Текст книги "Неудача в наследство (СИ)"

Автор книги: Светлана Романюк

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 30 страниц)

Глава 60. У кладбища

Михаил посмотрел на изящный след ботинка на дорожке, в том месте, где стоял Орлов, вздохнул разочарованно и перевел взгляд на узкую спину споро удаляющегося молодого человека. В голове закопошились размышления о превратностях судьбы. До заключённого с Кречетовой пари он искренне считал себя крайне везучим человеком, даже одарённо-удачливым человеком, но после визита этой в высшей степени странной девицы он увяз в каких-то нелепостях и с тех пор барахтается в них, как муха в варенье.

Может, он просто не туда смотрит? Или не под тем углом? Что, если все эти мелкие неудачи в конечном счёте играют ему на руку и по прошествии какого-то времени окажутся не такими уж нелепыми? Он до сих пор не знает точных условий спора, заключённого с Анной Ивановной, но может, ему и не нужно? Знай он условия ещё одиннадцать дней назад, он постарался бы как можно лучше и быстрее подыграть Кречетовой и избавиться наконец от этого треклятого пари, хлопотной усадьбы со странным названием и её назойливого владельца. И посчитал бы это величайшей удачей для себя! Вспомнил бы он тогда об Анне, когда потребовалась консультация видящего? Согласилась бы она помочь? Вопросы…

Спина Орлова с острыми, отчётливо выпирающими даже под плотной тканью сюртука лопатками скрылась за буйно зеленеющим кустом, и Михаил, тряхнув головой, вернул своё внимание присутствующему в беседке приятелю и его невесте. Следующие четверть часа разговор продолжал крутиться вокруг знаков, их толкования и таинственного помощника убийцы. Затем Андрей и Ольга всё чаще стали терять мысль, выпадать из беседы и вплетать романтические нотки в самые серьёзные темы. Михаил почувствовал себя абсолютно лишним и поспешил распрощаться с воркующими голубками.

Коляска резво катила по знакомым ухабам. Михаил едва ли не дремал под заунывный напев Прохора. По обочинам проплывали тёмно-зелёные бархатистые листья лопуха, заросли лебеды, вздёрнувшей к небу толстые стебли едва не в человеческий рост и плотно сомкнувшей резные белёсые листочки. То тут, то там щедрой россыпью лежали жёлтые пятнышки одуванчиков.

Колесо попало в выбоину. Пассажира тряхнуло. Прохор оборвал пение и направил все усилия, чтобы выровнять ход. В голове Михаил раздался нежный Ольгин голосок: «Если ему кто-то или что-то такую силу принимать помогает?»

Девчонка-то права! Почему они зациклились на том, что у убийцы должен быть помощник? Ритуал он при помощи активатора проводил, так, может, и энергию при помощи артефакта собирает?

– Тпру-у-у! Окаянные! – вскричал Прохор, дёрнув вожжи.

Коляска, пару раз вильнув, неохотно остановилась.

Михаил досадливо цыкнул и хватил кулаком по колену. Ему вспомнился отпечаток сапога с символами на набойке.

– Простите, барин, за задержку. Сей момент дальше двинем. Гляну только, – забормотал кучер, проворно спускаясь с козел и заглядывая куда-то под днище коляски.

– Пустое, – отмахнулся от него Михаил. – Свободен. Я по округе погуляю…

Он вышел из экипажа и, провожаемый недоуменным взглядом слуги, зашагал по обочине в ту сторону, откуда только что прикатил. До школы, где преподавала Кречетова-старшая, было минут двадцать неспешного ходу. Михаил и не спешил. Торопиться было ни к чему. Всё равно Анна Ивановна урока прерывать не станет, до конца доведёт, а ожидая её, не хотелось топтаться на пороге или ютиться на кухне у Архипа.

