Текст книги "Исход. Том 1"

Автор книги: Стивен Кинг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 33 (всего у книги 45 страниц)

Он и сам чувствовал себя неспокойно, но, когда Ник оглянулся через плечо, чтобы хоть немного прийти в себя, кровь застыла у него в жилах от увиденного. С запада надвигалась зловещая темень. Это была не туча; больше всего это было похоже на тотальное отсутствие света, а по форме напоминало воронку высотой в тысячу футов с первого взгляда. Вверху она была шире, чем в основании, которое даже не касалось земли. А из вершины, казалось, вылетали тучи, как будто это нечто обладало мистической властью отторжения.

Ник смотрел, а в это время вихрь коснулся земли в трех четвертях мили, и длинное голубое здание с крышей из оцинкованного железа – склад автозапчастей или, возможно, дровяной сарай – оглушительно взорвалось. Ник не мог слышать этого, но вибрирующая взрывная волна ударила его, заставив отступить назад. Здание, казалось, взорвалось внутрь, как будто воронка всосала из него весь воздух. А в следующий момент оцинкованная крыша раскололась на две части. Обломки закружились как безумные, взмывая вверх. Ник заворожено смотрел на происходящее.

«Я вижу, что бы это ни было, в своем самом ужасном сне, – подумал Ник, – и это вовсе не человек, хотя иногда напоминает его. На самом же деле это торнадо. Его Величество черный танцор с запада, всасывающий все, чему не посчастливилось попасться на его пути. Это…»

А затем его схватили две руки, отдернули от земли и втолкнули в сарай. Это был Том Каллен. Ник удивился, увидев его. Завороженный стихией, он начисто забыл о существовании Тома Каллена.

– Вниз! – молил Том. – Быстро! Господи! Торнадо! Торнадо!

И тут Ник вполне осознанно испугался, наконец-то выйдя из состояния, близкого к трансу, и снова осознав, где и с кем он находится. Когда Том тянул его к лестнице, ведущей вниз, в погреб, Ник почувствовал странную, барабанящую вибрацию. Это было самое близкое к звуку ощущение, когда-либо испытанное им. Это было как ноющая боль в голове. Затем, уже спускаясь позади Тома по лестнице, он увидел то, что запомнил на всю жизнь: дощатая обшивка сарая рассыпалась доска за доской и закружилась в вихре, как гнилой зуб, выбитый невидимой силой. Разбросанное сено поднялось вверх и закружилось дюжиной миниатюрных вихрей Торнадо, подпрыгивая, извиваясь, взмывая вверх и снова опускаясь к земле. Барабанящая вибрация стала еще сильнее.

Том рывком открыл деревянную дверь погреба и втолкнул Ника внутрь. На них пахнуло затхлым духом плесени. В последних бликах света Ник увидел, что им предстоит делить кров с семейством скелетов, объеденных крысами. Том с треском захлопнул дверь, и они очутились в кромешной тьме. Вибрация стала слабее, но полностью так и не исчезла.

Паника распахнула над Ником свой плащ и плотно укрыла его. Темнота обострила осязание и обоняние, но их послания не предвещали ничего хорошего. Он ощущал постоянную вибрацию досок под ногами, а запах вокруг был запахом смерти.

Том нащупал руку Ника, и тот прижал к себе слабоумного. Он чувствовал, как Том дрожит всем телом, и подумал, не плачет ли тот или, возможно, пытается разговаривать с ним. Эта мысль ослабила его собственный страх, и он обнял Тома за плечи. Том прижался к нему, так они и стояли в темноте, ища друг у друга поддержки и опоры. Вибрация под ногами Ника усиливалась, казалось, даже воздух вокруг слегка дрожит. Том еще плотнее прижался к нему. Слепой и глухой, Ник напряженно ждал, что же произойдет дальше, и думал, что если бы Рей Бут выдавил ему и второй глаз, то вся его жизнь превратилась бы в сплошной мрак и ожидание. Если бы это случилось, думал Ник, он пустил бы себе пулю в висок, покончив с этим раз и навсегда.

