Текст книги "Исход. Том 1"

Автор книги: Стивен Кинг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 44 (всего у книги 45 страниц)

Глава 47

Случившееся произошло очень быстро. Было четверть одиннадцатого утра 30 июля, и они были в пути всего около часа. Ехали очень медленно, потому что с вечера шли сильные дожди, и дорога все еще была скользкой.

Все четверо очень мало разговаривали между собой со вчерашнего утра, когда первым проснулся Стью, затем разбудил Франни, а потом уже Гарольда и Глена, чтобы рассказать им о самоубийстве Перион. Стью винит во всем только себя, подумала Фран, обвиняет себя в том, в чем виноват не более, чем случайная гроза.

Ей бы хотелось сказать ему об этом – частично потому, что Стью нуждался в отпущении самим же им возложенного на себя греха, частично потому, что она любила его. И это последнее Франни уже больше не могла скрывать от себя самой. Девушка считала, что ей удастся убедить Стью, что в смерти Перион нет его вины… но это могло открыть ему ее истинные чувства. Франни подумала, что тогда ее сердце будет как на ладони, и он сможет увидеть его, К несчастью, Гарольд тоже сможет все понять. Поэтому подобный шаг был невозможен… но только пока. Франни считала, что скоро сможет сделать его, не считаясь с Гарольдом. Она и так достаточно долго щадила его. Но он узнает… и либо примет сложившееся положение вещей, либо нет. Франни боялась, что Гарольд предпочтет второй вариант. А подобное решение может привести к ужасному исходу. Все-таки у них с собой было очень много стреляющего железа.

Франни ехала, погрузившись в эти мысли, когда за поворотом увидела огромный трейлер для перевозки строительных блоков, перевернутый на середине шоссе и полностью перегораживающий его. Розовые рифленые бока трейлера все еще блестели от ночного дождя. И, что самое удивительное, там были еще и другие машины – ремонтная машина и три автофургона. А вокруг стояли люди – не меньше дюжины.

Франни была настолько поражена, что затормозила слишком резко. «Хонда», на которой она ехала, заскользила по влажной дороге, и девушку чуть не сбросило с мотоцикла, но она успела выровнять руль. Затем они вчетвером остановились почти в ряд по разделительной линии шоссе, мигая от удивления, завороженные видом такого огромного количества живых людей.

– Ну что ж, слезайте, – сказал один из мужчин. Он был высок, оброс бородой, глаза закрывали солнцезащитные очки. На какое-то мгновение Франни мысленно оказалась в прошлом, на скоростном шоссе штата Мэн, будто ее остановили там за превышение скорости.

«Сейчас он попросит у нас водительские права», – подумала Франни. Но это не был пост автоинспекции, задерживающей лихачей и выписывающей штрафы. Мужчин было четверо, еще трое стояли позади заросшего бородатого мужчины. Остальные были женщины. Не меньше восьми. Они были бледны и выглядели испуганными. Женщины стояли маленькими группками, теснясь возле автофургона.

У бородатого был пистолет. Стоявшие позади него мужчины держали ружья наизготове. Кроме того, у двоих были кинжалы и армейские вещмешки.

– Слезайте, черт побери! – повторил бородач, а один из стоявших позади него щелкнул затвором ружья. В промозглом утреннем воздухе раздался громкий, горько впечатляющий звук.

Глен и Гарольд выглядели растерянными и встревоженными. Только и всего. «Они подстерегали дичь», – подумала Франни, охватываемая паникой. Она еще не вполне понимала ситуацию, но осознавала, что счет неравный, « Четверо мужчин, восемь женщин, – подсчитал ее ум, а затем повторил это громче, с тревожной интонацией: Четверо мужчин! Восемь женщин!»

– Гарольд, – очень спокойно произнес Стью. Что-то промелькнуло в его глазах. Какое-то понимание. – Гарольд, не… – И тогда все и произошло.

Ружье висело у Стью за спиной. Он опустил плечо так, чтобы ремень соскользнул, и оружие оказалось в его руках.

– Не сметь! – яростно воскликнул бородатый. – Харви! Вирдж! Ронни! Взять их! Спасайте женщин!

