и исчезло напряженно-ответственное лицо государственного человека, сопровождавшего меня еще совсем недавно. Я резво обернулся и встретился взглядом с представителем враждебного племени. Прямо передо мной стоял огромный мохнатый хищник, злобно скаливший на меня острые блестящие клыки. Мой оборонительный арсенал был слишком невелик, для того, чтобы с достоинством отразить нападки голодной зверюги. При мне не было даже приличного ножа, а все мое оружие составляла пара рук, весьма сильных. Но это было все, чем я мог порадовать дикую тварь. Волк угрожающе зарычал, придвигаясь ближе и припадая к земле, готовясь к прыжку.

Я выпрямился во весь рост, зачем-то протягивая вперед обе руки и гневно рявкнул, обращаясь к суровому противнику:

«Пошел прочь!»

Очевидно, в прошлый раз сытый зверь просто не нуждался в моем невнятном обществе и безропотно подчинился грозному приказу. Сейчас из его приоткрытой пасти капали голодные слюни, а оскалившиеся клыки как бы намекали на желание пожрать прямо в эту минуту. Исчерпав рычаги воздействия, я шагнул ему навстречу, повинуясь негласному приказу, прозвучавшему в подсознании. Внезапно волк замолчал, встряхнулся, как мокрый кот, и потрусил в сторону, пробивая широким лбом дорогу в зарослях. Отбежав от меня на расстояние, не позволяющее рассмотреть его внушительную тушу, он остановился и коротко взвизгнул, приглашая следовать за ним. Это было весьма безрассудным решением, но я шагнул в темноту, нашаривая взглядом серые очертания. Волк дождался меня и снова отошел, останавливаясь. Так мы передвигались, привыкая друг к другу, пока наконец впереди не замаячили очертания жилых домов. Волк еще раз взрыкнул, прощаясь со мной, и скрылся в густых зарослях. Как оказалось, суровая тварь вывела меня к поселению со стороны леса в том самом месте, куда мы три месяца назад бездумно вломились с Женькой, спасаясь от разъяренных нордсвильцев.

Передо мной расстилались невеликие просторы провинциального городишки. Я узнал ту самую торговую площадь, где верный Женька пытался воровать харчи, увидел сгоревший и наполовину восстановленный дом Тихомиры, словом, я действительно, был в Нордсвилле. Но как я сюда попал, по-прежнему оставалось для меня загадкой.

Мое появление осталось почти незамеченным местным населением. Отчасти по причине полного отсутствия на улицах горожан, напуганных выходками злобных серых тварей, если принимать на веру слова все того же кладбищенского сторожа. Я брел по опустевшим улицам, ежась от пронизывающего ветра, и многие мысли заползали в мои растревоженные мозги. Первая, и главная мысль была о необходимости выбраться из этого заколдованного места, отыскать Дергачева и рвануть вместе с ним к южным горам. Следом за ней приходила следующая, в деталях рассматривающая невозможность осуществления первой. Сейчас со мной не было катера, Женьки, денег и теплых вещей, а где-то на другом краю густого дикого леса одиноко скучала военная машина, увязшая в грязи. Возможно, ее уже обкусали серые хищники, или она рассыпалась на детали, во всяком случае, мне она была бесполезна.

«Сударь, что вы делаете здесь в это время? – услышал я взволнованный хриплый голос, принадлежавший сурового вида мужику, облаченного в овчинный тулуп. – на рассвете твари наиболее опасны, а зимой они не стесняются пробираться даже на улицы. Уходите, сударь, пока не поздно!»

Я последовал бы его напутствиям с большой охотой, если бы знал, куда мне идти. Мужик с пониманием кивнул и с истинно нордсвиллским гостеприимством пригласил меня дождаться ясного дня в его избушке.

«Пойдемте, сударь, – торопливо бормотал он, увлекая меня за собой, – днем твари более осторожны.»

Из его невнятного бормотания я узнал так же и о том, что за последние несколько недель серые твари резко поумнели, и стали действовать сообща.

«Как будто они заранее продумывают свои вражеские вылазки, – жаловался мужик, – на людей нападают, днями соседа моего едва не загрызли. До сих пор оклематься не может, все ему волки мерещатся!»

Я понимающе кивнул и неожиданно сам для себя попросил разрешения взглянуть на бедолагу.

