Текст книги "Исход. Том 1"

Автор книги: Стивен Кинг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 31 (всего у книги 45 страниц)

Но когда слабость прошла, Ларри оглядел себя и решил, что с ним все-таки все в порядке. Он сильно поцарапал обе руки и порвал новые брюки на правом колене – да и само колено было разбито, – но это были всего лишь царапины, а это не такое уж большое несчастье, любой человек хоть раз в жизни падает с мотоцикла или велосипеда. Он понимал, что такое большое несчастье. Он мог удариться головой, проломить череп и лежать здесь под жгучими лучами солнца, медленно умирая. Или захлебнуться в собственной рвотной массе, как это произошло недавно с одним из его умерших друзей.

Превозмогая дрожь в ногах, Ларри добрался до мотоцикла и поднял его. Судя по виду, в нем ничего не было повреждено, но выглядел он как-то по-иному. Прежде это была всего лишь машина, довольно-таки милая машина, служившая двум целям: перевозке и тому, что он ощущал себя Джеймсом Дином или Джеком Николсоном в «Ангелах ада на колесах». Но теперь все эти хромированные детальки, казалось, насмехались над ним, как бы приглашая его подойти и доказать, достаточно ли он мужчина, чтобы управлять двухколесным монстром.

Мотоцикл завелся с третьего раза, и Ларри выехал из Беннингтона почти со скоростью пешехода. На руках его, казалось, были надеты браслеты из ледяного пота, и внезапно, как никогда в жизни, ему захотелось увидеть лицо другого человека. Но в тот день он никого не увидел.

Днем Ларри заставил себя немного увеличить скорость, но он никак не мог осмелиться ехать быстрее, как только стрелка спидометра достигала отметки двадцать, даже если видел, что дорога впереди абсолютно пуста. На окраине Веллингтона был магазин спортивных товаров и мотоциклов. Ларри остановился там, разыскал спальный мешок, плотные перчатки, шлем, но даже в шлеме не мог ехать быстрее двадцати пяти миль в час. На трудных участках он так снижал скорость, что и пешеход шел бы быстрее. Он постоянно видел себя, лежащего без сознания на обочине дороги и умирающего от потери крови. В пять часов, когда он уже приближался к Брэттлборо, включился индикатор перегрева. Ларри припарковал «харли» со смешанным чувством отвращения и облегчения.

– С таким же успехом можно было бы толкать его, – произнес он вслух. – Мотоцикл предназначен для скорости шестьдесят миль, дурак проклятый!

Ларри оставил мотоцикл и направился в город, не зная, вернется ли он, чтобы забрать его.

Ночь он провел в городском парке Брэттлборо, под навесом оркестровой площадки. Как только стемнело, Ларри забрался в спальный мешок и моментально уснул. Через некоторое время неясный звук разбудил его. Он взглянул на часы. Тонкие светящиеся стрелки показывали двадцать три двадцать. Ларри, приподнявшись на локти, стал всматриваться в темноту, каждой клеточкой своего тела ощущая огромное пространство сцены, тоскуя по маленькой палатке, в которой было так уютно и тепло. Даже если и был какой-то звук, то теперь он исчез: даже кузнечики замолчали. Было ли это правильно? Могло ли быть?

– Есть здесь кто-нибудь? – позвал Ларри, и звук собственного голоса испугал его. Он потянулся за своей двустволкой и долго, чувствуя, как его охватывает все возрастающая паника, не мог найти ее. А когда нашел, то не раздумывая нажал курок, точно так же как человек, тонущий в океане, хватается за брошенный спасательный круг. Если бы оружие не было на предохранителе, он бы выстрелил. Возможно, в себя.

Что-то находилось в этой тишине. Ларри был уверен в этом. Возможно, человек, а может быть, и огромный, опасный зверь. Конечно, человек тоже мог оказаться опасным. Человек вроде того, который нанес многочисленные раны несчастному Призывающему чудовищ, или наподобие Джона Бирсфорда Типтона, предложившего Ларри миллион за пользование его женщиной.