Позже он не мог поверить своим часам, настойчиво утверждавшим, что в темноте они провели всего пятнадцать минут, хотя логика и подсказывала ему, что раз уж часы продолжают идти, то это должно быть так. Никогда прежде он не задумывался, насколько субъективно и растяжимо понятие времени. Ему казалось, что прошло не меньше часа, а то и часа два-три. А со временем к Нику пришло убеждение, что они с Томом в погребе не одни. Да, там были тела – какой-то бедняга привел сюда свою семью перед самой смертью, в некоем лихорадочном убеждении, что раз уж они скрывались здесь от других болезней и напастей, то смогут преодолеть и эту беду – но не эти тела имел в виду Ник. В его понимании трупы были сродни вещам, предметам, ничем не отличаясь от стула, пишущей машинки или коврика для ног. Труп был неодушевленным предметом, занимающим место в пространстве. То же, что чувствовал Ник, было присутствием другого существа, и он все больше и больше убеждался кто – или что – это был.

Это был темный человек, мужчина, воплотившийся в жизнь из его снов, создание, чей дух он ощутил в черном сердце циклона.

Где-то… сверху в углу или, возможно, прямо позади них… он наблюдал за ними. И ждал. В нужный момент он прикоснется к ним, и они оба… что? Сойдут с ума от страха, конечно. Вот что. Он видит их. Ник был уверен, что он видит их. У создания были глаза, которые видели в темноте, как глаза кошки или неведомых человеку существ. Как в кино, в «Хищнике». Да, как там. Темный человек может видеть оттенки спектра, недоступные обычному зрению, и все ему видится замедленным и красным, как будто весь мир утонул в море крови.

Сначала Ник еще мог отличать фантазию от реальности, но время шло, и он все больше и больше убеждался, что именно фантазия и есть реальность. Ему даже показалось, что он чувствует дыхание этого темного человека на своей шее.

Он уже собирался броситься к двери, распахнуть ее и взбежать по лестнице, чего бы это ему ни стоило, но Том сделал это вместо него. Неожиданно рука, обнимающая Ника за шею, исчезла. А в следующее мгновение дверь подвала распахнулась, впуская поток молочно-белого света, отчего Ник прикрыл рукой здоровый глаз. Он увидел только призрачный, расплывающийся силуэт Тома Каллена, взбирающегося по лестнице, а затем и сам последовал его примеру, спотыкаясь, ослепленный сиянием дня. Когда он добрался до верха, глаз его уже привык к свету.

Ник подумал, что свет не был таким ярким, когда они спускались вниз, и сразу же понял, почему это произошло. С сарая была сорвана крыша. Казалось, дело делал великий хирург: работа была настолько чистой, что не осталось никаких следов железа, а на полу почти не было мусора. Три балки, некогда поддерживавшие крышу, свисали со стороны сеновала. Стоять здесь было все равно что находиться внутри скелета доисторического чудовища.

Том не стал задерживаться, чтобы оглядеть разрушения. Он несся прочь из сарая, будто сам дьявол гнался за ним, наступая на пятки. Только однажды он оглянулся назад. В его широко раскрытых глазах сквозил почти комический ужас. Ник не удержался и взглянул через плечо на погреб, в котором они пересидели ураган. Лестница тонула в темноте погреба, ее ступени были старыми и трухлявыми. Ник увидел соломинки и две руки, выглядывающие из темноты. Пальцы были до костей обглоданы крысами.

Если там, внизу, и был кто-то еще, Ник не увидел его. Да он и не хотел этого. Поэтому он последовал за Томом.

Том, весь дрожа, стоял рядом со своим велосипедом. Ник удивился было странной избирательности торнадо, который снес половину сарая, но даже не затронул их велосипеды, но тут заметил, что Том рыдает. Ник подошел к нему и обнял за плечи. Том, широко раскрыв глаза, смотрел на осевшие, покосившиеся двустворчатые двери сарая. Ник жестом показал, что все хорошо. Том взглянул на его жест, но улыбка, на которую так надеялся Ник, не появилась на его лице. Он продолжал смотреть на сарай. Взгляд глаз Тома был пуст. Нику вовсе не понравилось это застывшее выражение.

– Там кто-то был, – резко произнес Том.