«Да чего на него глядеть, сударь, – сокрушенно отозвался мужик, – лежит, никого не узнает. В Нордсвилле-то лекарей отродясь не было, кто ему поможет? Дед-отшельник только в травах разбирается, да к нему боятся люди ходить, потому как колдун он. Так-то сударь!»

За разговорами мы добрались до избушки добросердечного горожанина, а я снова повторил свою просьбу. Во мне проснулся научный азарт, к тому же мне действительно было любопытно посмотреть на пациента.

Мужик коротко вздохнул и повернул в сторону соседнего домика.

«Эй, хозяюшка! – окликнул он, бесцеремонно вламываясь в открытую дверь, – Как твой мужик? Жив еще, или помер?»

Я уже отвык от изысканности манер и нравов местных граждан и только усмехнулся, когда на столь искреннее внимание из окна высунулась заспанная тетка, обмотанная множеством платков.

«Да жив! – радостно оповестила она, – в одной поре. Лежит и дрожит. А как ему не дрожать, когда от собственной шкуры одни лохмотья остались, будь неладны эти зверюги!»

Я протиснулся в полутемное помещение и на вопросительные взгляды хозяюшки попросил взглянуть на больного.

«Возможно, я смогу ему помочь», – пробормотал я и услышал в ответ:

«Да то вряд ли, сударь! Ему уж никто не поможет. Само провидение отвернулось от нас!» – привычно заголосила тетка, легко впадая в состояние теток-плакальщиц.

Перестав слушать недалекую горожанку, я смело шагнул в комнату и разглядел изрядно покалеченного пациента. Его увечья чем-то напоминали раны Богши, но были глубже и запущеннее.

«Приложил бы ты столько усилий, чтобы спасти Богшу, а не Женьку?» – прозвучал в голове скрипучий старческий голос, и я решительно откинул тяжелое одеяло раненого. В моих карманах сохранились запасы лечебных растений, и я попросил хозяйку вскипятить мне воды. Пока я возился с приготовлениями, больной лежал в беспамятстве, только время от времени тяжело вздыхая. Когда месиво из травы было готово, я повторил знакомые процедуры, обмазывая глубокие раны и повторяя про себя заклинания, слышанные от целительницы. Раны не спешили затягиваться, и мои усилия ни к чему не приводили. Силы таяли, а горожане, с любопытством наблюдающие за мной, только качали головами, убеждаясь в собственных словах. Бессонная ночь, лесные блуждания и мое несвоевременное вмешательство в частную жизнь чужих мне людей рождали во мне досаду на самого себя. «Ну что ты за человек? – раздался в голове голос Женьки, – Что с тобой не так?»

И словно по команде вместо обросшего заскорузлого мужика я увидел на кровати худого израненного Женьку, и в моих жилах заструился огонь. Я обхватил ладонями тощую фигуру и вкладывая в интонацию всю убежденность, забормотал те самые молитвы и просьбы, что подняли на ноги Богшу. Я не могу сказать с уверенностью, сколько времени я провел за околонаучными процедурами, впадая в состояние отрешенности и анабиоза. К реальности меня вернули изумленно недоверчивые вопли собравшихся поглазеть на мои манипуляции. Я открыл глаза и уставился на ровную, здоровую, но невозможно грязную кожу лежащего передо мной высокого жилистого мужика. Тот изумленно пялил вполне осмысленные мутноватые глазки на своего врачевателя и мотал головой, отказываясь верить в свое исцеление.

«Ох, ты ж, ну надо же! – заполошно верещала тетка, тоже не до конца осознав радостный финал, – вот ведь, как же так?»

Ее интонация никак не давала полной картины охвативших ее эмоций. В какой-то момент мне показалось, что она разочарована результатом и с большей охотой продолжила бы причитания над растерзанным умирающим супругом. От приложенных усилий у меня кружилась голова и подкашивались ноги, но я нашел в себе силы поинтересоваться у исцеленного:

«Как вы себя чувствуете?»

Мой голос звучал привычно, негромко и мягко, однако мужик резко вскинулся на кровати и, вонзив в меня кривой тонкий палец, истошно заголосил:

«Тварь! Помогите! Дикая тварь!!»

Его вопль был подхвачен всеми присутствующими, и дополнен новыми нюансами. Тот самый мужик в тулупе, что любезно согласился предоставить мне ночлег и внимательно следивший за моими движениями во время реанимационных мероприятий, подключился к общему хору и рявкнул:

«Это колдун! Бейте его!»

