Текст книги "Неудача в наследство (СИ)"

Автор книги: Светлана Романюк

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 30 страниц)

Глава 51. И вновь почтамт

Лошади бодро месили дорожную грязь копытами. Чавкая колёсами, резво катилась коляска. Небольшие лужицы подмигивали путнику солнечными бликами. Гроза накануне смыла всю пыль, и кусты вдоль обочины приветливо помахивали чистыми зелёными листьями-ладошками. Михаил, не обращая внимания на окружающий его пейзаж, спешил к почтамту. Он бережно прижимал к себе увесистый пакет с документами. Идея обратиться за помощью к Кречетовой оказалась очень даже неплохой. Заключение видящей действительно добавило солидности посланию, теперь можно и в комитет отправлять, и даже самому Ромадановскому на стол подавать.

Михаил поскрёб ладонь, Знак слегка зудел. Не самые приятные ощущения, но по сравнению с теми, что довелось испытать в кабинетике отца Авдея, вполне терпимые. Ему, Михаилу-то, ещё ничего, а вот видящей вообще двойная доза досталась. И это, кстати, очень странно. Почему у неё Знак с двух сторон, а у него только с одной? Из-за дара? Спросить нужно при случае. Михаил невесело усмехнулся. Перечень того, что нужно спросить у Кречетовой, рос не по дням, а по часам. Ну хоть первое условие узнал, а заодно и выполнил. Вернее, она выполнила.

Когда разлетевшиеся листы заключения осели на горизонтальных поверхностях, а острая, но, хвала Шестиликой, кратковременная боль в руке утихла и сменилась чувством лёгкого жжения и зуда, Михаил услышал, как Кречетова произносит:

– Если в течение следующих двух недель я с тем делом справлюсь, что до того вы лишь мужчинам прочили… Так вот о чём в пари речь шла!

– О чём же? – живо откликнулся Михаил, всем своим видом излучая живейшую заинтересованность и озабоченность.

– Вот об этом! Первое условие, смотрите, оно в тот момент выполненным зачлось, когда я вам заключение передала! Вы, видно, до того, как ко мне обратиться, считали, что это только мужчине под силу.

– Ну не то чтобы под силу, скорее по чину… Но в целом, возможно, вы правы… Как там дословно в условиях было?

Кречетова вскинула на него удивлённый взгляд, но начала послушно повторять условия:

– Если в течение следующих двух недель я с тем делом справлюсь, что до того вы лишь мужчинам прочили, а вы женскую роль…

– Это что здесь происходит?! – неожиданно громыхнуло со стороны отца Авдея. – Это что за Знаки у вас мерзостные?! Что это вы в храме, да при слуге божьем обсуждать удумали? Бесстыдники!

Молодые люди умолкли и ошарашенно уставились на разгневанного священника. Тот возмущённо топорщил седую бородёнку и метал из небесно-голубых и до той поры ласковых глаз гневные молнии.

– Но… спор это просто. Пари магическое, – растерянно залепетала Анна.

– Пари, – увереннее подал голос Михаил. – Ничего аморального или противозаконного! Просто пари! Его, конечно, запрещали рескриптом императора, но было это пару веков назад. Рескрипт этот сам император тогдашний и отменил. И что же в нём аморального? Сам Рыжов признал это вполне невинным и даже достойным развлечением для молодых людей! Я его труд «Увеселения и игрища для душ молодых» неделю назад читал. Нуднейшее и пристойнейшее произведение!

– Пристойнейшее?! У вас какой символ в центре изображен?

– Судьба, – пожав плечами, ответил Михаил.

– Рок, – тихо поправила его Анна.

– Рок, – подтвердил отец Авдей. – Судьба – это Шестиликой лик. У вас Рок – Девятиликого символ. А разве ж можно что-то пристойное под взором Девятиликого сотворить?