Ник улыбнулся. Он не имел ни малейшего представления, насколько достоверно выглядела эта его имитация улыбки, но от ощущения ее холода на губах мурашки поползли у Ника по спине. Он показал на Тома, на себя, а затем резко провел ребром ладони по воздуху.

– Нет, – сказал Том. – Не только мы. Кто-то еще. Кто-то, кто вышел из урагана.

Ник вздрогнул.

– Мы можем поехать прямо сейчас? Пожалуйста?!Ник кивнул.

Они покатили свои велосипеды к шоссе по дорожке среди вырванной с корнями травы и сметенной земли, которую проделал торнадо. Он стер с лица земли западную часть Ростона, пересек шоссе № 283 в западно-восточном направлении, снося на своем пути линии электропередач, оставляя оборванные провода, словно лопнувшие струны пианино, обойдя стороной сарай слева от них и пронесясь прямо сквозь дом, стоящий – стоявший перед сараем. А в четырехстах ярдах впереди, прямо посреди поля, след его исчезал. Тучи начали рассеиваться (хотя еще и моросил освежающий дождик), опять весело запели птицы.

Ник наблюдал за игрой недюжинной силы мускулов Тома, когда тот переносил свой велосипед через оградительную проволоку на шоссе. «Этот парень спас мне жизнь, – подумал он. – Никогда в жизни я не видел урагана. Если бы я бросил его в городишке под названием Мэй, как собирался сделать это раньше, то теперь был бы мертв, как шляпка от гвоздя».

Ник перенес через ограждение свой велосипед, похлопал Тома по спине и улыбнулся ему.

«Мы должны найти кого-то еще, – подумал Ник. – Мы просто обязаны сделать это, хотя бы для того, чтобы я мог поблагодарить его. И сказать свое имя. Он даже не знает, как меня зовут, потому что не умеет читать». Ник постоял немного, пораженный этой мыслью, а потом они сели на свои велосипеды и поехали прочь.

В этот вечер они устроили привал на левой половине ростонского стадиона. Вечер был безоблачным, а ночь звездной. Ник моментально заснул, и в эту ночь ему ничего не снилось. Он проснулся на рассвете, думая о том, как хорошо иметь кого-то рядом с собой, как не сравнимо это с одиночеством.

Они действительно находились в округе Полк, штат Небраска. Что заставило его стремиться именно сюда, что было побудительным мотивом, ведь последние несколько лет он много путешествовал в других местах? Скорее всего, он разговаривал с кем-то, кто упоминал об округе Полк или кто сам был отсюда родом, а его ум забыл об этом, спрятав информацию в подсознание. Здесь в самом деле проходило шоссе № 30. Но Ник не мог до конца поверить, по крайней мере не в то яркое и радостное утро, что они на самом деле собираются разыскивать старую негритянку, сидящую на пороге хижины посреди кукурузного поля и распевающую древние псалмы, аккомпанируя себе на гитаре. Ник не верил в предзнаменования и видения. Но ему казалось, что очень важно отправиться куда-нибудь в поисках людей. В какой-то мере он разделял стремление Франни Голдсмит и Стью Редмена к объединению в группу. Пока это невозможно, все останется разъединенным и бессмысленным. Кругом подстерегает опасность. Невозможно увидеть ее, зато можно почувствовать, точно так же, думал Ник, как вчера он ощутил присутствие темного человека в погребе. Везде чувствуешь опасность, она исходит от опустевших домов, таится за ближайшим поворотом дорога, возможно, даже прячется под автомобилями, загромождающими все главные дорога. А если ее и не было там, значит, она предначертана в календаре, спряталась за двумя-тремя листками впереди. «Угроза», – каждая клеточка его тела, казалось шептала это слово. «СОРОК МИЛЬ ПЛОХОЙ ДОРОГИ. МЫ НЕ НЕСЕМ ОТВЕТСТВЕННОСТИ ЗА ТЕХ, КТО ПОЕДЕТ ДАЛЬШЕ ЭТОГО ЗНАКА».

