Текст книги "Исход. Том 1"

Автор книги: Стивен Кинг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 45 страниц)

Глава 13

Замигал красный свет. Зашипел насос. Открылась дверь. Человек, вошедший в палату, не был одет в белый комбинезон, а его лицо закрывал только респиратор, немного походивший на двурогую серебряную вилку, которую обычно кладут на столик для фуршета, чтобы можно было доставать маслины из банки.

– Приветствую вас, мистер Редмен, – сказал он, протягивая руку, обтянутую тонкой резиновой перчаткой, и Стью, пораженный напористостью вошедшего, пожал ее – Меня зовут Дик Дейтц. Деннинджер сказал, что вы отказываетесь подавать мячи, пока кто-нибудь не сообщит вам счет. – Дейтц присел на краешек кровати. Он был невысоким и смуглым, чем-то похожим на гнома из мультфильмов Диснея – Итак, что же вы хотите знать?

– Во-первых, мне бы хотелось знать, почему вы не надели один из тех костюмов космонавтов.

– Потому что Джеральдо показал, что вы не заразны. – Дейтц указал на морскую свинку позади окна с двойными рамами. Морская свинка находилась в клетке, а за клеткой стоял Деннинджер собственной персоной, на лице его застыло выражение бесстрашия. – Джеральдо дышал с вами одним воздухом через конвектор последние три дня. Болезнь, которая у ваших друзей, свободно передается от человека к морской свинке и наоборот. Если бы вы были заразны, то Джеральдо был бы уже мертв.

– Но вы все-таки допускаете такую возможность, – сухо заметил Стью, ткнув пальцем в респиратор.

– Это, – с циничной улыбкой произнес Дейтц, – вошло у меня в правило.

– Что у меня?

Плавно, почти речитативом, Дейтц произнес:

– Черные волосы, голубые глаза и сильный загар… – Он внимательно взглянул на Стью. – Не смешно, а?

Стью ничего не ответил.

– Хочешь ударить меня?

– Не уверен, что это поможет.

Дейтц, вздохнув, потер переносицу, как будто трубочки, входящие в ноздри, причиняли ему боль.

– Послушай, – сказал он. – Когда дело очень серьезное, я пытаюсь шутить. Некоторые курят или жуют резинку. А я именно так пытаюсь собрать себя воедино, вот и все. Не сомневаюсь, что есть лучшие способы. А что касается болезни, которая у тебя, что ж, как смогли выяснить Деннинджер и его коллеги, ты вообще ничем не болен.

Стью бесстрастно кивнул. Но все-таки он почему-то догадался, что этот маленький гном увидел под маской бесстрастия его огромное, глубокое облегчение.

– А что у других?

– Извини, но это не подлежит разглашению.

– Как этот парень Кэмпион заразился?

– Это тоже тайна.

– Думаю, это изобретение военных. И где-то произошла авария. Нечто типа того, что случилось с теми овцами в Юте тридцать лет назад, только намного хуже.

– Мистер Редмен, я могу отправиться в тюрьму только за то, что намекну вам, насколько близко или далеко ваше суждение от истины. Вы должны радоваться, что мы не сообщили вам большего. Вы ведь понимаете, правда?

– Чтобы я мог лучше служить своей стране, – сухо заметил Стью.

– Нет, это прямая обязанность Деннинджера, – сказал Дейтц. – В раскладке вещей я и Деннинджер, мы оба, – маленькие люди, и Деннинджер еще даже меньше, чем я. Он всего лишь винтик, и ничего больше. Есть другие, более прагматичные причины для радости. Знаете, вы тоже теперь засекречены. Вы исчезли с поверхности земли. Если вы узнаете слишком много, большие ребята могут решить, что будет более безопасно, если вы исчезнете навсегда.

Стью промолчал. Он был ошеломлен.

– Но я пришел не для того, чтобы угрожать. Мы очень хотим, чтобы вы сотрудничали с нами, мистер Редмен. Нам это необходимо.

– А где остальные люди, с которыми я прибыл сюда?

Дейтц вытащил листок бумаги из внутреннего кармана.

– Виктор Пэлфри, умер. Норман Брюетт, Роберт Брюетт, мертвы. Томас Уоннамейкер, мертв. Ральф Ходжес, Берт Ходжес, Черил Ходжес, мертвы. Кристиан Ортега, мертв. Энтони Леоминстер, мертв.