– Да какая разница?! Рок или Судьба? Законов, заключив пари, мы не нарушили! – вспылил Михаил. – Ни людских, ни божеских. Девятиликий – дитя Шестиликой! Любимое и единственное. Не нам воротить нос от того, кто под крылом Шестиликой, плоть от плоти её!

Отец Авдей посерел, угас как-то сразу.

– Законов не нарушили, – признал он. – Но старика уважь. Сделай милость, не сверкай Знаком и пари своё в ином месте обсуждай.

Анна послушно спрятала руку в юбках. Михаил тоже решил, что пари можно и без свидетелей обсудить. Не к спеху. Важнее дела имеются. Споро собрал разбросанные листы и попросил Анну в двух словах объяснить, о чём в них речь шла. Та не подвела, тотчас же взялась за объяснение.

Даже прочла короткую лекцию о способах активации Знаков. Говорила, нужно признать, доходчиво и в основном по существу, учитывая, что Михаил и без того в курсе, старалась просто напомнить.

Все Знаки условно делились по времени активации на мгновенно-цельные и ступенчато-фрагментарные, а по источнику активации на те, что активировал непосредственно видящий, и те, что зажигались посредством активатора. Нет, конечно, оснований для классификации было гораздо больше, как, впрочем, и видов, и подвидов Знаков. Даже исключения случались, классификации не поддающиеся. Но обычно этих двух признаков хватало, чтобы основную массу Знаков описать и учесть.

Вот, например, тот знак, что на руках у спорщиков красовался, был мгновенно-цельный. Его видящая по уже известному шаблону создала и одномоментно активировала. При этом в шаблоне уже имелся элемент, отвечающий за видимость символов. Именно по этой причине их Знаки может любой желающий разглядеть, а не только видящий.

Знак на груди Настасьи, вернее его остаточный след, указывал на то, что его тоже видящий активировал, причём делал это ступенчато-фрагментарно, то есть каждый символ или группу символов в нём отдельно активировал. Трактовать такой Знак было гораздо сложнее, многое зависело от конкретно выбранной последовательности активации и даже от длительности интервалов между ступенями. Элемента видимости в нём не было, по этой причине никто из близких Настасьи разглядеть Знак не мог и, скорее всего, даже о его наличии и не подозревал.

Знак на щеке тоже из ступенчато-фрагментарных, вот только зажгли его активатором, и, скорее всего, делал это простой человек. Именно поэтому ему линии и черточки рисовать пришлось. Чтобы самому не запутаться и не сбиться. Линии потом смыли, но Знак остался. И в отличие от того, что на груди, этот знак ещё пылает, ещё работает.

И вот этот Знак, на щеке пылающий, – это было очень хорошо! Нет, для Настасьи и в целом – очень плохо, конечно, но для Славки – очень хорошо! Безликие силу чуяли, видели, не так, как видящие, разумеется, но видели, а вот использовать не могли. Даже активаторы в их руках не работали. Значит, к случившемуся зверству Славка отношения никакого не имел, и это, считай, доказанный факт. Михаил попросил Анну написать ещё один экземпляр заключения, специально для Фёдора Николаевича, а сам направился на почтамт. Дорога до которого за размышлениями промелькнула незаметно.

В главном зале расположилось шумное семейство, по всей видимости из мелкого купечества. Дюжий краснолицый отец выговаривал что-то своей дородной супруге, оба не обращали внимания на горластых отпрысков, рассредоточившихся по всему помещению. Тщедушный служащий почтамта поглядывал на них с высокомерным неодобрением.

– Послание в Моштиград отправить требуется, – Михаил постарался привлечь его внимание к собственной персоне. – Срочно!

– Всенепременнейше! – встрепенулся работник и подтянул к себе книгу регистрации.

Узрев адрес на конверте, человечек заметно струхнул, но взял себя в руки и понимающим тоном уточнил:

– Малую печать тоже будем ставить?

– И малую, и особую, – подтвердил Михаил, вытаскивая из внутреннего кармана три активатора.