Частично эту огромную, сокрушительную опасность как бы излучали вымершие окрестности. Пока Ник находился в Шойо, в какой-то степени он был защищен от этого зрелища. Неважно, что и сам Шойо опустел, он ведь был едва заметной точкой на огромной карте страны. Но когда пускаешься в путь, то это как будто… он вспомнил фильм Уолта Диснея, виденный им в далеком детстве. Весь экран заполнил тюльпан, один-единственный тюльпан, настолько красивый, что перехватывало дух. Затем камера внезапно отъезжала назад, представляя взору целое поле тюльпанов. И это видение полностью выбивало из колеи. Оно переполняло чувства, внутренние провода перегорали, лишаясь тока. И это было уже слишком. Именно так действовало и это путешествие. Шойо был пуст, но Ник мог кое-как приспособиться к этому. Но Мак-Неб тоже был пуст, как и Тексаркана, и Спенсервилл; Ардмор выгорел дотла. Они ехали на север по шоссе № 81, и по пути им встречались только олени. Дважды Ник увидел то, что могло бытъ признаками живых людей: кострище по крайней мере двухдневной давности, тушу оленя, аккуратно обрезанную. Но только не людей. Этого было достаточно, чтобы выбить человека из колеи, потому что анормальность происходящего доводила до безумия. Это был не просто Шойо или Мак-Неб, или Тексаркана; это была вся Америка, лежащая перед ним, как опустошенная консервная банка с несколькими забытыми горошинами, перекатывающимися по дну. А за Америкой был весь мир, и от этих мыслей Нику становилось так дурно, что он заставлял себя не думать.

Вместо этого он склонился над атласом дорог. Если они смогут ехать достаточно долго, то, возможно, их ждет удача. Если повезет, они могут повстречать нескольких человек, пока доберутся до Небраски (или их самих подберет кто-то, если они встретят более многочисленную группу). А после Небраски, предположил Ник, они отправятся еще дальше. Это напоминало поиск без поставленной цели – никакой чаши Грааля, никакого меча Нибелунгов, опущенного на наковальню.

Отправимся на северо-восток, подумал он, прямо в Канзас. Шоссе № 35 приведет их к № 81, а та дорога ведет прямо к Свидхолму, Небраска, там она пересекает шоссе № 92 под абсолютно прямым углом. Еще одно шоссе № 30 соединит гипотенузой два катета правильного треугольника. И где-то внутри этого треугольника находится страна его снов. От воспоминаний об этом странные, неприятные мурашки пробежали по телу Ника.

Движение в верхнем поле его зрения привлекло внимание Ника. Том сидел, потирая кулаками глаза. Зевал он так, что мог проглотить быка. Ник улыбнулся, Том засмеялся в ответ.

– Сегодня мы тоже поедем? – спросил Том, и Ник кивнул, – Вот здорово. Мне нравится ехать на велосипеде. Да! Надеюсь, путешествие никогда не закончится!

Убирая атлас, Ник подумал: «Кто знает? Твое желание вполне может исполниться».

В то утро они повернули на восток и позавтракали на перекрестке дорог неподалеку от границы штатов Оклахома и Канзас. Было 7 июля, начинался еще один очень жаркий день.

Незадолго до привала Том нажал на тормоза. Он разглядывал табличку, вмонтированную в цементный постамент, наполовину скрытый в пыли на обочине дороги. Ник тоже посмотрел. Надпись гласила: «ВЫ ВЫЕЗЖАЕТЕ ИЗ ОКРУГА ХАРПЕР, ШТАТ ОКЛАХОМА – ВЫ ВЪЕЗЖАЕТЕ В ОКРУГ ВУДС, ШТАТ ОКЛАХОМА».

– Я могу прочитать это, – сказал Том, и если бы Ник мог слышать, то был бы удивлен и тронут тем высоким, срывающимся от волнения тоном, каким произнес это Том: – Вы выезжаете из округа Xaрпep. Вы въезжаете в округ Вудс – Он повернулся к Нику. – Знаете что, мистер?

Ник покачал головой.

– Никогда в жизни я не покидал пределы округа Харпер, кто угодно, но только не Том Каллен. Однажды отец взял меня с собой сюда и показал мне этот знак. Он сказал, что если когда-нибудь поймает меня на другой стороне, то всю душу из меня вытрясет. Надеюсь, он не повстречает нас в округе Вудс. Как ты думаешь?

Ник серьезно покачал головой.

– А Канзас-Сити находится в округе Вудс?