Имена проносились в голове Стью. Крис – хозяин бара. Под стойкой у него всегда лежал заряженный револьвер. Водитель грузовика, который думал, что Крис просто шутит и никогда не пустит его в ход, был очень удивлен. Тони Леоминстер… Иногда он заглядывал на автозаправку к Хэпу, но в тот вечер, когда Кэмпион врезался в колонку, его там не было. Вик Пэлфри… Господи, он же знал Вика всю свою жизнь. Как это может быть, что Вик мертв? Но больше всего его поразило известие о семье Ходжесов.

– Вся семья? – услышал он свой голос как бы издалека. – Вся семья Ральфа?

Дейтц перевернул листок.

– Нет, осталась маленькая девочка, Эва. Четырех лет.

– Ну и как она?

– Извини, но это тайна.

Злость неожиданно забурлила в нем. Стью вскочил, схватил Дейтца за грудки и начал трясти его из стороны в сторону. Уголком глаза он заметил движение за двойным стеклом. Неясно, смягченная расстоянием и звуконепроницаемыми стенами, зазвучала сирена.

– Что сделали твои люди? – кричал Стью. – Что сделали твои люда? Что, ради всего святого, вы сделали? А? Какого черта сделали ваши люди?

Зашипев, открылась дверь. Вошли трое громил в униформе оливкового цвета. Их лица тоже скрывали респираторы.

Дейтц, грозно взглянув на них, крикнул:

– Убирайтесь отсюда к черту! Убирайтесь отсюда, вот ваш приказ!

Они ретировались. Дейтц снова уселся на кровати. Лацканы его пиджака были оторваны, волосы взъерошены. И все. Он спокойно, даже сочувственно смотрел на Стью. У того мелькнула дикая мысль сорвать с Дейтца респиратор, но потом он вспомнил о Джеральдо – какое глупое имя для морской свинки. Тупое уныние окатило его, как ведро холодной воды. Стью сел.

– Послушай меня, – сказал Дейтц. – Я не виноват в том, что ты попал сюда. Так же, как и Деннинджер, и сестры, которые приходят измерять тебе давление. Если и был кто-то виноват, так это Кэмпион, но нельзя все взваливать только на него одного. Он сбежал, но при подобных обстоятельствах ты или я тоже сбежали бы. Какие-то неполадки в технике безопасности позволили ему удрать. Создалась непредвиденная ситуация. И мы пытаемся справиться с ней, все мы. Но это не делает нас виновными в происшедшем.

– Тогда кто?

– Никто, – ответил Дейтц, грустно улыбнувшись. – Ответственность распространяется по стольким направлениям, что просто невозможно проследить цепочку. Произошла авария, несчастный случай. Это могло случиться по совсем другим причинам.

– Несчастный случай, – прошептал Стью. – А как другие? Хэп и Хэнк Кармайкл? Лила Брюетт? Ее мальчик Люк? Монти Салливен…

– Тайна, – ответил Дейтц. – Собираешься снова тряхнуть меня? Если тебе от этого станет легче, то давай, валяй.

Стью ничего не ответил, но под его взглядом Дейтц неожиданно опустил голову и занялся изучением складок на брюках.

– Они живы, – произнес он, – и со временем ты сможешь увидеть их.

– А что происходит в Арнетте?

– Карантин.

– Кто умер там?

– Никто.

– Вы лжете.

– Жаль, если ты так думаешь.

– Когда я выйду отсюда? Тайна? – с горечью спросил Стью.

– Нет, просто неизвестно. Кажется, у вас нет такой болезни, – снова переходя на деловой тон, ответил Дейтц, – Мы хотим узнать, почему вы не заболели. Затем вас отпустят домой.

– Могу я побриться? Я весь зарос.

Дейтц улыбнулся:

– Если вы позволите Деннинджеру возобновить обследование, я прикажу побрить вас прямо сейчас.

– Я и сам могу управиться. Я делал это сам с пятнадцати лет – Стью сухо улыбнулся: – Думаете, я перережу себе горло?

– Давайте скажем, что просто…

Стью перебил его сухим, колючим кашлем. Он весь согнулся от кашля.