– Кто здесь?

В рюкзаке у него был фонарик, но, чтобы отыскать его, ему придется выпустить из рук винтовку. Кроме того… действительно ли он хотел увидеть, кто это был? Поэтому он просто сидел, ожидая повторения движения или звука (был ли это звук, или ему просто что-то приснилось?), через некоторое время стал задремывать, а потом заснул.

Внезапно голова его дернулась, глаза открылись, по телу пробежала дрожь. Теперь действительно раздался звук, и если бы ночь была безоблачной, луна, почти полная, осветила бы ему… Но он не хотел видеть. Он вполне определенно не хотел видеть. И все же он потянулся вперед, склонив голову и прислушиваясь к глухому постукиванию ботинок, уходящих по Мейн-стрит, Брэттлборо, штат Вермонт, направляющихся на запад. Звук затихал, пока полностью не растворился в ночных шорохах.

Внезапно Ларри почувствовал безумное желание встать, сбрасывая спальный мешок к ногам, и крикнуть: «Вернись, кто бы ты ни был! Мне это не важно! Вернись!». Но хотел ли он на самом деле дать такой шанс этому Кому-то? Оркестровая раковина усилила бы его голос – его призыв. А что, если бы эти шаги и на самом деле вернулись, разрывая тишину и спокойствие, не нарушаемое даже стрекотом кузнечиков? Но вместо того чтобы встать, Ларри улегся поудобнее, свернувшись клубочком, обнимая руками винтовку. «Сегодня ночью я больше не усну», – подумал он, но минуты через три уже крепко спал, а проснувшись утром, был вполне уверен, что все это ему просто приснилось.

Глава 42

Пока Ларри Андервуд наслаждался своим праздничным фейерверком в соседнем штате, Стюарт Редмен, сидя на большом камне у обочины дороги, завтракал. Вдалеке послышался рокот приближающихся моторов. Стью допил банку пива одним глотком и аккуратно завернул в прозрачную бумагу крекеры «Ритц». Его ружье, прислоненное к камню, стояло рядом. Стью взял ружье, снял с предохранителя, затем снова поставил его, немного поближе к руке. Едут на мотоциклах, судя по звуку, на не очень мощных. В этой звенящей, всеобъемлющей тишине невозможно было определить расстояние. Милях в десяти, возможно, но только возможно. Достаточно времени, чтобы закончить завтрак, но есть ему расхотелось. Солнышко пригревало, и мысль о встрече с дружественными созданиями радовала. Он не видел живых людей с тех пор, как ушел из дома Глена Бейтмена в Вудсвилле. Стью снова взглянул на ружье. Он снял его с предохранителя, потому что дружественные создания могли оказаться похожими на Элдера. Но он оставил ружье рядом с камнем, так как надеялся, что все-таки они будут похожи на Бейтмена – только не окажутся такими пессимистами во взглядах на будущее. «Общество воссоздастся, – сказал Бейтмен. – Заметьте, я не употребил слово «реформируется». Это ужасный каламбур. В человеческой расе слишком мало места для изменений».

Но сам Бейтмен не хотел стоять у основания воссоздания общества. Он казался вполне удовлетворенным – по крайней мере, в настоящее время: ему нравилось гулять с собакой, рисовать свои картины, возиться в саду и размышлять о социологическом разветвлении, почти полном опустошении.

«Если ты вернешься сюда и повторишь свое приглашение, Стью, я, возможно, и соглашусь. Это крест любой расы. Общественность. Вот что должен был сказать Христос: «Истинно говорю вам, когда бы двое или трое из вас ни собрались вместе, еще какой-то другой расшибется в лепешку, чтобы попасть в ваше число». Рассказать тебе, что думает социология о человеческой расе? Я разложу все это по полочкам. Покажите мне одинокого мужчину или женщину, и я покажу вам святого. Дайте двоих, и они заболеют любовью. Дайте троих, и они изобретут занятную вещь под названием «общество». Дайте четверых, и они построят пирамиду. Дайте пятерых, и они сделают одного изгоем. Дайте шестерых, и они изобретут предрассудки. Дайте семерых, и они в течение семи лет изобретут оружие. Человек может быть сотворен по образу и подобию Божию, но человеческое общество устроено по образу и подобию Его обратной стороны, и оно всегда старается вернуться к себе».