Служащий затрепетал с удвоенной силою и пролепетал что-то насчёт того, что малую печать он второй раз за неделю ставит, а особую и вовсе – впервые со времени открытия станции. Видать, времена неспокойные настали. Михаил мог бы поспорить с логичностью цепочки рассуждений, приведшей к такому выводу, но не с самим утверждением. Несмотря на забрезжившую надежду на скорое вызволение друга, на душе действительно было тревожно.

Глава 52. Рокировка

– Ба-а-арин… Ба-а-арин… – назойливым бараном блеял из-за двери Степан.

Михаил с трудом разлепил глаза. За окном висела серая непроглядная муть. Который час? Начало четвёртого? Назвать это время утром язык не повернулся бы даже у самого оптимистично настроенного жаворонка. А поскольку Михаил к ним абсолютно точно не относился, то он и пробовать не стал озвучивать столь чудовищную ложь, а честно простонал:

– Какого черта? Три часа ночи!!!

Он отодвинул подушку, под которую засунул голову, пытаясь, видимо, спрятаться от шума.

– Михаил Николаевич, простите, Шестиликой ради, – заклекотал Степан. Голос его завибрировал с удвоенной силой и стал гораздо выше, напоминая уже не навязчивого барана, а истеричного петуха. – К вам гость! Андрей Дмитриевич встречи ожидают…

Михаил вскочил с постели, схватил висевший на спинке стула халат, шагнул к двери и рывком распахнул её. Степан, до сей поры ведший разговоры сквозь замочную скважину, едва не боднул его в живот, представ пред барином в полусогнутом виде.

– Куда ж вы с босыми ногами-то? Пол холодный. Застудитесь, – запричитал слуга, в очередной раз сменив тональность.

Михаил пошевелил пальцами на ногах. Холодно не было, но обуться и правда не помешало бы. Он отступил на шаг, и Степан наконец-то разогнулся. Встретился с Михаилом взглядом и икнул.

– Гостя где разместил?

– В гостино… ик мало… ик, – попытался ответить стремительно бледнеющий Степан.

– Хорошо, сейчас спущусь. Ты пока кофе туда, что ли, подай…

Степан испарился с подозрительным проворством. Михаил покачал головой, взглянул в зеркало и сам едва не вздрогнул. Чёрные волосы клочьями торчали в разных направлениях, придавая владельцу непокорной копны вид зловещий и даже демонический. Проклюнувшаяся щетина ярко синела на бледном лице, хорошо гармонируя с кругами под глазами. Вызывающе алели хаотично расположенные отпечатки-полосы, оставленные наволочкой. Михаил горько вздохнул и без особого энтузиазма постарался привести себя в порядок. Частично ему это даже удалось, поскольку спустя десять минут он предстал перед другом невыспавшимся, угрюмым, встревоженным, но всё-таки человеком, а не нечистью.

Андрей стоял у камина, разглядывал коллекцию фарфора и выглядел немногим лучше хозяина дома.

– Прости, не вышло, – прогудел он вместо приветствия, понурив голову.

– За что простить? – не понял Михаил. Голова категорически отказывалась окончательно просыпаться.

Приятель свёл брови и протянул руку к фарфоровым статуэткам на полке. Выбранная им козочка белоснежностью и неподвижностью напоминала ту самую козу, что приятели видели в лесу, на месте преступления. Андрей стал крутить фигурку совершенно бездумно, вряд ли осознавая, что оказалось в его руках и с какой целью. Из кулака то и дело показывалась маленькая, слегка удивлённая керамическая мордочка.

– Вячеслава Павловича я не вызволил, – с горечью в голосе признался гость. – Даже увидеть его не дали… Даже весточку передать не вышло!

Возмущённый голос взлетел, кулак сжался. Что-то хрупнуло. Андрей расправил ладонь и с удивлением уставился на лежащую на ней козу. Фарфоровые копытца не выдержали эмоциональной нагрузки и треснули, статуэтка развалилась на две части: коза – отдельно, опорная площадка с травой – отдельно.