На Дейтца это произвело просто гальванический эффект. Он, как подстреленный, подскочил с кровати и подбежал к герметическим дверям, казалось, не касаясь пола. Затем лихорадочно стал рыскать в кармане в поисках квадратного ключа.

– Не усердствуйте, – медленно произнес Стью. – Я прикинулся.

Дейтц медленно повернулся к нему Теперь выражение его лица изменилось. Губы побелели от злости, глаза метали громы и молнии.

– Что вы сделали?

– Прикинулся, – повторил Стью, расплываясь в улыбке.

Дейтц сделал к нему два неуверенных шажка. Руки его сжались в кулаки, разжались, потом снова сжались.

– Но почему? Почему вам захотелось проделать подобное?

– Извините, – улыбаясь произнес Стью, – это тайна.

– Ах ты дерьмо, сукин сын, – с каким-то удивлением произнес Дейтц.

– Давай. Иди и скажи, что они могут брать свои анализы.

В эту ночь Стюарт Редмен впервые с тех пор, как очутился здесь, спал хорошо. И ему приснился на удивление хороший сон. Ему всегда снились живые сны – его жена жаловалась, что во сне он бормочет и размахивает руками, – но ему никогда не снилось ничего подобного.

Он стоял на проселочной дороге на том месте, где черная грунтовка переходила в беловатую пыль. Солнце ослепительно сияло, заливая лучами землю. По обе стороны дороги куда ни глянь всюду дозревала кукуруза. Там был и какой-то указатель, но такой запыленный, что невозможно было прочитать написанное. Откуда-то издалека доносилось хриплое карканье вороны. А поближе кто-то перебирал струны акустической гитары, мелодия была приятной. Это играл Вик Пэлфри.

«Это место, куда мне следует отправиться, – в смутном тумане сна подумал Стью. – Да, это именно то место?

Что это была за мелодия? «Прекрасная Зион»? «Поля отчего дома»? «До свиданья, пока»? Какой-то гимн, отложившийся в его памяти с самого детства, нечто, ассоциирующееся с покоем и умиротворенностью. Но он не мог вспомнить, какая именно мелодия звучала. Потом музыка стихла. Облако закрыло солнце. Стью, испугавшись, почувствовал, что вблизи притаилось нечто ужасное, намного хуже, чем чума, пожар или землетрясение. Это нечто пряталось в глубине кукурузного поля и наблюдало за ним. В кукурузе было нечто темное. Всмотревшись, далеко в поле, в сумерках он увидел два горящих красных глаза. Их горение наполнило все его существо парализующим, безнадежным ужасом, который поражает курицу, увидевшую ласку. «Это он, – подумал Стью. – Человек без лица. О Боже милостивый. О Господи, нет».

Сон рассеялся, и Стью проснулся с чувством беспокойства, тревоги, но и некоторого облегчения. Он зашел в ванную, потом приблизился к окну, взглянул на луну, снова лег в постель, но прошло не менее часа, прежде чем он снова заснул. «Кругом одна кукуруза, – подумал он, засыпая. – Должно быть, это Айова или Небраска, а может, северный Канзас». Но он никогда в жизни не был в тех краях.

Глава 14

Было без четверти двенадцать. Снаружи, за стенами маленького здания, плотная темнота подступила прямо к окнам. В комнате, положив ноги на металлический стол, ослабив узел галстука и расстегнув пуговицу воротника, одиноко сидел Дейтц. В руках он держал микрофон. На столе кружились катушки старенького магнитофона.

– Это полковник Дейтц, – начал диктовать он. – Местонахождение – Атланта код РВ-2. Доклад № 116, предметный файл «Голубой Проект», подфайл Принцесса/Принц. Доклад, файл и подфайл – совершенно секретно, классификация 2-2-3. Если ты не засекречен, чтобы получить этот материал, то отстань, Джек.

Он замолчал, на мгновение закрыв глаза. Катушки магнитофона продолжали крутиться.