Гарольд стал нашаривать свои пистолеты, забыв, что они в кобуре.

Глен Бейтмен продолжал сидеть позади Гарольда, остолбенев от удивления.

– Гарольд! – снова выкрикнул Стью.

Франни начала поднимать свою винтовку. Ей казалось, что воздух вокруг нее внезапно превратился в невидимую патоку, вязкую массу, через которую она никогда не сможет пробиться. Она поняла, что, возможно, здесь им предстоит умереть.

Одна из девушек завопила:

– СКОРЕЕ!

Франни бросила взгляд на эту девушку, продолжая поднимать свое ружье. Не совсем уж и юная, лет двадцати пяти. Ее светлые пепельные волосы спадали на лоб рваным шлемом, будто она недавно подстригла их садовым секатором.

Не все женщины двигались: некоторые, казалось, окаменели от страха. Но девушка с пепельными волосами, а с нею еще трое, двинулись.

Все это произошло за какие-то семь секунд.

Бородатый целился в Стью. Когда пепельная блондинка завопила: «Скорее!», дуло слегка дернулось в ее сторону, как волшебная лоза, учуявшая воду. Дуло пошло вверх, производя громкий звук, как от удара железа, прорывающего картон. Стью слетел со своего мотоцикла, и Франни выкрикнула его имя.

Затем Стью приподнялся на локтях (он оцарапал их при ударе о дорогу, а «хонда» лежала на боку у его ног) и начал стрелять. Бородатый, казалось, заплясал назад, как водевильный танцор, покидающий сцену после своего номера. Его выцветшая сорочка вздымалась и опускалась. Его автоматический пистолет дернулся к небу, и этот звук железа – прорывающего картон – прозвучал еще четыре раза. А затем бородач упал на спину.

Двое из трех стоявших позади него мужчин оглянулись на выкрик девушки. Один нажал на оба спусковых крючка ружья, которое было у него в руках, – старенького «ремингтона» двенадцатого калибра. Ствол ружья ни на что не опирался – парень держал его рядом с правым бедром, и, когда «ремингтон» выстрелил, издав звук, напоминающий раскат грома в маленькой комнате, от отдачи ружье выскочило у него из рук, обдирая кожу, и с грохотом упало на шоссе. Лицо одной из женщин, не прореагировавших на выкрик блондинки, вдруг исчезло в потоках крови, и какое-то мгновение Франни явно слышала, как кровь хлещет, словно внезапный ливень. Один неповрежденный глаз проглядывал сквозь кровавую маску. Он был затуманен и выражал полное недоумение. Затем женщина упала на дорогу. Автомобиль окружного судьи был изрешечен пулями. Одно из стекол покрылось катарактой молочных трещин.

Пепельная блондинка боролась со вторым мужчиной, повернувшимся к ней. Ружье, которое он держал, разделяло борющихся. Одна из девушек бросилась к оброненному пистолету.

Третий мужчина, который не повернулся к женщинам, открыл огонь по Франни. Та укрылась за своим мотоциклом, держа ружье в руках, и напряженно смотрела на него. Он был смуглолиц, скорее всего итальянского происхождения. Пуля просвистела рядом с ее левым виском.

Гарольд наконец-то достал свои пистолеты. Он поднял их и выстрелил в смуглолицего. Расстояние между ними было не более пятнадцати шагов, но он промазал. Пуля пробила розовый бок трейлера как раз слева от головы смуглолицего. Итальянец, посмотрев на Гарольда, процедил сквозь зубы:

– А теперь я убью тебя, ублюдок.

– Не делай этого! – завопил Гарольд. Он выронил пистолеты и поднял руки.

Смуглолицый трижды выстрелил в Гарольда. И все три раза мимо. Третий выстрел был ближе всего к цели: пуля со скрежетом отскочила от выхлопной трубы «ямахи» Гарольда. Мотоцикл упал, сбрасывая Гарольда и Глена.