Михаил, погружённый в размышления, переставлял ноги, не замечая ничего вокруг. Бездумно свернул на нужную тропинку и обратил внимание на окружающую его действительность, лишь столкнувшись с чем-то пёстрым и огромным.

– Прощенья прошу, барин, – громыхнуло у него над ухом.

Михаил тряхнул головой и с удивлением понял, что перед ним стоит тот самый кузнец, муж убитой Настасьи. Высокий, широкоплечий мужик, с копной пшеничного цвета волос на голове и аккуратно подстриженной бородкой. Кузнец был трезв, чист и обряжен в рубаху, испещрённую яркой вышивкой.

– Задумался я, – продолжал гудеть он. – Поминки сегодня. Шесть дней как минуло. Я нитки её принёс. Вышивку, что начала, да не окончила. Может, в чертогах Шестиликой тоже за иголку возьмётся. Любила она иглой работать.

Кузнец задумчиво огладил рукав рубахи. Михаил посмотрел окрест. Они стояли рядом с кладбищем на окраине деревни. Низкие, на шесть венцов, срубы с двускатными крышами стояли ровными рядами. Старые, потемневшие и покосившиеся, и новые, крепкие, ещё демонстрирующие миру медово-янтарную древесину домовины показывали, что история у деревни давняя.

– Отец Авдей говорил, искали вы меня, – склонив голову и заглянув в глаза Михаилу, проговорил кузнец. – Про Настасью, видно, расспросить хотели?..

Михаил кивнул и буркнул что-то утвердительное.

– Да что про неё рассказывать? – вздохнул мужик и двинул мощными плечами, отчего рисунок на рубахе будто ожил, вышитые листья словно ветром колыхнуло. – Я ведь её ещё сызмальства знал… Про женитьбу тогда не думал. Дитё она для меня была. Я на старшую её сестру больше заглядывался. Мать у них сурова была, а отец мягок, но эдак по-нехорошему – со слабинкой, с изъянчиком. Детей у них трое было. Все девки. Настасья – младшая. Их когда продали, я о них и не помнил, почитай. Пока семь лет назад на ярмарке не столкнулся.

Кузнец, имя которого Михаил всё никак не мог вспомнить, устремил взгляд куда-то вдаль поверх Михаиловой головы.

– Мать её к тому времени померла, старшая сестра тоже. Среднюю только-только замуж отдали. Там тёмная история какая-то была. Среднюю сперва отец хотел за вдовца старшей отдать, хоть поговаривали, что именно он бедняжку до смерти и забил, но всё в последний момент сорвалось. Настасья как-то проговорилась, что то её заслуга… Что уж она там сделать могла? Не ведаю… Но средняя хорошо со своим мужем живёт. Ребятёнков у них уже пятеро… А у нас не заладилось, с ребятёнками-то. Троих схоронили… Двое уже мёртвыми родились, а третья, дочка, минут пять пищала… Потом померла… Настасья убивалась тогда. Я боялся, она сама вслед за дочкой уйдёт. Не ушла… Только внутри у неё что-то заледенело. Мы ведь до той поры душа в душу жили. А опосля – поломалося что-то. Глупостей она наделала. Не со зла… Не корысти ради…

Кузнец умолк. Утёр глаза пудовым кулачищем и шмыгнул носом.

– Ну ничо… ничо… теперича оне рядышком. Теперича она с ними навидается, натетёшкается. Шестиликая милостива. Вон домик их…

Кузнец махнул рукой в сторону крепкого сруба неподалёку от тропы, над крышей которого возвышались четыре шеста со скворечниками на концах: три крохотных резных домика рядышком и один чуть крупнее поодаль.

– Вы, верно, спросить что хотели? Так спрашайте – отвечу, – откашлявшись, прогудел кузнец.

Михаил, помявшись, с трудом подобрал слова:

– Да пребудет с нами милость Шестиликой, – начал он с ритуальной фразы, а затем спросил: – Настасья в тот вечер себя как обычно вела? Куда пошла? Почему раньше не хватились?