– Сегодня вечером Принц задал мне жару, – наконец произнес Дейтц. – Я не хочу касаться этого, все будет в докладе Деннинджера. Этому парню более чем нравится цитировать. Плюс, конечно, запись моего разговора с Принцем будет на телевидеодискете, содержащей запись и этой пленки, которая делается в 23.45. Я так разозлился, что чуть не ударил его, потому что он испугал меня до смерти. Однако больше я не зол на него. Парень поставил меня на свое место, и на секунду я почувствовал, что это такое – быть в их числе. Он довольно разумный малый, к тому же очень независимый, сукин сын. Если ему понадобится, он прибегает к любым уловкам, чтобы добиться результата. У него нет близких родственников в Ариетте или где-либо, поэтому мы не можем слишком сильно давить на него. У Деннинджера есть добровольцы – или он говорит, что есть, – которые будут просто счастливы принудить Принца к более выгодному для нас сотрудничеству, и, может быть, до этого дойдет, но, по моим наблюдениям, для этого понадобится больше усилий, чем это кажется Деннинджеру. Возможно, намного больше. К тому же я против насилия. Моя мать всегда говорила, что на мед можно поймать больше мух, чем на уксус, и я до сих пор считаю это правильным.

И снова для записи: его анализы на введение вируса дали отрицательный результат. Ты увидишь это сам, Джек.

Дейтц снова замолчал, борясь с желанием заснуть. За последние семьдесят два часа он спал всего часа четыре.

– Записано, что он выдержал сто двадцать два часа, – уже официально продолжил он, беря со стола пачку докладов. – Генри Кармайкл умер, пока я разговаривал с Принцем. Полицейский Джозеф Роберт Брентвуд умер полчаса назад. Этого не будет в докладе доктора Деннинджера, доктор ставил на него зеленый шар. У Брентвуда появились положительные признаки на введение вакцины… м-м-м… – Он порылся в бумажках. – Вот она. 63-А-3. Посмотри в подфайле, если хочешь. У Брентвуда спала температура, характерный отек миндалин и слизистой зева стал меньше, он сказал, что голоден, и съел яйцо и кусочек тоста без масла. Говорил вполне связно, хотел знать, где он находится, и т. д. и т. п. Затем, спустя примерно двести часов после заражения, новый резкий скачок температуры. Бред. Он смял оградительную сетку, поднялся с кровати и закружил по комнате, вопя, кашляя и отхаркиваясь. Потом упал замертво. Наша команда считает, что вакцина убила его. Ему на некоторое время стало лучше, но болезнь вернулась в еще более сильной форме. Итак, мы снова у разбитого корыта.

Он помолчал.

– Самое плохое я оставил напоследок. Мы можем рассекретить Принцессу и снова превратить в обыкновенную Эву Ходжес, девочку четырех лет. Ее лошади и карета сегодня днем превратились в тыкву и мышей. Глядя на нее, можно подумать, что с ней все нормально, она даже не чихает. Конечно, она грустна, скучает по своей мамочке. Во всем остальном она абсолютно нормальна. Однако и у нее кое-что есть. После завтрака артериальное давление у нее сначала упало, потом поднялось, а это один из методов диагностирования доктора Деннинджера. Перед ужином Деннинджер показал мне анализы ее мокроты – как повод для назначения диеты. Посев, сказал он, так и кишит этими уплощенными шарами вирусных частиц, которые они называют колесными микробами, но, мол, это вовсе не активные микробы, а только инкубаторы. Я не понимаю, как, зная, что эта вещь присутствует и как она выглядит, он все же не может остановить инкубацию. Он ознакомил меня со множеством жаргонных словечек, но я не думаю, что и он все понимает.

Дейтц закурил сигарету.

– Итак, что нам известно на сегодняшний день? Мы имеем дело с болезнью, в которой наблюдаются несколько хорошо различимых ступеней… но некоторые люди могут перепрыгивать через эти ступени. Некоторые могут возвращаться к прежним стадиям. У некоторых происходит и то, и другое. Некоторые остаются на одной и той же стадии достаточно долго, а другие проносятся по всем четырем стадиям как реактивный самолет. Один из двух наших «чистых» объектов больше не является таковым. Второй – тридцатилетний провинциал, который, кажется, так же здоров, как и я. Деннинджер провел с ним около тридцати миллионов проб и анализов, но ему удалось выяснить только четыре отклонения от нормы. Во-первых, у Редмена огромное количество родинок. Во-вторых, у него несколько повышено кровяное давление, но настолько незначительно, что медикаментозного вмешательства не требуется. В-третьих, в стрессовой ситуации у него появляется небольшой тик под левым глазом. Наконец, Деннинджер говорит, что парень видит сны чаще, чем это происходит по средним показателям, – почти весь период сна и каждую ночь. Они выявили это по показаниям датчиков, установленных прежде, чем он объявил забастовку. Это все. Я не могу сделать из этого никаких заключений, так же как и доктор Деннинджер, так же как и специалисты, которые проверяли работу доктора Дементо.