Теперь прошло уже двадцать секунд. Гарольд и Стью распластались на земле. Глен, скрестив ноги, сидел на дороге. Выглядел он так, будто до сих пор не понимал, где именно находится и что происходит. Франни, охваченная отчаянием, безрезультатно пыталась пристрелить смуглолицего, прежде чем тот убьет Гарольда или Стью, но ее оружие отказывалось стрелять, невозможно было даже нажать на спусковой крючок, потому что она забыла снять ружье с предохранителя. Блондинка продолжала сражаться со вторым мужчиной, а женщина, бросившаяся за оброненным пистолетом, теперь боролась со второй женщиной, пытавшейся также завладеть им.

Выкрикивая ругательства, которые несомненно были итальянскими, смуглолицый снова прицелился в Гарольда, и тогда Стью выстрелил, лоб итальянца впустил в себя пулю, и мужчина рухнул наземь, как куль с картошкой.

Еще одна женщина присоединилась к борьбе за обладание пистолетом. Мужчина, выпустивший его из рук, пытался оттолкнуть эту женщину в сторону. Тогда она, протянув руку между его ног, ухватилась за промежность и с силой сдавила. Мужчина взвизгнул, потеряв всяческий интерес к пистолету. Обхватив руками свое мужское достоинство, он, шатаясь, побрел прочь.

Гарольд подполз к своему отброшенному пистолету, схватил его и выстрелил в пошатывающегося мужчину. Стрелял он трижды, и трижды промазал.

«Как в «Бонни и Клайде», – подумала Франни. – Господи, повсюду кровь!»

Пепельная блондинка проиграла сражение за обладание винтовкой. Мужчина вырвал оружие и ударил девушку, целясь, возможно, в живот, но попал ей в бедро своим тяжелым подкованным ботинком. Она попятилась назад, размахивая руками, пытаясь сохранить равновесие, и шлепнулась на землю.

«А теперь он пристрелит ее», – подумала Франни, но второй мужчина развернулся на 180 градусов и открыл беспорядочную стрельбу по группке из трех женщин, все так же сгрудившихся возле автофургона.

– А-а-а! Суки! – завопил этот джентльмен, – А-а-а-х! Суки!

Одна из женщин упала и стала биться на асфальте между автофургоном и перевернутым трейлером, как выброшенная на берег рыба. Две другие женщины побежали. Стью пустил пулю в стреляющего, но промахнулся. А тот выстрелил в одну из бегущих женщин и попал. Она вскинула руки к небу и упала. Третьей девушке удалось добежать до трейлера и спрятаться за ним.

Третий мужчина, выронивший пистолет и так и не сумевший отвоевать его, все так же корчился, держась руками между ног. Одна из женщин, наведя на него пистолет, нажала на оба спусковых крючка; в ожидании грохота она зажмурила глаза, а лицо ее исказила гримаса. Но грохота не последовало. Пистолет оказался не заряженным. Женщина перевернула его и теперь, держа за ствол, что есть силы опустила рукоятку вниз. Она не попала ему в голову, зато попала в правую ключицу. Мужчина упал на колени и попытался отползти назад. Женщина, одетая в голубой свитер с надписью «УНИВЕРСИТЕТ ШТАТА КЕНТУККИ» и линялые джинсы, шла рядом с ним и била его прикладом. Мужчина продолжал ползти, кровь лилась из него ручьями, а женщина в голубом свитере продолжала бить его.

– А-а-а-х, суки! – выкрикнул второй мужчина и выстрелил в остолбеневшую женщину среднего возраста. Расстояние между дулом и женщиной было не больше трех футов; она вполне могла протянуть руку и заткнуть дуло своим розовым пальчиком. Но стрелявший промахнулся и снова нажал на спуск, однако на этот раз ружье издало только глухой щелчок.

Теперь Гарольд обеими руками держал пистолет, подражая позе полицейских, ведь именно так они стреляют в крутых боевиках. Он выстрелил, и пуля раздробила локоть второго мужчины. Тот, выронив ружье, принялся отплясывать странный танец, высоким, срывающимся голосом неся всякую тарабарщину. Франни он напомнил Кролика Роджера, говорящего: «По-о-о-жалста!»

– Попал! – экзальтированно выкрикнул Гарольд. – Попал! Клянусь Богом, я попал!

Франни наконец-то спасительно подняла свою винтовку, и тут Стью выстрелил снова. Второй мужчина упал, теперь уже хватаясь за живот, а не за локоть. Он продолжал кричать.