Ник снова покачал головой.

– Но ведь мы же въедем в этот округ, прежде чем отправимся куда-то еще?

Ник кивнул.

Глаза Тома засияли:

– И это называется мир?

Ник не понял. Он нахмурился… приподнял брови… пожал плечами.

– Я имею в виду то место, мир, – произнес Том. – Мы направляемся в мир, мистер? – Том засомневался, а потом неуверенно спросил: – Вудс – это слово, которое обозначает мир?

Медленно, очень медленно Ник кивнул головой.

– Хорошо, – сказал Том. Он снова взглянул на надпись, затем вытер правый глаз, из которого скатилась слезинка. И снова оседлал велосипед. – Ладно, поехали, – Не произнеся ни слова, Том пересек границу округов, Ник последовал за ним.

Они пересекли границу Канзаса, перед тем как стало слишком темно, чтобы можно было ехать дальше. После ужина Том стал угрюмым, чувствовалось, что он очень устал. Он хотел поиграть со своим гаражом. Он хотел посмотреть телевизор. Он больше не хотел никуда ехать, потому что жесткое сиденье натерло ему ягодицы. Он не имел ни малейшего представления о границах штатов и не чувствовал никакого подъема в отличие от Ника, когда они миновали еще одну надпись: «ВЫ ВЪЕЗЖАЕТЕ В ШТАТ КАНЗАС». К этому времени сумерки настолько сгустились, что белые буквы надписи, казалось, парили в дюйме над коричневой доской, как духи.

Они сделали привал в четверти мили от границы, под водонапорной башней, стоящей на высоких стальных ногах, как марсианин Герберта Уэллса. Том заснул сразу же, едва забравшись в свой спальный мешок. Ник немного посидел, наблюдая, как на небе загорались звезды. Земля была абсолютно темной, а для него еще и абсолютно безмолвной. Он уже собирался улечься в свой спальный мешок, когда прилетела ворона и уселась неподалеку, казалось, наблюдая за ним. Ее маленькие черные глазки были обведены полукругами цвета крови – отражение полной оранжевой летней луны, молча и лениво восходящей на небосклоне. Было в этой вороне нечто, не понравившееся Нику; ему стало тревожно и как-то неуютно. Он нащупал ком земли и швырнул им в ворону. Та расправила крылья, кинув на него злобный взгляд, и растворилась в ночи.

В ту ночь ему снова снился безликий человек, стоящий на высоченной крыше, указывающий рукой на восток, а потом на поле кукурузы – стебли ее выше головы, – и опять звуки музыки. Только на этот раз Ник знал, что это музыка, и теперь он знал, что это гитара. Проснулся он перед самым рассветом с болезненно-ноющим ощущением в переполненном мочевом пузыре и со звуком ее голоса, звучащим в ушах: «Матушка Абигайль, так зовут меня люди… приходи ко мне, когда пожелаешь».

Позже, в тот же день, передвигаясь на восток округа Команчи по шоссе № 160, они с удивлением наблюдали за маленьким стадом бизонов – не больше дюжины голов, – спокойно переходящим дорогу в поисках лучшей травы. С северной стороны шоссе было проволочное ограждение, но бизоны втоптали колючую проволоку в землю.

– Что это? – испуганно спросил Том. – Это ведь не коровы!

А так как Ник не мог говорить, а Том не умел читать, то Ник не сумел ничего объяснить. Это было 8 июля, и в ту ночь они спали под открытым небом в сорока милях западнее Дирхеда.

Наступило 9 июля. Они завтракали в тени старого раскидистого вяза, росшего перед наполовину сгоревшим фермерским домиком. Одной рукой Том доставал сосиски из консервной банки, а второй играл машинкой, заводя и выводя ее из игрушечной автозаправки, одновременно успевая напевать строчки из популярной песенки. Ник уже выучил их наизусть: «Детка, можешь ты отыскать своего мужчину, его, который лучше всех, – детка, можешь ты отыскать его?»