Это пугает меня, Старки. Это пугает меня потому, что даже самый опытный и внимательный врач на основании всех данных сможет диагностировать только обычную простуду у людей, которые являются носителями этого вируса. Господи, ведь никто не обращается к врачу, пока не разовьется воспаление легких, или не появится подозрительное уплотнение в молочной железе, или перед глазами не поплывут темные круги. Тяжело позволить постороннему осматривать себя. Поэтому люди предпочитают оставаться дома, пить побольше жидкости, лежать в постели, а потом умирают. Но до этого они заражают каждого, кто окажется с ними в одной комнате. Все мы все еще ждем, что Принц – кажется, где-то я упомянул его настоящее имя, но при данном стечении обстоятельств мне на это наплевать – заболеет этим сегодня ночью или завтра-послезавтра в самом крайнем случае. А если так, то никто из тех, кто заболел, не поправится. Эти сукины дети из Калифорнии слишком хорошо сделали свою работу, на мой взгляд.

Дейтц, Атланта РВ 2, доклад окончен.

Он выключил магнитофон и долго смотрел на него. Затем опять закурил.

Глава 15

Было без двух минут двенадцать.

Пэтти Грир, медсестра, пытавшаяся измерить давление Стью, когда тот устроил забастовку, перелистывала текущую информацию Макколл в сестринской и собиралась пойти проверить мистера Салливена и мистера Хэпскома. Хэп, любитель посидеть у телевизора, еще не будет спать, так что с ним не будет проблем. Ему нравится подшучивать над ней, расспрашивая, как это ей удается протиснуть бедра в комбинезон. Мистер Хэпском боялся, но он помогал, не то что этот зануда Стюарт Редмен, который только смотрит и молчит как надутый индюк. Мистер Хэпском был что называется «славный малый». По мнению Пэтти, все пациенты делились на две категории: «славных малых» и «старых простофиль». Пэтти, сломавшая ногу в возрасте семи лет и ни разу с тех пор не болевшая, не испытывала особой симпатии к «простофилям». Либо вы действительно больны и ведете себя как «славный малый», либо вы ипохондрический «простофиля» и причиняете беспокойство бедной, вынужденной работать девушке.

А вот мистер Салливен будет спать и проснется разозленный. Не ее вина, что ей нужно разбудить его, и она думает, что мистер Салливен понимает это. Он должен быть благодарен, что правительство предоставило ему такой уход и заботу, к тому же все абсолютно бесплатно. И она так ему и скажет, если сегодня он опять попытается вести себя как «простофиля».

Часы показывали полночь; пора идти.

Она вышла из сестринской и направилась по коридору к белой двери, за которой вначале пройдет первую дезинфекцию, а затем наденет белый комбинезон. На полдороге к этой комнате в носу у нее зачесалось. Она достала платочек из кармана, чихнула три раза и положила платочек обратно.

Занятая мыслью о посещении мистера Салливена, девушка не придала никакого значения тому, что чихала. Возможно, это из-за пыли. Последовать висящему в сестринской указанию, написанному огромными красными буквами: «ДОКЛАДЫВАТЬ О ПРИЗНАКАХ ПРОСТУДЫ, НАСКОЛЬКО БЫ НЕЗНАЧИТЕЛЬНЫМИ ОНИ НИ КАЗАЛИСЬ, НЕМЕДЛЕННО», так и не пришло ей в голову. Начальство беспокоилось о том, чтобы то, что было у этих несчастных из Техаса, не вырвалось из герметически закрытых комнат, но она прекрасно знала, что ни один вирус не может проникнуть сквозь защиту этого белого костюма, который она надевала перед тем, как войти в палату больного.

Тем не менее, идя по коридору к белой комнате, она заразила доктора, который уже собирался уходить домой, и еще одну медсестру, делавшую ночной обход.

Начался новый день.

Глава 16

А днем позже, 23 июня, по шоссе № 180 в другой части страны с грохотом катил огромный белый «континенталь». Он ехал со скоростью до ста миль в час, сверкая на солнце белой краской и хромом деталей.