Было ли это правдой? Если это так, то да поможет им Бог. Но в последнее время Стью частенько вспоминал своих старых друзей и знакомых. В памяти его стирались и забывались их нелицеприятные черты характера – то, как Билл Хэпском никогда не пользовался носовым платком и растирал сопли носком ботинка о землю, то, как жестоко обращался Норм Брюетт со своими детьми, то, каким неприятным способом Билли Веркер контролировал популяцию кошек вблизи своего дома, давя новое потомство котят каблуком своих подбитых железом ботинок.

Нахлынувшие воспоминания желали быть только хорошими. Охота на рассвете. Игра в покер в доме Ральфа Ходжеса, вечные жалобы Уилли Креддока на то, что он проиграл четыре доллара, даже если и выиграл целых двадцать. Воспоминания о том, как вшестером или всемером они выталкивали «скаут» Тони Леоминстера на дорогу из кювета, куда он въехал, напившись до беспамятства, и сам Тони, путающийся под ногами и клянущийся Богом и всеми святыми, что он всячески избегал мексиканцев. Господи, как они смеялись. Нескончаемый поток анекдотов Криса Ортеги. Их вылазка к проституткам в Хантевилл, и как Джо Боб Брентвуд подхватил там лобковых вшей и пытался всем доказать, что виноват в этом диван в гостиной, а никак не девочки наверху. Это были отличные времена. Конечно, это не были изысканные ночные клубы и фешенебельные рестораны, похожие на музеи, но все равно это было отлично. Стью вспоминал прошлое, возвращаясь к нему снова и снова, – точно так старый затворник раскладывает пасьянс за пасьянсом из засаленной колоды карт. Но больше всего ему хотелось слышать человеческие голоса, встретить кого-нибудь, чтобы можно было повернуться к нему и сказать: «Ты видел?», когда происходит нечто, подобное дождю метеоритов, который он наблюдал однажды вечером. Стью не был слишком разговорчивым, но и к одиночеству не слишком стремился.

Поэтому он напряженно выпрямился, когда мотоциклы наконец-то показались из-за поворота, и он увидел парочку «хонд», на которых ехали парень лет восемнадцати и девушка постарше. На девушке была ярко-желтая блузка и светло-голубые джинсы. Они увидели его, сидящего на камне, и обе «хонды» немного вильнули, так как от удивления оба водителя несколько ослабили контроль. Парень открыл рот. Сначала было непонятно, остановятся они или поедут дальше на запад.

Стью поднял руку и дружелюбно произнес: «Привет!» Сердце бешено колотилось в груди. Он очень хотел, чтобы они остановились. Так и случилось. Стью удивился напряженности их поз. Особенно парня, который выглядел так, будто ему в кровь только что ввели целый галлон адреналина. Конечно, у Стью было ружье, но он же не целился в них, да и сами они были вооружены: у парня был пистолет, а у девушки маленькая винтовка наперевес, как у актрисы, играющей роль Пэтти Херст[11]11
  Патриция Херст – дочь американского газетного магната, похищенная террористами и затем принимавшая участие в террористических актах. Была осуждена американским судом.


[Закрыть] (правда, без особого успеха).

– Я думаю, что он нормальный, Гарольд, – произнесла девушка, но парень, которого она назвала Гарольдом, продолжал напряженно стоять над мотоциклом и смотрел на Стью с выражением удивления и неприязни.

– Я считаю… – начала она снова.

– Как мы можем знать это? – оборвал ее Гарольд, не отводя взгляда от Стью.