Ник был подавлен и немного напуган тем, как велика оказалась его страна; никогда раньше он не понимал, насколько просто было поднять большой палец, зная, что рано или поздно теория относительности сыграет тебе на руку. Остановится машина, которую обычно ведет мужчина с банкой пива, уютно пристроившейся между колен. Он захочет узнать, куда тебе надо, а ты передашь ему листок бумага, который всегда держишь в нагрудном кармане, листок бумаги, на котором написано: «Привет, меня зовут Ник Андрос. Я глухонемой. Извините, но это так. Я путешествую автостопом. Большое спасибо, что подвезете меня. Я могу читать по губам». И этого было достаточно. Этот парень ничего не имеет против глухонемых (хотя некоторые и имеют, но их все же меньшинство), ты впрыгиваешь в машину, и он везет туда, куда тебе надо, или хоть какую-то часть в этом направлении. Машина поглощает дорогу и выплевывает мили из выхлопных труб. Машина была формой передвижения во времени и в пространстве. Она делала ненужными карты. Но теперь здесь не было машин, хотя на большинстве этих дорог машины все же оставались действенным средством передвижения миль на семьдесят-восемьдесят, если быть в пути очень осторожным. А когда случалось попасть в настоящую пробку, то можно было бросить свой транспорт, пройти немного, а потом сесть в другой автомобиль. Без машины они с Томом напоминали крошечных муравьев, ползущих по груди упавшего великана, муравьев, бесконечно пробирающихся от одного соска к другому. И поэтому Ник полулежал-полумечтал, что, когда они наконец-то встретят кого-нибудь (он ни на минуту не сомневался в возможности подобного), все это произойдет так, как в былые беззаботные дни его бродяжничества: из-за вершины ближайшего холма появится до боли знакомое поблескивание хрома, эти солнечные зайчики, одновременно слепящие и радующие глаз. Это будет самая обыкновенная американская машина, «шевроле-бискайн» или «понтиак-темнест», старое, доброе, катящееся детройтское железо. В его мечтах никогда не появлялись «хонда», «мазда» или «ягуар». Эта американская красавица приблизится, и он увидит за рулем загорелого мужчину, выглядывающего из окна. Этот мужчина улыбнется и скажет: «Боже праведный, мальчики! Забирайтесь ко мне, а там уж мы разберемся, в какую сторону направиться!»

Но в тот день они никого не встретили, а десятого июля повстречались с Джулией Лори.

Стоял еще один невыносимо жаркий день. Большую часть дня они проехали, обвязав рубашки вокруг талии, оба они так загорели, что теперь цветом кожи почти не отличались от индейцев. Они не очень хорошо себя чувствовали, по крайней мере сегодня, и все из-за яблок. Зеленых яблок.

Ник с Томом наткнулись на старую яблоню в фермерском дворе, там они и висели – маленькие, зеленые и кислые, но оба так долго были лишены свежих фруктов, что им казалось, будто они вкушают амброзию. Ник заставил себя остановиться после двух яблок, но Том с жадностью съел целых шесть, одно за другим. Он проигнорировал жесты Ника, просившего остановиться, – когда уж какая-то мысль появлялась в голове Тома Каллена, он превращался в капризного и вредного четырехлетнего мальчишку.

В результате, начиная часов с одиннадцати и весь остаток дня, Тома мучили рези в животе. Пот катился с него градом. Он стонал. Слезал с велосипеда и вел его рядом, даже если уклон был совсем небольшой. И хотя Ник был раздосадован тем, что они слишком медленно продвигаются вперед, он не мог удержаться от некоего сочувственного удивления.

Когда к четырем часам дня они добрались до городка Пратт, Ник решил, что на сегодня хватит. Том благодарно распластался на скамейке в тени автобусной остановки и моментально заснул. Ник оставил его там, а сам направился в деловой квартал городка в поисках аптеки. Он разыщет таблетки пентобисмола и заставит Тома принять их, когда тот проснется, хочет Том этого или нет. Если понадобится целый пузырек, чтобы поднять Тома на ноги, что ж, так тому и быть. Ник хотел, чтобы завтра они наверстали упущенное.

Рядом с местным театром Ник обнаружил аптеку и проскользнул внутрь сквозь открытую дверь, остановился на мгновение, вдыхая знакомый разогретый, затхлый, некондиционированный воздух. К его запаху примешивались и другие – сильные, отвратительные. Но над всем преобладал аромат духов. Возможно, несколько флаконов взорвались от жары.