– Прости, – смущённый гость ссыпал осколки на полочку и вновь извинился, но не уточнил, за что именно, то ли за неудачу с судьёй, то ли за неловкость с козой.

Михаил лишь рукой досадливо махнул и усадил приятеля в кресло.

– Пустое. Я, признаться, и ожидал чего-то подобного, – буркнул он, утешая друга. – Фёдор Николаевич так просто не сдастся. Но у меня… у нас аргумент появился новый, пока тебя не было.

Андрей поднял на собеседника полный надежды взгляд.

– Заключение видящего – это вам не муха! Так просто не отмахнёшься!

– Видящего? Ты где взял-то… – начал Андрей, но осёкся, увидев, как приятель покрутил ладонью, на которой по-прежнему красовался знак пари. – Девятиликого мне под мышку! Как я забыть-то мог!

– Не переживай, я тоже не сразу вспомнил, – признался Михаил.

– Анна Ивановна что-то увидела? С Настасьей поговорить ей удалось? Мы теперь доподлинно, кто убийца, знаем?

Михаил посмурнел.

– Это было бы слишком хорошо, – сказал он. – Но некоторые зацепки есть.

Дверь скрипнула, и в комнату скользнул Степан с позвякивающими на подносе чашками и блюдцами. Михаил несколько мгновений смотрел, как слуга сгружает принесённую снедь на стол, затем потёр переносицу и вышел из комнаты, бросая на ходу:

– Ты угощайся пока, а я бумаги принесу.

Кречетова вчера не только второй экземпляр заключения написала, но и прислала его со слугой. Михаил до полуночи вчитывался. Не очень-то это ему помогло картину произошедшего восстановить, ничего определённого он из чётких ровных строк не узнал. Возможно, ему просто следовало отдохнуть, а может, был нужен свежий взгляд. Отдохнуть, конечно, не слишком получилось, зато этот самый относительно свежий взгляд приехавший приятель вполне мог обеспечить.

Следующие два часа пролетели за распитием кофе, чтением, перечитыванием и обсуждением заключения. В конце концов приятели стали путаться в словах и клевать носами.

– Езжай-ка ты домой! Отдохни с дороги, – посоветовал Михаил приятелю.

– А как же Вячеслав Павлович?

– А его я сам вытащить попробую. Сейчас же еду в Крыльск, с Фёдором Николаевичем встречусь, бумаги передам. К вечеру, даст Шестиликая, со Славкой домой вернёмся.

На том и порешили.

Глава 53. Гипотезы и диспуты

– Он мне подмигнул! – страшным шёпотом пожаловалась Ольга, дождавшись, когда дверь в кабинет папеньки затворится.

– Разве? – усомнилась Аннушка. – Мне показалось, у Николая Дементьевича просто глаз дёргался. Тик. От нервов, говорят, случается.

– Да? А отчего же глаз только тогда дёргался, когда Турчилин на меня смотрел? – не поверила сестра.

– Ну, видно, он именно из-за тебя и нервничает.

– Это я из-за него нервничаю! Но глаз ведь у меня не дёргается!

– Какие твои годы! – со смешком воскликнула Аннушка и потянула Ольгу дальше по коридору к лестнице на второй этаж. – Но будем честными, нервничаешь ты не из-за генерала, а из-за собственной неосмотрительности и невежественности.

Ольга свела бровки домиком и, шагая по ступенькам, простонала:

– Но я ведь не знала…

– И я про то. Впредь не болтай о том, чего не знаешь.

Сестра душераздирающе вздохнула.

– Турчилин с папенькой в кабинете заперся. Орлов с Николенькой беседует. Сегодня уже все побывали, а Андрюшеньки всё нет…

Аннушка погладила её по круглому плечику:

– Не кручинься, уверена, он бы и рад к тебе вырваться, да дела не пускают. Вот увидишь, при первой же возможности к твоим ногам кинется!