– Ну что ж, я рад познакомиться с вами, если эти слова что-то изменят, – произнес Стью.

– А что, если я не поверю тебе? – ответил Гарольд, и Стью увидел, что парень до смерти испуган. За себя и за девушку, за которую он отвечает.

– Ну, тогда я не знаю. – Стью поднялся с камня. Рука Гарольда скользнула к пистолету.

– Гарольд, не делай этого, – попросила девушка. Затем она замолчала, и какое-то мгновение все они беспомощно ожидали, не зная, как же поступить дальше, – группа из трех чудаков, которую можно объединить в треугольник, чью конфигурацию еще невозможно было предвидеть.

– Ох-х-х, – вздохнула Франни, усаживаясь на влажную траву под вязом, растущим у дороги. – У меня, наверное, никогда не сойдут мозоли с задницы, Гарольд.

Гарольд издал горький смешок.

Франни повернулась к Стью:

– Вы когда-нибудь проделывали сто семьдесят миль на «хонде», мистер Редмен? Не рекомендую.

Стью улыбнулся:

– Куда вы направляетесь?

– А тебе какое дело? – грубо буркнул Гарольд.

– Как ты себя ведешь? – с упреком сказала Франни. – Мистер Редмен первый повстречавшийся нам человек с тех пор, как умер Гас Динсмор! Я хочу сказать, что если мы не станем искать, общаться с другими людьми, то что же тогда получится?

– Просто он беспокоится за вас, вот и все, – спокойно произнес Стью. Он сорвал травинку и зажал ее между зубами.

– Так оно и есть, – уже мягче согласился Гарольд.

– Д я-то думала, что мы взаимно оберегаем друг друга, – заметила она, и Гарольд густо покраснел.

Стью подумал: «Дайте мне троих людей, и они образуют общество». Но были ли это подходящие для него самого люди? Девушка ему понравилась, но парень производил впечатление трусливого злопыхателя. А такой тип мужчин при определенных обстоятельствах становился очень опасным…

– Говори что хочешь, – пробормотал Гарольд. Он бросил на Стью уничтожающий взгляд и достал пачку «Мальборо» из кармана куртки. Прикурил. Он курил как человек, который совсем недавно приобрел эту привычку. Возможно, всего пару дней назад.

– Мы направляемся в Стовингтон, штат Вермонт, – сказала Франни – В расположенный там Центр вирусологии. Мы… в чем дело, мистер Редмен?

Стью стал белее бумаги. Травинка, которую он жевал, упала ему на колени.

– Почему туда? – спросил Стью.

– Потому что именно там находится учреждение, где изучают заразные заболевания, – надменно произнес Гарольд, – Это было моей идеей, что если в этой стране и сохранился где-то порядок или люди, облеченные властью и избежавшие ужасной участи, то, скорее всего, они должны быть в Стовингтоне или Атланте, где находится еще один подобный центр.

– Правильно, – подтвердила Франни.

Стью сказал:

– Вы зря теряете время.

Франни выглядела ошеломленной. Гарольд же пылал негодованием и возмущением; он снова покраснел.

– Вряд ли вы можете судить об этом.

– Думаю, что могу. Я только что оттуда.

Теперь оба они были ошеломлены. Ошеломлены и удивлены.

– И вы знали об этом? – вздрогнув, спросила Франни– Вы все проверили?

– Нет, все было немного по-другому. Это…

– Ты обманщик! – взвился вверх и оборвался голос Гарольда.

Франни уловила внезапную вспышку ярости в глазах Редмена, затем они снова стали спокойными.

– Нет. Я не лжец.

– А я говорю, что обманщик! Я говорю, что ты не кто иной, как…

– Гарольд, заткнись!

Гарольд обиженно посмотрел на нее:

– Но, Франни, как же ты можешь верить…

– Как ты можешь быть таким грубым и враждебно настроенным? – резко спросила она. – Неужели ты не можешь хотя бы выслушать, что он говорит, Гарольд?