– Боже мой, Боже мой, – мягко произнес Глен. Он закрыл лицо руками и заплакал.

Гарольд снова выстрелил. Тело второго мужчины подпрыгнуло. И крик прекратился.

Женщина в свитере Кентуккского университета еще раз опустила ствол своего пистолета, теперь уже основательно грохнув по голове ползущего мужчину. Послышался треск.

На какое-то мгновение повисла тишина. И стало слышно, как пела птица; «Вит-вит… вит-вит… вит-вит».

Затем девушка в голубом свитере, встав рядом с телом третьего мужчины, издала продолжительный, первобытный крик триумфа, который будет преследовать Франни Голдсмит до последнего дня ее жизни.

Пепельную блондинку звали Дайана Юргенс, она была из Ксении, штат Огайо. Девушка в свитере с университетской символикой назвалась Сьюзен Штерн. Третью женщину, которая прижала яйца неудачливому стрелку, звали Пэтти Крогер. Остальные две были немного постарше. Самую старшую, как сказала Дайана, звали Ширли Хэммет. Они не знали имени второй женщины, на вид той было за тридцать; она находилась в шоковом состоянии, когда Эл, Харви, Вирдж и Ронни подобрали ее в городке под названием Аргбелд два дня назад.

Все девять человек сошли с шоссе и остановились в фермерском домике где-то западнее Колумбуса. Теперь они уже пересекли границу штата Индиана. Все еще находились в состоянии шока, и позже Франни подумала, что их путешествие по полю, прочь от перевернутого трейлера к фермерскому дому, постороннему наблюдателю могло показаться процессией умалишенных, сбежавших из местной психушки. Трава почти по пояс, да еще мокрая от ночного дождя, вскоре промочила их одежду. Белые бабочки, лениво парящие в воздухе, потому что их крылья отяжелели от влаги, приближались к ним и отлетали прочь, выписывая круги и восьмерки. Солнце пыталось пробиться сквозь тучи, но ему это никак не удавалось. Оно напоминало яркий мазок, слабо освещавший пятнистую униформу из облаков, в которую было одето небо до самого горизонта. Но, несмотря на облачность, день обещал быть жарким, парным, воздух разрывало уродливое карканье ворон. «Теперь ворон больше, чем людей, – грустно подумала Франни. – Если мы будем недостаточно осторожны, то они сотрут нас с лица земли. Реванш черных птиц. Интересно, вороны – плотоядные?» Франни боялась, что человечина по вкусу этим тварям.

Однако под слоем их рассеянных мыслей, едва различимые, как солнце за тающими тучами (но исполненное силы, как и солнце в это влажное утро тридцатого июля 1990 г.), в ее уме снова и снова раздавались выстрелы. Женское лицо, разрывающееся вслед за стрелой огня. Падающий Стью. Неимоверный ужас, заполонивший ее, когда она подумала, что он мертв. Мужчина, кричащий: «А-а-а-х, суки!», а потом он же, напомнивший ей Кролика Роджера, когда Гарольд ранил его. Звук разрываемого железом картона, изданный пистолетом, из которого стрелял бородач, Первобытный победный крик Сьюзен Штерн, когда та стояла над поверженным телом своего врага, в то время как его мозги, все еще теплые, вытекали из проломленного черепа.

Рядом с Франни шел Глен. Его худое, обычно сардоническое лицо теперь было почти безумным, седые волосы взлетали и опадали при ходьбе, как бы подражая бабочкам. Он держал Франни за руку, то и дело бессознательно сжимая ее.

– Не позволяй этому подействовать на тебя, – сказал он. – Такой кошмар… Самая лучшая защита в осознании нашей численности. Общество – вот краеугольный камень той арки, которую мы называем цивилизацией, и это единственный антидот[14]14
  Лекарственные средства, предназначенные для нейтрализации ядов, попавших в организм.


[Закрыть] против отлучения от общества. Ты просто обязана принимать… вещи… подобные этим… как естественный ход событий. Это был единичный случай. Считай их троллями. Да! Троллями, вампирами, нечистой силой. Неким подвидом монстров, чудовищ. И я принимаю это. Я придерживаюсь самоочевидной истины, социо-конституциональной этики, как кто-то мог бы сказать. Ха-ха!