Бездонные глаза Ольги заволокло пеленой печали. О произошедшей в лесу трагедии она уже знала. Все знали. В общих чертах. Люди боялись. Сбивались в стайки, старались не ходить поодиночке. Шептались, смотрели друг на друга с подозрением.

Сёстры поднялись на второй этаж, и Ольга, вздохнув то ли из-за одышки, то ли из-за тоски, начала:

– Скорее б…

Но её прервали голоса, доносящиеся из классной комнаты:

– Невозможно!

– А я говорю – возможно! Сам Пирли писал…

– Ой, не смешите меня! Я тоже написать могу!

– Да кто вам поверит!

– Вот и Пирли верить не стоит! Он, кроме путаной писанины, ничего не оставил! Классификацию основных алхимических элементов и то не он разрабатывал. Пирли её лишь присвоил!

– Вы лжете!

В классной комнате повисла тишина, и Ольга с Аннушкой поспешили к неплотно притворённой двери. Открыть не успели. Голоса зазвучали вновь, и сёстры, смущённо переглянувшись, затаились, чутко прислушиваясь к каждому слову.

– Для того чтобы обвинить кого-то во лжи, необходимо предоставить неопровержимые доказательства. При этом стоит чётко различать тех, кто лжёт, то есть намеренно искажает истину ради собственной выгоды, тех, кто искренне заблуждается, и тех, кто просто является приверженцем иной гипотезы и придерживается точки зрения, отличной от вашей, – холодно произнёс Петенька Орлов.

– Прошу прощения, я не то имел в виду, – звеняще проговорил Николенька и упрямо добавил: – Я хотел сказать, что вы ошибаетесь.

– Возможно, – сухо согласился Орлов. – Человеку свойственно совершать ошибки. Но вы учтите, что я искренне считаю, что заблуждаетесь вы. Предлагаю попытаться совместно установить истину по спорному вопросу. Для этого нам обоим стоит отринуть эмоции и в разговоре использовать лишь подтверждённые факты.

В комнате вновь умолкли, на этот раз скорее задумчиво, чем возмущённо.

Ольга приподняла бровь и бросила сестре вопросительный взгляд, та прижала палец к губам и качнула головой.

– Хорошо, – неуверенно начал Николенька, а затем гораздо решительнее продолжил: – По меньшей мере, это будет интересно!

– Отлично! Мне импонирует ваш энтузиазм. Для начала сформулируем гипотезу, которую один из нас будет опровергать, а второй доказывать.

– Пирли великий алхимик! Он разработал огромное количество эликсиров, многие из которых до сих пор никто не может повторить…

– Хм-м… Неплохо, но позволю себе замечание… Вы пытаетесь объять слишком многое. Доказать или опровергнуть чьё-то величие – на это годы могут уйти. Давайте немного сузим область нашего диспута, чтобы иметь возможность завершить его уже сегодня. Вы обвинили меня во лжи…

– Но я же уже извинился!

– И я принял ваши извинения, а сейчас просто напоминаю вам тот момент, который вызвал у вас столь живой отклик. Это поможет нам в формулировании актуальной гипотезы.

– Да?

– Разумеется. Итак, я утверждаю, что Пирли не разрабатывал классификацию основных алхимических элементов, а лишь присвоил себе плоды чужого труда.

– Это не так!

– Обоснуйте.

– Об этом всем известно!

– Это не довод.

– Но это все знают!

– Повторю, это не довод. Помните, несколько сотен лет назад все люди знали, что наша планета плоская. А это не так.

– Но это совсем другое!

– Почему?

– Но… но… Есть же мемуары. Современники писали… и даже супруга Пирли писала…

– Уже лучше. Вы молодец. От мифических всех мы перешли к конкретным людям и, более того, к конкретным документам и записям, которые можем детально изучить и обсудить. Продолжайте. Что же писала Мария Степановна о своём обожаемом супруге и его трудах, а конкретно об его работе над классификацией?