– Я не верю.

Довольно честно, подумал Стью, а это делает нас равными.

– Как ты можешь не верить человеку, который настроен столь доброжелательно? Действительно, Гарольд, ты ведешь себя просто отвратительно!

– Позвольте, я расскажу вам, откуда мне все это известно, – спокойно произнес Стью. Он передал им сокращенную версию своей истории, которая начиналась с того момента, когда Кэмпион врезался в бензоколонку Хэпа. Он сжато рассказал и о своем исчезновении из Стовингтона неделю назад. Гарольд тупо разглядывал свои руки, искусанные комарами, и сжимал кулаки. Но лицо девушки напоминало развернутую карту трагических событий, и Стью переживал за нее. Она отправилась с этим парнем (у которого, надо отдать ему должное, возникла неплохая идея), надеясь, несмотря ни на что, что где-то сохранился островок старого, обустроенного мира. Ну что ж, она была разочарована. И очень сильно, судя по ее виду.

– И в Атланте тоже? Вирус уничтожил оба центра? – спросила она.

– Да, – ответил он, и она разрыдалась.

Стью хотелось успокоить ее, обнять за плечи, но вряд ли это понравилось бы парню. Гарольд с беспокойством взглянул на Франни, затем на носки своих ботинок. Стью дал девушке свой носовой платок. Она рассеянно поблагодарила его, даже не взглянув. Гарольд снова мрачно посмотрел на него глазами маленького свинтуса, который хотел весь бочонок с медом только для себя одного. «Вот уж он удивится, – подумал Стью, – когда выяснит, что девушка – это далеко не сосуд со сладкой патокой».

Когда рыдания Франни перешли в тише всхлипывания, она сказала:

– Я думаю, нам с Гарольдом следует поблагодарить вас. По крайней мере, вы спасли нас от длительной поездки с разочарованием в итоге.

– Ты хочешь сказать, что поверила ему? Значит, так? Он рассказал тебе сказочку, и ты сразу же… купилась на нее?

– Гарольд, ну зачем ему обманывать? С какой целью?

– Откуда мне знать, что у него на уме? – агрессивным тоном спросил Гарольд. – Может, и убийство. Или насилие.

– Лично я не верю в изнасилование, – мягко сказал Стью. – Может быть, тебе известно об этом больше, чем мне.

– Прекратите, – прервала их Франни. – Гарольд, попытайся не быть таким ужасным.

– Ужасным? – выкрикнул Гарольд. – Я пытаюсь уберечь тебя – нас, – и это ты называешь ужасным?

– Посмотри, – произнес Стью и поднял рукав рубашки. На тыльной стороне его руки было несколько заживающих следов от игл и сливающиеся пятна синяков. – Они кололи меня всяким дерьмом.

– А может быть, ты наркоман, – возразил Гарольд.

Стью опустил рукав, оставив реплику без ответа.

Конечно, вся причина была в девушке. Парень уже свыкся с мыслью, что она принадлежит только ему. Ну что ж, некоторые девушки могут стать чьей-то собственностью, другие – нет. Эта, скорее всего, относилась к последнему типу. Она была высокой, хорошенькой, выглядела свежо и молодо. Темные глаза и волосы лишь подчеркивали впечатление ее незащищенности и беспомощности. Было очень легко не заметить тонкую складочку (я-хочу-складку, как называла ее мать Стью), залегшую между бровей, которая становилась весьма красноречивой, когда она расстраивалась или выходила из себя, мягкую силу ее рук, то, как решительно откидывала она волосы со лба.

– Итак, что же нам теперь делать? – спросила Франни, полностью игнорируя последний вклад Гарольда в дискуссию.

– В любом случае ехать дальше, – ответил Гарольд, а когда она взглянула на него, проявляя эту складочку, он нерешительно добавил: – Надо же ехать куда-нибудь. Конечно, он может говорить правду, но мы можем и проверить. А потом решить, что делать дальше.