Его смех был полустоном. Каждое его эллиптическое предложение Франни отмечала одной и той же фразой: «Да, Глен», но он, казалось, даже не слышал этого. От Глена немного разило рвотой. Мотыльки кружили вокруг них. Они уже подходили к фермерскому дому. Сражение длилось не более минуты. Меньше минуты, но Франни подозревала, что в ее голове оно будет длиться бесконечно. Глен сжал ее руку. Франни хотела попросить его не делать этого больше, но опасалась, что он может разрыдаться. Она выдержит эти пожатия. Но вряд ли она вынесет вид плачущего Глена Бейтмена.

Стью шел рядом с Гарольдом с одной стороны и пепельной блондинкой, Дайаной Юргенс, с другой. Сьюзен Штерн и Пэтти Крогер вели под руки безымянную женщину, найденную в Аргбелде. Ширли Хэммет, женщина, которая не была застрелена с близкого расстояния мужчиной, напомнившим Франни Кролика Роджера перед своей смертью, шла слева, что-то бормоча себе под нос и время от времени неловко пыталась поймать бабочку. Все они шли очень медленно, но Ширли Хэммет шла медленнее всех. Ее растрепавшиеся седые волосы свисали вдоль лица, а затуманенные глаза поглядывали на окружающий мир, как испуганные мышки выглядывают из временного убежища.

Гарольд встревоженно взглянул на Стью:

– Мы прикончили их, разве не так, Стью? Убили? Растерли их задницы.

– Кажется так, Гарольд.

– Послушай, но нам пришлось это сделать, – искренне произнес Гарольд, как будто Стью предполагал, что все можно было решить иначе. – Или мы их, или они нас!

– Они бы просто свернули вам головы, – спокойно произнесла Дайана Юргенс. – Я шла с двумя парнями, когда они напали на нас. Они застрелили Рича и Деймона из засады. Когда все уже было кончено, они каждому всадили пулю в голову для полной уверенности. У вас не было другого выбора. Вообще-то вы должны были быть мертвы теперь.

– Вообще-то мы должны были быть мертвы теперь! – воскликнул Гарольд, обращаясь к Стью.

– Все нормально, – сказал Стью. – Воспринимай все легче, Гарольд.

– Конечно! – в сердцах произнес Гарольд. Он порывисто порылся в своем рюкзаке, достал любимую шоколадную конфету и чуть не выронил ее, разворачивая обертку. Он мрачно выругался, а затем начал жевать, придерживая конфету двумя руками, совсем как леденец на палочке.

Наконец они дошли до фермерского дома. Лакомясь конфетой, Гарольд украдкой продолжал ощупывать себя – желая убедиться, не ранен ли он. Чувствовал он себя отвратительно. Он боялся посмотреть на свою промежность. Он был вполне уверен, что обмочился, когда возле розового трейлера звучала эта ужасная канонада.

Во время кое-как приготовленного обеда, к которому почти никто не притронулся, больше всех говорили Дайана и Сьюзен. Пэтти Крогер, семнадцатилетняя красавица, изредка добавляла что-нибудь от себя. Безымянная женщина забилась в дальний угол пыльной кухни. Ширли Хэммет, сидя за столом, продолжала бормотать что-то себе под нос.

Дайана покинула Ксению в компании с Ричардом Дарлиссом и Деймоном Брекнеллом. Сколько человек осталось в живых в Ксении после супергриппа? Насколько она знает, трое: очень древняя старуха, какая-то женщина и маленькая девочка. Дайана и ее друзья просили этих троих присоединиться к ним, но старуха лишь прощально помахала им в ответ, бормоча что-то о некоем «деле в пустыне».

К восьмому июля Дайана, Ричард и Деймон начали страдать от ночных кошмаров, им снился какой-то ужасный человек. Очень страшные сны. Рич даже начал считать, что этот человек вполне реален и что проживает он в Калифорнии. Он полагал, что у этого мужчины, если он вообще является человеком, было дело к трем другим людям, которых они встретили в пустыне. Дайана и Деймон стали опасаться за психическое состояние Рича. Он называл этого человека из снов «трудным орешком» и говорил, что он собирает вокруг себя целую армию таких вот орешков. Рич говорил, что эта армия вскоре двинется на запад и поработит всех оставшихся в живых – сначала в Америке, а затем и по всему миру. Дайана и Деймон тайком начали обсуждать план побега от Рича однажды ночью и были уверены, что их собственные сны являются результатом воздействия мощных иллюзий Рича Дарлисса.