Путь, проделанный «конни» с тех пор, как Лентяй и Ллойд украли машину немного южнее Хопита, убив ее владельца, был петляющим и каким-то бессмысленным. Вверх по 81-му, потом по 80-му, потом по большаку, пока Лентяй и Ллойд не начали нервничать. За последние шесть дней они убили шестерых, включая хозяина «континенталя», его жену и его очаровательную дочь. Но не эти шесть убийств заставляли их беспокоиться о том, что они все еще в пределах штата. Причиной волнения были наркотики и оружие. Пять граммов гашиша, небольшая жестяная коробочка, наполненная Бог весть каким количеством кокаина, шестнадцать фунтов марихуаны. А также два пистолета 38-го калибра, три – 45-го, «магнум» 357-го калибра, который Лентяй называл «мой успокоитель», шесть винтовок – две из них с глушителями – и автомат «шмайссер». Убийство было за пределами их интеллектуального развития, но оба прекрасно понимали, что им грозит, если полиция штата Аризона поймает их в украденной машине, набитой наркотиками и стреляющим железом. К тому же они находились в розыске с тех пор, как пересекли границу Невады.

Государственный розыск. Ллойду Хенрейду нравилось звучание этих слов. Гангстеры. Вот тебе, грязная крыса. Утрись, болван-полисмен.

Поэтому они повернули от Делинга на север и ехали теперь по 18-му шоссе; они миновали Харли, Байарф и городок побольше – Силвер-Сити, где Ллойд купил коробку с бургерами и восемь молочных коктейлей (почему он купил именно восемь? скоро они будут мочиться шоколадом), улыбаясь официантке так, что она еще час спустя не могла унять нервную дрожь. «Я думаю, этот человек убивает с такой же легкостью, как и смотрит», – сказала она своему хозяину.

Миновав Силвер-Сити и обогнув Клифф, дорога снова свернула на запад, как раз в том направлении, в котором они не хотели ехать.

– У нас мало бензина, – сказал Лентяй.

– Его было бы намного больше, если бы ты не гнал так чертовски быстро, – заметил Ллойд. Отхлебнув от третьего коктейля, он опустил стекло и выбросил остатки этой дряни, включая три баночки, к которым никто из них не притрагивался.

– Хоп! Хоп! – Вдруг Лентяй стал то нажимать, то отпускать педаль газа. «Конни» рванулся вперед, откатился назад, опять дернулся вперед.

– Поддай ему жару! – выкрикнул Ллойд.

– Хоп! Хоп!

– Хочешь покурить?

– Кури, если у тебя есть, – ответил Лентяй, – Хоп! Хоп!

На полу между ногами Ллойда стояла огромная зеленая сумка. Там находилось шестнадцать фунтов марихуаны. Он нагнулся, достал целую пригоршню и начал набивать косяк.

– Хоп! Хоп! – «Конни» вилял по белой линии дороги.

– Прекрати! – закричал Ллойд. – Я разбрасываю травку!

– У нас ее очень много!.. Хоп!

– Перестань, нам нужно управиться со всем этим, к тому же мы можем врезаться в какой-нибудь столб!

– Ладно, приятель. – Лентяй повел машину спокойно, но выражение его лица оставалось хмурым. – Это была твоя идея, твоя чертова идея.

– Ты считал, что это хорошая мысль.

– Да, но я не знал, что мы кончим тем, что будем мчаться через всю Аризону. Как же мы доберемся до Нью-Йорка?

– Мы скрываемся от преследования, заметаем следы, – ответил Ллойд. Мысленно он представил, как открываются двери полицейского гаража и тысячи машин образца 1940 года разрывают ночную темноту. Фары рыскают по кирпичной стене. Выходи, Канарси, мы знаем, что ты здесь.

– Вот наше проклятое счастье, – все еще хмурясь, произнес Лентяй, – Знаешь, что у нас есть, кроме наркотиков и оружия? У нас шестнадцать баксов и триста дерьмовых кредитных карточек, которыми мы не посмеем воспользоваться. Что за черт, у нас даже нет денег, чтобы наполнить бак бензином.

– Господь нам поможет. – Ллойд набил косяк и прикурил от зажигалки. – Чертовски счастливые дни. Давай, Лентяй, сделай пару затяжек.