Франни взглянула на Стью с выражением типа я-не-хочу-ранить-ваши-чувства-но… Стью пожал плечами.

– Ну что? – настаивал Гарольд.

– Я думаю, это не так важно, – ответила Франни. Сорвав белый одуванчик, она дунула на него.

– Встречали ли вы кого-нибудь на своем пути? – спросил Стью.

– Собаку, которая выглядела вполне здоровой. А вот людей не встречали.

– Я тоже видел собаку. – Стью рассказал им о Бейтмене и Кине. Закончив, он добавил: – Я шел к побережью, но вы говорите, что там нет людей, тем самым лишая мои паруса ветра.

– Извини, – сказал Гарольд, но в голосе его не было сочувствия. Он поднялся – Франни, ты готова?

Она нерешительно посмотрела на Стью, затем встала.

– Снова на великолепную машину. Спасибо, что рассказали нам то, что известно вам, мистер Редмен, даже если новости и не оказались столь обнадеживающими.

– Секундочку, – также вставая, произнес Стью. Он все еще сомневался, раздумывая, подходят ли они ему в попутчики. Девушка подходила несомненно, но парнишке было лет семнадцать, и он явно был заражен вирусом я-ненавижу-всех-окружающих. Но много ли осталось людей, чтобы выбирать и раздумывать? Стью так не считал. – Мне кажется, все мы ищем людей, – сказал он. – Я бы с удовольствием отправился с вами, если вы примете меня в свою компанию.

– Нет, – тотчас ответил Гарольд.

Франни встревоженно переводила взгляд с Гарольда на Стью и обратно.

– Может быть, мы…

– Не возражай. Я же сказал – нет.

– Разве у меня нет права голоса?

– Что с тобой? Неужели ты не видишь, что он хочет только одного? Господи, Франни!

– Троим легче, чем двоим, если возникнет какая-то проблема, – сказал Стью, – и я-то уж знаю, что намного лучше, чем одному.

– Нет, – повторил Гарольд. Рука его опустилась к рукоятке пистолета.

– Да, – твердо ответила Франни. – Мы с радостью примем вас, мистер Редмен.

Гарольд развернулся к ней, лицо его пылало от злости и обиды. Стью моментально напрягся, подумав, что тот собирается ударить ее, но затем снова расслабился.

– Значит вот так ты хочешь? Ты просто ждала подходящего момента, чтобы отделаться от меня, теперь я понял! – Гарольд был настолько зол, что слезы навернулись ему на глаза, и от этого он разозлился еще больше. – Если ты этого так хочешь, пусть так и будет. Отправляйся с ним. Не хочу больше знать тебя. Терпеть тебя не могу! – Он направился к месту, где стояли обе «хонды».

Франни пораженно взглянула на Стью, затем повернулась к Гарольду.

– Подожди, – сказал Стью, – Останься здесь, пожалуйста.

– Только не обижайте его, – попросила Франни. – Прошу вас.

Стью побежал к Гарольду, заводившему свою «хонду». Ослепленный гневом, парень повернул дроссель на всю мощь, и ему просто повезло, что мотоцикл не завелся, иначе несдобровать бы старине Гарольду.

– Отойди в сторону! – гневно закричал на него Гарольд, и его рука снова опустилась на рукоятку пистолета. Стью положил свою руку поверх ладони Гарольда. Глаза Гарольда расширились, и Стью подумал, что теперь парень находится всего лишь в дюйме от того, чтобы стать действительно опасным. Он не просто ревновал девушку, это было бы неудачным упрощением его натуры. Здесь было ущемлено чувство собственного достоинства и его нового представления о себе как о защитнике и покровителе девушки. Кто знает, каким он был до всего происшедшего, с этим свисающим брюшком и загнутыми носами ботинок, возмутительной и задиристой манерой поведения. Но под этим новым образом все еще скрывалась вера в то, что он по-прежнему такой же никудышный парень, каким был раньше, и таковым всегда останется. И еще под всем этим скрывалась уверенность, что ничего нельзя начать сначала. Точно так же он прореагировал бы и на Бейтмена, и на двенадцатилетнего ребенка. В ситуации любого треугольника он всегда будет считать себя отдаленной точкой.