В Вильямстауне на обочине дорога они наткнулись на перевернутый грузовик, лежащий посередине дороги. А рядом были припаркованы автофургон и ремонтная машина.

– Мы подумали, что это обычный дорожный инцидент, – сказала Дайана, нервно сжимая пальцами крекер, – и именно так, как предполагалось, мы и должны были подумать.

Они слезли с мотоциклов, чтобы пробраться через пробку, и именно тогда четверо «твердых орешков» – используя определение Рича – набросились на них из засады. Они убили Рича и Деймона, а Дайану взяли в плен. Она стала четвертой составляющей того, что они иногда называли «зверинцем», а иногда «гаремом». Одной из них была вечно бормочущая Ширли Хэммет, которая в то время была еще почти нормальной, хотя ее постоянно насиловали, занимались с ней анальным сексом, заставляли делать фаллацию всем четверым.

– А однажды, – сказала Дайана, – когда она уже не держалась на ногах, одному из них приспичило потащить ее в кусты. Ронни вытер ей анус пучком колючей проволоки. Кровь у нее шла целых три дня.

– Святая Богородица, – выдохнул Стью. – Это который же из них?

– Мужчина с револьвером, – ответила Сьюзен Штерн. – Тот, которому я выпустила мозги. Жаль, что он не лежит прямо здесь, на полу, чтобы я могла сделать то же самое еще раз.

Бородача в солнцезащитных очках они знали только как Дока. Он и Вирдж были в составе армейского подразделения, присланного в Акрон, когда разразилась эпидемия супергриппа. Их задачей являлось «подавление информации». Когда же это задание было выполнено, они перешли к «контролю за сборищами», что было армейским эвфемизмом, означавшим расстрел убегающих мародеров и повешение тех, кто не успел убежать. К двадцать седьмому июня Док сказал им, что в цепочке управления больше дырок, чем связи. Очень многие из военных были слишком больны, чтобы нести патрулирование, но тогда это было уже не так важно, так как жители Акрона были слишком слабы, чтобы читать или писать о новостях, как и грабить банки или ювелирные магазины.

Итак, к 30 июня подразделения больше не было – одни члены его умерли, другие умирали, остальные подались в бега. Именно Док и Вирдж были этими единственными убежавшими, и именно тогда они и начали свою новую жизнь владельцев «зверинца». Первого июля к ним присоединился Харви, а третьего – Ронни. На этом они и закрыли свой маленький необычный клуб для потенциальных желающих вступить в его ряды.

– Но ведь вскоре количество женщин стало превосходить количество мужчин, – сказал Глен.

Неожиданно заговорила именно Ширли Хэммет.

– Таблетки, – сказала она, ее глаза загнанной в западню мышки уставились на них сквозь космы седых волос. – Таблетки каждое утро, чтобы встать, таблетки каждый вечер, чтобы уснуть. Стимуляторы и транквилизаторы. – Голос ее слабел, и последние слова Ширли проговорила едва слышно. Она замолчала, а затем снова принялась бормотать что-то себе под нос.

Сьюзен Штерн подхватила нить рассказа. Она и одна из погибших женщин, Рейчел Кармоди, были захвачены 17 июля на окраине Колумбуса. С тех пор они все ехали караваном, который состоял из двух автофургонов и ремонтной машины. Мужчины использовали машину технической службы, чтобы разбирать заторы на дорогах или бронировать проезд по шоссе. Походная аптечка была прикреплена к ремню Дока. Очень сильное снотворное на ночь, транквилизаторы днем, во время езды.