– Она писала… Она писала, что он часто засиживался в рабочем кабинете до ночи. Что он заложил их дом, чтобы обеспечить всё необходимое для работы лаборатории. Она очень переживала по этому поводу, но всё удалось, и награда за труды покрыла все расходы и позволила им в дальнейшем жить безбедно…

– Ну что ж, вы пересказали кратко, но достаточно точно. Видно, что вы интересовались не только трудами, но и жизнью ученого. Похвально. А теперь давайте вспомним, кем была Мария Степановна?

– Ну как же? Супругой Эриха Пирли, – растерянно выговорил Николенька.

– Разумеется, – Петенька не отставал. – Но кроме того, кем она была по жизни?

– Она из довольно знатного, но обедневшего рода…

– Так.

– До замужества вела активную светскую жизнь, затем посвятила себя семье, воспитанию детей…

– Правильно. Помогала ли она супругу в его научной работе?

– Нет, что вы! Она сама не единожды писала в своих записках, что не разбиралась в алхимии абсолютно, и сетовала, что не может помогать супругу в его работе, и поэтому он вынужден нанимать сотрудников в лабораторию, и это тяжким бременем висит на их семейном бюджете…

– Вот, вы добрались до очень интересных вещей. Оценить вклад супруга в алхимию с научной точки зрения Мария Степановна не могла. Если внимательно прочитать и её записки, и записки иных современников, становится понятно, что в лаборатории Пирли всегда работал нанятый алхимик. В разное время это были разные люди, но такие работники были там всегда, и во время работы над классификацией – тоже. И большая часть тех самых средств, что тратились на содержание лаборатории, уходила именно на оплату труда нанятого алхимика.

– Это ещё ни о чём не говорит! Ассистент всегда нужен! Этого требуют правила безопасности!

– Те самые, что вы недавно проигнорировали? – со смешком уточнил Петенька.

– Я обещал больше так не делать! И это не имеет к беседе никакого…

– Простите, – примирительно произнёс Петенька. – Не удержался. Скажу по секрету, я сам в этом вопросе не без греха. Но вернёмся к Пирли. Дело в том, что я видел оригиналы записей экспериментов. С той же гетой. Вы же знаете, потребовалось немало труда и времени, чтобы определить, к какому классу относится этот алхимический элемент. Слишком изменчив… Так вот, Пирли не разрабатывал планы этих опытов и не проводил их. Иногда он ассистировал.

– Но… Как же так? Ведь все… Это же незаконно. Неужели все столько лет лгут? Ведь не может быть, чтобы только вы видели эти записи!

– Что вы! Это достаточно известный в узком кругу факт. Вспомните гипотезу. Я не утверждал, что Пирли незаконно присвоил себе это достижение. Он сделал это в полном соответствии с законами Славской империи. Молодые, талантливые, но остро нуждающиеся в деньгах алхимики заключали с Пирли договор, согласно которому открытия, которые свершатся их руками в стенах его лаборатории, принадлежат ему. Он очень неплохо оплатил их труд. Да, эти суммы были меньше, чем та, что в конце концов получил хозяин лаборатории, но ведь и риски лежали на нём… Так что, когда говорят о классификации Пирли, знающее меньшинство имеет в виду, что эта классификация была разработана в его лаборатории, а несведущему большинству просто абсолютно всё равно.

– Хм… – замялся Николенька. – Знаете, я, конечно, перечитаю мемуары Марии Степановны, но ведь там нигде прямо не написано про такое… присвоение. Вы сказали, что мы перейдём к обсуждению конкретных документов и записей, но я услышал лишь ваши слова об этих записях. Где я могу посмотреть их сам?

Аннушка нахмурилась и потянулась к дверной ручке, ей не хотелось, чтобы беседа брата и его возможного репетитора, и без того бултыхающаяся на грани ссоры, в эту ссору переросла. Но отворить дверь не успела. За нею раздался весёлый хохот Петеньки, и Аннушка в очередной раз замерла.