Сговорчивых нордсвиллцев не нужно было уговаривать дважды. Хозяюшка ловко двинула мне под ребра трудовым крестьянским кулаком, открыв дорогу остальным, и мне с большим трудом удалось выскользнуть на улицу, уворачиваясь от пинков.

Я несся по пустым дорогам и давал себе самые страшные клятвы никогда, ни при каких обстоятельствах не вмешиваться в чужие дела и, самое главное, никому не оказывать разного рода помощь. Особенно тем, кто в ней не слишком нуждается.

«Что с тобой не так, Тихон?»– рефреном звучал в голове голос Женьки, и я был склонен согласиться с его риторическими высказываниями.

Глава 28.

Мне снилась Настя, моя давняя подружка, хитрая и продуманная, решившая однажды переиграть меня на моем же поле. У нее тогда мало что получилось из задуманной махинации, нам пришлось расстаться, но время от времени я вспоминал ее милое личико и иногда видел ее во сне. Она целовала меня, уговаривая начать все сначала, а я только мотал головой, уворачиваясь от слюнявых поцелуев.

«Довольно, Анастасия! – пробормотал я и открыл глаза. Надо мной нависала мохнатая серая морда и с видимым любопытством тыкалась мокрым носом в мои губы. От неожиданности я зажмурился, а когда снова открыл глаза, морда переместилась вбок и приняла облик огромного серого хищника, терпеливо ожидающего моего пробуждения. В один миг в моей голове воскресли события прошлого дня. Спасаясь в который раз от разъяренных горожан, я не придумал ничего лучше, как укрыться в диком лесу, еще не до конца выяснив собственные предпочтения. Что для меня выглядело более привлекательно – быть растерзанным озлобленными нордсвиллцами или дикими стаями серых? Выбрав второй вариант, я ловко нырнул в непролазные заросли, и, оставив позади гневные вопли, обессиленно рухнул в сухие кусты. Проспав до середины следующего дня и оставшись целым, я был разбужен серым хищником, почтительно сидевшим в шаге от меня. Дождавшись моего возвращения в мир реальности, он коротко взрыкнул и скрылся в густых переплетениях веток. Я основательно продрог и безумно хотел жрать, однако возвращаться в негостеприимный Нордсвилл решил не торопиться. В моей голове еще барахтались слабенькие идеи возвращения в мой привычный мир, с группами реагирования, другими тварями, угрозой ареста и моим Женькой. Последнее обстоятельство выглядело наиболее весомой причиной возвращения, и я решил рискнуть. Военная техника возможно не до конца распалась на составляющие элементы и все еще ждала моего внимания. С этой обнадеживающей мыслью я поднялся на ноги и, запахнув остатки синтетический куртки, двинулся вглубь леса. Я шел по наитию, руководствуясь подсказками внутреннего голоса, поскольку, даже приблизительно не имел представления, где сейчас нахожусь.

Мои бесцельные блуждания вывели меня на окраину леса, и я снова оказался на границе с городом. В этот раз обычно пустынный город таковым не был. На улицах то здесь, то там толпились встревоженные граждане, непрерывно переговаривающиеся между собой. Их монотонные беседы сливались в один непрерывный гул, в котором слышалась откровенная тревога. В первую минуту я подумал, что жадные до впечатлений нордсвиллцы собрались, чтобы учинить расправу над колдуном, то есть мной. Но, как выяснилось в дальнейшем, моя скромная персона не имела никакого отношения к намечающимся мероприятиям. Полянка, откуда я наблюдал развернувшуюся картину, имела небольшое ландшафтное преимущество, поскольку находилась на возвышении. Оттуда было хорошо видно, как горожане, обсудив насущное, внезапно зашевелились и образовали одну тесную кучу, ощетинившуюся разного вида оружием, преимущественно вилами и лопатами. Вскоре мне стали понятны стратегические маневры граждан. С северной стороны леса прямо на город текло серое море, неумолимое и огромное. В наступающих сумерках серые стаи, слившиеся в единый поток, казались огромным животным, разумным, жестоким и опасным. Жители растерянно замерли, ожидая неизбежного, и мне внезапно стало жалко этих недотеп. При всей их недалекости, туповатости и примитивности, нордсвиллцы были обычными людьми, откровенно пасующими перед надвигающейся бедой. Мне ничего не угрожало, я мог свободно покинуть территорию обреченного города, серым стаям я был неинтересен. Однако я не мог просто стоять и наблюдать, как мохнатое чудище душит в неласковых объятиях несчастных обывателей. Правда и остановить это течение я тоже не мог. Во всяком случае, я был убежден, что сложу буйную голову вместе с остальными, если просто сделаю попытку снова вмешаться в ход истории. Я спустился со склона и медленно двинулся навстречу потоку. «Что я теряю? – малодушно думал я, вглядываясь в колышущуюся массу, – моя жизнь надоела мне до чертей, а так, я может сумею разорвать пару-тройку хищников и умру героем»