– Я просыпалась утром, меня насиловали раза два или три, а потом оставалось ждать Дока с его таблетками, – как-то отстраненно произнесла Сьюзен. – Я имею в виду дневные таблетки. К третьему дню у меня появились царапины и гнойники на… на вагине, и все естественные отправления доставляли мне ужасную боль. Я надеялась только на то, что это будет Ронни, потому что Ронни очень быстро кончал. Но после принятия таблеток становишься очень спокойной. Нет, спать не хочется, просто приходят безразличие и спокойствие. Все теряет смысл после парочки таких таблеток. Единственное, чего хочется, это сидеть и смотреть на скрещенные на коленях руки, а в это время ремонтная машина убирает что-нибудь с дороги. Однажды Харви просто взбесился, потому что одна из девушек, ей было не больше двенадцати, она отказалась… не хочу рассказывать. Это было настолько ужасно. В общем, Харви свернул ей голову. И мне было все равно. Я была просто… спокойна. Через некоторое время перестаешь даже думать о побеге. Больше, чем свободы, хочется только этих голубых таблеток.

Дайана и Бэтти Крогер согласно кивали.

Но они, кажется, считали, что восьмерых женщин для них вполне достаточно, как сообщила Пэтти. Когда они взяли ее в плен 22 июля, застрелив пятидесятилетнего мужчину, с которым она шла на запад, они убили уже совсем пожилую женщину, тоже бывшую частью их «зверинца» почти целую неделю. Когда же они подобрали в Аргболде безымянную девушку, сидевшую теперь в углу, то застрелили шестнадцатилетнюю девчонку, болевшую чем-то, и сбросили тело в кювет.

– Док обычно шутил по этому поводу, – сказала Пэтти – Он говорил: «Я не хожу под столбами, не люблю, когда дорогу мне перебегает черная кошка, и я не хочу, чтобы с нами ехало тринадцать человек».

Двадцать девятого они впервые увидели Стью и всю их компанию. Они как раз расположились на отдых, когда эта четверка проехала мимо.

– Ты очень понравилась Харви, – сказала Сьюзен, кивая на Франни. Та вздрогнула.

Дайана наклонилась к ним поближе и тихо заговорила:

– Они вполне ясно дали понять, чье место должна занять ты. – Она почти незаметно указала головой в сторону Ширли Хэммет, которая все так же бормотала что-то себе под нос.

– Бедная женщина, – прошептала Франни.

– Именно Дайана решила, что вы, парни, станете наилучшим шансом для нас, – сказала Пэтти. – А возможно, и нашим последним шансом. Среди вас было трое мужчин, мы сами видели это. Трое вооруженных мужчин. А Док действовал всегда одинаково, выдавая себя за некоего представителя власти, и мужчины в тех группах, которые встречались им – если это вообще были мужчины, – попадались на этот крючок. И получали пулю. Этот трюк Дока на всех действовал как нечто завораживающее.

– Дайана попросила нас попробовать припрятать таблетки в это утро, – продолжала Сьюзен. – Мужчины беззаботно не проверили, приняли ли мы таблетки, и мы узнали, что в это утро они слишком заняты тем, чтобы вывести огромный трейлер на середину дороги и перевернуть его. Мы не всех посвятили в свой план. Замешаны были только Дайана, Пэтти и Элен Роджет… одна из тех, кого пристрелил Ронни. И, конечно, я. Элен сказала: «Если они поймают нас на том, что мы прячем таблетки, они убьют нас». А Дайана возразила, сказав, что рано или поздно, но они все равно убьют нас, но лучше бы раньше, если нам повезет, так как терпеть больше не было сил. Поэтому мы попробовали.

– Мне пришлось некоторое время продержать таблетку во рту, – сказала Пэтти. – Она уже начала рассасываться, когда я улучила момент и выплюнула ее. – Она взглянула на Дайану. – Мне кажется, Элен проглотила свою. Наверное, поэтому она действовала так замедленно.

Дайана кивнула. Посмотрев на Стью с такой теплотой, что Франни стало не по себе, она заметила:

– И в твоем случае уловка Дока сработала бы, если бы ты вовремя не помудрел, приятель.

– Не так уж быстро я все понял, – ответил Стью. – Но в следующий раз постараюсь быть сообразительнее. – Он встал, подошел к окну и выглянул наружу. – Знаете, именно это и пугает меня, – произнес он. – То, насколько быстро мы мудреем.