Этого Лентяю не нужно было повторять дважды. Он расхохотался и тут же затянулся. Между ними на стреме стоял заряженный «шмайссер». «Конни» летел по дороге, счетчик бензина застрял на цифре восемнадцать.

Лентяй и Ллойд встретились год назад в браунсвиллской исправительно-трудовой колонии в Неваде. В Браунсвилле было девяносто акров орошаемых земель и несколько тюремных бараков в шестидесяти милях севернее Тонопа и в восьмидесяти на северо-восток от Гэббса. Нельзя было придумать места ужаснее для отбывания короткого срока заключения. Хотя и предполагалось, что браунсвиллская колония должна быть фермой, здесь выращивалось не так уж и много. Морковь и салат одинаково утрачивали свой вкус в палящих лучах солнца, чахли и засыхали. Зато бобовые и сорняки росли хорошо, и местная законодательная власть фанатично верила, что однажды здесь можно будет, выращивать даже сою. Но самое лучшее, что можно было сказать о Браунсвилле, так это то, что пустыне потребуется Бог весть сколько времени, чтобы превратиться в цветущий сад. Начальник (предпочитавший, чтобы его называли «босс») гордился, что он твердый орешек, и на работу принимал только тех, кого тоже считал таковыми. И он любил повторять новичкам, что в Браунсвилле минимум охраны, потому что если кто-то захочет сбежать, то это будет как в песне: некуда бежать, детка, негде спрягаться. Однако некоторым это удавалось, хотя большинство беглецов возвращали назад через два-три дня, обожженных солнцем, ослепленных его сиянием, жаждущих продать боссу душу за глоток воды. Некоторые из них нервно болтали и хихикали, а один молодой человек, который пробыл в бегах целых три дня, утверждал, что видел огромный замок в нескольких милях южнее Гэббса, замок, окруженный рвом с водой. Ров, говорил он, охраняется троллями, разъезжающими на черных лошадях. Несколько месяцев спустя, когда преподобный отец из Колорадо приехал со своими проповедями в Браунсвилл, этот молодой человек приобщился к Господу.

Эндрю Лентяй Фримен, осужденный за оскорбление физическим действием, освободился в апреле 1989-го. В Браунсвилле он занимал койку рядом с Ллойдом Хенрейдом и сказал ему, что если Ллойда интересует некое крупное дельце, то у него есть на примете одно весьма интересное в Лас-Вегасе. Ллойд согласился.

Ллойд освободился 1 июня. Он сидел за попытку изнасилования в Рино. Своей жертвой он выбрал танцовщицу кабаре, возвращавшуюся домой, но та успела выпустить почти все содержимое баллончика со слезоточивым газом Ллойду прямо в глаза. Он был просто счастлив, получив два года, а не четыре, плюс его выпустили раньше за примерное поведение. В Браунсвилле было слишком жарко, чтобы вести себя плохо. Он сел в автобус, отправлявшийся в Лас-Вегас, где Лентяй уже ждал его. «Дельце крупное», – сказал ему Лентяй. Он знал одного парня, который был известен в определенных кругах как Задавака Джордж. Он выполнял поручения группы гангстеров в основном с итальянскими и сицилийскими фамилиями. Правда, Задаваку использовали только по мелочам. Он получал и перевозил товар из Лас-Вегаса в Лос-Анджелес; иногда он доставлял товар из Лос-Анджелеса в Лас-Вегас. В основном небольшие партии кокаина для постоянных клиентов. Изредка оружие. Оно всегда привозилось, но никогда не отвозилось. И, насколько Лентяй разбирался в деле (а понимание Лентяя не переходило границы того, что киношники называют «размытый фокус»), эти сицилийцы иногда продавали эти железки грабителям и ворам, действовавшим в одиночку. Так вот, сказал Лентяй, этот Задавака Джордж согласился сообщить им время и место, где можно будет взять достаточное количество этого товара. Джордж просил двадцать пять процентов от выручки за проданное. Лентяй и Ллойд ворвутся к Джорджу, свяжут его, заберут товар и, возможно, дадут ему парочку затрещин для профилактики. Все должно выглядеть вполне естественно, потому что эти сицилийцы не слишком-то церемонятся, когда их обводят вокруг пальца.

На следующий день Лентяй и Ллойд пошли навестить Задаваку Джорджа, весельчака и здоровяка, над крутыми плечами которого, переходя в неестественно тонкую шею, болталась, как кувшинка, маленькая голова.