Эта мысль настолько ободрила меня, что я расправил плечи, ускорил шаг и уже через несколько минут мог отчетливо различить некоторые черты серых угрюмых морд. В этом непрерывном движении угадывалось размеренное, продуманное действие, оно завораживало своей слаженностью и на какое-то мгновение я отчетливо различил в широколобых оскаленных рожах людские черты. Возможно, тут сыграло роль мое не в меру разыгравшееся воображение. Женька наверняка посмеялся бы над моими попытками воссоздать мыслеобразы, и обозвал бы меня романтическим прагматиком. Мысль о Женьке обожгла мое сознание. Выходит, я больше не увижу его вечно настороженную рожицу и не услышу его мудрых наставлений и предостережений? Выходит, что так, подумал я, теперь уже отчетливо различая в темноте густую шерсть и слыша редкие взрыкивания. Серая стая замерла, остановившись в нескольких метрах от меня, и уставилась на внезапно возникшее на пути препятствие тысячей ярких желтых глаз. И вновь в мохнатых мордах мелькнули заострившиеся угловатые черты представителей высшей расы.

«Женька был прав, – с усмешкой подумал я, – я слишком прагматик, чтобы верить в чудеса. Чудес не бывает, я утверждаю это, как ученый, врач и с недавнего времени почетный Лекарь города Нордсвилла»

Последняя мысль вызвала во мне смешанные эмоции, а в крови снова пробежали знакомые обжигающие искры. Я поднял вверх обе руки и, повинуясь внутреннему голосу, грозно рявкнул, обращаясь к серой массе:

«Пошли прочь!»

Масса, замершая в неподвижности, резко колыхнулась, заворчала, но призыву не вняла. Я не мог сказать даже приблизительно, сколько диких серых хищников сейчас стояло передо мной. Пожалуй, всех их для одного меня будет многовато, мелькнула мысль и тут же сменилась другой. Я, играя в гляделки с серой стаей, давно не слышал за спиной беспокойных переговоров, доносившихся до меня во время моего недолгого пути с полянки. Быстро обернувшись, я с нескрываемым изумлением и беспокойством обнаружил совершенную пустоту. Там, где несколько минут назад толпились жители, вооруженные вилами, лопатами, собственной решимостью, сейчас не было никого. Воспользовавшись краткой заминкой, решительная толпа сбежала, лишив меня даже призрачной поддержки. Возможно, храбрые вояки рванули к побережью, возможно пересекли экватор, а возможно скрылись за крепкими стенами местного кладбища, считающегося у местных обителью колдуна. Времени на предположения у меня оставалось мало, стая ждала моих решений, а может, просто раздумывала, стоит ли связываться с тощим одиночкой?

«Пошли прочь! – на всякий случай повторил я, ни на что уже не надеясь. К моему несказанному удивлению, море колыхнулось и попятилось назад, двигаясь так же слаженно, степенно и с достоинством. Я было подумал, что научился управлять коллективным разумом, но это были мои преждевременные выводы. Стая готовилась к нападению, расчищая место для маневра. Вожак, стоящий ко мне ближе всех, гневно рыкнул и, прижавшись к земле, плавно взмыл вверх, целясь сильными лапами в мои плечи.

«Эх, Женька», – мелькнула последняя разумная мысль, и в моей крови всколыхнулось пламя поглощающей ненависти и силы. Я перехватил тяжелую тушу и, изо всех сил вцепившись в плотную шкуру, рванул ее в разные стороны. Я никогда не отличался могучим сложением, а сильным был в рамках разумного, однако мне удалось лишить серое чудовище способности к дальнейшим действиям. Разорванный волк глухо взвизгнул и рухнул к моим ногам мертвым. Я и сам не ожидал таких потрясающих результатов и некоторое время тупо пялился на поверженного врага. Это была маленькая победа, не дающая мне ровным счетом никаких гарантий, однако и она порадовала меня, влив в мои вены новую порцию силы и отваги. Я решил драть волков так долго, насколько хватит моих сил, а потом тупо сдаться на съедение большинству.