– Как обычно, – кивнул кузнец. – Она за козой пошла. Та запропастилась куда-то. Вечером не вернулась. Отбилась от стада-то. Настасья Тимохе уши надрала – пастушок это наш – да пошла беглянку искать. Мы повздорили накануне. Она мне сперва подарок сделала…

Кузнец умолк ненадолго и вновь рукав рубахи огладил.

– Одарила сперва… – начал он по новой. – А затем ей вновь вожжа под хвост попала, и она с генералом у всех на глазах в таратайке его раскатывала… Поссорились мы. Накричались. Не впервой у нас… Она глупостей наделает, а потом смотрит так… с вызовом, говорит с насмешкою, а глазами кричит будто: «Ну ударь меня!» Я по первости замахнулся однажды, да одумался. Руку опустил. У меня батя однажды вот так рукой махнул на мать, она ему под руку что-то говорила. Он как от мухи отмахнулся, а она брык, и упала. Голову пробила. Мать у меня крепкая, статная. Жива осталась, но прежней уже не была. А Настасью я бы, верно, и вовсе прибил… Рукам волю давать – распоследнее дело. Тумаки – они от старых бед не избавляют, лишь новые приносят… Так и в этот раз: покричали да разошлись. Думал, она с козой в хлеву заночевала… А оно вона как… Коза так от столбняка и не отошла. Прирезать пришлось.

Кузнец умолк окончательно. Михаил пытался придумать хоть пару каких-то вопросов, но в голове было столь сумбурно, что сформулировать что-либо внятное не удавалось. В конце концов он ограничился благодарностью за подробный рассказ и предупредил, что ежели ещё какие вопросы возникнут, то в кузню наведается.

Кузнец понятливо кивнул. Михаил двинулся к школе, затем вспомнил об обещании судьи и, обернувшись, добавил:

– Через несколько дней из Крыльска, может, видящий приедет. Осмотрит тут всё…

–Мене отец Авдей про то уже сказывал, – уверил его кузнец. – Прощевайте.

Михаил побрёл к школе, пытаясь сообразить, поможет ли в поисках убийцы выслушанная им исповедь или нет.

Глава 61. Улики, версии, догадки…

– Пётр Ростиславович! Вы трубу принесли? Пётр Ростиславович! Сегодня снова вы говорить будете? А звёзды посмотрим? – загалдели ребятишки, едва Аннушка со спутником переступили порог школы.

Орлов смутился, запунцовел.

– Здравствуйте… Рад, что помните… Нет, трубы нет. В трубу днём нельзя смотреть – ослепнуть можно. Я рассказывал. Помните? Я сегодня книжку только заберу… – лопотал он. – Книжку сегодня только, а про трубу… А про трубу вы с Анной Ивановной решите! Можно ли с вами ночью урок организовать? Она тогда с родителями вашими договорится, и я тотчас же с трубой приду!

Аннушка вздёрнула бровь и с укоризной посмотрела на Петеньку. Тот ответил взглядом, полным мольбы. Аннушка усмехнулась и обратилась к ученикам:

– Так, ребята, вижу, правила приличия вы забыли вовсе. Что за балаган устроили? Разве так учителя приветствуют? Рада, что урок Петра Ростиславовича произвёл на вас впечатление. Возможно, он ещё раз поделится с вами своими знаниями, но… – Аннушка сделала многозначительную паузу, обвела затихший класс взглядом и лишь потом продолжила: – … но только если вы его сегодня своей дикостью и напором не спугнёте. Идею о ночном уроке я обдумаю, с отцом Авдеем и вашими родителями посоветуюсь…

Дети разочарованно загудели. Шансы на то, что при таком подходе урок действительно будет проведён, были невысоки.

– А пока рассаживаемся по местам, – продолжала Анна. – И помните, даже если с уроком наблюдения за ночным небом ничего не получится, то мы всегда можем попросить Петра Ростиславовича прочитать ещё одну лекцию. Уверена, он много интересного знает и может это увлекательно рассказать.