Ник оглянулся в поисках таблеток от болей в желудке, пытаясь вспомнить, портится ли пентобисмол от жары. Что ж, на этикетке все будет написано. Взгляд его скользнул мимо манекена и тут он заметил то, что искал. Он сделал два шага в этом направлении, когда понял, что никогда раньше не видел в аптеках манекены.

Ник оглянулся назад, и то, что он увидел, было Джулией Лори. Она замерла с флакончиком духов в одной руке и маленькой стеклянной палочкой, которой намазывают мазь, в другой. В ее небесно-голубых глазах застыло удивление и неверие. Каштановые волосы девушки были откинуты назад и перехвачены блестящим шелковым шарфом, концы которого спускались на спину. Она была одета в розовую блузку и голубые джинсовые шорты, такие плотные и короткие, что их без труда можно было спутать с трусиками. Лоб ее был усеян угревой сыпью, а на подбородке горел огромный прыщ.

Девушка и Ник, теперь уже оба застыв, уставились друг на друга, разделяемые только длиной аптечного помещения. Затем флакончик духов выпал у нее из рук, взорвавшись, как бомба, и жаркое зловоние наполнило помещение, превращая аптеку в подобие зала, где происходит прощание с гробом покойного.

– Господи, ты настоящий? – дрожащим голосом спросила она.

Сердце Ника готово было выскочить из груди, кровь шумела у него в голове, в глазах помутилось. Он кивнул.

– Значит, ты не привидение?

Ник покачал головой.

– Тогда скажи что-нибудь. Если ты не привидение, скажи что-нибудь.

Ник прикрыл ладонью рот, затем прикоснулся к горлу.

– Что это должно значить? – голос ее приобрел слегка истеричную окраску. Ник не мог слышать этого… но он почувствовал это, заметил в ее лице. Он боялся приблизиться к ней, потому что она могла убежать. Ник не думал, что девушка боится встречи с другим человеком; она боялась, что все это только галлюцинация и что она сходит с ума. И снова Ника охватило разочарование. Если бы только он мог говорить…

Он снова повторил свою пантомиму. В конце концов это было единственное, что он мог сделать. На этот раз взаимопонимание было достигнуто.

– Ты не можешь говорить? Ты немой?

Ник кивнул.

Она рассмеялась громким смехом, в котором сквозило крушение всех надежд.

– Ты хочешь сказать, что, наконец, появился хоть кто-то, да и то немой?

Ник пожал плечами и виновато улыбнулся.

– Ну что ж, – сказала она, приближаясь к нему по проходу, – ты неплохо выглядишь. Хоть что-то. – Она взяла его за руку, и холмики ее грудей почти прикоснулись к нему. Ник вдохнул по крайней мере аромат трех различных духов, но и сквозь все это пробивался неприятный запах ее пота.

– Меня зовут Джулия, – сказала девушка, – Джулия Лори. А тебя? – Она хихикнула. – Ты ведь не можешь сказать мне, правда? Бедняжка. – Она придвинулась ближе, и ее грудь скользнула по руке Ника. Тепло разлилось по его телу. Что за черт, подумал Ник, она ведь совсем еще ребенок.

Он отодвинулся от нее, вытащил из кармана блокнот и начал писать. Она склонилась через его плечо, чтобы видеть написанное. Никакого бюстгальтера. Господи Иисусе. Быстренько же она оправилась от своего испуга. Почерк Ника стал слегка неровным.

– Ого! – воскликнула она, следя за быстро летающей рукой Ника, – как будто он был обезьянкой, способной проделывать замысловатые трюки. Ник смотрел в свой блокнот и не мог «читать» по ее губам, но чувствовал теплое щекочущее тепло ее дыхания.

«Меня зовут Ник Андрос. Я глухонемой. Путешествую с человеком по имени Том Каллен, он немного недоразвитый. Он не умеет читать и не понимает многих вещей, только самое простое. Мы направляемся в Небраску, потому что я думаю, там могут быть люди. Если хочешь, поедем с нами».

– Конечно, – немедленно ответила девушка, но, видимо, вспомнив, что он глухой, спросила, очень отчетливо произнося слова: – Ты умеешь читать по губам?