«Лучше попробовать и сдохнуть, чем сидеть сложа руки и сдохнуть все равно», – снова прозвучал в голове знакомый голос. Женькины цитаты заряжали меня небывалой энергией и давали заряд бодрости покруче самых крутых препаратов. Я выхватил из толпы еще одну особь и без затей расправился и с ним тоже, отшвырнув бесчувственную тушку в сторону. С каждой новой победой во мне росла уверенность, что все еще обойдется, что я сильный и смелый, а значит разорву всех на части!

Моя уверенность недолго продержала меня в сильных руках. Как оказалось, примерять роль супергероя мне было еще рановато, поскольку от приложенных усилий в голове мутилось, а руки предательски дрожали, не желая справляться с поставленными целями.

«Посторонись, браток!» – неожиданно раздался рядом со мной чей-то голос. Голос принадлежал рослому сильному мужику, выхватившему из визжащей и рычащей своры очередного зверя. Я на мгновение подумал, что нордсвиллцы набрались храбрости и вернулись, решив составить мне компанию, однако присмотревшись, я понял, что круто ошибся. Мужик, стоящий рядом со мной, был плохо подготовлен к битве, поскольку не имел оружия, а также одежды. Его шкура была покрыта длинными полосами свежих ссадин и порезов, а рожа была неестественно вытянута. Подивившись странному соратнику, я все же приободрился, почувствовав поддержку и с новыми силами принялся терзать обнаглевших волков. Те нападали со всех сторон, обходя со спины, и получалось, что мы с мужиком сейчас находились в самом центре бушующего и рычащего серого океана. Вскоре я выхватил краем глаза еще одну фигуру, не слишком вписывающуюся в общую картину. Справа от меня ниоткуда появился еще один воин, такой же безоружный и голый. «Откуда они взялись?» – промелькнула очевидная мысль, и внезапно я заметил следующего представителя высшего разума, за ним еще одного. Их становилось все больше, а серое море мелело, превращаясь в несмелые потоки, и вскоре не осталось никого, кто еще несколько часов назад пытался загрызть мирных, но туповатых нордсвиллцев. Меня окружали окровавленные, исчерченные глубокими порезами и царапинами запыхавшиеся представители сильной половины человечества. Все они были весьма легко одеты и вызывали у меня много вопросов.

«Славно потрудились!» – прогудел один из них, оглядывая поле битвы. Я был склонен согласиться с ним, решив подсчитать поверженных врагов. Все вокруг было усыпано клочками серой шерсти, обрывками чего-то непонятного, но ни одной разорванной туши не было видно.

«Где же трофеи? – переводя дыхание пробормотал я, опираясь руками в колени, – мы разорвали целую стаю, где же она?»

Мои соратники молча оглядывали полученные увечья, и до меня постепенно стал доходить истинный смысл завершившегося сражения. Все, кто сейчас окружал меня, и есть стая. То есть, она была стаей, до того момента, пока я не разорвал первого обращенного. Вот почему их популяция росла как на дрожжах. Вот почему никто не мог отыскать растерзанных и погибших. Они обращались в тварей и увеличивали популяцию. Что-то подобное происходит и в моем мире, только вместо волков, мир душат уродливые чудовища. Этим так же объясняется фривольный вид моих однополчан. Тому, что сейчас происходило на моих глазах, я не мог отыскать рационального объяснения, а ведь я все-таки был ученый. Обращенные некоторое время толпились рядом, с удивлением оглядывая свои изменившиеся тела, после чего медленно побрели прочь, оставляя меня в одиночестве. Их поведение не было похоже на поведение победителей, в их размеренных движениях все еще чувствовалось присутствие серых, но я был убежден, что спустя определенное количество времени каждый из обращенных будет привычно гонять женушку, требуя на завтрак запеченную баранину. Я проводил глазами удаляющихся особей, мой бушующий в крови адреналин утих, уступив место странной апатии. Я спас Нордсвилл, появилась в голове интересная мысль, а значит, могу считаться героем. Негромко усмехнувшись, я тоже решил покинуть поле сражения. От усталости я едва передвигал ноги, а перед моими глазами мелькали размытые очертания только что закончившейся битвы. Наконец, мой организм не выдержал нагрузок, я остановился и, прислонившись к какой-то опоре, закрыл глаза.