Франни еще меньше понравилось то, как Дайана следила за движениями Стью. Она не имела права смотреть с таким сочувствием после всего, что ей пришлось пережить. «А она симпатичнее меня, – подумала Франни, – несмотря ни на что. К тому же я сомневаюсь, чтобы она была беременна».

– Это мудреющий мир, приятель, – сказала Дайана. – Становись мудрее либо умирай.

Стью повернулся и посмотрел на Дайану, как бы увидев ее впервые, и Франни просто захлестнула горячая волна неподдельной ревности. «Я слишком долго выжидала, – подумала она. – О Господи, я так долго ждала».

Случайно взглянув на Гарольда, она увидела, что тот сдержанно улыбается, прикрыв рукой рот, чтобы скрыть это. Это было похоже на улыбку облегчения. Внезапно она почувствовала непреодолимое желание встать, спокойно подойти к Гарольду и выцарапать его глаза.

«Никогда, Гарольд! – выкрикнет она, тыкая ему в глаза, – Никогда!»

Никогда?

Из дневника Франни Голдсмит

19 июля 1990 г.

О Боже, случилось самое ужасное. По крайней мере, когда подобное происходит в романах, что-то, ну хоть что-то, изменяется, но в реальной жизни кажется, что все продолжается и продолжается, совсем как в мыльных операх. Возможно, мне следует действовать, как-то прояснить положение. Воспользоваться случаем, но я так боюсь, что что-то может произойти между ними и. Нельзя заканчивать предложение на «и», но я боюсь даже записать то, что может последовать после этого союза.

Позволь мне рассказать тебе все, дорогой дневник, хотя это будет не так уж приятно. Даже думать об этом неприятно.

Глен и Стью в сумерках отправились в городок (кажется Джирард, штат Огайо) в поисках провизии – каких-нибудь концентратов или сухих продуктов. Нести их очень легко, а некоторые концентраты довольно вкусны, но я уже убедилась, что у всех сухих продуктов одинаковый привкус.

Они спросили, не хотим ли и мы с Гарольдом поехать с ними, но я ответила, что и так устала ехать на мотоцикле весь день и им лучше обойтись без меня. Гарольд тоже отказался, сказав, что лучше он принесет воды и вскипятит ее. Возможно, у него уже тогда созрел план. Не хотелось бы выставлять его в неприглядном свете, но таков уж он есть, этот Гарольд.

(Здесь следует заметить: нам всем необычно надоела кипяченая вода, абсолютно безвкусная и ПОЛНОСТЬЮ ЛИШЕННАЯ кислорода, но и Марк и Глен говорили, что заводы и т. д. очень долго сбрасывали отходы в реки и ручьи, особенно на индустриальном северо-востоке. Поэтому мы для безопасности кипятили воду. Все мы надеялись, что вскоре отыщем огромные запасы минеральной воды в бутылках, да и нашли бы уже – так говорил Гарольд, – но большая ее часть неким мистическим образом исчезла. Стью высказал предположение, что большинство людей решило, что они больны из-за водопроводной воды, и поэтому пили минералку, прежде чем умереть.)

Так вот, Марк и Перион ушли куда-то, наверное, поискать диких ягод – ведь всем нам так надоела наша однообразная диета, а может, и зачем-то еще – они вполне откровенны в этом отношении, – поэтому сначала я собирала дрова для костра… скоро вернулся Гарольд с чайником воды (он оставался у ручья достаточно долго, чтобы искупаться и вымыть голову). Он повесил чайник на как-вы-там-это-называете, что приспособлена поверх костра. Затем он подошел и сел рядом со мной.

Сидя на бревне, мы говорили о том, о сем, когда Гарольд неожиданно обнял меня и попытался поцеловать. Я сказала – попытался, но ему это удалось, хотя бы сначала потому, что я была просто ошеломлена. Затем я отпрянула от него – оглядываясь назад, думая, что выглядело это довольно комично, – и свалилась с бревна. Сучком мне разорвало блузку на спине и содрало целый ярд кожи. Я вскрикнула. История повторяется, это очень напоминало тот случай, когда я была с Джессом на волнорезе и прикусила себе язык… слишком похоже.