У Ллойда возник свой плац относительно этого дела, но Лентяй отговорил его. Ничего не скажешь – Лентяй был мастером убеждать. Джордж сказал им, чтобы они пришли к нему в следующую пятницу часов в шесть пополудни. «Только, ради Бога, наденьте маски, – попросил он – Разбейте мне нос в кровь и поставьте синяк под глазом. Господи, ну зачем я впутываюсь во все это?»

Итак, наступил этот великий вечер. Лентяй и Ллойд доехали автобусом до угла улицы, на которой жил Джордж, и уже у самых дверей его дома надели маски. Дверь была прикрыта, но, как и обещал Джордж, не слишком плотно. На первом этаже находилась игровая комната для жильцов, там они и нашли Джорджа. У его ног стояла сумка, набитая марихуаной. На столе для игры в пинг-понг лежало оружие. Джордж был явно испуган.

– Господи, ну зачем я ввязался в это дело, – бормотал он, пока Ллойд связывал ему ноги, а Лентяй руки.

Затем Ллойд двинул Джорджа в нос, потекла кровь, а Лентяй наподдал ему в глаз, как и было уговорено.

– Ох! – вскрикнул Джордж. – Неужели необходимо бить так больно?

– Ведь ты хотел, чтобы все выглядело естественно, – засмеялся Ллойд.

Лентяй заклеил Джорджу рот липкой лентой. Оба началу собирать добычу.

– Знаешь что, приятель? – произнес Лентяй.

– Что именно? – ответил Ллойд, нервно хихикая – Убей не могу догадаться.

– Я думаю, сможет ли старина Джордж сохранить тайну.

Для Ллойда это было новым поворотом в деле. Он задумчиво уставился на Задаваку Джорджа. Расширившимися от ужаса глазами, Джордж смотрел на него.

Затем Ллойд произнес:

– Конечно. Он тоже замешан в этом. – Но голос его был таким же напряженным, как и его чувства. Когда семена бросают в землю? Они почти всегда дают всходы.

Лентяй улыбнулся:

– Ха, да он может просто сказать: «Эй, ребята! Я встретил своего старого друга и его приятеля. Мы немного поболтали, выпили пива, и, что вы думаете, эти сукины дети ворвались ко мне в дом и связали меня. Надеюсь, вы сможете поймать их. Давайте я опишу их».

Джордж дико затряс головой, в его глазах застыл неподдельный ужас.

К тому времени оружие уже было уложено в матерчатый мешок для белья, который они нашли в ванной. Теперь Ллойд нервно взвешивал мешок в руке, затем сказал:

– Ну и как же нам, по-твоему, следует поступить?

– Думаю, нам следует убрать его, приятель, – с наигранным сожалением произнес Лентяй – Это единственное, что мы можем сделать.

Ллойд возразил было:

– Это чертовски неприятно после того, что он сделал для нас.

– Это жестокий старый мир, приятель.

– Да, – вздохнул Ллойд и подошел к Джорджу.

– М-м-м, – промычал Джордж, бешено тряся головой. – М-м-м-м-м! М-м-м!

– Знаю, – успокоил его Лентяй. – Сволочи, ведь так? Извини, Джордж. Это не личная месть. Хочу, чтобы ты помнил об этом. Держи его голову, Ллойд, – безмятежно произнес Лентяй, отрывая еще кусок липкой ленты.

Ллойду в конце концов удалось поймать Джорджа за волосы и продержать достаточно долго, чтобы Лентяй успел аккуратно залепить второй полоской нос Джорджа, тщательно перекрывая малейший доступ воздуху. Джордж забился в угол, скрючился, затем растянулся на полу, извиваясь и издавая мычащие звуки, которые, как предположил Ллойд, должны были обозначать крики. Бедняга. Прошло почти пять минут, прежде чем Джордж полностью успокоился. Он пытался подняться, скреб ногтями пол, бился в конвульсиях. Его лицо побагровело. В последний раз он приподнял обе нош на восемь или десять дюймов, а потом с грохотом опустил их. Это напомнило Ллойду эпизод из мультика «Бадс Банни» или еще что-то в этом роде, он хихикнул, чувствуя себя несколько возбужденным, развеселившимся, пока осознание происшедшего не привело его в ужас.