«Ты справился, мой мальчик, – прозвучал надо мной скрипучий голос, – возвращайся в свой мир и не держи зла на нордсвиллцев. Уж такие они, пустоголовые и необразованные. Не они являются решающим фактором в этой истории. Впрочем, они сыграли свою роль и сыграли неплохо. Прощай, Тихон, дальше ты сам.»

«Но ведь на серые стаи устраивалось столько облав, – пробормотал я, не открывая глаз, – ведь не все же волки уходили целыми и здоровыми. Почему же они продолжали оставаться дикими тварями?»

«Ты разве не понял, Тихон? – усмехнулся все тот же голос, – ты обладаешь Знанием, но Знание без силы так же бессмысленно, как опасна сила без Знания. Ты обрел и то, и другое и сумел этим воспользоваться. Люди Нордсвилла сложат о тебе легенды, но ты про это не узнаешь, мой мальчик. Возвращайся, тебя ждут в твоем мире.»

Голос замер, а я разлепил сонные веки, пытаясь понять, прозвучал ли этот диалог в моем кратком сне или вездесущий дед добрался и до мест боевой славы? Он предложил мне возвращаться, и я был склонен принять его предложение. Отлепившись от необструганного столба, служащего подпоркой торговому прилавку, я направился в сторону леса, припоминая, что именно там я оставил тяжелую военную технику. На землю плавно скатилась самая настоящая морозная зимняя ночь, а моя разорванная куртка, натянутая на голое тело, мало спасала от ночного холода. К тому же, местные мероприятия основательно вымотали меня и мне требовался отдых. Я больше не рисковал проситься на ночлег к местным, не доверяя их скоропалительным выводам, но я теперь стал необычным, так сказал мне дед, поэтому мог рассчитывать на провидение.

Пройдя немыслимое по своей продолжительности расстояние, я различил впереди темный предмет, не вписывающейся в лесной пейзаж. Махнув рукой на осторожность, я кое-как пролез через переплетенные ветки и уткнулся в многострадальный уазик, намертво вмерзший в колею. Его плачевное состояние не позволяло надеяться на сиюсекундное путешествие, однако в качестве ночлежки он вполне мог сгодиться. Я влез на обледеневшее сиденье, и замотавшись в остатки лохмотьев, тотчас же заснул.

Мое возвращение домой нельзя было назвать чрезмерно комфортным. Реанимационные мероприятия, направленные на возрождение не убиваемой техники, привели к содранным в кровь ладоням и добавили моим синтетическим доспехам несколько дыр. Махнув рукой на чудо военной промышленности, я двинулся вперед пешком, надеясь на удачу. Сейчас мороз и ветер значительно подкорректировали дорогу, и она больше не казалась мне непроходимой. Легко преодолев пяток километров, я выбрался на асфальтированную трассу и осмотрелся. По обеим сторонам весьма современной дороги раскинулись занесенные снегом бескрайние поля, мне оставалось только выбрать для путешествия нужное направление. В условиях всевозможных ограничений и тотального контроля надеяться на частный транспорт не приходилось, не говоря уже о том, чтобы каким-то чудесным образом дождаться на пустынной трассе транспорт пассажирских перевозок. Я медленно брел вдоль асфальта, вспоминая незамутненное время, когда при подобных обстоятельствах легко можно было поймать попутку и с ветерком прокатиться до любой точки. Мои счастливые воспоминания внезапно разбавились ощущением чужого присутствия. На всем видимом глазу пространстве не было ни души, однако ощущение не проходило, а только добавлялось подробностями. Теперь я отчетливо слышал легкие шаги и едва заметное сопение, природа которых оставалась для меня загадкой. Трасса делала крутой поворот, уводя меня от заснеженных просторов к некоему поселению, обозначенному целой улицей крепких кирпичных домиков. Шаги и сопение стихли, а им на смену пришли обычные звуки жилого района. Сказочный дед, прощаясь со мной в Нордсвилле и оправляя меня восвояси, совершенно не подумал о естественных потребностях моего организма. Я мог продержаться без еды рекордно долгое количество времени, однако незапланированная битва и полубессонные ночи сделали меня наглым, голодным и злым. Забывая про осторожность, я решительно постучал в ближайшую избушку и тут же был встречен пронзительным забористым ругательством. Следом за ним в проеме двери показалась довольно высокая худощавая женщина чуть старше среднего возраста. Она осеклась на полуслове и смущенно пробормотала, пряча глаза:

«Ох, приношу свои извинения! Я подумала мой алкаш вернулся. А вы кто такой будете-то?»