– Браво! Браво, мой юный друг! – заговорил Орлов. – Не верьте на слово никому в этом мире! Вы знаете, если доверять чужим словам, можно попасть в очень неловкое положение. Вот помню, несколько лет назад, матуш… кхм… многие у нас здесь говорили, будто Николай Дементьевич тайные ритуалы использует. Ведь когда его третья супруга заболела и он её по лучшим в империи врачам повёз, выглядел он сущим стариком. Поредевшие и пожелтевшие зубы, вечно согбенная спина. А вернулся вдовым и изрядно помолодевшим. Но всё очень легко и разум…

– Апчхи! – звонко чихнула Ольга, выдавая присутствие слушателей у диспута.

Аннушка укоризненно посмотрела на сестру, нацепила улыбку и наконец-то распахнула дверь.

– Добрый день! Как прошло первое занятие? – как можно любезнее поинтересовалась она.

Брат сидел на краешке парты. Орлов – на подоконнике. Оба болтали ногами. При виде сестёр спрыгнули на пол и вытянулись в струнку. Петенька при этом ещё и румянцем залился по самые брови.

– Ну, честно говоря, занятием назвать это нельзя, – залопотал он. – Так. Знакомство.

– И как же прошло знакомство? – исправила вопрос Аннушка.

– По мне, так чрезвычайно интересно. Получил огромное удовольствие от обсуждения… – бодро начал Петенька, но, встретившись взглядом с Ольгой, стушевался и умолк.

– Да, было очень интересно! – вступил в разговор Николенька. – Гораздо интереснее, чем с Иннокентием Павловичем. Пётр Ростиславович про алхимию много знает и рассказывает по-человечески, снулую рыбину из себя не строит!

– Николай! – одёрнула брата Аннушка.

– Ну а чего… Правда ведь. Рыбина он и есть! Был… Туда ему и дорога!

– Кхм… – вновь ожил Петенька. – Я, собственно, не столько про саму алхимию, сколько про историю её развития…

– Но это ничего! Это тоже интересно! – горячо уверил всех Николенька. – Только вот мы не успели…

– Да, не успели, – оживившись, подтвердил Орлов. – Но вам пока противопоказаны сильные нагрузки. Я вам к следующему визиту подготовлю перечень мемуаров и хроник, в которых работа лаборатории Пирли упоминается. Если чего-то в вашей библиотеке нет, я свою предоставлю. Оригиналы отчётов по экспериментам хранятся в Моштиграде, в Большой Императорской библиотеке. Их я вам вряд ли смогу показать. Но ежели когда-нибудь будете там, обязательно полюбопытствуйте. Вообще, проверяйте и перепроверяйте всё!

Договорив, молодой человек вновь посмотрел на сестёр и сник. Стал мямлить, заикаться. В конце концов путано попрощался и улизнул из комнаты. После чего Аннушка и Ольга отправили отдыхать Николеньку, который сопротивлялся до последнего и уступил настойчивым просьбам сестёр только после того, как трижды пересказал весь спор с Петром Ростиславовичем.

– Пётр Ростиславович продолжает удивлять… – задумчиво протянула Аннушка.

– И не говори, – поддакнула ей Ольга, затем вздохнула и добавила: – Жаль только, что он про Турчилина договорить не успел!

Аннушка картинно закатила глаза и пригрозила:

– Вот пожалуюсь Андрею Дмитриевичу, что его невеста к посторонним генералам интерес проявляет!

– Я? К генералам? – опешила Ольга. – Попробуй только! Я тебя…

– Что меня?

– Да я тебя…

– Ну?

– Я тебя защекочу тогда!

– Ой, боюсь!

– Нет! Я тебя не тогда защекочу! Я тебя сейчас защекочу! – угрожающе провыла Ольга и ринулась на сестру, выставив вперёд руки и зловеще перебирая пальцами.

Аннушка взвизгнула, и обе сестры с хохотом ринулись в коридор.