Все нехотя потянулись к партам.

– Вы тада про то, как труба устроена, толком разъясните. Можа, мы сами такую сварганим, – заговорщицки шепнул Архип Петеньке и юркнул на своё место.

– Устройство у той трубы не слишком сложное, но требует определённых материальных затрат: линзы, зеркала… – начал Петенька, но Аннушка кашлянула, и он умолк.

– Я на полке вашего Кракла видела, – произнесла Аннушка со значением.

– А? Да, да, – спохватился Петенька, заозирался по сторонам, не сразу обнаружив полку, затаившуюся на дальней стене.

Аннушка терпеливо дождалась, пока Орлов отыщет книгу, и мягко выпроводила его из класса, ободряюще улыбнувшись на прощание. Дети ещё какое-то время поелозили по скамейкам, покрутились, пообсуждали гостя, но потом успокоились. Уроки пошли своим чередом. Аннушка рассказывала и объясняла увлечённо, интересно. Ребята слушали, открыв рты. Но где-то глубоко внутри, под толстым слоем всех слов и мыслей, Аннушку терзала смутная тревога. Время от времени у неё возникало ощущение, будто она или забыла что-то важное, или не заметила. Но ощущение было зыбким и исчезало, стоило ей сосредоточить на нём своё внимание.

Наконец уроки окончились. Ученики потянулись к выходу. Они прощались с Анной и друг с другом, разбивались на группки, обсуждали на ходу полученные сегодня знания. В классе стоял умеренный гул, который неожиданно резко оборвался.

Аннушка подняла голову, чтобы понять причину столь внезапно наступившей тишины, и увидела Милованова. Он стоял на пороге классной комнаты и обводил гомонящих ребятишек мрачным и чуть растерянным взглядом.

– Мне поговорить с вами нужно! – сообщил он Аннушке.

– Ну что ж, проходите, уроки у нас уже завершились, – проговорила та и взмахом руки указала на опустевшие парты.

Михаил сделал шаг внутрь комнаты, и в освободившийся дверной проём тотчас же стали протискиваться настороженно затихшие ученики.

– Доброго вам дня, – проговорил Архип таким тоном, будто произносил: «Только трепыхнись – по шее получишь!»

Михаил встретился с мальчишкой взглядом и, понимающе усмехаясь, отозвался:

– И тебе не хворать! – Затем перевел взгляд на остальных ребят и бросил им в спины: – До свидания, дети!

Те нестройно ответили «До свидания!» и шустро исчезли из поля зрения взрослых. Только Архип покинул класс неспешно, сохраняя вид важный и суровый. Далеко не пошёл, расположился под окном, где и стал обсуждать с дожидающимся его там сыном старосты устройство зрительной трубы и возможность её изготовления из подручных и доступных средств. Время от времени до Аннушки долетали такие слова, как «корпус», «линза» и «сам дурак».

– Анна Ивановна, извините, что так назойлив, – меж тем заговорил Милованов, – но тут вновь ваша помощь нужна. Мне внезапно пришла в голову одна идея, и необходимо, чтобы вы её оценили.

– Слушаю, – кивнула Анна.

– Вы, помнится, говорили, что простой человек не в силах принять и использовать ту энергию, что после ритуала выплёскивается. Что ему требуется помощь в этом. Может ли так быть, что для этого у него особый артефакт имеется?

Аннушка широко распахнула глаза:

– Конечно! – шёпотом воскликнула она.

– А может ли так быть, что таким артефактом… – продолжил Михаил. – Вы ведь помните, Андрей Дмитриевич вам рисунок следа показывал, что мы неподалёку от места, где Настасью убили, нашли? Так могут ли таким артефактом…

– Да не пойдёт там простое зеркало! – раздался под окном мальчишеский голос. – Вот Пётр Ростиславович будет рассказывать, и увидишь!