– Гарольд, – почти в самое ухо произнес Стью.

– Пусти, я хочу уехать! – В таком напряжении его грузное тело казалось совсем легким, он дрожал, как натянутая струна.

– Гарольд, ты что, спишь с ней?

Тело Гарольда дернулось, и Стью понял, что это не так.

– Это не твое дело!

– Конечно. Но мы всегда должны называть вещи своими именами. Она не твоя, Гарольд. Она сама по себе. Я не собираюсь отбирать ее у тебя. Извини, что я говорю так резко, но для нас обоих будет намного лучше знать истинное положение вещей. Теперь нас двое и один, и, если ты уедешь, нас снова будет двое и один. Какой же смысл?

Гарольд ничего не ответил, но дрожь в его руке уменьшилась.

– Я буду честен до конца, – продолжал Стью, все так же говоря прямо в ухо Гарольду (забитое серой) и стараясь говорить очень, очень спокойно. – И ты, и я, мы оба знаем, что мужчине вовсе не обязательно насиловать женщину. Если он знает, как управляться со своей рукой.

– Это… – Гарольд облизнул губы, а затем взглянул на ту сторону дороги, где все так же стояла Франни, обхватив себя за плечи и встревоженно наблюдая за ними. – Это же отвратительно.

– Может, так, а может, и нет, но если рядом с мужчиной находится женщина, которая не желает ложиться с ним в постель, тогда у мужчины есть выбор. Я частенько пользуюсь рукой. Думаю, что и ты делаешь то же самое с тех пор, как она находится рядом с тобой по собственной воле. Я хочу, чтобы все это осталось между нами. Я здесь не для того, чтобы устраивать дурацкое побоище.

Рука Гарольда расслабилась на рукоятке пистолета, и он взглянул на Стью:

– Это правда? Я… ты обещаешь, что не расскажешь?

Стью кивнул.

– Я люблю ее, – хрипло признался Гарольд. – Но она не любит меня, я знаю это, но я говорю все честно, как ты и просил.

– Вот так-то лучше. Я не хочу мешать. Я просто хочу быть рядом с вами.

Вымученно Гарольд повторил:

– Ты обещаешь?

– Да, конечно.

– Хорошо.

Он медленно слез с «хонды». Вдвоем они вернулись к Франни.

– Он может ехать с нами, – сказал Гарольд. – А я… – Он взглянул на Стью и произнес с усилием: – А я прошу прощения, что вел себя как последний дурак.

– Здорово! – воскликнула Франни и захлопала в ладоши. – Теперь, когда все улажено, куда мы направимся?

В конце концов они поехали туда, куда направлялись Гарольд и Франни, – на восток. Стью сказал, что Глен Бейтмен с радостью приютит их на ночь, если они доберутся до Вудсвилла до наступления темноты, а утром он, возможно, согласится отправиться вместе с ними (при этом Гарольд снова покраснел). Стью ехал на «хонде» Франни, а сама она ехала на заднем сиденье мотоцикла Гарольда. В Твин-Маунтин путники позавтракали. Они начинали постепенно, очень осторожно познавать друг друга. Стью смешил их акцент, то, как они растягивали гласные и пропускали или редуцировали «р». Он считал, что его произношение кажется им таким же забавным, возможно, даже еще забавнее.

Ели они в покинутом кафе, и Стью поймал себя на том, что взгляд его снова и снова возвращается к лицу Франни – ее живым глазам, небольшому, но решительному подбородку, к черточке между бровями, подчеркивающей ее эмоциональность. Ему нравилась ее манера говорить и смотреть; ему нравилось даже то, как она откидывает волосы с висков и лба. И это было началом осознания того, что он, несмотря ни на что, желает ее.