Ник кивнул.

– Отлично, – сказала она. – Я так рада видеть живых людей, даже если это глухонемой и слабоумный. А то здесь, как в замке с привидениями. Мне так страшно по ночам, особенно после того, как отключили электричество, что я совсем не могу спать. – Лицо ее исказила печальная гримаса, более присущая героине мыльной оперы, чем реальному человеку. – Мама и папа умерли две недели назад. Умерли все, кроме меня. Я была так одинока. – Всхлипывая, она бросилась Нику на шею и стала извиваться в непристойной пародии на скорбь.

Когда она оторвалась от него, глаза ее были сухи и блестели.

– Эй, давай займемся этим, – сказала девушка. – Ты такой хорошенький.

Ник ошарашенно смотрел на нее. Не могу поверить в это, промелькнуло у него в голове.

Но все это было вполне реально. Девушка уже возилась с его ремнем.

– Давай. Я принимаю противозачаточные таблетки. Это безопасно. – Она замолчала на мгновение. – Ты же можешь, правда? Я хочу сказать, что если ты глухонемой, то это вовсе не значит, что ты не можешь…

Ник протянул руку, намереваясь обнять ее за плечо, но рука его наткнулась на ее грудь. Это было концом всяческого сопротивления, даже если оно у него и было. Ник абсолютно перестал соображать. Он положил девушку на пол и овладел ею.

Спустя некоторое время Ник, застегивая ремень, подошел к двери и выглянул на улицу, проверяя, на месте ли Том. Тот все так же лежал на скамье, умерший для всего мира. Джулия присоединилась к Нику, вертя в руках новый флакончик духов.

– Это тот самый придурок? – спросила она.

Ник кивнул, хотя ему и не понравилось само слово. Оно казалось слишком жестоким и грубым.

Она стала рассказывать о себе, и Ник с облегчением узнал, что ей уже семнадцать, значит, она не намного моложе его самого. Ее мамочка и друзья всегда называли ее Ангельское Личико или сокращенно Ангелочек, сообщила она, потому что она выглядела такой молоденькой. В течение следующего часа Джулия рассказала Нику еще много всякой всячины. В ее рассказах правда и ложь (или, если так больше нравится, желаемое) переплелись настолько, что трудно было отделить одно от другого. Возможно, она всю жизнь ждала кого-то вроде него, кто никогда не прервет ее бесконечный монолог. Глаза Ника устали наблюдать, как ее розовые губки выталкивают слова. Но если его глаза хоть на секунду отрывались, чтобы взглянуть на спящего Тома или на разбитую витрину магазина одежды напротив, то ее ручка касалась его щеки, возвращая его глаза к ее рту. Она хотела, чтобы он «выслушал» все, ничего не пропуская. Сперва она утомила его, а потом и надоела. Всего лишь через час он уже жалел, что вообще встретил ее, и уже хотел, чтобы она передумала ехать с ними.

Она «балдела» от рок-музыки и марихуаны, ей нравилось то, что она называла «колумбийскими короткими встречами» и «жареными палочками». У нее был дружок, но он так устал от «истеблишмента», насаждаемого в высшей школе, что в прошлом году поступил в морские десантники. С тех пор она его больше не видела, хотя и пишет ему каждую неделю. Она и две ее подружки – Мэри Беш-Гош и Руфь Хоннингер – побывали на всех рок-концертах в Вичисте и проехали автостопом до самого Канзас-Сити в прошлом сентябре, чтобы посмотреть на Ван-Халена и «Монстров хэви-метал». Она утверждала, что занималась «этим» с басистом группы «Доккен», и сказала, что это было «самым сексуально обалденным впечатлением в ее жизни»; она все «плакала и плакала» после смерти матери и отца, двадцать четыре часа по каждому, хотя мать ее и была «стервозной ханжой», а у ее отца «прямо палка торчала из задницы» на ее дружка Ронни, который уехал из города и записался в морской десант. После окончания школы она собиралась стать косметологом в Вичисте или «помчаться в Голливуд и добиться работы в одной из тех компаний, которые обустраивают дома звезд, я чертовски умелая в делах интерьера, и Мэри Беш-Гош сказала, что и она поедет со мной».