В голове Аннушки будто щёлкнуло что-то. И перед глазами чётко представилось то, что ускользало из мыслей весь день. Живо представились рядом зеркало и нарисованный след, со знаками на набойке. Зеркально! Все знаки на земле зеркально отпечатались!

– Сапоги! – выдохнула Аннушка. – Конечно, сапоги таким артефактом быть могут!

– А вы могли бы заключение и по этому… – просиял Милованов.

– Разумеется, напишу! – горячо уверила его Аннушка. – Только давайте домой вернёмся. У меня там записи. Так точнее получится.

Михаил с готовностью вскочил.

– Как вам удобнее будет! Жаль, коляску отпустил…

– Ничего. Тут пешком недалеко. Я привыкла давно.

Судя по выражению лица Милованова, с заявлением, что тут недалеко, он бы мог и поспорить, но, слава богам, делать этого не стал.

В Бельканто припустили стремительно. Раскраснелись, разрумянились оба. Но усталости не ощущали, чувствовали какой-то невероятный прилив сил и энтузиазма. На родное крыльцо Аннушка взлетела птицею. Михаил распахнул двери. В холл ворвались практически одновременно и одновременно же там застыли.

Напротив входа рядышком сидели пригорюнившаяся Ольга и понурый Николенька. Александра Степановна, утянутая в подобие кавалерийского мундира, вышагивала перед ними, задрав подбородок и заложив руки за спину.

– Что случилось, бабушка? Что они натворить успели? Где Андрей Дмитриевич? – Аннушка закидала вопросами встречающих, моментально оценив обстановку.

Михаил, видно, сориентировавшись по направлению взглядов Анны и Николая, где она находится, отвесил Александре Степановне поклон. Та оценивающе на него посмотрела и одобрительно хмыкнула. Затем перевела взгляд на старшую внучку и сообщила:

– Дурёху эту под замок! Срочно! Замуж и под замок!

– Андюш… Андрей Дмитриевич по делам уехал, – одновременно с ней пропищала сестра. – Вскорости после того, как Михаил Николаевич ушёл. Жених ведь мой – на службе состоит. Обязанности у него имеются…

– Посмотрите на неё! – рявкнула бабушка, и в холле ощутимо похолодало. – О женихе она вспомнила! Об обязанностях!

Ольга бабушку не услышала, но поёжилась и плечи свои, тонким платьем едва прикрытые, обняла.

– На минуту нельзя оставить! – продолжала бушевать бабушка. – Срамница! И дитёнка втянуть не постеснялась!

– Я не дитёнок! – возмутился Николенька. – Я ради дела!

– Мы ради дела! – присоединилась к его последней реплике Ольга. – Мы чтоб убийцу поймать!

– Ты что? Николеньке про убийства рассказала? – ахнула Аннушка.

– Он сам! – едва не плача, вскричала Ольга.

– Какой оригинальный способ преступников ловить! – притворно восхитилась Александра Степановна. – Престарелому ловеласу свидание назначить!

– Назначить свидание ловеласу? Какому ловеласу? – не поняла Аннушка.

– Какое свидание?! – возмутилась Оленька.

– Ловушка это! – пискнул Николай.

– Молчать! – рявкнул Михаил.

Все скрестили на нём возмущённые взгляды, а Александра Степановна вперила в него взгляд убийственный. Возможности оценить его Михаил не имел, по этой причине не смутился, а откашлялся и спокойно предложил.

– Может быть, мы поговорим спокойно и в более подходящем для этого месте?

Идею поддержали. Спустя четверть часа выяснили, что после отъезда Андрея Дмитриевича в усадьбу с визитом наведался генерал Турчилин. Беседовал в основном с папенькой, Ольге и Татьяне Михайловне лишь по поклону отвесил. Но Ольге этого хватило.

– Я как его сапоги увидела, так и поняла! – горячечно шептала она. – Я это ещё у княгини заподозрила, но сегодня прям точно поняла! Это он злодей тот!

– Сапоги? – встрепенулся Михаил. – У Невинской речь действительно о сапогах заходила… Вам удалось подошву разглядеть? Знаки?

– Нет, – огорчённо качнула головой Ольга. – Но вы видели, размер у них какой? Да ни у кого из наших знакомых больше такого размера нет!

– Знаки? – задумчиво протянула Аннушка. – Но ежели наше предположение об артефакте верно, то злодей вряд ли сапоги со знаками ежедневно носит… Сапоги у него, чай, не единственные…

– И ежели набойки на ни них могут быть разные, то размер-то обязан быть одинаковым, – подхватил Михаил. – Ну что ж, Ольга Ивановна, вы просто молодец! Вы очень наблюдательны. Уверенности в том, что генерал в чём-то нехорошем замешан, конечно, нет, но версию проверить нужно. Да и вообще, внимательнее к чужим сапогам присмотреться следует…

– Как это уверенности нет?! – возмутился Николенька. – Он это! На кухне на днях судачили, что он с вышивальщицей той встречался, незадолго до того, как её убитой нашли. И сапоги! И встречи! Всё одно к одному!

– И на балу он был! Где котёнка убили, – кивнула Ольга.

– Он это! Точно! – убеждённо заявил Николай и кулаком по лавке для убедительности треснул.

– Так, – подняла руки Аннушка. – Постойте. Бал, сапоги, встречи – это интересно, но как Николенька в это всё впутан оказался?

– Он сам! – поджала губы Ольга.

– Оно само, – смутился Николай.

Аннушка выразительно заломила брови. Михаил тоже выжидающе уставился на молодую кречетовскую поросль.

– Я не подслушивал! Специально… Оно само услышалось! Взрослые вечно разговаривают о важном так, будто они в этом мире одни. Папенька с маменькой не замечают слуг. Для них что Марфа, что стол. И все взрослые редко обращают внимание на детей, видно помнят их совсем несмышлёными и не замечают, что те выросли… Ну и не затыкать же мне уши-то!

– Так… ясно… – сказала Аннушка. – Мы все были неосмотрительны, и ты многое услышал, из того, что для твоих ушей вовсе не предназначалось… Но это не объясняет, почему бабушка в такой ярости была.

В беседке повисла настороженная тишина, которую прервала Александра Степановна, каркнув:

– Про записку этих следопытов спроси!

– Записку? Какую записку? – переспросила Аннушка.

Николенька и Ольга смутились и как по команде потупили взоры. Вздохнули хором, и Ольга тихонько начала:

– Ну, я подумала… Если генерал – убийца, это нужно доказать. Я написала ему записку. Пригласила на свидание. Николенька увидел. Записку прочёл. Пришлось ему всё объяснить… Он уже почти всё знал! Я ему только свой план объяснила! И он записку Николаю Дементьевичу передал, когда тот уходил…

– А я проворонила! – вздохнула Александра Степановна. – Турчилин уже в коляске записку развернул… Я как прочитала… Пока в себя пришла – он уже укатил…

– Извините, – вкрадчиво начал Михаил, – я, кажется, не очень хорошо понял суть плана. Каким образом свидание с вами поможет доказать причастность генерала к ритуалам?

– Но как же! – воскликнула Оленька. – Он на меня набросится, и его поймают с поличным!

Аннушка обессиленно опустилась на край лавки и закрыла лицо ладонями. Плечи её мелко тряслись. Ольга поглядывала на сестру недоуменно-обиженно.

– А вы уверены, что при таком раскладе он набросился бы на вас именно с ритуальной целью? – осторожно уточнил у неё Михаил.

Ольга озадаченно хлопнула ресницами. Аннушка всхлипнула и простонала:

– Стеллаж с бульварными романами нужно сжечь!